Собрание песен П. В. Киреевского (Киреевский)/Версия 2

Собрание песен П. В. Киреевского
автор Петр Васильевич Киреевский

Опубл.: 1848. Источник: az.lib.ru • Часть 2

 ЗАПИСИ 1843-1844 гг

 РУССКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ, СОБРАННЫЕ ЛЕТОМ 1843 г.

 ТЕТРАДЬ I

 1

 Ой, матушка, не могу,
 Сударыня, не могу!
 Э-э-э-ха-хо,
 Э-э-ахти мне!
 Хочу хлеба да меду!
 Отдавали молоду,
 Э-э-э-ха-хо,
 На чужу сторону,
 Не в сваютную семью:
 Только свекор, да свекровь,
 Да четыре деверья,
 Три невестушки,
 Две золовушки
 Да две тетушки.
 Как ведут молоду,
 Уговаривают.
 Да и свекор говорит:
 - К нам медведицу ведут!
 А свекровья говорит:
 - Людоедицу ведут!
 А деверья говорят:
 - Разори домок ведут!
 А невески говорят:
 - К нам непряху ведут.
 А золовки-колотовки
 Подкалачивают!
 А две тетушки стоят,
 Все про то же говорят!
 Позволь, батюшка родимый,
 Позволь в горницу войти,
 Мне по горнице пройти,
 Правду выговорить:
 А медведица, батюшка,
 Во темном лесу!
 Людоедица, матушка, -
 Лютая свекровь!
 А вы, братья-соколы,
 У вас жены таковы!
 Вы, невестушки,
 Сами в людях живете!
 Вы, золовушки,
 Сами в люди пойдете!
 А вы, тетушки,
 Вы не вказывайте
 Во чужом дому!
 Как поставлю на порог -
 Да в три шеи до ворот!
 Как за то ль меня муж
 Да и больно бил:
 Привязал нитку
 На соломинку!
 Я со этого побоя,
 Э-э-э-ха-хо,
 Э-э, ахти мне,
 Три нидели лежала,
 Три без памяти была!

 2

 Эх, да как задумали солдат набирати,
 Уж немного тысяч - сорок и четыре,
 Сорок и четыре - казаченки молодые!
 Дак как погнали солдат до Полтавы:
 Вперед едут да все генералы,
 А по бокам едут да все капитаны,
 А позади едут да все с барабанами;
 Бьют, выбивают, горе утешают,
 Молодым солдатам жалоб не задавают.
 Эх, да как погнали солдат до Полтавы,
 Их заставили и рыть, и копати.
 Видно, нам же, братья, усем пропадати.
 Не будет знати ни отец, ни мати,
 Ни отец, ни мати, ни радна радина,
 Ни радна радина, жена молодая!

 3

 Сторона ль ты моя, сторонушка,
 Сторона моя чужая!
 Ты кручина, ты моя кручинушка,
 Кручина большая!
 Что не сам на тебе, сторонушка,
 Не сам я зашел, заехал.
 Что зашел, зашел добрый молодец
 Не своей охотой,
 Что охотою добрый молодец,
 Большою неволей!
 Что пойду, пойду со кручинушки,
 Младец, разгуляюсь,
 Что зайду, зайду ко сударушки,
 В гости побываю.
 Да вспрошу, вспрошу во сударушки
 Об ее здоровье:
 - Что здорова ль ты, моя любезная,
 Спала-почивала?
 Что на повинькой на тесовинькой
 Новой короватке,
 Что на мягкинькой, было, на пуховинькой
 Мягкой на перине,
 Что под тепленьким, под шелковеньким
 Теплым одеялом?
 - Что ложись, ложись, разлюбезный друг
 Ложись спать со мною!
 - Ни за тем пришел, разлюбезная,
 Чтобы спать ложиться,
 Я пришел к тебе, разлюбезная,
 Пришел успроситься,
 Что позволишь ли, разлюбезная,
 Позволишь мне жиниться?
 - Что женись, женись, разбессовестный,
 Женись, черт с тобою!

 4

 Ишол, ишол миленькой крутым бережком
 Чисал русые кудерьцы частым гребешком.
 Расчесавши кудерки, стал подрезывать,
 Подрезавши кудерцы, пустил на воду:
 Плывите, кудерки, плывите туда,
 - Где милая моя, где моя любезная
 Водицу брала - кудри видела:
 - Скажите вы, кудерки, скажите вы мне,
 [Скажите вы мне] правду ль ту всиё:
 Тужит ли, горюет ли милый обо мне?
 - Тужит и горюет, шельма, по тебе!
 Тужит и горюет и земля, и вода,
 [И земля, и вода], да не я ль молода!
 Рассердился миленькой дружок на тебя!

 5

 - Ты вздохни, любезный, вздохни обо мне,
 Обо мне, любезный, в чужой стороне!
 Или ты, любезный, забыл про меня?
 По тебе, любезный, слезы всегда лью,
 Слезами наполнила дорожки, лужка,
 Тяжелыми вздохами скланила леса.
 Те леса прекрасные казалися мне,
 Бумажные листики стлались по земле,
 Шелковая травушка сплетала мой след.
 Знать, моего любезного здеся дружка нет!
 - Нам с тобой, любезная, злодеи грозят,
 Мы будем стараться злодеев победить,
 Чтобы нам, любезная, тиранствами <не> жить.

 6

 Я во Питере-Питерочке,
 Питер-славном городочке,
 Я во Питере была,
 Три науки поняла.
 Как и первая наука -
 Научилася плясать,
 А другая-то наука -
 Полюбила сокола.
 Я с Питера выезжала,
 Я конверты принимала,
 Я конверты принимала,
 С удовольствием читала.
 Пишет, пишет милый, знать,
 Чтобы я вышла гулять.
 Я у маменьки просилась
 На улицу погулять,
 На улицу погулять -
 С милым дружком повидать.
 Не успела я прийти -
 Стоит милый предо мной,
 [Стоит милый предо мной],
 Говорит речи со мной:
 - Здраствуй, девка,
 Здраствуй, красна,
 Здраствуй, душенька моя!
 Я недаром же пришел,
 Я подарочек принес,
 Подарочек дорогой -
 Славный шалевой платок,
 На ручиньку перстенек,
 На шеюшку земчужку!
 - Мне не дорог твой подарок,
 Дорога твоя любовь!

 7

 - Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Землю пахать,
 Землю пахать?

 - Вот и так, вот и сяк,
 Вот и этак, и вот так!
 Эй, мати, эй, мати! *

 -Ну да как же мне, мать.
 Лен-то сеять,
 Лен-то сеять?

 - Эй, мати, эй мати!
 Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Лен-то брать,
 Лен-то брать?

 Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Лен-то стлать,
 Лен-то стлать?

 Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Кучера любить,
 Кучера любить?

 Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Повара любить,
 Повара любить?

 Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Лакея любить,
 Лакея любить?

 Ну да как же мне, мать,
 Ну да как же мне, мать,
 Барина любить,
 Барина любить?

 * Припев поется после каждой строфы.

 8

 Прилетал сиз голубчик, ни мал, ни величек,
 Прилетал сиз голубчик, начал гурковати,
 Он воркует, он воркует, сударушку будит:
 - Встань, девушка, встань, красная, от сна пробудися!
 Ты на первый на случай со мной взвеселися!
 А девушка (о)брадовалась, к окошку бросалась.
 (О)на окошко открывала, молодца встречала,
 Чистовала,<ref>Чествовала.</ref> угощала разными питьями,
 Заказала, чтоб не хвастал своими друзьями.
 Мил за это рассердился, со мной не простился.
 Как ударил мил об столик - зачем, шельма, вздорил! -
 Пошел стук, пошел грюк по моей по спальне.
 Моя маменька узнала, слугу присылала,
 Свою верную служанку, мою грубиянку.
 - А что, а что, сударыня, с вами случилося?
 - Сера кошечка блудлива на окошко вскочила,
 На окошичка вскочила, зеркальцо разбила,
 Пошел стук, пошел грюк по моей по спальни!

 9

 Да я Дунюшку люблю, я голубушку люблю.
 Снаряжу свою Дуняшуньку, я на улицу пущу.
 Да я стану Дуняшуньку домой позывать:
 - Поди, Дунюшка, домой, поди, голубушка, домой!
 Уж я по двору-двору - светлым месяцом,
 А я улицей - серой утицей,
 Через черную грязь - черною галушкой,
 Я во горницу входила красной девушкой.
 На порожик становилась, таки речи говорила:
 - Вы, стаканчики хрустальные, наливайтесь пополней,
 Наливайтесь пополней, выливайтесь поскорей!
 Да и бог тому дал, кто себе ровню взял!
 А моя голова не за ровню отдана.
 Как бы сто рублей занять - себе ровню взять!

 10

 Где живет моя любезная, там привольна сторона
 На привольной стороне разливается вода.
 Я нанял бы легку лодку, переехал жить к милой,
 Приехавши к милой, я бы выстроил терем,
 Я бы выстроил терем, насадил бы сад зелен,
 Насадил бы сад зелен, я насеял бы цветов.
 Пойду в садик, разгуляюсь, вижу любушку в глаза:
 - Здраствуй, любушка милая, в свете лучше нет тебя!
 Я пришел к тебе вспроситься:
 Что хочу, мила, жениться, я намерен тебя взять!
 - Женись, женись, разлюбезный, а я замуж не пойду.
 Не пойду я, милый, замуж за насмешки за твои,
 За такие за насмешки, за пахабные слова.

 11

 Веселитеся, подружки, к нам весна скоро придет,
 Солнце глянуло, с гор снежки <согнало>, в лужки мороз!
 Расцветай в поле цветочки и ракитовы мелки кусты,
 Из-под тех ли из кусточков быстра речинька текет,
 Как на ту я на реку гулять с милым выхожу,
 Гулять с милым выхожу, свою горя выношу,
 Пущу горюшко вдоль по речке, вдоль по речке, по реке.
 Как мое ли горюшко, <о>но не тонет, ни плывет,
 <О> но не тонет, ни плывет, прочь от бережка нейдет.

 12

 Заря моя, зорюшка,
 Что ты рано узошла?
 Калина с малиною
 Рано, рано расцвела.
 На ту пору матушка,
 Мати сына родила.
 Не собравшись с разумом,
 Во солдаты отдала!
 Не чаяла матушка
 Своего сына избыть -
 Сбыла, сбыла матушка
 За едины<й> за часок!
 Поехал мой батюшка
 Во новенький городок,
 Купил, купил батюшка
 Легкое суденушко,
 Пустил, пустил батюшка
 На сине море гулять.
 Увидала матушка
 С высокого терема,
 Возгаркнула матушка
 Громким голосом своим:
 - Дитя ль мое, дитятко,
 Воротися, милое!
 - Сударыня-матушка,
 Теперь воля не моя,
 Против воды, матушка,
 Суденушко не плывет,
 Против ветру буйного
 Белый парус не стоит!

 13

 Летает соколик мой, летает сизой,
 Белая лебедушка повыше его.
 Сокол во лебедушки успрашивает:
 - Где же ты, лебедушка, где же ты была?
 - Была я, соколик мой, на синем море.
 - Что же ты, лебедушка, что же видела?
 - Видела я, соколик мой, на море корабль,
 Во том ли кораблику высок чердачек,
 Во этом чердачинке горинка нова,
 Во той ли во горинке два красных окна.
 В этой ли во горинке живет вдова,
 Во тон ли во вдовушки дочка хороша,
 Дочка хороша, Анюша-душа.
 - Ашошичка-душичка, любишь ли младца?
 Если верно любишь, возьму за себя,
 А если не любишь, убью сам себя.
 Душичка-Анюшичка, отворяй ворота,
 Отворяй ворота, встречай молодца!
 - Ванюшичка-душичка, не время мое:
 В горнице сижу, голову чешу,
 По новой хожу, я косу плету;
 Я старую ленточку выплетываю,
 Я новую алую заплетываю.
 Я старую душичку покинуть хочу,
 А младого душичку полюбить хочу.
 А старый-то душечка заплакал пошел,
 А новой-то душечка заорал, засвистал.

 14

 Не за то ли меня матушка бранила -
 Недалечо я милого дружка проводила,
 Я за вышние вороты, за луга, болоты.
 Я про все с милым дружком говорила,
 Про единое словечко сказать позабыла:
 Не про бытье, не про житье, про женитьбу!
 Ты женися, ты, мой милый, не ошибися,
 Не бери ты ж, мой милый друг, удовку.
 Да удовушкин обычай не девичий:
 (О)на постелюшку стелит, сама слезно нлачит,
 Возголовьеце вскладает, сама возрыдает,
 Сваво прежняго дружка вспоминает,
 Что хорош, пригож милый дружок уродился,
 Уж он ростом, дородством, своей красотою,
 Своею молодецкой чистотою!

 15

 Во сыром бору кукушечка кукует,
 В нас во тереме молодушка горюет:
 С кем-то, с кем же будет зиму зимовать,
 А еще с кем будет весну весновать?
 Тошно, матушка, да весною жить одной,
 Что тошнее того - нейдет ко мне милой.
 Выду, выду на крылечко, постою,
 Я на все четыре сторонки погляжу -
 Не летит ли по зареченыо сокол?
 Летит, летит по зареченью сокол,
 Машит, машит своим Сизовым крылом.
 В нас по улице-д мителица метет,
 За мителицей там мой милый друг идет,
 Машет, машет своим ситцовым платком!

 16

 Породила удова,
 За пьяницу отдала.
 Пьет пьяница неделю,
 А я, млада, не верю.
 Пьет пьяница другую,
 А я, млада, горюю.
 Он на третью повершает,
 [А меня мать посылает].
 Посылает меня мать
 Да и пьяницу шукать.
 Я не знаю молода,
 И где пьяницу сыскать.
 Чую: степью при дороге...
 Чушин-коркин на порог*
 Сам и пьяница идет,
 И пару музык ведет,
 И горнец меду песет.
 Он до дому не дошел
 И причининку нашел.
 Он ударил меня раз -
 Полилися слезы с глаз,
 Он ударил у другой -
 Покатились глаза вон.

 * Строка, возможно, искажена переписчиком.

 17

 Как пошла наша Параня с горы на гору гулять,
 Ой, ляй, ой, ляй, ой, али,
 Ой, али-али-али! *
 С горы на гору гулять, яровое зажинать!
 Она первый споп нажала, алой лентой перевязала.
 Она другой сноп нажала, голубою перевязала,
 А как третий сноп нажала - за милым дружком бежала.
 Как рассукин сын Ванюша, он догадлив был,
 Во перед забежал, под кустиком простоял,
 Под кустиком простоял, он Параню дожидал.
 Как схватил-то он Параню поперек живота,
 Как ударил он Параню об сырую мать-землю!
 Как насилушку Паранюшка опомнилася,
 Как пошла наша Параня вдоль, вдоль по меже,
 Навстречу Паране сударь-батюшка идет.
 - Отчего у тебе, Параня, растрепана коса,
 [Растрепана коса], подбитые глаза?
 - Сударь, батюшка родимый, головка болит,
 Головка болит, сердечко щемит!
 Как и с вечера Параня переможилася,
 С полуночи Параня причистйлася,
 К белу свету Параня переставилася,
 Да и солнца на восходе - хоронить понесли.
 Да во городе в Орле во большой колокол звонят,
 Знать, Парашу хоронят.
 Рассукин сын Ванюша, он догадлив был,
 Во перед забежал, на паперти простоял,
 Воскову свечу держал, знать Параню дожидал.
 Он гробницу открывал, полотенцо подымал,
 ... Он Параню целовал:
 - Ты прости, прощай, Параня, прости, сердце мое!
 Не досталася Параня ни мне, никому,
 [Ни мне, никому], ни злодею моему,
 А досталася Параня сырой матери-земле,
 [Сырой матери-земле], гробовой доске.
 Я хотел пошутить, да и до смерти убил!

 * Припев поется после каждого стиха.

 18

 - Ты о чем, горька кукушечка,
 О чем ты кукуешь?
 - Как же мне, горькой кукушичке,
 Как мне ни кукувати!
 Что один, один-то был зеленый сад,
 И тот засыхает!
 Что один-то во саду был соловыошка,
 И тот вылетает!
 - Ты о чем, красная девушка,
 О чем тужишь, плачешь?
 - Ну и как же мне, красной девушке,
 Не тужить, не плакать?
 Что один-то, один разлюбезный был,
 И тот покидает!
 Что со всеми, ах, да разлюбезный друг
 Со всеми простился,
 Что со мною, молодой, с молодешенькой -
 Со мной постыдился!
 С половины пути, со дороженьки
 Назад воротился,
 Со мной, с красной девушкой,
 Со мной распростился:
 - Ты прости-прощай, моя любезная,
 Прощай, бог с тобою!
 - Если лучше найдешь, разлюбезный друг,
 Меня позабудешь,
 Если хуже найдешь, разлюбезный друг,
 Меня воспомянешь!

 19

 Зазноба, зазноба, зазноба моя!
 Тебе, друг, зазноба, а мне сухота,
 А мне сухота - чужая жена!
 Чужая жена очень хороша!
 Пойду с горя, разгуляюся,
 Пойду в темный лес, размыкаюся.
 Кусточки, листочки все в лесе шумят,
 Они все шумят, сучки говорят,
 Сучки говорят, молодца бранят!

 20

 Закивают, закивают, заморгают,
 Заморгают, про разлуку вспоминают:
 Ах, разлука - злая скука!
 Со разлуки живот ноет,
 Сердце бьется - не воймется,
 Любовь с девушкой расстается.
 Ты почувствуй, моя дорогая,
 Моя дорогая, шельма злая!

 21

 Бражинька, бражинька медовая!
 Кому эту бражиньку спивать будет
 Без милого дружка, без надежи,
 Без ласкового словечка, без привета?
 Знать, моего любезного дома нет<у>.
 Поехал мой милый в городочик
 На малое времичко, на часочик,
 А я, красна девица, во следочик.
 Брала, брала ягодки - земляничку,
 Бравши, бравши ягодки, приуснула,
 Наехал мой миленький, я не вчула.
 Стебал, стебал милый друг, да не вдарил:
 - Вставай, <вставай>, девушка, поскорее,
 Садись во колясочку посмелее.
 Да моя колясочка не простая,
 А мои лошадушки вороные,
 Кучер, форейтор молодые,
 А на них кафтанчики <голубые>,
 А на них и шляпушки пуховые!

 22

 У отца, у матери
 Зародились три дочери,
 Ей, али, лей, али,
 Зародились три дочери!
 Две дочери счастливые,
 А <третья> несчастная!
 Большая дочь говорит:
 - Отдай меня, батюшка,
 В Москву за посадского!
 А другая дочь говорит:
 - Отдай меня, батюшка,
 В Щигры за подьячего!
 А третья дочь говорит:
 - Отдай меня, батюшка,
 У Крым за татарина!
 Большая дочь приехала:
 - Не плачь по мне, матушка,
 Не тужи, родный батюшка!
 У моего посадского
 Свечи неугасимые.
 Всю ночь мастера сидят
 И льют перстни золоты
 На мои руки белые,
 На мон руки нежные!
 Другая дочь приехала:
 - Не плачь по мне, матушка
 Не тужи, родный батюшка!
 У моего у подьячего
 Свечи неугасимые.
 Всю ночь мастера сидят,
 Шьют платья шелковые
 На мое тело белое,
 На мое тело нежное!
 Третья дочь приехала:
 - Поплачь по мне, матушка,
 Потужи, сударь-батюшка!
 У моего татарина
 Свечи неугасимые.
 Всю ночь мастера сидят,
 Плетут плети шелковые
 На мое тело белое,
 На мое тело нежное!

 23

 Ой, гульба моя, гульба,
 Гульба батюшкина!
 Ой, ляй, ой, ляй,
 Ой, ляли, али-али! *
 Гульба батюшкина,
 Нега матушкина!
 Я гуляю во гульбе,
 Сердечный друг на уме,
 На уме, на разуме,
 На великой памяти.
 Лягу, лягу спать одна,
 Лягу, лягу, не усну.
 На белой на заре,
 На восходе солнушка,
 На восходе солнушка,
 На закате месяца
 Хороший сон привиделся:
 Будто, будто мой милой
 Дле кроватушки стоит,
 Во глаза девке глядит.
 Он обрадой называл:
 - Ты обрада, ты обрада,
 Ты обрадуй, друг, меня!
 Ты обрадуешь меня -
 Расцелую я тебя!
 А не (о)брадуешь меня -
 Разругаю я тебя!
 Разругаю, расстрамлю,
 Еще шельмой назову,
 На улицу не пущу!
 В поле цветики цвели,
 В поле аленькие,
 В саду мальчики гуляли,
 В саду маленькие,
 Разудаленькие!
 Гуляй, гуляй, молодец,
 Чтоб не сведал мать-отец
 А узнает мать-отец -
 Разорит гульбу в конец!

 * Припев повторяется после каждого двустишия.

 24

 Из-под дуба, из-под вяза,
 [Из-под дуба, из-под вяза]
 Вода протекала.

 Вода, вода протекала,
 [Вода, вода протекала],
 Вода холодная.

 Нельзя, нельзя воду пити,
 [Нельзя, нельзя воду пити],
 Нельзя почерпнута.

 Нельзя мужу жену бити,
 [Нельзя мужу жену бити],
 Нельзя поучити.

 Уж я бил жену часину,
 [Уж я бил жену часину],
 А плакал неделю!

 Сушил, крушил ясны очи,
 [Сушил, крушил ясны очи]
 По четыре ночи!

 Не ходи, бел, кудреватый,
 [Не ходи, бел, кудреватый]
 Мимо моей хаты!

 Не топчи, бел, кудреватый,
 [Не топчи, бел, кудреватый]
 Моей травы-мяты!

 Не для тебя ее садила,
 [Не для тебя ее садила],
 Не для (тебя) поливала!

 Для того (е)ё садила,
 [Для того (е)ё садила],
 Кого я любила!

 Для того (е)ё поливала,
 [Для того (е)ё поливала],
 Кого целовала!

 Для того (е)ё укрывала,
 [Для того (е)ё укрывала],
 Кого обнимала!

 25

 Пойду я в рощу, погуляю,
 Белую березу заломаю,
 Али-лей, заломаю! *
 Белую, кудряву защипаю!
 Я вырежу два пруточка,
 Я сделаю два гудочка,
 А третию балалайку.
 Заиграйте вы, гудочки,
 Разбудите моего мужа,
 Разбудите вы старого:
 - Вставай, старый, не ленися?
 Вот тебе помои, умойся!
 Вот тебе рагожка, утрися!
 На заслонку, богу помолися!
 На тебе сухарик, подавися!
 Вот тебе <батог>, подоприся!
 Вот тебе корыто, завалися!

 * Припев с повторением последнего слова второй строки поется после
каждогодвустишия.

 26

 У Акулова купца
 Была дочка умница,
 По горнице ходила,
 Двух сыночков родила,
 Сама бабушкой была,
 В пеленочки повила;
 В пеленочки повила,
 На Дунай-реку снесла.
 - Уж ты, матушка-Дунай,
 Детей моих не терзай!
 Ой, уж вы, желтые пески,
 Не давай детям тоски!
 Ой, уж ты, матушка-лоза,
 Не стебай детям глаза!
 На пятнадцатом году
 Пошла девка по воду,
 Растрепавши голову.
 Стала девка воду брать -
 Стал кораблик выплывать.
 Как на этом корабле
 Два завдалых молодца:
 Первый сидит на корме,
 Поправляет по воде;
 Другой сидит на носу,
 Чешет русую косу.
 Ой, уж и эта коса
 Всему городу краса,
 Всему городу краса,
 Доброму молодцу,
 Эй, красной девке сухота!

 27

 Как у нас нонче плохие времена:
 Не велят Маше на улицу ходить,
 Не велят Маше молодчика любить,
 Про молодчика худа слава лежит,
 Худа слава, небылые словеса.
 С чего в Машеньки заплаканы глаза?
 У лебедушки затерты рукава?
 За тебя ли, друг, побои приняла,
 Уж и с той поры я сделалась больна,
 Я больна, больна, в постелюшку слегла
 Я три недели во постеле лежала,
 На четвертую выздоравливать стала,
 А на пятую во зеленый сад пошла,
 В зеленом саду дороженьку нашла.
 Знаю, знаю, кто дорожиньку проторил:
 Холостой парень ко девушке ходил,
 Много злата, много серебра носил,
 Без расчету золотой казной дарил.

 28

 Да на речушке, на Дунай-реке
 Девушка рубашечку мыла,
 Тонок ворот намочила, -
 Тонок, тонок, тонешенек -
 Стой же, ветер буйнешенек,
 Суши ворот тонешенек!
 Ишла девка бочком, бочком,
 Ко мне, молодцу, белым лицом
 Да я роду не простого,
 Отца-матери честного,
 Люблю младца молодого,
 Молодого, холостого!

 29

 На речке-реке, на речке быстрой
 Купался бобер, черный, молодой.
 Он не выкупался, только вымарался,
 На берег узшел - обтряхивался,
 На горку узшел - обсушивался.
 Охотнички ездят, черного бобра ищут,
 Хочут бобра бить, кунью шубу сшить,
 Бобром опушить, жену снарядить,
 К обедне отпустить, во след поглядеть!

 30

 Ты молодка молодая,
 У кого, душа, уродилась хороша?
 Лицом бела, щечки - аленький цветок,
 Черные брови, с подволокою глаза!
 Зазвала дружка к себе в гости побывать,
 Взяла дружка с собою ночку ночевать.
 А я все дружку все тайности расскажу!
 Понадеялась, мил не скажет никому.
 А послышу - мил смеется надо мной,
 Мил смеется, насмехается во глаза.
 Я же дружку, я насмешку отсмею:
 Я пойду ль, молода, вдоль по улице гулять,
 Я взойду, молода, против милого двора!

 31

 Кто домой, кто домой?
 А я домой не хочу! с кем гуляю - не скажу!
 Во зеленом во саду, под яблонью в холоду,
 Под грушею зеленой три лебедка плавали!
 Да и первой лебедок - Павел-лебедок,
 Белинькой да и Иванович белинькой.
 Другой лебедок - Петрушка-лебедок,
 Белинькой да и Иванович белинькой.
 Третий лебедок - Виктор-лебедок,
 Белинькой да и Прохорович белинькой.

 32

 Эх, да и ты, извощик мой, извощик молодой,
 Ни с одной ты сторонушки со мной?
 Ни наедешь ли воперед моего домой?
 Ты скажи моей любушки поклон,
 Что не буду я во всю зимушку домой,
 Ой, во всю зимушку, вплоть до самой до весны!

 33

 У ворот сосна раскачалась,
 Наша Дунюшка разыгралась,
 Наша белая расшутилась.
 Воеводский сын на крыльце стоит,
 На крыльце стоит - поиграть велит:
 - Поиграй, Дунюшка, поиграй, любушка.
 Я тебя, Дуня, лучше всех люблю,
 Я платок куплю с алыми лентами,
 С алыми лентами, с позументами!
 К вечеру Дуня захворала,
 Ко белу свету на погост везут.
 Воеводский сын на крыльце стоит:
 - Прощай, Дунюшка, прощай, любушка!
 От меня Дуня на тот свет пошла,
 Во сыру землю, во желты пески,
 [Во желты пески], во дубовы доски!

 ТЕТРАДЬ II

 34

 Трава-травушка,
 Трава моя ковыль!
 Ой, ляй, ой, ляй,
 Ой, ляли, али-али!
 Во той траве колодезь,
 Во колодезе водица.
 Ой, ляй, ой, ляй,
 Ой, ляли, али-али! *
 Там мылася девица,
 Офицер коня поил.
 Все молитовку творил,
 С девкой речи говорил.
 Ай, девушка красная,
 Головушка гладкая!
 Коса расплетенная,
 Замуж сговоренная.
 Не быть девке за младым,
 А быть девке за старым.
 Я старому угожу -
 Постелюшку постелю,
 Постелюшку мягкую:
 В три ряда поленья,
 Во четвертый - кирпичей,
 В головушку чурочки,
 Одеяло - борона.
 Лежи, мой друг, не дрожи,
 Боронушки не свали:
 Боронушка свалится -
 Головушка скатится.

 * Припев поется после каждого двустишия.

 35

 Ой ты сад, мой сад,
 Сад, зеленый виноград!
 Ой, ляй, ой, ляй,
 Ой, ляли, али-али! *
 Да во этом саду
 Да три следика лежат.
 Да и эти следы
 Доведут нас до беды,
 Доведут нас до беды,
 До бедушки до большой,
 До бедушки до большой,
 До славушки до худой.
 Чем же славушку примать,
 Лучше молодца любить,
 Во совете с ним пожить,
 Во совете, во любови,
 Во ласковых словах.
 - Ты дурак-раздурак,
 Что ты ходишь не так?
 Ты пойди-ка под окошко,
 Ты поздравствуй меня!
 - Здравствуй, девка,
 Здравствуй, красна,
 Здравствуй, душечка моя,
 Здравствуй, душечка моя,
 Дома ль маменька твоя?
 - Ни батюшки, ни матушки -
 Дома нету никого,
 Дома нету никого,
 Полезай, милый, в окно!
 Сержант ручку протянул -
 Холоп плеткою стебнул:
 - Да не ваша, сударь, честь
 Под окошко к девке лезть.
 А и ваша, сударь, честь -
 На сражельнице стоять
 И с турками воевать.
 А холопская честь -
 Под дорогою стоять,
 Кафтаны, шубы снимать,
 Еще плеткою стебать.

 * Припев поется после каждого двустишия.

 36

 Пошли девки, пошли красные
 В лес по ягоды гулять,
 Заблудилась красная девка,
 Заблудилась во лесу.
 Становилась красная девка
 Дли дубовой вереи.
 Мимо девки, мимо красной
 Белый заяц пробежал.
 Как за этим как за зайцем
 Добрый молодец бежал.
 Ничего парень не говаривал,
 Начал шуточки шутить.
 Пошучовши парень шутку,
 Начал спрашивать в (у) нее:
 - Ты скажи, скажи, девица,
 Чьего рода, чия дочь?
 - Я не царская, не барская,
 Не купеческая дочь,
 А нас восемь-то сестриц,
 А девятый родной брат.
 А девятый - родной братец,
 Он за охотою пошел.
 Ничего парень не говорёвши,
 Вынимает вострый нож,
 Наставляет острый булатный
 В ретиво сердце свое.

 37

 Гоголь мой, гоголь,
 Московский мой щеголь,
 Ой, али-али,
 Разудалый молодчик,
 Купеческий сыночик,
 Ой, али-али.
 Что в гости не ходишь,
 Гостинцев не носишь? *
 Приходил я в вечере,
 При огне, при лучине,
 Ой, ляли-ляли,
 Приносил я молины -
 Тебя дома нету.
 - В чистом поле гуляла,
 Бел лен рассевала.
 Бел леи рассевала
 Да все с приговором:
 Расти, мой леночик,
 И топок, и долог;
 И тонок, и долог,
 И бел, что ковыла;
 А бел, что ковыла,
 А крепок, что жила.
 Золотые коренья,
 Жемчужное семя.
 Стал леи поспевати,
 А я горевати,
 [А я горевати]
 С кем лен выбирати?
 Как выискался свекор:
 - Ну, сем, я с тобою.
 Ну, сем, я с тобою,
 С снохой молодою.
 Ну, это все не бранье,
 Больше кропотанье,
 Под межою лежа,
 Лихорадка - дережа,
 Ворогу она трепеща.

 * Припев поется после каждого двустишия.

 38

 По зарям-зарям сердце слышало,
 За неделюшку испугалося,
 Испугалося, не сказалося,
 Что не можно жить со милым дружком.
 Будет скорое расставаньице,
 Будет дальнее провожаньице.
 Провожу дружка я дальным-далеко,
 Я дальным-далеко, я - до города,
 Я до города, до Воронежа,
 Я до матушки каменной Москвы.
 Вся Москва-царство зднвовалося.
 Да и кто же это распрощается:
 Либо брат с сестрой, либо муж с женой?

 39

 В середу, середу праздник,
 Все люди праздны.
 Одна молоденька не спряла,
 Часто по торгу гуляла,
 Щетку, гребенку купила,
 Купить веретены позабыла.
 Курвины, курвины дети!
 Что вы соли не толкли, не мололи?
 Завтра мои именины -
 Мученицы Екатерины.

 40

 Расколись, сырой дуб,
 На четыре дранки.
 А кто любит чужих жен -
 Того душа в раю,
 А кто молодых молодок -
 Велико спасенье.
 А кто девку поцелует -
 Грехам отпущенье,
 А кто старую старушку -
 Не будет прощенья!
 - Вы раздайтесь, расступитесь,
 Добрые люди,
 Да вы дайте молоденьке
 В саду погуляти,
 В саду, саду погуляти,
 Алы цветы рвати,
 Покуд батюшка родимый
 Замуж не отдал
 За такого за детину,
 За невежу.
 У кабак идет невежа,
 Свищет, пляшет.
 Как и я, молоденька,
 Была тороплива,
 Поскорее с постели
 Уставала,
 На босу ногу башмачки
 Надевала.
 Поскорее я ворота
 Растворяла,
 Я смелей я с невежей
 Говорила:
 - Хорошо тебе, невежа,
 Быть за воротами?
 Таково мне, молоденьке,
 Быть за тобою,
 За тобою, за тобою,
 За невежей!

 41

 Пойду, пойду молода,
 Пойду во зеленый сад гулять,
 Поймаю молодого соловья,
 Посажу его на ручушку,
 Стану, стану его спрашивати:
 - Ты скажи, скажи, соловушко,
 Кому воля, кому нет воли гулять?
 - Воля, воля красным девушкам,
 Молодушкам миновалася гульба.
 Молодушкам три заботушки:
 Как и первая заботушка -
 Чужа дальняя сторонушка;
 А другая-то заботушка -
 Кропотливая свекровушка;
 Как и третий заботушка -
 Муж, певдалая головушка,
 Заставляет разувать-раздевать,
 Часты пуговки расстегивати.
 Не хотелось разувать-раздевать,
 Своих белых рук измарать,
 Золотых перстней изломать.

 ТЕТРАДЬ III-IV

 42

 У Иванушки, у Иванушки голова болит,
 У дородного платком связана,
 Платком шелковым, гарнитуровым.
 Звали Ванюшку за реку в гости,
 За реку в гости, по ту сторону,
 По ту сторону, во новую слободу,
 К сударушке, душе Марьюшке.
 Там и шли-прошли три полка солдат,
 Три полка солдат пешеходные.
 Как один полковой на коню сидит,
 Он не пьян сидит, а шатается.

 43

 На речке, на речке,
 Да на речке на быстрой,
 Да на быстрой, на чистой,
 На доске на тонкой,
 На тонкой, на звонкой
 Девка платье мыла,
 Звонко колотила,
 Чисто полоскала,
 Круто выжимала,
 В чистом поле слала,
 При поль-при поляне,
 На высоком кургане.
 Отколь взялся школьник -
 Молодой полковник
 На вороном коне,
 В сером балахоне,
 В зеленом камзоле,
 Седло кованое,
 Стремена золотые.

 44

 Во саду-саду, зеленом саду,
 В зеленом саду соловей свищет,
 Молодой: чок, чок!
 Еще ахти мне гореваньице.
 Доброму молодцу, неженатому!
 Если б были у меня, у молодца, крылушки
 Да сизые перушки,
 Подлетел бы я под высок терем,
 Под высок терем, под окошечко.
 Поглядел бы я, как девушки плачут,
 Замуж идучи за старого мужа:
 - Да и старый муж - погубитель мой,
 Погубил мою буйную головушку,
 Косу русую!

 45

 Уж вы ночи мои, ночи мои темные,
 Вечера ли мои, вечера осенние!
 Я усе ночи, все ночи просиживал,
 Я усе думы, усе думы придумал.
 Как одна ли дума, думушка с ума нейдеть,
 (О)на с ума нейдеть, со велика разума:
 Если б были у меня, у молодца, крылушки,
 А еще-то б были да сизые перушки,
 Полетел бы я на свою сторонушку,
 Поглядел бы я на свое подворыще,
 А еще бы я на родного батюшку,
 А еще бы я на родную матушку,
 А еще бы я на свою молоду жену,
 На свою молоду жену да на малых детушек.

 46

 Воробей чичотушку кличет,
 Молодой молодую кличет.
 На ту пору чичотушки,
 [На ту пору чичотушки]
 Дома нету.
 Поехала чичотушка,
 [Поехала чичотушка]
 К торгу.
 У ней девять дочерей,
 [У ней девять дочерей] -
 По платочку купить:
 И Аксинья, Афрасинья,
 И кривуша, помаргуша,
 И два сндня, и два лежня,
 И два поползня полозят,
 Эй, полозят!
 Воробей чичотушку кличет,
 Молодой молодую кличет.
 На ту пору чичотушки,
 [На ту пору чичотушки]
 Дома нету.
 Поехала чичотушка,
 [Поехала чичотушка]
 К торгу.
 У ней девять дочерей,
 [У ней девять дочерей] -
 По юбчоночки купить:
 И Аксинья, Афросинья,
 И кривуша, помаргуша,
 И два сидня, и два лежня,
 И два поползня полозят,
 Эй, полозят!
 Воробей чичотушку кличет,
 Молодой молодую кличет.
 На ту пору чичотушки,
 [На ту пору чичотушки]
 Дома нету.
 Поехала чичотушка,
 [Поехала чичотушка]
 К торгу.
 У ней девять дочерей,
 [У ней девять дочерей] -
 По лаптеночкам купить:
 И Аксинья, Афросинья,
 И кривуша, помаргуша,
 И два сидня, и два лежня,
 И два поползня ползут,
 Эй, ползут!

 47

 Да и что ж это за горе, за беда!
 У меня, младой, свекровья лиха,
 (О)на лиха, лиха, немилостива,
 Посылает и туда, и сюда,
 Посылает меня в погреб за вином.
 Я во погребе замешкалася,
 Зелена вина натрескалася,
 Сладкой водочки накушалася.
 Сладка водочка анисовая,
 Короватушка расписанная,
 Сударушка намалеванная.
 Я у девушках смиренушкой слыла,
 Я на улицу не хаживала,
 Со ребятами не игрывала,
 С молодыми я не стаивала.
 Я у девушках трех родила,
 С четвертым замуж пошла.
 Я на первую ночь родила,
 Я усей семье спать не дала:
 Да свекор-то люльку шьет,
 А свекровья пеленочки дерет,
 А невестки рубашки шьют,
 А золовки свивальник ткут.*

 * Припев после каждого двустишия - "Ой, ляй".

 48

 Уж вы бабы,
 [Уж вы бабы],
 Уж вы бабы молодые!
 Вы сходитесь,
 [Вы сходитесь],
 Вы сходитесь в одну хату.
 Говорите,
 (Говорите],
 Говорите в одно слово:
 - Мы пойдемте,
 [- Мы пойдемте],
 Мы пойдемте к воеводе!
 Воевода,
 [Воевода],
 Воевода - господский сын!
 Дай нам волю,
 [Дай нам волю],
 Дай нам волю над мужьями!
 - Нет вам воли,
 [Нет вам воли],
 Нет вам воли над мужьями.
 Уж вы бабы,
 (Уж вы бабы],
 Уж вы бабы молодые!
 Вы сходитесь,
 [Вы сходитесь],
 Вы сходитесь в одну хату.
 Говорите,
 [Говорите],
 Говорите в одно слово:
 - Мы пойдемте,
 [Мы пойдемте],
 Мы пойдемте к воеводе!
 Воевода,
 [Воевода],
 Воевода, господский сын!
 Дай нам волю,
 [Дай нам волю],
 Дай нам волю на три года!
 - Вот вам воля,
 [Вот вам воля],
 Вот вам воля на три года.
 Чем хотите,
 [Чем хотите],
 Чем хотите - колотите:
 Поленом,
 [Поленом],
 Поленом - по коленам,
 Кирпичищем,
 [Кирпичищем],
 Кирпичищем - по плечищам,
 Головешкой,
 [Головешкой],
 Головешкой - по головке.

 49

 На заре то было, на зорюшке,
 Во Москве то было во городе,
 На Щепной то было на площади:
 Собирался в круг казацкий полк.
 Во кругу стоит виноходный конь,
 В и походный конь, подкованный,
 Копь подкованный, оседланный.
 На коне сидить добрый молодец.
 Добрый молодец, казак плакался.
 Он не так плачеть - что река льется,
 Шелковым платком утирается,
 Он на все стороны покланяется,
 Со полками устревается:
 - Да вы здравствуйте * да солдатушки!
 Не с одной ли вы со сторонушки?
 Вы скажите-ка поклон батюшке,
 Челобитьице родной матушке,
 Что погиб, пропал добрый молодец
 Что под силою под шведскою,
 Что под армией под турецкою.

 * В рукописи фраза не закончена и текст на этом обрывается. Конец
песни печатается по другой копии.

 50

 Как за речкой, как за быстрой
 Живет Сашенька-душа,
 Живет Сашенька-душа, ой-ну!
 Собою очень хороша,
 С подволокою глаза.
 Сколько я к тебе ласкался -
 Знать, мне тобою не владать,
 [Знать, мне тобою не владать], ой-ну,
 Завдалою головою.
 Если б крылушки орловы,
 Я бы в армию слетал,
 Я б про то про все узнал,
 Игде милый друг страдал,
 Все бы косточки собрал,
 В сыру б землю закопал.

 ТЕТРАДЬ V

 51

 Да ты горе мое, горе-гореванье!
 Что ж горчей что того не будет,
 Как жена мужа не любит!
 Да не любит, ненавидит!
 Я со этого со горя
 Я поеду в Орел-город,
 Назовусь я во солдаты,
 Я возьму денег немножко,
 Всего рубликов пятнадцать.
 Послужу я с годом двадцать,
 Приду домой - не узнают.
 Жена, шельма, узнавала,
 Середи двора встревала
 И Ванюшей называла:
 - Да ты Ванюшка-Ванюша,
 Ваня, миленький дружечик!
 Что ты, Ванюшка, не весел,
 Буйную голову повесил?
 - Чего мне веселиться -
 Завтра молодцу жениться.
 Жена, шельма, нескорыстна,
 Нескорыстна, не по мысли.

 52

 Головушка, ой, моя горькая,
 Сиротин<уш>ка, ой, моя бедная!
 Сиротинки горе горевать -
 Не с кем ночки будит переспать.
 Одна ляжу, ляжу - боюся,
 С милым ляжу, ляжу стыжуся.

 53

 Вы комарики мои, вы сударики мои,
 Вы за что-про что вы кусаете меня?
 Со кусаньица грудь, головушка болить,
 От головушки бело личико горить,
 От бела лица я уся стала больна,
 Я больна, больна, во постелюшку слегла
 Три недели во постели лежала,
 На четвертую выздоравливать стала,
 А на пятую во зеленый сад пошла,
 В зеленом саду я дороженьку нашла.
 Знаю, знаю, хто дорожку проторил:
 Холостой парень ко девушке ходил,
 Много злата, много серебра носил,
 На белу грудь жемчужну цепочку.
 Кто бы, кто бы мому горю пособил,
 Кто бы, кто бы мово дружка воротил!

 54

 Ходил Ваня по долине,
 Любил три девчины:
 Любил Машу, любил Дашу,
 Третью душу Ульяшу.
 Купил Машеньке (о)жерелье,
 Даше алу ленту,
 Сваей душечке Ульяше -
 Аленькой платочек.
 Ты носи же, Ульяшечка,
 Носи, не хвалися!
 Если будешь выхваляться
 Век с тобой не знаться;
 А не будешь выхваляться -
 Не могу с тобой расстаться

 55

 Голова ль ты моя,
 Ты головушка!
 Голова ль ты моя
 Игриливая,
 [Игриливая],
 (Е)щё шутливая!
 У моей у головушки
 Да нету заботушки,
 Никакой родни,
 Ни родной сестры.
 Только есть у меня
 Один милый друг,
 Да милая ладушка,
 Да белая ластушка.
 Как повадился за реку ходить,
 По ту сторону да на барский двор,
 К девке ключнице, ко разлучнице.
 Разлучила б... со милым гулять,
 Со милым дружком, со Ванюшею.

 56

 Под зарею я стояла,
 Я зари-то не видала,
 Что за милым примечала:
 И где милый друг гуляет,
 И где душечка мотает?
 Он гуляет, гуляет
 По тому боку, за рекою,
 Со девками в корогоде.
 Одна девка говорила:
 - Уж вы, девки, вы, молодки,
 Не любите мово мужа,
 Мово ль мужа молодого!
 - Подцепи себе па шею,
 Волочи за собою!

 57

 Шла молода,
 [Шла молода]
 Из-за лесу темного.
 Видела,
 [Видела]
 Черную смородину.
 Вызрела,
 [Вызрела]
 Черная смородина.
 Вызнала,
 [Вызнала]
 Да люта свекра-батюшку.
 То-то, лют,
 [То-то лют]
 Да и лют свекор-батюшка!
 То-то люта,
 [То-то люта]
 Да люта свекровь-матушка!

 58

 Тошно невозможно, не знаю, как быть,
 Про милого дружечка не могу забыть!
 Куда с горя ни пойду - везде тошно мне,
 Кому печаль ни скажу - все ругают, бранят.
 За что же я ни возьмуся - из рук дело валится,
 Куда я ни гляну - глаза мои не глядят,
 Куда я с горя ни пойду - ноженьки мои не идут
 Кусточки, лесочки кругом лесу обошла,
 Нигде свово дружечка, нигде не нашла.
 Кипарисное деревцо, сломившись, стоит,
 А мелкие пташечки жалосно поют,
 А мне, красной девушке, тоски-горя придают.

 59

 Вы белилицы, румянцы мои!
 Сокатайтесь со бела лица долой:
 Едет, едет мой ревнивый муж домой,
 Везет, везет мне подарок дорогой,
 Хочет, хочет меня, молоду, побить.
 Я не знаю, я не ведаю за что,
 За какую за провинность за мою.
 А и только <и> провинности моей -
 У соседа на беседе пробыла,
 Холостому стакан меду поднесла,
 А женатому - рюмочку винца.
 Холостой стакан меду выпивал,
 Ко стакану белы руки прижимал.

 60

 Уж ты девка, уж ты девка,
 Уж ты девка-раскрасавка!
 Раскрасила молодцу кудри.
 У молодца кудри вьются,
 У девушки слезы льются.
 Уж ты, матушка родная,
 На что на горе родила,
 Малолеткою женила?
 Жена, шельма, не взлюбила,
 С короватушки свалила,
 Ручку, ноженьку сломила.
 Стала ноженька болети,
 Стала милая тужити.
 - Не тужи, моя милая,
 Заживет нога больная!
 Станем банюшку топити,
 Станем щелок щелочити,
 Станем ноженьку лечити
 Али пылью, иль мукою,
 Али теплою водою.

 61

 Выкатайтесь, слезы, с глаз,
 Нам топеря не до вас -
 Разлучиться пришел час.
 Я у батюшки, у матушки
 Одна дочка была,
 У родимого у братца
 Понежилася,
 У любезной у невестушки
 Повольничала.
 Я без рыбки есть не стану,
 Без калачика не съем,
 Я без пива, без вина
 На полчаса не была.
 Без мила дружка не ляжу,
 Без надежи не усну.
 Я умоюсь, наряжусь,
 Играть на улицу пойду -
 На белу грудь цепочку,
 На шеюшку жемчужку,
 Ко милу дружку пойду.

 ТЕТРАДЬ VI.

 62

 По горам, по горам
 Да я по горам ходила,
 Все цветы, все цветы
 Да все цветы видела.
 Нет цвета, нет цвета
 Да и нет цвета алого,
 Алого, алого,
 Самого прекрасного!
 Знать, его, знать, его
 Буйным ветром выдуло,
 Знать, его, знать, его
 Сильным дождем высекло.
 Все ко мне, все ко мне
 Да и все гости съехались.
 Нет в (у) меня, нет в (у) меня
 Да нет гостя милого,
 Милого, милого,
 Батюшки родимого.

 63

 Деверечик, деверинушка,
 И где твоя животинушка?
 Коровушка во дубравушке,
 Лошадушка на площадушке,
 А свиньюшки во трясинушке,
 Овечушки возле речушки.

 64

 По заре да по зорюшке,
 По заре милый ходит, али-али.
 Мил во дудочку играет,
 Во дудочку во калиновую, али-али,
 - Во другую во малиновую.
 Поиграй, мой милый друг, али-али,
 Позабавь меня, молоду,
 Позабавь молоденьку, али-али,
 На чужой сторонушке
 Без большой головушки, али-али,
 Без отца, без матери,
 Без роду, без племени.

 65

 Вдоль по речке, по реке,
 Вдоль по быстрой, широкой
 Всколыхалася волна -
 Подымалася война,
 Вся французская земля.
 В Москву-город увашли,
 Много дела сделали,
 Много крови пролили,
 Все за белого царя.
 У Платова казака
 Обстрижена голова,
 Обобривши борода.
 Француз в гости к себе звал,
 За дубовый стол сажал,
 Сладкой водки наливал,
 На подносе подносил:
 - Да ты выпей-ка, купец,
 Разудалый молодец!

 66

 Настя по саду гуляла,
 Хмелю ярого щипала,
 Брагу пьяную варила,
 В погребах долго томила.
 Гостей Настя зазывала,
 Всех по лавочкам сажала.
 Сама села на скамейку
 Супротив свово милого,
 Стакан меду наливала,
 На подносе подносила:
 - Выпей, выкушай, Ванюша,
 За свое, сударь, здоровье!
 - Я не пью, не пью, Настасья,
 На меня вышло несчастье,
 Несчастьице небольшое:
 Хочут Ванюшку поимати,
 Во железушки сковати,
 Во солдатушки отдати.
 Ваню в меру становили -
 Ваня в меру не годился,
 Вышел Ваня, поклонился.

 67

 Три дня бани не топила,
 Три дня бани не мела.
 Накопила сору до верхнего полу,
 До красных окошек.
 Приехали гости - узяли по горсти.
 Приехала попадья - в ней завистливы глаза -
 Полну юбку нагребла!
 Пойду я к соседу, пойду к молодому,
 К дядюшке родному:
 - Ты соседик молодой,
 Ты мой дядюшка родной,
 Дай ты мне санок сору повозиться.
 - Невестка, невестка, сноха молодая,
 У нас так не водится -
 На санках не возится.
 У нас так нейдется - веником метется,
 В охапочку берется, под гору несется.
 Гуси-лебеди летели,
 В степи баню стаповили,
 Коростель в бане мост мостил,
 Муха банюшку топила,
 Гнида щелок щелочила,
 Блоха парилася, да запарилася,
 Об пол вдарилася.
 Закричала блохам:
 - Вы подайте мне попа
 Да запечного клопа
 Причастить божью рабу -
 Черну блоху во гробу!
 Совка ль моя, совка, бедная удовка!
 Где ж ты бывала, где ж ты живала?
 - Была я, совка, была я, псовка,
 Во темном лесище па старом дубище.
 Никто ж то про совку, никто про удовку,
 Никто не знает, никто не спознает.
 Спознали про совку,
 Спознали про удовку
 Все добры люди, все милые други.
 Стали совку сватать,
 Сватов засылатп.
 Засылали свата, совиного брата:
 - Сова ль моя, совка,
 Пойдешь ли ты замуж
 За белого луня, за милого друга?
 - С чего мне не йтити,
 С чего не ходити?
 Али я кривая, али я слепая,
 Али я безносая, али я безрукая?
 Совсем сова бравая, зарецкая барыня
 Татьяна Ивановна, красная княгиня!
 Стали убирати: лапти, ошмётки,
 Онучи, отопки, оборки, веревки.
 Сова засмеется - хохол затрясется.
 Синицы-игрицы сидят на полице,
 Песни играют, сову величают:
 Ворона-то - свахой, галка - стряпухой,.
 Сорока - плясухой, воробей - дружком,
 А ворон-повар по двору летает,
 Кур-то собирает:
 - А куры, вы дуры, ничего не знаете:
 Идите к совице, к сове-то на свадьбу!
 Как нашу-то совку повезли венчати
 Ко синему морю, ко старому дубу.
 Сустрелись со совкой синеньки, маленьки,
 Крылушки рябеньки, ножки тоненьки,
 Ноготки востреньки,
 А носики длинные, а жопки глиняны.
 Стали сову рвати, на клоки метати.
 Сова сторонилась, назад полетела,
 В куст головой, кверху ногой.
 Ногами-то топ, топ! глазами-то хлоп, хлоп!
 Прилетела ко двору, узвалилась на полу,
 Расплакалася, раскудахталася:
 - А лупюшка белый, друг ты мой милый.
 Что это за люди, что за татаре?
 Синеньки, маленьки, крылушки рябеньки,
 Ножки тоненьки, ноготки востреньки,
 А носики длинные, а жопки-то глиняны?
 - Сова ты дурища, это люди наши,
 Наши крестьяне.
 За морем бывали, сено косили,
 В стоги пометали, домой прибегали.
 У мово-то у тестя да и есть что поести:
 Сорок кадушек соленых лягушек,
 Сорок анбаров сухих тараканов,
 Сорок бочонков свежих мышонков.

 68

 Я пойду ли, молоденька,
 Во всю темную ночь гуляти,
 Своего дружка искати.
 Я нашла, нашла милого
 Я не близко, не далече:
 В зеленом саду, под грушей.
 Зовут дружка и Ванюшей.
 Иван белый и румяный,
 Чернобровый, черноглазый,
 Белоликий, круглоликий!
 Перед ним стоит девица,
 Не девица, красавица,
 Белы руки умывала,
 Своего дитя качала.
 Люлю, баю, мое дите,
 За тобою дело стало -
 Любить дружка перестала.
 Полюбил, шельма, другую
 Солдатушку молодую.
 Ну и чем же она лучше?
 Белым лицем не белее,
 Черной бровью не чернее.

 69

 Да во батюшкином во садику не с кем погулять.
 Да незрелую черемушку нельзя заломать,
 Да не вызнавши красной девки, нельзя замуж взять.
 Да я вызнаю, я выгляжу, тогда я возьму.
 Поил-кормил сударушку, прочил за себя.
 Досталася любезная другому, не мне,
 Другому-то милому, злодею моему.
 С того крыльца ведут к вепцу сударку мою,
 Жених ведет за рученьку, сваха за рукав.
 Да в ворот-ворот, у воротнчках стоит милый друг,
 Горючу слезу, слезу льет <об> сударке своей.
 Одно говорит: "Сердце болит, не знаю, как быть,
 Про такую любезнаю не могу забыть".

 70

 Таракан дрова рубил,
 Комар по воду ходил,
 В грязи ноги увязил.
 Он не вытащил,
 Глаза вытаращил.
 Блоха подымала -
 Живот надорвала.
 Муха банюшку топила,
 Гнида щелок щелочила
 Блоха парплася,
 <О>на запарилася,
 Об пол вдарилася.
 Закричала блоха:
 - Вы подайте мне попа
 Да запечного клопа
 Причастить божью рабу -
 Черну блоху во гробу.
 Уж ты, жор-журавель,
 Завдалой молодец,
 По мельницам ездил,
 Диковипки видел:
 Козел муку мелет,
 Коза подсыпает,
 Молодые козляточки
 Себе не гуляют,
 Во скрипочку играют.
 Две вороны снаряжены
 По горнице ходят.
 Две сороки-белобоки
 Под скрипочку пляшут.
 Два кочета, два рябые
 Горох молотили.
 Две курицы, две красные
 С току волочили,
 Попадью кормили.
 Как и наша попадья
 Зародила воробья
 Тонконогонького,
 Длиннокогтинького.
 Как ушел воробей,
 Как ушел молодой.
 Как нашли-то воробья
 Под погребицею
 С красной девицею.
 Повели воробья
 Да на барский двор,
 К Капитону в дом.
 Капитон, Капитон,
 Капитонщичик,
 Ты не бей меня жгутом,
 Обстриги меня кругом,
 Три косички оставь,
 У попы меня поставь.
 При дороге при большой
 Кто ни едет, кто нейдет
 Воробья попом зовет:
 - Уж ты батюшка-попок,
 Что ты служишь без порток?
 - Я поеду во полки
 Закупать себе портки!

 71

 Соловей-птица на долинушки сидит,
 Горьку ягоду калинушку клюет.
 Мил по горенке, мил похаживает,
 Калену стрелу мил заряживает,
 Каленой стреле мил приказывает:
 - Ты лети, лети, ты, калинова стрела,
 Ты лети, лети ты на Волгу на реку.
 Ты убей, убей серу птицу на воде,
 Сиза голубя ты па каменной стене,
 Красну девицу во высоком тереме.

 72

 Уж ты Ванюшка-Ванюша,
 Ваня, миленький дружечик.
 Ваня в гостюшки ходит,
 По рублю денег носит.
 - Я бы рад, душа, ходити,
 По рублю денег носити,
 По червонцу золотому.
 У нас улицы грязны,
 Переулочки тесны,
 А ворота скрипчивы,
 А собаки брехливы,
 А семья-то бранчивая.
 Мы всему делу поможем,
 Мы камен мостик положим,
 Переулочки расставим,
 В подворотню стакан масла,
 А собакам ломоть мяса,
 А робятам горшок каши.
 На ее мы сон напустим.

 73

 Во поле-то грушица раным-рано расцвела,
 На ту пору матушка меня, горькую, родила,
 Не собравшись с разумом, в чужи люди отдала.
 Не чаяла матушка, как изжить, избыть меня.
 Сжила, сбыла матушка за единый за часок.
 - Сострой, сострой, матушка, легонько суденышко,
 Легонько суденышко, петербургской же стружечик.
 Сама вышла матушка на крутенькой бережечик.
 Кричит-вопит матушка своим громким голосом:
 - Постой, постой, дитетко, сем, простимся мы с тобой!
 - Сударыня-матушка, не моя воля, чужая.
 Легонько суденышко против ветру не стоит,
 Чужой отец с матерью безовременно журит.
 А я к тебе, матушка, на три года не буду,
 На четвертый годочик мелкой пташкой прилечу,
 Горючими слезами все кусточки потоплю.

 74

 Ох да соловей, эх да молоденькой-молодой,
 Ты не вей-ка, не вей ты гнезда да при дорожке при большой,
 При дорожке при большой, на ракитовом кусте.
 Если б кустик мне не мил, соловей гнезда не вил.
 Если б девушка да не мила, красавица не мила,
 <О>на мила-то, мила, девушка, размиленька была, душа.
 Я спишу, я спишу я потрет на александрийский на листок,
 Я прибью-то, прибью я потрет в короватн, в головах.
 Я таких-то людей я сыщу, потрет с девушки я спишу.
 Если скучится молодцу,
 Изволь на потрет, право, смотреть.

 75

 Зальюсь, зальюсь, Машенька, я зальюсь горькой слезой,
 Знаю, понимаю я, кого верно люблю.
 Любовь разлучает за моря далеко,
 За моря далеко, между трех гор высоких,
 Между трех гор высоких, где там несчастная живет.
 Я могу сходить, спросить, могу я речь говорить.
 - Скажи, скажи, Машенька, скажи, любишь или нет?
 Если ты любишь верно, возьму замуж за себя.
 Если не любишь - убью, мальчик, сам себя,
 Убью, застрелюся, а сам в землю пойду гулять.
 Пущай люди знают, что я, мальчик, верен был,
 Что я, мальчик, верен был, одною Машу любил.

 76

 Как Фома-то да Ерема
 Они ладно живут,
 Ох, братцы мои!
 Они ладно живут,
 Они сладко едят,
 Ох, братцы мои!
 Как Фома-то купил телку,
 А Ерема-то бычка,
 Ох, братцы мои!

 ТЕТРАДЬ VII

 77

 У ворот сосенушка,
 У ворот зеленая.
 На той на сосенушке
 Колыбель повешена,
 Колыбель досчатая,
 Хорошо снаряжена:
 Подцепки шелковыя,
 Подплутки бумажный,
 Лучек медненький,
 Крючек серебренький.
 В той колыбели
 Дворянин с дворянкою:
 Дворянин - Андреюшко,
 Дворянка - Аннушка.
 - Вы, братцы-товарищи,
 Подойдите поближе,
 Вскачните повыше,
 Чтобы тестев двор виден,
 А тещин высок терем,
 А моя короватушка!

 78

 По сеням, сенюшкам,
 По новым досчатым,
 Там ходе, гуляе
 Большой воевода,
 Большой воевода,
 Иван Андреяныч.
 Он ходе, гуляе,
 Во скрыпку пграе,
 Маврушу забавляе:
 - Не плачь, Маврушенька,
 Не тужи, Микитична.
 Пойдем мы с тобою
 Во ельник, сосенник,
 Во частый березник!
 Во том во березничку
 Грузди родилися,
 Грузди родилися,
 На двор катилися,
 На двор катилися,
 На стол годилися.
 Что белый груздочик -
 Иванов сыночик,
 Что белая воловинка -
 Маврушина дочка!

 79

 У ворот перепелушка летала,
 У ворот рябая порхала.
 Узувался сходатай-сват
 Перепелушку ловить,
 Узувался сходатай-сват на кони.
 Сходатай-сват воронова коня уморил,
 Рябую перепелушку не уловил.
 У ворот, у ворот перепелушка летала,
 У ворот, у ворот рябая порхала.
 Узувается Осипушка
 Перепелушку ловить на кони.
 Осипушка ворона копя не уморил,
 Рябую перепелушку уловил.
 Я мечала перепелушку у пушку,
 Ажно это Агафьюшка у земчужку.
 Я мечала перепелушку под лучком,
 Ажно это Аграфенушка под бочком.
 Я мечала перепелушку рябую,
 Ажно это Агафьюшку младуя.
 Я мечтала перепелушку во перьях,
 Ажно это Агафьюшка в жерельях.

 80

 Аннушка сенюшки мела,
 Михайловна новенькие,
 Нашла себе сахарцу,
 Нашла себе сладенького.
 Мечела сахарцу,
 Мечела сладенького,
 Ажно Андреюшка,
 Ажно Прокофьевич.
 Начала его целовать, миловать,
 Почала на ручку класть:
 - Он лучше мне сахарцу,
 Он лучше мне сладенького:
 С сахарцом час часовать,
 С Андреюшкой век вековать!

 81

 Не зоря ли моя, зорюшка,
 Не зоря ль моя вечерняя!
 Солнушко восхожее!
 Высоко восходило,
 Далеко осветило
 Через лес, через поле,
 Через синее море.
 По тому по синю морю
 Там лежала жердочка,
 Жердочка еловая,
 Гибкая, сосновая.
 По той жердочке никто не хаживал,
 Шел, перешел Яков Федорович,
 Вел, перевел Наталыошку,
 Переведши, цаловал,
 Цаловавши, миловал:
 - Друг ты мой, Наталыошка,
 Сердце мое, Григорьевна!
 Ты меня состарела,
 Без ума поставила,
 Без ума, без разума,
 Без великой памяти -
 Тихою походочкой,
 Еще вежливой говорочкой,
 Низкими поклонами,
 Умильными взглядами!

 82

 По садику-садику,
 По зеленому виноградику,
 Там ходила, погуливала
 Молода жена, боярыня
 Аксинья Андреевна.
 На той яблоньке два яблочка рвала,
 Она клала на блюдечко,
 На блюдечко на серебряное.
 Восходила на высокой на терем,
 Становила на дубовой стол.
 Дубовой стол разлагается,
 Два яблочка раскатаются
 По блюдечку по серебрену.

 83

 На реке, реке, на Волге-реке,
 Там плывет лодка новая,
 Лодка новая, сосновая.
 На той лодочке добрый молодец,
 Добрый молодец Иванушка,
 Иванушка Гаврилович.
 Он зовет с собой красну девушку,
 Красну девушку Агафьюшку:
 - Ты Агафьюшка моя разлюбезная!
 Ты садись со мной, с добрым молодцом!
 - Добрый молодец, я тебя не знаю.
 - Агафьюшка, я тебя сам знаю.
 Как отец-то твой - тесть-то мой,
 Как мать-то твоя - теща моя,
 А братья твои - шурья мои,
 А сестры твои - своячены,
 Агафьюшка - моя возлюбленная!

 84

 Белой лен при долине вее, повивае,
 К земле приклоняв.
 Марфа Филипьевна по садочку гуляе,
 Приунывши, припечаливши,
 Ручки подожмамши.
 Приходят к ней сестрицы, подружки:
 - Аль тебе, матушка, тошненько, грустненько?
 - Сестрицы, подруженьки, не докучайте!
 Мне свекор по<о>бычился,
 Что родимой батюшко!

 85

 Из-под камушка быстрая вода бежала,
 Из-под бережку быстрей этой еще бежала,
 Все вишенья, орешенья подмы<ва>ла.
 Под вишеньем, под орешеньем стоит конь,
 Возле коня стоит молодец.
 Он чешет коня гребешком:
 - Уж и конь ты мой вороной,
 Товарищ ты мой дорогой!
 Поедем-ка, конь, со мною
 В дальнюю незнакомую дорогу
 По модную и спесивую Парасковью!

 86

 Честь наша, хвала наша
 Усеяла чистое поле жемчугом,
 Стлала зеленые луга кунами,
 Замостила звонкие мосты перстнями,
 Поставила дороженьку на броду,
 Сама стала под сосною в бору,
 Сама стала богу низко молиться:
 - Создай, боже, теплое лето на дворе.
 Нам ехати с сходатаем-сватом на коне,
 Нам ехати с сходатаем-сватом па вороиом!

 87

 И кто ж у нас умен? И кто ж у нас разумен?
 У нас Андрей умен, Прокофьич разумен.
 Он хорошо ходит, манерно ступает,
 Сапог не ломает, чулок не марает.
 На коня садится, а конь веселится,
 Плеткою машет, а конь под ним пляшет.
 К лугам подъезжает - луга зеленеют,
 К садам подъезжает - сады расцветают,
 Сады расцветают, пташки распевают.
 На двор въезжает - матушка встречает:
 - Поди, мое дитятко! Поди, мое милое!
 Что ты ходишь не весело, гуляешь не радостно?
 - Сударыня-матушка, как же веселому быть?
 Друзья, братья женятся, а я холостой хожу,
 Еще не женатенький, белый, кудреватенький!
 - Женись, женись, дитятко! Женись, женись, милое!
 Возьми ж, возьми ж, дитятко, купецкую дочерь
 С няньками, с мамками, с сенными с девками!
 - Сударыня-матушка! То мне не жена будет,
 То мне не работница, а в доме не кукобница!

 88

 Сгаркнула голубушка в голубни,
 Всплакнула девушка в неволи:
 - Выкупи меня, матушка, из неволн!
 - Что будет дать, дитятко?
 - Сто рублей. - Негде взять, дитятко!
 Сгаркнула голубушка в голубни,
 Всплакнула девушка в неволи:
 - Выкупи меня, матушка, из неволи!
 - Слова нет, дитятко!
 Слова нет, сто холстов!

 89

 У ворот конопелька,
 Сидя, сидя пташки,
 Сидя распевают.
 Они прочь отлетают
 Ко темному лесу,
 К зеленой дуброве.
 Анна Филипьевна,
 Дорогая гостейка,
 Живет, отживае.
 Она прочь отлетае
 От батюшкова подворья
 К божьему суду,
 К светлому венчанью.
 От божьяго суда -
 К лютому свекру,
 Ко лютой свекрови,
 К лютым деверьям,
 К лютым невесткам.

 90

 Цвела, цвела вишенья алыми цветами,
 Опадала вишенья раными зарями,
 Все что-то Натальюшке на русую косу,
 Все что-то Григорьевне на алую ленту.
 То-то ж бы Натальюшка потише ходила,
 То-то ж бы Григорьевна не бодро ступала,
 Носила бы ключики, ими не звонила,
 Родимаго батюшку ими не будила,
 Сударыню-матушку ими не гневила!

 91

 Уж ты сваха, <ты сваха>, злодей,
 Ты горазда обманывать,
 Ты, злодей, подговаривать,
 В чужу сторону сманивать!
 Чужая сторонушка -
 Полыном поле сеяно,
 Чернобылом горожено.
 Чужая сторонушка -
 Сахаром поле сеяно,
 Виноградом горожено,
 Сытою поливано -
 Сытою медовою.
 - Слезою горючею,
 Слезою девичьею.

 92

 Сваха на свадьбу спешила,
 Перед печкой рубашку сушила,
 Передок у рубашки спалила,
 Свет-Настасью замуж манила:
 - А у нас жить приволье,
 А у нас жить роскошье.
 Пошла я, спроведала,
 Чужу сторону изведала.

 93

 Противу тестева двора
 Стоит высокая гора:
 Ни проехать, ни пройти,
 Ни коня в седле взвести.
 Хоть и дорого дадим,
 А у тестя погостим.

 94

 Не ложись, бел заюшка,
 При пути-дороженьке:
 Там ехать Виктору,
 Там ехать Никитичу.
 Там ему конем топтать,
 Там ему плетем стебать.
 - Братцы мои, товарищи,
 За что меня конем топтать,
 За что меня плетем стебать?
 Не я у вас в саду бывал,
 Не я у вас яблонь глодал.

 95

 У Павла Сергеича
 Камчатная горенка,
 Кипарисовы лавочки
 Да печки травчатые,
 Загнеточки муравчатые,
 Середа из литого серебра.
 Там ходила боярыня
 Да Ульяна Федоровна.
 Она будила, побуживала
 Свово друга милова:
 - Устань, устань, мой милой,
 Пробудися, надежа дорогой,
 Собирайся в гости, молодой.
 Прикажи, сударь, карету заложить,
 Чтобы кони были вороны,
 А повознички молодиньки,
 А кафтанчики зелены,
 Рукавички барановыя.

 96

 Съехала Настасьюшка со двора,
 Сломила березоньку со верха:
 - Стой, моя березонька, без верха,
 Живи, моя матушка, без меня.

 97

 Кудрявый повозник,
 Погоняй поскорее,
 Чтобы я не слыхала,
 Как батюшка тужит,
 Тяжело воздыхает,
 Меня вспоминает.
 Кудрявый повозник,
 Погоняй поскорее,
 Чтобы я не слыхала,
 Как матушка плачет,
 Тяжело воздыхает.

 98

 Шел каравай с клети,
 Пытал, куда себя дети:
 - А иде мое место стояти?
 А стоять караваю у хатиг
 На красном столе,
 На шитой скатерти.

 99

 Из бору к дуброве тропинка лежала,
 По той по тропинке куна пробежала
 У куньей у шубе, в сафьянных сапожках
 За той за куною охотники ездят,
 Охотники ездят, Ульянины братья.
 Коней притомили, куну не вловили.
 Из бор ко дуброве тропинка лежала,
 По той по тропинке куна пробежала,
 За той за куною охотники ездят,
 Охотники ездят да и Павловы братья.
 Коней не втомили, куну изловили.

 100

 Подари нас, друженька,
 Не рублем, полтиною,
 Золотою гривною.

 101

 На море да и утушка да купалася,
 На море да серая полоскалася.
 Окупавшись да и уточка встрепенулася,
 Встрепенувшись да и уточка да воскрикнула:
 - Как-то мне с синим морем да будет расстаться,.
 Как-то мне с крутых бережков да подняться?
 Захватит да и зимушка, зима лютая,
 Выпадут да и снеги да глыбокие,
 Вдарют ли морозы да крещенские!
 Тут-то я с синим морем я рассталася,
 Тут-то я с крутых бережков подымалася.
 В тереме да Лукерьюшка убиралася,
 В высоком Сергеевна умывалася,
 Белыми белилами (о)на белилася,
 Алыми румянами (о)на румянилась,
 Черными сурмилами брови сурмила.
 Белые белила - из Белагорода,
 Алые румяна - из красной Москвы,
 Черные сурмила - из Чернагорода,
 Наша Лукерьюшка с высока терема.
 Убравшись, Лукерьюшка, (о) на заплакала:
 - Как-то мне с матушкой да расстаться будет?
 - Как-то мне да и с батюшкой распроститися?
 Приедет да Ефим-сударь на вороном коне,
 Тут-то я да и с матушкой я расстануся,
 Тут-то я да и с батюшкой распрощаюся.

 ТЕТРАДЬ VIII

 102

 Около сосеночки
 Молодые опеночки.
 Эй, али-али, ай, ляй-ляй! *
 Только нет, только нету
 Молодого груздочка.
 При дожде да при солнушке
 Молодой груздок выйдет.
 Около Настасьюшки
 Все красны девушки,
 Только нет, только нету
 Молодого Виктора.
 Светлый день воскресенье,
 Виктор-сударь едит
 Со князьями, с боярами,
 С молодою свахою.
 Вдарила Настасьюшка
 Золоты ключи об стол:
 - Батюшка, родимый мой,
 Не ключница буду!
 Ключи - ларечница -
 Молодому Виктору.

 * Припев поется после каждого двустишия.

 103

 Ой, во поле-поле,
 На высоком кургане,
 Лели, али-али-али,
 Ляй, али-али! *
 Настасьюшка траву жала,
 Тимофевна шелковую.
 (О)на тем серпом серебряным,
 (О)на той ручкой позолоченой.
 Тихо ехал Викторушка,
 Тихо ехал Никитич:
 - Эй, бог помочь, Настасьюшка,
 Эй, бог помочь, Тимофевна,
 Ой, бог помочь, траву жати,
 Ой, бог помочь, шелковую
 Да тем серпом серебряным,
 Да той ручкой позолоченой.
 - Отъезжай прочь, Викторушка,
 Отъезжай прочь, Никитич:
 Не велела мне мати
 С холостыми стояти,
 С женатыми говорити.
 Шли девки долиною,
 Несли фонарь под полою,
 В фонаречке уголечки.
 Уголечек разгорался,
 Калин мостик загорался.
 Мой батюшка стосковался
 По душе, красной девице,
 По Настасьюшке сестрице,
 Тимофеевне подружке.

 * Припев поется после каждого двустишия.

 104

 Во бору, бору
 Под грушицею
 Под садовою
 Там сват начевал,
 Конечка ковал.
 Там сваха ишла,
 С рук перстень дала,
 Приказывала:
 - Эй, сват, сваточик,
 На тебе перстенечик,
 Подкуй конечик.
 На тебе золотой,
 Подкуй вороной.
 Да нам с тобой
 Далечо ехать,
 Далечо, далеко
 Да все по бору
 <На> белом конюшку
 Бор будет шуметь,
 А конек греметь,
 Подковы звенеть.*

 * Эту песню повторяют, только переменяя слова "сват" и "сваха" на
слова "Виктор" и "Настасья" (собир.).

 105

 Летела-то галка, летела-то черна
 Через сад.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, через сад.
 Роняла (о)на перья, роняла (о)на
 черные
 В зелен сад.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, в зелен сад.
 Вдарила правым крылом
 Об терем.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, об терем.
 - Не пора ли тебе,
 Настасьюшка,
 С терема долой?
 Эй, али-али,
 Ляй-али, с терема долой?
 Не пора ли тебе, Тимофевиа,
 С высока долой?
 Эй, али-али,
 Ляй-али, с высока долой?
 - Что тебе, галка, что тебе,
 черна,
 Дело до меня?
 Эй, али-али,
 Ляй-али, дело до меня.
 Есть у меня родной батюшка
 Без тебя.
 Ей, али-али,
 Ляй-али, без тебя.
 Когда велит, когда благословит,
 Тогда я пойду.
 Ей, али-али,
 Ляй-али, тогда я пойду.
 Расстелют шелковы ковры -
 Я стану.
 Ей, али-али,
 Ляй-али, я стану.
 Подвинут зелену карету -
 Я сяду.
 Ей, али-али,
 Ляй-али, я сяду.
 Посадят молодаго кучера -
 Поеду.
 Ей, али-али,
 Ляй-али, поеду.
 Молодой кучер
 В нас Виктор.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, в нас Виктор.
 Он швец, он кузнец,
 Чеботарь.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, чеботарь.
 Сошьет своей Настасьюшке
 Башмачки.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, башмачки.
 Сошьет своей Тимофевне
 Алые.
 Эй, али-али,
 Ляй-али, алые.
 С хохольчиком, с мохорчиком,
 Со пучком.
 Эй, али...

 106

 Хмель ты, хмелюшка,
 Еровая шишечка!
 Передайся, хмелюшка,
 На мою сторонушку.
 На моей сторонушке
 Приволье хорошее,
 Приволье хорошее,
 Раздолье широкое.
 По том по раздолыщу
 Гулял доброй молодец,
 [Гулял доброй молодец]
 Да Павел Иванович,
 Повесил головушку
 На праву сторонушку.
 Увидала матушка
 С высокаго терема:
 - Дитя ль мое, дитятко,
 Дитя мое милое,
 Что ходишь не весело,
 Играешь не радостно?
 - Сударыня-матушка,
 Чего веселиться мне?
 Друзья, братья женятся,
 А я холостой хожу,
 [А я холостой хожу],
 А я не женатенькой.
 - Женись, женись, дитятко,
 Женись, мое милое!
 Возьми, возьми, дитятко,
 Генеральскую дочерю
 И с няньками, с мамками,
 И с сенными девками.
 - Сударыня-матушка,
 Это не жена будет,
 Это не жена будет,
 Это не работница,
 [Это не работница] -
 В доме не куковница.
 У соседа девушка -
 Она мне поправилась:
 У доме куковница,
 Во поле работница.

 107

 По тестеву двору
 Все горы крутыя,
 Речки глубокия:
 Нельзя Викторушке
 К тестю переехать,
 Настасью поглядети.
 Какова Настасьюшка
 И ростом, дородством,
 Личеньком беленька,
 Собой прыгоженька.
 Хочь дорого даты -
 Казаков понаняти,
 Горы поскотити,
 Мосты помостити,
 К тестю переехать,
 Настасью поглядети.

 108

 Соловеюшка, соловей,
 Отлетная пташечка,
 Куда летал, отлетел?
 - Я от сада до сада,
 До ракитова до куста,
 До теплава до гнезда.
 Викторушка молодой,
 Куда ездил, отъезжал?
 - Я от села до села,
 До тестева до двора,
 До тещина терема,
 До Настасьиной комнатки.
 - Да Настасьюшка, отомкнись,
 Тимофевна, отопрись!
 - Я рада бы отперла:
 Буен ветер косу рвет,
 Ясно солнце лице жжет.

 109

 Во горнице, во светлице
 Два голубя на шкапе,
 Два сизых на шкапе
 И пьют, и льют,
 И торелки бьют,
 В цимбалы играют,
 Настасьюшку Тнмофевну
 Всегда забавляют.
 - Настасья Тимофевна,
 Тебя батюшка кличет,
 - Сестрицы мои, подружки,
 Право, не слыхала.
 Во горнице, во светлице
 Два голубя на шкапе,
 Два сизых на шкапе
 И пьют, и льют,
 И тарелки бьют,
 В цимбалы играют,
 Настасьюшку Тимофевну
 Всегда забавляют.
 - Настасьюшка Тимофевна,
 Тебя матушка кличет!
 - Сестрицы мои, подружки,
 Право, не слыхала.
 Во горнице, во светлице
 Два голубя на шкапе,
 Два сизых на шкапе
 И пьют, и льют,
 И тарелки бьют,
 В цимбалы играют,
 Настасьюшку Тимофевну
 Всегда забавляют.
 - Настасьюшка Тимофевна,
 Тебя Виктор кличет!
 - Сестрицы, подружки,
 Право, давно слышу.

 ТЕТРАДЬ IX

 110

 У ворот, у ворот перепелушка летала,
 У притворчатых рябая порхала.
 Кто изовьется перепелочку поймати?
 Вызывается сходатыи сват на коню,
 Вызывается сходатыи сват на вороном
 [Вызывается Виктор на коню],
 [Вызывается Никитич на вороном].
 Сходатый сват ворона коня притомил,*
 Викторушка ворона коня не втомил.
 Он рябую перепелочку уловил.
 Он думал, что перепелушка у перьях,
 Ажно ль его Настасьюшка у перстнях.
 Он думал, что перепелушка во пушку,
 Ажно его Настасьюшка в жемчужку.
 Он думал, что перепелушка под лучком,
 Ажно ль его Настасьюшка под бочком.

 * Эта песня повторяется два раза: первый раз говорит сват, а второй
Викторушка Никитич. Окончание первого раза (собир.).

 111

 - Ой, моя волвеночка,
 Да белая беляночка,
 Не боишься ль ты зимы?
 Не боишься ль да лютых,
 Не боишься ль морозов?
 - А я зимы не боюся,
 Под снег схоронюся,
 Листом накроюся.
 - Ой, моя Настасьюшка,
 Не боишься ли ты свекра?
 Не боишься ль да лютой свекрови?
 - Да я свекра не боюся!
 Приду, повинюся,
 В ножки поклонюся.

 112

 Летели голуби через двор,
 Вдарили крыльцами об терем:
 - Дома ли Настасьюшка алы нет?
 Скажем Настасьюшке добрую речь:
 Едет Виктор-сударь на коню,
 Едет Никитич да на вороном.
 Его батюшка спрашивает:
 - Куда ж ты, дитятко, собрался?
 - В охоту, батюшка, в охоту.
 Давай, дитятко, подмогу:
 Сорок человек верховых,
 Две каретушки золотых,
 Да два сватенька молодых,
 Два повозничка холостых.

 113

 Да во поле бел шатер,
 Да во том беле шатре
 Да Викторова сестра.
 Где Виктор, где ни ездит,
 Ко шатру привернится,
 С сестрою успросится:
 - Сестрица моя, Татьянушка,
 Татьяна Никитишна,
 Тесть в меня даров просит.
 - Да братец Викторушка,
 Ты давай, не отказывай,
 Ты бери суженую,
 Ты бери ряженую
 Да Настасью Тимофевну.

 114

 Улица, улица ты широкая,
 Мурава, мурава ты зеленая!
 Кому улицу разыграть будет?
 Красной девушке в нас Натальюшке,
 В нас Ивановне!
 Узяла платок, повела тонок,*
 Тонок вывела, платок кинула.
 - Господа бояре, станьте к сторонке,
 [Станьте к сторонке] все поодале:
 Мой батюшка едит, всех вас перебьет,
 Всех вас подорит
 Не большим даром - вороным конем,
 Да не езжаным, да не седланым.

 * Тонок - танок, хоровод.

 115

 Во саду, саду,
 [Во саду, саду],
 Зеленом саду,
 [Зеленом саду],
 Ай, ляли-али,
 Али-ляй-али.**
 Там ходил, гулял
 Добрый молодец,
 Да у нас и Павлушка,
 Да у нас Иванович.
 Он и ходячи
 Рамон рассевал:
 - Ты родись, рамон,
 Не пущай ветвей,
 Широким листом.
 За в тобой, рамон,
 Ходить некому:
 В меня матушка
 Да старешенька,
 Да меньща сестра
 Да малешенька,
 А и сам, младец,
 Я холост хожу.

 ** Припев повторяется после каждого двустишия.

 116

 Травушка-ковылушка,
 Что рано сломилася
 Без ветру, без вихоря,
 Без сильнаго дождичка?
 Молодая молодушка,
 Молодая Устиньюшка,
 Устинья Григорьевна,
 Что рано состарелась
 Без роду, без племени,
 Без отца, без матери,
 Без большой головушки?
 Выйду за воротичка,
 Гляну я вдоль по речушки,
 Не плывет ли сиз селезень
 Со моей сторонушки?
 Не несет ли мне весточку
 Под правым под крылушком,
 Под сизым под перышком?

 117

 У ворот сосенушка зелена стояла.
 Да ты стой, моя сосенушка,
 Ты стой, не шатайся.
 Живи, живи, Настасьюшка,
 Живи, не печалься,
 В тоску-печаль не бросайся.
 Выйди, разгуляйся,
 Выйди, выйди, разгуляйся,
 С милым повидайся.
 Как миленький дружечик
 Живет недалече:
 Он во славном во городе
 Живет за рекою.
 Засылает Викторушка
 Свово человека,
 Человека не простого,
 Парня холостого,
 Чтобы, чтобы Настасьюшка
 В гости побывала,
 Чтобы, чтобы Тимофевна
 В горе навестила.
 - Не досужно, Викторушка,
 Право, не досужно.
 Одолело меня, Никитич,
 Меня одиночество,
 Одиночество, беспокойство.
 Все чужие-то люди -
 Все мои подруги.
 Загадаю я загадку -
 Изволь отгадати,
 Загадаю я другую -
 Отгадай любую:
 С чего, чего кудри вьются,
 С чего же секутся?
 - Как мы с тобой совыкались,
 Кудри завивались.
 Как мы с тобой разлучаться,
 Кудри развиваться.

 118

 Настасьюшка воду носит,
 Коромысло гнется,
 Тимофевна холодненьку,
 Калиново гнется.
 Викторушка в окно смотрит,
 Сам слезами льется:
 - А что же ты, коромысел,
 Давно не (в)зломплся?
 А что же ты, Викторушка,
 Давно не женился?
 А что же ты, Никитич,
 Давно холост ходишь?
 - Опричь тебя, Настасьюшка,
 Мне некого взяти,
 Опричь тебя, Тимофевна,
 Никто не по (о) бычью.
 Выду, выду за вороты:
 Луга, что болоты.
 Гляну, гляну за новые -
 Луга зеленые.
 Взгляну я в чисто поле:
 Виктор-то гуляет.
 Под ним конь вороной,
 Что сокол, летает.
 На нем, на нем платье,
 Что мак, расцветает,
 Что мак, что мак, расцветает.
 Что маковы цветья.
 На нем перстень, на нем перстень,
 Что луч, разгорает,
 Что луч, что луч, разгорает,
 Что солнце, сияет.

 119

 Зиму, лето сосеночка была зелена.
 Ей, али-али...
 Али-ляй, зелена.*
 У пятницу Настасьюшка была весела,
 У суботу головушку гладила,
 В воскресенье к венцу ишла, плакала:
 - Отдает, отдает меня батюшка от себя.
 Остаются у него три садика на дворе,
 Остаются у него три зеленых - все цветут.
 Уставай, уставай, мой батюшка, раненько,
 Поливай, поливай зеленые частенько:
 Утренними, вечерними зарями,
 А после того горючими слезами.

 * Припев поется после каждого стиха.

 ТЕТРАДЬ X

 120

 Вкруг шатра белого, полотняного
 Да Настасья цветы (о)на рассаживала,
 Тимофевна цветы-розаны (о)на рассаживала,
 В бел шатер, полотнян (о)на заглядывала.
 В том шатре беле ли, полотняном ли
 Спал-почивал, <спал-почивал> да Виктор господин,
 Спал-почивал, <спал-почивал> да Никитич господин
 Звал-позывал, звал-позывал да Настасью к себе,
 Звал-позывал, звал-позывал да Тимофевну к себе;
 - Душечка, Настасьюшка, ты поди в шатер,
 Душечка, Тимофевна, поди в бел, полотнян!
 - Я нейду, не думаю и не слушаю.
 Слышала я, люди сказывали,
 Слышала, твой отец грозен.
 - Душечка, Настасьюшка, будь сама добра, ласкова
 Душечка, Тимофевна, будь сама добра, ласкова,
 Ты держи голову ты поклонливее,
 Ретивое сердце, ретивое сердце ты покорливее.

 121

 Вы цветы ли мои, цветики,
 Голубы цветы, лазоревые!
 Ну да много цветов сеяла,
 Да не много уродилося.
 В терему много красных девушек,
 У нас не было изменницы,
 Молодецкой прелестницы.
 Ну топеря проявилася
 Да Настасья Тимофевна свет.
 (О)на сказала: "Не пойду замуж".
 (О)на сказала: "В монастырь пойду
 И вас, девушек, с собой возьму:
 Которую я во ключницы,
 Которую во ларечницы,
 Свою милую подруженьку
 Я приставлю за собой ходить".

 122

 У нас по морю, по морю
 Разлилась вода полая,
 Разлилася, разлелеяла,
 Унесла, улелеяла
 Дочь от матери любимую,
 Да Настасью Тимофевну свет.
 Оставалась матушка,
 Оставалась сударыня
 Что на том крутом бережке
 Да на белом на камушке.
 Ни белая лебедь вскрикнула,
 Мать по дочери всплакнула:
 - Воротися, мое дитятко,
 Воротися, мое милое!
 Ты забыла свои ключи,
 Что свои ключи золотые
 Да шелковый поясок.
 - Государыня-матушка,
 Не ключи я забыла в вас,
 Позабыла волю батюшкину,
 Что свою негу матушкину.
 Нажила я себе грозу,
 Что себе грозу великую,
 Что Виктора Никитича:
 Я куда пойду, вспрошусь,
 Я откуда приду, доложусь.

 123

 Перебор, переборушка мой,
 Перебор серебряный,
 Перберу сине море,
 Перберу Тонинское,
 Не пушу из моря воды,
 Не пущу из синяго.
 Я пущу, повыпущу
 Лебедя с лебедкою:
 Лебедок - да Егор-сударь,
 Лебедка - да и Аннушка.
 Да и Анна Андреевна
 Просилася на улицу:
 - Друг ты мой, Егор-сударь,
 Друг ты мой, Николаевич,
 Ты пусти на улицу -
 Поиграть на широкую.
 - Я тогда тебя пушу,
 Когда девять сынов родишь,
 А десятую дочерю.
 Я тогда сына женю,
 Я тогда сноху пущу,
 Я тогда сноху пущу,
 За снохою я дочерю.
 - За дочерью сама пойду,
 Сама пойду с дубиною,
 С дубиною, с дубовою.

 124

 Стой, верба, стой, развейся,
 Раным-рано стой, развейся!
 К нашей вербе будут гости:
 Семьсот господ, три, четыре,
 [Три, четыре] верховые.
 Станем вербу сечь, рубити,
 [Сечь, рубити], всем делити,
 Да всем барям по веточки,
 Виктору не доставалось.
 Да и Настасья доставалась,
 Да и всем барям насмеялась.
 Ваша верба часовая,
 Моя Настасьюшка вековая.

 125

 Я пойду ли, молоденька,
 В зеленую рощу,
 А я выколю доску,
 Что тонку, что звонку,
 Да что тонку, что звонку,
 Что кленовый листик.
 Не успела да и мать
 Шубушку одети.
 За рукав шубу хватала,
 На двор выбегала,
 Середи двора одела.
 За воротами встрела,
 Целовала, миловала,
 Правды не сказала.
 - Я скажу тебе правду
 На новых на сенях,
 Я на новых на сенях,
 На мягких постелях.
 Я рожу себе дочку
 Я беловолосу,
 Я рожу себе сына,
 Что белее сыра.

 126

 По дороге пыль-то, пыль,
 По дуброве дым-то, дым.
 Не ложись, бел заюшка,
 При пути-дороженьки:
 Там ехать Викторушке,
 Там ехать Никитичу,
 Там ему конем топтать,
 Там ему плетей стебать.
 - Да братцы-товарищи,
 Ну за что меня конем топтать,
 Ну за что меня плетей стебать?
 Не я у вас в саду бывал,
 Не я у вас яблонь глодал.

 127

 Провожатые:

 Мы далечо ездили,
 Дородну привезли -
 Чистую, речистую,
 Белую, румяную,
 Настасью Тимофевну!

 Домашние:

 Сколь далечо ездили,
 Сколь дородну привезли -
 Чистую, речистую,
 Белую, румяную,
 Настасью Тимофевну!

 128

 Ты глянь-ка ты, мати,
 Выглянь у окошко,
 Как сын сокол едит,
 Соколушку везет.
 Соколка молодка,
 Повитая головка.
 Сокол-то - Виктор,
 Соколка - Настасья.

 129

 Тихонько, бояре,
 Вы с горы спущайтесь,
 Вы с горы спущайтесь.
 Не сломите вишенки,
 Не сорвите ягодки:
 Вишенка - Викторушка,
 Ягодка - Настасьюшка.

 *

 Ай вы, дружки, слепы:
 Что девка детинке
 Бока протолкала,
 У клеточку звала.

 *

 Залетела пташечка
 Во чужую клеточку,
 Она в дверь не вылетит,
 У окно не выпорхнет.

 130

 В нас на дубчику, на кудрявчику,
 Ой, ляли-ляли, ой, ляй-ляй-али.*
 Там сидел голубь со голубкою.
 (О)ни цалуются и милуются,
 Сизыми перьями обнимаются,
 Ясными перушками утираются.
 В нас во тереме, во высокиньком,
 Там сидел Алексей с Катериною.
 (О)ни цалуются и милуются,
 Белыми руками обнимаются,
 Шелковым платком утираются,
 В нас поименно называются:
 - Друг ты мой, Алексеюшка,
 - Сердце мое, Катеринушка!

 * Припев поется после каждого стиха.

 131

 Вскаганули гуси-лебеди,
 Переплывши сине море.
 Уздрогнул да Викторов конь,
 Переехавши тестев двор.
 Усплакнула да Настасья,
 По новым сеням ходючи:
 - Охо-хо, еще охти мне!
 Как-то мне быть, в чужи люди идти,
 Как-то назвать свекра-батюшку?
 Батюшкой назвать - мне не хочется,
 Свекром назвать - так не водится.

 ТЕТРАДЬ XI

 132

 Лебядиное перо
 Перед теремом пало.
 Да упал Викторушка
 Перед господом богом,
 Перед родимым батюшкой:
 - Батюшка, прости меня,
 Родимый, бла(го)слови меня
 В божий суд пойти,
 Ко святому венчанью.

 133

 Поспешай, сер заюшка,
 Да ко темному лесу,
 Ко шелковым тенетам.
 Поспешай, Викторушка,
 Да ко божьему суду,
 Ко святому венчанью.

 134

 Солнушко за лес закатилось,
 Ясное за лес закатилось.
 Настасьюшка со двора съезжает,
 Тимофевна со двора съезжает.
 Батюшка ее уваймает,
 Родимый ее уваймает:
 - Дитятко, ночуй хоть ночку,
 Милое, ночуй ты другую.
 - Батюшка, рада б ночевала,
 Викторушка за рученьку держит,
 Никитич за золотый перстень.

 135

 У городе, у городе да витые ворота.
 В те ворота, в те ворота да Настасьюшка шла,
 В те ворота, в те ворота Тимофевна шла.
 Встречу ей да Виктор-сударь:
 - Не плачь, не тужи, да Настасьюшка,
 Брал я тебя, брал я тебя да не силою,
 Брал я тебя, брал я тебя не неволею,
 Сама шла, сама шла да охотою.
 Бил я челом, бил я челом твоему батюшке,
 Бил я челом, бил я челом твоему родному,
 Не доезжая до терема, да я с коня долой,
 Не доходя, не доходя до высока,, я у ноги челом

 136

 У Михаила-архангела
 Два голубя венчалися,
 Сизенькой да беленькой:
 Сизинькой - Викторушка,
 Белинькой - Настасьюшка

 137

 Летит, летит черная галка низенько,
 Оглянется - ясен сокол близенько.
 - Отвернися, ясен сокол, от меня,
 Ищи себе такову галку, что меня.
 Да черненькой, да касатенькой галушке
 - Я все леса, я все поля прилетал,
 Нигде себе такой галки не сыскал.
 Бежит Настасьюшка резвенько,
 Оглянется - Викторушка близенько:
 - Отвернися, да Викторушка, от меня,
 Ищи себе таковой девки, что меня.
 Белинькой, хорошенькой Настасье:
 - Я все селы, все деревни приездил,
 Нигде себе такой девки не сыскал.

 138

 Чесу-почесу Настасьину косу,
 Чесу-почесу Тимофевне русу.
 А еще почешу, а и косу заплету,
 Алу ленту уплету, голубою перевью.

 139

 Чем чесать, чем маслить
 Да Викторовы кудри,
 Чем чесать, чем маслить
 Да Никитича черны?
 Кинемся, бросимся
 Во три торга, города.
 Купим мы, купим мы
 Порованского масла.
 Расчешем, размаслим
 Викторовы кудри,
 Расчешем, размаслим
 Никитича черны.

 140

 Молодая сваха
 Хмелем посыпает,
 Молодой поезжанин
 Поезд объезжает,
 Поезд объезжает,
 Плеткою стебает,
 Стебает плеткою шелковой.

 141

 Гордая, спесивая свашенька
 Не знала, что в гордости делати:
 Припахала чисто поле журавлем,
 Засеяла чисто поле жемчугом,
 Замостила калины мосты перстнями,
 Завесила зелену дуброву атласом.
 Когда будет ехать сходатый-сват поездом,
 Заяснейся, чисто поле, жемчугом,
 Зазвени, калинов мост, перстнями,
 Зазеленейся, зелена дубровушка, атласом.
 Гордая, спесивая Настасьюшка
 Не знала, что в гордости делати:
 Припахала чисто поле журавлем,
 Засеяла чисто поле жемчугом,
 Замостила калины мосты перстнями,
 Завесила зелену дубраву атласом.
 Когда будет Викторушка ехати поездом,
 Заяснейся, чисто поле, жемчугом,
 Зазвени, калин мост, перстнями,
 Зазеленейся, зелена дубравушка, атласом.

 ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ В МАЛОАРХАНГЕЛЬСКОМ УЕЗДЕ ЯКУШКИНЫМ И КН. КОСТРОВЫМ

 142

 Пожила ли я с дружком, я с дружком по совести,
 Не открыла ль я дружку я всей ему тайности.
 Довела ли я дружка, его до худой славы,
 До худой славы, до худой славы, до кнута ременного.
 Что ведуть-та ли дружка, ведуть к наказаньицу:
 переди его идеть, идеть молодой палач,
 По правой его руке идеть, идеть молода жена,
 Молода жена идеть сы малыми детками.
 Узади его идеть, идеть отец с матерью,
 Но не так они идуть: идуть, слезно плачуть.
 По левой руке идеть, идеть змея лютая,
 Змея лютая идеть, душа красна девица.
 Как свели только дружка, свели к наказаньицу:
 - Ты прости-прощай, мой друг, прощай, молода жена!
 Оставайся сиротой ты с малыми детками.

 143

 Совыкался сокол с перепелушкою,
 Солюбился молодец с красной девушкой.
 Проторил мил дорожку - не стал йон ходить,
 Пропустил худу славу - не стал йон любить!
 Насмеялся ты мной - насмеюсь я тобой.
 Как в меня, молодой, есть два брата родных,.
 У моих-то у братцев по булатному ножу.
 Я из рук да из ног короватку смощу,
 Я из мяса его пирогов напеку,
 Я из крови его я вина накурю,
 Из буйной головы ендову солью,
 Я из жиру его я свечей налью!
 Зазову я гостей, всю роденьку его,
 А послей я того я сестрицу его,
 Загадаю загадку неотгадливую:
 - Да и что ж таково: я на милом сижу,
 Я на милом сижу, про мила говорю,
 Про мила говорю, милым подчиваю.
 А и мил предо мною свечою горить?
 Вот сестрица его стала отгадывати:
 - Я давно тебе, братец, говаривала:
 Не ходи ты туда, куда поздно зовуть,
 Куда поздно зовуть и где пьяны живуть.

 144

 У попа была беседа, у дьякона другая,
 У дьякона другая: хвалились два брата,
 Хвалились два брата, что есть у нас сестрица,
 Что есть у нас сестрица - из терема не ходить,
 Из терема не ходить, белил с лица не ронить,
 Белил с лица не ронить, бела лица не кажить,
 Бела лица не кажить! Как выискался сын попович,.
 Как выискался сын попович: "Не хвалитесь вы, два брата!
 Не хвалитесь вы, два брата, я вашу сестру знаю!
 Я в вашей сестрицы два ужина ужинал,
 Два ужина ужинал, третий завтрак завтракал".
 Как брат брату сговорить: "Пойдем, братец, кы двору,
 Пойдем, братец, кы двору, свернем снегу по кому,
 Свернем снегу по кому, бросим к сестре в окошко,
 Бросим к сестре в окошко, что нам сестра сговорит!"
 Сговорила им сестрица: "Не дури, судырь-попович,
 Не дури, судырь-попович, поди ко мне во терем,
 Поди ко мне во высок! Моих братьев дома нету
 Моих братьев дома нет, поехали на базар,
 Поехали на базар тветно платье покупать,
 Тветно платье покупать, меня, сестру, снаряжать".
 Как брат брату сговорить: "Пойдем, братец, во. кузенку,.
 Мы сделаем по ножу, ссекем сестре голову,
 Ссекем сестре голову - обесчестила бороду".

 145

 Вот ходил ли я, молодчик, по чистом я полю,
 Я бил, я побивал я гусей-лебедей.
 Застрелил ли я, удалый, сизого голубя.
 Опоздал ли я, молодчик, идтить-ехати.
 Во всем городе воротички были заперты,
 Караульщички молоденьки, они крепко спят,
 Что одна ли не спала ли красная девушка,
 (О)на такая Перекраса-королевишна.
 Вынимала из комода золоты ключи,
 Успущала добра молодца, все наказывала:
 - Ты двором иди, молодчик, не закашляйся,
 К новым сеням подходи, не застукайся!
 Не услышал бы родимый сударь-батюшка,
 Не сказал бы он родимой моей матушке.
 Ты на утре ли, молодчик, не напейся пьян,
 Во хмелю-та, разудалый, не похвастайся!
 Как на утре-та молодчик напивался пьян,
 Во хмелю-та разудалый похваляться стал:
 - Как вечор ли я, молодец, в гостях гостил?
 Я в такой ли Перекрасы-королевишны.
 Что поутру про удалова дозналися.
 Призывал король молодчика во палатушки:
 - Ты скажи, скажи, молодчик, где в гостях гостил?"
 Я за то тебя, удалова, пожалую!
 Я пожалую молодчика палатушками,
 Вот такими ли палатами - на трех столбах,
 Я сострою тебе релюшки точеные,
 Я повешу тебе петельку шелковую!
 Уж как добрый молодец стал качатися,
 Перекраса во саду стала кончатися.

 146

 Летить пава, (о)на ронить перья;.
 Не жаль павы, жаль перушек,
 Не жаль отца, жаль молодца:
 Везуть молодца во солдатушки:
 Йон и год служил, йон другой служил,
 На третий год ко двору пришел.
 Жена встретила его середи луга,
 А мать встретила супротив крыльца.
 - Сын ты мой, сын возлюбленный!
 Моя сноха, а твоя жена,
 Твоя жена - горькая пьяница,
 Коней твоих пораспропила,
 Соколов твоих пораспустила,
 Меды твои пораскушала,
 Сады твои позасушила.
 Сын ты мой, сын возлюбленный,
 Возьми ты свою саблю вострую,
 Смахни ты у ней буйну голову.
 Покатилась же буйна голова,
 Покатилась же во конюшенку:
 Кони стоять, сено-вёс едять,
 Соколы сидять - очищаются,
 Меды стоять - позаплесневели,
 Сады стоять зеленешеньки.
 - О мать ты моя, змея лютая,
 Змея лютая, подколодная!

 147

 Не ржа во болоте железо съедаить,
 Не кручинушка добра молодца только сокрушаить,
 Что сушить-крушить добра молодца его худа слава.
 От худой славы, от напраслины мальчик пропадаить,
 Через свой ли он разум девку забываить.
 - Да воздохни, вздумай, любезный, как мы с тобой знались,
 А таперича, разголубчик, мы должны расстаться.
 Усе люди нам злодеи; все над нами насмеялись.

 148

 Что ни пыль в поле запылилася,
 Ни камыш-трава зашаталася,
 Что шатался, гулял добрый молодец
 По чужой, по дальней сторонушке.
 Сторона ль ты моя, сторонушка,
 Чужедальняя, незнакомая!
 Ах! Что не сам я на тебя зашел,
 Не своею ли я охотою:
 Завела ли молодца неволюшка,
 Неволюшка, нужда крайняя,
 Нужда крайняя, служба царская.

 149

 Через речку за реку взбушевалася волна,
 Взбушевалася волна - подымалася у нас война
 Подымалась вся французская земля,
 Сквозь Россиюшку она прошла,
 Во Москву-город зашла.
 В Москве мало стояла, много штурму сделала,
 Кроволитья больше того пролила.

 150

 Сторона ль ты моя, сторонушка чужедальняя!
 Я прошел тебя, сторонушка, всю с конца в конец,
 Не нашел я в тебе ни отца, ни матери,
 Находил в тебе добрый молодец один царев кабак.
 Во кабак пошел добрый молодец - словно твет твететь,
 С кабака-та он идеть - в чем мать его родила.
 Увидала доброго молодца красна девица-душа:
 - Что зайди, зайди, добрый молодец, ты хоть ночку заночуй!
 - Что боюсь, боюсь, красна девица, изведешь ли ты меня.
 Изваляется мое тело бело по подлавичью,
 Разнесуть мои ли косточки зверья лютые,
 Растаскают по чистом полю черные вороны.

 151

 Что не пыль в поле подымается,
 Не туман с моря он качается,
 Подымались с поля гуси-лебеди,
 Гуси-лебеди, крылья у них белые.
 Что один лебедь да йон оставаится,
 Оставаится, не поднимается.
 Йон повадился рано по зарям ли летать
 Ко своей ли ко белой ко лебедушке.
 - Уж ты белая ты моя лебедушка!
 Да игде ж твое теплое гнездышко?
 Что не пыль во поле подымается,
 Не туман с моря он качается -
 Подымались все казаченьки.
 Как один казак оставается,
 Он повадился поздно по ночам ходить
 Ко своей душе, красной девушке.
 - Уж ты милая, ты моя раздушенька,
 Покажи свою только короватушку,
 А игде же она у тебя стоить?
 - Середи двора (о)на во тереме,
 Караульничек в нем родной батюшка.

 152

 Уж ты батюшка мой, Ярославль-город!
 Ты хорошо, славно сам ты построен,
 Лучше Киева, лучше Питера,
 Лучше Киева, чище Питера,
 Лучше матушки каменной Москвы.
 Ох, да что в три ряда стены каменны,
 Во четвертый ряд все будить купечество,
 Все купечество, молодечество.

 153

 Как во славной была во Москве на Большой на Дмитровке,
 Вот живет ли поживаеть, там живеть Волконский князь.
 У того ли было ведь у князя был Ванька-клюшничек,
 Молодой его жены-княгини Ваня полюбовничек.
 Он и жил-был со княгиней он ровно три года,
 На четвертый ли годочик князь-то доведался,
 Он через ту ли девку, девку сенную,
 Через подлую паскуду, паскуду последнюю.
 Приходила же та сенная девка к самому князю,
 Закричала же та девка своим громким голосом:
 - Уж ты батюшка, уж ты князь наш, покровитель мой!
 Ты отслушай от меня, девки, усю правду сущую:
 Что живеть твоя княгиня с Ванькой-клюшничком.
 - Ты послушай, ты, расшельма, слушай, расканалья!
 Если правду ты мне скажешь - буду жаловать тебя,
 Если правды ты не скажешь мне - я повешаю.
 - Уж ты батюшка, ты князь наш, ты отец ли мой,
 Когда хочешь ты, князь, жалуешь, хочешь - вешаешь меня!
 Закричал ли князь Волконский своим громким голосом:
 - Вы подите, вы ко мне пошлите Ваньку-клюшника мово.
 Вы подите, вы поставьте его супротив, шельму, меня!
 Вот только и стал князь Волконский Ваньку допрашивати:
 - Ты скажи же мне, Ванюшка, Ванька-клюшничик,
 Ты скажи же, варвар-вор, со которых любишь пор?
 Отвечаить же Ванюшка, Ванька-клюшничик:
 - Что и знать-то я не знаю, и ведать не ведаю!
 Закричал тут князь Волконский своим громким голосом:
 - Уж вы люди, мои слуги, слуги верные мои!
 Уж вы ройте, мои слуги, канавы глубокие,
 Вы становьте, мои слуги, вы столбы дубовые,
 Перекладинки кладите все ильмовые,
 Вы идите, приведите Ваньку-клюшничка мово,
 Ну повесьте вы Ванюшу - Ваню-клюшничка.
 Закричал же Ваня-клюшничик громким голосом своим:
 - Прикажите вы Ванюше с горя песню спеть,
 Что уж то-то и попито, и погуляно,
 Уж со младою княгинею поезжано,
 За белы груди княгинины подержано,
 На пуховых перинах со княгинею полежано!

 154

 Трава ль моя, травушка,
 Трава ль моя ковыла
 Во всем лугу залегла.
 Во той траве колодезь,
 Во колодезе водица,
 Брала ее девица.
 Офицер коня поил,
 Все молитовку творил,
 Девке речи говорил:
 - Ой, девушка красная,
 Головушка гладкая,
 Коса заплетенная,
 Замуж сговоренная!
 Не быть девке за младым,
 А быть девке за старым!
 - Я старому угожу,
 Постелюшку постелю,
 Посте л юшку мягкую:
 Во три ряда каменья,
 Во четвертый кирпичей,
 В головушку чурочки,
 Одеяло - борона.
 Лежи, мой друг, не дрожи,
 Боронушки не свали!
 Боронушка свалится -
 Головушка скатится!

 155

 Уж как тошно ж жить добру молодцу, жить с плохой женой!
 Проложила, шельма, про доброго молодца худу славушку:
 Да и вот-та же я, добрый молодец, дома не ночую,
 Да и вот-та же я, добрый молодец, вечор загулялся,
 Да и вот-та же я у своей сударушки вечор застоялся.
 Ой, без причины вот моя головушка только пропадай
 Да вот за что ж мое сердцечушко только отвечаить!

 156

 Молодушка молодая
 Черноброва, хороша,
 (И)грать на улицу пошла,
 Низкий поклон отдала,
 Своему дружку лучше всех.
 Берет младу грусть-тоска,
 Великая сухота:
 - Как приходить темна ночь,
 А мне, младой, не с кем спать.
 Пойду с горя в темный лес.
 В темном лесе удавлюсь,
 В быстрой речке утоплюсь.
 За речкою молодец
 Кричит девке: "Не топись!
 Красавица, не давись!
 Подай, подай рученьку!".
 - Быстра речка глубока,
 А рученька коротка.

 157

 Девчоночка лесом шла,
 Красная да темненьким,
 Все дорожки презошла,
 Любить дружка не нашла,
 Любить дружка не нашла,
 Заплакала, в лес пошла.
 В лесе листики шумять,
 Про березу говорить.
 Белая березушка
 Низко к земле клонится.
 На той на березушке
 Слеталися пташечки,
 Соловей с кукушкою.
 Кукуить кукушечка
 По своем теплом гнезде.
 Горюить девчоночка
 По своем горьком житье.
 Девчоночка молода
 Себе сына родила,
 Худу долю нарекла,
 В солдатушки отдала.
 - Служи, служи, дитятко,
 Служи, служи, милое.
 Отслужишься, дитятко,
 Приди домой побывать.
 - Я бы рад побывать,
 Да воля-то не моя,
 Воля белого царя.

 158

 Заплакали сенаторы все ясные очи.
 Вы не плачьте, сенаторы, авось бог поможить!
 Пошли наши сенаторы во город Саратов.
 Во городе Саратове речушка Вохлушка,
 Как на этой на Вохлушке стоял вор-французик.
 Француз рано уставаить, жандара взбужаить:
 - Молодые жандарята, вы седлайте коней!
 Поедемте, жандарята, во чистое поле.
 Мы посмотрим-поглядимте российскую силу!
 Стоить сила в три ряда, еще во четыре,
 Огонь горить, стрела летить, француз утекаить.

 РУССКИЕ СЕМЕЙНЫЕ ПЕСНИ

 159

 Жил соловей с кукушечкой,
 Жил - обманывал:
 - Полетим, кукушечка,
 Во мой зелен сад.
 Во моем во садику
 Молодец гулял.
 - Что ж ты, добрый
 Не весело ходишь, молодец,
 - Как же добру молодцу
 Веселому быти:
 Журит, бранит матушка
 Не знаю за что.
 Нарек сударь-батюшка
 В солдаты отдать,
 А мне, добру молодцу,
 Не хотелося.
 Хотелося молодцу
 Годок погулять,
 Все нужды спознать,
 В Москве побывать.
 Солдатушки-батюшки
 На строю стоят,
 На строю стоят братцы,
 Ружья за плечьми.

 160

 Уж ты, Танька кривонога,
 Нарожала детей много,
 Не знаю, как быть, во несчастьи жить.
 Во несчастьи жить не стану,
 Тужить, плакать перестану.
 Все ж это пустяк, наносны слова.
 Ишол миленький горою,
 А я - крутым бережечком,
 Он ручкой махнул, головкой качнул.
 Уж ты, Танька-Татьяна,
 Под яблонь сошла,
 Под кудрявую, под кудрявую.
 Я те речи говорила,
 Которых я любила,
 Ах, прежних своих, ах, прежних своих.
 Я поручика любила,
 Я капотом дарила -
 Немножко носил - во черной земле (?).
 Офицера полюбила,
 Его шалью подарила -
 Немножко носил, во поход ступил.
 Целовальничка любила,
 Во кабак к нему ходила
 Водкой пянковать!

 161

 У меня ли, молодешеньки,
 Невелик мужичоночка,
 Он увесь с кулачоночка,
 Надо мною надругается,
 Над отецкою дочерью,
 Над великою боярынью:
 Заставляет разувать, раздевать,
 Часты пуговки расстегивати,
 Его станет подергивати.

 162

 Пареж ты мой, Парежок,
 Пареж славный городок!
 Не хвалися, не хвалися вор-хвранцуз,
 Есть получше, есть получше Парежа:
 Все в нас каменна Москва,
 Да она ж камнем, камнем выслана,
 Желтым, желтым пяском всыпана.

 163

 Я не знаю, как мне быть:
 Начала дружка любить.
 Скоро белый снег напал,
 Молодец с коня упал.
 Йон упал, упал - лежить,
 Нихто ж к нему не бежить.
 А как верная-манерная
 Сударушка моя
 Скорешенько подошла,
 За рученьку подняла,
 Черну шляпу подала.

 164

 - Заной, заной, мое сердечушко, [заной, ретивое!]
 Заслышь, моя сударушка, заслышь мой голосочик!
 - Я давно твой голос слышу - во глаза тебя не вижу
 Што во чистом во поле снеги выпадали,
 Што во чистом во поле снеги забелелись,
 Што забелелись у мово любезного каменные палаты,
 Што на тех на палатах шатры шелковые,
 Што за теми за шатрами столы дубовые,
 Што за теми за столами писаря молодые.
 Они пишут, пишут письмо не чернильцем,
 Они пишут, пишут письмо горючьми слезьми,
 Они пишут, пишут письмо не по граматке,
 Они пишут, пишут его на белой бумаге.

 165

 По горенке похожу,
 Платком голову свяжу,
 В окошечко погляжу,
 По миленьком потужу.
 Тужила я, плакала,
 Заливалася слезой.
 Залила ж я, девушка,
 Все дорожки, все лужка,
 Залила ж я, девушка,
 Все крутые бережка.
 Как на той на речушке
 Все кораблики плывуть,
 На тех на корабликах
 До пятисот молодцов,
 Славных песенников.
 Хорошо гребцы гребуть,
 Важно песенки поють,
 Все А<ракчее>ва бранять:
 - Как рассукин сын Арак<чеев>
 Всю Россию разорил,
 Все дороженьки порыл,
 Ракитничком насадил.

 166

 Парашенька пашенку пахала,
 Широкие борозды метала,
 Белую капустку садила.
 Она садила, говорила:
 - Родись, моя белая капустка,
 Родись бела, кочениста,
 Листом лопушиста.
 Со вечера тучи заходили,
 С полночи дождь поливаить,
 Белый свет градом усыпаить,
 Грать девок на улицу не пускаить
 - Ох, тетки, молодки,
 Не любите мово мужа,
 Не любите мово мужа,
 Нету в свете ево хуже!
 - Да и черт с тобою,
 Подцепи его себе на шею,
 Волочи за собою.
 Уж и я ж его волочила,
 Аж шея моя заболела,
 Как котел, посинела!

 167

 Задумала, загадала,
 Заплакала, зарыдала:
 Я сама себе сгубила,
 На что щеголя любила.
 Щегольнее всех ходила.
 Чулок белый, башмак черный,
 Шубка, юбка парчевая,
 Душегрейка золотая,
 Рубашечка ильняная,
 На головушке платочек,
 Купил миленький дружечик

 168

 Не люди сапожники, безлюдье - кузнецы,
 Нет таких плутов, что портных мастеров.
 Они пьють, едять чужое, носять краденое,
 Они платьице кроять, а остаточки таять.
 Они день работають, ночь на улице шатають.
 - Здравствуй, маминька моя, дома ль Сашинька твоя?
 - Моя Сашинька в чулане, заперта тремя ключами.

 169

 Уж я улицей -
 Серой утицей,
 Через зелен сад -
 Перепелушкой,
 Через барский двор -
 Я холопушкой.
 - Ах, рассукин сын холоп!
 И где был ты, пробывал?
 - Сударыня-барыня,
 У тебя в тереме,
 С твоей дочерью!
 - Ах, рассукин сын холоп,
 Я тебя с двора сошлю!
 - Сударыня-барыня,
 Я и сам сойду
 Да три беды сорежу:
 Как и первую беду -
 Пару коней уведу,
 Как другую беду -
 Я карету заложу,
 А и третью беду -
 Твою дочерь увезу.

 170

 У батюшки, у матушки зелен сад растет.
 Кому ж у нас по садику погулять будить?
 Кому же калинушку заломать будить?
 Недоспелую калинушку нельзя заломать,
 Не высмотревши, не выглядевши красной девки,.
 Не высмотревши, нельзя замуж брать.
 Я кормил, поил сударушку, прочил за себя,
 Досталась же сударушка другому, не мне,
 Не родному, двоюродному братцу моему.
 За реченькою за быстрою в цымбалушки бьют -
 Ажно ль это сударушку, сударку ведуть.
 Жених ведет за руку, сваха за рукав.
 Милой стоить, слезы ронить, речи говорить:
 - Кормил-поил сударушку, прочил за себя,.
 Досталась же сударушка другому, не мне:

 171

 Девка по саду гуляла,
 Алы тветы сорывала,
 Алы тветы сорывала,
 Во шелков платок вязала,
 Ко милому отсылала.
 Милый тветов не примаеть,
 Вот ответу не даваить.
 Да и хто ж нас разлучаить?
 Либо ближния соседка
 Да соседка, красная девка.

 172

 Не бела заря, гусары, заря занималася,
 Занималася, выкаталася вся сила солдатская.
 Как пошли наши гусары, пошли со знаменами,
 Со знаменами гусары, еще с барабанами.
 Во втором полку гусарском погром сделался,
 Погром сделался, гусары, енарал помер.
 Еиарал помер, гусары, своей скорой смерточкой.
 Подняли же енарала - на главах несуть.
 Понесли же енарала через три поля,
 Через три поля, гусары, через сине море.
 Енаральского конечка во трех поводах ведуть,
 Енаральскую шляпу во руках несуть.
 Схоронили ж енарала промеж трех дорог:
 Промеж Курской, промеж Тульской и Воронежской

 173

 У нас на горке, на горе,*
 На высокой, на крутой
 Расцвел садик зеленой.
 Во том садику свила,
 Свила пташка гнездышко
 Она вила, не вила,
 Заплакала, прочь пошла.

 * Собирателем отмечено повторение первых 4-х строк.

 174

 Што за речкою за быстрою
 Не ковыль-трава зашаталася,
 Зашатался добрый молодец
 По чужой дальней сторонушке.
 Сторона ль ты моя, сторонушка,
 Чужедальняя, незнакомая!
 Да не сам же я на тебя зашел,
 Да ие ворон меня конь занес:
 Завела ж меня нужда крайняя,
 Нужда крайняя, служба царская,
 Служба царская, государская.

 175

 Я у батюшки одна дочка была,
 У родимого во нежечке росла,
 Изо всех подруг красавицей слыла.
 Как за то ж меня не любять, все девку бранять
 Не слушала я руганьица-брани ничьего,
 Полюбила любезного дружка своего.
 Я не знаю, к чему любезного дружка применить.
 Применю ж я дружечка к белому снежку,
 Провожу ж я любезного свово далеко,
 Воздохну ж я по любезном очень чижело.
 С воздыханий, с возрыданий бела грудь болить.

 176

 Щиплить, ломаить она изюм, виноград,
 Мечить, бросаить она к милому в корагод
 На чужой сторонушке умеемчи жить:
 И старому, и малому все низкий поклон,
 Душе красной девице по самую земь.

 177

 Брали девки лен, лен,
 Брали, выбирали,
 Земли не (о)бивали.
 Боялися девки
 Да серого волка.
 Не таво волка боялись,
 Што по лесу ходить,
 Што по лесу ходить -
 Серых овец ловить.
 А таво волка боялись,
 Што по полю рыщить,
 Красных девок ищить.
 Где ни взялся паренек,
 Схватил девку поперек,
 Схватил девку поперек
 За шелковый поясок,
 Повел девку во лесок
 За пень за колоду,
 За белу березу.
 - Постой, парень, не валяй,
 Сарафана не марай -
 Сарафан кумашиый,
 Работы домашней.
 Постой, парень, скину,
 Под себя подкину,
 Ручки, ножки разложу,
 Дороженьку покажу.
 Дороженька торна,
 Черна п..., черна,
 Черна, как цыганка,
 Ребятам поманка.

 178

 Как на горке, на пригорке,
 Как на горке, на пригорке,
 Доны, доны молодые,
 Доны, доны завдалые, на пригорке *
 Собиралися девчонки,
 Собирались черноп...ы,
 Собиралися купаться.
 Как поскинули рубашки,
 Подокрался вор Игнашка
 Да покрал усе рубашки.
 Тут все девки застыдились.
 Одна девка нестыдлива
 За Игнашкою бежала.
 - Василиса, постыдися!
 Ты закрой свою миронью
 Своей белою ладонью, -
 Не ладонью, так заслонью.
 Остриги ее поглаже,
 У соседа вомножепы (?)
 Ты отбей ее помягче,
 Отпряди ее потоньше,
 Да ты вывяжи перчатки,
 Подари куму подарок.
 - Вот, кум, тебе подарок,
 Со черной п... поярок!

 * Припев, видимо, поется после каждого двустишия.

 179

 Да болить больно головушка,
 Не знаю, как быть:
 Да вечор добрый молодец
 Во девушки был.
 Сказала ж ему девушка
 Нерадошную весть,
 Нерадошную весточку,
 Все печальную.
 - Не кукуй, кукушечка.
 Жалобнешенько,
 Без тебя ж, мой друг любезный,
 Жить тошнешенько.
 - Как мы с тобой, девушка,
 Совыкалися,
 Да под белою березою
 Расставалнся.
 Да под белою березою
 Тветы раствели.

 180

 Вечор девушка, вечор глупо сделала:
 Молодого что она пария что любить покинула.
 - А за то я его любить парня бросила,
 Зачем ходит он часто во царев кабак,
 Зачем допьяна милый напивается,
 Надо мною ль, молодой, милый насмехается.

 181

 Поворачивай, ребята,
 На крутую на гору,
 Ко цареву кабаку,
 Ко Ванюше чумаку.
 Как мы били-выбивали,
 Полведра вина узяли.
 Мы не вспели вина пить,
 Барабаны стали бить.
 Расходилися ребята
 Свинец-порох закупать,
 Кастрюме в город стрелять.
 При долине во лужку
 Стоят девушки в кружку.
 Для того мы подъезжаем,
 Полюбить было б кого.
 Одна девка разыгралась,
 Пошла, очень заскакала.

 182

 - Уж ты, Доня белая,
 На что глупость сделала,
 Любить Ваню кинула?
 - Как же его любить?
 Душа, сердце не лежит...
 Всягда пьянаво вижу
 Во царевом кабаке
 Во бумажном колпаке.
 Он за сеткою сидить,
 Зеленое вино пьеть,
 С кабака пьяный нейдеть...
 Молодая жена за ним идеть,
 Шелковую плеть несеть,
 Хочить мужа проучить:
 - Ступай, пьяница, домой,
 Распропоица, домой!
 Распропил ты, размотал
 Все твое житье-бытье!

 183

 - Прощай-прости, казаченька! - Прощай, молода жена!
 Пошел же он, казаченька, на гуляньице,
 Пустил же он добра коня в зелены луга,
 А сам же он, казаченека, во круты горы,
 Во крутенькой во горочке разбил бел шатер,
 Под тем шатром под тем бялым лег спать-почивать.
 Приснился же казаченеку, приснился дивный сон:
 Из-под ручки из-под правой сокол вылетал,
 Из-под белой из-под левой серая утка!
 - Гадай, бабка, гадай, старая, гадай дивный сон!
 Из-под ручки из-под правой сокол вылетал,
 Из-под белой из-под левой серая утка!
 - Твоя жена, казаченека, на другой день родила,
 На третий день, казаченека, сама померла.

 184

 Что спасибо что мому синяму кушину -
 Растащил, разволок горькаю кручину,
 Что в меня, братцы, дома нездорова,
 Что жена, шельма, жена помираить...
 - Помирай, жана, помирай, шельма, поскорее,
 Мне да жить без тебя будить вальнее.
 Я сострою ж сябе горенку навую,
 Я сабью ж себе дверку дубовуя,
 Я салью, салью чепку золотуя,
 Я складу, складу печку каменнуя,
 Я сваим-та деткам привяду мачиху лихуя.
 - Развались же, наша горенка новая,
 Разбейся ж, моя дверка дубовая,
 Развались же, наша печка каменная,
 Подымись, подымись, матушка родная!

 185

 Уж я батюшке гаваривала,
 Я родимому приказывала:
 Не наймай, не наймай батрачка.
 Батраченочка на печке спит,
 Батраченочка разоспался,
 Батраченочка с печки упал,
 Ко мне к маладой в колена попал.
 Как я молода спужалася,
 Поперек ево хваталася,
 Как и с той поры дитя понесла.
 Я пойду же во торг торговать,
 Я куплю, что палюбится мне.
 Полюбилася мне люличка,
 Я за люличку три гроша дам,
 За крючок - весь пятачок,
 За подцепочку - копеячку.

 186

 Била жена мужа...
 Сволокла в сад, повесила.
 Ты качайся, муж, величайся, друг.
 Я пайду ко двару, дома проведаю:
 Каково же жить без худа мужа
 Худо, худо жить за худым мужем,
 Без худа мужа еще жить хуже!
 Я пойду у сад, отцаплю мужа.
 - Что же так ты спишь, что не проснешься?
 Али ты в саду, в саду яблачек,
 В саду яблачек понакушался,
 Салавьиных песянок понаслушался?

 СВАДЕБНЫЙ ОБРЯД С. КОЛПНА МАЛОАРХАНГЕЛЬСКОГО УЕЗДА

 187

У жениха на дворе, при сборе поезда на девичник.

 Да за то люблю соловьюшку,
 Што йон во садочку,

 [Што йон во садочку]
 Ранешенько уставаить,
 Хорошо распеваить,

 [Хорошо распеваить].
 Да за то люблю Василыошку,
 Што йон экономен,

 [Што йон экономен],
 Ранешенько уставаить,
 Поезд собираить,

 [Поезд собираить],
 За мной присылаить
 И сам приезжаить.

 Когда поезд подъезжает к дому невесты, сбираются молодые парни и
запирают ворота. Большой сват со стороны жениха встает тогда с телеги,
снимает шапку, кланяется в пояс и говорит: "Здравствуйте, добрые молодцы,
хорошие старички! Пустите-ка нас переночевать". Те отвечают: "Да что? негде:
изба тесна". - "Ничего, мы переночуем и на дворе". - "Нельзя, двор худ:
коней сведут". - "Мы сами, братцы, покараулим. Уж что ни взять, то взять, а
пустите переночевать! Мы ездим здесь, купцы, ищем куниц, лисиц да красных
девиц". - "Ну уж так и быть, пустим; давай могарыч". И тут сват должен
обнести всех стоящих вином. Тогда ворота отворяются и весь поезд въезжает на
двор. Оставив всех поезжан, а также и жениха на дворе, большой сват, который
обыкновенно бывает мужик умный, сметливый, остряк, входит в избу и,
переступя через порог, говорит: "В избе-то и в самом деле тесно". Потом,
помолясь богу и поклонясь всем, продолжает: "Здравствуйте, добрые люди,
хорошие старички!". - "Здорово, здорово! Что ты за тот...?" - "Здравствуйте,
сватьюшка и сваточик!" - "Э, ты, брат, уж и сватов тут нашел! Смотри на
него: пустили переночевать, а йон лезить в сватовья!" - "Что ж делать,
братцы, линия такая подошла; делать нечева". - "Ну, милости просим садиться,
сваточек!" - "Покорно благодарим, сватьюшка и сваточек, на добрых речах".
Здесь сват снова кланяется и идет на двор, приносит за собою все привезенные
им харчи, а дружке велит вести за собою в избу под правую руку жениха. Между
тем, надо заметить, что в избе в это время стоят три стола: один на земи, за
которым сидят одни мужчины, другой тоже на земи, за которым сидят женщины, и
третий на полу, за которым сидит невеста с девушками. Сделав свои
распоряжения насчет жениха, большой сват подходит, подшучивая и подсмеивая,
к мужскому столу и спрашивает, нет ли у них продажного красного товара:
куниц, лисиц да красных девиц. Те отвечают ему, что такого товара у них нет,
а есть вот в том углу, и показывают на стол, за которым сидят женщины.
Подходя к ним, он говорит: "Здравствуйте, тетки-лебедки, пенешныя (ай, бишь,
шелковыя) застежки! Нет ли у вас красного товару: куниц, лисиц да красных
девиц? Кабы такой товар нам попался, уж мы бы что ни дать, а дали". Те
отвечают ему: "Есть у нас такой товар".- "Ну, что же вам дать за девицу?" -
"Да что? Уж мы дорожиться не станем; давай 200 рублев да ведро вина". -
"Больно дорого, тетки-лебедки; вот вам 100 рублев и ведро вина". - "Э, полно
скупиться! Мало, давай 200 рублев и ведро вина!" - "Ну так и быть, уж куда
ни шло; мы дадим и 300 рублей, и 2 ведра вина. Возьмите". Тут он отдает
одной из родственниц невесты гривну денег и начинает угощать всех женщин
вином.
 Между тем дружка уже привел жениха; а большой сват, окончив угощение,
идет на пол, становит всех девушек в ряд и говорит жениху: "Ну, любезный,
выбирай любую; мы за цену не стояли, а теперь уж твое дело". Жених берет
невесту, берет ее руку правою рукою, берет бутылку вина, а невесте сват
подает стакан, и они начинают угощать родственников и гостей. Между тем
свахи держат на блюдах подарки, и молодые, окончив угощение, сперва дарят
друг друга, а потом близких родственников. По окончании всего этого все
садятся за столы, а жених с невестою за девичий и начинается угощение. Тут
поются следующие песни.

 188

 Садовая яблонка
 На присаде стояла
 Да сильно, дробно твела,
 Да немножко вытвела,
 Всего два яблочка:
 Первое яблочко -
 Василии Димитриевич,
 А другое яблочко -
 Наталья Михайловна.
 Не любила в пир ходить,
 Не любила меду пить,
 Любила на ручке спать
 У свово дружка милого,
 Василья Димитрича:
 На ручке легохонько,
 К сердечку близехонько.

 189

 Козушка белоногая
 По горке ходила,
 Дразнила, поддразнивала
 (О)на сераво волка:
 - Волчушка, серинькой!
 Я ж тебя не боюся.
 Я ж тебя не боюся,
 В терем схоронюся.
 Не взгадала ж да и козушка,
 Што на утре будить:
 Ножки тут, рожки тут,
 Самой козы нету.
 Дразнила Натальюшка
 Василья Димитрича:
 - Васильюшка Димитревич!
 Я ж тебя не боюся.
 Как я ж тебя пе боюся,
 В терем схоронюся.
 Не взгадала ж да Натальюшка,
 Што па утре будить:
 Ленты тут, перевязки тут,
 Натальюшки нету,
 Ай, ляли, али-ляй-ляли!
 Натальюшки нету.

 190

 По реке-реке, по быстрой реке,
 Ай, ляли-ляли, али-ляй-ляли! *
 Плавала лодочка, лодка новая,
 Лодка новая, ще кленовая,
 Ще кленовая, раскрашёная.
 В той лодочке добрый молодец
 Холост, не женат, белый, кудреват,
 Белый, кудреват Василий Димитривич.
 Красна девушка бережечком шла,
 Красна девушка, Наталья Михайловна.
 - Садись со мною во новую лодочку,
 Красная девушка! Я тебя сам знаю,
 Знаю, ведаю всю родню твою,
 Все родню твою, отца с матерью:
 Вот, что братья твои, то шурья мои,
 Вот што сестры твои, то своячинья моя,
 А што батюшка твой, то-то тестюшка мой.
 Вот што матушка твоя, то-то теща моя.

 * Припев поется после каждой строки.

 191

 Белый лен при долине
 Да буен ветер веить,
 Ай, ляли, али-ляй-ляли,
 Да буен ветер веить.*
 Уж ён веить, повеваить,
 К земле приклонять.
 Белая Натальюшка
 По садочку гуляить.
 Красная Михайловна
 По зеленому ходить.
 Приходють к Натальюшке
 Сестрицы-подружки:
 - Что ж, наша Натальюшка,
 Да невесело ходишь?
 Что ж ты, наша Михайловна,
 Томненька, грустненька?
 Аль тебе, Натальюшка,
 Свекор не по сердцу?
 Аль тебе, Михайловна,
 Родной не п(о) обычью?
 - Свекор мне подобычался,
 Что родимый батюшка.
 Уж мне свекровь подобычилась,
 Что родная матушка.

 * Припев поется после каждого двустишия с повторением 2-й строки.

 192

 Ой, Натальюшка по садочку гуляла,
 Ай, ляли, али-ляй-ляли, да гуляла.
 (О)на каленые орешки щелкала,
 Ще щелушечки в окошечко бросала,
 Да Васильюшке во кудерцы попала:
 - Отсмею тебе, Натальюшка, насмешки,
 Отсмею тебе, Михайловна, да большие.
 - Позабудешь, мой милой друг, позабудешь
 За своею, за большою суетою,
 За своим за великим за гуляньем.
 Позабудешь, мой милой друг, з обпиманьем,
 За своим же целованьем, милованьем.

 193

 Да березничек листоватый,
 Ай, ляй, листоватый.*
 Листоватый, кустоватый!
 Да и кто ж у нас холост ходить?
 Да и кто ж у нас не женатый?
 Да и кто ж у нас белой, кудреватай?
 - Павел-свет холост ходить,
 Иванович белай, кудреватай.
 Ему ж девки говорили:
 - Павел-свет, не женися,
 Не женися, сговорися.
 Тебя девки полюбили
 Да молодицы выхвалили.

 * Припев с добавлением последнего слова поется после каждой строки.

 194

 Да рябина, рябинушка,
 Да рябина кудрявая,
 Еще качурявая.
 Как тебе ж, рябинушка,
 Как тебе не скучится,
 На болоте стоючи?
 Молодая молодушка,
 Марфа Кузминична!
 Как тебе не стошнится,
 За старым жиемчи?
 - Положу же я
 Свово старово
 Среди же я погреба.
 Накрою соломою,
 Подложу огонушку,
 Зажгу я соломушку!

 195

 Ох, Павел во пир едить,
 А Хавронья ворочаить:
 - Воротись, мой милый друг,
 Павел Иванович!
 Навяжи хвост к коновязи,
 Посмотри ж мою короватку:
 Тесова ли моя короватка,
 Весела ли моя новая?
 Ай, ляли, али-ляй-али,
 Весела ли моя новая?

 196

 Испей, испей, умничек,
 Выкушай, разумничек,
 Николай Васильевич.
 Испить ведь винца хочется,
 Сахаром в душу катится,
 Подарить дружка хочется.

 197

 Не пора ли тебя, Натальюшка,
 С терема долой?
 Ай, ляли, али-ляй-али, с терема долой.*
 Желты ковры пораскинем,
 Ты ступиешь.
 Зелену карету подвинем,
 Посадим,
 Посадим тебе извозчика,
 Молодого,
 Молодого, холостого,
 Не женатого,
 Холостого, не женатого -
 Василья.
 Ен сам кузнец, ен сам чеботарь,
 Сапожник -
 Сошьет своей Натальюшке
 Башмачки
 С пучками, вот с лендачками,
 С позументочками.

 * Припев с повторением последней строки поется после каждого
двустишия.

 198

 Да не ласточка, не касаточка
 Щевелит.
 Ай, ляли, али-ляй-али, щевелит.*
 Да училася да Натальюшка
 Говорить.
 - Сестрицы мои, подруженьки,
 Как мне быть?
 Да и как же мне, да и как же мне
 В люди йтить?
 Да и как же мне, да и как же мне
 Свекра звать?
 - При людей зови, при людей зови
 Батюшкой,
 А послей людей, а послей людей -
 Лют свекор.
 Да не ласточка, не касатушка
 Щевелить.
 Да училася да Натальюшка
 Говорить.
 - Сестрицы мои, подруженьки,
 Как мне быть?
 Да и как же мне, да и как же мне
 В люди йтить?
 Да и как же мне, да и как же мне
 Свекровь звать?
 - При людей зови, при людей зови
 Матушкой,
 А послей людей, а послей людей -
 Люта свекровь.
 Да не ласточка, не касатушка
 Щевелит,
 Да училася да Натальюшка
 Говорить.
 - Сестрицы мои, подруженьки,
 Как мне быть?
 Да и как же мне, да и как же мне
 В люди йтить?
 Да и как же мне, да и как же мне
 Василья звать?
 - При людей зови, при людей зови
 Милый друг,
 А послей людей, а послей людей -
 Васильем.

 * Припев поется после каждого двустишия с добавлением 2-й его строки.

 199

 У Васильюшки кудри русые,
 Ай, да ли-ляй, ляли-ляй-ляли,*
 Как у Дмитрича по плечам лежать,
 По плечам лежать, по белом лицу,
 По белом лицу, по румёному.
 Как Васильем кудрям дивовалися:
 - Как, Васильюшка, продай кудерцы,
 Ох и, Дмитривич, продай русые.
 - Мне самому, молодцу, кудри надобны,
 Я и сам, молодец, холост, не женат,
 Холост, не женат, белой, кудреват.
 Тебя ж девки полюбили, на высок терем узводили,
 На высок терем узводили, да молодицы усхвалили:
 - Ох, Василий-свет, продай кудерцы,
 Ох, и Дмитривич, продай русые.
 - Уж и я-то вам, я дамно сказал:
 Мне самому, молодцу, кудри надомны,
 Я и сам, молодец, холостой хожу,
 Я и сам, молодец, не женат хожу,
 Не женат хожу, белый, кудреват.

 * Припев поется после каждой строки.

 200

 Как нынче у нас ни порошица выпадала.
 Ай, ляли, али-ляй-ляли, выпадала.*
 Натальюшка извощичков нанимала,
 Она семь пар коней, восьмой воз.
 А как бы кто ж скоморошничка да подвез:
 - Играй, играй, скоморошничек, с села до села,
 Уж штоб была Натальюшка весела,
 Уж штоб была Михайловна завсегда.

 * Припев с добавлением последнего слова поется после каждой строки.

 201

 Пало перо,
 [Пало перо]
 Перед сенями,
 [Перед сенями].
 Пал Василий,
 [Пал Василий]
 Перед батюшкой,
 [Перед батюшкой]:
 - Батюшко, благослови, прости!
 Во божий суд пусти,
 Святой закон принять!

 202

 Прозвякнули недоуздочки на дворе,
 Ай, ляли, али-ляй-ляли, на дворе.*
 Да и все ж это, Натальюшка, для тебя,
 Для твово, для твово, для Краснова поезда,
 Для твово, для твово, для хорошева жениха

 * Припев с добавлением последнего слова поется после каждой строки.

 203

 Не было ветру -
 Понавеяло,
 Не было гостей -
 Понаехало.
 Полон двор
 Молодых гостей.

 После этой песни входят в избу. Большой сват потчует всех родных
жениха и невесты. По отходе стола невесту, покрытую полотенцем, сажают с
старшим братом; к ним подходит большой сват и говорит: "Чем ты, брат,
торгуешь?". - "Красным товаром". - "Продай, мне нужно купить". - "Не продам;
кроме моей, лавок много". - "Мне тут хочется купить: люди сюда послали".-
"Люди могут тебя послать и в другие".- "Я уж был, да нет продажнаго". -
"Пожалуй, мы продадим: да дорого ли дашь?" - "Вот тебе сто рублев да ведро
вина". - "Мало". - "Вот тебе двести рублев и два ведра вина". - "Ладно". -
"За большим не стояли, за малым стоять нечего". После этого он ставит перед
ним ковш или кружку и сват должен налить ее полну: в противном же случае он
говорит: "Наливай, брат, полнее: у сестрицы-то моей глазки полные". После
всего этого поют:

 204

 Пречистая Матерь,
 Ходи к нам у хату
 Свахи помогать,
 Косу расплетать,
 Натальину косу,
 Михайловны русу.

 205

 Пречистая Матерь,
 Ходи к нам у хату
 Свахи помогать,
 Кудри расчесать,
 Васильевы кудри,
 Димитрича русы
 Кудри расчесать.

 206

 Мимо садика, мимо зеленова
 Дорожка.
 Что по той же дороженьке дружко
 С поездом.
 Ён и шапку снял,
 [Ён и шапку снял],
 Коня с' удержал,
 Ён и шапку снял,
 [Ён и шапку снял],
 Послушал:
 Да и где ж это кукушечка
 Кукуить?
 Яму мечело: кукушечка
 За лесом,
 Ажио ль это Натальюшка
 За столом.

 207

 - Ой, был ли ты, да белой лебедь,
 На море?
 Ой, видел, ли, да белой лебедь,
 Лебедку?
 - Да и как же мне да и на море
 Не бывать?
 Да и как же мне да лебедушки
 Не видать?
 Да поплыла ж моя лебедушка
 В тростничок,
 Да за ней утушки
 В три ряда,
 Да и маленьки утеночки
 В четыре.
 - Да и был ли ты, Васильюшка,
 У тестя?
 Да и видел ли ты, Васильюшка,
 Наталью?
 - Да и как же мне да у тестюшки
 Не бывать?
 Да и как же мне да Натальюшки
 Не видать?
 Да пошла ж моя Натальюшка
 Во терем,
 Да за ней молодиц
 В три ряда,
 Да и красных, да и девушек
 В четыре.
 - Да и был ли ты, Васильюшка,
 У тестя?
 Да и видел ли ты, Васильюшка,
 Да тестя?
 - Да и как же мне да у тестюшки
 Не бывать?
 Да и как же мне да и тестюшку
 Не видать?
 Да што бырчатай полушубок -
 То тесть мой,
 Да што дымчатое полотенчико -
 То теща моя,
 Да што набекрень шапка -
 Деверь мой.

 208

 Ой, конь ты мой, конь сивогривой,
 Повозник возгривой!
 Приударь коня больно,
 [Приударь коня больно],
 Штобы конь бежал бодро,
 [Штобы конь бежал бодро],
 Штоб молодая заслыхала,
 Встречать выбегала.

 209

 Да сер заюшка через поле
 Бежала.
 Да бежи, бежи, сер заюшка,
 Во лесок,
 Да руби, руби, сер заюшка,
 Липиньку,
 Мости, мости, сер заюшка,
 Коровать,
 Как бы было где Васильюшке
 Почивать.

 210

 Черна чернабылка
 В поле моталась,
 К горе приклонялась:
 - Гора ж, моя горка,
 Скажи всие правду:
 Какова зима будить?
 - Морозы лютые,
 Снега глубокие.
 Наталья Михайловна
 Батюшку пытала:
 - Каков Василь будить?
 - Ай, умен, разумен,
 Ко всему дороден.

 211

 А мы гостей ждали,
 А мы поджидали,
 Кунами двор стлали
 С частыми соболями.

 Пречистая мати!
 Выглянь да в окошко:
 Твой сын сокол едить
 С соколушкой ясной.

 212

 Ай, во поле Натальюшка
 Зелен ячмень жала,
 Ай, ляли, али-ляли, зелен ячмень жала,*
 Ай, во поле Михайловна
 П(о) одном колосочку.
 На ту пору Василий-свет
 На вороном коне:
 - Не можешь ли, Василий-свет,
 Изюму купити?
 Не можешь ли, Василий-свет,
 Меня накормити?
 - Могу, могу, Натальюшка,
 Изюму купити,
 Могу, могу, мой милый друг,
 Тебя накормити.

 * Припев поется после каждого двустишия с повторением 2-й строки.

 213

 У Дмитрия Ивановича
 Два тветочка раствели,
 Да тветочка лазоревых:
 Да как первый тветочек -
 Василий Димитревич,
 А другой тветочек -
 Наталья Михайловна!

 214

 А мы зажгем лен, лен,
 А девушек вон, вон!
 - На что ж было звати,
 Когда вон выгоняти?
 Хорош каравай пашенишнай.
 Хороша ж Натальюшка да с подружками
 Зазвала ж она всех подруг,
 Думала ж думушку лучше всех.

 215

 Когда молодым постель готова, то дружко с женою идет ее обминать.
Спустя несколько времени входит к ним большой сват с кнутом и выгоняет вон.
Потом кладут молодых. Часа через два, если венчанье происходило утром, и на
другой день поутру, если венчанье было ввечеру, большой сват входит к ним
опять с кнутом и велит им переменить рубашки, а сам отправляется зазывать
гостей. Когда все съехались, начинается даренье, после чего все садятся за
стол и начинается пированье, во время которого, если молодая была virga и
если coitum было совершено, большой сват берет рубашку и, тряхнув ею три
раза, бросает под лавку. В противном же случае родных молодой начинают
угощать худым стаканом. При этом должно заметить, что деревенские колдуны по
злобе или по другим каким причинам делают у молодого impotentiam verilis. Я
слышал, что недалеко от Сабурова (в Малоархангельском уезде) живет колдун,
который может сделать какую угодно нев......у на одну женщину, на всех, на
год, на век. Я его призвал к себе и торговал у него этот секрет; он сперва
не хотел мне его открыть, но наконец, когда он выпил водки и увидел деньги,
он открыл мне всю подноготную. Эту болезнь делают двояким образом.
 1. Берут нитку из покрывала мертвеца, влагают ее в иглу, которую и
вдевают в подол рубашки известной женщины: пока эта игла не вынута, то
мужчине ничего нельзя с нею сделать; ежели же ее найдут, то не вынимают, а
раздирают рубашку, а лоскутья жгут.
 2. При восходе солнечном отрезывают от церковного колокола конец
веревки, берут часть этого конца, завязывают три узла при следующем
заговоре: "Как висит колокол, так виси у раба NN сором на рабу NN отныне до
веку. Аминь". После этого заклинания кладут эту веревку под порог или на то
место, где должен пройти тот раб, которому это делают.
 3. Вместо веревки лучше брать часть мохра от церковного паникадила,
на одной нитке которой завязывают 3 узла при следующем заговоре: "Как висит
мохор, так виси у раба NN сором на рабу NN отныне до веку. Аминь". Нитку эту
кладут под порог.
 Делать эту болезнь легко, а лечить и того легче. Надо на утренней
заре сходить за водою на колодезь самому больному и на возвратном пути не
оглядываться и не останавливаться, что бы ни почудилось. Потом эту воду
выливают в складни и больной переливает воду через тележную ось из одного
складня в другой. Между тем колдун читает три раза: "Как стоит стержень, так
стой у раба NN сором на рабу NN отныне до веку. Аминь". После этого воду
должно вылить на восточную сторону какого-нибудь строения, и болезнь должна
непременно пройти.
 В Малоарх<ангельском> уезде про дела колдунов на свадьбах рассказывают
чудеса. В селе Нетрубеже во время свадьбы у молодого беспрестанно
соскакивали порты. За верность этого события можно поручиться, потому что
оно дошло и до господ.

 НАРОДНЫЕ СКАЗАНИЯ О КЛАДАХ, РАЗБОЙНИКАХ, КОЛДУНАХ И ИХ ДЕЙСТВИЯХ,
 ЗАПИСАННЫЕ В МАЛОАРХАНГЕЛЬСКОМ УЕЗДЕ

 216

 Вам все только рассказывай да рассказывай, а что станешь рассказывать?
Вот кабы вы позвали Касюка, так тот бы наговорил вам вдоволь всего; тот
человек грамотный, а я что? Мое дело мужицкое... Что я вам стану
рассказывать? Как я ездил по зиме в Орел, что ль? Да это я вам уж
рассказывал. Об чем же? Да, вспомнил! Скажите-ка мне, слыхали ли вы,
например, что-нибудь о кладах? Если не слыхали, то вам не только я, а любой
старик столько об них наговорит, что в три короба не покладете. Вот,
изволите ли видеть, клады зарывали в старину, когда подходил неприятель,
литвин, примером, или татарин. Случалось, что скряга какой-нибудь зароет в
землю котелок-другой рублевиков, а больше всего разбойники. Вот благо, что
на ум пришло: я поведу с вами речь сперва о разбойниках, а там уж о кладах.
 В старину было так много разбойников, что, бывало, тот, кто ехал в
дорогу за сто верст, исповедовался и причащался. Да что в дороге! От них и
дома не было покоя. Такие страхи запомню и я. Вот хоть возьмите Муравья. Уж
что за человек, а и тот ведь сколько напроказил в свою жизнь; а кладов-то
сколько зарыл! Пять губерний, небось, можно купить. Уж бог знает, отчего
православные его так называли, только он не имел никакого другого имени -
Муравей да Муравей.
 Сперва-то он как следует был, мужик честный, исправный - да что ты
будешь делать! Втемяшилось в голову это проклятое богатство, сна не дает! На
какую ж он хитрость поднялся: взял украл из соседней деревни лошадей да и
повел продавать на ярмарку. На ярмарке у приходской церкви хозяин узнал их,
назвал вором его, всю деревню - разбойничьей пристанью. Слово за слово,
давай драться... Вот Муравей и убил его. Его, было, ловить - куда! Сел на
лошадь, да и поминай как звали. Прошел месяц, другой. Вот и пронесся слух:
там на большой дороге нашли мертвое тело купца, носившего образа. Он был
зарезан, кругом валялись куски святой плащаницы, все в крови. Там в лесу
нашли попа, удавленного на осине; там, бог весть отчего, сгорела целая
деревня; там то, там другое. Мужики, которые ездили в лес за дровами,
часто видали: Муравей с топором за поясом расхаживал да посвистывал, только
из своей деревни никого не трогал. Зато уж из чужих не попадайся! И все
решительно знал он: что где про него говорили, у кого сколько денег, кто
куда собирался ехать. Все решительно знал. Один раз приехал из Москвы в свою
деревню барин, а жена-то его слыхала про Муравья да вот как его боялась, что
и сказать нельзя! На ночь она клала с собою в одной комнате несколько
девушек, двери все были крепко-накрепко заперты, караулила целая дворня. А
Муравей был и сам малый не промах - и носа не показывал. А барыня так уж и
думала: вот-вот пожалует в гости!
 Один раз, ночь была темная-темная, хоть глаз выколи, барин с барыней
сидели да разговаривали. Вот барыня и говорит барину: "Уж сколько раз
говорила я этим людям, чтобы закрывали они ставни на ночь, - не слушают!
Что, если теперь вдруг выглянет Муравей?". Только что она сказала это, как
Муравей ей гаркнет в окошко: "Да Муравей-то и здесь!". Барыня так и
остолбенела. Барин сперва не мог сказать ни одного слова, а после: "Лови,
держи его!". Вся дворня бросилась его ловить, куда только его и видели!
 Что ж только делал этот Муравей? Волосы станут дыбом, как послушаешь,
что рассказывают старики. Ни пешему, ни конному - никому не давал спуска. И
церкви божьи грабил. А куда шло добро? Ведь и теперь гниет в земле. Но не
вечно же гулять доброму молодцу, не всегда веселиться удалому!
 Один раз из одной деревни в другую шла через лес молодая однодворка
повидаться с родными. Вдруг перед нею из-за куста Муравей... "Стой, -
говорит он, - что у тебя есть?". А что она могла дать ему? У нее ничего не
было. Поискал, поискал, видит, что взять нечего, да и говорит: "Жалко! Да ты
никак беременна?". "- Да, батюшка!" "- Ну, слава богу, что ты мне попалась,
а я уж давно хотел посмотреть, как у вас там лежит ребенок!". Тут он схватил
ее за косы, повалил на землю и взрезал живот. Только, как он резал, то (уж
видно, бог так дал, чтоб кровь христианская не пропала даром) на него
наехали купцы. Он почти и не слыхал, как его схватили и связали. Долго потом
рассказывали старики, что они видали его в городе; сидит, бывало, под
окошком в тюрьме да и смотрит на всех, как сумасшедший, а глаза на выкате,
как у удавленника. Мальчишки бегали по улице, смеялись над ним и бросали
камнями; те, которые были посмелее, подходили к нему поближе и спрашивали:
"Муравей, как лежит ребенок?". Тут он скорчится да и покажет, как лежит
ребенок в утробе матери. Стали разбирать дело, судили, судили, разве лет
пять. Да уж приказ высечь его кнутом маленько опоздал: Муравей умер в
тюрьме.

 217

 Вот я рассказал вам теперь только об одном разбойнике - о Муравье; а
слыхали ли вы что-нибудь о старце Яриле? Этот был тоже не хуже Муравья. Он
был очень богат. У него было двенадцать человек сыновей, все молодцы как
один, большая шайка разбойников, и все они, как только наступит ночь, так,
бывало, и едут под дорогу. Не ездил только один младший сын. Часто, бывало,
целая деревня, целое село гонится за ними в погонь, и тут-то они, если
видят, что дело плохо, бросают в какую-нибудь трясину все что ни награбили,
забивают поглубже, а сами, как ни в чем не бывало, приезжают домой. Наконец
Ярила был пойман, тоже года три сидел в тюрьме. Да этот не умер... Знаете
Жданов вершок? Ну, вот что к курской границе. В старину там был дремучий
лес, по нем не было ни проходу, ни проезду. Вот там-то суд и присудил
повесить Ярилу со всеми сыновьями. И младшего тут же повесили, который не
ездил-то на разбой. Надо, дескать, проклятый род дотла извести. Там их и
закопали.
 Вот уж лгать не хочу, сам я никогда не видал, а слыхать слыхал, что с
той поры всякую ночь на могиле младшего сына Ярилы теплилась свеча. Многие
видели ее вблизи. Бывало, настанут сумерки, а она так и загорится. Узнал об
этом отец Иван да и говорит в церкви после обедни: "Это оттого, - говорит, -
горит свечка, что он безвинно повешен и некому помянуть его на родительскую
субботу; это, - говорит, - страдальческая кровь, а вы, - говорит нашим
мужикам, - когда не хотите, чтобы она горела, так запишите его в поминанье
да отдайте мне, а я, - говорит, - буду его поминать". Вот кто-то и
послушался отца Ивана. Как помянули раз, так и свечка погасла.

 218

 Да разве один только старец Ярила был у нас разбойником из старцев?
Ни, чушь! Вот, примером, дядя Тимофей ведь тоже был, а носятся и за ним
худые слухи. В церковь, бывало, войдет, так посмотришь - такой смиренник,
что, на поди, и подумать-то, кажется, грешно про него худое; а настанет ночь
- хоть и не подступайся: черт чертом, да и только. Наши мужики и теперь еще,
пожалуй, покажут вам в Поповом верху ямы, что прежде были разбойницкие
погреба дяди Тимофея, куда он прятал все награбленное добро. А немного
подальше Попова верха, знаете, к Пересухе (деревня) есть бездонный колодец,
куда дядя Тимофей посадил один раз целую шестерку лошадей с каретой. Как
ключ, ко дну пошла.
 Ехал, знаете, какой-то барин. Они, было, и давай его того, да куда!
С ним, вишь, было много хлопот. Делать было нечего: лучше уж не доставайся
никому, чем пустить так. Гаркнули на лошадей, а те были добрые такие, сытые,
как понесли - и прямо в трясину, да и поминай как звали! Уж наши ребята в
рабочую пору сколько раз хитрились достать дно в бездонном колодезе.
Навязывали на кушак камень, кушак привязывали к косе, и, бог знает, чего они
ни делали, а дна все-таки не достали. Так рассказывали ребята, а уж врать им
нечего.
 Старец Тимофей был еще не так давно, только он недолго попировал.
Как прослышал сердечный, что к нему хочет наехать в гости суд, бросил жену и
детей, да и давай бог ноги... Там он и умер.

 219

 Да что дядя Тимофей! Такие ли разбойники бывают! Вот, примером, Кудеяр,
так тот уж, что называется, вполне разбойник! А этот что за разбойник! У нас
про Кудеяра, слава богу, не было слышно. Зато уж, братцы, в Трубчевском
уезде накуралесил он вдоволь. Вот, видите ли, летось зимою ездил я с обозом
в Орел и напал там на мужичка оттудова. Слово за слово, он и рассказал мне
об этом Кудеяре, какие чудеса делал он там.
 Вот видите, в тамошних местах протекает река Десна. Только теперь она
течет не там, где прежде, а взяла немного левее, а отчего - я сейчас
расскажу. Уж, бог знает, правду ли мне говорил этот мужичок али лгал, кто
его ведает, я расскажу, что слышал. Давно, очень давно, даже самые старые
старики этого не запомнят, а так только народушко болтает, проявился в
Трубчевском уезде Кудеяр, страшный разбойник. Там, бывало, сожжет целое
село, там разорит целую деревню. А в Трубчевском уезде и теперь еще такие
леса, что срубить такую хату, как, примером, эта, - плевое дело... А прежде,
говорят, просто не было ни прохода, ни проезда. Там-то и жил Кудеяр с своею
шайкою. Там же, на берегу Десны, в маленькой избушке жил старик лесничий, а
у него дочь была такая раскрасавица, что в нашей деревне ни одной такой
молодки не отыщешь. Вот и приглянулась она Кудеяру: ходит он, бывало, да
похаживает около избушки. Да что ты возьмешь? Отец всегда дома, а доведись
тебе или кому-нибудь на месте его, так черту, не только Кудеяру раскроит
голову.
 Только неподалеку оттуда жила одна старушка, кажись, еще сродни
лесничему, кума что ли, бог ее ведает. Вот один раз и приходит к ней Кудеяр.
"Слышь ты, - говорит, - бабка, сходи-ка ты нынче к лесничему да позови его
вечерком к себе, только без дочери. Если ты этого не сделаешь, всю деревню,
- говорит, - вашу сожгу, а тебе, старой карге, висеть на осине. Я, -
говорит, - Кудеяр". Сказал да и пошел прочь. Вестимо, дело бабье: Кудеяр,
дескать, велел, что ты будешь делать, пропала моя бедная головушка! - ну и
расхныкалась.
 Только ночью, как старик ушел в гости, дочь и слышит, что кто-то
стучится. "Кто тут?" - говорит она. "Отпирай скорее, это Кудеяр!" Что тут
делать! Бедную девку как варом обдало. Ну, скорее бежать! Схватила со стены
образ Богородицы да прыг в окошко: глядь - полон двор разбойников, а у самой
двери стоит Кудеяр да постукивает. Вот как завидели они ее и давай гнаться.
Она - к Десне, подбежала и говорит: "Мать Десна, спаси меня!" - да и
бросилась в воду. Только, - стало быть, бог так дал, - Десна вдруг
переменила русло, так что красавица осталась на одном берегу, а разбойники
на другом.

 220

 Но полно толковать о разбойниках. А теперь вы говорите, что клады. Ведь
клад без цвета папоротника не скоро достанешь. Вот, примером, в Зубаревом
верху, уж там сколько кладов, что если бы достать хоть один, так стало бы не
только нам, да и внучатам нашим не прожить. А сунься-ко, так ничего и не
будет. Уж сват Федор не нам чета: умный мужик, хоть с барином поговорить -
не полезет в карман за словом; а ведь тоже взял. Видите ли, каким манером
было дело: раз он запоздал в лесу, идет домой и видит: в Зубаревом верху
горит огонь: "Дай, - говорит, - посмотрю, кто это там хворост жгет. Верно,
ребята в ночное забрались. Ох, не видит их староста! Счастлив их бог!" Вот и
пошел. Глядь: сидит у огня старичок, седенький такой. Подле него воткнут в
землю костыль, возле костыля собака, а к костылю привязан гусь. Супротив его
стоят три котла пребольшущие-большущие. Дядя Федор говорит: "Навряд ли
человек 20 с места сдвинут". В одном золото, в другом серебро, в третьем
медь, а по краям котлов горят свечи. Дядя Федор так и ахнул. Вот, дескать,
кабы хоть горсточку вот из энтого-то. Подумал да идет мимо, а старик ему:
"Давно, давно бы пора, голубчик, прийти за деньгами, уж залежались. Да без
папоротника хоть и не показывайся. Знаешь ли, что этот верх стоит один трех
губерний: Орловской, Курской и Тульской. Приходи, приходи, друг, только
чтобы был папоротник!". Дядя Федор был человек набожный, сотворил крест да и
говорит: "С нами крестная сила!". Глядь, ни старичка, ни огня - ничего нет!

 221

 А вот какая оказия случилась в Х-ом. Ведь вы, небось, знаете Ваську
слепого? Ну, вот что еще торгует табаком! Так это было с ним. Раз привиделся
ему сон: приходит к нему старичок да и говорит: "Послушай, Вася, ступай ты
нынче с лопатою в Протопопов Заказ да подпили камень, что подле болота - там
клад". Васька и пошел. Рыл, рыл землю, вот и видит: стоит котелок. "Ага, -
говорит, - достался ты мне!" - да и давай его тащить. Вдруг, откуда ни
взявшись, бежит солдат; ни дать ни взять, как настоящий: с ружьем, с саблею,
со всем, как следует быть. Прибежал да как гаркнет: "Что ты тут, сатана,
делаешь!". Васька видит, что дело плохо, давай бежать, и попытку забыл. С
той поры Васька клялся и божился, как рассказывал это: всякий, кто пройдет
мимо того места, видит, что все расхаживает солдат с ружьем. А вы думаете,
что это в самом деле солдат? Как бы не так! Зачем ему тут стоять? Это
нечистая сила стережет деньги.
 Вот М-м тоже ведь сколько кладов, а как их достанешь? С голыми руками
не суйся, найди сперва цвет папоротника, а как его найдешь? Ведь папоротник
бывает разный: иной желтее, иной чернее, и цветет тоже разно - иной под
Петров день, иной под Ивана Купалу. Вот, что ни самый черный листьем, тот-то
и есть настоящий. Бог ведает, правда али нет, что говорят про цвет этого
папоротника. Сам я за ним никогда не ходил. А говорят об нем много.
 Вот, примером, раз кучер Петрак, знаете, что из Л-а, караулил
папоротник. Ведь он, говорят, цветет ровно в полночь под Ивана Купалу. А как
узнать полночь в лесу? Никаким попадом не узнаешь! Так что ж он сделал? Вам
и в голову не придет. Дня за два до Ивана Купалы с вечера он зажег свечку и
стал смотреть, сколько сгорит ее до полуночи. Вышло, что к полуночи сгорело
полторы свечки. Вот хорошо! С вечера под Ивана Купалу, чуть только
смерклось, он пошел в лес, обвел около папоротника круг, зажег свечку да и
стал читать Евангелие. Что же вы думаете? Он себе читает да читает, а
нечистая-то сила над ним куралесит: то из ружей стреляет, то кричит, то
хохочет и уж чего-чего ни делает! А тут уж такое дело: когда сел - сиди, не
оглядывайся. А то на какую сторону повернешься, там голова и останется, и
будешь кривошеим. Вот догорела одна свечка, догорела половина и другой, он
взглянул на папоротник, а папоротник так и цветет, и цветок на нем горит
рассыпными огнями. Подостлал Петрак полотеенце, стряхнул бережно на нег
цвет, завернул покрепче в полотенце да и пошел домой.
 Только что стал он подходить к околице, барин ему пырь в глаза! "Где ты
был, такой-сякой? Чай и невесть где шатался!" - "Нет, сударь, я доставал
цвет папоротника, и вот он". Только что барин взял в руки полотенце с
цветком - ни цветка, ни барина будто не бывало. Петрак глядь кругом: он
сидит над папоротником, а вдали кричат петухи. Тут только он догадался, что
то был не барин, а нечистая сила, прости господи, в виде барина. Страсти-то
натерпелся, а папоротника все-таки не достал. А с ним, говорят, можно какой
хочешь клад выкопать - и нечистая сила не тронет. Только вот что: клад кладу
розь, а другой хоть и брось.

 223

 Иной клад такой: ты его хоть и достанешь, а впрок тебе он все-таки не
пойдет. Так-то в Кр-м один мужичок нашел котелок с деньгами. Как рыбья
шелуха, так и навалены верхом; Вот только что он нашел его - стал чахнуть.
Чах, чах да и помер.
 У него было три сына. Стали после отца делиться, разделили и денежки.
Что ж, не прошло и года - все прибрались! Вот что.
 А тут самое лучшее, если ты нашел клад, так не жадничай, не прячь, а
возьми да раздели на три части: одну отдай в церковь божию, другую на нищую
братию, чтобы поминали заупокой! того, кто их зарыл в землю, а третью-то
хоть возьми себе. Вот тогда уж все будет хорошо и злое слово тебе ничего не
сделает. А то ведь часто клад зарывают да делают и проклятья, чтобы он
никому не достался. Добрых людей много на белом свете, а злых еще больше!

 224

 Ну а слыхали ли вы, к примеру, братцы, что-нибудь о колдовстве? Вот уж
это не то что клад. Клад сам по себе, а колдовство само по себе. Клад только
достать трудно, а достал да коли умеешь еще употребить на доброе дело, так и
живи себе припеваючи. А колдовство хоть и легче достается, да зато каково за
него разделываться! Трудненько, трудненько... Колдун ведь, братцы, с чертом
коротко знаком. А черт уж, знамое дело, даром знакомиться не любит. Только в
старину, так что, может быть, запомнят прадеды наши, одна баба обманула
черта. Да уж черт ее знает, как она его обманула! Говорят, хитра была. А
хитрость, известное дело, не всякому дается, оттого-то и черта обмануть не
всякому придется. Черт его обманет!
 А все-таки колдовство - дело диковинное! Случалось мне на своем веку
побывать и в Орле, и в Волхове, даже и до Ельца доезжал с извозом... А уж
кто бывал в дорогах, тот всего наслушается. Собирался, было, раз и до Москвы
с пенькою, да француз проклятый все дело испортил. То-то, нехристи, говорят!
Ну да пропадай они совсем.
 Видите ль, как достается колдовство. Об этом мне рассказывал покойник
Артемьич, дай ему бог царство небесное... Славный был старичок. Как теперь
помню, это было о святках. Пришел ко мне Артемьич и этак, к примеру сказать,
навеселе. Не то чтобы пьян, пьян он никогда не бывал. Он был человек
умеренный. А так себе, навеселе, да и только. Вот и сели мы с ним. Сперва у
нас разговор как-то не клеился, а как выпили по рюмочке, то и пошло дело на
лад.
 - Да знаешь ли ты, - сказал мне Артемьич, - что такое колдун?
 - Колдун? Как не знать, дедушка.
 - Ну что ж ты знаешь? Колдун-то... вестимо... Нет, дедушка, не знаю.
 - Молодо-зелено, братец, хуже, чем... А потом остановился да и говорит:
"Так узнай же, брат Степан, что колдун и черт - почти все равно. А если
разобрать дело как надо, так колдун выйдет еще хуже черта!".
 - Что ты, дедушка!
 - Не что, а лучше послушай-ка: вот, к примеру, хоть бы ты захотел стать
колдуном. Знаешь ли, что нужно для этого сделать?
 - Не знаю, дедушка!
 - Так вот что: возьми-ка полтину, а много-много две да и поклонись ниже
колдуну, а уж он, наверняк можно сказать, познакомит тебя с чертом!
 - Наше место свято, дедушка!
 - Знаю, знаю, Степан, только не мешай мне. Как поклонишься ты колдуну,
вот он возьмет тебя да и поведет в полночь на перекресток. Да это бы ничего,
а послушай-ка, какие штуки там-то он выкинет. Вот видишь ли ты: сперва он
ножиком очертит круг, возьмет чашку с водой да и станет вместе с тобой в
кругу-то лицом на восток. А как станет, то и начнет выплескивать из чашки
воду да звать нечистую силу. И только что выплеснется вода из чашки третий
раз, ан смотришь, нечистая сила тут как тут. Как зашумит, как загудит, так
вот того и смотри, что разорвет тебя на кусочки! Ан нет... Как он закричит
"чур меня", так мигом приутихнет. А как утихнет она, он и скажет ей:
"Послушайся вот такого-то, к примеру Степана, как меня". Ну и дело в шляпе,
уж будет слушаться. Это я слыхал от верных людей. Так, стало быть, и
выходит, что колдун хуже черта. Черт сам по себе черт, он уж и был чертом, а
колдун был человеком, а сделался-то чем? Черт знает чем... так-то!

 225

 Вот что мне рассказал Артемьич. А знаете ли вы, какие оказии делают
колдуны? Послушайте, так вдоволь надивитесь.
 Слыхали ли вы, к примеру, что-нибудь о заломах? Не слыхали? Мало же вы
знаете. Залом не то чтобы дело плевое, а бедовое... Сорви-ка, попробуй
залом, как раз богу душу отдашь. А ежели жив останешься, то так тебя
изуродует, что сам на себя не будешь похож. Вот уж это на моей памяти было:
в сельце С-е - вы уж, верно, знаете это сельцо - был садовник, да уж такой
неверующий, ну просто ничему не верил! Вот напался он раз на залом да и
думает: эка, глупость какая! Подумал да и вырвал его, так вырвал, что только
корешки замотались! Небось, вы думаете, что это ему так прошло? Ну нет! С
тех пор и начал за всяким словом прибавлять "говорит, говорит". Смех,
бывало, да и только, господи прости мое согрешение. А рука-то больше полгода
как на пружинах была, только и знай, что подергивала. Вот какова оказия.

 226

 А слыхали ли вы, как делают заломы? Вот, изволите ли видеть: ночью
колдун разденется донага, взъерошит волосы да и пойдет на чей-нибудь загон.
Как придет туда, вот и схватит пук зеленого хлеба да заплетет его колосьями,
одними к лицу, а другими на восход солнца, так странно, так хитро, что тот,
кто не знает делов-то этих, ни за что и не развяжет. Да еще кверху выпустит
торчмя колос либо два, уж это, дескать, на чью-нибудь голову. Что вы
смеетесь? Нет, зубы-то, братцы, нечего чесать! Нешто еще попросишь другого
колдуна залом сломать, а то хлеб-то хоть на загоне оставь: никуда не
годится. Даже и купцы его узнают: бог его ведает отчего, а только так все
кверху и топорщится. А спорыньи-то в нем и на грош нет.
 А коли колдун сломает этот залом, так уж будет плохо и тому, кто его
сделал. Вот что раз было: в Н-е жили два мужика; а один из них был такой
задорный, что, бывало, и самому барину готов нос сорвать. И слыл задорный-то
за колдуна.
 Рассердился он раз на своего соседа да и смастерил ему залом. Тот так и
всплеснул руками. Да ведь сколько ни ахай, а сам беде не поможешь. Вот он и
позвал другого колдуна. Колдун срубил осиновый кол, расщепил его надвое да и
выдернул им залом. А как выдернул он залом-то, то и сжег его благовещенскою
свечою. А на месте том, где он был, забил осиновый кол. Потом пошептал
что-то да и ушел. Вот и стал задорный-то мужик побегивать на загон да
ухаживать около кола. Уж чего-чего он там ни делал, а колушек нет как нет,
не лезет из земли, да и только. Велик, верно, был. Вот и не выдернул он кола
и начал мучиться предсмертными муками. Господи боже мой, уж чего с ним не
было! То он охал, то кричал, то подымался, к примеру, на пол-аршина от земли
и падал. Мучился-мучился, ну, что ж вы думаете? И решил спокоиться.
Дотащился кое-как к соседу да и говорит. "Прости, брат, виноват заломом,
вперед не буду". Тот подумал-подумал да и простил. И вправду, не содрать же
кожи. Как к бабушке сходили, встал мой мужичок и пошел здоровехонек.
 А, говорят, выдерни он кол зубами, так и прощенья не нужно бы было
просить.

 227

 Да то ли еще делают колдуны! Недаром они с чертями в ладу. Вот, к
примеру, знаете ли вы, что сделал один писарь с нашим дьячком? И этого не
знаете? Ну, ну, ну! Да вы спросите хоть у пятилетнего, и тот вам расскажет.
Хорошо, что на дворе еще не так поздно, а то бы и рассказывать не стал: как
раз оторопь возьмет. Это было о Дмитриев день. Уж вы, верно, знаете, что в
Дмитриев день у нас храмовый праздник. А уж, известное дело, престольный
праздник попу и дьякону больше, нежели всякому, праздник. Они сами в гостях
и у них гости. Вот и были у дяди Федора гости. Был в гостях у него и писарь
из другого села, который любил похвастаться своим знахарством. Рюмочка за
рюмочкой - вот гости дяди Федора и поразвеселились. И, боже мой, как начал
хвастаться писарь: он знает одно, он может другое, ну просто не было ничего,
чего бы он не знал. Взяла досада дядю Федора, он и начал спорить с писарем и
как-то обмолвился и сказал ему напрямик, что он врет. Как ощетинился писарь
да и начал говорить дяде Федору: я тебе сделаю то, другое... Слово за слово,
да и побранились. Писарь уехал, а дядя Федор и не почесал в затылке. Как
легли все спать, лег и дядя Федор, только ему не спалось как-то в эту ночь.
Лежит он да и думает, а об чем он думал, бог весть. Вдруг как зашумит в
конюшне, как загудит, что дядя Федор хоть был и не трусливого десятка,
однако немного сробел. "Что бы такое", - думает он да и зовет своего
работника; а в конюшне шум все пуще и пуще.
 Входят они в конюшню, глядят, ан все лошади вверх ногами в яслях; мыло
с них валит ручьями, а по яслям какой-то серый клубок так себе и катается.
Дядя Федор хотел было его цепом - не тут-то было, он прыг из ясель, да и
покатился. Собаки его так и рвут, а он себе катится да катится. Прикатился к
кусту, рассыпался, да и был таков. Полгода целых всякую ночь мучился дядя
Федор, пока сам писарь не избавил его от беды; вот, изволите ли видеть,
умилосердился да и отговорил.

 228

 А вот уж на свадьбах что делают колдуны, так просто избави господи!
Другой такую штуку над молодыми состроит, что и смешно, и жалко... Давно,
очень давно сын одного однодворца пошел на службу; человек он был смышленый,
вот и захотелось ему быть дворянином. Служил он служил да и дослужился
капитанского чина. А медалей, крестов-то у него было хоть бы тебе у другого
генерала. Полк, в котором он служил, стоял в Польше. А на чужой стороне,
известное дело, одинокому жить тошно. Встосковался и мой капитан. Тосковал,
тосковал да и вздумал жениться. Ну что ж? Жениться недолго. Вот и женился он
на одной богатой-пребогатой полячке да еще и из знатного рода.
 Как приехал он с женою на свою родную сторону, как увидала она его
невзрачные палаты да отборную родню, всплеснула, бедная, руками да и
покатилась замертво. Ну и, правду молвить, родня-то у него была отборная. А
уж из всей родни его была у него кривая сестра. Я думаю, вы давно знаете,
что кривой бабы и черт боится. А православному с нею и говорить много не
приходится, как раз наделает беды. Не взлюбила кривая невестку, да и давай
строить над нею разные каверзы. Строила, строила да так хорошо пристроила,
что та и закричала на голоса.
 Разузнал капитан, где живет бабка, и поехал к ней с женою. Только что
они подъехали к ее хате, она из сеней пыр к ним навстречу да и говорит:
"Знаю, знаю, зачем вы приехали, да без соли и хлеба я никого не принимаю".
"Со мною нет хлеба, бабушка", - говорит капитан. "Ан пет, у тебя в повозке
есть калачи". Как вспомнил капитан, что у него в повозке лежат калачи, так у
него и пробежал мороз по закожью. Делать нечего, однако, принес калачей. А
бабка разослала шубу, да и давай гадать. "Испорчена, родная моя, испорчена
золовкою". Да как начала им высказывать всю подноготную, что и господи
упаси. "Довольно, бабушка, довольно!" - говорит капитан. "Не бойся, родная
моя, не бойся! Сем-ко я расскажу тебе, как надо полечиться: перебери твой
пуховик и подушки, вынь оттуда кости, щепки, волосы и много кой-чего да все
это спусти на воду, а не жги. Не то умрешь, как раз умрешь! Да вынь еще в
сенях из левой притолки большую цыганскую иглу и ее спусти также на воду".
Вот и сделала капитанша все, что ни велела ей бабушка, и вылечилась совсем.
Да только кривая не унялась и опять дала ей какого-то снадобьица.

 229

 А то вот, если хотите, и смешная история. Жил в старину один помещик. У
него были дети, а грамоте обучал их дьячок. Пришел раз в хоромы к помещику
мельник. А помещик был человек приветливый: со всеми любил разговаривать.
Вот и начал он разговаривать с мельником. Откуда ни возьмись дьячок, да и
вмешался в разговор. Говорил, говорил и начал смеяться над мельником, а
мельник-то был колдун. Слушал, слушал мельник да и рассердился.
 - Послушай, - говорит он дьячку (а дьячок тогда сидел на сундуке), -
хочешь ли, ты не встанешь с сундука?
 Ой ли?
 Так вот же не встанешь!
 Дьячок хотел было приподняться, ан смотрит - и крышка за ним
поднимается. Он туда, он сюда - прилип, да и только. Крепче прилип, чем язык
к наковальне, когда ее лизнешь во время мороза. Метался, метался бедный
дьячок, да и ну просить мельника: "Батюшка, такой-сякой, сделай милость,
отклей!".
 Ой ли?
 Сделай милость!
 Вставай да вперед пустяков не болтай!
 Дьячок вскочил, да и был таков. Ну уж с той поры о колдовстве ни слова.

 230

 А слыхали ли вы что-нибудь о приворотах? Вот, к примеру, полюбилась вам
девка. Как сделать, чтобы она полюбила и вас? Поклонитесь знахарю, так уж
все сделает. Вот что в старину раз было.
 Жил один помещик с женою: жили-то они не то чтобы ладно, да зато больше
семи раз в неделю не бранились. Вот и забилась дурь в голову моей помещице,
твердит она и встречному, и поперечному: не любит меня муж, да и только!
Твердила, твердила да и вздумала приворожить его. Как начала кормить его
лепешками, а лепешки были такие сладкие-пресладкие! Помещик ест да
похваливает. А уж на чем они были приготовлены, мерзко подумать, не то что
сказать! Что ж вы думаете? Ведь ладно стали жить!

 231

 А вот и почище этой история. Был в одном селе парень, да только такой
парень, что махнешь, бывало, рукой да и скажешь - молодец! Вот и ухаживали
за ним все девки, а достался-то ведь одной. Жила в одном селе с ним девка,
да еще горничная. Не то чтобы она была хороша, не то чтобы была дурна, а так
- середка на половине: от дурных ушла, а хороших не догнала. Полюбила она
парня и начала за ним всячески ухаживать, только он на нее и смотреть не
хотел. Пришел он раз в барские хоромы да и говорит старухе-ключнице: "Дай,
бабушка, молочка!". А горничная, как тут была, схватила ключи, побежала в
погреб и принесла молока. Как попробовал его парень - ах ты боже мой! Не то
кисло, не то горько, гадко, просто гадко, а есть его так и хочется. Поел он
молоко да и лег спать. А как проснулся, то и нашел какой-то гребешок под
подушкою. Идет он по барскому двору, а горничная идет с ним рядом. Что за
оказия - хочется ему ее поцеловать, да и только. А как поцеловать? Неровно
господа увидят в окно - страшно. Моргнул он ей, а сам и пошел с барского
двора, она пошла за ним. Как сказал парень девке - люблю тебя, она прямо к
нему на шею... С той поры и начали они любиться.

 232

 Вот еще что рассказывал мне Артемьич. Вы знавали старика Пахома? Да
нет, вы его не запомните, и я-то его как во сне вижу, а вот уж шестой
десяток живу. Слава тебе господи, много на своем веку видел и хорошего, и
худого. Так вот мать-то Пахома была страшная колдунья и таскалась по смерти
с того света. Уж, разумеется, таскалась-то не она, а тень ее. Да все-таки в
доме было неладно. Бывало, придет и начнет перебирать ложки, чашки...
Стучит, гремит целую ночь, хоть вон беги из дому. К тому же не взлюбила
невестку - схватит, бывало, бедную за косу да и вытащит на улицу. Мучились,
мучились да и придумали забить ей, осиновый кол. Как отрыли ее - что ж вы
думаете? Лежит-то она уж не кверху лицем, а книзу. Перевернули ее, глядят -
румянец во всю щеку так и играет! Тут хоть кого оторопь возьмет. Бойся не
бойся, а делать нечего: кол-то все надо забить, а то еще хуже будет
проказничать. Вот как наставили в спину кол-то, как ударили, так кровь и
брызнула из нее. С той поры полно таскаться. А невестка-то, ну вот та самая,
которую она на улицу таскала, зачахла и году, бедная, не прожила! Да мало ли
чего ни делает эта нечисть с того света! Случалось мне не раз слыхать, что
она бегает оттуда и свиньею, и кошкою, и во всяком виде. И собаки-то ее не
берут. Разве уж щенки третьего помета: вот эти ее видят, п она их боится.
 Нет, плохо быть колдуном. И по смерти-то им покоя нет, только и знают,
что шляются. Да и умирать-то колдуну не так-то ловко. Другой и язык на
пол-аршина выпятит... Что ж делать - не выходит душа. Разве через огонь его
перенесут либо половицу в потолке подымут, так легче ему будет. Да кто ж ему
виноват? Не пакостничай, а живи по-христиански - и умрешь легко, и по смерти
спокоен будешь. А то уж чегочего они ни делают! И пчел морят, и людей
портят, и козюлек (род змеи) заговаривают.. . Ну их совсем, прости господи!

 233

 Небось, вы думаете, что колдуны знают одни наговоры? Нет, они еще знают
и многие травы. Да и не верить травам нельзя. Вот я вам насчет трав-то
расскажу не сказку, а настоящую быль.
 У одного мужика в погребе жил уж. Правда, он никому не делал зла, да
все как-то нехорошо, что подсоседится такая гадина. Вот раз мужик взял у
него яйца да и положил их на другое место, а сам стал караулить, что будет
делать уж. Приполз уж в свое гнездо, глядь, а яиц там и нет. Он и выполз из
погреба. Мужик и думал, что он никогда не воротится. Ан нет. Не успел он и
глазом моргнуть, как уж опять ползет в погреб, да только не в гнездо свое, а
к горлачу (горшок для молока) с молоком. Мужик глядит на ужа, а тот обвился
около горлача да и бросил в него какой-то желтенький цветок. Вот мужик взял
да и положил яйца на прежнее место. Как увидал уж свои яйца, так и кинулся
опять к горлачу. Уж чего-чего он там ни делал, а все горлача не завалил.
Велик, верно, был. Мужик подумал: куда бы деть это молоко? Взял да отдал его
собаке. Что ж? В минуту издохла! Так вот и выходит, что не один наговор
надобен колдуну, а и травы. {Очерк сокращен со следующим примечанием
Погодина: "Здесь автор сообщает множество любопытных подробностей, коп ходят
в пароде о разных травах и животных (плакун-трава, прострел-трава,
перекати-поле, кипарис, осина, верба, табак, картофель, хмель, просфирка,
петровский крест; козел, свинья, волк, воробей, голубь, ворон), их
свойствах, отношениях к богу, человеку, дьяволу - но мы думаем, что эти
известия должно сообщить в другой форме. Нам нужно особое сочинение о
народных поверьях, подобное сочинению г-на Снегирева о народных
праздниках".}

 234

 Плакун-трава зарождается всегда на крови, на обидящем месте... А тут-то
уж и вырастет на дворе, если хозяева благочестивы. Одна барыня, такая
добрая, благочестивая, купила дом; не успела купить, как плакун-трава и
выросла на дворе.
 Эта трава хороша во всех болезнях. А в порче прострел-трава еще лучше.
Эта трава была создана богом не такая, как теперь, а вся сплошная. Когда бог
разгневался на нечистую силу и повелел архангелу Михаилу выгнать ее из рая,
она спряталась в прострел-траву. Архангел прострелил громом небесным
прострел-траву с самой макушки до корня и сбросил нечистых на землю. Они
летели три дня и три ночи и падали на леса, в воду, на дома. Оттого-то они и
называются лесными, водяными и домовыми.
 Вот и трава перекати-поле также трава, любимая богом. И черти ее
боятся. Только настоящую траву перекати-поле трудно сыскать: у ней корень
должен быть похож на коня с седоком, даже на коне видны седло, узда, а на
груди у коня должен быть и крест. Эта трава, братцы, просто делает чудеса...
Как раз покажет, кто прав, кто виноват. Вот что в старину случилось.
 В одну зимнюю ненастную ночь ехал богатый купец с молодым извозчиком.
Разгорелось сердце у извозчика на купеческое золото. "Отдай мне свои
деньги", - говорит извозчик. Купец сперва "нет" да "не дам". А извозчик
вынул нож да и говорит: "Молись, купец, не хочу отпустить душу на тот свет
без покаяния!". Купец видит беду неминучую, просит только отпустить его
живого, а деньги и все взять себе. Извозчик не сжалился. На ту пору
перекати-поле несется через дорогу. "Свидетелей здесь, нет, - говорит купец,
- будь же ты, перекати-поле, моим свидетелем!" Прошло много лет; извозчик
разбогател, женился. Едет он раз зимою к тестю, с ним ехала и жена.
Перекати-поле несется опять через дорогу. Извозчик вспомнил про купца и
засмеялся. "Чего ты смеешься?" -говорит жена. "Так!" - "Как так?" Тот не
говорит, а она больше пристает. Ну ведь, дело известное, от бабы ни перстом,
ни крестом - ничем не отделаешься. Вот и рассказал извозчик жене про смерть
купца и как тот выбрал безмолвную травинку свидетелем. Приехали они к тестю.
Тесть угощает зятя и вином, и медом. Забурлило в голове у молодца. Чего не
сделает пьяный человек. Мудрено ли после того, что извозчик тут же подрался
с женою, а та в сердцах и высказала все, что он ей ни рассказал. Извозчика
схватили. Ну, какой конец ему был - рассказывать нечего, в Сибири таким
людям много места.

 235

 Есть и еще хорошие лекарства от дьявольского наваждения: трава -
Петровский крест, у которой корень - настоящий поклонный крест; просвирочка,
корень которой похож на просфиру, а цвет - на пасху; верба - с нею Христа
встречали в Иерусалиме; оттого-то православные на Вербное воскресенье бьют
друг друга вербою, которую несут из церкви, и приговаривают:

 Верба - хлёст,
 Бей до слез!
 Кушай на здоровье.

 И скотину в первый раз выгоняют этою же вербою. Папоротник тоже трава,
ко многому пригодная: как ни карауль нечистая сила клад, а если у вас есть
цвет папоротника, то вы все-таки его достанете. Папоротник растет по лесам и
по болотам, только больше по лесам. Он бывает разный: один повыше, другой
пониже; один пожелтее, другой почернее. Вот высокий да черный папоротник-то
и надобен.
 Но только я никак не мог узнать, отчего нечистый боится папоротника.
 А знаете ли вы, какие травы он (т. е. нечистый, - 3. В.) любит?
Картофель, табак, хмель... много их, всех не перечтешь. Ну вот, к примеру,,
картофель нечистый за то любит, что он его порождение. Когда нечистый
соблазнял Христа в пустыне и не мог соблазнить, то плюнул с досады,, а
тут-то и вырос картофель, оттого-то его и зовут чертовым яблоком (это
поверье существует у старообрядцев).
 Попробуйте-ка купите картофель в окно, так вы увидите, что будет...
Одна барыня сидела под окном, а мимо едет мужик с картофелем. Подозвала она
мужика к окну, сторговала картофель да и взяла его в окно. Что у? вы
думаете? Картофель поднял такую пляску в доме, что не знали, что делать.
Взяли да и выкинули его в окно. Вот табак и хмель - другое дело. Они не
делают таких чудес, да самое порождение их дьявольское. Давно, очень давно,
так что ни деды, ни прадеды наши не запомнят, жила в городе Вавилоне девка,
такая срамница, какой свет еще не родил. Да не век же ей было бога гневить,
умерла и она. Не успели ее похоронить, как на могиле ее выросли: где лежала
голова - хмель, а ниже - табак (это поверье тоже существует у
старообрядцев).
 А слыхали ли вы, какое самое святое дерево? Самое святое дерево - всем
древам древо - кипарис-древо...

 ЗАПИСИ 1845-1846 гг.

 ЖУРНАЛ ПЕШЕХОДЦА

 Путешествие приятно,
 Когда некуда спешить.
 Положил я аккуратно
 В день три мили проходить.
 Но и тут не мог потрафить -
 В срок до места я дойти,
 Черт же им велел расставить
 Сто трактиров на пути!

 236

 30 генваря, Гурьева. {Одоевский уезд Тульской губернии, граничит с
Калужской губернией.} 1846. Дневник. Слава богу, наконец мое путешествие
приведено в дело. Когда я выехал за заставу - отпустил извозчика, который
вез меня за заставу, взял свой страннический короб и отправился на
zufussкание. {Буквально - пешеходство; от немецкого zu Fuss - пешком; zu
Fuss gehen - идти пешком.} Тут шли извозчики, к которым я и пристал.
 Мне очень хотелось с ними поговорить, и потому я и стал курить. Думал,
что они старообрядцы. Один из них увидел у меня трубку, которая, было,
выскочила из-за пазухи, и речь завязалась об трубке, табаке... Мой товарищ
был не раскольник, говорил, что Дмитрий Р<остовский> и курил, и нюхал. "Да и
водку пить не грех, - говорил разговорившийся мой спутник, - ежели пить
умеренно".<ref>На полях помета: "Про Павла, Петра и пьяницу".</ref>

 237

 Раз один пьяница пришел в рай, где стоял Петра-Павел с ключами от рая.
"Пусти, брат, меня в рай", - говорит пришедший. "Нельзя - ты пьяница". "Не
стыдно ли тебе? - говорит пьяница, - ты сам был кто? Клял господа бога, а
теперь, по милости его, держишь ключи от раю!" Нечего делать было
Петру-Павлу - пустил пьяницу в рай: он не клял бога и не отрекался от него.
Только что я хотел расспросить еще кое про что, кто такой был Петра-Павел,
как один из извозчиков закричал: "Москва горит!". Мой рассказчик посмотрел
на меня, засмеялся: "Это за нас богу свечку поставили, чтоб счастливей путь
был". "Как бы не так, - говорил другой. - Свечу поставили богу, за то что вы
выбрались из Москвы, а завтра молебен будут служить!" Который прав, Николай?
{Имеется в виду, вероятно, Н. А. Костров. На обложке тетради есть следующие
приписки к нему: "Прочти, Николай, на обороте". На обороте: "Проглядывай
Ежели у тебя не достанет терп<ения> на всю тетрадь прочесть, просматривай,
Николай, зам<етки> на полях". Несколько ниже: "Сказки все отдай Луганскому и
просить его возвратить мне в Орел - адрес знает; переписать сказки и мои
подчеркнутые слова подчеркнуть с тем же примечанием>.
 Посылаю эту тетрадь М. П. Погодину - не знаю, где тебя отыскать.
 Скажи, пожалуйста, доволен ты моими трудами? Ты говорил, что в месяц не
упишу тетради, а видишь - в три дня.
 Стихов не отдавай Киреевскому. Я надеюсь их собрать в скором времени
порядочную коллекцию. Я подружился с одним слепым.
 Скажи Петьке про мое житье-бытье".} Поговоривши еще кой о чем, я присел
на сани к одному из порожних извозчиков, заснул и очутился за 36 верст от
Москвы в Красной Пахре.

 238

 На другой день сел к другому извозчику, который взялся меня везти за
полштофа водки хоть до самой Калуги. Один из моих товарищей сказал мне
присказку: Едет мужик в город. "Куда, брат, едешь?" - спрашивают его ребята.
"В город. Матушка третий день них... в рот не брала, дык купить калач да
образ!" - "А много денег?" - "40 копеек!" - "Ну хорош же будет образ!" -
"Годится, годится! А не годится молиться - горшки накрывать!" Ответ его
вошел в пословицу.
 Сколько едят мои товарищи! Надо заметить - и я с ними!
 Вот еще сказка. {На полях помета: "Сказка про Фому Беренникова, Илью
Муромца и Алешу Поповича. Подчеркнутые буквально записаны".}

 239

 Жила-была старуха, у нее был кривой сын - Фома Беренников. Вот поехал
Фома пахать. Лошаденка худенькая, взяло его горе. Сел на завалинку - давай
с... Мухи около г... так и жужжат. Схватил он хворостину да как хлыснет по
г...! Стал считать, сколько побил, насчитал 700 - да еще много там осталось.
Решил он, что им и сметы нет! Приходит к своему коню, на нем сидит 12
оводов. Он и их всех побил. Приходит к матери Фома Беренников и просит у нее
благословения великого; побил, дескать, мелкой силы счету нет да 12
богатырей могучиех. Пусти меня, матушка, на подвиги великие, а землю пахать
- не мое дело богатырское, то дело мужицкое. И благословляла его матушка на
подвиги великие, на поприща богатырские.
 Берет он за плечи серп тупой, а за пояс - лычной кошель, а в тот кошель
кладет тупой косарь. Вот едет он путем-дорогою, стороной незнакомою, и
наехал он на столб. Вот и пишет он на том столбу; не было у него в кармане
ни сребра, ни золота, а случился у него в кармане мел, вот и пишет он мелом:
"Проехал здесь богатырь Фома Берен<ников>, который побивает 12 могучиех
богатырей да опричь того силу несметную". Написал да и поехал дальше. Едет
той дорогой Илья Муромец, подъехал он к тому же столбу, видит надпись и
говорит: "Видно попрыска богатырскова: не тратит ни серебра, ни золота, а
один мел". Написал он серебром: "Проехал вслед за Фомкой Б<еренниковым>
богатырь Илья Муромец". Наезжает он Фомку Б<еренникова> и говорит
(устрашился он той надписи меляныя): "Могучий богатырь Ф<ома> Б<еренников>,
где ехать, спереди или сзади?". "Ступай сзади!" - отвечает Ф<ома>
Б<еренников>.
 Вот едет тою же дорогою Алеша Попович-млад, наезжает он на тот столб,
издалеча видит на том столбе надпись, что как жар горит, подъезжает и читает
(надпись Фомки и Муромца), вынимает из кармана чисто золото и пишет:
"Проехал Алеша Попович-млад". Наезжает он Илью Муромца: "Ты скажи, скажи,
Илья Муромец, впереди ехать или сзади мне?" - "Не меня спроси, а мого брата
старшаго - Фомку Бер<ешшкова>!"
 Подъезжает А<леша> П<опович>-м<лад> ко Фомке Бер<енникову>: "Ты где
прикажешь ехать Алеше Поповичу, удалой боец Фома Берен<ников>?". - "Ступай
сзади". Вот едут они путем-дорогою, стороной незнакомою; приезжают они в
зелены сады. Илья Муромец и Алеша Попович раскидывают белы шатры, а Фомка
Б<еренников> свои портки. А те сады были самого царя, царя Прусского. А
наезжал на того царя король китайский с 6-ю богатырями могучими. Посылает
царь прусский грамоту к Фомке Б<еренникову>, а в той грамоте значится:
"Наезжает на меня, царя прусского, король китайский -не будет ли ваша
помощь?".
 Фомка грамоте не разумел, посмотрел на грамоту, покачал головою да и го
морит: "Хорошо". Подъезжает король китайской близко к городу. Вот и приходят
Илья Мур<омец> и Алеша Попович-млад ко Фомке Б<еренникову> и говорят таково
слово: "Подъезжают под прусского короля, к самому городу, надо его защитить;
сам пойдешь али нас пошлешь?". - "Ступай ты, Ильюшка Муром<ец>!" Побил Илья
Муромец всех.
 А после того еще приводит король китайской шесть богатырей и рать-силу
несметную. Приходит к Ф<оме> Б<еренникову>: "Ты скажи, скажи, Ф<ома>
Б<еренников>, сам пойдешь али нас пошлешь?". - "Ступай, брат, ты, Алешка
Попович-млад!" Поехал Алеша Попович-млад и побил всю рать-силу несметную и
тех шесть богатырей могучиих.
 Говорил китайской король: "Есть у меня еще один богатырь, берег его на
племя - пущу и его теперь". Вот приводит он рать-силу несметную и с нею
богатыря могучего, заветного. И говорит король своему богатырю: "Не силой
бьет нас русской богатырь, а хитростью; что будет делать русской богатырь,
то и ты делай!".
 Приезжают Илья Муромец да Алеша Попович-млад ко Фомке Б<еренникову>:
"Сам пойдешь али нас пошлешь?". - "Сам пойду, приведи моего коня!"
 Ходят кони богатырские по чисту лугу, а Фомкин овес ест, который он
взял у матери; подходит Илья Муромец к Фомкину коню, а тот разъелся,
брыкается и кусается... Взяла досада Илью Мур<омца> - схватил он коня
Фомкина за хвост да и кинул через плетень. Говорит ему Ал<еша>
Попов<ич>-мл<ад>: "Не увидел бы нас Фомка Б<еренников> - задаст он нам
жару!".
 Говорит Илья Муром<ец>: "Знать, вся сила не в коню, а в самом молодцу".
И подводит он ту клячу к Фомке Варенникову>. Садится он на ту лошадь да и
думает: пусть убьют - Фомы не будет. Едет, а сам пригнулся к коню на гриву,
зажмурился. Богатырь китайский, помня наказ королевский, сам пригнулся да
зажмурился. Фомка слез с коня, сел на камень, да и давай точить серп.
Китайский богатырь себе слезает с могучего коня и точит свой меч. Видит он,
что Ф<омка> Б<еренников> прищурил один глаз (а он был крив на один глаз).
"Сем,- думает он,- зажмурю оба". Не успел он зажмурить, как Ф<омка>
Б<еренников> отсек ему голову.
 Берет он его коня, хочет от него ехать, да не взлезет. Привязал Ф<омка>
Б<еренников> могуча коня ко ели столетней ли, взлез на ель да и вспрыгнул на
коня того. Конь почуял седока того, как рванет конь, ель волочит за собою и
летит во всю мочь богатырскую. Кричит Ф<омка> Б<еренников>: "Помогите,
помогите!". А китайцы-дураки - русского языка не знают - побежали, а Фомкин
конь сам да и елью той почти всех приколотил. Вот и пишет король китайской к
Фоме Б<еренникову> грамоту: "Никогда не буду с тобой воевать". А Фоме
Б<еренникову> то и надобно.
 И дивуются Илья Муромец и Алеша Попович-млад тому Ф<оме> Б<еренникову>.
 Вот едет Ф<ома> Б<еренников> к царю прусскому. "Чем тебя жаловать? -
говорит царь прусский. - Бери казны золотой сколько надобно, али полцарства
моего белаго, али царевну мою прекрасную". - "Давай царевну твою прекрасную
да позови только моих братьев меньших И<лыо> М<уромца> да Алешу
Поп<овича>-млада".
 И женился Ф<омка> Б<еренников> на царевне прекрасной той. Видно, не
одним богатырям бывает удача - кто накричит о себе больше, тому лучше. {На
полях: мещовский портной тоже порассказал, только про Кузьму Набелкина
вместо Фомки Бер<енникова>. Битва его: богатырь по одну сторону трясины на
могучем коню, а Кузьма Набелкин на своей гагаре - по другую. Взяла досада
богатыря, кинулся он через трясину - утоп. А Кузьме то и надобно. Кинулся на
богатыря; пилил-пилил голову богатырю, насилу дотащил голову до своей клячи
да и привязал к хвосту.}
 Еще есть три песни, да переписывать не хочется - уморился - спать буду.

 240

 31 генваря. Андроновское. Дневник.
 Приехавши в Калугу, пошел искать Гиля; он уехал куда-то на свадьбу и
приедет не ближе недели; сыскал прежнего своего товарища Батолина
(?)-потолковали об прошлом. Хотелось мне у него побыть подольше, а нельзя
было: я нашел себе приятеля Федора Афанасьева из сельца Андроновского, с
которым и пришел в Андроновское.

 Лихвинский уезд, с. Андроновское. 1 февраля.
 Приехал в Андроновское, здесь меня, кажется, полюбили. Вчера вечером
лег и стал думать об моем путешествии. Вспомнил про Тарутинский памятник. Я
долго не мог отнять от него глаз: он стоит за деревнею и, ежели ехать из
Москвы, то он тогда только виден, когда к нему подъедешь. Осмотрел его
вблизи, потом долго на него смотрел издали. Теперь я сижу в избе, мне поют
песни портные из Хроловского села Мещовского {Мещовск - уездный город в 60
км от Калуги.} уезда (кстати, они пришли в избу и спросили: есть ли шитво).

 241

 Ванька по Москве гулял,
 Ваня по Москве гулял,
 Работы (и) скал,
 Работушки строговой -
 Вот он строговой искал
 Стружки с кленовой стрелы.
 За ним ходит красная девушка,
 Красная девка - Палагеюшка.
 (О)на брала стружки,
 Все на (о)гонь клала,
 На них пекла змея лютого,
 С того змея сердце вынула,
 С того сердца зелье сделала
 Не про друга, не про ми(е)лого,
 Про свово братца ради(е)мого.
 Мой братец в каменной Москве,
 В каменной Москве у раб(у)отушке.
 Сестра брата к себе в гости ждет,
 (О)на стревала середи двора,
 Наливала зеленова вина:
 - На-ка, братец, на-ко выпей-ка!
 - Ну-ка, сестра, на здоровьице себе!
 Сестра пьет - не пьет, во рукав и льет,
 А брат пьет - не пьет, коню в гриву льет,
 Коня грива загоралася...
 А брата сестра испужалася.

 242

 Разливалися все болоты, все луга,
 Растворилися все трактиры-кабака.
 Порасстроялся Питер-город и Москва,
 Вот хорош Питер, Москва очень широка.
 Вот нихто по ней ни хаживал, ни гулял,
 Только йшел-прошел дитинушка молодой,
 Он (и) мел себе заботушки никакой.
 Есть во молодца вот заботка-сухота,
 Навязалася зла-худа шельма-жена,
 (О) на журит-бранит свово мужа завсегда,
 Ох, да муж не слухает своей жены никогда.
 Только с вечера вот он буйную голову чесал,
 С полуночи на гуляньице пошел,
 Кы белу свету со гуляньица идет,
 Он стучит-грючит в новы задни ворота:
 - Ятваряй, жена, новы задни ворота,
 Сострючай, жена, свово мужа-дурака.
 Я не вор пришол, ни разбойничик зашел,
 Красным девушкам, девкам полюбовничик.

 243

 В нас по Питерской по дорожки
 Там йшли-прошли два егаря молодыих.
 Позади-то идут матушки родныя,
 Да (о)на идет-идет, сама слезнешенько плачет.
 Молодой егарь матушку плакать вынимает:
 - Ты не плачь-ка-ся, не плачь, матушка родная,
 Ни наполнишь ты синего морюшка слезами,
 Да не воротишь ты свово сына словесами
 Да не есмен сокол сы тепла гнезда сылетает,
 Молодой егарь сы квартирушки сыюзжает,
 Красна девушка молодого егаря провожает,
 Начала (о) на молодого егаря оставляти.

 244

 Пишет султан турецкий, пишет ко белому царю:
 - Ты отдай-ка-ся, отдай, царь, землю, не то я тебя разорю,
 Разорю я да царя, разорю, всее землю отобью,
 Порасставлю я своих гарнадеров по всей матушке Москве,
 А сам я, салтан турецкей, в Межовьевом дворце!
 Как востужит царь, возгорюет, сам он ходя по граду:
 - Господа вы, купцы-енаралы, все помещички мои,
 Вы придумайте, пригадайте, вы подумайте-ка мне.
 Хочет, хочет вор салтан турецкий, хочет меня разорить.
 Как возговорил енарал Бабынин, за дубовым седя за столом:
 - Не тужи-ка, белый царь, ни об чем, не тужи, белый царь, ни об чем.
 Ты изделай-ка три года набору, набери-ка три полка солдат,
 Я пойду, я пойду, разорю я турецкого царя! *

 * Начал было петь какой-то чувствительный романс - насилу остановил
(примечание о певце на полях).

 245

 Во том ли во городе живет Ванька-клюшничик,
 Во того ли живет во князя, во князя Волконского.
 Он ни год живет, Ванюша, Ванюшка другой живет.
 Да на третий год-годочик сам князь доведался
 Через туя девку, девчоночку сенную,
 Через такую подлость самаю последнию.
 Как воскрикнул князь Волк<онский> своим громким голосом
 - Уж вы, слуги мои, слуги, слуги мои верные!
 Вы подит-ка вы, слуги, во чистое поле,
 Вы ройтеся, вы копайте все ямы глубокия,
 Вы становьте столбочки дубовыя,
 Вы кладите переклады, кладите кленовыя,
 Да вы вешайте, цапляйте петелькю шелковаю,
 Вы подите, приведите ко мне Ваню-клюшничка,
 Да вы вешайте, цапляйте в петельку шелковую!
 Как Ванюшина головка качается,
 Молода его княгинья, княгинья кончается.

 246

 Из-за лесу, лесу темнаго,
 Из-за садику зеленаго
 Заходили тучки темный,
 Тучки темный, непогожий,
 Сы снегами, сы морозами,
 Сы частым дожжичком.
 Пролегала там дорожунька
 Широка, торна, все раскатиста,
 Раскатистая, разухабиста.
 Да никто по ней ни хаживал,
 Никто следу ни накладывал,
 Только ехала, проехала
 Единая дочка к матери,
 К отцу, к матери поехала.
 В ней кобыла уморилася,
 Серед лесу становилася.
 Серед лесу, серед темнаго,
 Серед садика-то зеленаго.
 С соловьями думу думала,
 С молодыми думу крепкую:
 - Соловей ты мой, соловьюшка,
 Залетная, вольна пташечка.
 Полети-ка-ся, соловьюшка,
 На родимую на сторонушку.
 Ты скажи, скажи, соловьюшка,
 Моей матушке да низкой поклон,
 А батюшке - челобитьице.
 Это, матушка, неволюшка,
 Осударушка, боярщина!
 Посылают меня, молоду,
 По стюденую по ключ - по воду.
 Налетели гуси серые,
 Возмутили воду свежаю!

 247

 Во садику во зеленинькям, во зеленом гуляла,
 Я хорошава, я пригожива ждала.
 Ни дождавши его, возле садику пошла.
 Навустречу да мне мил-хороший друг идет:
 - Здрастуй, милая, ты хорошая моя,
 Сы чего же ты худа, бледна стала?
 - Как же мне худой, бледной не быть?
 Завсегда я, молода, сокрушаюся по табе!
 Меня с горя, сы тоски мои ножиньки по сырой земле нейдут.
 Мои ручушки ко работушки не льнуть.
 Мои ручушки ко работушки не льнуть.
 Я пайду ли, молода, во зеленыя луга,
 Я сорву, молода, с ярой травушки цветок,
 Я совью ли, молода, сибе легинький венок!

 248

 То-то горюшко-беда,
 Чья хорошая шельма-жена
 Мужу лишняя сухота.
 - Сударушка, жизнь мая,
 Лебедушка белая.
 Скажи правду, ни патай,
 Кого любишь, кого нет?
 - Право, право, никаво,
 Тебя, мой друг, анаво!
 - Я за то тебя люблю -
 Живешь близко дли мине.
 Ходишь хольно, мой друг, хорошо
 Рубашечка, эх, да белая,
 Занавеска браная,
 На головушки у ней платок,
 Словно алинький тветок.

 249

 - Ох ты Доня, Доня белая!
 На што глупость сделала,
 Любить Ваню бросила?
 - Да за што ево любить?
 Мое сердце не лежит.
 Всегда вижу пьянаго
 Во царевом кабаке.
 Он у синем сертуке,
 Сам за сеткою сидит,
 Зеленоя вино пьет.
 Молодая жена идет:
 - Ступай, пьяница, домой,
 Ты пропойца двора,
 Ты пропил мое житье,
 Все приданое мое,
 Пару коней вороных,
 Два барана молодых,
 (Е)ще карету золоту!

 250

 Не могу решить: как говорят а? Что-то среднее между а, э и и.
Сказывают, грают песни, а не поют.
 Поселился я жить в с. Андроновском у Афанасия Жидкова. Сын его Федор
со мной пришел из Москвы. Нонче я завтракал и обедал тут. За обедом узнал,
что за трубку и за табак грех говорить спасибо.
 Замечательно, что жители Недельного называются недельницы. Кстати:
недельницы - известные коноводы; не коннозаводчики, а воры лошадиные
(выражение Барилева).
 В Сретенье метель подберет кормок - зима долго будет.

 251

 Летал голубь, летал сизый, летал по загорьям,
 Искал голубь, искал сизый сизаю голубку.
 Моя сизая голубка вочень знакомиста,
 Через три перень-перенька головка гладенька.
 Подымалася голубка высока - далеко;
 (О)на высоко, (о)на далеко, под самое небо.
 Опущалася голубка на синее моря,
 Присадилася голубка на бел горюч камень,
 Умывалася голубка морскою водою,
 Увтиралася голубка шелковой травой.

 252

 Ни кулик куликает,
 Ни князь Голицын по лужкам гуляить.
 Йон думаить думу, йон гадаеть:
 - Вить и где ж мне, князю, ехать, где проехать?
 Вить Москвою ехать стыдно,
 Да дорожкой князю ехать пыльно,
 Да лесом князю ехать, лесом темно,
 Полем ехать князю, полем да не быльно.
 Приезжает князь Голицын к церкви, кы собору.
 Йон снимает черну шляпу, держит перьд собою.
 Да ты князь, князь вот Голицын да Голицын...

 253

 - С чего же, молодчик мой, не весел сидишь?
 - С чего ж мне, молодчику, веселому быть?
 Вечеру познешенько сударка была,
 Сударка была, была - рядом сидела,
 Рядушком сидела, она мед-водку пила,
 Мед-водку пила, пила, сделалась хмельна.
 Во хмелю, младешенька, пару слов дала,
 Пару слов дала: "Я буду твоя,
 Я буду твоя вековечная,
 Вековечная твоя, неразлучная,
 Неразлучная твоя, слуга верная".
 Сказали молодчику нерадостну весть,
 Нерадостную ему, невеселуя:
 Вечеру познешенько сговореная,
 А поутру ранешенько увезеная!
 Йон за то ее берет, что сосед живет,
 Что сосед живет, живет забор во забор,
 Забор во забор, калиткой на двор,
 Калиткой на двор; милой у ворот,
 Милый у ворот, зовет у (о)город.

 254

 Где я с миленьким гуляла,
 Тот день я весела была,
 Гулять млада перестала -
 Нападала грусть-тоска.
 Я сы той тоски, сы досады
 Я погибель запою.
 Ты погибель, мальчик, строил,
 Чем доволен, мальчик, был?
 Л(е)ишил девушку покою,
 Совершил свой злой обман.
 Он клялся, вор, божился,
 Бажатой, вор, смущал,
 А теперь злодей, варвар
 Насмеялся надо мной.

 255

 Старики наши старые!
 У вас бороды седые,
 Усы стриженые!
 Вы не дергайте усами,
 Шавелите бородами,
 [Бородами шавелите],
 Господина веселите!
 Господа наши такие
 Нерассудливые,
 Не рассудят того дела,
 Чаво Маша захотела.
 Захотела наша Маша
 На улицу погулять,
 С ребятами поиграть.

 256

 Не студен, холоден ветерок поносит,
 За ветром-та мне, младцу, ничаво не слышно,
 За туманом мне, младцу, ничаво не видно.
 Только слышна-то, видна милой голосочик.
 Ни донской-то казачек по роще гуляет,
 Ни донской ли казачек в гусельки играет?
 Ни душу-то он душу, девку забавляет.
 - Ты не плачь-ка, не плачь, раскрасавушка, не плачь, не печалься!
 Что не быть, вить, не быть твому разлюбезному, не быть во солдатах!
 Только быть не быть твому разлюбезному во донских казаках!
 Как чесал, вот чесал казак кудерки, чесал казак русы.

 257

 Теща моя была Юрьевна,
 Дочка у ней была умная,
 Ай, ляли, али-али!
 Три года красна пряла,
 На четвертый основала,
 Ай, ляли, али-али.
 В ней уточку недостало,
 В ней уточку ни лакоточку,
 Основочки ни пядочки.

 258

 Рожок ты мой, рожок, миленький дружок,
 Бить тебя, не бить?
 - За что ж меня бить?
 Я три года компан водил, и то цел бывал!
 Выскочил такой скоморох, узялся за нас -
 И потекли зеленые возгри, и посыпался табак,
 И пошел мужик у кабак.
 Выпил рюмку, выпил две и на народ вышел, поотважился.
 - Ох ты, дядюшка Лапухин,
 Кто тебе носик облупил?
 - Я и здесь мороза прогневил,
 Я такую печаль получил,
 Гусиным сальцем носик излечил.
 Оставляет, спокидает
 В чужедальней стороне,
 На проклятой на сторонке,
 При дорожке при большой.
 Санчурка да Нестерка
 Поехали у Орел на семером,
 Туды с возами, а оттоль со слезами.
 Возы-то повалились, а падры * постановились.
 Оборки порвались, а лапти порастрепались.
 Бежит, бежит Лакала, стычные ребра,
 Лозовые кишки, сосновая требуха,
 Еловая шкура, семь пудов голова!
 - Мужик, ты мужик,
 Ты бы 7-ею (?) дал,
 Возы-то бы поднял,
 Падров-то накормил,
 Лапотки б сплел, оборочки свил!
 - Ох ты, холопе Лакало, ни до тебе дело!
 Ох ты, ворона, ворона,
 Широкое твое горло,
 Ты наше богатство пропила-проела!
 Как у нашего купца
 Много было богачества:
 Полтораста коров, девяносто быков.
 В поле идут - насилу ноги несут,
 С поля идут - насилу шкуру несут.
 Создай, господи, нашему голому голячку, табашничку
 Полтораста коров, девяносто быков.
 В поле идут - помыкивают
 С поля идут - побрыкивают.
 Наш голый голячок-табашничик
 Пошел в масляную избу,
 Сел на коржачку и рожечком постукивает,
 Табачок понюхивает,
 Христа бога восхваливает.
 Да при мне это дело было,
 Снег горел, соломой тушили,
 Много народу покрушили,
 Однако дело порешили.
 Как волки озорничали, себя величали.
 Сходила свинья со двора,
 За собой сводила махыньких и белиньких.
 Он - у колос, у овес.
 У ней были зубки ловки,
 Усе схватывала головки.
 Подходила к волку близко
 И поклонилась ему низко.
 - Здраствуй, волк-волчок,
 Не будет ли с тебя махыньких и белиньких?
 - Эх ты, свинушка, я глазами окину
 И тебя не, покину.
 Взял за щетину, и повалил на спину,
 И стал косточки объедать,
 А мясушко у кучку собирать.
 Бежала непорочная лисица:
 - Ох ты, кум-куманек,
 Некупленное у тебя, дешевое,
 Не поделишься ли мясца?
 - Эх ты, кумушка, ведаешь, Ермак
 Запердел натощак,
 И тебе того не миновать!
 Лисица видит - нерадостныя речи!
 Назад, назад да и бежать!
 Прибежала во город во Козельск.
 Во городе во Козельске
 Сидит красный чадо-петух на дубу.
 - Ох ты, петух-петушок,
 Спущайся ты на низящее,
 С низящего на землящее,
 Я твою душу на небеси взнесу.
 Петух сдуру лисицу послухал,
 Слезал на низящее,
 С низящего на землящее.
 Лисица стала петушка вертеть,
 Петушку невмочь стало терпеть,
 Петушок начал пердеть.
 - Ох ты, лисица, желтая княгиня,
 Как у нашего вы батюшки
 Маслицем блинки поливают,
 Тебя в гости поджидают.
 Там-то не по-нашему - пироги с кашею
 Помяни, господи, Сидора да Макара,
 Третьего Захара,
 Трех Матрен да Луку с Петром,
 Деда-мироеда, бабку-бельматку,
 Тюшу да Катюшу, Бабушку Матрюшу.

 * Клячи, лошади.

 259

 1 февраля.
 Вечер. Пишу при свете светца - верно, вы знаете, что так лучина
светит.
 Нонче, кажется, я довольно записал, только остался я недоволен.
Хочется очень уйти отсюда, но одному страшно. Мои собеседники - портные
(мужики-ходебщики). Они здесь поработают дня два, а после пойдут в Гремучий
Колодезь...

 260

 Дует, дует ветерок
 Из трактира в погребок.
 Все девчонки веселятся,
 На улице корогод.
 Бедна Катинька томится,
 Гулять хочет, да нельзя:
 Ея маменька бранится,
 Словно лютая змея.
 Уж я вутренней порой,
 Я вечерней зарей,
 Несчастливою судьбой,
 Переулочком, пешком.
 Кот забрался к Кате в дом,
 Прикарапал ее вдоль,
 Повалял усе горшки,
 Застучали черепки...
 Стара бабинька на печке
 Стала Катиньку будить:
 - Ты устань, Катя, проснисят
 Ты молитву сотвори!
 С нами божецкая сила,
 Отвалися, сатана!

 261

 Вот сел я, задремал я,
 Стал я засыпати,
 Печаль забывати,
 Вышел на крылечко,
 Звякнул во колечко,
 Йок мое сердечко!
 Знать, моя милая,
 Радость дорогая,
 Шашенька милая.
 Идет моя милая,
 Радость дорогая,
 Шашенька милая.
 Узшел на крылечко,
 Звякнул во колечко,
 Йок мое сердечко!
 Она меня носит,
 Только что не сбросит,
 А я догадался,
 За белы груди хватался,
 Тпру, стой - не брыкайся!
 Пошло целованье,
 Пошли разговоры,
 Поднявши подолы.
 Пошло целованье,
 Между ног сованье.
 Она меня носит,
 Чуть ли что не сбросит.
 А я сдогадался,
 За белы груди хватался.
 Тпру, стой - не брыкайся,
 На тебя ли, молодую,
 Куплю плетку шелковую,
 Почну погоняти!

 262

 - Вспомни, Донюшка, вспомни, душечка,
 Про свово дружка - про Иванушку:
 Да как наш Иван по ночам гулял,
 По ночам гулял, по полуночам.
 Йон не один гулял - с красными с девками,
 С красными с девками, са елецкими.
 - Сударь-батюшка, сударь родненький!
 Усех девушек замуж вотдали;
 Одна Дунюшка оставалася.
 - Посиди, Доня, потерпи горя!
 - Сударь-батюшка, мне не терпится!
 Мне не терпится, замуж хочется,
 Замуж хочется - за Иванушку.
 Из-под камушка, камня белого,
 Из-под кустика, с-под ракитова,
 Там бежит речка, речка быстрая,
 Речка быстрая, вода чистая.
 На той речушки девка мылася,
 Девка мылася, (о)на белилася.
 (О) на, умывшись, набелившись, на гору взошла,
 На гору взошла, диво видела,
 Диво видела, дивовалася:
 Добрый молодец - он коня поил,
 Он коня поил, коня сивова,
 Коня сивова-сивогривова,
 Сивогривого, белкопытаго,
 Белкопытого, кругом кована.
 Конь воды не пьет, он копытом в землю бьет.
 Он копытом в землю бьет,
 Из копыта руда йдеть.
 Как и мой-то милой думу думаеть,
 Думу думаеть, думу крепкаю.
 Да и как же вить мне быть,
 Как жену губить?
 Загублю жа я жену рано с вечера -
 Малы детушки спать уляжутца.
 Ко белу свету детки проснутца,
 Ны про матушку ны успросются:
 - Родный батюшка, игде матушка?
 - Уж вы, детушки, ваша матушка,
 Ваша матушка в новой горнице,
 В новой горнице богу молится.
 - Уж ты, батюшка, тама нетути!
 - Уж вы, детушки, вы, сиротушки,
 Ваша матушка убита лежит.

 263

 Вспомни, Дунюшка, вспомни, Дунюшка, вспомни, душечка
 Про свово дружка, про свово дружка, про Иванушку.
 Как и наш-то Ваня по ночам гулял,
 По ночам гулял с красными девками,
 С красными девками, со елецкими.
 Как и мой-то милый, он коня поить,
 Он коня поить, коня ворана.
 Коня ворона, кругом кованава.
 Конь воды не пьеть, он копытом в землю бьеть.
 Он коп<ытом> в зем<лю> бьеть, из копыта руда йдеть.
 Как и мой-то милой думу думаеть,
 Думу думаеть, думу крепкаю.
 Да и как же ведь мне быть, как жену губить?
 Загублю жа я жену * рано с вечера -
 Малы детушки разголосютца.
 Загублю жа я жену * в новой горнице -
 Малы детушки спать уляжутца.
 Ко белу свету детки проснутся,
 (О)ны про матушку (о)ны успросются:
 - Родный батюшка! Игде матушка?
 - Уж вы, детушки, ваша матушка,
 Ваша матушка в новой горнице,
 В новой горнице богу молится.
 - Уж ты, батюшка! Тама нетутя.
 - Уж вы, детушки, вы, сиротушки,
 Ваша матушка убита лежит.

 * Он выгорив<ает> -жа, ся - ца (собир.).

 264

 Что ж это в каменной Москве за тревога?
 Во при<зы>вный новый большой колокол прозвонили,
 Во печальны славны барабанчики указы били?
 Переставился наш родный батюшка Павел-император.
 По всей матушке каменной Москве ладон спошибает.
 Из палат несут его гробницу, несут золотуя.
 Во перед-то идут самой гробницы попы, патриархи,
 Позади идут самой гробницы все князья, бояре.
 По правую руку идеть гробницы сам сын цареев.
 Он ни так плачет, младый сын цареев, только что река льется,
 Оп ни так плачет, младый сын цареев, только что быстра льется
 - Ты не плачь-ка, младой сын цареев, не плачь, не печалься!
 - Да и как жа мне не плакать, да как не тужити?
 Подошли-то года плохия, господа лихия:
 Изведут-то меня, млада цареича, за младые лета,
 Не дадут мне, младому цареичу, да мне спомужати.

 265

 Ты почем, Ярослав-город, построился?
 Во три ряда стены каменныя,
 По четвертый ряд усё купечество,
 Всё купечество, братцы, усе молодечество
 Позади стоят всё три лавочки,
 Во этих лавочках усё дорогой товар,
 Дорогой товар - усе молодой купец.
 Во этой лавочки да три ленточки.
 Первая лентычка, братцы, только сто рублев,
 Другая лентычка - ровно тысяча,
 Третья лентычка усе сметы нет,
 На мое зазрынку смерти нет.

 266

 Вы камарики вы маи,
 Вы за што, пошто вы кусаете мине?
 У мине грудь, головушка болит,
 От головушки бело личунько горит,
 От бела лица я уся, млада, больна.
 Я больна, больна, во постелю солегла,
 Во постели три недели ляжала,
 На четвертаю выздоравливать стала,
 Я на пятую во зеленый сад пошла.
 Мимо садику тут дорожунька торна,
 (О)на торна, торна, (о)на пробита до песка,
 Да того песка да до желтенькова,
 До того камня, камня белинькова.
 Ну и кто ж эту кто дорожуньку тарил?
 Холостой парень, он кы девушкам ходил,
 Много злата, много серебра носил,
 Без росчету красных девушек дарил!

 267

 Я вечор дружка милого уйвмала ночевать:
 - Ты ночуй, ночуй, разлюбезный, ночуй ночку у мине!
 - Я бы рад бы ночевал бы, боюсь до свету просплю.
 - Ты не бось-ка, разлюбезный, я в бесчестья не уведу.
 Я в бесчестья не уведу, я пораньше узбужу,
 Я пораньше узбужу, я подальше провожу.
 Я до тех пор провожала, до зеленых до лугов,
 До зеленых до лугов, где скончалася любовь.
 Где скончалась, разлучалась, слезно плакала по нем,
 Слезно плакала, рыдала, со слез речка протекла.
 Течет речушка Фонталка, ни широка - глубока,
 Ни широка, ни глубока, (о)на волною струги бьеть.
 Как на этом на стружечке мыла девка полотно.
 Она мыла, размывала, сдумала худо над собой.
 Размахнула белы руки, пала грудью на воду,
 Пала грудью на воду: "По тебе, мой друг, тону,
 По тебе ли, по себе ли, по любови по твоей!"
 - Ты скажи, скажи, милая, чем прогневал я тибе?
 - Чем прогневал - разобидил - вечор долго не бывал!
 Вечор долго не бывал-ста, знать, иную полюбил.

 268

 Что твели, что твели в саду <тветики>, твели да померкли,
 Что любил, любил парень девушку, любил да покинул,
 Что спокинумши, вор-разбойничик, в глаза насмеялса.
 Ты не смейся жа, ты, вор-разбойничик, ты сам неженатой?
 Когда женишься ты, вор-разбойничик, тогда насмеешьси!
 Если лучше возьмешь, вор-разбойничик, про меня забудишь!
 Если хуже возмешь, вор-разбойничик, про меня <вспомянишь>.
 Что по городу по Саратову девушка гуляла.
 Дорогая она, (о)на закупочки, девка, закупала.
 Закупила она закупочку - гербовой бумаги,
 Что другую она закупочку - перо со чернилом,
 Что и третью она закупочку - писарь нанимала,
 (О)на нанямши, красная девушка, просьбу написала,
 Написамши, раскрасавица просьбу подавала,
 Подавши, красная девушка по городу гуляла.
 - Уж ты батюшка, Астраханский князь, новый губернатор,
 Что суди-ка, суди, Астраханский князь, суди по закону!
 - Не напрасно ли ты, красная девушка, на молодца просишь?

 269

 Ой, девушка Арина
 По бережку ходила,
 Ну, что-ж кому нужды - ходила!
 По бережку ходила,
 Офицера любила.
 - Офицер мой молодой,
 Проводи меня домой,
 Проводи меня домой,
 До горенки до новой,
 До кровати тесовой,
 До перины пуховой!

 270

 Я бессчастная девка, я на свете рождена,
 Я счастливая - все любови привзошла.
 Полюбила ж я такова молодца
 Расхорошава, солдатика бравава.
 Как, солдат, вор, злодей, ты измучил ли миня!
 Он, размучивши, чужу сторону, вор, спознал,
 На чужой стороне, вор, иную полюбил,
 Мине горькую, вор, навеки спагубил,
 Призаставил, злодей, век у девушках сидеть,
 Приневолил, вор, худу славушку терпеть.
 Худа славушка пройдеть - нихто замуж ни возметь,
 Ни боярин, ни купец, ни завдалый молодец.
 - Да вы <будьте> вы, люди, вы свидетели мои,
 Вы скажите-тка мому дружку обо мне,
 Чтобы мой молодец не печалился обо мне.

 271

 Не велят Маше на улицу ходить,
 Не указывают вот молодчика любить,
 Размолодчика молодинькова,
 Не женатыва, вот холостинькыва.
 - Ты любитель мой, любитель дорогой,
 Не почувствуешь любови никакой,
 Какова любовь на свете гарюча,
 Гарюча любовь, слезами улита!
 Сы чего у Маши заплаканы глаза?
 Кык вечер Машу побили за тебя,
 За тебя ли за вдалова молодца,
 За такова за калужского купца.
 Я со тех пор во постелюшку слегла,
 Во постели три недели лежала,
 На четвертую выздоравливала,
 Я на пятую во зеленый сад гулять пошла.
 Мимо садику дороженька торна,
 Что торна, торна, пробита до песка,
 До того песка да до желтенькова,
 До того камня, камня белинькова.
 Ну и кто же эту, кто дороженьку торил?
 Холостой парень, он кы девушкам ходил,
 Много злата, много серебра носил,
 Без расчету красных девушек дарил.

 272

 Вы бродяги, вы бродяги, беспачпортны мужики!
 Да вы полноте, бродяги, полно горе горевать,
 Настает зима, морозы, мы лиша<им>ся гулять.
 Только нам, братцы, страшненько скрозь зеленую проитить,
 Батальён солдат стоит порядком, барабаны по концам,
 Барабанушки все забили, под приклад нас повели,
 Белы рученьки подвяжут, за прикладом поведут,
 Спереди стоят и грозятся, без пощады сзади бьют.
 Спины, плечи, братцы, настегали, в гошпитали нас ведут,
 Разувают, братцы, раздевают, спать на коичики кладут,
 Травкой мятой прикладают, видно, вылечить хотят.
 Мы со коичик слезали, выходили на лужок,
 Во лужку, братцы, гуляли, стали службу разбирать,
 Который прусской, который турский, а мы белаго царя,
 Которых били, да били, а мы песенки поем,
 А мы песенки, братцы, поем, господам честь воздаем.

 273

 Кулик куликает,
 Ни молоденький князь Голицын по лужку гуляет,
 Йон ни один князь гуляет, с своими полками,
 Со любезными сы полками, больше с козаками.
 Да он думает, князь, гадает, про все размышляет:
 Вот и где кн<язю> Гол<ицыну> во Москву проехать?
 Вот и полем кн<язю> ехать - полем было пыльно,
 Вот и лесом князю ехать - ему было страшно,
 Вот и полем ехать князю, полем - да все былья.
 Вот Москвою ехать князю, ему было стыдно.
 Отчего же князю стыдно? Что первый изменщик!
 Вот и ехал князь Голицын улицей Тверскою,
 Да все улицей Тверскою, слободой Ямскою,
 Слободою все Ямскою к новому собору.
 Йон скидает, кн<язь> Г<олицын>, шапочку соболью,
 Шапочку соболью несет он с собою.
 Йон снял, к<нязь> Г<олицын>, стал богу молиться,
 Вот и богу князь помолился да всем поклонился:
 - Уж ты здравствуй, царь-государь, со своей царицей!
 Уж ты жалуй, царь, господ разными чинами,
 А меня, кн<язя> Гол<ицына>, малым городочком,
 Да вот малым городочком, славным Ярославлем.

 274

 В нас под лесом, под лесочком,
 В нас под лесом, под зеленым
 Долинка была.
 В нас на этой на долинке,
 В нас на этой на широкой
 Осоток растет.
 В нас на этой на осотке,
 В нас на этой на зеленой
 Пастушок пасет.
 Идет девка из лесочка,
 Идет красна...

 275

 Никогда так, братцы, не бывало, только нонче случилось,
 Тяжелехонько вздохнула, сердце кровью облилось,
 Да болит сердце, томится по любезной по своей.
 Куда же с сердцем, чем я закрою грусть-тоску?
 Взвейся, взвейся, мой голубчик, прилети ко мне, мой друг!
 Увойми мое страданье, привнуши мой томный вздох!
 Слезныя очи ясны, спокой милую свою,
 Чтобы я была довольна, ни узнала страсть твою.
 Вспомни, вспомни, мой голубчик, совыкались мы с тобой,
 Совыкались, мой голубчик, всё во темных во лесах,
 Расставалися, мой голубчик, на крутиньким бережку.

 276

 Завродился-то вор Засорушка, Засорин в городе Ростове,
 А теперича Засорушка, Засорин за Доном кочует.
 Он не (о)дин-то вор Засорушка кочует - с братом Ковалевым.
 Вечеру поздно-позднешунько Засорин Яшка спать ложился,
 По ютру рано Засорин Яшка подымался.
 Он сы травки, сы муравушки Засорин росой умывался,
 Он на восход красного солнушка, Засорин, он богу молился,
 Что на все четыре сторонушки Засорин Яшка поклонился,
 Со Ростовом городочиком З<асорин> Я<шка> распростился:
 - Ты прощай, прощай, Ростов, славный городочек, с частыми
 кобаками.
 Оставайса кочевать, подлый городочик, с красными рядами.
 Как по этим по рядочкам Засорин да Яшка гуляет.
 Он ко всякому замочику Засорин ключик подбирает,
 Он и красный товары, Засорин Яшка, выбирает.
 Он своему брату Ковалеву, Засорушка, товар отдавает,
 Он про то, вор Засорушка Засорин, он думу гадает,
 Он думушку все гадает, З<асорушка>, что никто не знает.
 Вор Засорушка, З<асорин>. Вдруг его поймали,
 Вдруг его поймали, Засорина, кнутом наказали,
 Да кнутом наказали Засорушку, да в Сибирь сослали.

 277

 На горке калина, под горою малина,
 Молодая девченочка молодчика любила.
 Взяла его за ручушку, всиё ночку водила,
 Всиё ночку до светочку, на дворе белый день, заря,
 На дворе белый день, заря, мне, девчонке, спать пора,
 Оглянулася в окошко, стоит милый у ворот,
 Стоит милый у ворот, зовет девку на совет:
 - Выди, выди, девчоночка, поговорим мы с тобой!
 Девчоночка выходила, с молодчиком говорила:
 - Устань, парень, одну ночку, постой, парень, другую!
 Подожду свою матусеньку, вечереньку сготовлю!
 - А <хорошо> там тебе, девчоночка, по горенке ходить,
 Каково-то да мне, молодчику, на морозе стояти!

 278

 Наша Хима, вот и Хима,
 Она по полю ходила,
 Да все пшеничку полола.
 (О)на полола, запатела,
 (О)на купаться захат<ела>.
 (О)на рубашку скидавала
 Тонкую, алляную.
 Рассукин сын Ивашка
 Подхватил ту рубашку.
 Наша Хима не стыдлива,
 Из воды вон выходила:
 - А, рассукин вор Ивашка
 А, поднял мою рубашку!
 А Ивашка божился,
 На Миколу крестился:
 - Подними меня, Микола,
 Выше города Белева!
 А ударь меня, Микола,
 Об омет, об солому,
 Об гречишную оторю! *
 Обстрели меня, Микола,
 Пшеничными пирогами!
 Обожги меня, Микола,
 Ты гречишными блинами!
 Утопи меня, Микола,
 У творог, у сметану,
 У кислое молочище!

 * Оторя - отряхать (собир.).

 279

 Ты ёлушка, сосёнушка, ты сосёнушка!
 Из-под той ли елушки соколик вылетывал,
 У этого соколика крылья примахалися,
 Сы мокрой погодушки перья осыпалися,
 Во доброго молодца кудри завивалися,
 На доброго молодца девки вздивовалися.
 Молодым молодушкам парни полюбилися:
 - Распроклятая наша жизнь замужния!
 - Разлюбезная наша жизнь девичья!
 Ты воспой, воспой, младой жавороночик!
 Ты воспой, сидя весной на проталинке,
 Вить еще воспой на зеленой травушке!
 (Е)ще подай голос, младой жавороночек,
 Ты подай голос, голос через темной лес,
 (Е)ще подай голос, младой жавороночек, через синий бор,
 (Е)ще подай голос, младой жавороночек, в каменну Москву,
 В каменну Москву, к мому милому дружку.
 Как и мой-то милой сидит во неволюшке,
 Во такой во неволюшке - в темном остроге!

 280

 Вы солдатушки манерны
 Мы под Питером стояли,
 Под Можаем воевали,
 У Россию пришли,
 Всю веселость принесли.
 Во Белев город вступили,
 По квар<тирам> станов<ились>.
 Нас хоз<яева> люб<или>,
 На базар часто водили,
 Чаем, кофеем поили.
 Што мещане, что купцы -
 Сказать правду, что глупцы!
 Дочер<ей> св<оих> скрыв<али>,
 Во чуланы запирали.
 Девки пл<ачут>, говор<ят>,
 Отца с мат<ерью> бран<ят>.
 Дур<аки> их отцы.
 Солдаты - мол<одцы>.
 Волос долог - лицо белей,
 На постели всех милей!
 Он киват, морг<ат> усами:
 - Вы пойд<емте>, дев<ки>, с нами,
 Да вы с нами, молодцами,
 Все с солдатушками.

 281

 Из-за гор погодушку ветер дуеть, подуваеть,
 У нас на синем море весь ледочек узломало.
 Посередь моря студенушки усплывали,
 Вастраханские бурлаченьки взрадовались,
 Во легкие студенушки побрасались,
 Во легиньки студенушки разъездные.
 Во красной девке живот, сердце замирало
 По своем горюшку, по миленьком по дружочку.
 Выходила девушка на крутинькой бережочик,
 Становилась красная на желтенький на песочик,
 (О)на журила, она прикащичка суднавова:
 - Ты, вор, злодей, судновой, подлец прикащик!
 Ты на што, почему суденушко занимаешь!
 Ты на што, почему красных девок сажаешь?
 Ты на што, почему в ины земли отсылаешь?

 282

 Слала, слала девчоночка постелюшку мягку,
 Клала, клала девчоночка взголовья крутые,
 Ждала, ждала девчоночка полковничка в гости,
 Не дождамши, девчоночка ложилася спати.
 По вутру рано-раненько вести услыхала:
 Помер, помер полковничик своей скорой смертью.
 Остается полковница - вдова молодая,
 Остаются малы дети - горькие сироты,
 Остается конь вороной сы парадной сбруей.
 Маладые агаречки могилушку роют,
 Они роют, и копают, и стенушки тешут,
 Молодому полковничку домовище строют.
 Тело несут, коня ведут, конь головку клонит,
 Молодая полковница сама слезы ронить.

 283

 2 февраля, Андроновское.
 Вчера я совершенно измучился. Пришел к моему хозяину в гости столяр
с барского двора. Я еще днем купил <на> один целковый пять <...> водки - и
дым пошел коромыслом по всей избе. Столяр присел к нам, пел песни, и все
просили меня прочесть ту песню, которую он спел. В заключение величал меня
"сударь", "Ваше благородие".
 Надо заметить, что я выдал себя за лакея, отпущенного на оброк за 80
<рублей>; рассказываю, что мне один купец дает целковый за сто песен и
сказок; сперва показалось им, что цена очень хороша; но, как увидели, что я
целый день почти писал и не записал сорока песен - обещались еще нонче петь
даром, и дядя Викентий отправился за одним слепым, который много знает
стихов про Голубиную книгу.
 Пошел вчера я из своей избы в другую - ужинать; провалился в погреб и
ужасно разбился - минут десять без памяти лежал; но нонче я с новыми силами
принимаюсь за работу: перепишу сказку про козла и барана.

 284

 Жил мужик богатый, у него было много скотины, а всей скотине была
скотина - козел. А козел тот был бедовый: погонит пастух стадо - козел
бежит вперед да прямо в лес. Пастух к нему, а тот назад, да не так, а в
хлеб! В бок тоже! Бился, бился пастух да и нанял себе в работники солдата, а
тот свил кнут аршин в тридцать. Козел в хлеб, а солдат кнутом по ляжкам.
Пригнали стадо домой. Козел кшкнул барана и давай думать, как быть. Думали,
думали да и придумали бежать. Схватили мешок, горшок да и в лес. Шли дня
три, захотели есть.
 - Давай вариво варить?
 - Давай.
 Нашли сено, поклали в горшок, а ни огня, ни мяса нет! Пошли дальше,
нашли кобылью голову, положили и ту в горшок. Еще пошли ребята в ночное,
развели огонь. Козел и послал барана за огнем, тот принес. А волк увидал
козла и крадется к нему. Козел и сам не прост. "Вынь, брат баран, - кричит
козел, - из мешка другую волчью голову!". Как услыхал это волк, побежал в
лес, созвал 10 волков и медведя и рассказал им про все. "Не слажу, -
говорит, - один, пойдемте вместе!". Медведь выпросился с ними за ворожейку.
Как увидел это козел, кричит барану: "Вскинь на рог горшок, бери мешок да
побежали!". Бежали, бежали - а волки за ними. "Лезь на дуб!" - кричит козел
барану. Козел влез на самую макушку, а баран только что успел взлезть на
сук, как волки тут.
 Кричат волки: "Обманул ты нас, медведь! Барана с козлом здесь нет!".
Медведь - гадать на желудях, как бабы на бобах. Гадал, гадал: "Здесь!". Не
успел сказать, как баран бух к ним в середку! Козел видит беду неминучую,
кричит барану: "Клади всех в мешок!". Волки - кто куда! Который добежал до
лесу - жив остался, а который не добежал, тот здесь издох. Козел видит, что
здесь еще хуже домашнего, и пошел домой.

 285

 Жили-были два брата родные да два Лазаря:
 Едный-то брат был Лазарь, богат человек,
 А другой-то брат Лазарь был убог человек.
 Приходит убогой к брату своему:
 - А братия, братия, богат человек,
 Создай ты мне, брат, три милостыньки,
 Три милостыньки, три милостливы:
 Первую ты мне милостыньку - попой, накорми,
 Другую ты мне милостыньку - обуй и одень,
 А третью ты мне милостыньку - с двора проводи.
 - Ох ты, нищий, убогий, какой ты мне брат!
 У меня есть братия, такой-то, что я.
 Еще лучше мене, богатый живет.
 Богатый живет, в золотых петлях.
 А вот твои братия - два лютые пса,
 Два лютые пса, два гнездинника,
 По подлавичьям лазиют, крошки собиривают,
 Они тем твою душичку воспитывают,
 Гнающие раночки зализывают!
 Возьмите, телятники, гоните его с двора,
 Гоните его с двора, гоните за ворота!
 Пошел убогий брат с братняго двора,
 Пошел убогий брат, слезно заплакал.
 И узшел убогий на крутую гору,
 И воскрикнул убогий громким голосом:
 - О господи, господи, Спас милостивый!
 Услышь ты, господи, молитву мою,
 Молитву мою неправедную.
 Сошли ты мне, господи, двух ангел с небес,
 Нетихих, и немирных, и немилостивых.
 Они бы вынули душу скрозь ребры мои,
 Сквозь ребры мои железным жезлом.
 Они б ударили душу мою об сыру землю,
 Посадили б душу мою да на сковороду,
 Понесли бы душу мою да на небесу,
 Посадили б душу мою да в тьму крамёчную,
 Во тьму крамёчную, в смолу кипучую,
 Где смола кипит, аки гром гремит,
 Где огни горят неугасимые.
 Услыхал-то господи молитву яво,
 Услыхал-то молитву всю праведную,
 И пыслал ему господи тихих ангелей,
 И тихих, и смирных, и милостивых по душу его.
 И вынули б душу его честно, хорошо,
 Честно, хорошо, и милостиво, и скрозь темя его.
 Посадили ба душу его да на пелену,
 Понесли ба душу его к Абрамию в рай.
 Вот и скучилось богатому Лазарю во своем доме,
 Выходил богатый Лазарь во зелены сады,
 И сговорил богатый Лазарь такие словеса:
 - Теперь я никово не боюсь: ни огня, ни пламя,
 Ни огня, ни пламя, и ни лихова человека,
 И ни лихого человека, и ни лютого зверя!
 От огня, от пламя водой отольюсь,
 От лихова человека казной отплачусь,
 От лютова зверя мечью отобьюсь.
 Приключилась к богатому лютая хвороба
 И подымала богатого вельми высоко.
 Вот ударила богатого об сыру землю -
 То не успомнил богатый ни жены, ни детей,
 Жены, ни детей, ни дому свово,
 Ни дому свово, ни богачества.
 И узшел богатый на круту гору,
 И воскрикнул богатый громким голосом:
 - О господи, господи, Спас милосливый,
 Услышь ты, господи, молитву мою,
 Молитву мою, всю праведную.
 Сошли ты мне, господи, тихих ангелей,
 Тихих ангелей - по душу мою.
 И вынули б они мою душу честпо, хорошо,
 Честно, хорошо и милосливо.
 Они вынули б душу скрозь теме мое,
 Скрозь темя мое честно, хорошо.
 Посадили б душу мою на пелену,
 Понесли бы душу мою на небесу,
 Посадили б душу к Абрамию в рай.
 Вослышал господи молитву его,
 Молитву его неправедную.
 Ссылает господи грозных ангелей,
 Не тихих, не мирных, не милосливых:
 Они бы вынули душу скрозь ребра его,
 Они вдарили б душу об сыру землю,
 Посадили бы душу его на сковроду,
 Понесли бы душу да на небесу,
 Посадили б душу в тьму крамёчную,
 Во тьму крамёчную, в смолу кипучую,
 Где смола кипит, аки гром гремит,
 Где огни горят неугасимые.
 Увидал богатый брата своего.
 О братия, братия, убогий Лазарь,
 Сходи-ка ты, братия, на сине море.
 Обмочи-ка, братия, хоть единый перст,
 Промочи-ка, братия, мои уста.
 Мои уста запятналися,
 Огнем они, пламенем загоралися!
 - О братия, братия, богатый Лазарь,
 Не (у)мели мы с тобой, братия, на белом свете жить.
 А тут, братия, воля не наша с тобой,
 Не моя, не твоя, а всё божецкая.

 286

 Вы туманы, вы туманы, часты-дробны вы дожди!
 Не пора ли вам, туманы, сы синя моря долой?
 Вы ребята, вы ребята, завдалые молодцы!
 Не пора ли вам, ребята, сы гуляньица домой?
 Прошло время дорогое, прошло лето и весна,
 Прошло лето и весна, не видала я дружка.
 Посулилса, обещался ко мне милой в гостях быть,
 Знать что, знать что рассердился, ко иной в гости зашел,
 Ко иной в гости он зашел, вон (он) иную полюбил.

 287

 Всяка штука к штуке, а мох к избе (пословица).

 288

 Надо заметить, что я пишу римские цифры для того, чтобы не знали
сколько написал. Посмотрят - не узнают, а считать не дам.

 289

 Ты Ванька, да ты Ванька-замотайкя!
 Замотай свою головку
 На чужу-дальню сторонку.
 Тошно, грустно жить Ванюши,
 Что тошней того не будет,
 Что жена мужа не любит,
 Что не любит, не жалеет.
 Недоносок, недоросток,
 Шелудивый поросенок!
 Он с вечера гулять ходит,
 Ко белу свету приходить,
 Стучить, грючить у вороты:
 - Отпирай, жена, вороты,
 Сустречай мужа с охоты,
 Сы легкой сы работы!
 Вот и дуй, жена, лучину,
 Погляди мою кручину.

 290

 Сильно, сильно черемушка, сильно расцвела,
 Низрелую черемушку нельзя заломать,
 Да не выбравши красной девки, нельзя замуж взять.
 Да я высмотрю, да я выгляжу красну девку, возьму за себя.
 Кормил, поил - да я прочил за себя,
 Досталась любезная иному, не мне,
 Иному, другому ли злодею мому,
 Ты злодей лих-лиходею, нинавистнику!
 Да с того дворца, да с того крыльца ведут девушку,
 Жених ведет за ручушку, дружка за рукав.
 Один глядит - живот болит, любил да не взял.
 - Красавицу, забавницу! Аглянись назад!
 - Радешенька оглянулась бы - покрыты глаза.
 - Красавицу, забавницу! Махни х(у)очь рукой!
 - Радешенька махнула бы - в руках платка нет!
 - Красавицу, забавницу! Х(у)очь простись со мной!
 - Радешенька простилась бы - конь не встает:
 Повозник малешенек, не может держать.

 291

 Жил лукавый Юда,
 Запродал Христа на распятье
 Да на ложное древо купарес.
 Расплачется мать божия Марея:
 - О чадо, мое чадо, царь небесный,
 Ты напрасно эту муку принимаешь,
 Святую ты кровь проливаешь!
 Рече господи: "Мати пресвятая,
 Эта моя мука - живот вечный".
 О, аминь, аминь, слава тебе, Христе боже наш!

 292

 Придеть последнее время:
 Земля и небо спотресется,
 Солнце и месяц померкнеть,
 Звезды на землю сойдуть,
 Все престолы разрушатся,
 Все каменья распадутся,
 Пройдеть река огненная
 И пожреть всю тварь земную.
 И Михаил-архангел в трубы ваструбить,
 Он умерших из гроба разбудить.
 А мертвы из гроба восстануть,
 К единому лицу они будуть,
 К единому лицу, к самому кы богу,
 К самому кы богу, к богу Саваофу,
 К самой матери пресвятой богородице,
 К единой троице нераздельной.
 Господи грешникам глаголить:
 - Подите вы прочь, проклятые,
 Вон вам, вон пропасти земные,
 Вон вам реки огненные!
 Господи праведникам глаголеть:
 - Подите ко мне, мои Христа любимцы:
 Вон вам рай растворенный,
 Вон вам царство небесное
 От самого бога Саваофа,
 От самой матери богородицы!
 А грешные зарыдають,
 Они господа гласом ни спущають:
 - Овы, овы, царь небесный!
 Вы на что вы нас от раю отсылаете?
 Или мы на белом на свете проживали,
 За хрёст, за молитву не стояли,
 Святой милостыньки не сдавали?
 Аминь!

 293

 Во пустыне святой труженик трудился,
 Не владал он ни рукою, ни ногою.
 Во сне ему пятница являлась,
 Хрестом ана его ахрещала,
 Свечой ана его асветила,
 Гласом она его оглашала:
 -- Ты встань, раби божай, подымися,
 Ты встань, раби, богу помолися.
 Поди, рабе, по всему свету,
 Прославь, раби, всему миру,
 Чтобы у недели по три дня поминали,
 А пятницу, среду почитали,
 В воскресный бы день ни работали,
 Во пятницу пыли не пылили,
 А у середу золы б не золили,
 К обедни, к заутрени ходили,
 Усердно бы богу помолились.
 По божьем закону поживите:
 Друг друга почтите,
 Брат брата не браните.
 По божьему закону поживите:
 Мать детей не проклинайте,
 Мать детей жидами не взывайте.
 Жиды во Христа бога прокляты,
 Жиды за Христом богом гоняли,
 Жиды Христа бога распинали,
 На лютые муки предавали
 На том на древе купаресе.
 Да три души грешные согрешили:
 Первая душа согрешила -
 Спорину из хлеба вон вынимала;
 Другая душа согрешила -
 Золот венец (о)на разлучила;
 Третия душа согрешила -
 Младенца во чреве проклинала.
 Не будет тем душам прощенья
 От века и до веку. Аминь.

 294

 Во славном во городе во в Рыме
 При том царю Онории
 Молился, трудился Орхимиан-князь.
 Он и так-то молился со слезами,
 Умолял он у господа бога:
 - О господи боже, Спас милосливый,
 Создай ты нам единую чаду:
 При молодости лет - на погляденье,
 При старости лет - на призренье,
 При последнем конце - на помин души.
 Да ни от их то было подумления,
 Ни от их то было помышления.
 Молодая княгиня покосы покосила,
 Покосы покосила, чаду породила.
 Орхимиан-князь взрадовался,
 Собирал попов, дьяков, патриархов
 И всех князьев и боярев.
 Нарекали ему имя - Еменуилы
 Алексея, божья человека.
 Да и хто ростет три годочка -
 Алексей-свет три недельки -
 Да ихто ростет три недельки -
 Алексей-свет три денечка.
 Да и хто ростет три денечка -
 Алексей-свет ростет три часочка.
 Да сровнялось Алексею ровно 8 лет -
 Отдает его батюшка в школу
 Грамоте божьей поучаться.
 Он так-то грамоте изучался,
 Что и ухаря того не знают,
 Что Алексей, вить, свет знает.
 Сровнялось Алексею двенадцать лет -
 Хочет его батюшка женитп.
 Он своему батюшке говорит:
 - Батюшка, Архимиан-князь,
 На что мне так рано жениться?
 Я пойду во ины земли турецкия,
 Буду я богу молиться и трудиться.
 А батюшка Архимиан-князь,
 Он на это не удивляет,
 А свое дело справляет.
 Он засватал за него обрученную невесту.
 Во первом часу было ночи
 Стали Алексея собирати.
 Во другом часу было ночи
 Стали Алексея бласловляти.
 В третьем часу было ночи
 Стали Алексея за дубовый стол сажати.
 Во четвертом часу было ночи
 Стали Алексея на добрых коней сажати.
 Во пятом часу было ночи
 Стал Алексей со двора съезжати.
 Во шестом часу было ночи
 Стал Алексей к божьей церкви подъезжати.
 Во семом часу было ночи
 Стал Алексей в божью церковь входити.
 Во осьмом часу было ночи
 Стали на Алексея венцы надевати.
 Во девятом часу было ночи
 Стал Алексей к своему дому подъезжати.
 Сустречает Алексея, божьяго человека,
 Батюшка, Орхимиан-князь
 И с хлебом, солью, с милостию господней.
 И повел он Алексея в свои каменны палаты,
 И сажал Алексея за дубовые столы.
 И сидел он много ли, мало ли за дубовым столом -
 И повели Алексея, божья человека, спать-почивать.
 И говорит Алексей, божий человек,
 Своей молодой княгине:
 - Ох ты, молодая княгиня,
 На тебе мой золот перстень и шелковый пояс.
 Я пойду во те земли турецкие
 Богу молиться и трудиться!
 Вот приходит молодая княгиня
 К своему батюшке Орхимиану-князю.
 - Батюшка Орхимиан-князь,
 Ушел твой сын, мой обрученный муж,
 Во те земли во турецкие
 Богу молиться и трудиться!
 Вот он заплакал:
 - Ох ты, мое чадо, мое чадо,
 Алексей, человек божий!
 Через десять лет приходит Алексей из иных земель
 И приходит в божью церковь,
 И говорит Орхимиану-князю:
 - О, Орхимиан-князь, был ли у тебя сын
 Алексей, божий человек?
 Он и говорит, Алексей, божий человек:
 - Поставь ты келью позади каменных палат
 Ни для ты меня, для свово сына
 Алексея, божья человека.
 Он послухал и справил ему келью
 Позади каменных палат своих.
 Он много ль, мало время жил -
 Помирает Алексей, божий человек.
 И по всём городу, по в Рыму
 Росным ладаном запахло.
 Стали люди-то догадываться:
 - Чтой-то у нас во городе во в Рыме
 Росным ладаном запахло?
 Надо разослать по церквам, по кельям:
 Нет ли у нас святого человека?
 Вот и нашли ево в этой келье,
 Позади каменных палат ли тех,
 А в руках рукописанье.
 То и глянул батюшка Орхимиан-князь,
 Посмотрел князь на рукописанье,
 Сам слезно заплакал.
 - Ох ты, чадо мое, Алексей, божий человек,
 Когда бы ты мне сказал про то,
 Построил бы тебе келью
 Впереди и повыше своих каменных палат.

 295

 Нынче решился идти на свадьбу! Заодно дневник пропадает. Вчера вечером
мои товарищи, ложась спать, рассказывали, что их барышня (50 лет) взяла к
себе в горницу девочку-колдунью, которой не больше тринадцати лет. Каково-то
ей будет, бедной, жить на белом свете, когда так рано взяла клевета ее в
свои объятия. Говорят, что мать ее передала ей колдовскую науку на венике.
Скажите пожалусто: чем она виновата, когда также невольно она сделалась
колдуньей. Мать, умирая, велела ей подать веник. Девочка подала. Старуха
пошептала что-то на веник да и отдала дочери, чтобы она положила его на
место. Та положила да и сделалась колдуньей!

 296

 Богородице, ты же еси лоза истинная.
 Не возрастиша (о)на плоть живота.
 Тебе молимся молитвою своею, богородице,
 Тебе со всеми святыми апостолами:
 Сохрани нас и помилуй.
 Всем нашим душам аминь.

 297

 Во том во граде во Хлееме
 Жила-была Софья Премудрая.
 Родила она себе три дочери,
 Четвертого сына - Егория-христотерпца.
 А дознался царевища Демьянища-бусурманища,
 Что родила она три дочери,
 Четвертого сына, Егория-христотерпца.
 То дознался царевища Демьянища-бусурманища:
 - Кому же ты, Егорий, будешь веру веровать?
 - Я буду веру веровать самому Христу,
 Самому Христу и матери пресвятой богородице,
 Единой троице нераздельной.
 К Демьянищу, к басурманищу
 Хлеб-соль отплатить,
 Кровь горячую отлить!
 Возглашает ему родна матушка:
 - И где тебе, царю Демьянищу,
 Хлеб-соль отплатить,
 Кровь горячую отлить?
 - Ни тужи ты, родная матушка,
 Что я хлеб-соль не (о)тплачу,
 Кровь горячую не (о)толью -
 А я ему хлеб-соль отплачу,
 Кровь горячую отолью!
 Он садился на добра коня,
 Приезжал Егорий во чисты поля,
 Наезжал Егорий на стадо воловое.
 Пасют то стадо воловое
 Три девицы, все родные сестрицы.
 Он возговорит, храбрый Егорий:
 - Ох вы девицы, вы родныя сестрицы,
 Вы сходите на Ёрдань-реку,
 Вы умойтеся водою ёрданскою,
 Вы набралися духу бусурманскова!
 Эта застава Егорью миновалася.
 Содился Егорий на добра коня,
 Поезжал Егорий во чисты поля,
 Нападал Егорий на стадо зверьиное.
 - Ох вы волки, зверья лютыя,
 Разойдитесь вы по диким степям,
 Разойдитесь един по единому,
 Ешьте вы, пейте повелёиое, .
 От господа бога бласловленное.
 Разошлись зверья лютые по диким степям,
 Они пили, ели повеленное,
 От господа бога бласловленное.
 Вот и зачал Егорья во пилы пилить, в топоры рубить.
 В пилах зубья поломалися,
 В мастерах руки по(о)тымалися,
 У топорах лезвья заворочалися,
 Эта застава Егорью миновалася!
 Стал Егорья царища Демьянища-басурманища
 Во смоле варить.
 Ничего Егорью не сдевлялося: а смола кипит,
 А Егорий посверх смолы плыветь.
 Эта ведь застава-то Егорью миновалася!
 Эта застава Егорью обращалася.
 Роить царища Демьянища погреба глубокия,
 Глубины сажень двадцати пяти,
 Десяти сажень ширины.
 Сажал Егорья в погреба глубокие,
 Закутал Егорья досками чугунными,
 Забивал Егорья гвоздями полужоными,
 Засыпал Егорья песками рудожелтыми.
 Ничего-то Егорью ни сдевлялося:
 Со восточной со сторонушки
 Поднимался буен ветер,
 Разносил пески рудожелтыя,
 Отрывал гвозди полуженыя,
 Откутал доски чугунныя.
 Выходил Егорий на белы Руси.
 Приходил Егорий к своей матушке,
 К Софии премудрыя.
 - Ох ты, матушка, Сыфея премудрая!
 Ты дай мне от своей руки благословеньице,
 Ты дай мне свово добра коня.
 Я возьму меч булатный, сбрую латную,
 Я поеду во Хлиемий-град
 Ко тому царю, ко Демьянищу,
 Эта вить застава Егорию миновалася!
 Садился Егорий на добра коня,
 Поезжал Егорий во чисты поля.
 Наезжал Егорий на темны леса,
 На темны леса, на дремучие.
 Ни пройти Егорию, ни проехати!
 Воскричал Егорий громким голосом:
 - Вы леса, леса вы темные,
 Вы леса, леса дремучие!
 Уж вы, леса, расшатитеся на обои бока.
 Я из вас, леса, порублю церкви
 Соборный, богомольный!
 И та застава Егорью миновалася!
 Садился Егорий на добра коня,
 Поезжал Егорий во чисто поле,
 Подъезжал Егорий ко крутым горам.
 Как гора-то с горой сойдется - ни разойдется.

 298

 Не во времечко белы снежки выпали,
 Не во времечко - средь теплого летичка,
 На самый Петров денек!
 Белыя снежки выпали в самое время сенокосное.
 Маша сено косила, под куст косу бросила,
 Сама за гульбой пошла,
 За гульбой-то за (о)хотою, за легкой за работою.
 Как журил, вить, бранил Машу родный батюшка,
 Он ни один журил - с родимою с матушкой.
 Не велел ходить за охотою,
 Не велел ходить за речушку,
 Не велел любить размолодчика,
 Да молодца, молодца бравого,
 Белого, румяного, Ваню (е)ще кудрявого.
 Своей родной матушке клялась я, божилась я:
 - Не хочу верно любить, хочу с дружком так пожить,
 Без худой без славушкй, без крепкой державушки.
 Дружку это словичко, дружку это не побытчилось,
 Ему потелятилось.
 Что зашел милой сы правой сторонушки,
 Он занес свою руку правую на девушку бравую:
 Он ударил же Машу по белу лицу.
 Из бела лица кровь-руда бросаласа,
 Из ясных очей горючи слезы покатилися,
 Слезы ни по батюшке, слезы ни по матушке,
 Слезы по своем дружку, по милому.

 299

 Не во времечко белы снежки выпали,
 Они выпали межень лета теплого,
 Времечка рабочего, поры сенокосные.
 Маша траву косила, косу в траву бросила,
 Сама Машенька за гульбой пошла,
 За гульбой пошла, за охотою
 Да за легкою за работою.
 Повстречалася Марьюшка Иванушке
 Середи леса темного.
 Стал Ванюшенька Машеньку спрашивать:
 - Откуль, Машенька, вечор поздно шла?
 Маша Ванюшке не корилася,
 После Машенька повинилася:
 - Хочу, Ванюшка, нонче так пожить,
 Нонче так пожить, без гуляньица,
 Без гуляньица, без худой без славушки.
 Ване словечко не попадалося.
 Он ударил Машу по белу лицу,
 По белу лицу, по щеке румяной,
 По щеке румяной, по серьге жемчужной.
 Из бела лица у Машеньки
 Руда-кровь и брызнула,
 Жемчужная сережка рассыпалася,
 Из ясных очей слезы покатилися.

 300

 Удивляются православные, что мне не надо модных песен, а что лучше
всего для меня самые гадкие забытые. Я уверяю, что новые из Москвы идут, а
старые надо в Москву привезти. Правду мне сказала моя молодая хозяйка:
"Молодые, батюшка, и песен хороших не знают".

 301

 Поднизовские братцы-бурлаченьки, они вниз по Волге,
 Они плыли-приплывали, к краю прича<ли>лись.
 В астраханского, было, прикащичка была дочь хорошая,
 (О)на просилася свово отца с матерью ночку погуляти,
 (О) на просилася родного отца с матерью бурлак повидать.
 Как зазвали ее к себе бурлаченьки, к себе во гребной стружок,
 Напоили душу красную девку, напоили пьяную,
 Напоёмши душу красную девку, положили спати.
 Она спала, почивала, скоро просыпалася.

 302

 Собирался-то большой барин
 Он со тем ли войском со Российским,
 Что на Шведску на границу.
 Не дошедши он гран<ицы>, становился,
 Становился в чистом поле при долине.
 Российским войском поле изуставил,
 Российскими знаменами поле изукрасил.
 Как увидел шведский коро(у)ль:
 Чтой-то в поле все за люди.
 Ни торгом приехали они торговати
 Или нашего городу глядети.
 Что приходили только и силы:
 Что ни люты звери проревели,
 Что чугунныя ядры про<гремели>.
 Соходилися туто и двои силы:
 Что шибкие громы гремели,
 Что не люты звери проревели,
 Прогремели чугунныя ядры.
 Что между их протекали реки:
 Протекали реки, реки кровяные,
 Что и силы полягло, что и сметы нету.

 303

 Воспоил, воскормил отец сына,
 Воспоя, воскормя, ни взлюбил сыну,
 Невзлюбя сына, со двора сослал:
 - Ты поди-ка, сын, со двора долой!
 Ты спознай-ка, сын, чужую сторону,
 Чужу сторону, незнакомую!
 Как у молодца в него три сестры,
 Три сестры, три родимыя.
 Как большая сестра коня вывела,
 Как середняя - седло вынесла,
 Как меньшая сестра плетку подала.
 (О)на, подамши плетку, все заплакала,
 Во слезах братцу слово молвила:
 - Ты када ж, братец, к нам назад будешь?
 - Уж вы сестры мои, вы родимыя!
 Вы подите-ка на сине море,
 Вы возмите-ка песку желтого,
 Вы посейте-ко в саду батюшки.
 Да када песок взойдет, выростет,
 Я тогда ж, сестры, к вам назад буду.
 Как прошло братцу ровно девять лет,
 На десятой год сестры искать пошли:
 Как большая сестра - в море щукою,
 Как середня сестра - в поле соколом,
 Как меньшая сестра - в нёбо звездою.
 Как большая сестра про братца не слышала,
 Как середняя сестра про братца слышала,
 Как меньшая сестра братца видела:
 Что лежит убит добрый молодец
 На дикой степи, на Саратовской.
 Его добрый конь в головах стоит,
 Он копытом об сыру землю бьет:
 - Ты устань, проснись, добрый молодец!
 Тебя сестры все искать пошли!
 Не сыскавши брата, все летать стали
 По степям, степям, по Саратовским.
 Налетали на свово братца, на родимого:
 - Ты устань, проснись, добрый молодец!
 Как и добрый молодец не просыпается.
 Тут девушки слезно плакали.
 Похоронили (о)ны братца родимаго,
 Похоронёмши, (о) ни слезно плакали.
 (О)ны ковыль-травами прикрывали,
 (О)ны горюч-камень прикладали,
 Приложивши камень, полетели на свою сторонушку.

 304

 Было во городе, было на Митровке,
 Тут жил-проживал тут Волхонский князь.
 Как во князя Волхонского был Ваня-клюшничик,
 Молодой его княгини полюбовничик.
 Он и год живет, Ванюша, он и два года.
 Как на третий годочик князь доведался
 Через ту ли девку, девку сенную,
 Через самую подлячку, чрез последнюю.
 Закричал князь Волх<онский> громким голосом:
 - Уж вы слуги мои, слуги верные!
 Вы подите, приведите Ваню-клюшничка,
 Молодой моей княгини полюбовничка!
 Все ведут, ведут Ванюшу к самому князю.
 У него шубенка вся изорвана,
 Его буйная головка распроломана,
 А миткалева рубашка вся с кровью помешана.
 Приведут все Ванюшу к самому князю:
 - Ты скажи, скажи, Ванюша, скажи, Ванюшка!
 С которых пор живешь со княгиньею?
 - Уж я знать того не знаю, сударь, я не ведаю!
 Как простил все Ванюше князь Волхонский.
 Как пошел Ванюша прочь от князя ли,
 Он пошел ли Ванюша вдоль и по двору,
 Все запел Ванюша песню новую.
 Как услышала княгиня Ванюшин голосок,
 Выходила княгиня, выходила на балкон:
 - Ты не вешай-ко, Ванюша, своей буйной голове!
 Услышал ли князь Волх<онский> голосок княгиньи той,
 Закричал ли к<нязь> В<олхонский> громким голосом:
 - Уж вы слуги, слуги мои верные!
 Вы берите-ка лопаты железные!
 Уж вы ройте-ка, копайте ямы все глубокие!
 Становите-ка столбы все дубовые!
 Перекладину кладите все кленовыя!
 Уж вы вешайте рели все шелковыя!
 Уж вы вешайте Ванюшу, вора-клюшничка!
 Все ведут Ванюшу, Ваню вешати -
 Как и всем-то Ванюша, Ваня кланяется,
 Он со всеми, Ваня, распрощается.
 Распрощомшись, Ваня слово вымолвил:
 - Вы позвольте ли, братцы, песню нову спеть!
 То-то, братцы, было попито,
 Было попито, поедено,
 На тесовой на кроватке было полежано,
 У сахарныя усточки было поцеловано!
 Как повесили Ванюшу, удавить хотять.
 Все висит Ванюша, висит, все мотается,
 Молодая королевна все кончается!
 Молодой ли Ванюша удовляется,
 Молодая королевна по нем перставляется.
 Все Ванюша удавился,
 Молодая княгиня все перставилась...
 Как и к<нязь> В<олхонский> по ней сумлеваится:
 - Скверная девчонка! Начто ты донашивала?
 Что и лучше бы того сам князь перенес бы я.

 305

 Девчоночка лесом шла, красавица темным шла,
 Себе дружка не нашла, заплакала, в лес пошла.
 Почудилось девушки: в лесу листики шумять.
 Зеленая древушка - веселешунька стоить.
 Белая березушка низко к земле клонится,
 Кы этой березушки слеталися пташечки,
 <Слеталися пташечки>, горькия кукашечки.
 Кукуеть кукашечка по своему теплу гнезду,
 Горюеть горюшечка об своем худом житью.
 Калина с малиною ранешунько расцвели,
 Родимая матушка себе сына родила,
 Не собрамшись с разумом, у солдаты отдала.
 - Служи, служи, дитятко, двадцати пяти годов,
 Отслужимши службушку, приди к дяде под окно:
 - Родимой мой дядюшка, пусти ночку ночевать!

 306

 Только я выйду за вороты,
 Все луга, болоты.
 Как вы этих вы лужочках
 Ковыль-травка вьется.
 В молодца, у парничка
 Живот-сердце бьетца,
 На единой на часочик,
 На час не воймется.
 Про нас с тобою, хорошая,
 Лихие люди судють.
 Пущай судють, пущай рядють,
 Что я тебя люблю.
 Люблю, люблю хорошую,
 Любить долго буду.
 Тебя любить буду
 Поколь не забуду,
 Поколь сам отстану,
 Любить перестану.
 В чистом поле при вдолине
 Стояла там древа,
 Тонкая, высокая,
 Листом широкая.
 Как на этом на древе
 Сидел сиз голубчик.
 Сизинькой-то голубчик,
 Завдалой молодчик.
 Перед голубем голубка
 Жалобно гуркуеть.
 Перед молодцом красная девка
 Сама слезно плачеть.
 Девка плачеть и рыдаеть,
 Все Ваню ругаеть:
 - Рассукин сын ты, Ваня,
 На што ж ты женился?
 На што, Ванюшка, женился?
 На что скабалился?
 Кабы знала я худую долю,
 Замуж не ходила,
 Я бы в девушках век сидела,
 Косаньку ростила,
 [Я бы косаньку растила],
 Батюшке служила.

 307

 Головка болить, сударыня-матушка, ни знаю, как быть
 Про свово про любезнаго ни могу забыть.
 Куды ни пойду с горя - везде тошно мне,
 Кому ни скажу печаль - все плакать велять:
 Поплачь, поплачь, девушка, погорюй по нем,
 По своем по любезниньком, по милом дружку!
 К дружку применилася, мил стал ни такой,
 Словечушко молвила, мил отстать готов.
 - Отстань, отстань, бестия, отстань, сукин сын!
 А я тебе, бестия, опостылела.
 На разлучном местечку садок выростал,
 Во том ли во садику цветы расцвели,
 Да во том ли во зеленом соловей поеть,
 Да мне, красной девушке, надзолу даеть.

 308

 Не весел, грустен голубчик - голубушки нет.
 Был я у голубушки ноня ввечеру,
 Лежал я в голубушки на левом крылу,
 На левом крылушке, правым обняла,
 Правым девка обняла, дружком назвала:
 - Дружочек ты мой миленький, голубь сизинький!
 Голубчик ты мой сизенький, не проспи зари.
 Проснулся голубчик мой - заря, белый день,
 Заря, белый день - голубушки нет!
 Кидался йон, бросался йон по всем сторонам,
 По всем сторонам, по темным лесам.
 Нашел я голубушку в зеленом саду,
 В зеленом садику - подстреленую.
 Подстрелил-то голубушку Ванька-ястребок.
 Ванька-ястребок из нова ружья,
 Из нова ружья - вить под крылушко.

 ЗАГАДКИ

 309

 1. Рожь

 Загадаю я загадку, закину ноги за грядку;
 Пошла моя загадка на весь век годовати.

 2. Серьги

 Один пармян, а двое мотаются.

 3. ...

 Вор у клетки, а сумка на порожке.

 4. Соха

 Девушка красна, промеж ног ясна.

 5. Грудь

 Лебедь белый на столе не был,
 Ножом не рушан, а всяк его кушал.

 6. Репа

 Под дубком, под карандушком
 Не то клубком, не то камушком.

 7. Кочан

 Стоит поп низок, на нем сотня ризок.

 8. Овин

 Старый старичище кусками серет.

 9. Гречиха

 Черна-расколана, берет оскомина.

 10. Рябина

 Я стою толста, высока и красна.
 Залезь на меня да натяпкайся.

 11. Стол

 Четыре попа под одной ризой стоят.

 12. Окно <волоковое>

 Двину-подвину по живом Трохвиму,
 Трохвим зубки оскалил.

 13. Отец с дочерью прижили сына

 Ты же мне мать, и я табе сын,
 Я табе брат. Ты же мне отец,
 И я табе сын, и ты же мне дед.

 14. Арифметическая задача

 Летели гуси, садилися на дубы.
 По одном сядут - гусь остался,
 По два сядут - дуб остался.
 Сколько дубов - да сколько гусей?
 (Гусей 4, дубов 3).

 15. Сковорода

 Сальная мануля по подлавичью валяется.

 16. Пенька-кострика

 Около шулят рублевички шумят.

 17. Вошь

 Поймал я вола у Волосова, и вел я вола через Глодово, и убили мы вола
у Ногтове.

 18. Конопли, кострика, зерно

 Убьет мужичок вола у осень,
 Кости бросит, а шкуру продаст, а мясо сам поест!

 19. Человек, ноги, рот, глаза, волосы, воши и гниды

 Стоят вилы, а на вилах короб, на коробе глотало,
 На глотале моргало, на моргале ельничек-межиельничек,
 А у ельничку-межиельничку свинки с поросятками ходят.

 20. Лапти с оборками

 Два волка - четыре хвоста.

 21. Порог

 Маленький захарчик усем ж. .. подглядчик.
 Маленький Захарец усем ж... подглядец.

 22. Поговорка

 Хоть и крив да милой так.

 23. Свечка

 Тело грешное, душа хлопяная. Тело белое, душа хлопяная

 310
 Афенский язык, который мне выдается за портновский.

 Баба - кубася
 Мужик - лох
 Малый - котерь
 Девка - шихтяк, кривона - шихта.
 Старуха - хрипня
 Старик - хрипик
 Кот - пиж
 Стол - накрой
 Ложка - шавырка
 Ножик - махарь
 Постоять - постекляить
 Нога - ходуля
 Отсохнуть - отцыхорить
 Отец - башкан
 Брат - избран
 Мать - матузня
 Сестра - избранница
 Сын - сынемшей
 Чорт - иос
 Дурак - шмурак, шмурь
 Двор - хас
 Изба - парка
 Вино - гамыра
 Пиво - алава
 Пить - выбусать
 Вечер - меркат
 Спать - ухамить, похламить
 Платок - здикленок
 Шуба - бурмиха
 Шить - бутать
 Игла - швейка
 Наперсток - накульник
 Торговать - пуливать
 Печь - тепак
 Горшок - черногол
 Рука - грабуля
 Рукав - михтор
 Кроить - чурить
 Строчить - мастюжить
 Дом, двор - ход
 Ходить - енодить
 Табак - шам, шамтус
 Палати - хоры
 Пол - подхадорник
 Сказать - скандить
 Знать - унахтырить
 Лучше - поклевше
 Кнут - тягус
 Бабий зипун - халик
 Мужичий зипун - чугуй
 Рубаха - зиклина
 Церковь - каня
 Крест - стода
 Молиться - очуняться
 Бог - стодом
 Поп - касей
 Дьякон - жеребец
 Дьячок - жеребенок
 Лихорадка - титюха {Симеона-богоприимца и Анны-пророчицы - от титюхи.
Куриная слепота нападает на брюхатых баб. Когда родят - слепота проходит
(собир.).}
 Прясть - миндрякты дергать
 Веретено - оптяк
 Ножницы - журмаки
 Пуговица - сузылка
 Рубль - хруст
 Целковый - шухлач
 Полтинник - латник
 Гривенник - марушник
 Пятак серебра - лемях
 Снег - савон, снигурка
 Дождь - брындик, трухляк
 Обедать, ужинать, есть - троить
 ...ть - похалерить
 я - маc
 дать - декнуть
 Толкушки (у портных) - пойцы, льнички
 Яйца - ягуры
 Аршин - мерник
 Нитка - тягла
 Окно - яралак
 Дверь - походуля
 Вода - шулыга
 Водяной - шульженой
 Задавить - задавёхрить
 Короста - пакета, пакетка
 Жопа - варзиха
 Спина - спинитра
 Голова - кочева
 Нос - курсак
 ... - сутряк
 Глаза - рербухи
 Высечь - просперить
 Целый - целиферный
 Жена - гожуха
 Муж - хазет
 Волк, медведь - лыкус
 Сундук - присперник
 Глядеть - вершать
 Сечь - чихать
 Сани - санюрки
 Договор - судетка
 Поясок - подбатурник
 Вор - шур
 В тачку - кумлевать
 Рот - трояк
 Деревня - курёха
 Один - иёный
 Два - дюрнах, дюрь
 Три - тримернвих
 Четыре - якорник
 Пять - пейда
 Шесть - шенда
 Семь - сендель
 Восемь - волидель
 Девять - дивондель
 Десять - декон, бака
 Двадцать - дюль декон
 Сто - стиклё
 Нет - нескать

 "Черт-мужик! Я тебя, черта-мужика, обшиваю, часто обшиваю хорошо, в
тачку я те, черт-мужик, пуговку пришил".
 "Йос лох, я тебе, ясалоха, обутываю, кунавать лолмавато кумлевата,.
я тебе, йос лох, сутлачку прибутал".

 Мои учитель говорит, что ежели цыганы станут говорить не так часто, то
они их понимают, не всё, а другие слова понимают. Этот язык называется
офенским, но он, как говорят, разнится от офенского владимирского: те цыган
понимать не могут.

 311

 Размальчишка молодой
 Прочь от кралички отстал,
 Негодяйку любить стал.
 Показалась молодцу
 Негодяйка хороша:
 Лии ом бела, словно снег,
 Черны брови хороши,
 Щечки алые - ялый твет,
 Походка павлиная,
 А речь лебединая!

 312

 У нас по морю
 Там кораблик бежит,
 Он бежит, бежит, бежит,
 К свому городу спешит.
 А Васильюшка, сын гостиный,
 По корабличку гулял,
 Он гулял, гулял, гулял,
 Во звончаты гусли грал.
 Заиграйте, гусли-мысли,
 Вы таперича при мне,
 Вы при мне, при мне, при мне,
 При Василью молодцу!
 Как у Васи мать Арина
 Васе речи говорила:
 - Полно, Васа, перестань,
 Прочь от девушек отстань!
 - Родимая моя мать,
 Тебе меня не унять.
 Ты тогда б меня внимала,
 Как маленечек я был.
 Стал кораблик потопать,
 Мать по Васе потакать:
 - Поди, Вася, погуляй,
 У девушек побывай!
 Как во девушек во светлице
 Играл мастер на скрыпице,
 Он ни так в нее играл,
 Душу-девку забавлял.
 Он за то ее забавил,
 Что одна дочь у отца,
 Полюбила молодца.

 313

 Не мила-то мому разлюбезному
 Здешняя сторонка,
 Что мила-то мому разлюбезному
 Питерска дорожка.
 Я по этой по дорожуньке
 Ходила, гуляла,
 Я ходила, девушка, гуляла,
 Дружка провожала.
 Я про все-то свому разлюбезному,
 Про все рассказала,
 Что про одно словечушко
 Сказать позабыла.
 Я забыть-то не забыла,
 Сказать не посмела.
 Я с догон бежала за любезным -
 С догон не сдогонишь!
 Голосом кричала ко любезному -
 Голосу не слышно.
 Я платком махала ко любезному -
 Платочка не видно!

 314

 - Ты дорога ль моя, дорожунькя, торна - широкая!
 С чего ты, моя дорожунькя, с чего пыльна стала?
 - Уж как же мне, дорожуньке, как пыльной не быти?
 Что и день и ночь по мне, дорожуньке, и ходют, и ездют.
 Что вели по мне, по дорожуньке, коней под коврами,
 Что и шел ли-то один конь не весел,
 Йон не весел, голову повесил,
 Йон за што, за што жа он повесил?

 315

 Долина, долинушка, раздолье широкое!
 На этой долинушке ничаго не родилась,
 Только юродилася зеленая рощица,
 (О)на тонкая, высокая...
 Из-за этой рощицы заря занималася,
 Из-за этой зорюшки сонце выкаталася.
 Греет, греет солнушко зимой не по-летнему,
 Любил парень девушку, любил не по-прежнему
 Любил все ябманывал, замуж подговаривал:
 - Поди, поди, деушка, поди за меня замуж,
 Поди за меня замуж, за добраго молодца,
 За добраго молодца, за горькию пьяницу!

 316

 Леса ли мои леса, леса дремучия!
 Во лесах-то брала Маша ягодки,
 Брамши ягодки, Маша заблудилася,
 Заблудимшись, Маша-Машенька аукалась:
 - Ты ау, ау, ау, ты, милый друг!
 За ней-то ходят, ходят да три сторожа:
 Первай сторож, сторож - свекор-батюшка,
 Другой сторож, сторож - свекры-матушка,
 Третяй сторож, сторож - распостылай муж.
 Тут Машенька узмолилася:
 - Ты взойди-ка, взойди, туча грозная,
 Туча грозная, туча непогожая,
 Узойди, туча, со морозами,
 Ты убей-ка, расшиби, убей свекра-батюшку,
 (Е)ще ты убей свекры-матушку,
 Как ище ты, мороз, да мово распастылаго!
 Что взошла, взошла туча грозная,
 Что юбила она ее друга милаго.

 317

 Молодушка молодая, черноброва, хороша,
 Вдоль по улице (о) на прошла, к корогоду подошла,
 Низкой поклон отдала, черным глазом повела...
 - На проходе белый день, наставаить темна ночь,
 А мне, младой, горевать - не с кем ночку начевать.
 Одна ляжу - боюся, сам друг ляжу - стыжуся,
 Сам друг ляжу - стыжуся - усё горюшко, горе-беда!
 Ю подруг все хорошие мужья.
 Как и мой-то негодяй, никуда он ни годен.

 318

 Уж ты белая моя, белотелая моя!
 Уж и некому тебе прилюлюкати без меня!
 Прилюлюкаю, убаюкаю сударушку свою.
 Уж не люди - сапожнички, безлюдья - кузнецы,
 Разудалые молодчики да все плотнички.
 Они день работали, ночь по улице гуляли.
 К широку двору подходят - посвистывают,
 За колечко берутся - выговаривают:
 - Дома ль Варя и Варвара, дома ль душечка моя?
 Сидит Варя у чулане, заперта тремя ключами,
 Заперта тремя ключами, запечатована.
 Светы выставили, Варю высадили.
 Пошла Варя на задор, раззаборила забор.
 [Раззаборила забор]: "Ступай, милой друг, на двор!
 Ходи хорошо ю (у) бран, носи зеленый кафтан,
 Рукавички с серебром, перчаточки с золотцом,
 [Перчаточки с золотцом], черну шляпу со пером".

 319

 Меня здесь подозревают. Здешняя помещица присылала узнать обиняком,
зачем мне песни. Угостил приличным образом посланного. Хотелось мне пробыть
воскресенье - опасно. Думаю завтра ехать в Калугу. В это время, когда я
пишу, рассказывают анекдот, как поймали одного вьюношу, который выдавал себя
за правую руку царя. Правда, я не заношусь так высоко. Что будет - до
завтра!

 320

 Соловьюшка маленький,
 Голосок твой тоненький,
 Ни пой тонко, ни пой звонко
 В своем зеленом саду,
 Во зеленом во садочку -
 Сам не знаю отчего.
 Уж я знаю, понимаю -
 Жаль сударушки своей,
 Жаль сударки-понимавки -
 Отдалилась, прочь пошла.
 Отдалилась, прочь пошла
 За четыре ровно ста,
 За четыре, за пятьсот,
 За двенадцать городов,
 За двенадцать, за тринадцать,
 В славный город во Москву.
 По Москве мальчик гулял,
 Сам во скрыпочку играл,
 [Сам во скрыпочку играл],
 Извощичков нанимал.
 Извощичков не на<шел>,
 Сам заплакал, прочь пошел,
 [Сам заплакал, прочь пошел],
 Кы таварищу зашел.
 Ты, таварищ, братяц мой,
 Сядь, подумай-ка со мной,
 Сядь, подумай, погадай:
 Кого к любушке послать?
 А мне мальчика послать -
 Мал не знает, что сказать!
 А мне старого послать -
 Стар не дойдет до двора,
 Йон не (о)творит ворота!
 А мне ровнюшку послать -
 Ровня знает, что сказать!

 321

 - Ты о чем, ты о чем, ты, моя кукушечка, о чем ты кукуешь?
 - Да ведь как же мне, кукушечке, как мне ни куковати?
 Что один-то был зеленый сад - и тот стал засыхать,
 Что одно у меня тепло гнездышко - и то разорили,
 Что один-то был соловушко, да и тот вылетает,
 Что один в меня мил сердечный друг - и тот отъезжает,
 Что одноё красную девушку мене спокидает.
 А я одна, красная девушка, дома остаюся,
 Много горя-горюшка наберуся.

 322

 Уж ты батюшка, светел месяц,
 Что же ходишь понизёшуньку?
 Что жа ты светишь помалёхоньку?
 Не по-старому, не по-прежнему?
 В новом городе во Смоленскому
 Стоять вереи точеный,
 Все точеный, раскрашенный.
 Дли верей стоит молодой солдат,
 Молодой солдат, полковой серьжант
 Он не так стоит, слезно плачетца,
 Он ни так плачет, что река льетца:
 - Подымитесь, ветры буйные,
 Разнесите все желты пески.
 Распахнися, шелкова парча,
 Разломися, гробова доска,
 Подымися, наша матушка,
 Милосердная государыня,
 Катерина Алексеевна!
 Без тебя нам жить похужело,
 Всему царству почежелело
 При твоем сыну любезному,
 Что при Павлу при Петровичу:
 Он загнал силу во Туретчину,
 Поморил смертью голодною,
 Познобил зимой холодною.

 323

 Эх, выходила желтая баба
 За новыя ворота,
 Становилась желтая баба
 Дли тачонаго столба,
 Опущала желтая баба
 Белы руки во карман,
 Из кармана вынимала
 Бел-лазоревый платок,
 Утирала горькия слезы
 Любезному сваему.
 (О)на, утёрши горькия слезы,
 (О)на на те горы пошла,
 (О)на на те горы, на те круты
 Где разлука чежала.
 Разлучила нас неволька -
 Чужа дальня сторона.
 На чужой дальней сторонке
 Там девчонка хороша,
 Взял девчонку за ручонку:
 - Пращай, милая моя!
 Зарастай, мои следочки,
 Все травою-муравой,
 Все травою-муравой,
 Все зеленым лапушком!

 324

 Юж ты степь моя, степь Моздовская!
 Атчего ж ты далеко ты, степь, протянулася?
 Протянулася степь до сама(го) Царицына.
 До Царицына, степь, ты до князя Голицына.
 Чем же ты, степь, степь, изукрашена?
 Изукрашена ж ты, степь, большима дорогами, все широками.
 Как по этим дорожунькам, по этим широкиньким
 Там ишол, там прошол там обоз извощичков,
 Все извощичков обоз - ребята коломенцы.
 Кык изделалась у них в обозе несчастьица все нималое,
 Захворал-то, занемог молодой извощучик,
 Заболела ю него буйная головушка.
 - Ох вы, братцы мои, вы, братцы, вы, товарищи,
 Не попомните моей прежней грубости!
 Вы подите-ка на круту гору,
 Соведите-ка коней, коней со крутой горе.
 Поклонитеся там: матушки низкай поклон,
 А жене-то скажи, скажи на две волюшки:
 Хочет - замуж, шельма, идет, хочет - во вдовах живеть.
 Застуюся, молодец, на большой степи,
 На большой я степи, степи на Саратовской...
 А (йа) постель у меня - сама ковыль-травушка,
 Да в главах-то в мине - самой бел-горюч камень!

 325

 Вы заводы ли мои, заводы,
 Вы хвабришные, горемышныи!
 Что завел-то заводы добрый молодец,
 Разорила заводы красная девушка,
 Красная девушка Палагеюшка.
 Разорёмши, она сама в лес пошла,
 Сама в лес-то пошла, в лес по ягодки,
 В лес по ягодки, в лес по красные.
 На рибинушку девка загляделася:
 - Ты рибина ль моя, ты рябинушка,
 Ты рибина моя, ты кудрявая!
 Ты не стой, ты, рибина, близко к речушки,
 Близко к речушки, рибина, близко к бережку
 Что вясна-то придет, с гор вода польеть,
 Все подмоет твои злы корешики!

 326

 Что ж ты, Ванюшка, невесел,
 Буйну голову повесял,
 Черной шляпой принакрылся,
 Черной шляпой пуховою,
 Своей правою рукою?
 Юж ты матушка Росея!
 Ни (о)тсылай нас прочь отселя,
 Прочь отселя ни таперя!
 Мы дождемся поры-время,
 Поры-время, тепла лета,
 Тепла лета, вясны красной.
 Юж ты, матушка родима!
 Нашто на горя родила,
 Малолетного женила?
 Жена, шельма, не взлюбила,
 Высоко кровать смостила,
 С короватушки свалила,
 С короватушки свалила,
 Ручку-ножунькю сломила.
 Стала ножунькя болети,
 Стала милая тужити.
 Не тужи, моя милая!
 Заживет нога больная.

 327

 Что сы вечера, сы полуночи
 Сыкаталаси с неба звездычка,
 Перпадала к молодцу вестычка,
 Что ни радостна, нивеселая:
 Померла его сударушка,
 Сударушка, красная девушка.
 Я пойду, младец, во конюшенку,
 Заседлаю свово ворана коня,
 Я поеду к ней на могилачку,
 Отслужу по ней панахидочку.
 Ты, сударушка, красная девушка,
 Ты устань, устань, раскрасавушка!
 Ты возьми свой ты падарочек,
 Ты падарочек - шелковый пояс,
 Ты подай мой золотой перстень
 На правой руке, на мизинчику.

 328

 Уся зима, зима во думах прошла,
 Думать нечего, любить девке неково.
 Холостых любить - они скоро женютца.
 Женатых любить - жены, шельмы, бронютца,
 Они бронютца, они, шельмы, сердютца.
 Ночи мои, ночи мои темныя!
 Надоели вы мне, ночи, надокучили!
 Да красной девке в гости хочетца.
 - Ты чего, девка, чево у ворот стоишь?
 Чево у ворот стоишь, чево пожимаешьса?
 - Не идет ли да мой разлюбезный друг,
 Он не скажет ли, милый друг, словечушка?

 329

 Растет травка с повиликою,
 Она ростет, ростет - скоро вянет,
 С коренёчка травка засыхаеть.
 В младца сердце замираеть
 По душечке, по красной девичке.
 - Ты душечка, красная девичка,
 За што пария, девка, полюбила?
 - Я за то я, девка, полюбила,
 Што всегда в куражу ходил ко мне,
 Сладки прянцы мальчонка носил мне.

 330

 Разбессчастная наша Груняша
 Кляла свое серца:
 Распроклятое мое такое
 Сердечушка злое!
 Сердце злое, сердце ретивое,
 На час сердце не втолимо,
 Все во мне, девушке, изныло!
 Сердце ноет мое ретивое,
 Ничаво не скажеть.
 Только скажеть мое ретивое,
 Каво я в девушках любила.
 Я котораго дружка любила,
 По том плакала, тужила.
 Плакала, тужила, горевала,
 Только плакала я, горевала,
 Мало ночи спала,
 Темной ночи до самой полночи.
 Вот и два часа ночи вот пробило,
 Сижу млада, запривныла.
 Я б сидела за тветами,
 Залилась бы горькими слезами.
 Во слезах дружка свово я не вижу,
 У глаза подлаво ругала:
 - Ты разсукин сын Ванюша!
 Что ж ты редко ко мне ходишь?
 Ты ходи-ко, Ванюшка, почаще,
 Носи пряничков послаще.
 Ты ходи-ко, Ванюшка, порою,
 Вечерний зарею.

 331

 Уж вы ночи ль вы мои, ночи мои темнаи,
 Ночи мои темнаи!
 Усе-то я ночи, ночушки просиживала,
 Как юсе-то я юсе думушки придумала.
 Как одна-то мне дума-думушка с ума нейдеть,
 Как с ума-то нейдеть, с крепкаго разума.
 Кабы были у меня, молодца, крылушка,
 Я взвился, полетел на свою сторонушку,
 А еще б я поглядел на свой на высок терем...
 Как во тереме сидит молода жена.
 Что ни одна она сидит - сы малыми детками.
 - Уж вы дети ль мои, дети мои малаи,
 Уж и кто ж вас, дети, да вас вспоил-вскормил?
 - Воскормил, воскормил да нас православный мир,
 Воспоила да нас Волга-матушка.

 332

 Уж ты ночь, моя ночь, ночка темная,
 Ночка осеннёя, ночка долгая.
 Да и с кем <мне ночь> ночевать будет,
 С кем тебя, осеннюю, коротать будет?
 Без милого дружка, без сердешнаго,
 Без сердешнаго стюденешенькя,
 Без надежуньки жить тошнехунькя.
 Короватушка все пустешунькя
 Да постелюшка холоднешунькя.

 333

 Выду я во горенку, сяду на лавку,
 Сяду я на лавочку, погляжу в окно.
 Гляжу я в окошечко - на улице дож<дь>,
 На улице сильный дож<дь>, во поле туман,
 Во поле большой туман растуманился.
 Вот мой-то любезный друг распечалился.
 Печальна была вестушка, весть не радостна,
 Нерадошная весточка, невеселая,
 Невеселая вестушка про мила дружка:
 Да что мил убит лежит, во девушек был,
 Во девушек милый был на беседушке.
 Вспомни, вспомни, милый мой, прежнию любовь,
 Где мы с тобой, милый друг, совыкалеса,
 Свыкалеса, милый друг, в чистом полю,
 Во чистом-то во полюшку под березою.
 Да на этом местечку трава не ростет,
 Трава не ростет, тама ракитывый куст,
 Да на этом на кустику кукушка сидить.

 334

 - Матушка моя, головка болит,
 Родная моя, головка болит.
 - Дитятко мое, платочком свяжи,
 Милое мое, платочком свяжи.
 - Матушка моя, платок короток,
 Родная моя, платок короток.
 - Дитятко мое, возьми весь холсток,
 Родное мое, возьми весь холсток.
 - Матушка моя, животик болит,
 Родная моя, животик болит!
 - Дитятко мое, поди на печь ляжь,
 Милое мое, поди на печь ляжь.
 - Матушка моя, на печи батрак,
 Родная моя, на печи батрак.
 - Дитятко мое, батрак не чужой,
 Милое мое, батрак не чужой.
 - Матушка моя, ребенок кричит,
 Родная моя, ребенок кричит.
 - Курва, б..., на кого сказать?!
 Подлюга, на кого сказать?
 - Матушка моя, скажи на себя,
 Родная моя, скажи на себя!
 - Курва, б..., да я-то стара,
 Подлюга, да я-то стара!
 - Матушка моя, скажи на сноху,
 Родная, скажи на сноху!
 - Курва, б..., сноха молода,
 Подлячка, сноха молода!
 - Матушка моя, иди за попом,
 Родная моя, иди за попом!
 Матушка моя, возьми пять рублей,
 Родная моя, возьми пять рублей!
 - Курва, б..., иде их узять?
 Подлюга, иде их узять?
 - Матушка моя, в чулке под лавкой,
 Родная моя, в чулке под лавкой!

 335

 В нас на горке калина, любо калина! *
 Под горою малина.
 Там девушки гуляли,
 Калинушку ломали,
 Во пучки вязали,
 На кроватку бросали.
 Казачунькю манули:
 Казачунькя молодой!
 Ты возьми меня с собой.
 Я табе, казак, угожу,
 Коня твоего накормлю,
 Овса, сена подложу.

 * Припев, видимо, поется после каждой строки с добавлением последнего
в ней слова.

 336

 В нас по морю,
 В нас по морю, по синю морю
 [Плыло стадо],
 Плыло стадо лебединое.
 Отколь ни взялся
 Млад сизой орел,
 Убил, расшиб
 Лебедушку белую.
 Под правое,
 Под правое под крылушко
 Пустил руду,
 [Пустил руду] по синю морю,
 А перушки,
 [А перушки] - по дубровушке,
 А мелкай пух,
 А мелкай пух по поднебесью.
 Пила руду,
 [Пила руду] бела рыбушка.
 Брала перья,
 [Брала перья] красна девушка
 Свому дружку,
 [Свому дружку] на подушечку,
 Сердешному,
 [Сердешному] на сголовыща.
 Отколь ни взялся,
 [Отколь ни взялся] добрый молодец-душа
 - Здравствуй, девушка!
 Здравствуй, девушка красная, душа!
 Она ему ж,
 [Она ему ж] не споклонится.
 Грозил парень,
 [Грозил парень] красной девке:
 - Помни, девка,
 [Помни, девка,] это словечко себе!
 Будешь, девка,
 [Будешь, девка,] во моих белых руках!
 Будешь, девка,
 [Будешь, девка,] во краватушки стоять.
 Будешь, девка,
 [Будешь, девка,] горючи слезы ронять!
 Удруг девка,
 [Удруг девка] схомянулася,
 Назад девка,
 [Назад девка] повернулася:
 - Прости, мой друг,
 [Прости, мой друг,] виновата пред тобой!
 Я-то думала,
 [Я думала,] что не ты, мой друг, идешь,
 Не ты идешь,
 [Не ты идешь], низко кланяешься.

 337

 Уж ты воля, моя воля, воля дарагая!
 Эта воля дорогая, девка молодая!
 Девчоночка молодая, разумом глупая
 Девка, разумом глупая, по саду гуляла,
 По саду девка гуляла, красоту теряла,
 Красоту девка теряла, в острог жить попала.
 Мимо этого острожка лежала дорожка.
 В нас по этой по дорожке много ходють-ездють,
 Ни купцы ли, ни бояре - московски дворяне.
 А маво дружка Ванюши - ево здеся нету.
 За рякой Ваня гуляет, за быстрой шатает,
 Он с иною са милою сы краснаю девчонкой,
 С красною девчонкой, с купеческой дочкой.
 [На купеческой на дочке сарафан кумашный,
 Сарафан кумашный - работы домашной].

 338

 Во прошлом во году
 Завродилась сильно ягода в бору,
 Облудилась красная девка в зеленом саду.
 Облудёмши, выходила на Дунай-реку,
 Присадилася на крутеньком девка бережку,
 Расстила<ла> полушелковый алый платок,
 Выставляла сладкой водки полуштоф,
 На закуску бел крупичатый девка пирог.
 Она кликала перевощичка парня к себе.
 - Перевощик, перевощик, парень молодой,
 Первези меня на ту сторону, девку, домой.
 За работу ты что хочешь ты с меня возьми!
 - Ничего я, красная девка, с тебе не хочу.
 Поди, девка, поди, красная, замуж за меня!
 - В этом воля, перевощик, воля ни моя.
 Это воля, перевощик, воля батюшкина,
 А еще ли еще - родной матушки.

 339

 Из-под камушка течет речка, не шумит,
 Зеленой садик стоит.
 Во том ли во садику там девчоночка сидить.
 Сидела бы тут девчоночка под грушею зеленой,
 Под грушею зеленой заливалася слезой.
 Неродная свекры-матушка рано будит поутру,
 Посылает меня, молоду, полночь по воду с вядром,
 Полночь по воду с вядром, по морозу босиком.
 Признобила свои ноженьки, по морозу ходимчи,
 По морозу ходимчи, свежу воду черпамши.
 Почерпнувши свои ведерки, на плечушка подняла,
 На плечушка подняла, на круту гору взошла,
 На круту гору взошла, к родной матушке зашла.
 - Родимая матушка, зачем замуж отдала?
 Зачем замуж отдала за стараго старика,
 За стараго старика, за сядую бороду,
 За сядую бороду, за табачную ноздрю!

 340

 Я во банюшки сидела,
 Я сидела, югорела -
 Сладких прянцев захотела,
 Сладких прянцев со изюмом,
 (О)на с изюмом на раздумы -
 С виноградом-ненаглядом.
 Уж ты черной, подлец, чернобровый,
 Молодец хороший,
 Сложил мысли, зажег мое сердце -
 Не могу забыта.
 Не могу ж я про дружка забыти,
 В печали ходити!
 А шел Ваня-Ванюшка,
 Искал (?) йон следочку.
 Не нашел жа Ванюшя следочку,
 Он стал ко тыночку.
 Злы собаки Ваню забрехали,
 Он прочь отшатнулси.
 Услышала его любезная,
 На кроватке лежа.
 Не стерпела моя любезная,
 Вышла на крылечко,
 Она вышла на крылечко,
 Брякнула во колечко,
 [Она брякнула в колечко],
 Кликнула дружечка:
 - Уж ты, мой милый, хороший!
 Что в гости не ходишь?
 Ты ходи-ка, милянькай, почаще,
 Носи, что послаще.

 341

 Ох ты Ванюшка-Ванюша,
 Ваня, миленький дружок,
 Размалиновой душок!
 Проторил Ваня дорожку
 Через речушку на горку,
 К Татьянину окошку.
 - Уж ты Танюшка-Татьяна,
 Таня, белая, румяна,
 Ты ускрой, Таня, окошко
 У середняго немножко!
 - Я бы рада б, я б открыла.
 Я боюсь, боюсь батюшки,
 Опасаюсь я матушки.
 В мово батюшки беседа,
 В моей матушки весела,
 У ворот-то ворот холопи,
 Все Иванушкины злодеи.
 (О)ни хотят Ванькю поймати,
 Ручки, ноженьки Вани сковати,
 Во солдаты Ванюшу отдати!

 342

 Отъезжает душечка, мой любезный, в чужи дальние города,
 Оставляет душечка-молодчик меня одныё.
 - Ох ты, душечка, мой молодчик, хошь немножко поживи.
 Не, нельзя, что никак не можно с тобой, душечка, пожить,
 Я с такими людьми спознался - любить тебя не велят.
 - Любить дружка не велят, велят навечно позабыть.
 Не забуду я дружка милова, когда <не> скроются глаза,
 Закроют мои ясны очи тонким белым полотном.
 Позасыплют мои ясны очи с гор крутых желтым песком.
 Нарисую <я> свово милова на бум<аге> гербов<ой>.
 Я скажу сваим подружкам: не любите никого,
 Как и все только с любови зарождается болезнь,
 Вот и я-ат ей, только с болезни, получается скора смерть.

 343

 Вы брадяги, вы брадяги,
 Беспачпортные молодцы!
 Уж не полно ль вам будет, брадягам,
 Свае горе гаревать?
 Трудно вам, трудно вам будет, брадягам,
 Вам под лесом пастаять.
 Идут зима, и<дут> марозы,
 Мы лишаемся своей гульбы,
 Хоть ище того трудея
 Скрозь зеленый луг пройти.
 Батальён солдат порядком,
 Барабаны по концам.
 Барабанщики прабили,
 Под приклад нас провели.
 На нас спереду гразятся,
 Без пощады сзади бьют.
 Спину, плечи простегали,
 В гошпиталь нас повяли.
 Разувают они, раздевают,
 Спать на коички кладут,
 Травкой-мятой их окладают,
 Знать, что вылечить хотят.
 Поутру в нас застановили,
 Выводили на лужок.
 Во лужку долго стояли,
 Стали службу разбирать.
 Которой турский, которой прусский,
 А мы - белого царя.

 344

 Жил парень молодой с дуркою, через неделю поехал к теще. Говорит жена:
"Посадят нас за стол у моей матушки, не часто стебай ложкой; часто будешь -
толкну".
 Посадили за стол их, в переднем углу. Стал часто стебать - свинья
его толкнула, он не стал вечерять. Легли спать, он говорит жене, что не
поел. Жена проснулась, послала его к лавке: "Там есть тесто". Жена тем
временем легла на печь, а теща на лавку. Он подходит к теще: "На-ка, жена,
теста!". Та забздит. "Не дуй, тесто простыло, вчерашнее". Та запердит:
тпру-тпру! "Ишь как, молока просит". Рассердился, ткнул ей тесто, в ж... да
н пошел руки мыть. Воды нет. Нагнул кушин - нет, всунул туда руки -
вылилося, а рук-то не вынет. Пошел на двор разбить кушин. Теща проснулась,
хвать за ж... - ус..лась! Побежала на двор. Зять не разглядел тещу, думал,
что столб. Как хватит кушином об тещину ж...!
 - Батюшка, батюшка, не дерись, впервой в жизни случилося!

 ЗАРАЙСКИЙ ДНЕВНИК 1846 г.

 ТЕТРАДЬ 3

 345

 1846, июля 31. Семь верст от Москвы по Колом<енской>.
 Прощай! Итак, прощай, моя матушка, Москва белокаменная! Много горя
перенес, много и радостей было в тебе. Неужто Орел - мой родной город? Нет,
Москва! В Москве я начал жить жизнью человека, в Москве я начал понимать
назначение человека. В Орле я родился, но в Москве я ожил. В Москве я нашел
приятелей и друга... Правда, нашел и врагов, но в эту минуту хочу забыть все
горькие московские минуты, помню одно счастье. Помню, узнал я в Москве, что
могу любить, могу иметь и друзей! Не знаю, скоро ли буду в Москве, но
какое-то страшно сладкое предчувствие уверяет меня, что скоро. Опять увидать
эти золотые маковки сорока сороков церквей московских, которые сияют теперь
предо мною, будто красное солнце. Я полнее чувствую обязательства П<етру>
В<асильевичу>; без него бы я не с такими чувствами расстался бы с Москвой,
имея в кармане четвертак и впереди 360 верст пути - не думаю, чтобы
кто-нибудь мог быть так долго счастливо весел, как я теперь, хотя одна
тяжелая мысль об моей бедной матери тревожит меня...
 Простясь с Мацневым, я вышел на Коломенку, просил проезжего подвезти
меня. Тот хотел за четвертак посадить меня и довезти за десять верст до
Брон<н>иц, да побоялся, что недобрый я человек. По пути нашел попутчика, он
говорит, что он человек из с. Григорьевского. Бог его знает! Он мне сказал,
что в последний раз видел Москву. Я сел под белою березою и записал это.
 Люберцы. 15 верст от Москвы. Трактир.
 Последний раз слышал звон московский в Подосиновках, пройдя 13 верст
от Москвы. Надолго простился с Москвой, но не прощально отозвался в душе
моей этот звон, а радушно призывая скорей вернуться к город, который я так
люблю. Прощай, до свидания, моя белокаменная! Выпил здесь рюмку водки,
поднес товарищу, и съел с ним в четвертак ячницу. Все стало недорого - всего
1 р. 20 копеек.
 Август 2, пятница. Село Городня Зарайского уезда.
 Третьяго дня мы с товарищем прошли Островцы и в версте от них
<за>ночевали в поле. Владимир (так звали товарища) развязал снопа три
ржаных, которые вытащил из копны, постлал их под тою же копною, и мы,
накрывшись моим пальто, выспались чудесно - до самого света. Хорошо, что
вчера был праздник (Спас первый), а то пришли бы мужики за снопами и, верно,
нас выпроводили бы не честью. Я хоть уговаривал Владимира не трепать снопов,
но он их все-таки растрепал донельзя, уверяя, что мужики непременно их
свяжут опять, когда при- едут за ними.
 Прошедши Москву-реку и гору (всего версты полторы от ночлега), мы сели
по гривеннику до Бро<н>ниц. В Бро<н>ницах не останавливались, а я послал
только купить чаю и сахару на 15 к<опеек> сер<ебром> и остался ехать до
Зарайска.
 С нами же ехал до Коломны петербургский приказчик, крепостной
человек кн<язя> Черкасского из дер. Чернецовки. Я с ним познакомился
следующим образом. Я сказал, что сел за гривенник до Бро<н>ниц, но забыл
сказать, куда сел: я сел на курятник, т. е. на телегу, в которой везли кур в
Москву, телегу, разделенную на три этажа. Разумеется, мой извощик оставил в
третьем этаже место для себя, но как мы дали ему по гривеннику, то он с нами
и разделил свое место.
 Итак, мы сидим на курятнике, дорога идет в гору. Правда, мы и под
гору не скачем... Рядом с нами идет молодец лет за двадцать. Я сказал -
молодец, и, правду сказать, был молодец: вершков девять ростом, при<гожий>,
брюха совершенно нет, лицо круглое, брови дугой, густые; глаза карие,
веселые; кудри лежат, словно на картине, в плечах сажень...
 - Куда-й-то едите, барин? - спросил он меня.
 - В Зарайск, почтеннейший, а вас куда бог несет?
 - В Коломну.
 - Откуда? - спросил я машинально, потому что в полном значении этого
слова засмотрелся на него.
 - Из Питера. Я там жил около Смольного...
 Ну, просто сказать, он там сортировал лес; кажется, был прикащиком у
какого-то лесного торговца.
 Завязался разговор. Не знаю как, он перешел к кулачным боям. "Жил я
еще в Коломне, - начал рассказывать мой новый знакомец, - вот и пронесся
слух, что есть какой-то извощик - молодец на кулачки биться, так что
супротивника себе не находил. Как быть? Коломенские бойцы исстари славятся
бойцами, а тут, как нарочно, из мещовскпх какой-то боец. Самих себя стыдно!
Э! была не была, пойду на него! Сказано - сделано: вышли с ним. Я на одну
штуку молодец. Он размахнулся, а я как сунусь на него - да грудью в грудь.
Он и попал меня в скулото вот этим местом (он показал на плечи) по заушью -
ну, разумеется, ничего эдак не сделаешь. Я стал опять как ни в чем не бывал,
а тот побледнел... Вот я изловчился да как хвачу его по заушью - тот с ног
долой... Правда, и мне тут досталось в зубы - две недели ничего не мог
есть".
 - Да когда же он тебя ударил?
 - Сам не знаю: вошел в азарт - ничего не помню. А, верно, когда-нибудь
да ударил: ни прежде, ни после зубы не болели.
 - Ну, а тот встал?
 - Встать-то встал, да только часа два лежал на земи.
 - Это что за бой! - сказал мой Владимир. - Вот как был бой в Коломне
об нонешнем зоговенье на маслянице - так бой! Человек 1000 билось. Городских
стали одолевать, а калашник (имени его я не помню, положим, NN) и выслал
своих работников человек пятнадцать; семеро было сначала и забились далеко -
народ свежий! Да после-то те как попятили: вогнали опять в город, да и давай
крошить полки NN-a. Насилу их унял NN второй; он, вишь, ихний, а NN второго
и упросил NN. Да я не умею биться на кулачики, а бороться - с кем хочешь, -
прибавил Владимир, - особливо, по-цыгански - с кем хочешь!
 - Как это по-цыгански?
 - А видите: один лежит головой сюда, а другой туда, а бока вместе. Вот
и начнут, сперва заплетя рука за руку, болтать ногой. Вот и надо задеть
ногой за йогу да и притянуть его к себе. А как притянешь - то все, кто тут
ни есть, и давай его кулаками колотить в ж...у - оно в навык-те ловко!
 Тут он начал рассказывать свои подвиги, но как в них видна была одна
только ложь, то они и неинтересны...
 С извозчиком своим я поехал до Зарайска. Ночевали в Сторнилах,
проехали Коломну, в которой я напился только чаю, напоил извозчика и приехал
сюда, т. е. в Городню.
 3 августа. Сельцо Гололобово Зарайского уезда.
 Вчера при закате солнечном я пришел в Зарайск, простившись еще у
заставы со своими спутниками. Я пошел отыскивать Акулова, спрашивал человек
у пяти, где он живет, но как он недавно приехал из Москвы, то насилу мог
узнать, что он живет в двух верстах от города, в Гололобове. Здесь принят я
довольно радушно, что дальше будет, я не знаю, но, наверное, можно положить,
что путного сделать здесь нельзя; мой хозяин живет здесь отшельником, и,
ежели я пойду странствовать по окружным деревням, никто их не уверит, что я
хожу не для баб, а для песен. Вчера вечером написал записку Мацневу и
отправил ноня.
 Просил у хозяина мальчика Васю, не расскажет ли он мне чего? Пришел и
Вася. Он выбирает песню, которая получше.

 346

 Ах, и чей это садок зиле<не>шуник стоит?
 Как во садушке кроватушка тесовннькая,
 На кроватушке перииушка пуховинькая.
 На перине Катерина хороша, пригожа,
 Хороша, пригожа раскрасавица моя!
 Раскрасавица моя, ах, и взял бы для себя,
 Взял ба, взял б а за сибе, изукрашу для себя.
 Изукрашу сударушку получши я всех,
 Я получши, покраши, я повежливяе.
 Я сострою сударушке червончатый корабль,
 Я найму своей сударушке гребцов-молодцов,
 Я гребцов-молодцов, славных песенничков.
 Как один из них, он и гресть не гребет,
 Оп и гресть не гребет, он и песен не поет.
 Только с ножки на ножку поскакивает,
 Сапог об сапог поколачивает.
 Уж и эти сапожки издалеча визены,
 Издалеча визены, из-за матушки Москвы!
 Их и шили-пошивали, в Новом городе тачали.

 347

 Я по травке шла, по муравке шла,
 По муравке я тяжело несла:
 Коромысла да и валек, еще милого платок.
 Наступила на бел камень, проломила туфеля,
 Замарала чулок белый...
 Мне не жаль туфля, а жаль белаво чулка.
 Туфель батюшка купил, чулок милый подарил,
 Чулок белинькой, дружок миленькой.
 - Душа я, душа я, душа - ягода моя,
 Душа, ягода моя, не садись против мине,
 Не садись против мине, не гляди на меня.
 - Я бы рад не глядел, да глаза мои глядят,
 Да глаза мои глядят, говорить с тобой хотят.
 - Мой друг не такой, при убране при новой:
 Черна шляпы сы пером, перчаточки с сиребром.

 348

 - Винной мой колодезь,
 Винной мой глубокой,
 А что ж ты стоишь без воды?
 Конь воду выпивал,
 [Конь воду выпивал],
 Копытцами выливал.
 Нашива хозяина,
 Нашива боярина
 Дома не случилася.
 Уехал наш хозяин,
 Уехал наш боярин
 Во Казань-город погулять.
 Привезет наш хозяин,
 Привезет наш боярин
 Казанскую умницу.
 - Казанская умница,
 Люби меня, молодца,
 Целуй меня, золотца.
 Казанская умница,
 Ай, стели мне постелюшку
 Казанская умница,
 Люби меня, молодца.*

 * Поется дважды; при повторении поется "в Москву", "московская умница"
(собир.).

 349

 Там же, 4 августа. Вот повел я жизнь самую оригинальную: нонче встал я
в три часа пополудни; но прошу не думать, что я лег поздно: лег я часа в
два, следовательно, проспал я часов тринадцать или около того. Вчера я
сходил с своим хозяином в поле смотреть, как жнут. После зашли в ригу - там
молотили. Акулов спросил, нет ли у кого нового хлеба. Один из них отвечал,
что у него посажен в печь, но еще не готов. Староста, который тут был,
прибавил, что мука теперь очень бела, потому что хлеб не брошен в землю (т.
е. еще не посеян), а как бросят, то и мука почернеет.
 Ввечеру хозяин мой производил суд и расправу над одним из своих
людей, и как ему ни хотелось, кажется, быть одному судьею, он созвал нечто
вроде сходки, которые здесь называются сходами. Все единодушно обвиняли
подсудимого. Он не находил слов к оправданию. Теща его сказала только: "На
кого Спас, на того и спасская сторона".

 350

 Вдоль по улицы мителица митеть,
 За мителицай мой миленькой идеть,
 За сабою ворона коня видеть.
 А навстречу красна девушка идеть.
 - Ах ты девица, девица,
 Перведи ты мово ворона коня,
 Сиделица нова кованое,
 Струмена-то позалоченое.
 - Без тебя постелюшка холодна,
 Адеялушка заиндевело,
 Подушечка потонула ва слезах,
 Тебя, мой друг, дожидаючи,
 Свое горя проклпнаючи.
 Нисчастливая моя доля раждена,
 И в какова я тирзана влюблина.

 Вот вам, почтенный мой Петр Васильевич, пишу песню, в которой и
"тирзан" играет важную роль. Мне ее пел мальчик лет десяти; что же споют
большие? Верно, песни еще моднее. Сижу в липовой роще и жду главного
песельника сельца Гололобова; он говорит, что знает много старинных песен, -
дай-то бог!

 351

 Нидалеча, нидалеча, близко каменной Москвы,
 Как на славной улици, улици на Дмитровки,
 Здесь живеть-поживаить, живеть Волхонский князь.
 У Волхонского у князя был Ваня-ключни<чик>,
 Ваня-ключничик...
 Молодой моей княгини верный полюбовничек.
 Он ни год живеть, и другой Ваня год живеть,
 Как на третий годочик, верно, князь доведался
 Через этаку девчоночку, девку сенную.
 Закричал же князь Волхон<ский> сваим громким голосом:
 - Уж вы слуги, слуги, слуги мои верные!
 Вы подите - приведите вора Ваию-клюшничка,
 Молодой моей княгини верного любовничка!
 Што ведуть, што ведуть Ванюшу - Ваня спатыкаица,
 Над Ванюшиной галовкай, галовкай надругаюца.
 Што Ванюшина головка вся проломана,
 Калинкорова рубашка вся на нем изорвана,
 Што сафьяновы сапожки кровью понаполяилпсь.
 Закричал жа к<нязь> В<олхонский> своим громким голасом:
 - Уж вы слуги, слуги, слуги май вернаи!
 Вы падит-ка, возьмите лапаты жалезнаи,
 Вот вы ройтя, вы капайтя две ямы глубокия,
 Вы ставьтя, постаповьтя два столба, два дубовыя,
 Уж вы вейтя, повивайтя две петли шелковыя,
 Уж весьтя-ка, повесьтя вора-ключника,
 Молодой моей княгини вернаво любовничка!
 Вот пущай, пущай Ванюша-Ваня покачаица,
 Молодая-то княгиня пущай попичалица!
 Вот Ванюша-то качаица, княгиня кончаица.

 352

 Ты Росея, ты Росея,
 Ты Россейская земля!
 Про тибе, наша Росея,
 Далеко слава пришла:
 Про Платова казака,
 Росейскава воина.
 Вот как Платов-ат казак,
 Он во Франции гулял,
 Со французом воевал,
 Француз ево не узнал.
 Сам к парату подъизжал,
 Ко паратному крыльцу,
 Ен биз спросу, биз докладу
 Сам к палатушке пошел,
 Черный кивер скидавал,
 Француз ево не узиал.
 За купчика начитал,
 За белыя руки брал,
 За дубовый стол сажал,
 Рюмку водки наливал,
 На подноси подавал.
 Выпил рюмку наш казак,
 В разговор он с ним вхадил:
 - Я в Москве сколько бывал,
 Всех судей ваших знавал.
 Одново только не знал
 Я Платова казака,
 Росейскова воина.
 Я бы сколько казны дал,
 Кто бы мне яво юказал!
 - Вам нашто казны терять
 Еве так можно узнать.
 Посмотритя-тка на мине:
 Точно таков, Платов я!
 Эполеты с золотом,
 Черный кивер са пером,
 Перчатачки с серебром!

 353

 За Кистринскими воротами
 Тут стояла нова горница,
 По-российски темна темница.
 Как во этой темной темницы
 Посажен тут был нивольничик,
 Что нивольничик росейской граф,
 Чернышов Захар Григорьевич.
 Он ни год сидел, ни два года,
 А сидел ровно тридцать три года.
 Отростил он себе рыжу бороду
 До шелковаво до поясу,
 Русыя кудри до могучих плеч.
 Он сидел, бедный, посиживал,
 Головой буйной покачивал.
 - Голова ль моя, головушка,
 Голова ль моя победная,
 Што победна, безотецкая,
 Безотецкая, молодецкая!
 Ох, талан ли мой, талан такой:
 Ни в роду ли мне написано,
 Ни к смерти ли приговорен я!
 Как случилось прусу ехати:
 - Ох ты, гой еси, прусской король,
 Прикажи, сударь, поить-кормить,
 Прикажи, сударь, на волю выпустить!

 354

 Эх, да ни кулик-ат, братцы, во чистом поле куликаить;
 Ох, ажна молодой князь Голицын по лужкам гуляить,
 Ён гуляить-разъизжаить на вороном кони.
 Ни один князь гуляить - с своими с полками,
 Што с сваими са полками - с донским казака<ми>.
 Вот он думаить-гадаить, где жа пройтить-проехать:
 Естьли лугом князю ехать - лугом очень мокро,
 Естьли лесом князю ехать - лесом очень темно,
 Вот и полям князю ехать - полем чернапыльно,
 Что Москвою князю ехать - Москвой очень стыдно.
 Вот он крался, князь, пробирался улицай Тверскою,
 Што и улицай Тверскою, Охотнаим рядом.
 Подъезжаить князь Галицын близка ка сабору,
 Скидаваить к<нязь> Г<олицын> шапочку соболью.
 Вот он богу-то молился на все три сторонки,
 На четвертую сторонку царю пакланился:
 - Здравствуй, царь-государь, с своими с полками!

 355

 Вы леса мои, леса, братцы-лесочики, леса темныя,
 Вы кусты ли мои, братцы мои кусточки, кусты частыя!
 Вы станы ли мои, вы мои братцы-станочки, все вы (о) разорении,
 Как и все мои братцы-лесочки все порублены,
 Как и все-та мои братцы-кусточки все повыжгены,
 Как и все-та мои братцы-товарищи все половлены.
 Как один из нас, братцы, товарищей не пойманный,
 Не пойман из нас, братцы, товарищ наш Стенька Разин сьы.
 Выходил же тут Стенька Разин сын на Дунай-реку,
 Закричал жа тут Стенька Разин сын своим громким голасом:
 - Как и все-то вы, мои братцы-товарищи, все половлены!
 Вы возьмите-тка, мои братцы-товарищи, свой тугой лук,
 Натянитя-тка, братцы мои товарищи, калену стрилу,
 Прострелитя-тка? братцы-товарищи, грудь мою бе... белую!

 356

 Што это за сердце во мне все изныло?
 Што это за милый - не дает покою,
 Ни дает покою ношною порою,
 Летния вичирочки - гулять вы садочки.
 Видишь, я страдаю, а ты лицемеришь,
 А ты лицемеришь, сушишь, не жалеишь.
 Ни можно ли, радость, на вздохи помириться,
 На вздохи помириться, людям покориться?
 Ах, вы забыли, как прежде вы меня любили,
 А нынече, радость, любовь изменили,
 Любовь изменили, сердце мое повредили,
 Сердце повредили, иную полюбили.
 Иная милая чем же меня лучше?
 Только тем она и лучше, что живет поближе,
 Живет поближе да ходит почаще,
 Ходит почаще, целует послаще.

 Павел Лаврентьевич Филиппов, который тоже гостит у моего приятеля
Акулова, собрал маленьких девочек, которые хотят мне петь. Начинают.

 357

 На заре-то было, ей, на зорюшки,
 На заре-то была на утринай,
 На выкати светлава месица,
 На высходи краснава солнушка
 Йю нас сделалась, братцы, несчастьица,
 Што большая-та безвременьица,
 Што жина мужа потерила,
 Вострым ножичкам зарезала,
 Вы холодный погриб бросила,
 Дубавой даской прихлопнула,
 Што желтым пяском засыпала,
 Правой ноженькой притопнула.
 А сама пошла в нову горенку,
 Яна села под окошечка,
 Под красная под стяколушка.
 Из-под лесу, лесу темнава,
 Вылетали тут два сокола,
 Што два сокола, два лебидя,
 Что два лебидя, два деверя.
 - Ты сноха, наша невестушка,
 Да и где же наш большой-ат брат?
 - На Дунай-реку коней повел.
 - Да ни правда тваё, невестушка,
 Што ни правда да ни истина.
 Да с чего эта крыльцо в крови?
 - Я зарезала сизава голубя,
 Вы халодный погреб бросила.

 358

 Из-пад бережку из-пад крутава
 Тут тичеть ручей да бел-сиребрянай.
 Пы таму ручью силизень плыветь,
 Силизень плыветь - девкам весть ннсеть.
 Выбирай девок ва Казань-горад,
 Ва Казань-горад за солдат замуж.
 Красные девушки испужалися,
 За рибят замуж навязалися:
 Хто за старава, хто за малава,
 Хто за ровнюшку, за горькию пьяницу,
 Ой, люли-люли, за горькию пьяницу.

 359

 Свет мои ластушки,
 Гололобовски сударушки,
 Беспятовски клешницы,
 Воронежски чулошницы,
 Мишински сводницы!
 А свет город, светом свет,
 Душа-радость, дорогой снаряд.
 Пирмутилася вода с пяском,
 Подралася Булдариха с Волдырем,
 Побился баран с козлом,
 Подралася кочерга с помялом.
 Кочерга-та разгнездилась,
 Помяло-то раскудахталась.
 А и курычка-та бычка радила,
 Парасеначик яичка снес,
 Безрукай клеть окрал,
 Голопузаму в пазуху паклал,
 А глухой падслухивал,
 А слепой падглядывал,
 Безъязыкай караул закричал,
 Безногий за сотским пыбижал.

 360

 Завьюсь, завьюсь, девушка, сам я знаю дли кого.
 Я ради таво завьюсь, кого верно я люблю.
 Любовь разлучаит са милай далико,
 За маря глубокий, меж гор высако.
 Тама она, несчастная девушка, живеть.
 Мог бы, мог бы к ней сходить,
 Про любовь девки спросить.
 - Скажи, скажи, девушка, верно любишь ты миня?
 Если ты не любишь, убью я, мальчик, сам сибе!
 Убью, застрилюсь, сам в сыру землю пойду.
 Ежель ты полюбишь, возьму замуж за сибе.

 361

 Лител воран чирез поля,
 Кричал ворон: "Сею-вею,
 Сею-вею бел ляночек!".
 Уродился бел ляночик,
 Тонок, долог, волокнистай,
 Волокнистай, лен прядистай!
 Стал мой лен поспявати,
 А я, млада, горявати:
 С кем мне будя лен-ат брати?
 Свекор молвил: "Я с табою,
 Со снохою с маладою".*
 - Эка горя-горяванье,
 Чорт - ни бранья,
 Все ворчанье!

 * При исполнении песни второй и третий раз вместо слова "свекор"
поется "свёкра", потом "муж" и в конце:

 Я с табою
 Ca жаною с маладою (собир.).

 362

 Похожу ль я по горинке, я по новинькяй,
 Сяду я на лавочку под окошичком,
 Погляжу ль я в окошичко: на улице дож<д>ь,
 На улице сильной дож<д>ь, во поли туман,
 Во поле большой туман прнтуманилса,
 То мой разлюбезный друг припичалилса.
 - А, матушка, тошно мне, головка болит,
 Болит больно головушка, сердечко щимит,
 Щимит да сердечинько па милым дружку,
 Па сваем по любезному па Иванушке.

 363

 Я вечор свово милова йюнимала начевать:
 - Ты начуй, начуй, любезнай, <начуй> ночку у мине!
 - Я бы рад ба начевати, боюсь до свету прасплю!
 - Нибось, нибось, раялюбезный, я сама рано встаю,
 Я сама раио вставаю, тибе, мой друг, разбужу!
 Тибе, мой друг, разбужу, за воротца праважу!
 Я до тех пор провожала, до зеленыих лугов,
 До зеленыих лугов, где скончалася любовь.
 Где скончалась, разлучалась, по ним речка протекла.
 Течет речка да Казанка, по ней мелкая струя.
 Узмахнула белой рукой, пала грудью ва воду.

 364

 По горенки похожу,
 Платком голову свижу,
 По милиньким натужу,
 В акошичка поглижу.
 Тужить, плачить девушка,
 Заливаица слизьми,
 Заливала-та девушка
 Все дорожки и лужки,
 Круты славны биряжки.
 С бережка на камушки
 Тичеть речка, не шумить,
 [Тичеть речка, не шумить],
 Лишь по камушкам стучит.
 Возле этой речушки
 Зилён садик вырастал.
 Во этом во садике
 Салавей громко поеть.
 - Ты не пой, соловушек,
 Ты не пой раио веспой,
 Не давай назолушкю
 Сердеченькю моему.
 Мое-то сердечунько
 Надорвалось плакучи,
 В чужих людях живучи.

 Несмотря на все мое желание удержать выговор при записывании песен, я
здесь скоро решусь писать просто. Здесь выговор первоначальный ужасно 
теряется. Недалеко от Зарайска - следовательно, народ модный... Один житель
произносит лидок, другой - лядок, ледок.

 365

 6 августа, там же.
 Опять мои добрые хозяева собирают мальчиков и девочек для моего
утешения. Сейчас они придут, и я начинаю списывать - что будут петь - сряду!
 Пришли на балкон, уселись вокруг меня и начинают...

 366

 Девчоначка лесом шла,
 Красавица темным шла,
 Сибе дружка ни нашла,
 Запла<ка>ла дый пышла.
 С горя ножиньки нийдуть,
 Ca слез глазки ни глядять
 Яглянулася назад -
 Вы лясу листья шумять,
 Пра бирезу гаварять.
 - Биреза, бирезунькя,
 Прикланя к земле, стаишь.
 Йю этай бирезушки
 Салетались пташички,
 Все горьки кукушички.
 Кукуить кукушичка
 Ва сваем теплом гнезде.
 - А свет-мое гнездушка
 Разарёно, теплая.
 Йу этай бирезушки
 Стоять три малодушки:
 У первай малодушки
 Четыря заботушки;
 У другой малодушки
 Свякор ды свякровушка;
 Йю третьей малодушки
 Муж - удала галава,
 Чешеть кудри завсегда.
 Вичор добрый моладец
 Ходить рано на заре
 Ка вдовушки, ка вдаве,
 Ка салдатскай ка жине.

 367

 Любила Танюша
 Покровского попа.
 А покровский поп -
 Он да девак прост,
 Он да девок, он да баб,
 Он да малаих да рабят.
 Он ни часта к Тани ходить,
 Ни памалу денег носить:
 Кагды рубъ, кагды два,
 Кагды три-чатыря.

 См<отри> ниже. Пригнали скотину, и пение прекратилось. Все певуньи
отправились к ней. Впрочем, они обещали сейчас же воротиться. Непрошло и
часу, а уж все мои песельницы собрались.

 Вот дабился этат поп -
 Нету денег ни гроша,
 На нем риза хороша.
 Поп ризу скидаеть,
 Он Танюши йатдаеть,
 А Танюша ни биреть,
 За собой попа видеть.
 Уж ты батюшка-попок,
 Пойдем со мной в тирямок!
 Йювидали два лакея,
 Йювидали из окна.
 Они хлопнули йякном,
 Пабижали за попом.
 Подходят ко двору -
 Ходит Таня по двору.
 - Вы лакеи, вы злодеи,
 Вы зачем ко мне пришли?
 Я адна в тиряму,
 Я папа стирягу.
 Увидал поп, что бяда,
 Ён кидался из окна,
 Пробяжал мимо сяла.
 Он деревняй бежал,
 Никто яво ни йюдержал.
 Поп к будки падбежал,
 Солдат ружьем удержал.
 Вот ткачи-рыбачи,
 Они сукны ткут
 На двенадцать штук.
 Они сукны вытыкали,
 Кафтаны вышивали.
 Не дороги нам кафтаны,
 Дороги деньги в кармани.

 368

 Вичор на вечеру
 Сидел Денис вы терему,
 Чесал русы кудри,
 Чесал, приговаривал:
 - Пора, пора ехать!
 Я сам ни поеду,
 Девить послов пошлю,
 Десятава батюшку.
 Вичор са вечиру
 Сидел Денис во терему,
 Часал русы кудри,
 Часал, пригаваривал:
 - Пара, пара ехать!
 Я сам ни паеду.
 Девить паслов пашлю,
 Десятую матушку.
 - Пойдем, пойдем, Палагеюшка!
 - Нийду я, ни думаю!
 Вичор са вечиру
 Сидел Денис в терему,
 Часал русы кудри,
 Часал, приговаривал:
 - Пара, пара ехать!
 Я сам ни паеду,
 Девять паслов пашлю,
 Десятай сам пайду.
 - Пойдем, пойдем, Палагеюшка!
 Пойдем, послушаем,
 Что люди говорят.
 Говорят люди:
 - Пропойница, пьяница
 Палагеин батюшка!
 Пропил свою дитятку,
 Он пропил свою милую
 За виннаю чарочку,
 За пивную чашичку.

 369

 Не стякай, вода,
 Не стякай, вода, с гор по камушкам.
 Протеки, вода,
 Протеки, вода, по новым сеням,
 По новым сеням, по частым ступенюшкам.
 Кто и хошь гулять, передаиси к нам,
 Передаиси к нам и в Гололобово.
 В Гололобово ребята хорошаи,
 Есть-были хорошаи:
 Хорош моладец есть Иванушка,
 Иванушка, сын Иванович.
 Хороша девушка есть и Дарьюшка,
 Есть Дарьюшка, дочь Филипповна.
 Ищо лучше у нас есть Матвеюшка,
 Матвеюшка есть Иванович.
 Всем головушка есть Кузьма у нас,
 Кузьма у нас, сын Сименович.
 А Иванушка, ён писать горазд.
 А Филиппушка разбирать горазд.
 А Кузьма ю нас отсылать горазд.
 Он послал письмо ко Федосьюшки.
 Еще и лучше есть, есть Авдотьюшка,
 Авдотьюшка, дочь Ивановна.
 Всем головушка есть Авдотьюшка,
 Есть Авдотьюшка, дочь Куднмовна.
 Да и Дарьюшка частопряльнпца,
 А Федосьюшка - тонкопрядница,
 А Марьюшка - шелкошвейница.

 370

 Растописи, банюшка,
 Растописи, каменка.
 Ты рассыпьси, крупен земчуг,
 Ни п' атласу, ни па бархату,
 По сиребрину блюдичку.
 Ты расплачьса, Авдотья,
 Ты расплачьса, Ивановна,
 Перед своим родным батюшкой.
 - Государь ты мой батюшка,
 Государыня-матушка,
 Ты, Иван Степанович,
 Ты на што пива варишь,
 Ты па што зелено вино куришь?
 - Ты дитя ль мое, дитятко,
 Ты дитя ль мое милое,
 Я хочу тибе замуж отдать
 Ни за князя, за барина,
 За такова за хрестьяннна,
 За Данила Ивановича.
 Растописи, башошка,
 Растопися, каменка...*
 - Ты на што холст белишь?
 Ты на што дары красишь?
 - Ты, дитя ли мое, дитятко,
 Ты, дитя ли мое милое,
 Я хочу тибе замуж отдать
 Ни за князя, ни за барина,
 За такого за крестьянина,
 За Данила Ивановича.

 * Повторяется начало песни.

 371

 Ай, по лугу-лугу
 Расстилалася трава,
 Ай ли, ай ли да люли,
 Расстилалася трава! *
 [Расстилалася трава],
 Разливалася вода.
 Сапзжались гаспада,
 Становились ва кругу
 Красны девки хороши,
 [Красны девки хороши],
 Разлапушки пригожи.
 Одна девка лучше всех,
 В косе лента алая,
 [В косе лента алая],
 Сама девка бравая.
 - Чьяго роду, чьяго дому?
 Как поимянно завут?
 Не завут Аннушка
 Васильевна, купца дочь
 [Васильевна, купца дочь].
 Отайдитя все вы прочь!
 Я стоял бы у тибе,
 Я глидел бы на тибе.

 * Припев повторяется после каждого двустишия.

 372

 Из боярских ворот
 Выезжаеть тут холоп.
 Ай, навстречу холую
 Сама барыня идеть,
 Сама спрашиваить:
 - Уж ты где, холуй, был,
 И где был-пабывал,
 [И где был-пабывал],
 И где ночку начевал?
 - Сударыня-боярыня,
 Я у вас ва дому,
 Ва высоком тиряму,
 [Ва высоком тиряму]
 С твоей дочерью.
 - Уж рассукин сын холоп,
 На што сказывапшь?
 - Сударыня-боярыня,
 На што спрашивашнь?
 Кабы ты ни спрасила,
 Я бы повик ни сказал.

 373

 - Живароночик мой молодинькяй,
 Мой малодинькяй, расхорошинькяй,
 Ты зачем, зачем рано вылятал,
 Рано вылятал сы тяпла гнязда,
 Сы тяпла гнязда на пратаинку,
 На пратаинку, на пригрев солнца,
 На пригрев солнца, на жалты пяски?
 Как йю нас, братцы, вы святлой Руси,
 Вы святлой Руси, в камянной Маскве,
 Там стоить, стоить башня славная,
 Башня славная, семиглавная.
 На восьмой главе крест серебринай,
 [На кресте сидить живароначик],
 Высако сидить, даляко глядить,
 Даляко глядить на синё моря.
 На синем мори девки мылися,
 Девки мылися и белилися,
 И белилися, и румянились.

 374

 Виселая биседушка, где батюшка пьет.
 Он пить ни пьет, родимый мой, за мной, младой, шлет.
 А я, млада-младешинька, замешкалася
 За утками, за гусями, за лебидями,
 За мелкаю за пташкаю за журушкаю.
 Как журушка по бережку похаживает,
 Шилковую ковыль-травку защипывает,
 Стюденаю водицаю захлебывает,
 [За реченьку быструю поглядывает].
 За речкаю за быстраю селенье мало,
 Мало (о)но, малешинька - чатыря двора,
 Во этих во дворики чатыря кумы.
 - Вы, кумушки, голубушки, подружки мои,
 Кумитися, любитнся, любптя мине,
 Ступайте в зеленый сад, возьмите мине.
 Вы станите цветочки брать, сорвитя вы мне,
 Вы станите вяночки плесть, сплятите вы мие.
 Вы станите вянки пускать, пуститя вы мой.
 А все вянки посверх воды, а мой потонул,
 А все мужья с Москвы пришли, а мой ни пришел.
 Он сам нийдеть, письма ни шлеть, знать, сам пропал.

 375

 У нас у свата
 Росла в саду мята,
 А вся поломата,
 В пучки повязата,
 В терим побросата.
 А кто у нас любчик,
 Сизенький голубчик?
 Павел-то любчик,
 Лавр<ентьевич> голубчик.
 Он по двору ходит,
 Манежно ступаить,
 Сапог не ломаить,
 Чулок не мараить.
 На коня садится -
 Конь под ним гордится.
 Он плеточкой машет,
 А конь под ним запляшет.
 Со двора съизжаить -
 Конь под ним играить.
 К саду подъизжаить -
 А сад расцветаить.
 К лугам подъизжаить -
 Луга зеленеют.
 К морю подъизжаить -
 Моря разливають.
 Ко двору подъизжаить -
 Матушка стричаить:
 - Поди, поди, любчик,
 Сизииькай голубчик,
 Без тибе, голубчик,
 Жить вот тут тошн<еньк>о,
 Спать-то холодненько.

 376

 Эй, на ком, на ком
 Кудри русыя?
 Эй, люли-люли,
 Кудри русыя!
 По плечам лежат,
 По бровям висят,
 По бровям висят -
 Словно жар горят!
 Сыезжалиса
 Сы Москвы гости,
 Уж и тем кудрям
 Дивовалиса:
 Хорошо кудри
 Завивалиса!
 Испалать-спалать
 Отцу с матерью,
 Роду-племеню,
 Братцу имянно!
 Да и хто ж у нас
 Холостой ходит?
 Да и Павел у нас
 Неженат ходит.
 Ай, люли-люли,
 Неженат ходит.

 377

 Все дамой, все дамой
 А я дамой не хачу,
 С кем гуляю - ни скажу,
 Кого люблю - ни укажу.
 Пишу, <пишу> грамату
 По беламу бархату,
 Пошлю, пошлю грамату
 К матери, кы йатцу.
 - Родимай мой батюшка,
 Изволь прочитать,
 Позволь, позволь погулять.
 - Гуляй, гуляй, дитятка,
 Поколь волюшка твоя,
 Не покрыта головушка.
 Повяжут головушку -
 Навяжут заботушку.
 Ай, люли, ай, люли,
 Навяжут заботушку.

 378

 Пы рике, рике
 Разливалася вода,
 По лугу, лугу
 Расстила<ла>ся трава.
 Вьюн над водой увиваеца
 Данил у ворот убиваица.
 Он просит свою,
 Свою ряженую,
 Свою саженую.
 - Подайте мою,
 Мою саженую,
 Мою ряженую.
 Шурин идет,
 Он коня в сидле видет
 - Эта ни мае!
 Эта ни сажиная,
 Эта ни ряженая!
 Тесть-та идеть,
 Кунью шубушку нисеть
 - Эта ни мае!
 Падайте мае,
 Маю саженаю,
 Маю ряженаю!
 Сватьюшка идеть,
 Авдотьюшку видеть
 - Эта мае,
 Это саженая,
 Это ряженая!

 379

 Под новый год авсени кличут.
 Наряженые бабы, мужики, девки наряженые ходят по дворам и поют или,
как здесь говорят, грают.

 Мы хадили, мы гуляли
 Па святым вячерам.
 Ей, авсень, ей, авсень!*
 Мы искали, мы искали
 Мы Ульянова двора.
 Сиреди яво двора
 Стоить горинка нова,
 А у этай ва горенке,
 Ай, три окна!
 А и первое акно -
 Светел месяц в окне.
 А другое акно -
 Красна солнушка.
 А й третье акно -
 Часты звездушки.
 Как светёл-то месяц -
 То и сам-ат Ульян.
 Што и красно солнушка
 Што Авдотьюшка.
 Часты звездушки -
 Яго детушки.
 Дайте нам ножку
 На краснаю ложку!
 Ни дадите пирога -
 Мы корову за рага!
 Ни дадите пышки -
 Хозяйку за сиськи!
 Кишки да желудки
 В печи-та сидели,
 На нас-та глядели.
 Авсень каледу
 Павалял па льду,
 Валачил, валачил,
 Сарафан намачил.
 Ей, авсень, эй, авсень!

 * Поется после каждого двустишия.

 380
 На Троицын день девки и бабы в рощу идут, поют.

 Девки по лагу гуляли,
 Цветы алы сарывали,
 Вяночки завивали,
 На галовку надявали,
 Дамой идтить апаздали,
 Под кустиком начивали.
 Злы собаки набижали,
 Мине, младу, испужали.
 На ту пору, на тот час
 Сам охотник наезжал,
 Ca дабра коня слезал,
 Хорошо девке сказал:
 - Иди ко мне, девка, смело,
 Смотри мое тело бело,
 Мое тело распотело,
 Разгуляться захотело.
 Пойду я ва горенку,
 Сяду я на лавочку,
 Возьму балалаичку,
 Стану я играть,
 Бровими моргать.
 Гололобовским ребятам
 В Москве п_о_жилося,
 Прибагатиласи!
 Вичор па тыргу гуляли,
 Сирябро на медь миняли.
 Муку, солыд закупали,
 Бражку пьяную варили,
 Мине, младу, напаили.

 381

 Вдоль улицы, мима кузницы
 Куют, дуют, все наваривають,
 Мине, Дуню, приговаривають:
 - Ночуй, Дуня, начуй ночку у миня,
 Пойдем, Дуня, вы садок, <вы садок>,
 Сарвем с тобой лапушок, <лапушок>,
 Сашьем Дуни сарафан, <сарафан>.
 Наси, Дуня, сопрягай, <сбирягай>,
 По праздничкам надявай, <надявай>,
 А в пир пойдешь - ни марай, ни марай!

 382

 Ты не пой, не ной, душа-соловей,
 Ни буди-каси маяво дружка.
 Я сама дойду, дружка разбужу,
 Про все тайности дружку расскажу.
 - Ты восстань, мой друг, прабудись, душа!
 - Ни магу я встать, галавы паднять.
 Да болит больно буйна голова
 Ca вчарашнява с горькява с вина,
 Ca надышнява са пахмельица.
 А и все полки вы паход пошли,
 Аи один-от полк убирается,
 Маяво дружка дажидаица.
 Новы ружьицы на возу вязут,
 Самаво дружка под ручки вядут.

 383

 А хто ж у нас лебедин?
 А хто ж у нас соколин?
 Лебедин мой либядин,
 Либедушка белая.
 А Иван-ат лпбедин,
 Иванавич сакалин,
 Лебедин мой лебедин,
 Лебедушка белая.*
 Лебедин мой лебедин
 По новым сеням ходил,
 Соловьем свистал,
 Либединушку искал.
 [Либединушку искал],
 Ён Авдотьюшку искал.
 Ён найти ни нашел.
 Заплакал да пашел.
 Пойду я вы садок,
 Ни паспел ли винаград?
 [Ни паспел ли винаград]?
 Ни пара ли яво рвать?
 Сахар с медом варить,
 Все Иванушку кармить.

 * Припев повторяется после каждого двустишия.

 384

 Пайду по силу
 Набяру овса.
 Кисель мой кисель,
 Авсяный кисель!
 Набяру овса
 Полтора зерна!
 Кисель мой кисель,
 Овсяный кисель!
 Намачу я яво
 Ва вчерашняй ваде,
 А вчирашния вада
 Сукамышная.
 Таракан налакал,
 Просук жопу напласкал.
 Посылала Прасковья
 Прокофья за дровами.
 (О)на дала ему кабылу
 Ниезженную,
 (О) на дала ему секиру
 Нисеченую,
 (О) на дала ему сермяжку
 Разнополинькяю,
 (О) на дала ему шляпеыочку
 Глубокинькию..
 А кабыла ни визеть,
 А сикира ни сичеть.
 Разнопольная сирмяжка,
 (О)на ступить ни даеть.
 А глубокинькя шляпепочка,
 (О) на взглянуть ни даеть.
 Вынасила Прасковья
 Блинов горячих.
 Ты и ешь - ни краши,
 Да и завтра ни праси.

 385

 От умной матушки
 Разумная дитятка -
 Што Павел Иванович!
 На нем ряд полажен,
 Ему игриц дарить
 Ни рублем, полтиною,
 Золотою гривною.*
 Павел-сударь, догадайся,
 Иванович, домекнися,
 Што в кармане шивилитца,
 Рублем, гривною становитца?
 Отдай бабам на белилы,
 Красным девкам на румяны,
 А старушкам на сурмяны!
 Пущай девки нарумянятся,
 А бабы-ти набелятся,
 А старухи насурмятся.
 (Тут подарят).
 Ай, спасибо, Павел,
 Ай, спасибо, Иванович,
 На тваем большом дару!
 Мы дар твой приняли,
 Мы мед твой выпили!

 * Переменяется голос, поется весело; прежпие и последпие - протяжно
(собир.).

 386

 Сокол Соколович,
 Павел Иванович
 Гулял по садику,
 По красному вишенью.
 Манул либедушку,
 Либедку белую,
 Авдотью-девушку.
 Приманул к свому батюшке,
 Приманул к своей матушке:
 - Государь ты мой батюшка,
 Иван сударь Федорович,
 Люба ль тебе сноха?
 - Дитя ль мое дитятко,
 Есть ба тибе люба,
 По тибе и мне люба.*

 * Два раза повторяют то же, только вместо батюшки - матушка. Матушка -
Марья Ивановна (собир.).

 387

 На Денису шапочка
 На Федоровичу-свету,
 Что на лебедю белому.
 На семьсот - золотинька,
 На пятьсот-та бархату,
 С периду очей ни знать,
 А с заду - затылачка!
 Яму люди дивуютца:
 - Ай, где, Денис, шапочку взял?
 Он и сам у Маскву ходил,
 Он и сам царю служил.
 Яму сам царь пожалывал
 За яво за выслугу,
 За молодецку за выступку,
 За паходы скораи,
 За наклоны низкий.

 388

 У голубя, у голубя
 Золотая голова,
 Ю голубки у яво
 Позолоченая,
 Черным шелком,
 [Черным шелком]
 [Перестроченная].
 У Григория у света
 Хороша была жена,
 Свет-Авдотья душа!
 Саезжалися к нему
 Все товарищи яво,
 Позавидовали ему:
 - Как бы мне, молодцу,
 Да такую жану!
 Я бы летом, я бы летом
 Во колясочки вазил,
 А зимой, а зимой
 Во питерских во санях!
 Вот те кони вороныя,
 Извощички молодыя,
 Ай вы, братцы-кучера,
 Приударьте по коням,
 Чтобы резче шли,
 Молоду жену везли!

 389

 То Григорью песенка,
 То Ивановичу-свету,
 Што лебедю белому,
 Да што соколу ясному!
 Ты, Григорий-сударь, слышишь ли?
 Иванович, чуешь ли?
 Мы табе величаим,
 Тваему вотче вознашаим,
 А игрицам ни беда заплатить:
 Ни карову свесть, ни кабылу сдать!

 390

 В заключение нынешнего, довольно удачного для меня дня вечером хозяин
угощал меня...
 7 августа. Там же.
 Говорят, двенадцать часов, а я только сейчас встал и отправил Васю
за девочками - опять примусь за песни. Вчера мне не удалось дописать начатой
фразы, окончу теперь. Вчера я был угощен фейверком. Акулов, П<олина> и я
сидели на балконе, перед нами горели потешные огни, а в двух шагах от нас
эти же самые девочки кричали усердно: "Нашего хозяина дома не случилося" (т.
е. пели хороводную песню,- З. В.) с продолжением.
 Я, было, забыл сказать, кто был славным фейверк-мастером: Прокофий,
который как-то и когда-то видел, как делал фейверки один знакомый Акулова.
Этот же Прокофий славно режет и хороший кучер, он же сработал и потешные
огни, да еще какие!
 Для Вас, Дмитрий Павлович, я отмечу красными чернилами свой дневник:
ежели хотите - читайте, не хотите - передайте Киреевскому, не читая; он
теперь от Орла в семи верстах, в своей дер<евеньке> Слободке Киреевской.

 391

 По лугу-лужечку, лугу зеляному
 Ходить, гуляить удалой малодчик.
 Кличить, выкликаить краснаю девицу:
 - Выди, выди, девица, выди за варотцы,
 Выди за воротца са мной пабаротца!
 Девка выхадила, парню гаварила:
 - Уж ты, парень-паренек, я ти абесчещу
 При всем-та при миру, при всием при народе,
 При всием при народе, в большом карагоди.
 Девка парня, девка парня пабарола.
 Нанкавый кафтанчик весь-ат изорвала,
 Казловы сапожки да все изламала,
 Пуховую шляпушку с галовушки сбила.
 - Красная девица, как тибе ни стыдна -
 При всием мире парня абесчестить!
 - Казловы сапожки я магу надети,
 А русыя кудри магу расчесати,
 А горькие слезы платком утерети.

 392

 Йя, вдоль-та па речке, йя, вдоль-та па Казанке
 Серый силезень плыветь.
 Йя, вдоль-та па бережку, йя, вдоль-та по крутому
 Добрый моладец идеть.
 Сам са кудрями сам со русыми
 Разгавариваить:
 - Кому ж май кудри, каму ж май русы
 Дастанутся расчесать?
 Доставались кудри, доставались русы
 Старой бабе разобрать.
 А сколько ни чешить, сколько ни гладить,
 Лишь пуще спукловаить.

 Или:

 Красной девке расчесать.
 Сколько ни чешить, сколько ни гладить,
 Волос к волосу кладеть.
 То-то младцу радость, то-то и веселья
 Удалому молодцу!

 393

 - Уж ты Катя-Катюшка, Катя - лёгинькой твой умок!
 Было в руках счастьице - не могла счастьицем владеть.
 Любила любезного - не могла любовь признать.
 Стала я любовь признавать - стал мой милый дружок отставать,
 Стал мой милый дружок отставать, со иной Сашой гулять.
 Гулянье, гуляньице, гулянью воля дана,
 Гулянью воля дана - развеселая жизнь моя.
 Просвети, светел месяц, куды мой милой прошел,
 Пошел разлюбезный мой вдоль улицы во конец.
 Вдоль улицы во конец да во крайний во дворок.
 Во крайнем во дворику была девка хороша,
 Была девка хороша, раскрасавица-душа.

 394

 - Силизень мой сиз-касатый,
 Сиз-касатый, валасатый,
 Паплыви-ка вдоль по Дунаю!
 - Вдоль Дунаю нагуляю,
 Погуляю, полетаю!
 - В зелен садик сядь под грушей,
 Сядь под грушей, все послушай:
 Как там пляшут стары бабы?
 - Они пляшут, поджав ручки,
 Поджав ручки под сердечко.

 395

 Ходила-искала Святая Дева,
 Ходила-искала Исуса Христа.
 Навстречу ко Деви встрелись два жида:
 - Не вы ли, жидовья, жидовья прокляты,
 Не вы ли, не вы ли Христа роспяли?
 - Не мы, Дева, ни наши отцы.
 Распинали Христа наши дидовья.
 На Сиён-горе три древа стоять,
 Три древа стоять Купорисовы.
 Натясали с древов брусья тёсаны,
 Сделали из брусьяв церковь сабора;
 У этим сабори три гроба стоять:
 Ва первом ва гроби сам Исус Христос,
 Ва другом ва гроби Иван Патрикеч,
 Ва третьям ва гроби Святая Дева.
 Над Исусом Христом свечи теплются,
 Над Иван Придтечом ланпаты горять,
 Над Святой над Девой лоза выросла.
 На этой на лози три пташки сидять,
 Три пташки сидять, жалостно поють,
 Жалостно поють, разлуку дають.

 396

 Жили-были два братца родимых:
 Первый-та братиц - Лазари багатай,
 А другой братиц - Лазарь скуднай.
 Пашел брат скудный к багатому брату,
 К багатому брату милостыни папрасити.
 - Братец ты мой братиц, Лазари багатый,
 Пажалуй ты мне, братиц, милостиньку христову.
 - Што ты мне за братец, што за радимый!
 Май-то братья - купцы ды баяры,
 Купцы ды бояры, почестныи люди!
 Твои-та братья - псы да кабелья,
 Псы да кабелья они подстольныя,
 Под столом крошки сабирают.
 Пашел скудный Лазарь, пашел и заплакал,
 Пошел и заплакал, вышел в чистое поле,
 Юдарился об мать-сыру землю.
 - Госпади, госпади, Спас милосливый,
 Услыши, госпади, молитву неправиднаю,
 Сошли ты мне, госпади, злых ангелей.
 Выньте мне душу скрозь моих ребер,
 Вознесите душу ка господу,
 Апуститя душу к Абрамию в ад.
 Юслышал господи правидну малитву,
 Сыслал ему госпади тихих ангелей,
 Тихих ангелей, все миласливых.
 Вынули ево душу честно, хорошо,
 Вазнесли его душу висьма высако,
 Понесли его душу ка господу-богу,
 Апустили его душу к Абрамию в рай.
 Услышал яво братиц, Лазари багатый,
 Лазари багатый вышел в чисто поле,
 Ёи вдарился об сыру землю:
 - Господи, господи, Спас милосливый,
 Сашли ты мне, госпади, тихих ангелей,
 Тихих ангелей, шло миласливых.
 Выньте маю душу чесна, харашо,
 Вазпесите душу висьма высако,
 Прппясите душу к Абрамию в рай.
 Услышал ево господи молитву ниправедную,
 Сослал ему госпади злых ангелей,
 Злых ангелей, немиласливых.
 Вынули его душу да скрозь его ребер,
 Да скрозь его ребер крючьями железными,
 Вознесли его душу ко госпаду,
 Апустили его душу к Абрамию в ад.
 Посадили скудного к Абрамию на коленычки,
 Багатого Лазаря в смалу кипучую.
 Увидал богатый скуднаго в Абрамия в раю.
 - Братец, ты мой братец, подойди ты к яме огненной,
 Окуни-кась свой мизинчик хыть,
 Протри ты мне кровавы уста.
 - Братец ты мой братец, Лазарь ты багатый,
 Теперча ты, братец, на этим ты свети,
 На этим ты свети братцем нарикаешь,
 На тим-та свети кы псам приминяешь.
 Братиц, ты мой братиц, воля ни мая, воля божия.

 397

 Скажите, пожалусто, как поверить сказавшему, что с русским без палки
не сладишь. И эта вера так. сильна, что и те, на которых это говорили,
верят: мужик палку любит! Я здесь живу довольно долго, мог бы, кажется,
заметить палку, по по сию пору не замечал, да и не надеюсь скоро заметить, а
все идет хорошо и без палки. Помещик здесь, в Голалобове, с своими
крестьянами обращается совершенно запросто. Даже дети лет пяти-шести не
боятся подходить, толкать его, а все к нему почтительны и не забываются!
Надо заметить, что он был студентом Московского университета и понимает, что
крестьянин тоже человек, который хоть и стоит иа меньшей степени развития, а
все-таки человек. Точно так, как и Акакий Акакиевич Гоголя брат нам,
меньший, правда, но все брат.
 Но откуда же это убеждение, что палка нужна для мужика, откуда
произошло? Вспомните жизнь <крепостного>, вспомните, как его, несчастного,
драли и, верно, считали это необходимым.
 Но вот опять пришли певуны.

 398

 На улице дождь, дождь,
 На улице сильный.
 Вот долина, долина,
 Вот широкая моя! *
 Не ситицем сеить,
 Вядром поливаить.
 На гори дива -
 Варил чирнец пива.
 Чирнецкае пива
 Разымчиста была!
 В голову вступила
 Всиё разламила.
 Нильзя тарахнутца,
 Нильзя варахнутца.
 Сём-кась, тарахнуси,
 Сём-кась, варахнуси!
 Как братиц систрицу
 На ручках лилеить.
 - Родима сестрица,
 Расти паскарея!
 Атдам тибе замуж
 В большуя деревню,
 В большуя деревню,
 В согласнаю семью.

 * Припев повторяется после каждого двустишия.

 399

 Жил я в Мелинки; у наглива пана
 Три дочири была: первая Анна,
 Другая Наталья, третья нивиличка,
 Третья нивиличка, ходить в чибиричках.
 Трай-рай, рюм-рюм, трай-рай, рюм-рюм,
 Раз-таки, раз-таки, раз!
 - Радости, веселости май,
 Нет, нет, ни хачу я таво,
 Штоб была я ево подглавной, нет!
 Первую дочь отдал за хлебничка, за пекарничка.
 Сам-та усастый, сам барадастый.*
 Другую дочь отдал за книжничка, за читальничка.
 Сам-та усастый, сам бырадастый.
 Третью дочь отдал за дудышника, за сапелышника.
 Сам-та усастый, сам бырадастый.
 Первый зять едить - воз хлеба визеть:
 И батюшки хлебиц, и матушке хлебиц,
 Сваячини хлебец, систрице пиражок,
 Систрице - пиражок, чтобы серца обожог.
 Другой зять едить - воз книжек визеть:
 И батюшке книжку, и матушки книжку,
 [Систрице книжку, сваячини книжку],
 Своячины книжку - промеж ног задвижку,
 Третий зять едить - воз дудок визеть,
 Воз сапелок визеть:
 И батюшки дудку, и матушки дудку,
 [Сестрице дудку, сваячины дудку],
 Своячины дудку - в нижнюю губку.
 Трай-рай, рюм-рюм, трай-рай, рюм-рюм,
 Раз-таки, раз-таки, раз!
 Радасти, веселасти май,
 Нет, нет, ни хачу я таво,
 Штоб была я ево подглавной, нет!

 * Дальше припев повторяется через каждое двустишие, затем - через
четыре строки.

 400

 Пойду, выйду за воротцы - все луга, болоты.
 Пойду, выйду за новыя - луга зеленыя.
 Теща <зятя> праважала, все праваспрошала.
 - Скажи, скажи, мой зятик, каво верно любишь?
 - Люблю тещу па савету, жину - па привету.
 Ишо што каму за дела - подле дружка села,
 [Подле дружка села], песенку запела.
 Уж я песенку запела про рощу зеленуя.
 Ва тои рощи...

 401

 Я па жердачки шла, я па тонинькяй, пы яловинькяй
 Тонка жердачка гнетца, а ни ломитца,
 Сы милым дружком вадитца - ни стошнитца,
 Хоть и стошнитца - разгуляитца!
 Пойду-выду малада за навыя варата,
 За навыя клинавыя, за ришетчатая!
 Гляну, гляну малада вдоль па улицы в конец.
 У имшицкава двара стаяли рибяты,
 Стаяли рибяты, белы, кудреваты,
 Захочи гуляти, круги вывадити,
 Круги вывадити, девык целавати:
 Харошаю дважды, пригожую трожды,
 А худую худырьбу - вакруг иё абайду,
 Черным глазом моргану.

 402

 Размалодинькай, шельма, салдатик
 Капитана просить:
 - Пазволь, пазволь, пане капитане,
 Дамой пабывати!
 С тово горя, с великой досады
 Заболел салдатик.
 Некому тому салдату
 Водицы падати.
 Приходила к нему Марусенька,
 Жана маладая.
 Принасила ему Марусенька
 Водицы испити.

 403

 Ай, звали папа, называли папа,
 Ай, юрзы, ай, мюрзы,*
 Ва новаю деревню молоденца кристить.
 А ва новай ва диревни ни кала нет, ни двара,
 Ни кола нет, ни двора - стаить банюшка нова!
 Во этой ва банюшке каровать тисава.
 А на этай караватки тут радильница лижить.
 Тут родильница лежить, все пра то жа гаварить:
 - А и хто ж ево знаить, как и имя ему дать!
 Я и дам яму имя - брат Иванушка, Иван.
 Ай, юрзы, ай, мурзы!

 * Припев поется после каждого стиха.

 404

 Ай, по морю, морю синему,
 Па синему, па Хвалынскаму
 Плыветь лебедь с лебедятами,
 Со малами со дитятами.
 Не трохнитца, ни варохнитца,
 Пад ней вада ни калыхнитца.
 Тряхиуласа, варахнуласа,
 Пад ней вада калыхнуласа.
 Где нн взялса млад сизой орел -
 Ушиб, убил лебедушку белую.
 Он кровь пустил по синю морю,
 А перушки - па чисту полю,
 А мелкый пух - па паднебесью.
 Пила руду бела рыбица,
 Брала перья красна девушка,
 Брала перья, пригаваривала:
 - Милу дружку на падушичку,
 Сирдешнаму на сгаловьица.
 Тут шел-прашел добрай молодец.
 - Бог помочь, красна девица!
 Она ему ни склонилась.
 Грозил парень красной девушки:
 - Добро, девка, девка красная.
 Будишь, девка, в моих руках,
 В моих руках, в моей волюшке.
 Будишь стоять у краватушки моей,
 Будишь держать шилкавую плеть в руках.
 Подломятца резвы ноженьки,
 Апуститца руки белый тваи,
 Пакотютца горючи слезы из глаз!
 - Прасти, паринь, винавата прид табой.
 Я думала, што не ты идешь,
 Не ты идешь - низко кланилса.

 405

 Уж и я ли, молода,
 Из гостей я поздна шла,
 Дунай, мой Дунай,
 Из гостей я поздна шла! *
 А навстречу мне, молодки,
 Афицер шел маладой,
 Низка кланилса са мной,
 На хватеру звал с собой:
 - На хватери, на хватери
 Дома нету никаво.
 Первой писарь, другой я,
 Третий - верная слуга.
 Я писаря, каналью,
 В канцелярью йаташлю,
 А верныю слугу
 За пивцом, випцом пошлю,
 А тибе, моя любезна,
 На краватку пылажу,
 Што хачу я - сгаворю
 И дапьяна ныпаю,
 Рубь цылковый надарю.
 - Уж как жи мне, малодки,
 Дамой будит идтить,
 Рубь цылковый обманить?
 - Где жа, где она была?
 Где цылковый дабыла?
 - Грыбки, ягадки брала -
 Па целковый прадала!
 В чистом поли, в чистам поли,
 В гасударывай кантори
 Сидел моладиц в прибори.
 Он и пишит в три пира
 Гасударивы дила.
 - Мне работа ни мила,
 Давно Саша ни была.
 Вечор позднешинькя
 Конторушка растворялась,
 Ко мне Саша подымалась.

 * Припев поется через каждое двустишие с повторением его последней
строки.

 406

 А и сдумала Параня яравоя убирать.
 Она сноп-та нажала, алой лентой первязала,
 А друго-ат сноп нажала, к ритиву сердцу прижала.
 Пошла наша Параня с тары на гыру гулять,
 Ка суседу ва двор карамысил пыпрасить,
 Карамысил папрасить - Парани по выду схадить.
 А рассукин сын Алешкя - он догадлив был.
 Уж и взял этот Алешка пыд гарою лег.
 Пыд гарою пролнжал, все Параню пыджидал.
 Ухватил Параню пыпирек живота,
 Ударил ён Параню об сыру зимлю!
 А навстречу Парани родный батюшко идеть.
 - Ай, что же ты, Параня, али встреча ни хараша?
 Што заплаканы глаза? А затерты рукава?
 А затерты рукава? А растрепана коса?
 Во Пенкинском сабори в большой колокол звонять,
 Знать, Параню хоронять.

 407

 8 августа, там же.
 Из записок моих хоть немного можно видеть первоначальное наречие
здешних жителей: оно принадлежит к наречию окскому. Самый образ жизни
жителей один и тот же: тут не дробятся семьи, как в Ярославской,
Владимирской, Московской губерниях; там всегда родные братья живут отдельно,
здесь двоюродные вместе. Там всякий сам хозяин, и <правда> всякому хочется
быть хозяином, и это желание одолевает все неудобства дележа семейств,
как-то: при отдаче в рекруты в малом семействе часто малолетние, не
работники, остаются совершенно без всякого пропитания. Правительство не
знает об этом; в одной сказке братья записаны, а они после разделились - по
бумагам и большая семья! Да, кроме того, и самая жизнь стоит гораздо
дешевле, живши одною семьею: нужна одна изба; домоседа легче оставить в
большой семье, чем в раздробленной, а как дорог человек в рабочее время
мужику, верно, всякий знает. Да еще, избави бог, когда вздумают дороги
чинить, мосты поправлять, подводы высылать - хозяин на общей работе, а поле
стой да стой... Но вот опять привели ко мне певунью. Я велел ей идти в
ветловую (ракитовую) рощу и сам иду туда же.
 Я пришел в назначенное место и жду Парашу, девочку лет двенадцати. От
нечего делать стал писать, что напишется.
 Земля здесь довольно хороша (хоть тоже требует навоза). В Гололобове
чрез десять лет унаваживают каждую ниву (десятину), а потому все здесь
занимаются исключительно хлебопашеством. Чтобы судить о плодородии земли, я
приведу в пример: нонешний урожаи уже в круглом щету на тридцатной десятине
обошлось по 12 с половиной копен - 52 снопных (они кладут в четыре крестца
по тринадцать снопов каждый, как и везде по Оке). В 42 году на такой же
десятине гоже по 12 с половиной, в 43 году по 10 с половиной - умолотом
была, впрочем, хороша, с лишком по четверти. Надо заметить, что нонешной
год не из лучших; следовательно, здешним жителям не для чего заниматься
другим чем кроме хлебопашества. Впрочем, нонче урожай здесь в окружности,
говорят, ужасный: на ниве копны по две, умолотом выходит даже до 2-х мер, а
магазины пусты...

 408

 Весил-то я весил таперишний час,
 Видел я-то видел сударку сейчас!
 Ходить и гуляить в зеленоем вы саду,
 Щипить и ломаить зелен виноград,
 Веточки бросаить к Ване на крывать.
 - Што жа, спишь ли ты, Ванюшка, илп так лижишь?
 Задумал жениться - не забудь мине,
 Вазьмешь чужидальнию - ни лучши мине,
 Ни лучши, ни краши, лицом ни билей,
 Талстая, прыстая, нидагадливая!
 А я, красна девица, тонка, высока,
 Тонинька, высокинька, дагадливая.

 409

 Сруби, сруби, батюшка,
 Сруби новаю горинку,
 Оли-оли-оли да люли,
 Сруби новую горинку.
 Сруби новаю горинку *
 Акошкам на улицу,
 Как другоя праруби
 Ва мой ва зиленай сад.
 Как третье, праруби
 На синию на моря.
 Как на синему на мори
 Три караблика плавали.
 Юж как первай караб плаваить
 С разнами с таварами,
 Йя другой караб плаваить
 С купцами, с баярами,
 Да и третий караб плаваить
 С гаспадами-дварянами.
 Как Иван-ат выхадил,
 Ён Авдотью вывадил.
 - Юж, Авдотьюшка, дружок,
 Пайдем са мною вы кружок.
 Вот Филипп-ат выхадил,
 Ён и Дарью вывадил.
 - Юж и Дарьюшка, дружок,
 Пайдем са мною вы кружок.
 Вот и Николай... и пр.

 Все собираются и ходят, взявшись за руки, кругом, в кругу ходят три
парня: Иван, Филипп и Николай. Когда запоют: "Ён Авдотью выводил" - берет за
руку Авдотью и вводит в круг, так же и прочие. Допевши песню, расходятся,
даже не поцеловавшись.

 * Припев с повторением второй строки, видимо, поется после каждого
двустишия.

 410

 Ехал пан, ехал пан,
 Ехал пан са князем пьян.
 Йювидал, йюсматрел -
 Ходють девки вы кругу,
 Ходють красны вы кругу.
 Ён сранил, ей сранил,
 Сранил шляпу чернаю,
 Черпаю, чернаю,
 Чернаю, пуховаю.
 - Девушка красная,
 Падай шляпу чернаю,
 Чернаю, чернаю,
 Чернаю, пуховаю.
 - Панушкя, батюшкя,
 Мы ваши ни служуньки,
 Мы ваши ни служуньки,
 Мы ваши ни вернаи.
 Служуньки вернаи
 Радимава батюшки.

 411

 Я ю батюшки малинькяй радиласы,
 Ай, люли, палюли, радилса.
 Я ю батюшки малинькяй жанилса,
 Ай, люли, палюли, жанилса.*
 Юж я взял, взял жану маладуя,
 Словно грушицу ее налитуя,
 Словно кукалку ие павитуя.
 Павила я нигадяя ка тещи в гости,
 Завела я нигадяя в бирезову рощу,
 Привязала нигадяя на белой бирези.
 Йя сама пашла, млада, и загуляла,
 Ровно девять динечкав к мужу ни бывала.
 На дисятай на динечик пришла-пабывала.
 Ни дашедши яво, а я станавилась,
 Я низенька яму пакланилась.
 - Харашо ли ти, нигодный, в пиру пиравати?
 - Гасударыня-жана, а мне ни да пиру,
 Мне саловушки галовушку а всю пракливали,
 Мне камарики юшки пражужжали.
 - Юж будишь ли, нигоднай, мине кармить хлебам?
 - Гасударыня-жана? буду калачами!
 - Юж будишь ли, нигоднай, мине паить квасам?
 - Гасударыня-жана, я буду сытою.
 Я сытою, я сытою сладкай, мядовай.
 - Юж будишь ли, нигоднай, миие пущать в гости?
 - Гасударыня-жана, ступай куда хочишь.

 В продолжение этой песни все ходят кругом, взявшись за руки. В кругу
ходят парень и девка. Когда запоют "Привязала негодяя ка белай бирези",
девка, ходящая в кругу, привязывает парня к одному из играющих, которые все
останавливаются, а сама выходит за круг. Когда же запоют "На десятый денечик
пришла, пабывала", девка подходит опять к названному мужу и с окончанием
песни развязывает его и опять не целует.

 * Припев поется после каждого двустишия с повторением последнего
слова.

 412

 Шел мой милянький лужечком,
 А я, Маша, - биряжком.
 Машет милянький платочком,
 А я - левою рукой.
 - Варатись, милай, назад -
 Пазабыл слово сказать!
 Прашло лето дарагое,
 Прашла теплая вясна.
 Вдруг настанить время злое -
 Мать, халодная зима.
 Все речуньки закрылись,
 Ручиечки ни тякуть,
 В лужках травушка засохла,
 В саду листики опали,
 Мелки пташки ни пають.
 Мелки пташки, канарейки
 Разлетались па лясам,
 Разлетались, распархалпсь
 Пы сваим типлым гняздам.
 Жалко с милиньким расстатца,
 Сы любезныим сваим.

 413

 Ждала красавица палковничка в гости,
 Ни даждавши, красавица лажилася спати,
 Лажиласа девка спати йядна на кровати.
 Па йютру рана вставала, вести июслыхала:
 Помир, помир наш палковник своей скорай смертью
 Тела иесуть, капя ведуть, конь галовкой клоня.
 Йю малодинькяй девчонки сердечушкя ноя.
 Оно ноя, занывая, ничаво ни скажа;
 Толькя скаже серца моя ноя, рнтивоя.
 Аставалась полковница, жана маладая,
 Што жана-та маладая, горькая, вдовая.
 Зарастай, мое могилка, травой-муравою.

 414

 Ой, молодость, молодость,
 На чем тебя вспомянуть?
 Вспомяну я молодость
 Тоскою, кручиною,
 Горькою печалию.
 Пойду молода по выду,
 С кушинами, с ведрами,
 С дубовыми веслами.
 Пущу ведры под гыру,
 Сама стану на гыру,
 Развернуся яблынью,
 Сладкою, кудрявыю.

 415

 Не с кем ночку ночевать,
 Осеннюю коротать.
 Одна млада боюсь,
 Товарища со мной нет.
 Нету милого дружка,
 Андреюшка-конюшка.
 Я со той тоски-препону
 Пойду-выйду на Дунай,
 Пойду-выйду на Дунай -
 На Дунае утоплюсь,
 Во садочке удавлюсь.
 Где ни взялся мой милой
 Со горочки со крутой,
 Машет правою рукой,
 Перчаточкой зеленой.
 - Постой, девка, не топись!
 Красавица, не давись,
 Подай рученьку суды!
 Подай ручку через речку!
 На крутенькой бережечик,
 На крутенькой бережок,
 На зелененькой лужок
 Перлажу я жердочку,
 Подведу я лотычку.
 Первезу сударушку
 На свою сторонушку
 К родимому батюшке.

 ЗАРАЙСКАЯ СВАДЬБА

 Отец с матерью жениха идут в дом к невесте. Они приходят, помолятся,
поглядят, вдарят по рукам, затеплят свечи, помолятся богу и начнут пить
вино. Этот вечер называется пропой.

 416

 Кузьма и Демьяна,
 Бласла<ви>, божей.
 Михаил архангел,
 Бласла<ви>, божей.
 Да скуй ты нам свадьбу,
 Бласла<ви>, божей.
 Дениса с Авдотьей,
 Блас<лави>, божей,
 До сядой бородки,
 Бласлави, божей,
 До белой головки,
 Бласлави, божей,
 До стару веку.

 417

 Темнаи облака на Дунай бегут.
 Юмная дититка да Авдотьюшка,
 Юмная дититка Палагеевна
 На думах сидить, думу думаить,
 Думаить думушку да великую.
 Вздумамши думушку, пошла к батюшке.
 - Батюшка родимый, ты придумай, пригадай,
 Как мне быть, в чужи люди итить,
 Как назвать ды чужого ётца?
 - Дитятко милая, зови батюшкою.
 Станешь звать батюшкою, ты мила будешь.
 Не будешь звать батюшкой, больно бита будешь.*

 * Эта песня повторяется с переделкою. Вместо: "как мне звать ётца" -
поют: "ды чужую мать" и потом: "зови матушкой" (собир.).

 418

 Середи двара да Авдотьинава
 Вырасло залатое тычьё,
 Вазвился белай ярый хмель.
 Возыгрался под Данилом конь,
 Возыгрался под Федоровичем,
 Паламал залатое тычьё,
 Патаптал белай ярый хмель.
 Встужилась, всплакаласа дый Авдотьюшка,
 Встужилась, всплакаласа ды Палагевна.
 - Свет ты мая, залатая тычьё,
 Свет ты мой, белай ярой хмель!
 Взг(у)оварил да Данил сударь Федорович:
 - Не плачь, не тужи, дый Авдотьюшка,
 Не плачь, не тужи, дый Палагевна,
 Наживем мы с табой залатое тычьё,
 Вазовьется белай ярый хмель.

 419

 На бугорчике ельничик,
 Под бугорчиком свитёлочка,
 Ва светелочки беседушка,
 На беседи. красна девушка,
 Полагея Даниловна.
 Она белитца, румянитца,
 В цветная платья наряжаитца.
 Приходил родной батюшко,
 [Родной батюшко Константин-сударь]:
 - Ты пойдем, пойдем, Полагеюшка,
 Ты пойдем, пойдем, Даниловна!
 - Я нейду, нейду, не слушаю:
 Леса темны, караульщиков нет,
 Реки быстры, перевозов нет.
 То же матери, потом жениху:

 Я иду и слушаю:
 Леса темны - караулы есть,
 Реки быстры - перевозы есть

 420

 Весел, весел ходить
 И Федор Тиханавич.
 Нашел золот перстень
 С дорогим сы каменем.
 Юныв, юныв ходить
 Палагей Степаныч.
 Потерял золот перстень
 С дорогим сы каменем.

 Накануне свадьбы жениховы отец и мать посаженные приходят к нему и
пекут три каравая. Когда начнут валять каравай, то поют при каждом каравае:

 421

 Каравай, каравай, он валяется,
 Каравай, каравай, он катается,
 Каравай, каравай, он на блюдца глядить,
 Каравай, каравай, он на блюдца сел,
 Каравай, каравай, он на брусья глядить,
 Каравай, каравай, он на брусик сел,
 Каравай, каравай, на лопатку глядить,
 Каравай, каравай, на лопатку сел.
 Каравай, каравай, он и в печку глядить,
 Каравай, каравай, как и в печку полез,
 Каравай, каравай, в печке ножки обжег:
 Ты пекись-дерись, каравай,
 Толще печки кирпичной,
 Выше столбика дубового.

 Посадивши каравай и одних только посаженных отца с матерью по садят за
стол, потчуют вином и начнут обыгрывать песню:

 422

 Из ларца ды из кованава,
 Из плаща ды из золота<ва>
 Светится, яснится дарагой камень.
 Будь над тобой, Антон, ды божия милость!
 Будь над тобой, Федаравич, да божия милость!
 На жене твоей да кунья шуба,
 Пад сыном тваим виноходный конь,
 На дочери на твоей залатой венок.

 423

 Ввечеру назначаются тысяцкий, дружки, полудружья, сваха и два боярина.
Дружко назначает, кому быть повозником, кому готовить седло жениху, и
расходятся.
 На другой день дружко идет убирать жениха. Убравши, собирает всех
поезжан на дворе, куда выводит и жениха за правую руку. Потом идут в избу
жепих с дружком, который говорит: "Батюшка с матушкой, благословите!" - и
опять выходят вон. Потом все идут в избу, жених с дружком напереди. Дружко
опять просит благословения. Отец с матерью отвечают ему: "Бог вас
благословит, в добрый час!" - и все садятся за стол. Опять начинают всех
обыгрывать, после чего отец с матерью благословляют образом жениха и выходят
из избы, жених с дружком опять впереди. Когда ведут жениха в избу и из избы,
не позволяют переходить дорогу; в противном случае дружко не жалеет своей
плети. Все выходят на двор и садятся в повозки. Впереди всех едут дружко с
полудружьем верхами, потом жених с тысяцким на паре, а потом с повозником
сваха.
 Назначивши поезд, отец с матерью жениха идут к невесте и несут ей
подарки от жениха: коты, чулки, шубу. Невеста отдаривает их платками и
посылает с ними жениху рубашку, портки, кушак, и все садятся за стол.
Родственники жениха ставят на стол пироги, убоину, вино; от вина этого
отделяется часть для невесты, которая сидит в другой избе с девками. Потом
начинается пир, после которого расходятся.
 На другой день, т. е. в день свадьбы, невесту убирают, благословляют и
сажают за стол, на котором стоит хлеб, соль, пироги и убоина. Невесту
покрывают полотенцем. С левой руки садится прогонятка, т. е. сваха с
невестиной стороны, а с правой - брат, который продает косу.
 Жених с поездом выезжает с своего двора со следующими песнями:

 424

 Вичор са вечару
 Сидел Денис в териму,
 Сидел и Федарыч,
 Часал русы кудри,
 Часал, пригаваривал:
 - Пара, пара ехать,
 Я сам ни паеду,
 Девять паслов нашлю,
 Десятава батюшку.
 - Пойдем, пойдем, Авдотьюшка,
 Пойдем, пойдем, Палагевна.
 - Нейду, не думаю,
 Нейду, не слухаю.

 Второй раз поют: десятую матушку. Третий раз:

 - Десятый я сам пойду:
 - Пойдем, пойдем, <Авдотьюшка>,
 Авдотья Палагевна.
 - Иду, иду и думаю,
 Иду, иду и слухаю.

 425

 По лагу трава расстилаица,
 По рики вада разливаица,
 Вьюн над вадою ювиваица.
 Денис ю варот убиваица.
 Ён просить свое суженое,
 Свое ряженое:
 Дайте мае сужаное,
 Мое ряженое!
 Тесть-ат идеть,
 Он коня в седле ведеть.
 - Эта не мае сужаноё,
 Да ни ряжаноё.*
 Теща идеть,
 Кунью шубу нисеть.
 - Это не мае сужаное,
 Да ни ряжаноё!*
 Свашенька идеть,
 Авдотьюшку видеть:
 - Эта мае сужаноё,
 Эта мае ряжаноё!

 * Повторяется начало песни - первые шесть строк.

 Поезд въезжает на двор. Дружко идет в избу, бьет по столу плетью,
приговаривая: "Вон, лишний народ!". Продающий косу отвечает, что надо
осеребрить место; ему подносит дружко стакан вина, в который кладет
несколько денег. Тот, выпивши, встает. Дружко идет за женихом (их встречает
прогонятка в вывороченной шубе) и сажает за стол рядом с невестой закрытой.
Бабы начинают обыгрывать жениха с невестой, причем поют только следующую
песню, под которую сваха расплетает невестину косу:

 426

 Ни трубушка трубит рана по зари,
 Авдотьюшка плачит па русой касе:
 - Каса, мая косунька, русая каса!
 Вечор тебя, косунькю, девушки плели,
 Поутру, ранешенько, сваха расплела.
 [Сваха расплела], на две заплела.
 Не сколькя веночку на стенки висеть,
 Недолга Авдотье в девушках сидеть,
 Остталси Палагевне адин вечерок.

 После обыгрывают всех поезжан. Дружко говорит: "Пора ехать" - и
выходит из-за стола. Невестин отец вручает дочь жениху со словами:

 427

 Вот тебе жана,
 От бога саждана.
 Сей лен да канапли,
 Спрашивай рубашки да партки.
 Руби дрова,
 Спрашивай щи.
 Люби, как душу,
 Тряси, как грушу.

 Потом вместе с матерью благословляют их образом и выходят на двор:
впереди дружко, за ним жених с невестой, а потом весь поезд, и подходят к
лошадям. Дружко с полудружьем обходит три раза с образом кругом лошадей и
всего поезда. Потом жених сажает невесту, с которой садятся сваха женихова и
прогонятка, и с сговорными песнями едут к венцу: впереди дружко с
полудружьем, бояра, тысяцкий с женихом, невеста.
 Когда едут к венцу, поезжане играют:

 428

 Летел сокол из Киева,
 Другой летел из Новгорода.
 Ёп крылышком машет из-под облака,
 Ён другим-то машет - растворяй ворота.
 В те поры Авдотьюшка по новым сеням шла,
 [В те поры Палагеевна по новым сеням шла],
 Рукавчиком машет попереди себе:
 - Станьте-ко, бояре, вы к одной стороне,
 Слушайте, бояре, что я вам сговорю.
 Сулили-то мне батюшка семь городов,
 Таперича батюшка одного не даеть...
 Сулила мне матушка семь сундуков,
 Таперича родимая одного не даеть.

 Поезд возвращается (из церкви) с простыми песнями. Их встречают у
жениховых ворот бабы песнею:

 429

 - Сокалы, вы, сокалы!
 Куда вы летали?
 - Мы летали, летали
 На синие на моря.
 - Вы что тама видели?
 - Мы серую утицу.
 - Вы что её не взяли?
 - Мы взяти её не взяли,
 Мы ей крылушки подшибли

 Отец с матерью посаженные при возвращении от венца разрежут хлеб
пополам, возьмут по половине и встречают жениха с невестой у ворот. Когда
они въедут на двор, посаженный отец возьмет у посаженной матери половину
хлеба, сложит с своею и поцелуются. На дворе все слезают с коней, жених
высаживает невесту и ведет ее к крыльцу, на котором стоят отец с образом, а
мать - с хлебом-солью, которыми благословляют, идут в избу и садятся за
стол. Бабы заигрывают:

 430

 Что свитёл месиц -
 То Динис ю нас,
 Красная солнушка -
 То Авдотьюшка яво,
 Белая зорюшка -
 То и свашинькя,
 Черныя варанья -
 Паизжанья яво,
 Частаи звездушки -
 То игрицы и вы.
 То Денису песенка и проч

 Тысяцкого величают, как от венца приедут:

 431

 - Тысяцкой, тысяцкой, воеводской сын,
 Любишь ли, любишь ли пашеницы скирд?
 - Как ни любить, кагды бог зырадил?
 - Тысяцкой, <тысяцкой>, воеводскый сын,
 Любишь ли, <любишь ли> одонья ржи?
 - Как ни любить, кагда бог зырадил?
 - Тысяцкой, <тысяцкой>, воеводскый сын,
 Любишь ли да супругу свою?
 - Как ни любить, кагды бог сычатал?

 Дружку величают, как от венца приедут:

 432

 Друженькя хорошенькяй!
 На дружуньке шапочка коломянковая,
 На друженьке кушак шелковый,
 На друженьке коты с искрами,
 На друженьке чулки с напусками,
 На друженьке кафтан (сир) немецкого сукна.

 После этой песни начинают обыгрывать жениха, а после и все семейство
его:

 433

 Дародная галовушка,
 Широкая бародушка,
 Григорий Петрович!
 На нем ряд положен, -
 Ему игриц дарить
 Не рублем - палтиною -
 Залатою гривнаю.

 434

 В ыгароди капустка - вилой качанок,
 У Антона жанушка - милой живаток,
 У Антона Ермиловича милой живаток,
 Ёи цалуить, милуить, на ручку кладеть,
 На ручку кладе, кы сердечку жмё:
 - Уж и душка, жанушка Аграфенушка,
 Пыживем мы с табой харашенечко,
 Чтоба люди нам завидывали.

 Ежели жених - сирота или невеста:

 435

 Ты ряка моя, речунькя,
 Ты ряка ль моя быстрая!
 Ты течешь - не шелохнешься,
 Становишься - не колыхиешьси.
 Ты юмная дитятка,
 Иван да Андреевич!
 Ты сидишь ты смирнехунькя,
 Гаваришь, не улыбнешься.
 - Да чаму мне смеятиси,
 Да чаму мне радоватьси?
 Полой двор карет наехало,
 Полна горница гостей нашло.
 Ой, мово гостя нету, нет,
 А и нету гостя милого,
 Маво батюшки радимого.
 Не прасить была у батюшки,
 Не прасить была у радимава
 Мне ни злата, ни серебра.
 Папрасить бы у радимава
 Мне божьева благословения:
 - Благослови мине, радимай мой,
 Ко суду мине ка божьему!

 Эту песню поют, когда жениха хотят благословлять ехать за невестой
пред венцом. Ежели и матери нет, то поют два раза, только вместо "батюшки" -
"матушки".
 Обыгравши всех родственников, посадят за стол, и начинается обед.
Песни прекращаются. После обеда встают и опять заигрывают:

 436

 Звонкая дерива кипарисава,
 Нету яво звончее да ва всем бору.
 Юмная дитятка да Денис у нас,
 Нету яво юмнея да ва всем роду.
 Тучею пыдхадил ён ка гораду,
 Громкоим громом ва широкий двор,
 Соколом ва акошечкя да залетывал.
 Захватывал Денис Авдотью в терему,
 Захватывал Федорович Палагевну в терему:
 - Что же ты, Авдотья, адна в терему?
 - Право, сударь Денис, я адна в терему,
 Поверь богу, Федорович, адинешинькя.
 Батюшка с матушкой к абедне пошли,
 Родимые братцы за (о)хотою,
 Любимые сестрицы на гульбу пошли.

 Эти песни не "полож_о_ныя", их поют без порядка, они называются
"обыгрывыльными".
 После каждой обыгрывательной песни:

 437

 Вот Антону песенка,
 Вот Ермиловичу-свету,
 Что лебедю беламу,
 Что соколу яснаму.
 На нем ряд налажен
 А яму игриц дарить
 Не рублем - палтиною
 Зылатою гривнаю.

 438

 - Антон, сударь, дагадайся,
 Ефимович, дамекнися:
 Что в кармане шевелится,
 Рублем, гривной станавйтся?
 Атдай бабам на белила,
 Красным девкам на румяны,
 Старым бабам на сурмилы.
 Пускай девки нарумятся,
 Маладушки - набелятся,
 Стары бабы - насурмятся (Здесь одаривают игриц).

 439

 - Спасибо, Антон, сударь,
 Спасибо, Ефимович,
 На тваем балыпом дару,
 А мы дар твой приняли,
 Мы мед твой выпили.

 Когда кладут спать жениха с невестой:

 440

 Клеи да береза чем ни драва?
 Авдотья Данилу чем ни жана?
 Пастелюшку стелить, в головы кладеть.
 Шалковая нитка к стенки льнеть,
 Данил-ат Авдотьюшку к сердцу жметь:
 - Скажи, скажи, Авдотьюшка, кто мил вы раду?
 - Мне мил-милешенек батюшка родной.
 Мне мила-милешенька матушка родима.
 - Ни правда твоя, ни истинная.
 - Мне мил милешенек да и ты, Данил.
 - Вот правда твоя, да истинная.

 441

 Все начинают пить и есть, кроме молодых. Когда обыгрывают всех, все
вылезают из-за стола в левую сторону. Дружко с свахой ведут молодых спать на
постель, на которой лежат посаженные - постелю греют. Клеть, в которой
постель, заперта. Дружко и прочие подходят, стучатся, им отпирают.
Посаженным подносят по стакану вина, покормят молодых и уложат спать. В это
время поют: "Клен да береза". Снаружи запирают замком клеть и идут кончать
пир, после которого расходятся.
 Около вечера приезжают родственники с приданым невесты и с дарами. Их
встречают родители жениха. Невестины родители говорят: "Вот мы товар
привезли; нет ли у вас купца?". Дружко с свахой, поднявши молодых, в это
время вводят их, говоря: "Не этих ли купцов вам надо?". - "Этих, этих!" - и
отдают приданое, а дары берут с собой за стол. Тут начинают обыгрывать всех,
кроме молодых. После обыгрывания дружко надрежет каравай, родственники
невесты накроют каравай полотном или платком и дружко разломит его на голове
полудружья (а полотно возьмет себе). Полудружье после нарежет его на части и
передаст дружку, который станет подносить всем, начиная с отца и матери
жениховых, приговаривая:

 442

 Просит вас князь со княгинею сыром с караваем:
 Сыр, каравай приыимайтя, зылату гривну вынимайтя.
 Наши дела поправляйте; всяво много надыбно:
 На донцы, ... веретенцы, на тонкие полотенцы.
 Надыбно вола купить - воду возить, баню топить.
 Ножки наши с подходцем, ручки с подносцем,
 Сердечушко укорно, головушка покорна.

 Каравай подают закусывать вино, которое тут же подносит молодая, а
наливает молодой. Гости по обыкновению говорят: "Горько, голуби насолили", и
пр. Молодые целуются. Пир идет и кончится, и свадьбе конец.

 ТЕТРАДЬ 4, ч. II. ГОЛОСОВЫЕ

 443

 Запропал-пропал добрай моладиц,
 Запрапала яво буйная галовушка
 На чужой дальиый на старонушки.
 Што по щём парня признавать будя?
 Признавать парня па русам кудрям.
 На русах кудрях шляпа черная,
 То на шляпы лента йялая,
 Лента йялая-то, трехаршинная,
 Трехаршинная, трехпалтинная.

 444

 Йю варот-варот, йю новыех варот
 Тут расла, расла шалковая трава.
 Што ва той траве жила сипучая змия.
 Хто ба, хто ба, хто эту трав(о)ушку касил?
 Касил Ванюшка-Ваня, разудалай маладец.
 Ён касил, касил, косу в стораиу брасйл.
 - Прападай, мая, мая бизукладная каса,*
 Ты йюмри, йюмри, пастылая шельма-жана!
 Взял ба я, взял красиаю девку за сибе,
 Изъюкрасил ба я, изъюкрасил дли сибе,
 Штоб ни стыдна мне на юлицу пайти,
 Не бисчестна бы вот к карагоду падайти.

 * Укладывать косу - накладывать сталь на нее (собир.).

 445

 Ты васпой, ты васпой, младой жавароночик,
 Ты васпой жа ты вясной на праталинки,
 Воспой на кроутой таре,
 На зилеиый ты на травушке,
 Воспой на бялой заре.
 Ты падай жа ты голас чириз темнай лес,
 Чириз лясок, чириз сырой бор,
 Чириз барок в каминну Маскву,
 В Маскву ка мил (о) у дружку.
 Вот миленький сндить ва засадушки,
 Ён в балыной, миляиькай, вы бальшой дасадушки,
 Ён прислал, миленькай, письмо к отцу с матерью,
 Вот прислал письмо за черной печатаю.
 Вот как взяли йяни письмо, взрадавалися,
 Распичатали письмо, письмо - испужалися:
 - Вот как в нашаям роду праявляица.

 446

 Разлука ты мая разлука, чужадальния старана,
 Не дала шельма мне разл(о)ука са милым дружком пажить,
 Пожить са милым дружком, любовь с ним павадить.
 - Йяб чем ты, Маша, плачпшь, панапрасну слезы льешь?
 - Йюж как жа мне ни плакать, юж как мне слез ни лить?
 Йядин был сад знленай, и тот стал засыхать.
 Йядин был друг любезнай, и тот стал накидать.
 Пайду с горя я на башню, ва весь день там прасижу,
 На все четыре старонки в йякошка праглижу.
 Что па Пптерскай па дарожке ни пыль в поли пылит,
 Ни пыль в поли пылит, маладой курьер бижит.
 Пайду, спрашу йю курьера: "Куды скора бижишь?
 Ты куды скора бижишь, ты какую весть визешь?".
 - Д(о)уша красная девица, не могу тибе сказать.
 Тваяво дружка да мнлова давно в живых нету.
 Вот дивятай день, как он ска<н>чался,
 Десятая ночь прашла.

 447

 Сабирался добрый моладиц на добрава каня,
 Садился жа добрый моладиц в черкасском сидле,
 В черкасскаем ва сёдлышке, тисмённа йюзда,
 Тисмённая йюздечка, шелков поводок.
 Спала с добрава моладца галовушка с плеч,
 Гало(у)вушка с плеч, пирчаточки с рук.
 Знать-то мне, доброму молодцу, йюбитому быть,
 Маладой маей хазяюшке салдаткою жить.
 Маем малым детушкам сиротами быть.

 448

 Ни как во чистом поли травушка шатаится,
 Зашаталса, замоталса добрый молодец.
 Пришатнулси, примотнулси ка синю морю:
 - Йюж ес<т>ь ли йю синя моря пиривощички?
 Перевощички, перенощички, добрый моладцы?
 Пиривизите жь мине, пириправьте на сваю сторану.
 Повидитя вы миня, братцы, ка божияй церкви,
 Причаститя вы миня, братцы, испаведайтя.
 Причащомши мине, братцы, панавлёмши, - вы калясочку.
 Повизите ж мине, братцы, ва чисто поля,
 Вы заройте мине, закопайтя промеж трех дарог,
 Прамежду Питерской, Масковской, славной Киевской.
 В галавах мине, братцы, поставьтя жпвотварящий крест,
 Ва правую руку, братцы, дайтя саблю востраю.
 Ва иагах мне, братцы, паставьтя каня добрава.
 Хто нийдеть, хто ни едить - богу молится,
 На маю на востраю саблю подивляюца,
 На маво на добрава каня ужахтаюца.

 449

 Ты заря, ты моя заря бела йютрення,
 Ты зачем жа ты, заря, рана занималася?
 Ни дала жа мне, заря, ни дала повыспаться,
 Ни дала жа мне, заря, ни дала панежиться!
 Я вичор, я, малада, вичор глупа сделала:
 Что милова я дружка, дружка распрагневала
 Йю чужих йю варот, варот йюбиваласа,
 А ён, миленькяй, идеть, пьян шатанца,
 Па черной ён грязи, миленькай, валяица,
 За шалковаю миленькай травашку хватаица.
 Вот я, дев(о)ушка, спака<я>лась, стужиласа.
 Я в такова я в пьяницу влюбиласа.

 450

 Салавей мой, салавей, саловьюшик маладой,
 Ни лятай жа, салавей, ва мой зиленай садок,
 Ва мой зиленай садок, ва рикатавай кусток.
 Кабы кустик мне ни мил, салавей гнязда ни вил.
 Салавей гнязда ни вил - парень девку ни любил.
 Кабы девка ни мила, ни любил ба я иё.
 Ни любил ба я иё, калечушком ни дарил.
 Сердечушка-калечушка, залатой мой перстинёк.
 Залатой мой перстинёк - сушил девку паринёк.
 Сушить сер<д>ца и живот - даляко милай живё<т>,
 Далечунька-даляко, вы матушки ва Маскве,
 Вы матушки ва Москве, вы Стрелецкай слабаде.
 Сабиралися рабята в Ямскую йюлицу гулять,
 В Ямскую йюлицу гулять, имских девак цалавать.
 А все девки хараши, разлапушки пригажи.
 Йадна девка лучши всех, на ней лента шири всех.
 Йю другая - галубая, пра ниё слава худая.
 Йю третьей лента са шитьми - идеть милый сы витьми.
 Идеть милый сы витьми, сы харошами риньми,
 Сы хорошими риньми, сы матушки са Масквы.
 Йюж и я, малада, пи дрямала, ни спала,
 Ни дрямала, ни спала, на речуньки прабыла.
 На речуньки прабыла, цветна платья прамыла.
 Йюж и я, малада, чажало с речки нясла;
 Чажало с речки нясла - карамысла ды валёк,
 Карамысла ды валёк, ища милава платок,
 Ища милава платок - в дивяносто пять лакот.

 451

 Вот как нонишни худые вримяна,
 Что жена мужа йябманула, правяла!
 Йябманула, яво в салдаты йятдала,
 Йятдамши мужа, биседу сабрала.
 При биседушки стала плакать, гарявать;
 - Хто ба, хто ба маму горюшку памог?
 Хто ба, хто ба мае сер<д>ца соукратил?
 Хто ба, хто ба маво дружка назад варатил?
 Варатися, варатися, мой милой,
 Виз тибе, мой друг, пастеля халадна,
 Йядеялица пралижала вы нагах,
 Вазгаловьецо патанула вы слязах.

 ЗАГАДКИ

 452
 1. На батюшке еду, на матушке сижу, братцем правлю, сестрой погоняю
(Батюшка дал лошадь, мать - седло, сестра - плетку, брат - узду).
 2. Виз рук, биз ног, на гыру до<бира>ется (Ветер).
 3. Литить птичка-важтиничка, сама сабе хваля, выхваляя: "Никто от мине
не оуйдя: ни царь в Маскве, ни гасударь в гораде, толька йядна рыба в ваде"
(Ветер).
 4. Иван-Селиван с дубу упал, сам ни йюшибся, воды не йюзмутил (Лист).
 5. Дыра мая дырушка, дыра зылатая! Я ни знаю, куды дыру деть - на живое
мясо вздеть (Кольцо).
 6. Лител тень на Питров день, сел тень на пень, стал тень плакать. - "О
чем ты, тень, плачешь?" - "Как же мне не плакать? Щука-рыба ныряить, весь
лес пагубляить" (Каса, траву косют).
 7. Пытякушки тикуть, пырявушки рявуть, суху деривцу нисуть. Ни пышит,
не дышит, ни души в нем нет (Мертвеца несут).
 8. Лител воран, ён ни бык; йяб шисти ног, биз копыт (Жук).
 9. Карова риветь, хвост до неба диреть (Жирнава).
 10. Заинька-палегаинька, палижи на мне, падиржись на мне. Тибе дурна, а
мне харашо (Рожь говорит снегу. Ржи под снегом хорошо, а снег-то мороз
жмет).
 11. Заиц стаить над кручыо, заткнул ж... анучыо (Печная труба).
 12. Пастелю рагожку, пасею гарошку, палажу хлеба краюшку (Небо, звезды,
месяц).
 199
 13. Зиму и лета па йядном пылазу ездють (Волоковое окошко).
 14. Что в стенку ни ваткнешь? (Яйцо).
 15. Два баравка дирутца, прамежду их пена бижнть (Жирнава).
 16. Поверху дарога, в п... ярмапка (Овин).
 17. Что в покромку не закати<шь>? (Дорога).
 18. Бочка стопить, ды баяре пьють (Свинья охаитъ, парасята не сасуть).
 19. Прамежду л_и_пынки висить кус гавядинки (Цеп, которым молотят).
 20. В подпылом блаха тылкача радпла (Морковь).
 21. В подполью-подполью пироги с морковью (Рыба).
 22. Пымачу ды пыдрачу ды в кабылушку всучу (Печку заметают помелом).
 23. Красный бес на девку влез, на девки запател - на бабу захател
(Нагрудники у женщин).
 24. Пришел баярин в зиленом кафтане. Я яму дала, кверху ноги задрала; и
зудить, и балить, шло хочица (Париться).
 25. Пол чугунный, пасад гречишный (Сковорода, блины).
 26. Стоить старчик, крошить сальца (Свитец).
 27. Молода была - всем дала; стара стала - нагинатца стала (Бочка с
молодой и старой брагой).
 28. Старая манденка пы подлавичью валяица (Сковорода).
 29. Полно корыто м... намыто (Огурцы).
 30. Без йякошек, без двирей полна церква людей (Огурцы).
 31. В темной избушке все паыёвы ткуть (Пчелы).
 32. Литить птичка-звирок чириз божий домок, сама сабе гыварить: "Тут
мае серца гарить" (Пчела).
 33. Утка крякнить, бериг звякнить: сбирайтесь, детки, к йядной матки
(Колокол в церкви).
 34. Семеро м... привязались к одной м. .. (Сукны ткут).
 35. Пичужка биз <го>ласа свила гнездышко с воласа, на гнездышко села -
яйца наружу <...>
 36. Прамежду двух дубков лежить девка вверх пупком (Желуди падают с
дуба).
 37. Тычу-патычу, ночью ни вижу, сем-ка, нивестка, днем пыпытаюсь
(Замок).
 38. Стоить баба на яру, растапыривши дыру (Овин).
 39. Лежить баба па таку, полна ж... табаку (Мешок с рожью).
 40. Йю табе ирбить, йю мине ирбить, пыирбимся с табой (Ищут в голове).
 41. Сутул, гарбат все поле прискакал (Серп).
 42. Под лисом-лесом калёсы висять (Серьги).

 453
 12 августа, там же.
 Хотел третьего дня отправить к Мацневу для передачи Киреевскому свой
дневник, но человек, которого я, было, отправил, на почту опоздал - и
дневник по сю пору у меня.
 Вчера хозяин мой угощал своих крестьян по случаю отжинки ржи. Мы сели в
саду около жиденькой решетки. Мужики и бабы собрались на дворе по другую
сторону той же решетки. Сперва подошли мужики, из которых один нес, поставив
на голову, сноп ржи. Мужики все пели: "Я по травке шла, чижало несла".
Подошедши, несший поставил перед нами сноп, приговаривая: "Вам, Константин
Васильевич, честь воздаем. Народи бог на то, что больши таво!".
 За ними подошли бабы, из которых одна тоже несла на голове сноп и тоже
с пением "Ты не пой, соловей" и с тою же церемониею поставила перед нами.
Мне здесь в первый раз случилось слышать, что мужики при таком торжественном
случае пели плясовую песню. Во многих местах мужики совестятся петь эти
песни. "Бабьи песни!" - скажет он и запоет голосовую. Голос этой песий в
полном смысле раскатистый.
 Тут началось угощение, песни, пляски. Пели мужики, за ними бабы, потом
опять мужики, потом опять бабы, потом мужики с бабами вместе одну песню,
потом мужики с бабами вместе разные песни...
 Стали круги водить, стали нас величать. Сколько я ни просил, чтобы меня
покорили, но они не согласились. Пир шел заполночь, разошлись во втором
часу, все веселы и все больше нежели навеселе. Много раз я бывал на подобных
пирушках и всегда первую рюмку подносят хозяину, т. е. помещику, и даже
помещице. Тот хоть не пей, только в руках подержи - все-таки честь воздадут.
Здесь этого не было. Верно, староста - он был кравчим, - как человек
образованный, не стал барина потчевать простою водкою.
 Спрашивал я про здешние урожаи и получил довольно приятные ответы.
Обыкновенно нажинают на тридцатной ниве копен 10, 12, 18 и даже 20. Здесь
сеют ячмень или, как его здесь называют, житарь, пшеницу (мало), овес в
большом количестве. Гречиху перестали сеять лет двенадцать - совсем не
родится. Выше я говорил, что в окрестностях плох урожай; но я узнал верней,
что очень не у многих дает по 4 копны - и то не везде и не у одного хозяина.
Надо так близку быть с народом, как я, чтобы чувствовать мою радость при
этом известии после того...
 Народ здесь довольно "идрен", т. е. крупен и довольно свободен в
обращении. Даже дети лет пяти-шести не боятся не только своего барина, но и
ко мне, в первый раз увидев меня, подходили почти без всякой застенчивости.
Про больших и говорить нечего: так "политично" рассыпится перед вами!
 Архитектура домов обыкновенно окская. Одежда тоже. Завтра несут мой
дневник на почту.

 454

 Нынче поутру встал в 12 часов и до четырех часов читал Эла-Вер, потом
пообедал и пошел на гумно, где молотили.
 В Малоархагельском, Ливенском, Новосильском, Мценском и вообще до Тулы
и Калуги бабы и девки не косят и не пашут; от Серпухова и Калуги до
Ярославля и Владимира бабы исправляют все работы: косят, жнут, молотят,
часто пашут. Здесь же бабам рай: не косят, не пашут, даже не молотят; только
жнут и вяжут за мужиками, когда те косят. Я спрашивал, что они зимой делают.
"Как что? - отвечали мне. - Прядут лен, моченик (пеньку), посконь (замашки).
Мало ли дела! Ткут". Но в других местах никак не меньше сеют льну и конопли,
но все-таки бабы занимаются молотьбой.
 Сколько мне помнится, я ни разу пе говорил об одежде жителей пли, лучше
сказать, жительниц поокских и потому теперь приступлю к описанию наряда
прекрасного пола сельца Гололобово.
 Женщины надевают на голову сверх повойника кичку, довольно маленькую
(как здесь говорят - "маненькую") и без кистей на висках; волосы, по
обыкновению всеобщему, все подпрятаны. Передняя часть кички украшается
блестками, позументами, ситцем, но сверх нее не повязывается пи полотенцем,
пи лентой. На шею надевают жерелья; потом рубашка, сверху которой надевают
нагрудник, закрывающий грудь и доходящий до колеи; потом понёва. В
праздничные дни бабы надевают на ноги коты, в простые - лапти. Замужние
носят серьги, вдовы скидают их. Сверх всего надевают па себя шушун из белого
рядного сукна, т. е. кафтан, доходящий до колен или немного ниже.
 Девушки не носят понев, ни сарафана. Волосы на голове чешут в одну косу
и повязывают вкруг головы вязки, т. е. повязки, тоже украшенные блестками,
позументом, ситцем или чем подобным. От вязки идут концы сзади до пояса, в
косе лента - чем длиннее, тем лучше, обыкновенно до пояса и ниже. Остальной
наряд совершенно одинаков с бабьим.
 В тех уездах, которые лежат за Тулой и Калугой, к Воронежу и Курску,
бабы и девки носят поневы. Я никогда не ходил из Тулы в Рязань и потому не
знаю, где начинается этот переход.
 Мужики ходят в рубашках и портках, очень часто затрапезных, что
показывает, что бабам здешним стоит гораздо меньшего труда против баб,
живущих в более степных местах, обелить своих мужей, обшить, разумеется,
холстом и сукном своего изделия.
 Но здешние женщины стоят тех льгот, какими они пользуются. Они могут
перед многими похвалиться своей нравственностью, а девки даже все своей
невинностью. Правда, городские жители и наезжающие могут попользоваться, по
выражению Ноздрева, насчет клубнички, но по крайней мере между собой-то не
грешат, и нет тех гадких домов, которые порождает необходимость в больших
городах и разврат в деревнях и которые мне случалось встречать в Орловской и
Калужской губерниях, которые все-таки выше стоят в нравственном отношении
Ярославской, Владимирской и части Костромской, где, к несчастью, мне не
случалось встретить ни одной честной девки, хотя там и нет публичных домов,
там они излишни. Там в дом, где есть молодая женщина или взрослая девка,
почти всякий может заманить их... Там брат сестру посылает к любовнику, отец
- дочь; муж явно говорит жене, что он идет ночевать к другой (что мне,
впрочем, раз случилось видеть). Дети при матери, отцы при дочерях не
совестятся ругаться по-матерному. Но про те места и говорить нечего: та
сторона образованная... Мужья идут деньгу добывать в Москву, Питер, Харьков
и оставляют во всех трактирах, а жены закрутят, девки за ними - и пошла
кутерьма, и по сю пору идет и когда кончится - богу одному известно... Воля
ваша, страшно вспомнить об этой нравственности. Я сказал: ни одной честной
девки не встречал - это в полном смысле правда. Правда и то, что девка
любится с парнем - с одним - и очень часто выходит за него замуж. Правда и
то, что в помещичьих деревнях чаще случается видеть просвещение, не так
далеко пустившее свои корни.

 455

 В одну зимнюю ненастную ночь шел Иван Милостивый с 12 апостолами по
земле. В поле ночевать было холодно. Они и постучались к одному мужику. Тот
их не хотел пустить; наконец, согласился с условием, чтобы они завтра чем
свет обмолотили ему три копны ржи. Наутро мужик толкнул Ивана Милостивого,
который лежал вместе с апостолами на полу, и сказал, что пора идти молотить,
толкнул да и пошел.
 Вот апостолы, было, и хотели идти на гумно, да Иван Милостивый уговорил
их еще немного поспать. Мужик ждал-ждал - нет помощников! Взял кнут, пошел в
избу да и ну дуть крайнего - а крайний-то был Иван Милостивый. "За тобой
вслед иду!" - закричал Иван Милостивый. Мужик опять ушел. Апостолы опять
поднялись, а Иван Милостивый опять подбил их спать. "Теперь, - говорит он, -
отшлепал кнутом - не придет". А сам думает: "Придет, так опять за крайнего".
 Мужик приходит опять с кнутом да и думает: "За что же я буду бить
одного крайнего? Сем-ка, примусь за заднего!". Да и принялся за Ивана
Милостивого. Мужик ушел, а Иван Милостивый, уговоривши апостолов еще-таки
поспать, залез в середину. Мужик пришел с кнутом да и думает: "Крайнему
досталось, заднему тоже, примусь за среднего!". Опять-таки досталось Ивану
Милостивому! Нечего делать - сам стал уговаривать апостолов идти помогать
мужику.

 456

 Иисус Христос после распятия сошел в ад и оттуда всех вывел, кроме
одного Соломона Премудрого. "Ты, - сказал ему Христос, - ты сам выйди,
своими премудростями!"
 И остался Соломон один в аду. Как ему выйти из аду? Думал-думал да и
стал вить завертку. Приходит к нему маленький чертенок да и спрашивает, на
что вьет он веревку без конца. "Много будешь знать, - отвечал Соломон, -
будешь старше деда своего Сатаны. Увидишь, на что!" Свил Соломон завертку да
и стал ею размерять в аду. Чертенок опять-таки стал у него спрашивать, на
что он ад измеряет. "Вот тут поставлю,- говорит Соломон, - монастырь, вот
тут - церковь соборную!"
 Чертенок, испугавшись, побежал и рассказал все деду своему Сатане, а
тот и выгнал Соломона из аду.

 457

 Раз в осеннюю пору мужик увязил воз на дороге. Всякому известно, каковы
наши дороги, а тут еще случилось осенью, так и говорить нечего...
 Мимо идет Касьян-угодник. Мужик и не узнал его, да и давай просить
помочь вытащить воз. "Поди ты! - сказал ему Касьян-угодник, - есть мне когда
с вами валандаться!" Да и пошел своей дорогой.
 Немного спустя идет тут же Николай-угодник. "Батюшка, - завопил опять
мужик, - батюшка, помоги мне воз вытащить!" Николай-угодник и помог ему. Вот
и пришли Николай-угодник и Касьян-угодник к богу в рай. "Где ты был,
Касьян-угодник?" - спросил бог у Касьяна. "Я был па земле, Ваше благородие,
- отвечал тот. - Там прилучилось мне идти мимо мужика, у которого завяз воз,
тот просил меня помочь вытащить, да я не стал марать райского платья!"
 "Ну а ты где так выпачкался?" - спросил бог у Николая-угодника. "Я был
на земле, Ваше преосвященство, шел по той же дороге да и помог мужику
вытащить воз".
 "Слушай, Касьян, - сказал тогда бог. - Ты не помог мужику вытащить воз
да назвал меня Вашим благородием - за то тебе через три года будут служить
молебны. А тебе, Николай-угодник, за то, что назвал меня Вашим
преосвященством и помог мужику воз вытащить, будут служить молебны два раза
в год".
 С тех пор так и сделалось. Касьяну в високосный только год служат
молебны, а Николаю - два раза в год.

 458
 17 августа. Там же.
 Вот уж дня три ровно ничего не делаю. Ноне был в Зарайске. Но об нем я
ничего не скажу теперь. Надо его хорошенько осмотреть.

 15 сентября. Москва.
 Опять я в родной Москве! Пусть я терплю горе здесь, пусть меня
принимают здесь недружелюбно: воспоминания, одни воспоминания о прежней
жизни московской могут заставить видеть горе в полгоря; а эти воспоминания в
Москве так часты, так сладки, что эпитет родной матушки невольно приходит на
ум, как только вспомнишь про Белокаменную. Вот отчего я так рад был
подъезжать к Москве...
 Я приехал сюда с Акуловым; нас верстах в девяти от Брониц вывалил
извозчик. С Акуловым сделалось дурно от испугу, и я с ним всю ночь
провозился, хоть не имел никаких средств помочь ему и измучился ужаснейшим
образом.
 Эту жалостную повесть я рассказал для своего оправдания, потому что,
несмотря на все мои уверения в любви к родимой матушке Москве Белокаменной,
я, выезжая из Островцов, заснул и спал почти до Москвы. Меня разбудила
Поленька, сказавши, что мы скоро въедем в Москву. При этих словах по мне
пробежала дрожь. Я с каким-то сладким страхом глядел на Москву, которой
золотыя маковки виднелись вдали. Я то понукал извозчика, то останавливал под
предлогом трубку набить... Мне стыдно было делиться своим святым страхом - и
никто не заметил моей трусости.
 Вот и опять в Москве... Москва та же, и люди те же - да не те! Не знаю,
отчего, желая мира всем, я не могу сыскать мира своей душе?

 ЗАПИСИ 1847 г.

 РЯЗАНСКАЯ ГУБЕРНИЯ, РАНЕНБУРГСКИЙ УЕЗД;
 ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ, КОЗЛОВСКИЙ УЕЗД

 459

 Вот и мине, младца, таска-горя абуяла,
 Йю мине, йю мине хозяюшкя больно захворала.
 Ты хворай жа, ты хворай, хазяюшкя, пабальнея,
 Ты йюмри, йюмри, умри, жана, паскорея.
 Развяжи ты-то, развяжи жа ты мою буйную головку,
 Отпусти жа, атпусти на чужу сторонку,
 На легку только, на легкую на работку.
 Я страю, я страю, я страю-страявую,
 Я пайду жа, я пайду да в рощу зилянуя,
 Я ссяку, я ссяку, ссяку белаю бирезу,
 Я срублю только, я срублю горинку навуя,
 Я складу только, я складу печкю муравуя,
 Я возьму толькя, я возьму за снбе жану маладуя,
 Я сваим я детям мачиху лютуя.
 Вот мои, вот дети па горинки ходё(ю)ть,
 Йяни сами сабе богу моле(ю)ты
 - И юж ты встань, юж ты встань жа ты, матушка родная
 Ты йюмри, ты йюмри, мачеха лихая,
 Ты сгори, ты сгори, горенка новая!
 Развались ты, развались, труба золотая,
 Юж ты встань жа, встань, матушка ты радная!

 460

 Был-то я за речкаю, был я за Невагаю,
 За речкаю, переправаю.
 Ни ковыль в поли зашаталаси,
 Там шатал, валял душа добрый моладиц,
 Лигкавой только извощичик,
 Душа только паринь-вдовщичик.
 - Да ты зачем ходишь вы царев кабак?
 - Не к тебе хожу, к целвальничку,
 Ни яво люблю, люблю тваю дочирю,
 Ни я дочь люблю, люблю сладкаю вотачкю.
 Да я пьян-то, я пьян наппваюша,
 Уж я напиваюша, па грязи валяюша,
 Я-то валяюша, девкою пахваляюша.
 Увидала ли яво любушка из высокава терема...

 461

 Ни билыи снига, снига ва чистом поли, снята забилелись,
 Йю мово йю дружка, йю дружка любезнаго каминны палаты,
 Ни только палаты, шатры шалковые.
 За шатрами стоять, стоять два столика, столы дубовые,
 За столами стоять две скамеечки, скамьи кленовые.
 На скамьях-то сидят два парнечика, парни маладые,
 Во руках (о)ни держут что по перушку, перьи лебядины,
 (О)ни пишут-то письмо на белай грамоте - па бумаги.
 Пиряд ними-то стоить, стоить красная девушка, она слезно плача.
 - Ты ня плачь, ня плачь, красная девушка, ня плачь, ни печалься!
 Ды ни быть, ни быть доброму молодцу, ня быть вы солдатах,
 Да быть ли, не быть ему во донских казаках.

 462

 Ны зари было то на зорюшке,
 На заре-я была-я на утришнай,
 На высходи было краснаго солнушка,
 На заходи-то толька светлаго месица.
 У нас сделалась только несчастьица,
 Только я ли, млада, глупость сделала,
 Только вот я ли дружка бросила.
 Я за то-то я яво любить бросила,
 Только пьяно милой напиваится.

 463

 Мы стояли на границе, мы ня думали ни об чем,
 Толькя думали, гадали - нам убратца хорошо,
 Нам убраться, вы паход скоро идтить.
 Вы паход скоро мы пашли, к новой речки подошли;
 Нисчас<т>лив этот перевозец, подымался с гор туман,
 Подымался с гор туман, француз силу забирал,
 Француз силу забирал, сорок пушик зарижал,
 Сорок пушик зарижал, путь-дорожку разорял.
 Разорил эту путь-дорожунькю неприятель, вор-француз.
 [Разоримши путь-дорожку], он в свою землю жить пошел,
 Он пошел, он пошел, к новой речки подошел,
 Во свою землю пашел, кы Парижу подошел.
 Ты Париж мой, Пармжок, Парыж славный городок!
 Есть получше, есть покраше Парижка -
 Белокаменна Москва.

 464

 Па улици-йюлицы,
 Па широкой йюлицы
 Ходил-гулял моладиц,
 Малод<чик> маладой.
 Связал свою голову
 Шляпою пухов<аю>,
 [Шляпою пуховаю],
 Лентою лиловаю.
 Увидила матушка
 С высокаго терима:
 - Дитя моя, дитятко,
 Дите мое, мое милое...

 465

 Вот и степь жа мая, степь Моздовская, степь Моздовская,
 Протянулась эта степь да Царицына,
 Вот па этой па степи ехали все извощички,
 Ехали все извощички, все коломенцы, -
 Вот коломенски, все козловския.
 У ни-них сделалося, братцы, сделалась вот несчастьица,
 Вот несчастьица у них, безвременьица,
 Захворал-заболел вот наш извощичик,
 - Привяжитя-т вы, братцы, тройку вороных коней,
 Тройку вороных коней ка сваей павозочке,
 Отвядитя-т вы коней к мому к батюшки,
 Вы скажитя вы, братцы, батюшки вы низкой поклон,
 Родимой моей матушки челобитьица,
 Вот маим только дитям бласловеньица.

 466

 Только, братцы, знать нам Машею-душой не владать,
 Нам во веки Маши не видать!
 - Как была я пташкой, я могла весь день лятать,
 Я туда бы пошла, где Бутырский полк стоить,
 Во угожия вы миста, где ракитовы куста,
 Где ракитавы куста, где мой милый убит лежит.
 Я бы косточки яво собрала, вы дубовый гроб яво склала,
 К сырой земле яво придала, три словечка яму сказала:
 - Зарастай все, мая могилка, все травою еще муравой,
 Еще и лазоре<вы>м цветом.
 Я бы все по цветикам гуляла, все я те тветики рвала,
 Вянок милому спляла, на головку надела.

 467

 Соловьюшик малинькой,
 Голосочик тонинь<ко>й,
 Ня пой рана, рана по заре,
 По халодной только па расе,
 Вечер был я йю тибе,
 Ни йюзнала ты, шельма, мине,
 Отсылала ты прочь от сибе,
 Называла яво падлицом:
 - Падлиц, добрый маладец,
 Зачем ходишь ка иной -
 Ка Дуияши в дом Хоминой?
 Уж ты, Дуня, Дуня Хоминаг
 За што любишь Ивана?
 - Я за то яво люблю -
 Галовушка яво кудрява,
 Лицом бела, румяна,
 Чорны брови хараши,
 С поволокаю глаза.
 Катилася с гор вада,
 Йюмывалась толькя малада,
 Йютиралась тонким полотном.

 468

 Можно, можно нам в рощи разгуляться,
 Тоску-скуку-пичаль разгулять.
 Чуить, слышить Машино сердечка -
 Ни видалась с милым дружком давно.
 Я пойду с миленьким на речку,
 Сяду, сяду с ним я на бирижок.
 Ни йядна-то я сидела,
 Вижу стень я на воде,
 Степь сухая, стень моя пустая,
 Степь пи грит мине ничево.
 Из лесочкю пщо из тимиаго
 Выизжаит мил на кони.
 - Уж здрастай ты, моя милая,
 Я заехал праститца с табой,
 Распростимся мы с табой, моя милая,
 На ядинай только на часок,
 То на круглый, круглый <на> годок.
 Я поеду только во свой Питер-городок,
 Я куплю жа тибе, милая,
 Три падарка тибе дорогих:
 Вот я первый куплю падарок -
 Да я яблачик пяток;
 Я ищо куплю я падарок -
 Сладкай водки полуштоф;
 Ну я третий-то падарочек -
 Да я алинький платок.

 469

 Вот и ходют тут, гуляют Волконский князь,
 Тут ходил он, глядел Иванушку-клюшничка,
 Маладоёй маёй княгини верна палюбовничка:
 - Вы бяритя, май слуги, вы скрябки жилезнаи,
 Уж вы ройтя, копайтя две ямы глубокия,
 Вы становьтя ж, ребята, два столба таченаи,
 Юж за них вы цапляйте две петли шалковаи,
 Юж вы вешайте, вешайте Ванину головушку,
 Пущай Ванина головка, пущай покачаица,
 Молода шельма княгиня пускай папячалица.

 470

 Ю нас только вы балоти кулик куликаи,
 Вот наш-та князь Голицын сы палком гуляй.
 Думал, думал князь Голицын, думал, где проехать:
 Толькя лесом - толькя князю ехать лесом очень темна,
 Толькя полим князю ехать - полем очинь пыльна,
 Вот Масквою князю ехать - Масквою очень стыдна.
 Толькя ехал князь Галицыи, ехал все праулками,
 Все правулками, закавулками низка в Москву вьехать.
 Подъязжаить князь Гол<ицын> кы церкви, кы сабору,
 Он скипаеть, кн<язь> Г<олпцын>, он шапку саболью.
 Ён богу, богу помолилса, низко поклонилса,
 Низкя, ыизкя толькя покланилса, йюпал на коленка.
 Юж чем, государь-царь, чем жа нас пажалуишь?
 - Я пажалую тибе, к<нязь> Г<олицын>, мелким деревнями,
 Мелким деревнями, новыми городами.
 Ани тёсом не <о>блажеыы, нёбом <о>ни пакрыты!

 471

 Как за речкою была за рекой нибалыпая слабада,
 Нибольшая йяна, ни малая - всего сорок три двара.
 Всего сорок только три двара - жила вдовушка-вдова,
 Жила вдовушка-вдова, разудалая-д голова,
 Разудалая-удалая, йю ней дочкя хороша,
 Йю ней дочкя хороша - свет Ульяшунькя-душа.
 Свет Ульяшунькя-душа йюродилась хороша.
 Йюродилась йяна, прпгадплась, на все промаслы пашла!
 На все промаслы пошла, все заводы завела,
 Все заводы, больши карагоды - пошла на всю ночь гулять!

 472

 Около Киева проявился змей, брал он с народа поборы немалые: с каждого
двора по красной девке; возьмет девку да и съест ее. Пришел черед идти к
тому змею царской дочери. Схватил змей царевну и потащил ее к себе в
берлогу, а есть ее не стал: красавица собой была, так за жену себе взял.
Полетит змей на свои промыслы, а царевну завалит бревнами, чтоб не ушла. У
той царевны была собачка, увязалась с нею из дому. Напишет, бывало, царевна
записочку к батюшке с матушкой, навяжет собачке па шею; а та побежит куда
надо да п ответ еще принесет. Вот раз царь с царицею и пишут к царевне:
узнай, кто сильнее змея? Царевна стала приветливей к своему змею, стала у
него допытываться, кто его сильнее. Тот долго не говорил, да раз и
проболтался, что живет в городе Киеве Кожемяка, - тот и его сильнее.
Услыхала про то царевна, написала к батюшке: сыщите в городе Киеве Никиту
Кожемяку да пошлите его меня из неволи выручать.
 Царь, получивши такую весть, сыскал Никиту Кожемяку да сам пошел
просить его, чтобы освободил его землю от лютого змея и выручил царевну. В
ту пору Никита кожи мял, держал он в руках двенадцать кож; как увидал он,
что к нему пришел сам царь, задрожал со страху, руки у него затряслись - и
разорвал он те двенадцать кож. Да сколько ни упрашивал царь с царицею
Кожемяку, тот не пошел супротив змея. Вот и придумали собрать пять тысяч
детей малолетних да и заставили их просить Кожемяку; авось на их слезы
сжалобится! Пришли к Никите малолетние, стали со слезами просить, чтоб шел
он супротив змея. Прослезился и сам Никита Кожемяка, на их слезы глядя. Взял
триста пуд пеньки, насмолил смолою и весь-таки обмотался, чтобы змей не
съел, да и пошел на него.
 Подходит Никита к берлоге змеиной, а змей заперся и не выходит к нему.
"Выходи лучше в чистое поле, а то п берлогу размечу!" - сказал Кожемяка и
стал уже двери ломать. Змей, видя беду неминучую, вышел к нему в чистое
поле. Долго ли, коротко ли бился с змеем Никита Кожемяка, только повалил
змея. Тут змей стал молить Никиту: "Не бей меня до смерти, Никита Кожемяка!
Сильней нас с тобой в свете нет; разделим всю землю, весь свет поровну; ты
будешь жить в одной половине, а я в другой". "Хорошо, - сказал Кожемяка, -
надо межу проложить". Сделал Никита соху в триста пуд, запряг в нее змея, да
и стал от Киева межу пропахивать; Никита провел борозду от Киева до моря
Кавстрийского. "Ну, - говорит змей, - теперь мы всю землю разделили!" "Землю
разделили, - проговорил Никита, - давай море делить, а то ты скажешь, что
твою воду берут". Взъехал змей на середину моря, Никита Кожемяка убил и
утопил его в море. Эта борозда и теперь видна; вышиною та борозда двух
сажен. Кругом ее пашут, а борозды не трогают; а кто не знает, отчего эта
борозда, называет ее валом. Никита Кожемяка, сделавши святое дело, не взял
за работу ничего, пошел опять кожи мять.

 473

 Жила мышь с воробьем ровно 30 лет так дружно, что кто что ни найдет -
все пополам. Раз воробей нашел маковое зернышко. Подумал он: что тут делать?
Взял да и съел он это зернышко. Спознала про то мышь и не захотела более
жить с воробьем. "Давай, - говорит ему, - давай драться не на живот, а на
смерть; ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей". Так и сделалось.
Собрались и звери, и птицы, бились долго. В этом бою подбили одного орла,
тот полетел на дубок да и сел там.
 На ту пору мужик в том лесу охотился. Охота была неудачная. Дай,
подумал мужик, хоть орла убью. Не успел он взяться за ружье, как орел
провещал человеческим голосом: "Не бей меня, добрый человек, я тебе ничего
не сделал". Мужик пошел от него прочь. Не нашедши никакой птицы, он опять
подходит к орлу, хотел его убить, уж совсем было приловчился - орел опять
его упросил. Мужик пошел прочь; опять, не нашедши ничего, поравнялся с
орлом, приложился, выстрелил - ружье у него и осеклось. Проговорил ему орел:
"Не бей ты меня, не в кую пору гожусь я тебе. Возьми меня к себе, вылечи да
выхоли".
 Мужик послушался, взял орла к себе в избу, стал его кормить что ни есть
лучшим: то, бывало, овцу зарежет, то теленка. В дому мужик не один, семья
была большая, стали на это ворчать, что он весь проживается на орла. Мужик
терпел долго, наконец говорит орлу, чтоб тот летел, куда ему угодно, а он
больше держать его не может. "Пусти моих сил попробовать", - отвечал орел.
Взлетел орел высоко, опустился да и говорит мужику: "Продержи меня еще три
дня". Мужик согласился. Прошло три дня, орел и говорит мужику: "Пора нам с
тобой рассчитаться. Садись па меня". Мужик сел на орла, орел взвился и
полетел на синее море.
 Отлетевши от берега, орел спрашивает у мужика: "Что за нами, что пред
намп? Что над нами, что под нами?". "За нами, - отвечал мужик,- земля, пред
нами море; над нами небо, под нами вода".
 Орел встрепенулся, мужик свалился с орла. Только он не допустил его
упасть в воду, на лету поймал. Взлетел орел на середину синего моря, опять
стал спрашивать у мужика: "Что над нами, что под нами; что за нами, что пред
нами?". "Над нами небо, - отвечал мужик,под нами вода; за нами море, пред
нами море".
 Орел встрепенулся, мужик свалился с него и упал в море. Орел не дал ему
потонуть, подхватил, посадил на себя, опять полетел. Подлетают они близко к
другому берегу. Стал опять орел спрашивать у мужика: "Что за нами, что пред
нами; что над нами, что под нами?". Мужик говорит: "За нами море, пред нами
земля; под нами вода, над нами небо". Орел встрепенулся, мужик опять полетел
в море, стал он тонуть, чуть-чуть не захлебнулся. Орел тогда только его
вытащил, посадил его на себя да и говорит ему: "Хорошо тебе было тонуть?
Таково-то и мне было сидеть на дереве, когда ты в меня целился из ружья.
Теперь за зло мы расплатились, давай щитаться добром".
 Взлетели они на берег. Летели близко ли, далеко ли - видят посередь
поля медный столб. Орел велел мужику прочитать надпись на столбе. Мужик
прочел: "За этим столбом стоит медный город на 25 верст".
 "Ступай, - говорил орел мужику, - в этот город, тут живет моя сестрица.
Проси у нее медный ларчик с медными ключиками. Что б они тебе ни давали -
ничего не бери: пи золота, ни серебра, ни камня самоцветного".
 Приходит мужик в город, пришел прямо к царице этого города. Та,
узнавши, что у этого мужика жил ее братец, когда был болен, давала ему и
злата, и серебра, и каменья самоцветного. Тот ничего не брал, только просил
медного ларчика с медными ключиками, по она ему не дала. Мужик выходит за
город и рассказал орлу все. "Ничего, - сказал орел, - садись на меня".
 Мужик сел, орел полетел. Опять увидал орел столб, только серебряный,
заставил мужика читать надпись. Тот прочел: "За этим столбом стоит город
серебряный на 50 верст". "Ступай, - говорит орел мужику,- в этот город, тут
живет моя другая сестрица, проси у нее серебряный ларчик с серебряными
ключами".
 Мужик приходит в город, а в том городе была царицею сестра Орлова.
Мужик рассказал ей, как у него жил брат ея, как он его холил, и стал просить
ларчик серебряный с серебряными ключиками. "Правда, ты сберег моего братца,
- сказала царица мужику. - Бери сколько хочешь золота, серебра, каменья
самоцветного, а ларчика не дам". Сколько он ни просил, та все-таки не дала.
 Мужик выходит за город; сказал орлу, что сестрица его, несмотря на его
просьбы, ларчика не дала. "Ничего, - сказал орел. - Садись на меня,
полетим".
 Мужик сел на орла, орел полетел. Летели близко ли, далеко ли, орел
увидал опять столб. Этот столб был уже золотой. Заставил орел мужика читать
на нем надпись: "За этим столбом стоит золотой город на сто верст". "Здесь
живет моя любимая сестрица, - проговорил орел. - Поди, мужик, проси у ней
золотой ларчик с золотыми ключиками".
 Мужик пошел прямо к царице города, рассказал ей, как жил у него орел,
как он за ним ходил, и стал просить у ней золотой ларчик с золотыми
ключиками. Та слова ему не сказала - отдала ларчик. Взявши ларчик, мужик
выходит за город к орлу.
 "Ступай домой, - сказал ему орел, - да смотри не отпирай до дому этого
ларчика".
 Сказал и улетел. Мужик долго крепился, да не до своего времени; не
дошедши до двора, открыл ларчик! Не успел крышку открыть, как золотой город
стал перед ним. Царь той земли, на которой раскинулся город, прислал сказать
мужику, чтобы он пли отдал ему город, или то, что у него дома есть и чего он
не знает. Жаль стало мужику города. Он подумал: "Чего я не знаю - не жаль
будет отдать", и согласился на последнее. Мужик смотрел-смотрел на город.
Чудно ему показалось, что из ларчика выскочил город. Заглянул в ларчик -
глядь, города нет. Стоит он в чистом поле один, только ларчик перед ним.
Взял он ларчик да и пошел домой. Приходит в свою избу - жена несет ему
младенца: она без него родила. Тут только спохватился мужик, что просил царь
земли неверной. Делать было нечего. Он раскинул город да и стал до времени
ростить сына.
 Стало ему 18 лет. Царь земли неверной прислал сказать, что пора
рассчитаться. Поплакал мужик, благословил сына да и послал к царю. Идет
молодец путем-дорогою, подходит он к Дунаю-реке да и прилег па бережку
отдохнуть. Видит он, что пришли 12 девушек одна другой лучше, разделись,
обернулись серыми утицами и полетели купаться. Молодец подкрался и взял
платье одной девушки. Накупавшись, утицы вылетели на берег. Все оделись,
одной не достало платья. Одетые улетели, а та стала плакать и просить
молодца отдать ей платье. "Не в кою пору сама гожусь я тебе". Тот
подумал-подумал да и отдал ей платье.
 Приходит молодец к царю неверному. "Слушай, добрый молодец, - говорит
царь неверный, - узнай ты мою меньшую дочь. Узнаешь - пущу тебя на все
четыре стороны; не узнаешь - пеняй на себя". Только пошел из дворца молодец
- меньшая царевна навстречу ему. "Отдал ты мне платье, добрый молодец,
пригожусь и я тебе. Завтра отец мой будет показывать тебе всех нас, чтобы ты
указал ему меня. Мы все похожа одна на другую, так ты смотри: у меня на
левом ухе будет мошка ползать".
 На утро зовет к себе молодца царь неверный, показывает ему своих 12
дочерей. "Угадай, - говорит, - которая младшая дочь?".
 Молодец посмотрел, у которой мошка, и показал на нее. Завопил, закричал
царь: "Слушай, молодец, я тебе пе игрушка, тут подлость! Выстрой к завтраму
мне дворец, этот, вишь, стар, так я хочу в новый перейти. Выстроишь- отдам
за тебя младшую дочь; не выстроишь - живого съем".
 Запечалился молодец, да царевна ему навстречу. "Не кручинься, -
говорит, - молись богу да спать ложись, к завтраму все готово будет".
 Молодец лег, заснул. Поутру глядь в окошко - стоит новый дворец,
мастера ходят кругом да кое-где гвоздики поколачивают. Царь неверный отдал
свою дочь за молодца. Не хотелось ему отступиться от слова своего царского,
да и покинуть замысла не хотел: захотел он съесть живым и молодца да и с
дочерью. Пошла молодая посмотреть, что делают батюшка с матушкой, подходит к
двери да слышит, что они совет советают, как дочь с зятем съесть. Побежала
царевна к мужу, оборотила его в голубя, сама перекинулась в голубку, и
полетели на свою сторонку.
 Проведал что-то царь неверный, послал их догнать. Догонщики
искали-искали, да никого не догнали, увидали только голубя с голубкой да и
вернулись назад. "Никого не догнали, - сказали они царю своему, - только и
видели голубя с голубкой". Царь догадался, что это они и были, рассердился
на догонщиков, перевесил их и послал других. Эти помчались; скакали-скакали,
прискакали к реке, и у той реки стоит дерево. Видят, что нет никого, взяли
да и вернулись. Пришедши к царю, рассказали ему все. "Это они и были", -
сказал царь и этих догонщиков велел перевешать.
 Поскакал сам за ними. Ехал-ехал он да и наехал на божью церковь. Входит
в церковь, а там ходит старичок да свечи перед иконами зажигает. Спросил
царь у него, не видал ли он беглецов. Тот сказал, что они давно уж прилетели
в золотой город, что стоит на сто верст. Вдарился царь неверный об землю от
злости, да делать-то было нечего. Поехал домой.
 Только что он уехал, церковь оборотилась царевною, а старичок молодцем.
Поцеловались да и пошли к батюшке с матушкой в золотой город, что раскинулся
на сто верст. Пришли да и стали там жить да поживать да добра наживать.

 474

 Над рякой калина стаяла, хвалилась:
 - Да хто мине сломить биз острой биз сабли?
 Хвалилась Катирина, хвалилась Антипьивна,
 Ю батюшки сидя на новых па сенях:
 - Да кто ж мине возьмет биз пива, биз меду,
 [Биз пива, биз меду], биз зелина вина?
 Да сыскался холост, холостой, ни жииатой,
 [Холостой, не женатой], Степан кудреватой:
 - Да я ж тибя возьму биз пива, биз меду,
 [Биз пива, биз меду], биз зелена вина.

 475

 Ох, пойник-прапойник
 Катеринин батюшка,
 Пропил сваю чаду
 За винную чару,
 На винной чарочке,
 На медовой стопочке.
 Ох на избе зелья,
 У (в) избе веселья:
 За сталом бояре,
 Они мед, вино пили,
 Речи говорили:
 - Атдали нам девку
 Атдайтя пастельку,
 Папонки, дирюжки,
 Дирюжки ухружки.

 476

 Во териме свечка ни жарка гарить,
 Ана ярыва воску йготаиваить.
 В терими Катерина пичальна сидить,
 В терими Степановна пичальна сидить.
 Ана белава тела ураниваить,
 Катерина в окошко выглядываить,
 Степанывна в окошко выглядываить:
 - Ну что ж это долго сокол ни литить,
 Ну что ж это долго ясен ни литить?
 Знать, наш сокол за лес залетел,
 Уж, знать, наш ясен сокол за темны леса.
 Погодя маленько, сокол прилетел,
 Погодя маленько, ясен прилетел.
 - Ох, долго-то долго Степан ни едить,
 Ох, долго-то долго Федорович ни едить;
 Ох, знать, наш Степан-сударь в пиру загулял,
 Уж, знать, наш Федорач в большой биседы.
 Погодя-то маленько Степан приехал,
 Погодя-то маленько Федарыч приехал:
 По йюлици едить, людям кланиитца,
 На широкай двор уизжаить - весь двор асветил,
 На новое крыльцо всходить - крыльцо ломитца,
 Ва горницу узходить - богу молитца:
 - Здарова, здарова тибе и мне.
 Еще дай бог здаровье Катеринье маей!

 477

 В нас при вечеру, вечеру,
 При девичьим вечеру,
 При Катеринином девишничке
 Прилетал тут ясен сакол,
 Он садилсы на (а) кошечка,
 На сиребрину прицелинку,
 На золотуя на прикладинку:
 - Катерина, сайди с терема,
 Саступи са высокова!
 Приголубь ты яснава сокола,
 Яснава сокала залетнова,
 Добра молодца заезжива!
 - Я бы рада сошла с терема
 Мае сердце испужаласа,
 Май ноги падламнлиса,
 Май руки апустилиса,
 Из ачей слезы катилиса.

 478

 Уж па садику,
 Па зеленым винаградику
 Тут кавры были разосланы,
 Кавры шитый, браный.
 Как па тем па коврикам
 Тут хадил, гулял молодец,
 Что Ст<епан свет и> Фед<арыч>.
 Он чесал кудри русые,
 Он чисал, приговаривал:
 - Прилегайтя, кудри русаи,
 К маему лицу беламу,
 Што ка беламу, румяному!
 Привыкай, душа Катерина-свет,
 Привыкай, душа Антипавна,
 К маему ли уму-разуму,
 Што ка ндраву маладецкому.
 - Уж как мне ли, красной девушки,
 За дасаду показаласи -
 Привыкать ни хотеласи.

 479

 - Уж вы девушки, подружки мои,
 Вы берите золотые ключи,
 Даставайте багрецовое сукно
 Да вы скройте Степану кафтан,
 Штоб ни длин<ен>, ни короток был,
 Йу подола раструбистый,
 К ретиву сер<д>цу прижимистый!
 - Благодарствуй, Катерина-свет,
 Благодарствуй, Антип<овна> свет,
 Што йюмеешь кафтаны ты шить.

 480

 На горе стоить елочка,
 Под горою светелачка.
 Ва светелочки Кат<ерина> сидить,
 Ва светелочки А<нтиповна> сидить.
 Приходила к ней матушка,
 Приходила к ней родная ее:
 - Ты найдем, Кат<ерина>, домой,
 Ты найдем, А<нтиповна>, домой!
 - Я нейду, я не слушаюсь:
 Ночь темна да ни месишна,
 Лесы темны - каравулы нет,
 Реки быстры - перевозу нет.
 На горе стоить елочка,
 Под горою светелочка.
 Во светелочке Катерина сидит.
 Во светелочке Антиповна сидит.
 Приходил к ней Степан-господин:
 - Ты найдем, Кат<ерина>, домой,
 Ты найдем, А<нтиповна>, домой!
 - Я иду, я и слушаюсь:
 Ночь светла и месишна,
 Лесы видны - каравулы есть,
 Реки быстры - перевозы есть.

 481

 - Матушка! в соборе к вечерни,
 Сударыня, в соборе к вечерни!
 - Дититка, да по всем по приходам,
 Свет милое моя, по всем по приходам.
 - Матушка, во Троици нету,
 Сударыня, во Троици нету!
 - Дитятка, во Троици свадьба,
 Св<ет> милое, во Троици свадьба.
 - Матушка, да чия ж эта свадьба?
 Да сударыня, да чия ж эта свадьба?
 - Дититка, Степанова свадьба,
 Свет милая моя, Фед<орыча> свадьба.
 - Матушка, да што ж в поли пыльна?
 Сударыня, да што ж запылилось?
 - Дитятка, кони узыгрались,
 Милая, вороныя узыгрались.
 - Матушка, да чип ж это кони?
 Сударыня, да чии ж вороныя?
 - Дититка, Степановы кони,
 Свет милая моя, Федорыча вороныя.
 - Матушка, да по юлици едуть!
 Сударыня, да по юлици едуть?
 - Дититка, ни бось, ни пужайса,
 Свет милая мая, ни (о)тдам в чужи люди.
 - Матушка, на широкий двор взижжають!
 Сударыня, на широкий двор взъезжають!
 - Дититка, ни бось, ни пужайся,
 Свет милая моя, ни ятдам в чужи люди.
 - Матушка, на новое крылицо всходють!
 Суд<арыня>, на новое крылицо всходють!
 - Дититка, <пе бойсь>, ни пуж<айса>,
 Милая, ни ятдам <в чужи люди>.
 - Матушка, во горницу всходють!
 Судар<ыня>, во горницу всходють!
 - Дититка, ни бось, ни пужайся,
 Свет милая моя, ни от<дам в чужи люди>.
 - Матушка, за дубовый стол садятца!
 Суд<арыня>, за дубовый стол садятца!
 - Дититка, ни бось, ни пугайся,
 Свет милая мая, ни отдам в чужи люди.
 - Матушка, образами бласловляють!
 Сударыня, образами бласловляють!
 - Дититка, ни бось, ни пугайся,
 Свет милая моя, ни отдам в чужи люди.
 - Матушка, в повозку сажають!
 Сударыня, в повозку сажають!
 - Дититка, ступай, бог с тобою!
 Свет милая моя, ступай, бог с тобою!

 482

 Не трубушки трубили рано по заре -
 Катерина плакала па русой косе:
 - Коса ль моя, косынька, русая коса!
 Да вечор тебе, косыньку, девушки плели,
 [Девушки плели], красные плели
 И золотом косыньку первили.
 По ютру ранешинька матушка плела,
 Крупным она земчугом йюнизывала.
 - Да бог ти судья, да Степан-господин.

 483

 Ни йюзвей ветры понавеяли,
 Ни жданы гости на двор взъехали,
 Поломили сени новыя,
 Поломили с переходами:
 Йюзяли, повезли от Прасковьи дитя,
 Йювезли, йювезли от Ивановны.

 484

 Ты труба, моя, трубушка,
 Ты труба моя серебряная,
 Воструби, труба, по-трубному,
 Штобы в той трубе слышно было
 Катерининой матушке,
 Степановной матушке,
 Как от ней дитя везут,
 Как от ней чаду милаю!
 Ты труба ль моя, трубушка,
 Ты труба ль моя серебряная,
 Воструби, труба, по-трубному,
 Кой бы час она юслышала,
 Тот бы час (о) на заплакала.
 Сы терема ларцы несут,
 Сы высокова кованыя.

 485

 Ягодка красна, землиничка спила.
 Ой, ляй, ой, ляли, землиничка спела.*
 Отчиво ж ана красна? На пригорычки расла,
 На пригорычке расла, сыпрати со<л>нца цвела.
 В нас-та Анна умна, в нас-та Арт<емьевна> умна.
 Отчаво ж она умна? (О)на у матушки расла.
 На у матушки расла, вся у матушку томна.
 Чириз тот высок тирём пирлител ясен сокол,
 Йюранил ясен сакол са апутинки кальцо:
 - Юж ты, Ан<на>, падыми, ты, Арт<емьевна>, падыми.
 - Уж и, сударь, недасуг.
 Я па сенюшкам хожу, земчуг на руку нижу,
 Я ка абеденьки спешу женихов выбирать.
 Я выбиру маладца с гасударева дворца,
 Штобы чист был и речист, говорить душа йюмел.

 * Припев поется после каждого стиха с повторением второго полустишия.

 486

 Калинушка с малинушкой - лазоревый цвет,
 Твела, твела черемушка во темном лесу,
 Поёть, поёть соловушко в зеленом саду.
 Торна, торна дороженька, где милый прошел,
 Веселая беседушка, где батюшка пьет.
 Он пьеть - не пьеть, голубчик мой,
 За мной, младой, шлет,
 А я, млада-младешенька, замешкалася
 За утями, за гусями^ за лебедями,
 За мелкою за пташкою за журушкою.
 Журавль-птица по бережку похаживает,
 Кавыл-траву зеленую пощипывает,
 Холодною водицею прихлебывает,
 За реченьку за быструю поглядывает.
 За речкою за быстрою четыре двора.
 Во этих ли во двориках четыре кумы.
 Вы кумушки-голубушки, подружки мои,
 Кумитеся, любитеся, любите меня.
 Пойдите вы в зеленый сад - возьмите меня,
 Сорвете вы по цветику- сорвите вы мне.
 Вы будете веночки плесть - сплетите и мне.
 Вы будете на речку бросать, да киньте и мой.
 Да все венки наверх всплыли, а мой потонул.
 Да все мужья домой пришли, а мой не пришел.

 487

 Зашаталась, замоталась в поле травушка...
 Замотался, замотался добрый моладиц.
 Пришатнулса, примотиулса к тихому Дону.
 Ён васкрикнул, йон возгаркнул громким голосом:
 Йюж вы братцы мои, братцы-пиривощички!
 Пирвизитя мине, братцы, чириз тихай Дон,
 Пиривизити мине, братцы, вы калясочку,
 Вы визитя мине, братцы, вы сабор-церкву,
 Причаститя мине, братцы, исповедайте!
 Схаранитя мине, братцы, между трех дорог:
 Промеж Киевской, Московской, промеж Питерской.

 488

 Салавей-та кукушичку йюгаваривал:
 - Пылятим, кукушичка, ва мой зялён сад!
 Вы маём-та ва садику добрай моладец гулял,
 Хадил, гулял моладиц, не весёл-та был.
 - Да как же мне, моладцу, висёламу быть?
 Журить, бранить батюшка, ни знаю - за што.
 Да нарек, нарек батюшка в салдаты отдать,
 А мне, добраму моладцу, ни хателаси.
 Да хателаси моладцу хашь год пергулять,
 Хушь год пергулять младцу, в Маскве пабывать,
 В Маскве пабывать, салдат пасматреть.
 Салдатушки-батюшки вы страю стаять,
 Ружьи зарижонаи на пличах лижать.

 489

 Девчоночка лесом шла,
 Красавица темным шла,
 Сибе дружка ни нашла,
 Заплакыла, прочь пашла.
 Паказалыси девушки -
 В лесе листики шумять,
 Дубоваи шивилять.
 Показалось девушки -
 Пра бирезу гаварять.
 Бирезушка белая
 Прикланялася к земли.
 На эту бирезушку
 С лита лися пташачки:
 Салавей с кукушкаю -
 Моладец с дивицаю.
 - Скажи, скажи, девица,
 Из катораго села?
 - Мать дочерю радила,
 На белый свет пустила,
 Доли на век ни дала.

 490

 Как паехал-то мой милай,
 Как паехал дарагой -
 Он далеча-далико,
 Ён далеча-далеко -
 Ва иное ва сило.
 - Варатися, милай, милай,
 Варатися, дарагой!
 Виз тибе, милай мой,
 Мне кароткая житье,
 Тёмная ночунька <далга>,
 Караватка ни мила,
 Караватка пи мила,
 Пастелюшка халадна,
 Халадна и стюдена,
 Што хылоднинькай лидок.
 Вазгаловьеца лижить -
 Патанула ва слязах,
 А тибе же, милай мой,
 Я не вижу ва глазах.
 Как паслышу от людей:
 Мил инуя палюбил.
 Мине, горькую, несчастную,
 Мил навеки пагубил.
 Как заставил зладей мне
 Век ва девушках сидеть,
 Век ва девушках сидеть
 Худу славушку тирпеть.

 491

 О, придитя, братия, послушайтя
 Про двунадесять великиих пятниц.
 На первой неделе великого поста Федорова:
 В тоё пятницу брат брата - Каин Авеля убил каменем,
 Хто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от убиеньства сохранен будеть и помилован от бога.
 Вторая великая пятница -
 Супроти праздника Благовещенья Христова:
 В тоё великую пятницу выплотися в деву сам Исус Христос.
 Хто эту пятницу станеть почитать всем постом и молитвою,
 Тот от воды, от потопа сохранен будеть и помилован от бога.
 Третья великая пятница -
 Супроти светлого Христова Воскресения:
 В тыё пятницу жиды Христа распинали
 Пред книжниками, фарисеями, пред жидами, лицемерами.
 Хто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от скорби-кроволития сохранен будеть и помилован от бога
 Четвертая великая пятница
 Супроти праздника Вознесения Христова:
 В тыё пятницу вознесся Христос на небиса.
 Хто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от бед, от напраслины сохранен будеть и помилован от бога
 Пятая великая пятница
 Супроти праздника Троицы возначальные:
 В тыё пятницу сходил господь на землю,
 Пущал господь святой дух по всей земле,
 Хто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от двенадцати недуг - лихорадки
 Сохранен будеть и помилован от бога.
 Шестая великая пятница -
 Супроти праздника Ильи, пророка божия:
 В тыё пятницу Илья-пророк
 Взят на небо на колесницы огненной.
 Хто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от огня от пламени сохранен будет и помилован от бога.
 Седьмая великая пятница
 Супроти праздника Преображения христова:
 В тыё пятницу преобразился Христос на горе Фаворской,
 Показал ученикам своим славу, Петру и Якову.
 Хто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от всех грехов избавлен будеть и помиловап от бога.
 Восьмая великая пятница
 Супроти праздника Успения пресвятой богородицы:
 В тыё пятницу сама мать пресвятая богородица
 Преставилася от земли на небо.
 Кто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от напрасной смерти сохранен будеть и помилован от бога.
 Девятая великая пятница
 Супроти праздника Ианна Предтечь:
 В тыё пятницу царь Ирод отсек главу Ианну Предтечу.
 Кто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от сабли, меча, ножа сохранен будеть и помилован от бога.
 Десятая великая пятница
 Супроти праздника Михаила-архангела:
 В тоё пятницу Пятница Прасковея мучилася
 У Максима, царя неверного, за веру христианскую.
 Кто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек от злой муки сохранен будеть и помилован от бога.
 Первая на десять вяликая пятница -
 Супроти праздника Рождества Христова:
 В тоё пятницу сам Христос народился
 От девы пресвятой богородицы.
 Кто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек будет записан у Христа в книге животной.
 Вторая на десять пятница -
 Супроти праздника Бога явления Крещения:
 В тыё пятницу сам Христос крестился со Ианным сы Крестителем.
 Кто эту пятницу станеть почесть всем постом и молитвою,
 Тот человек пред смертию узрить самого Христа, царя небесного.
 А хто эти пятницы не станеть ни иметь, ни почесть ни постом, ни молитвою,
 Или муж жане приближен будеть на плотское похождение,
 От них детище зародится недоброе
 Али вор, еретник, блудник, худым делам наставщик.
 Тем бог и прославися, великое имя господне,
 Помилуй нас! Аминь.

 492

 Правядная сонца в раю прасвятила.
 Расплачится Евга, пирид раим стоя:
 - Рая-т ты мой, рая-т, прекрасный мой рая-т!
 Тебе ради, рая, а мне ради, Евы, заключен рай бысти.
 Евга сыгряшила, закон преступила,
 Богу нагрубила, Адама прельстила,
 От свят отогнала от рая святого.
 Адым выпиющи: "Боже наш, боже, помилуй нас, грешных!
 Как жа мы не видим райскую пищу?
 Как жа мы не слышим архангельска гласа?".
 Христос бог родилси, в Ярдани крестилси,
 Ад разрушилси, весь мир обновилси.
 Как мы приближимся к церкви, прольем богу слезы,
 Нас бог-то избавить от вечные муки, от вечной, вечной.
 Адаму глаголеть: "Адаме, Адаме, ты наш господине!
 Не велел бог нам жити, велел нам сходити
 На трудную землю, хлеба на съеденье,
 Правдою жити, друг друга любити, пи зла не творити".
 Даеть бог нам много, нам кажется мало.
 Очи наши - ямы, руци наши - грабли:
 Что очи завидють, то руки заграблють.
 Помрем мы, помрем - про все пызабудем:
 Кости наши пойдуть в землю на преданья,
 Червям на сточенья, змиям на съеденья.
 Души наши пойдуть пы своим по местам:
 Не будеть душем света ды второго пришествия.
 Никто душам не поможеть: ни дружья, ни братья,
 Ни дружья, ни братья, на тветные платья.
 Только всем поможеть посты и молитвы, милостыня наша,
 Кто нищему даваить да родителей своих поминаеть.
 Нас господь помяне за престолом своим,
 За архангельскым гласым да за райской пишшай.
 Кто мертвых проводить до божей до церкви
 С кануном, с свячою, богу помолится -
 На веки спасется, на многая лета!

 493

 Блажен имел Иаков двунадесять сынов,
 Зело любил Иосипа Прикрасныва,
 Иосифа Прикрасныва, Меньшова сына.
 Старышие братья на Фаворских горах,
 На Фаворских горах стригли овец.
 Пасылал сваво Иосипа Прикраснаго
 Мир сказать от отца от Иакова
 Кы сваим кы старышим братьям.
 Пошел он кы сваим кы старшим братьям
 Сы батюшкиным блаславеныщем.
 Увидали ево старшия братия,
 Зубами скрежетали, хотя ево убпти.
 Приходит он кы старшим братьям:
 - Мир вам, братья!
 Они свирепо наступають,
 Ризу с няво сымають,
 В глубокый ров все кидають,
 Над ризою совет советають.
 Зарезали козла, акровянили,
 С меньшим братам к отцу атсылали.
 Приходил Велемон к отцу кы Иакову.
 - И где ж меньшой наш брат Иосип?
 Я к вам послал ево с миром.
 - А мы яво ни видали,
 А ризу яво находили промежду двух дарог.
 Принявши в руки отче ризу,
 Па белым руцем расстилае,
 Слезами ризу абливае:
 - Ни магу сия смерть забыти!

 494

 Раненбург выстроен Меншиковым. Говорят, что Меншиков здесь часто бывал
и угощал Петра В<еликого>, чему я легко верю. Петр мог заезжать к своему
Данилычу из Воронежа и из Липецка покататься на нарочно сделанном корабле по
Рясам. Затем сюда был прислан Меншиков Петром II, и отсюда он был сослан в
Березов. Здесь содержался несчастный император Иоанн Антонович, кажется, лет
семь. Какой-то монах украл его из-под ареста, но под Лебедянью был пойман.
Что сделали с монахом, я не знаю, а Иоанна отвезли в Шлиссельбург.
 Раненбург выстроен по плану Петербурга; в нем есть крепость, окруженная
рвом. При Меншикове по углам крепости были башни и ров наполнялся водой, для
чего были сделаны шлюзы выше города на Становой Рясе, Пиковой Р<ясе> и
Ягодной Р<ясе>. В крепости дома все казенные и, говорят, были выстроены
Меншиковым; окна у них были узенькие, безобразные, да нашелся добрый человек
и пообразил окна. Теперь из этих дворцов князя Меншикова сделали
присутственные места. Теперь во рвах, разумеется, воды нет, вместо
подъемного моста насыпь; еще к западу был мост, да (давно) городничий
Вирзилин вздумал проехаться по нем: мост под ним обломился - он упал в ров,
да тут же и дух вон. Под самою крепостью течет Ягодная Ряса. При слиянии ее
со Становою Рясою в версте от крепости есть полуостров, называемый Островом;
на нем и теперь видны развалины; говорят, что это был монетный двор.
 Теперь Раненбург - уездный город Рязанской губернии, для уездного
довольно порядочный; жителей считается более 3000. Купцов богатых нет; у
самого богатого тысяч пятьдесят, да и таких не более четырех. Здесь все
почти имеют рушалки (конные), и Раненбург славится своею крупою: мне здесь
говорили, что крупу отсюда отправляют в Москву, а оттуда за границу. При
рушаньи выходит два сорта круп: первый - идрянка, или едрянка (от едро), -
лучшая, крупная, и другая, велигорка, - худшая, мелкая. Кроме того,
занимаются торговлею хлебом и скотом с самой Москвой, а больше с Коломною.
 В Раненбурге две приходские церкви, из которых одна носит великолепное
название собора, и кладбищенская. Верстах в двух от города, на берегу
Становой Рясы, стоит Пустынь Петропавловская; она сперва стояла... и
называлась...<ref>В рукописи пропуск.</ref> Меншиков ее перевел сюда. Главный
престол во имя Петра и Павла, - вероятно, в честь Петра Великого - и бывший
престол во имя Иоанна Предтечи поместили в приделе, над воротами придела во
имя Александра Невского, своего ангела.
 Народ в уезде более, нежели в других местах, образован, причина чего
ясная - многие отсюда ходят на работы в Москву, на Низ, набирают уму-разуму.
Пашпортов выдают в год до семисот, не считая билетов. Прочие пашут землю,
которая почти не требует навоза: не всегда на навозной земле лучше родится,
в мочливое лето хлеб не устоит. У многих есть также рушалки. Лесов по карте
много, а в натуре почти нет. В Раненбурге четыре мыльных завода. Я забыл
было сказать про здешние училища - их смело можно назвать образцовыми. Я не
стану говорить об уездном. Оно имеет более средств, нежели сельские, а
потому: сельское Дубовское училище. Я пришел туда с окружным; {Инспектором
учебного округа.} при входе нашем в классную комнату (довольно опрятную) мы
были встречены гимном "Боже царя храни", потом два ученика один за другим
сказали окружному речи (правда, довольно плохие - фабрики отца Григория).
Затем начался экзамен всех учеников - до пятидесяти, когда не больше, между
которыми десять девочек. Они знают не по-книжному "Священную историю",
катехизис, необходимые молитвы и отрывки по русской истории, помещенной в
"Сельском чтении" (которое мальчики называют Русскою книжицею), и первую
часть арифметики. Даже ученики, пробывшие в училище менее года, отвечали
прекрасно. Некоторые, еще не умеющие читать, кроме арифметики, все эти
предметы знают в совершенстве.
 Говорят, что этот поп - мошенник большой, да кому какое дело, что он
умеет жить, покупать и продавать вовремя, вовремя прикинуться сиротою? Как
бы то ни было, а для сельского училища больше нечего желать.
 <А. Ф.> Заблоцкий и <В. Ф.> Одоевский достигли своей цели - ее (т. е.
их книгу, - З. В.) читает простой народ, называет Русской книжицей; кажется,
лучшей награды они не могут ожидать; но и по-своему критикуют. Я у одного
старика спрашивал, читал ли он Русскую книжицу (другого названия ей здесь
нет). "Нет, батюшка, не читал - сам не умею, а вот внук мне и по книжке
читал, и наизусть - так и режет! Такой смышленой: как по книжке". - "Ну, что
ж ты нашел там хорошенького?" - "Да что, батюшка, вот про поборы да подати
хорошо написано: подати не платят мошенники, да плуты, да пьяницы - все
правда. И побасенка - Ось да чека..." И стал он рассказывать да похваливать,
только под конец вот что прибавил: "Вот про солдатчину так не то чтобы
дурно... оно хорошо... Да какое житье в солдатах? Ни роду, ни племени, бьют
да колотят, да в сто лет один назад вернется, да и тому есть нечего - от
работы отвык, а мастерства не знает... Оно, конечно, как не брать: над кем
же и господам командовать?".
 Вот какое мнение об необходимости солдатчины: не над кем господам
командовать! Мне кажется, трудно пленить мужика прелестью солдатской жизни;
ему можно легко показать необходимость для него самого солдатчины и
утешением христианским умерить тоску разлуки со всем родным, тоску перемены
человека в солдата.
 Жил-был купец богатый, умер, оставался у него сын Иван Бессчастный;
пропил он, промотал все богатство и пошел искать работы. Ходит он по торгу,
собой-то видный; на ту пору красная девушка, дочь купецкая, сидела под
окошечком, вышивала ковер разными шелками. Увидела она купецкого сына...
Полюбился ей купецкий сын. "Пусти меня, - говорит матери, - за него замуж".
Старуха и слышать было не хотела, да потолковала со стариком: "Может быть,
жениным счастьем и он будет счастлив, а дочь наша в сорочке родилась!".
Взяли ее да и отдали - перевенчали. Жена купила бумаги, вышила ковер и
послала мужа продавать: "Отдавай ковер за сто рублей, а встретится хороший
человек - за доброе слово уступи".
 Встретился ему старичок, стал ковер торговать; сторговал за сто рублей,
вынимает деньги и говорит: "Что хочешь - деньги или доброе слово?". Купецкий
сын подумал-подумал: жена недаром наказывала... "Сказывай, - говорит, -
доброе слово; на ковер!" "Прежде смерти ничего не бойся!" - сказал старик,
сам взял ковер и ушел. Приходит купецкий сын домой, рассказал все хозяйке;
хозяйка молвила ему спасибо, купила шелку, вышила новый ковер и опять
посылает мужа продавать: "Отдавай ковер за пятьсот рублей, а встретится
хороший человек - за доброе слово уступи". Выходит купецкий сын на торг;
попадается ему тот же старичок, сторговал ковер за пятьсот рублей, стал
деньги вынимать и говорит купецкому сыну: "А хочешь - я тебе доброе слово
скажу?" - "На ковер; говори доброе слово". - "Пробуди, дело разбери, головы
не сымаючи!" - сказал старик, взял ковер и ушел. Воротился купецкий сын
домой, рассказал все хозяйке - та ни слова.
 Вот дядья купецкого сына собрались за море ехать, торг торговать;
купецкий сын собрал кое-как один корабль, простился на постели с женой да и
поехал с ними. Едут они по морю; вдруг выходит из моря морской горбыль.
"Давай нам, - говорит горбыль купцам, - русского человека на судьбину - дело
разобрать; я его назад опять ворочу". Дядья думали, думали и пришли к
племяннику с поклоном, чтоб он шел в море. Тот вспомнил слово старика:
прежде смерти ничего не бойся, и пошел с горбылем в море. Там Судьбина
разбирает, что дороже: золото, серебро или медь? "Разберешь ты это дело, -
говорит Судьбина купецкому сыну, - награжу тебя". "Изволь, - отвечает он, -
медь дороже всего: без меди при расчете обойтись нельзя: в ней и копейка, и
денежка, и полушки, из нее и рубль набрать можно; а из серебра и золота не
откусишь". "Правда твоя!- говорит Судьбина. - Ступай на свой корабль".
 Выводит горбыль его на корабль, а тот корабль битком набит каменьем
самоцветным.
 Дядья уже далеко уехали, да купецкий сын догнал их и заспорил, чей
товар лучше. Те ему говорят: "У тебя, племянничек, один кораблишко, а у нас
сто кораблей". Спорили, спорили, осерчали и пошли на него царю жаловаться.
Царь сперва хотел просто без суда повесить купецкого сына: не порочь,
дескать, дядьев!- да после велел товары на посмотр принести. Дядья принесли
ткани золотые, шелковые... Царь так и засмотрелся. "Показывай свои!" -
говорит он купецкому сыну. "Прикажи, государь, закрыть окна". Тот вынул из
кармана камушек - так все и осветило! "Твой лучше товар, купецкий сын!
Возьми себе за то дядины корабли". Он забрал себе дядины корабли, торговал
ровно двадцать лет, наторговал много всякого добра и с большим, несметным
богатством ворочается домой. Входит в свой дом и видит: хозяйка его лежит на
постели с двумя молодцами. Закипело у него ретивое, вынул саблю вострую.
"Зарублю, - думает, - друзей жениных!" И вспомнил доброе слово старика:
пробуди, дело разбери, головы не сымаючи! Разбудил свою хозяйку, а та
вскочила и ну толкать молодцов! "Детки, - говорит, - ваш батюшка приехал".
Тут и узнал купецкий сын, что жена без него родила ему двойчат.

 224

 Расплачется младой юнуш,
 Сын Астахвей-царевич,
 Перед матерью-пустынею стоя:
 - Ты мать моя, пустыня,
 Прекрасная, лесовая!
 Ты пусти мене, мати,
 К себе богу помолиться,
 Сы болезнями молиться.
 А я буду тебе жити,
 На тебе работати,
 Божью волю творити,
 Земляны поклоны справляти.
 Отвещаеть мать-пустыня
 Архангельским гласом:
 - А ты, младый юнош,
 Астахвей-царевич!
 А и где жь тебе в мене жити
 И на мене работати,
 Божью волю творити,
 Земляные поклоны сполняти?
 В мене, в матери-пустыни
 Жить тобе будеть моркотно,
 Есть гнилую колоду,
 Пить болотную воду,
 Носить черную ризу.
 А расплачется младый юнош,
 Сын Астахвей-царевич,
 Перед матерью-пустынею стоя:
 - Не стращай мене, мати,
 Ты великыми страстями!
 Я могу в тебе жити,
 На тебе работати,
 Земляные поклоны справляти,
 Божью волю творити.
 Мне гнилая колода
 Паче сытного хлеба.
 Мне болотная вода
 Паче сладкого меду.
 А мне черная риза
 Паче светлого платья.
 Отвещаеть мать-пустыня
 Архангельским гласом:
 - Ох ты, младой юнуш,
 Сын Астахвей-царевич!
 Да жаль тобе будеть
 Отца с матерью покинуть.
 Да жаль тобе будеть
 Своих вороных коней.
 Да жаль тобе будеть
 Свои верные слуги.
 Да жаль тобе будеть
 Своего злата и сребра.
 Да жаль тобе будеть
 Всего своего прохладу.
 Да жаль тобе будеть
 Своп сладкие напитки.
 Да жаль тобе будеть
 Свои белы каменны полаты.
 Расплачется младой юнуш,
 Сын Астахвей-царевич,
 Перед матерью-пустынею стоя:
 - Не стращай мене, мати,
 Ты великими страстями!
 Да не жаль-то мне будеть
 Отца с матерью покинуть.
 Да не жаль-то мне будеть
 Своих вороных коней.
 Я на вороных коней
 Не могу на их зрети:
 Словно лютые звери!
 Да не жаль-то мне будеть
 Свои верные слуги.
 Я на верные слуги
 Не могу на их зрети:
 Словно лютые змеи!
 Да не жаль-то мне будеть
 Свого злата и сребра.
 Я на злато и сребро
 Не могу на него зрети,
 На сыпучие черви!
 Да не жаль-то мне будеть
 Всего своего прохладу,
 Свои сладкие напитки.
 Да не жаль-то мне будеть
 Свои белокаменны палаты.
 Отвещаеть мать-пустыня
 Архангельским гласом:
 - А ты есь, младой юнош,
 Сын Астахвей-царевич!
 Придеть теплое лето,
 Разольются усе реки
 По мхам, пы болотам,
 Оденется всякое древо.
 Ты с мене, пустыни, выйдешь,
 Мене, матерю, покинешь.
 Расплачется младой юнош,
 Сын Астахвей-царевич,
 Перед матерью-пустынею стоя:
 - Не стращай мене, мати,
 Ты великими страстями!
 Придеть теплое лето,
 Разольются усе реки
 По мхам, пы болотам,
 Оденется усякое древо.
 Отрощу я свой волос
 По могучие плечи,
 Отпущу свою бороду
 По белые груди.
 Я не дам своим вочам
 От себе далече зрити,
 Я не дам своим ушам
 От себе далече слышать.
 Отвещаеть мать-пустыня
 Архангельским гласом:
 - А ты есь, младой юнош,
 Сын Астахвей-царевич!

 225

 А в мене, во пустыни,
 Разгуляться тебе негде,
 А в мене, во пустыни,
 Забавлять тебе некому.
 А в мене, у пустыни,
 Утешать тебе некому.
 Расплачется младый юнош,
 Сын Астахвей-царевич,
 Перед матерью-пустынею стоя:
 - Не стращай мене, мати,
 Ты великими страстями,
 А пусти мене, мати,
 Да в лес погуляти.
 Погуляю я, мати,
 Я по темном по лесу,
 Забавлять мене будуть
 Яко лютой звери,
 А втешать мене будеть
 Поднебесная птица.
 - Та есь, младой юнош,
 Сын Астахвей-царевич!
 Даруеть тебе господь
 С небес златым венцом,
 Тебе матерью-пустыней.
 Уси ангели хвалють,
 Архангели величають,
 Херувимы, серафимы,
 Вся небесная сила.
 И во веки веков, аминь.

 497

 [Ва той земле во турецкия],
 Во святом граде в Иерусалимави
 Жил сибе некий царь Кастянтин Сауйлывич.
 Малилса у честныя заутрини,
 [Ходить ён к церкви саборныя, к заутрени ранния,
 Служил молебны частыя, становил свечи поставный,
 Молится за дом присвятыя богородицы].
 Сы восточныя стороны
 Приступаит царь иудейския са силаю жидовскаю.
 Вылятала от них калена стрила.
 Становилась супратив царской правой ноги,
 [Супрати яво сер<д>ца ритиваго].
 Возговорить царь Кастянтин Сауйлывич:
 - А вы, ой ли, князья-б_о_яра,
 Гости богатыя, люди почестныя!..
 [Каму ехать супратив маво недруга],
 Каму ехать супратив царя юдейскаго,
 Супратив яво силы жидовския?
 [Тово бы я человека пожаловал
 Городами, волостями, всякими царскими поместьями
 Все князьё-баяре, люди пачёстныи,
 Все молчошуньком отмолчалиси].
 Ваступает яво чадо милое, млад Хведор * Тырянин,
 [От роду ему двенадцать лет] :
 - Батюшка, царь Кастянтин Сауйлович!
 Дай мне сваяво добра коня неезженна,
 Сбрую ратную, капьё булатная.
 [Я наеду супрати тваво недруга],
 Я паеду супратив царя юдейскаго,
 Супратив яво силы жидовския.
 - А ты, ой еси, чадо милое, млад Хведор Тырянин!
 [На маем дабру каню ни езживал,
 На сибе копьив-ран ни видывал,
 Маим вастрым капьем ни шурмывал]:
 На каво, чадо, надеисся, на каво спологаисся?
 - Я надеюсь, сударь-батюшка,
 На Спаса на пречистаго,
 На мать божью богородицу,
 [На всю силу нибесную, на книгу Ивангилья],
 На ваше великое блаславеньица.
 Вазговырит царь Кастантин Сауйлович:
 - Князья-бояре, люди пачестныя!
 Вывадите добра коня ниезжана,
 Вынаситя сбрую ратную, капьё булатная, книгу ивангилья!
 Млад Хведор Тиран, двенадцати лет,
 Садился на добра коня, яко ясный сокол возлитал.
 Яко ясная сонца пы паднебисью пахаживаить,
 Хведор Тиранин на дабру каню паезживаить,
 Далеко во чисто поле на силу жидовскую.
 Он бьется с ними двенадцать дён,
 Ни пиваючи, ни ядаючи, сы стримян ног ни вымаючи,
 С дабра коня ни слязаючи,
 Пабивает силу жидовскаю.
 Топить яво кровь жидовская,
 Ожа ** по колена и по пояс, па яво груди белыя.
 Он ударил копией во сыру землю:
 - Мать сыра земля, хлебородница!
 Расступися на четыре на стороны.
 Расступилась мать сыра земля на четыре на стороны,
 Пажирала кровь жидовскую.
 Паезжаит млад Хведор Тыр<янин> ко граду Ирусалимову,
 Ко свому родимому батюшке,
 Приезжает на свой широкой царский двор.
 Привязал свово добра коня
 Ка кольцу сиребряну поводами шалковыми,
 Вхадил в палаты белы каменны,
 Садилса за столы пачётныя,
 За первый тарелычки, за ества сахорныя.
 Яво матушка радимая,
 Сваяво чаду жалеючи,
 Отвязала яво добра коня,
 Повяла поить на синё моря.
 Где ни взялся змей лютый огненный,
 Аки горы великия, об двенадцати хоботов.
 Он унес его матушку радимую
 За моря за синия, за горы высокия,
 Ва пищеры белы камянны,
 Ка двинадцати змиенышав, на муку на змииную.
 Вылазил млад Хведор Т<ырянин>
 Из-за стола пачестнава,
 Из-за первыя тарелычки, из-за ества сахорнава.
 Берет книгу Явангелья,
 Сбрую ратную, копье булатное.
 Он приходит ко синю морю,
 Становился на крут красен биряжок,
 Он стал честь книгу Явангелья,
 Во слязах письма не видаючи,
 В возрыданьях слова не молвючи.
 За яво святое умоление, за вяликое притерпление
 Выходила <из моря> Кит-рыба,
 Становилась попирёк синя моря.
 Пошел млад Хв<едор> Т<ырянин>
 За моря за синия, за горы высокия,
 Во пищеры белы каменны, ка двинадцати змиенышав.
 Увидила яво матушка радимая:
 - А ты, ой еси, чада милая, млад Хвед<ор> Т<ырянин>
 Таперя мы с табой, чадо, пагибнули!
 - Ни пагибнем, мая матушка радимая,
 Ни пагибнем, гасударыня:
 С нами сила небесная,
 И сбруя ратная, капье булатная.
 Он начал биться, бился день до вечира,
 Пабиваит двенадцать змиенышав.
 Топит яво кровь змеиная,
 Ожа па колена и по паяс, по яво груди белыя.
 Он ударил капием во сыру землю.
 Расступилась мать сыра земля на чатыри стороны,
 Пажирала кровь змеиную.
 Брал сваю матушку радимую за ручку за правую,
 Пасадил на галовушку, на темичко,
 Пашел млад Хв<едор> Т<ырянин>,
 Иде по мырю, аки по суху.
 Что из града Ирусалимова
 Увидели князья-бояре,
 Гости богатыя, люди почетныя,
 Христиана православный:
 - Царь Кастянтин Сауйлович!
 Вон иде твой чадо милое, млад Хведор Тир<янин>,
 Несет свою матушку на головке, на темички,
 Иде по мырю, аки по суху.
 Возговорит царь Каст<янтин> Сауйл<ович>:
 - А вы, ой еси, князья-бояра,
 Гости богатыя, люди почетныя,
 Христиана православные!
 Падымайте иконы местныя,
 Встрячайте маяво чаду милаво
 Долеко во чистом поле.
 Покланяйтесь по двенадцати земляных поклонов
 За яво святое умоление, за вяликое притерпление!
 Возговорит ли млад Хв<едор> Т<ырянин>:
 - Гасударыня, моя матушка!
 Стоить ли мае нахождение
 Супратив тваво похождения?
 - А вы, ой еси, чадо милае, млад Хв<едор> Т<ырянин>,
 Твое похождение страшней мово похождения!
 Возговорит млад Хв<едор> Т<ырянин>:
 - А вы, ой еси, князья-бояра,
 Гости богатыя, люди почетныя,
 Християне православный!
 Не подымайтя иконы местныя,
 Ни встричайтя миня долико ва чистом поли,
 Ни покланяйтесь по двенадцати земляных поклон.
 Хто почитает отца и мать сваю маю ниделю первыю,
 На первай недели паста великаго,
 Тот избавлен будет муки привечныя,
 Наследник к нибесному царствию!
 Тем и славен бог, и прославилса.
 Вялико имя господня, помилуй нас.

 * Ф здесь выговаривают везде хв; в Зарайском уезде наоборот: хворост
говорят форост (собир.).
 ** Даже (собир.)

 498

 Ай, чуда атцу Никалаю!
 Ва славном ва граде Антиофеи
 Жил сабе муж благачасливый,
 А на имя ему была Агрик.
 Он и веровал святителю Миколе-чудотворцу.
 Что от славнаго от града Антиофея
 А ня близка, ня далеча - за три поприка *
 Тут стаяла саборная церковь.
 Васылал Агрик сваво сына Василья.
 Как будет Василий в божьей церкви,
 И ряд вседместною иконой представляеть,
 Воску ярава свящу затяпляить,
 На свитителя Миколу вызираить.
 - Святитель отца Никола!
 Сахраняй нас ат бяды, ат напасти,
 Сахраняй нас ат напраслянный смерти!
 А где ни взялась нивериая сила,
 Абияла вкруг саборныя церкви.
 Ана многа народу прирубила,
 Первуя долю впадмест ** прикланила,
 Вторуя долю в палой сибе брала,
 Третию долю продала на цену.
 Ящо продали Агрикова сына Василья,
 Василья ва ливерную землю,
 Ка Фамиру, сарачинскому князю.
 Ящо в то время Агрик са жаною
 Запячалился вяликаю пичалыо,
 Не стал верывать святителю Николе-чудотворцу
 Он ии много, ни мало - на три года.
 Сыизжались к нему сродники, знакомцы.
 Сродники Агрику речь говорили:
 - А ты, ой-еси, муж блаочасливый!
 Что ни веруишь святителю Николе-чудотворцу?
 Святитель Микола - силен бог наш,
 Сохранить нас ат бяды, от напасти,
 Сахранить нас ат напрасляной смерти.
 Ящо в то время Агрик сы жаною
 Выхадили вы саборную церкву,
 Пред седместныю иконой постовляеть,
 Воску ярыва свящу затяпляить,
 Пред святителем Николай са слезами вызираеть:
 - Святитель отче Николай!
 Сохрани нас от бяды и от напасти,
 Сохрани нас от иапрасляной смерти.
 Варучай ты маяво сына Василья
 Из ниверной Сарачин<ск>ой земли,
 От Фамира Сарачинского князя.
 Ящо в то время сын яво Василий,
 Он стоял у Сарачинского князя
 Во яво белых каменных палатах,
 Пред лицом держал скляницу пойла,
 Вы правой руке чару залатуя.
 Навставала нибесная сила,
 Разрушила белы каменны палаты,
 Святым духом Василья падымала,
 У отца на дворе объявился.
 На няво есть злыя псы притугають.
 Высылал Агрик рабов-домочадцев:
 - Вы подитя, рабы, досмотритя,
 На кого есть злыя псы притугають?
 Выходили рабы - досмотрели,
 Ничаво они на дворе не видали,
 Ничаво они ему не сказали.
 Выходил сам Агрик сы свящою,
 Он и спозрил сваяво сына Василья:
 Он стоить во сарачинском во платыт,
 Пред лицом держить скляницу пойла,
 Вы правой руке чару залатуя.
 - Возлюбленный сын наш Василий!
 А ня стень ли нам тобой показалась?
 Отвящуить кы батюшки Василий:
 - Отче, я твой был сын Василий.
 Яво батюшка родной возрадовался,
 Принимал яво за белый руци,
 Цыловал вы уста вы сахорны,
 Приводил во белы каменны палаты.
 Яво матушка родная взрадовалась:
 - Возлюбленный сын наш Василий!
 А и как ты здесь у нас объявилса?
 Отвищуить кы матушке Василий:
 - Я стоял у Сарачинского князя
 Во яво в белых каменных палатах,
 Пред лицом держал скляницу пойла,
 Во правой руке чару залатуя.
 Навставала нибесная сила,
 Разрушила белы каменны палаты,
 Я ня знаю, как здесь объявилса.
 Ящо в то время Агрик сы жаною
 Выходили вы саборную церковь,
 Воску ярыва свящу затипляють,
 Пряд-вседместную икону подымають
 Святителя отче Николая-чудотворца,
 Приносили в белы каменны палаты.
 Он отслушал честныя молебны,
 Он и сделал в доме великую радость.
 Он много народу поить-кормить,
 Много нищих сирябром обделяить,
 За сына за Василья богу молють,
 А святителя Николу прославляють.
 Слава-держава Миколе, ищо Агрикову сыну, Василью,
 Слава тибе, Христе боже!

 * По-прика, по-прища и по-прыска - корень и значение одно и то же
(собир.).
 ** Под меч (собир.).

 499

 Во ижа во Христе во Исусе.
 Ягда Христа распинали,
 Яво святую кровь праливали,
 Ядин от апостол пряльстилса,
 Зладей лукавый Июда,
 Он предал Христа на распятья.
 Ведуть Христа на судьбищу,
 На Лобная места, кипарес.
 Все сами жиды возопияли:
 - Возьмитя, распнитя вы Сына Божьява!
 Взямши Христа, яво распяли
 Промежду двумя лиходеями,
 Разбойников, душегубцов.
 И все сами жиды возопияли,
 Главыми своими закивали,
 На святое лицо яво плевали,
 Яму, Христу, споругалися:
 - Ня чаяли мы взять Сына Божьява,
 Мы чаяли быть яму пророку!
 Проведала свет мати Мария,
 Течеть ко Христу, сама плачеть,
 Утробою своею разгарамши,
 Сердцом своим рыдающи.
 Завидев жа свояго сына,
 Видить яво на кресте распятым,
 Убитого, кровляного,
 В ребре копием бысть пробруждемши,
 Тярновый венец на главу возложемши.
 - Любезный мой сын, Исусе!
 Что придал себе ты на распятья,
 Что терпишь ты муку безвинную,
 Напрасную смерть принимаешь,
 Свою святую кровь проливаешь?
 Речеть со креста Исус к Марей:
 - Ей, не плачь, не трать своей красоты!
 Всяго ли ты, мать-свет, не знаешь.
 Сожди, мать, малое время,
 Ягда со креста мое тело соймуть,
 Аз во плащанину сположуся,
 И аз погребен еси буду,
 Я в третий день, мати-свет, воскресну,
 Аз на небеса вознесуся
 Сы грозными харувимами,
 Сы страшными серафимами,
 Сы избранными, мати, сы святыми.
 Моя смерть, мать, - живот вечный:
 Я верным дарую на спасение,
 Безверным на вечную муку.
 А ради христова воскресения
 И со<л>нца-луна воссияить,
 Небо-земля возрадуится,
 Весь мир на земли возвеселится.
 Христос от гроба воскрес есь,
 Сам песнь воспел: Алилуия!
 Алилуия, слава тебе, боже наш!

 500

 Плачусь, ужасаюсь,
 Ягда оный час помышляем,
 Как придеть судия правый
 В божестве своей славы.
 Суд правый, дела судити,
 Страшный на ответ творити.
 Тогда земля потрясется,
 И камения распадутся.
 Ангели в трубы вострубють,
 Всех мертвых от гроба разбудють.
 Тогда мертвые все восстануть,
 Во единый востраст будуть.
 Ангели престол составють,
 Судии приход проелавлюты
 Апостолы и пророки,
 Святители и мученики,
 Патриархи праведные,
 Преподобные, святые
 Около престола стоять будуть.
 Да несчастливо нам петь будуть.
 О, великие нам страх будить!
 Здесь сам Бог на суди сядить.
 Книги будуть растворенные,
 Дела наши обличенные.
 Как мы стерпим страху твоего!
 Мы явимся к отцу божьему.
 Тебе яко честь, поклонение!

 501

 Воскреснеть наш господи, вознесется рука яво,
 Спымянеть нас господи вы царствии вы небесным!
 Со восточные стороны
 Идуть души верные, идуть всё любезные.
 Речеть им небесный царь:
 - Пойдитя вы, верные, пойдитя, любезные,
 Во свой во прекрасной рай.
 Рай вам красуется, пища вам рядуется!
 С заподные стороны идуть души грешные.
 Речеть им небесный царь:
 - Пойдитя вы, грешные, пойдитя, проклятые,
 Во муку во грозную.
 Будеть вам, грешный, огни невгасимьти,
 Смола зла-кипущая, черви невсыплющие!
 Припануть жа грешный кы матери-сырой земли,
 Начнуть грешный слезно-горько плакати,
 Спомянуть жа грешный отца, свою матерю:
 - Ой вы наши отец и мать!
 На что вы нас породили на сию муку вечныю?
 Хотя б мы родилиси, сы малёшенька померли,
 Не видали б мы, грешные, злой муки предвечные
 И слова мы грозного от царя от небесныго!
 Послушайтя, братия, писания божия:
 Неложный нам суд будеть от царя от небесныва.
 Вялико имя господнее!

 502

 Во светлом граде Ирусалимове
 В третьем часу воскресения Христова
 Из седьмова неба выпадши камень,
 Камень ни огняи, ни стюден, ширины об аршины.
 Тяготы яму не споведать никому.
 Съезжалиса к камню цари, и патриархи,
 Игумны, папы, священники,
 Церковные причетники, християне православные,
 Служили над камнем три дни и три нощи.
 Камень распадохом на две половины:
 В том же камне есть свиток,
 Ирусалимский список.
 Хто жь яво писал?
 Ни патриарх и ни ангел божий,
 Вопрети бог написал, господа нашего Исуса Христа,
 Яво рукописание духом святым напячатано.
 Речеть же ко всем истянно Христос:
 - Чада вы мои! Горькя восплачите,
 Об страшном вы суде помышляйте.
 Время божия приближается,
 Слова божий скончиваются.
 Будуть остальные времяна,
 Годы подтруслйвыя, натужлйвыя,
 Власти, патриархи, немилостивые судии,
 К ним же притечеть казна, аки ряка пройде,
 За ваши великия согрешения,
 За ваши великия беззакония.
 Чады вы мои! Поимейте вы друг друга и брат брата,
 Сын отца и мать свою,
 Мою меньшую братию Христову ради имяни Христова.
 Вы тады будите почтяны от бога,
 И от немилостивых судей, ни от гордливых властей.
 Добро твори же, ибо милостыню воздай,
 Неукрадомую, от правядного труда,
 От потного лица, от жоланного сердеца.
 Наша да милостыня много грехов оставляет,
 Вечные муки избавляет,
 К небесному царствию наслаждает.
 Чады вы мои! Помните вы три дни в неделю:
 Среду и пятницу, Воскресения Христова.
 В среду жидовья на Христа совет советали,
 В пятницу роспят был сам Исус Христос,
 В третий день - Воскресения Христова,
 Господа нашего Исуса Христа, -
 Воскрес Христос из гроба и взошел на небо.
 Аще которые человек
 Да Воскресения Христова роботат,
 Нет тому человеку в житье прибытку,
 Ни жеребью-таланту во все шесть ден по изянту.
 Того человека сам господь Исус Христос
 На седьмом соборе с двумянадесятью учениками,
 В треисподний в ад проклинаеть.
 Чады вы мои! Помните вы моиво великаво поста,
 Око до зыру, сердцам от зла, червам на съедения,
 Руками своими от заграбления,
 Устами своими от пустых глаголов спусту грех говорить.
 А ни в толико бы нам на чужую жану зрить,
 В то время надобно от своей отбигать.
 С чужою жаной прелюбодействовать -
 Душевная пагуба и с своею такожды.
 Дан вам пост на наслаждения,
 Душам вашим на спасения,
 Тилисам вашим на здаровья.
 Аще которые человеки много постятся
 Да зло помнят - да не есть ему спасения, не будет,
 Добраво исправления не исправляить,
 Богу любы не приносить.
 Чады вы мои! Да не послушайте моей заповеди,
 Разодвину я седьмое небо,
 Спущу на вас каменя горяющую, воду кипляющую,
 Побью вас камением на земле;
 Тогда ухо свое отклоню,
 Не услышу тогда ни плаканья, ни рыданья,
 Ни зубного скрыжитанья.
 Да молится об вас мать моя, владычица,
 Пресвятая богородица; аз ее моления слушаю.
 Чады вы мои! Поимейте вы мою страшную неделю:
 Как я, господи, восскорбил своею душею
 От смертного часу до Христова воскресения,
 Такожды и вы попоститеся
 Верою и любовию, кротостям и смирением,
 Своими благими делами.
 А вы-жда попоститеся хоть и малую часть,
 От великого четверга до Христова воскресения,
 Лишитися хмельного пития,
 Скверности из-за уст, из-за бранного слова,
 Матерно не бранитеся.
 Мать пресвятая богородица на престоле вострипехнитца,
 Уста кровию запекаются. Аще который человек
 Да <в> великую пятницу хмельного пробуит,
 Ни падабаить тому человеку в тот день ни пить, ни есть,
 Ни ко кресту иттить, ни к явангелью,
 Ни устами своими дары принять, хотя жь яво конец идеть.
 Чады вы мои! Да не послушаетя моей заповеди господней
 И наказания моего - сотворю вам небу меднаю, землю железнаю.
 Из неба медного воды не воздам,
 От земли железной плода не дарую,
 Поморю вас гладом на зимле.
 Кладецы у вас приусохнуть, истошницы приускудеють,
 Не будить на земле травы, ни на древе скары,
 Будеть земля, яко вдова, за ваши великие согрешения,
 За ваши великие беззакония.
 Чады вы мои! Поимейте вы Паску господню,
 Светлое Христово воскресение, восемь ден за единый день,
 Ни блудом и ни пьянством, ни абжорством, ни прасыпаниям.
 Со всякими ликуйте: "Воскресе Христос!".
 Ангели радуются: "Воскресе Христос!".
 Рай рая отверзается: "Воскресе Христос!".
 Мертвые восстанут: "Воскресе Христос!".
 Ад потрясется: "Воскресе Христос!".
 Чады вы мои! Первая часть, кости, - от каменя;
 Вторая часть, тело, - от земли;
 Третяя часть, руда, от Черного моря;
 Четвертая часть, дыхание, - от ветру;
 Пятая часть, мысли, от обылацев.
 Как оболыци ходють на небеси ветром и ненастьем,
 Такожда в человеке ходють мысли худые и добрые.
 От доброго разума душа воскресаеть,
 От худого разума душа погибаеть.
 За добрым пошел - добро и будеть,
 За худым пошел - пропал во веки.
 Очи от солнца, разум от святого духа.
 Первая мать - присвятая богородица;
 Вторая мать - сыра земля; третяя мать - кая скорбь приняла.
 Аще пресвятая богородица помощи своей не воздаст,
 Не может ничто на земле вживе радиться,
 И ни скот, и ни птица, ни человекам бысть.
 Аще да святая богородица да помощи святая воздаст,
 Может всякая тварь на земле вживе родиться,
 Скот, и птица, и человекам бысть.
 Чады вы мои! Есть свиток, Ирусалимский списык.
 Кто ж яво возлюбить, и перейметь, и спишить,
 Станить яво в доме прочитати, завсягда яво прославляти,
 Станить яво толком толковати -
 От такова чилавека отойдуть духи ничистые,
 Наследник к небесному царствию.
 Слава отцу, и сыну, и святому духу,
 Ныне, и присно, и во веки, аминь...

 503

 Слава Василию вяликому, Кесаримскому чудотворцу?
 Молится Василий богу от желания сердца
 С теплыми сы сердцами, сы горючими сы слезами,
 Изо уст выпущаеть до небес:
 - Прости мене, прасвятая богородица, и помилуй
 Василия великого, Кесаримского чудотворца!
 Был яму глас от святой от честной от иконы,
 От матери прасвятой богородицы:
 - Когда хочешь, Василий, христов пребысти наперсник,
 Покинь, Василий, хмельного пития испивати,
 Станет тебя прасвятая богородица по кажен час сохраняти.
 Двадцать пять лет у Василья хмельного в роте не бывало.
 Однова Василий испил-изведал,
 Тридцать пять лет злые коренья с головы вон не изойдуть.
 О, горя всякому человеку хмельного пития испивати,
 Женскому полку и мужскому!
 Не подобаеть попам, священным архиреям хмельного пития испивати.
 Подобаеть попам, священным архиереям литаргию божию совершати,
 Пономарю на паперти с жезлом стояти,
 Пьяницу в божью церковь не впущати.
 Пьяница идеть в божью церковь - не быходом,*
 Пьяница молитвы себе ён не сотворить,
 Пьяница креста на себе не возложить.
 Пьяница подле суду страшного стоить -
 Страху божьего не боится.
 Пьяница попа-священника осуждает,
 Пьяница всем народым помущаеть.
 Глядя на пьяницу, девица рассмеется -
 Пуща пьяницы согрешаеть, грех себе на душу принимаеть.
 Кто на драке, на бою пребываеть
 Посторонним свидетелем? Пьяница.
 Ложно божится, клянется? Пьяница.
 Понапрасну матерным словом сквернится-бранится? Пьяница.
 Женщина скверным словом дерзанется -
 Мать сыра земля потрясется,
 Прасвятая богородица сы престолом потронется,
 Уста кровью запекутся.
 Божию вечерню играеть-пляшеть? Пьяница.
 Заутреню просыпаеть? Пьяница.
 Воскресный день обедню беседу беседуеть? Пьяница.
 Невмытыми руками хлеб пожираеть? Пьяница.
 Во грязи валяется? Пьяница.
 Обхаркалси, облевалси? Пьяница.
 Не подобаить псу блевотины пьяницы излактати.
 Кто пьяницу осуждаеть, пуща пьяницы согрешаеть.
 Не подобаеть с пьяницей на встречу стреваться,
 Не подобаеть супроти пьяницы становиться,
 Подобаеть пьяницу обыходом обходити.
 Не подобаеть с пьяницей добру речь говорити,
 Не подобаеть пьяницу па добру речь споучати:
 Пьяницу не научишь - только раздражнишь.
 Древом убьеть аль ножом он зарежеть.
 Пьяница кровпивец, пьяница слезоливец,
 Пьяница злой убивец, пьяница живопродавец.
 Пьяница видить волны морские, сам в судно садится,
 Сам себе скорой смерти предаваеть, грех себе на душу принимаеть.
 Доходить Василий до божьей до церкви,
 И руки, и ноги до каменя ошибаеть,
 Буйную голову до крови проламаеть.
 На паперти Василий стоить,
 Молитву творить - яко гром гремить,
 Изо уст выпущаеть до небес:
 - Прости мене, прасвятая богородица, и помилуй
 Василья великого, Кысаринского чудотворца!
 Был ему глас от святой от честной от иконы,
 От матери пресвятой богородицы.
 - Доходна твоя, Василий, молитва до госпыда бога
 И до матери прасвятой богородицы, наипаче всех святых на иконе.
 У господа бога, в Давыдовом доме, сотворены три упокоя:
 Первый упокой сотворен у господа бога, в Давыдовом доме, -
 Висять черви висящий, людоеды,
 Ради душ, ради многогрешных, ради хмельныва человека;
 Второй упокой сотворен у господа бога, в Давыдовом доме, -
 Течеть река вогненная от востока до западу
 Ради душ, ради многогрешных, ради хмельныва человека;
 Третий упокой сотворен у господа бога, в Давыдовом доме, -
 Царство небесное, прекрасный рай растворен стоить.
 Которая душа умолила, сама до господа бога доступила
 И до матери прасвятой богородицы,
 Той души царствия небесноя царствовать,
 Со ангелы небесными ликовать.
 Еще слава Василию Великому, Кесаринскому чудотворцу,
 Во век ему слава, и ныне, и присно, во веки веков, аминь!

 * Не обиходом

 РЯЗАНСКАЯ ГУБЕРНИЯ, ДАНКОВСКИЙ И ЕФРЕМОВСКИЙ УЕЗДЫ
 [ТЕТРАДЬ 1]

 504
 Данков Рязанск<ой> губ<ернии> 19 апреля 1847 года.
 Вчера выехал из Раненбурга, но куда - не знаю. Из Раненбурга ехал
барином, отсюда, ежели здоров буду, отправлюсь завтра к Ефремов пешком или
на одной лошади. Про Данков не знаю что сказать; что он стоит при реке Доне
- это всем известно; что довольно плохой город - тоже не новость, но
местоположение богоспасаемого града Данкова превосходное: он стоит на правом
берегу Дона - на нагорной сторопе; за рекой луг, на котором раскинулось
однодворческое село, за селом опять равнина, которой и конца не видать.
Картина чисто русская, прекрасная по простоте, величественная, без эффектов.
 Нынче обедал я у Филатова. Перед обедом к нему зашел городничий (А. А.
Стрынжев, - 3. В.), пьяный, который рассказывал много, по интереснее всего
мне показался рассказ о том, как он отделал Иващенку, управляющего казенною
Палатой г<осударствениых> и<муществ>. "Вот мне доносят, - говорил он, - что
какой-то генерал, сенатор приехал в острог. Я скорей мундир, руку на
перевязь (он ранен в руку и для эффекту при сторонних руку подвязывает) и
сам в острог. Прихожу туда, спрашиваю, кто там, мне говорят: "Иващенко,
управляющий". Как же он смел, думаю я, без моего позволения осматривать
острог! Вхожу - вижу: стоит Иващенко, морщится. Я, забывшись-то, и
проговорил: "Честь имею явиться, здешний, мол, городничий". Тот ничего.
"Отчего это арестанты все в лохмотьях?" - "Сукна не отпускается!" - "Отчего
вонь такая?" - "Благотворителей по этому предмету не было..." А правду
сказать, что, как войдешь в острог, так ошибет, что вспомнишь кузкину
матку".
 После этого рассказу выпил он еще рюмку травнику, рассказал, что значит
городничий в городе, как без спросу не пустит он в город, ни из города ни
генерала, ни сенатора, еще выпил и ушел. После обеда пошел я на свою
квартиру, мне привели цыганку, спела она мне "Ни березыньку", и я ее
прогнал.

 505

 Ни березынька с рябиною свив<алася>,
 Совыкался молодец с красною девушкой.
 Как поехал мой милой во чужу в дальню сторону.
 - Если лучше ты, зладей, най<дешь>,
 Про меня, зладей, позабудешь.
 Если хуже найдешь, зладей,
 Про меня, зладей, воспомянешь.
 Вспомянувши, зладей, только слезно заплачешь,
 Только слезно заплачешь, меня не воротишь.

 506

 21 апр<еля>. Данков.
 Третьяго дня нанял я себе лошадь за 20 рублей до Ефремова, хотел ехать
в ночь, но судьбам было угодно решить иначе. Я пошел проститься к Филатову,
а между тем лошадь велел привесть. На беду городничий стрелся с лошадью, да
как было темно, а он был пьян, на него закричали - пади! Он велел
остановиться, спросил, для кого лошадь. Ему сказали. Он стал добиваться,
почему я к нему не явился: потому что к нему все должны являться - и
окружный, и исправник, и сенатор. Потом отвел лошадь на квартиру, приставил
караул и не велел выпускать мои вещи из города. Прихожу я домой, приказываю
заложить лошадь - мне говорят, что нельзя, и почему.
 Делать было больше нечего, пошел ночевать к Филатову. Поутру узнаю, что
арест кончен.
 Около обеда зашел к исправнику, он, кажется, хороший человек. Стрел там
опять городничего - посмеялись моему аресту и пошли посмотреть монастырь.
 Он стоит ниже города, под горою, на Доне, где в него впала Вязовнярека.
Основан Романом Никитичем Телепнёвым, в котором году - не знаю. Он похоронен
в этом же монастыре, на могиле его выстроена часовня, в которой стоит
деревянный памятник (очень новый), лежат вещи Романа Никитича, который был
первым настоятелем этого монастыря. Эти вещи все железные: пояс, поручни,
крест с обручем на шею, четки. Древних книг нет, один Синодик только времен
Петра Вел<икого> с рисоваными картинками. Вчера нездоровилось, нынче еду в
Теплое.
 22 апр<еля>. Село Теплое Данков<ского> уезда, 20 верст от Данкова.
Вчера распростился с Данковым, нонче уехал. Теперь кормлю здесь свою лошадь.
Дорога досюда из Данкова лежит по берегу Вязовки. Виды чудные! Здесь смотрел
училище, оно лучше Дубовского. В здешнем 24 ученика, из которых 22, пробывши
два года в училище, знают "Св<ященную> историю", катехизис, арифметику до
тройных правил и "Сельский устав". Рассказывают своими словами и
по-книжному. Нездоровится ужасно. Идти к песенницам не хочется. Сюда, в
харчевню, велел прийти мальчику. Придет ли - не знаю.

 507

 Напади-кась ты, раса, раса, на темныя на леса,
 Навались-ка, грусть-таска, на мила-то дружка.
 Гаварила я са милым, гаварила, баила.
 - Ни жанись-ка, ни жанись-ка, душа халастой парень.
 Када женишьсе, милой, после воспо<ка>исьси...

 508

 Кабы <бы>ли у Машуньки крылья,
 Я магла бы па свету лятать.
 Я туда-сюда полятела,
 Где Бутырс<кой> славный полк стаить.
 Где Бутырской славный полк стаить -
 Там мой милинький убит лижить.
 Я бы косточки ево собрала,
 Вы шалковой платок связала,
 Вы шалковой платок связала,
 Вы сасновай гроб склала,
 Вы сасновай гроб склала.
 Зарастай-кась, Машина могилка,
 Все травою-муравою,
 Все травою-муравою,
 Ище горьким полыном.

 509

 Живароночек, живароночек, ну мой молоденькяй,
 Мой молоденькей, ну расхорошенькяй,
 Ты на што жи, дли чаво рано вывился?
 Ты на што жи, дли чаво молод вылятал,
 Молод вылятал из тяпла из гнязда,
 Из тяпла из гнязда вы тямны вы ляса,
 Из тямных лясов ны праталинку,
 Сы праталинки слятал ны дарожунькю,
 Сы дарожуньки на круты горы,
 Сы крутых-та горов на жалты пяски,
 Сы жалтых-то са пясков <на дарожунькю>.
 Што па той ли пы дарожуньки тут шли плотнички,
 Тут шли плотнички-бистапорнички.
 Они строили, ну, церкву славнаю,
 Церкву славнаю, семиглавнаю.
 На васьмой-та на главе хрёст сиребряный,
 На хрясту вот сидить вольныя пташечкя,
 Вольныя пташечкя, живароначек.
 Высако-то он сидить, далеко глидить,
 Чириз лес глядить на сине моря.
 По синю-то вить по морю два кораблика,
 Два кораблика, третья лотачкя,
 Третья лотачкя изукрашина,
 Изукрашина залатым сукном.

 510

 Ни ва времичка
 Сиредь теплава летичка
 Белы снежки выпали,
 [Белы снежки выпали]
 В городе Саратови,
 [В городе Саратови].
 У купца багатава,
 [У купца багатава]
 Была дочь харошия,
 [Была дочь харошия],
 Белая, румяная,
 [Белая, румяная].
 Завут ее Машаю,
 [Завут ее Машаю],
 Машаю харошаю,
 [Машаю харошаю],
 Белаю, румянаю,
 [Белаю, румянаю].
 Ни велять Маше за реку гулять,
 За реку за быстраю.

 511

 Ни спалось девки, ни дрималось,
 Ничаво ва сне ни видалось.
 Тольки видилась сон бессчастной:
 Как буйны вятры падымались,
 Сы харом верхи сарывали,
 Что па самый па акошки,
 Па хрустальный па стекольцы.
 Ни спалось девки, ни дрямалось,
 Ничаво ва сне ни видалась.
 Толька видилось <красной> девки,
 Как француз Москву разаряе.
 Красну девицу в полон взяли,
 Генералушку надарили.
 Красная девица слезна плача,
 Гинирал девку унимая,
 Шалковым платком утирая.
 - Ты ня плачь, ня плачь, краспа <девка>,
 Я куплю табе три падарка.
 - Ни хачу тваих трех падарков,
 Ты пусти, пусти вы Рассею
 С родом-племинам навидаться,
 С атцом, с матерью распраститься.

 512

 Ну ды што ж это за травка,
 В чистом поле за муравка?
 Ни расте травка, только вяне,
 С корнечкя засыхая.
 Да ты, гуля-голубочек,
 Ни лятай в тирямочек,
 Ни садись, гуля, на йякошка,
 Ни гуртуй, гуля, жалабиенькя.
 Уж так, девки, мне ташненькя.
 Как и у нынишние годы
 Праявились новы моды,
 Малады люди и лукавы,
 С измаленькю вороваты.
 Ни видамши - много видють,
 Ни слыхамши - много слышуть
 <Да сказали> пра дивицу,
 Што праславу, пибылицу:
 Будто я, красна дивица,
 Всиё ночушку ни спала,
 У чужих варот стаяла,
 Залаты ключи искала,
 Зилен садик йятпирала,
 В зиленом саду гуляла,
 Сладки вишиньи щипала,
 Ва шалков платок вязала,
 На бело блюдо я клала,
 На рыночик выхадила,
 Извощичкя нанимала.

 513

 Па дарожкам, па лужкам
 Паринь с девушкой гулял.
 Он и думал, и гадал:
 - Уж и как жа, братцы, быть?
 Как па улицы прайтить,
 К курагоду падайтить,
 С девкай шутку нашутить?
 Девка шутки не приняла,
 Парня в щеку йапляла.
 - Уж и что ж ты за друг,
 Кагда любишь семь подруг,
 А васьмую-та жану,
 А девятую мине!
 Сама села на кравать,
 Стала плакать-гаревать.

 514

 Папила ли мая галовушка, папила (о)на, нагуляла
 Ни за матушкай, ни за батюшкай, ни за родниньким за братцем,
 Папила-та моя галовушка сама, шельма, за сабою,
 Ох, да што ни гребинь кудри чешить...
 Толькя чешить мою галовушку, чеша кудри пара-время.
 Я у батюшки, я у матушки рос я ни вор, ни разбойник.
 Я ни вор-та, ни разбойничик, маладой был ахотничик,
 Маладой был ахотничик хадить, гулять па прилукам,
 Па прилучушкам ходить, па новиньким по лодчонкам,
 Па новиньким па лодчонкам, па красненьким па девчонкам.
 Паймали мине, малодчика, вы новинькей вы хатчонке,
 Вы новинькей вы хатчонке, у красненькей у девчонки.
 Што скавали мине, малодчика, ва немецки железы,
 Павезли-та мине, малодчика, вы Тамбовску губерню.
 Пыстановили мине, молодчика, вы казенную меру.
 Вы казенную меру толькя, мальчик, я ни вышил,
 Только вышил я адною чистотою,
 Чистотою, сваею маладецкой красатою.

 515

 - Уж ты Дунюшкя, Дуня белая, бела-румяна,
 Ты за што же, Дуня, любишь Ивана?
 - А за то ж люблю, люблю Ивана:
 Яво личинька бела, румяна,
 Што галовушка руса, кудрява,
 На галовушки шляпа пухава,
 Ой, на шляпушки лента алая.
 Да и кто ж Ваню лентой надарил?
 Надарила лентой, лентой Дуняша.
 <Пратарил> Ваня стежку-дарожку
 Чириз речушку Ваня на горку,
 На Пушкарскую Ваня слободку,
 Кы Дуняшиному Ваня падворью.
 - Ты аткрой, Дуня, Дуня, акошко!
 - Мне нельзя, нельзя открыть акошка -
 Ей, у батюшки сидять все гости,
 Вот у матушки сидять старушки,
 У быльшой систре сидять падружки,
 У варот стаять стары рибята,
 Хатя Ваню-Ванюшку паймати,
 Резвы ножуньки хатять сковати,
 Белы ручушки Вани связати.

 516

 Ни бяла заря, гусарушки, занималаса,
 Ни ясна сонца, гусарушки, выкаталаса,
 Ох, да сила выступала, сила Вольская,
 Сила Вольская, гусарушки, царя белава,
 Царя белава, гусарушки, Петра Первава.
 Напиред идуть гусарушки сы знаменами,
 Сы знаменами идуть гусарушки с пазлаченами.
 Пазаду идуть гусарушки с барабанами.
 Барабанушки прабили па-виселаму,
 Эй, указушки прачитали па-пичальнаму.
 Вы втором полку, гусарушки, урон сделалса,
 Урон сделалса, гусарушки, генерал помяр.
 Ни сваей смертью генерал помяр - вор-хранцуз убил.
 Самаво-то генералушку на плячах нясуть,
 Маладую генеральшу шестерней везуть,
 Маладая генеральша слезно плакала.
 Вы несите генералушку через три поля,
 Чирез три поля генералушку на круты гары,
 Вы заройтя, закапайтя ва жалты пяски.

 517

 В Пиряславя как жана мужа патеряла,
 Вострым ножичком зарезала,
 Вы халодным погрябу схаронила.
 Што приехал к ей миньшой девирь:
 - Ты, любезная мая, ты, мая нивестушка,
 Што иде жа наш большой брат?
 - Што любезнай мой диверёчик,
 Што уехал он за лисицами,
 Што за черными за куницами.
 - Ты любезная ты моя, ты нивестушка,
 Што ни бманывай ты, ни указывай,
 Што над <пад>лавичью кровь пролита.

 518

 Девица па садику гуляла,
 Красная крапивушку жала,
 Жала <о>на, нясколькя <ни> нажала,
 Кажитца, ни с кем ни стаяла,
 Толькя я с милым речь гаварила:
 - Друг ты мой, любезный дружочик,
 Слышала пра твае нисчастья -
 Будта ты ва службу сам идешь.
 Ты вазьми, вазьми мине с сабой!
 - Глупая красная девица,
 Мне нильзя тибе с сабою взять,
 Мине знают афицеры вы палку!
 Нет у мине родимой систрицы,
 Толька есть жана маладая,
 Та живет ва Маскве <о>на в трактире.
 - Брошу я сярпиву в крапиву,
 - Сама пайду гулять вы далину.

 519

 Што пачуяло сердечко за ниделюшку,
 Што прасватал мине батюшка
 Ни за князя, ни за барина,
 Што прасватал мине батюшка,
 Ён за вора, за разбойничкя!
 Сабиралса толька вор-разбойник
 В темну ночку ехать на разбой,
 Близко к лесу подъезжал -
 Навстречу паринь маладой,
 Навстречу иму паринь маладой.
 - Ни то паринь - словна барин,
 [Словно барин] - женин брат,
 Женин брат, а мой шуринёк.
 Он убил ево, зарезал,
 Крававуе с няво платья снял,
 Он и снямши, зладей, абабрамши,
 Сел, поехал, зладей, засвистал.
 Падъязжаи к широку надворью,
 Жана ходи па двару,
 Набилена жана, наряжена,
 Словна маковый тветок.
 - Ты жана ль моя, ты хазяйка,
 Сустричай ты мине, маладца,
 Сы пакупкой с дарагой;
 Ни развертывай, жана, клади.
 Ни стярпела жана, наглядела -
 Из глаз слезы палились.
 Уж ты, муж мой, мужанечик,
 Пагубитель маёй голове!
 Ты каво жа, зладей, ты зарезал,
 Маво брата, маво брата,
 Сваво шурина!

 520

 Старана ль мая, старонушка,
 Старана ль мая незнамая,
 Низнамая, низнакомая,
 Низнакомая, падмасковная,
 Падмасковная, гурливая,
 Гурливая, прахлаждивая!
 Чуть ни ты ли мине высушила,
 Биз марозу сер<д>ца вызнабила,
 Биз марозу, биз стюденава,
 Биз стюденыва, халодныва.

 521

 Поди, голубь, поди, сизый, золотая голова!
 У голубушки его позолоченая.
 У (имя жениха) молодая-то жена,
 У (отчество) молодешенькая.
 Кабы нам, молодцам, молодая-то жена,
 Мы бы летом, мы бы летом во колясочке возили,
 А зимою, а зимою во писаных санях,
 Во писаных санях, на ямских лошадях,
 Чтобы кони не стояли, молоду жену везли.

 522

 Воскресенское. В десяти верстах от Теплого Ефрем<овского> уезда. В
Теплом собрал-таки я баб, и они мне напели. Виды по всей дороге дивные,
особенно в версте отсюда, на р. Птани.
 23 апр<еля>. Кобылинка Ефремов<ского> уезда.
 Ночевал в Шилове. Кажется, мой извозчик мною чрезвычайно доволен:
станции по десять верст, и на станциях он доволен.
 Вчера приехал на двор поздно, остановился на постоялом дворе, когда
там уже все спали; нонче, напившись чаю, опять отправился в путь. Мы ехали
берегом Красивой Мечи - мне давно не приходилось странствовать по таким
чудным местам. Однако мой извозчик недоволен местоположением: гор много -
лошади тяжело... Пришли бабы петь.

 523

 У нашай у Шашиньки,
 У ней легинькей душок,
 Расхожинькей разумок.
 Было у ней счастьица -
 Ни магла в руках держать:
 Любила малодчика -
 Ни могла любовь признать.
 Стала любовь признавать
 Стал мой милый отставать,
 Сы иной Сашай гулять.
 Гулянья-гуляньица,
 Гулянья мое веселое!
 С кем я ни гуляю,
 На уме дружку держу,
 На уме на разуме,
 На своих верных словах.
 Свети, светел месяц,
 Светел новый, молодой,
 Асвяти дарожинькю,
 Куда мой милай нашел.
 Пашел мой любезный друг
 Вдоль юйлицы ширакой.

 524

 - Што ж <ты>, Маша, прииюныла,
 Призадумавши сидишь?
 - Я вечор......*
 Сы падружкой сы своей?
 Внеслись, мая падружка,
 К нам весна скоро придеть.
 Весна прийде, сонца взойде,
 Сгонить снежки, весь мороз,
 Растветут в поле твяточки,
 Все ракитовы кусты.
 Прамежду тех кусточков
 Быстрая речка пратякла,
 Не широка - глубока.
 На той речки, на той быстрай
 Куст малинушки растеть,
 Што на энтом на кусточки
 Салавей громко паеть.
 Ты ни пой-ка, соловей,
 Ни пой громка вы саду.

 * В рукописи строка не дописана.

 525

 Ты соловьюшка маленькай,
 Галасочек тоненькай,
 Ты ни пой, не свищи -
 Маво дружка ни грусти.
 Скушно ему, грустно,
 Сам не знаю пачему.
 Жаль со(у)дарушку сваю:
 Сударушка-девушка,
 Лебедушка белаоя
 Отдалела, атбыла
 За чатыря ровно ста,
 За чатыря с половиной,
 За двенадцать гарадов,
 За двенадцать, за тринадцать,
 За матушку за Маскву.
 Па Маскве мальчик гулял,
 Извощичка нанимал,
 Извощичка ни нашел,
 Сам заплакал да пашел,
 Кы таварищам зашел.
 - Ты товарищ мой, товарищ,
 Сем, надумаем са мной:
 Каво к милинькай послать? -
 Знать, мне старава послать -
 Стар не дойдя до двора.
 Знать, мне малаво послать -
 Мал не зиаеть, что сказать.
 Знать, мне ровнюшкю послать -
 Ровня сам охоч гулять.
 Знать, мне сизава послать -
 Сиз далеча залетить.

 526

 В нас у Павловских <ворот>
 Стоял девок карагод;
 Девки песенки пають,
 Одна девушка запела -
 Младца в слезы призвела.
 Маладец на конь садился,
 Ручку к сердцу крепко жал,
 Надеждаю называл:
 - Ты скажи, скажи, надежда,
 Скажи вернаю любовь.
 - Любовь с милиньким сердечна
 Отчего была больна?
 - Я больным-больна,
 Вы пастелюшку слягла,
 Вы пастели лижать буду,
 На век дружка ни забуду.
 Вы лужку твиты твитуть,
 При далини ключи бьють.

 527

 Мил ниделю гулял, две,
 Вы гуляньици ни нашел пути-дабра.
 Распрагневал сын атца,
 Распрагневамши, вы салдатушки нашел,
 Вы салдатушки нашел кы таварищам сваим.
 - Ты таварищ мой, беспримерен брат радной!
 Ни с адной ли ты сы старонушки са мной?
 Ни найдешь ли ты вы пабывачку дамой?
 Ни снесешь ли ты маму батюшке наклон,
 Роднай матушке челобитьица,
 Маладой жане распичатана письмо,
 Малым детушкам баславенья ат мине,
 Баславеньица - востру саблю сы капьем,
 Востру саблицу, черну шляпу сы пиром?

 528

 - Галубчык, галубчик мой, голубь сизинькяй,
 Што ж ты, галубчик мой, ни висел сидишь,
 Ни висел, ни радостен, припячалилса?
 - Как жа мне, голубчикю, младцу, быть?
 Вечор моя голубушка вы гастях долго была,
 Вы гастях долго была, (о)на чай-водку пила,
 Сделалась она, душа, хмельна.
 Она сделалась хмельна, на правом крыле спала,
 На правом на крылушки, левым обняла.
 Левым обняла, все дружком она назвала:
 - Галубчик, галубчик, ни праспи мине.
 Праснулса, прабудилса - галубушки нет!
 Кидалса, бра<са>лса па всем дальним сторонам,
 Нашел он со(у)дарушку у купца ли вы саду,
 Пад грушай, пад зилеиай, застрелёнаю:
 Застрелил сударушку купеческай сын.

 529

 Слала девчоночка пастелюшкю мягкю,
 Ждала красавица палковничка в гости.
 Ни даждамши палковничка, лажиласа спати,
 Лажиласа девка спати айдна на кравати.
 Па утру рана вставала, чижало вздыхала,
 Чижало девка вздыхала, весточку вслыхала.
 Помяр, помяр наш палковник поутру в авторник,
 Астаётца в палковничка жана маладая,
 Астаютца яво дети, горький сироты,
 Астаются конь вароный, бо(у)латная сбруя.
 Сбрую несуть, коня ведуть, конь иде(ть) ни весел.

 530

 Уж и нет на свете таво хуже -
 Што жанатыва парня любить.
 Што жанатый паринь тараватый,
 Ему жисть-то ему очин<н>а бедна:
 Нигде ни ходить младец, ни гуляе,
 Все жана, шельма, за ним глядить,
 Примечать ана и глядить -
 Гулять мужу, младцу, ни вилить.
 Я не слушаю, братцы, жаны,
 Прагуляю да белой зари.
 Как зорюшка-зоря занялась,
 А я домой, младец, поднялса.
 Нет на свете таво, братцы, лучше
 Халастова парня палюбить.
 Халастой парень-та гуляка,
 Он с измалых лет пашел гулять,
 Што саколик вы поля литать.
 Прилятал сакол дамой, дамой,
 Он лажилса, мальчик, на спакой,
 Нет заботки ему никакой,
 Только есть одна ему заботка:
 Красна девушка, шельма, душа.
 Халастой парень жанилса,
 Никарыстну сибе жону взял,
 Никарыстну сибе ни па мыслям.
 - Я ни буду с жаной в любви жить,
 Буду к девушкам, братцы, хадить,
 Буду к девушкам, братцы, хадить,
 На свою жану смерти малить:
 - Уж ты смерть моя, смерть,
 Умори маю шельму-жану.
 В нас па Питерскай дарожке
 Расприкрасна смерть иде(ть).
 Уж я смерти, братцы, ни баюсь,
 Я паближа к смерти падайду,
 Я нанижи смерти пакланюсь.
 Я ни смел смерти сказать -
 Зачало маю жану кончать.
 Ни сканчамши конца веку,
 Накрыл белым полотном.

 531

 У Иванушки галовка болить...
 Болить больно галовушка, ни знаю, как быть..
 Вичор добрый моладец ва девушки был,
 Сказала ему девушка нирадастнаю весть,
 [Нирадастную весть], все да пичальнаю:
 - Атстань, атстань, моладец, атстань, удалой!
 - Али я тибе, девушка, ни в любви пришел?
 Чем я тибе, красная, ни пандравился?
 Спомни, спомни, девушка, прежнею любовь,
 Как мы с табой, девушка, савыкалися.
 Свыкались мы с девушкай над бирезаю,
 Расставались с краснаю пад асинкаю.
 Пад белай бирезаю тветики тветуть,
 Пад горькяй асинаю травка ни растеть.

 532

 При дарожки вы лужку
 Стоять девки вы кружку.
 Ани бають, гаварять,
 Все падруженькю все бранять:
 - Полна, глупая, все тужить,
 Все сама сибе крушить.
 Сакрушала маладца,
 Што адин сын был в атца,
 Расхарошай ез лица.
 При дарожки стоючи,
 На диревню глядючи.
 Ва диревне скушна жить.
 Я паеду жить, жить в Маскву,
 Разгуляю грусть-таску.

 533

 Нисчастная душа-Машинькя зарадилася,
 Великае горюшка приключилася.
 Куда с горя ни пайду, все горя за мной.
 Кому про горюшка ни скажу, все журять, бранять,
 Журять, бранять Машинькю, все плакать велять:
 - Поплачь, поплачь, Машинькя, па сваем горю,
 Па сваем па горюшку па великому,
 Па сваем дружку милому, па сердешнаму.

 534

 Ни полна ль кукушичке ва сыром бору кукавати,
 Не полна ль, любезная, па миламу груставати?
 Заной-ка, сердечушка, заной, мае ретивое,
 Заслышь-ка, любезная, заслышь голос-голосочик.
 Слышна пра любезнаю, слышна - замуж вышла.
 Вышла разлюбезная замуж она ни за ровню,
 Вышла разлюбезная замуж она за старова.
 Вышедши, любезная сама она слезно плача:
 - Кравать ты краватушка, кравать тесовая!
 Сделана краватушка из горькяй (о)на из осины,
 Никагда краватушка пуста ночку ни стаяла,
 А нонча краватушка всю ночь пуста прастаяла,
 Сабалино адиялица всю ночь в нагах праляжала,
 Высоки взголовьицы - в слязах ани патанули.

 535

 Мимо лесу, мимо темнаго,
 Мимо садика зиленава
 Пролягала тут дорожунькя,
 Ширака, тарна, прабоиста,
 (О)на прабоиста, (о) на прагониста
 Да нехто па ней ни хаживал,
 Нехто следу ни прокладывал,
 Толькя ехала, проехала,
 Праезжала дочь от матери,
 Ат радимава от батюшки.
 Лашадушки уморилиса,
 Сиред лесу становилиса,
 Сиред леса, сиред темнава,
 Сиред садику зиленава.
 С салавьями думу думала,
 С маладыми думу крепкаю:
 - Палити-ка ты, саловьюшка,
 На радимаю старонушку,
 Скажи батюшки низкой наклон,
 А матушки чилабитьица.
 Уж ты, матушка-ниволюшка,
 Чужа-дальния старонушка,
 Пасылають мине, моладу,
 В саму полночь по ваду.

 536

 У Дунюшки бровушки,
 Черны брови хараши,
 Бровушки приманчивы,
 Моладца приманули.
 Разгарелись глазушки
 На Дунину красату,
 На Дунину красату,
 На косушку русую,
 На лентачку а лаю.
 Шли девушки са гульбы,
 А я, мальчик, ни видал.
 Песенки прапели девки,
 А я, паринь, ни слыхал.
 Цалавали девушак,
 А я, паринь, ни паспел.
 Хатя паспел Ванюшка,
 Сказать девкам ни пасмел.
 Пришла адна Дунюшка,
 На шеюшку брасалась.
 - Пастой-ка-ся, Дунюшкя,
 Стань, в акошка пагляди:
 Что на улици шумять?
 Ни пра нас ли гаварять,
 Разлучить с милым хатять?
 Разлука, разлука мая,
 Чужадальня старана,
 Разлучила девушку
 Ca милым дружком маим.

 537

 Выходила красная девка
 За навыя варата,
 Становилась красная девка
 Между чернава сталба.
 Апущала красная девка
 Белы руки вы карман,
 Из кармана вынимала
 Бел лазорявый твяток,
 Гарнитурывый платок.
 Утирала горьки слезы
 Любезнаму сваему,
 Как, утерши горьки слезы,
 За ручушку узяла.
 Взял девчонку за ручонку,
 Он за те горы нашел,
 Где разлука чижала.
 Разлука - горькя скука,
 Чужадальния старана,
 Чужамужния жана,
 Сударушка ни свая.

 538

 Што за речкой была за Невою,
 За Невою был я с переправаю.
 Ни кавыль-травка ва поли шаталаса,
 Што шатал-качал удал добрый моладец.
 Он ни сам зашел, ни сваей ахотаю,
 Завяла ево, моладца, ниволюшка,
 Яво нужда крайния, жизнь наша баярская,
 [Жизнь наша баярская], ишо служба царская,
 [Служба царская], жизнь наша солдатская -
 Ишо царя белава, ишо Петра Первава.

 539

 Уж и што ж это за горя?
 Што горьчей таво не будя,
 Кагда муж жану пи любя.
 Он пи любя, нинавидя,
 Сы вичира кудри чеша,
 Сы полночи гулять ходя,

 540

 Уж ты черный, чернабровай, молодец хорош<ай>,
 Вложил мысли в мое сер<д>ца - ни могу забыти,
 Ни могу дружка забыти, с печали ходити.
 Напишу ж я дружку радость, что милай пи любя?
 С письмом пошлю - все письма мне <милый> не пиша.
 За письмом пошлю лакея, велю воротнтца.
 Воротитца ни гадитца, авось умилитца,
 Авось милай умилитца - завирнеть праститца.
 Шел Ванюшунькя лужочком, крутым биряжечком,
 Ни нашел паринь слядочка, стал кы тыночку.
 Стал Ванюша кы тыночку, прастоял всю ночку,
 Прастоял он всиё ночку, да бяла светочку.
 Злы сабаки набяжали, яво испужали,
 Отшатнулса, откачнулса, сам песни возгаркнул.
 Ни хадить бы было парню вдоль по лугу, лугу,
 Ни таптать <бы> было девки толковую травку,
 Ни любить <бы> было девке холостова парня.
 Халастой паринь гуляка, он вор, забияка,
 Он глазами-то паводя - из ума выводя.

 541

 Ты кукушка, ты рябая,
 Што ты рана уставала,
 На далину вылятала,
 На далинушку садилась,
 Жалабненькя куковала?
 Што ты, горькия кукушка,
 Горямышная красная девка,
 Ты йяб чом жа, девка, плачишь?
 - Как жа мне, девки, ня плакать:
 Отдають мине батюшка замуж
 За три горада, за чатырн,
 За те селы, за большия.
 А нихто ко мне ни зайдя,
 Ничто ни зайдя, ни засдя.
 Заезжали да два гостя,
 Да два гостя дарагия,
 Да два братцы, да родныя.
 Кы бялу свету приходя.
 Начал греметь у воротах:
 - Атваряй, жана, вароты,
 Пущай мужа сы работы,
 Сы бальшой ли-то заботы,
 Сы дев и чай сы ахоты.

 542

 Касил Ваня <чужу> траву - своя стаить, вяне.
 Вить любил Ваня чужу жону - своя стоить, плача.
 Плача она, плача, горько рыдая,
 [Горько рыдая], Ванюшу ругая:
 - Кабы знала свою долю, замуж ни хадила.
 Чириз буйную дарожку кавыл-травка вьетца,
 У молодца сердечушка трипещится, бьется.
 - Паслухай-ка, любезный, про нас с табой люди судють!
 - Пущай судять, называють, что я тибе люблю,
 Люблю, люблю девку, люблю красну, люблю расканалыо.
 Я до тех пор любить стану, поколь сам отстану.
 Зарастай, моя дорожка, травой-муравою,
 Западуть наши дорожки белыми снежками.
 В чистом поли при долине выростала древа,
 Вырастала древа, бирезушка бела.
 Што на этай бирези сидел сиз голубчик,
 Он ни сизинькяй голубчик - удалой молодчик.
 Пирид моладцем девчонка стаить, слезна плача.
 Парень девку уваймая, слезы утирая:
 - Ня плачь, девка, ня плачь, красна, ни плачь, расканалья.
 Если будишь, девка, плакать - будишь больно бита,
 А ни станишь, девка, плакать - я буду любити.

 543

 Ой, ташно, што ташно доброму моладцу, ташно жить на свете,.
 А ишо таво ташнея разудалому с худою жаною.
 Как худая-та жана, шельма, разбестия, взнесла худу славу,
 Будто я ли, будто я, добрый моладец, по начам гуляю,
 Будто я ли, будто я, разудалинькяй, люблю красну девку.
 Я люблю, я люблю сваю сударушку, люблю па любови,
 Я сваю ли я жану, шельму, разбестию, па бальшой ниволи.
 Мне ни в чем-то, мне ни в чем, младцу, счастья нету,
 Да ни в купли жа мне, добрыму моладцу, ни в какой прадажи"
 Я купил ли я, я купил сваей сударушки шаливай платочик:
 - Ты наси, ты наси, мая сударушка, наси, наряжайса,
 Ты и мною ли, мною ль, добрым моладцем, выхваляйса,
 Ты маёй-та жаны, шельмы, жаны ни касайса!

 544

 Саловьюшка ты мой, соловей,
 Малодинькяй ты мой, маладой!
 Ни пой рана по зари,
 Ни буди ж ты моего милова дружка.
 Я сама пайду, дружка разбужу:
 - Разлюбезный друг, устань, прабудись!
 - Ни магу ж я встать, галовки паднять
 Сы вчерашнева сы пахмельица,
 Я вчерашней весь пахмель отбыл.
 Как усе полки вы поход пошли,
 Наш Московский полк заставаитца,
 Чирз Дунай-реку перправляютца,
 Мине, моладца, дажидаютца,
 Варана коня в поводу ведуть,
 А сиделица вы руках несуть!

 545

 Што ни ржавчинка в болоти белый снег съядае,
 Ни кручина ль добрава моладца, младца сакрушая?
 Сушить, крушить добрава моладца яво худа слава,
 Ат худой толькя от славы добрай моладец жанился,
 Он жанилса на вдовушки, на горькяй на вдовушки, на бесчастн<ай>
 У вдовушки обычай, разум ни дивичий.
 Пастелюшку она стеля - сама слезна плача,
 Возголовья воскладая - сама возрыдая,
 Она прежнива милова дружка вспоминая,
 Свою (о)на худую долю, <долю> проклиная:
 - Пропади жа, моя худая доля, мои плохи счастки!

 546

 24 апр<еля>. Долгие Лески Ефрем<овского> уезда. От Ефремова 33 версты.
 Вчера останавливался в Ефремове - напиться чаю, потом прошел по городу.
Город довольно хороший, стоит на Красивой Мечи и на Воронежско-Тульской
дороге, что, я думаю, и причиной его хорошего состояния. Куп<цы> торгуют
исключительно хлебом. Пробывши с час в городе, я поехал далее и, отъехавши
семнадцать верст, ночевал в Яблоновом.
 Вчера в Кобылинке собрал я баб, которые пели мне песни, которые я и
записал. Земли здесь прекрасные, но цены возрастают только ко Мценску. Здесь
земля отдается под озимое за пятнадцать сороков десятина, а под яровое - за
двенадцать. В Ефремове английский овес стоил 25 к. фунт, а во Мценске - 50
коп. <за скирд>.
 В Данкове стоила прошлый год четверть ржи от пяти до четырех, в
Ефремове от пяти до шести, а во Мценске от семи до семи с половиной. Здешние
(т. е. раненбургские, данковские, ефремовские) земли дают сам-пять и
сам-шост, а иногда - сам десять.
 Нездоровится до нельзя - не знаю, как ехать. Забыл было: Ефремов
славится кренделями. Я ...
 1847, апр<еля> 24. С. Языково Ефремовск<ого> уезда. От Ефр<емова> 57
верст. Д. Орлик.

 [ТЕТРАДЬ 2]

 547

 У нас па Дону, толька па Даночку,
 Па крутенькам бережку,
 Там ходили, там гуляли
 Завдалыя маладцы,
 Па другоя па старонушки
 Красныя девушки-души.
 Ядна девушка, ядна красна
 Пасмилея усех была.
 - Кыба кто-то, кыба кто-то
 Чирез Дон-речку пиреплыл,
 За таво ба я, красная девушка,
 За таво замуж пашла.
 Я ни а чем я, красная девушка,
 Я ни разгадавала,
 Я ни за старастыо, ни за младастью,
 Ни за беднастью иво.
 Тут узялси, разыскалси.
 Завдалая галава,
 Завдалая галава,
 Все табашная вазгря.
 Ён скидавает,
 Ён скидавает
 С сибе нанкавой халат.
 И кидалси, и брасалси
 Чириз Дон-речку пиреплыть.
 Ён плыветь, ён плыветь,
 Словно гоголь маладой.
 Ён головкою махаить,
 Словно сизай силизень.
 Ко бирежку пыдплываить -
 За шалковы травы брал.
 - Пади, девушка, пади, красная,
 Падайди ближа ка мне,
 Падайди-ка-ся паближе ка мне,
 Пацелуй разик мине.

 548

 На речки на быстрай
 Девка платья мыла,
 Янтарь, янтарь, янтаре,
 Янтарека мой.
 Валькём калатила,
 Кручи выжимала,
 Дружка паджидала.
 Едит мой любезный
 На вороном кони,
 В немецком сабори,*
 В белом балахоне
 Моладец прекрасной.
 Девица, девица,
 Напой мово коня
 Сиред синива моря,
 На камушку стоя.
 - Моладиц прикрасной,
 Сшей-кась мне каточки
 С желтава пясочку.
 - Девица, девица,
 Наприди-ка дратвы
 Из дажжовой капли.
 - Моладец, молодчик,
 Слей-кась пирстинечик
 Из краснава со<л>нца.

 * Должно быть: уборе.

 549

 Юж ты вёснушка-весна,
 Што ни-ю в радости пришла?
 Мой зиленай сад засох,
 Все рибинки, яблонки,
 Мой зиленай сад засох.
 В саду моладец гулял,
 Свово коня наблюдал.
 - Юж ты конь мой, канек,
 Конь, добротная лошадь,
 Што ни выручишь мине
 Из навой, навой с тюрьме?
 Вядуть молодца к судье:
 Юпиред палач с плетьми,
 Пазади жана с дитьми.
 - Уж ты, жонушка-жана,
 Чем дарила палача?
 - Сы правой руки кольцом

 550

 Вы брадяги вы брадяги,
 Беспашнортны молодцы,
 Вам ни полно ли, бродягам,
 По лясам ходить-гулять.
 Настаёть зима, морозы,
 Вы лишил цся гульбы.
 - Трудно, трудно нам, ребятушки.
 Вы солдатушки пойтить,
 А ишо будить труднея
 Скрозь зиленаю прайти.
 Гарнизон стаить парядно,
 Барабаны па канцам.
 Бара<ба>ны все прабили,
 Нас, молодцав, павили.
 Ва ряду на нас грозятся
 Биспащадно задубить.
 Спину, плечи прастябали,
 В лазарет павили.
 <В> лазарет нас павили,
 Нас и выличать хатят.
 Нас на конички кладуть,
 Нам ликарствица дають.
 Сы кончика пады<ма>ли,
 Вывадили на лужок.
 Вывадили на лужочик,
 Раздилюция нашла:
 Каму Руцкый, каму Прутцкаму,
 А мы беламу царю,
 <И>ща Ильинскому сваиму.

 551

 В нас за речкаю право за Нивагаю
 Ни кавыль-травка в поли зашаталаса,
 Што ни добрай моладец загулялся,
 Ён ни волею, права все йяхотаю.
 Воля барская, служба царская,
 Царя белава Пятра Первава.
 Што в полюшку белы сняжки выпали,
 Што па этим снежкам шли нивольнички,
 Шли нивольнички, музыканчички.

 552

 25 апр<еля> 1847 г. С. Архангель<ское> Лодынино тож, Чернского уезда.
Ото Мценска 38 верст, от Ефремова 73.
 Вчера, выехавши из Яблонки, попался мне какой-то мужик; разговорившись
со мною, он рассказал, что у них есть верх Синий Камень, где Кудеяры зарыли
клад, и огопь там видают, да только клад там не находят, а верстах в четырех
от Синега Камня, в Муравке (около Муравского шляха), когда господа велели
копать пруд, находили монеты, которые прожили не один десяток годов. В этом
же верху, по его словам, есть кладбище, на котором Кудеяры-разбойникн
хоронили зарезанных. "Да барин не приказывает копать, а то, может быть, и
вырыли бы", - прибавил он.

 553

 Щегаль, щагаляешь хорошо.
 Хто палю бит щигылька?
 На нем нанкавай халат,
 Калуменкавай кушак,
 Черныя шляпа сы пяром,
 Пярчатачки с сиребром,
 Алая ленда сы твятом,
 Шелкав <пояс?> сы мохром.
 <В> нас за лесам, за лясом
 Праивлялись камори,
 Нисуютнаи май.
 Виють да белой да зари,
 Мне спакою ни дали.
 На васход со<л>нца дурен
 Сон мне виделся,
 Быдто, быдто мой милой пришел,
 На широкай двор зашел,
 К караватке падашел,
 Шитый бралинь яткрывал,
 Сударушкай называл.
 Сударушка-девушка...

 554

 - Рибина-рибинушка,
 Што ты долго ни тветешь?
 Твети, твети ты паскаре,
 Пора табе срывать.
 Подъизжали к табе на конех вороных,
 А и все кони те нападали,
 Да и хозяевы с коней пападали,
 Табе, рябинушку, рвать полезли.
 Да ты, рябинушка, ны пасп(и)ела.
 Поспей, рябинушка, к Троицыну дню!

 Синькова, от Мценска 23 версты, от Ладынина 17 вер<ст>

 555

 Беседка ишла-прашла,
 Сударка была.
 Вот была, была,
 Рядом сидела,
 Рядушком сидела,
 Чай, водку пила.
 [Чай, водку пила] -
 Сделалась хмельна.
 Сде<ла>лась хмельнешунька,
 Пару слов дала:
 - Я буду твоя,
 Ниразлучная.
 Вичерам пазднешинька
 Сгаваренная,
 Паутру вот ранешунькя
 Увизенная.
 Ня жалко мне, сударушки,
 Что ж замуж идеть,
 Большая вот досадушка -
 Товарящ биреть.
 Товарящ биреть -
 Он рядом живеть:
 Чирз адии забор,
 Акошком на двор,
 Сени над акном.
 Па этим вот па сенюшкам
 Сударочка прайдеть,
 Сударочка пайдеть -
 Живот-сер<д>ца мреть,
 Назад зава<ро>тится -
 Сер<д>ца ападеть.

 556

 Отлятая мой соколик из ачей маих, из глаз,
 Атъизжаить мой любезнай в иной дальняй гарадок,
 В самой дальняй, низнакомай, славнай горад Питербург
 Я нимало слез ранила па тибе, галубчик мой,
 Вы слязах дружка прасила: хоть немножо паживи.
 Што няльзя, няльзя, што ниможно
 С табой, душенькя, здеся пражить,
 Тут живут суседи злыя, не саветують любить,
 Мне саветають саседи, велять вечна пазабыть.
 Я тада дружка забуду, када скроютца глаза,
 Што закроють тело бела тонким белым полотном.
 Как положуть тела бела ва тесовай новай гроб,
 Што засыплють ясны очи с гор жалтым мелким пяском.
 Зарастай, моя могилка, все травою-муравой.

 557

 Па няволюшки Ванюшкя жанился.
 - Я ни стану с жаной жить!
 Я ня стану, я ня буду ее, подлую, любить.
 Па крутинькям бярежочку разлихая смерть идеть.
 - Юж ты, смерть мая милая, умори ж мою жану,
 Умори ж маю жанушку, сваю родиаю сястру!
 Он ня дал жане скончаться, накрыл тонким палатном.
 Накрыл тонким палатёнцам, сам на улицу нашел,
 Сам на улицу пашел, в карагод к девкам зашел.
 Усе девки, усе красны маю песенку пають,
 Адна девка, адиа красна, она маей песни ни паёть.

 558

 Мая милая Дуняша кляла свое сер<д>ца:
 Распроклятая мое такое, мае сердца злоя,
 Сердца злоя, мае ретивоя, вся ва мне, девушке, изныла!
 Сер<д>ца ноить, мае занываить, ничаво девушки ня скажить,
 Толькя скажить мае ритивоя, каво в девушках любила,
 Каво я в девушках любила, па нем плакала-тужила.
 Па нем плакала Маша, тужила, мала ночи спала,
 Мала я ночи-да палночи, да втарова часу.
 Два часа Маша-душа прабила, на заре Машинька привныла.
 Сидить Маша-душа за свичами, залимши горькими слязами.
 Вы слязах Маша дружка ни увзнала, в глаза йябругала:
 - Ты разбестия, милай Ванюша, зачем редка в гости ходишь?
 Редка-д в гости, милай, ка мне ходишь, падаркав ни носишь.

 559

 Чернай, чернабровай, моладиц харошай
 Влажил мысли в мае сердца - ни магу забыти.
 Ни магу дружка забыти, с пичалью хадити.
 Напишу письмо лакею, велю варатитца.
 Ва<ра>титца ни гадитца, авось умилитца.
 Шел дятинушка лужечкам, крутым бяряжочкам,
 Ни нашел милый слядочку, он стал кы тыночку.
 Злы сабаки-д набяжали, Ваню испужали.
 И Ванюша старапилса, назад варатилса.
 Восслышала любезная яво галасочик,
 Выхадила на крылечка, молвила славечка.
 Ни хадить была краснай девке вдоль па лугу-лугу,
 Ни любить было краснай девке халастова парня!
 Халастой парень - гуляка, вон вор-забияка,
 Он глазами-то наводя, из ума выводя,
 Чорнаи брови падымая, на двор вызывая.

 560

 Дивчоночка малада
 Сибе дружка ни нашла,
 Заплакала, в лес пашла.
 Пачудилась девушки -
 В лясу листики шумять.
 Ни бела бирезушка
 Низка клонить да зямли,
 Гарюить гарюшичкя
 Па сваем горьким житью,
 Ку<ку>ить кукушичкя
 Па сваём теплом гнязду.
 Калина с малинаю
 В адно время раствяла,
 На ту-д пору-времичкя
 Мать сабе сына радила,
 Ни сабрамши разума,
 В салдатушки нарякла.
 - Служи, служи, дитятка,
 Сваму беламу царю.
 Атслужомши служонку,
 Приди к дяди над акно.
 - Радимай мой дядюшка,
 Али ты у служби ни бывал?
 Али ты у служби ни бывал
 Нужды-горя ня видал!

 561

 Не с кем, не с кем в лесе разгулятца,
 Таску-скуку разагнать!
 Чуить, ноить мае сер<д>ца
 Ни видатца долга са милым.
 Пайду с горя на быстр<у>ю речку,
 Сама сяду на крут биряжок.
 Ни ядна сижу на бережку,
 Вижу степь я сваю на ваде.
 Стень мая пустая, стень халодная,
 Стень, халодная вада!
 Я у речки успрашала,
 Ни гулял ли здеся мой милой.
 Быстрая речка йятвичала:
 - При мне здеся нету никаво.
 Аткуль взялся милый из лясочку,
 Выизжаить дружок на коню.
 - Зрастуй, милая ж мая забава,
 Я праститца я к табе зашел.
 Я праститца с табой успраситца -
 Атьизжаю в дальний гарада,
 В чужой дальней гарадочек,
 В славный горад вы Маскву.
 Я куплю сваей шаберки
 Три падарка дарагих:
 Как и первай табе падарок -
 На галовку шалевый платок.
 Я другой и я ж табе подарок -
 На шеюшку крупнаго земчужку;
 Вот и третий я ж табе подарок -
 На правую ручку перстенек.
 - Благодарствуй табе, любезнай,
 Многа жалуешь, даришь.

 562

 Хто ж у нас халастой?
 Ой, ляли, халастой,
 Ой, ляли, халастой.
 Хто ж у нас ня жанат?
 Ни Павлуша халастой,
 Иванович ня жанат.

 563

 Да и хто ж у нас во гостюшки пришел?
 Ой ляй, ой, ляли-ляли!*
 Вот и Павел-сударь на каню приезжал,
 Вот Иванович на вороном каню.
 Вот и Аннушка у воротичках стаить,
 Ивановна у правой вереи.
 - Вот и Ан<на>, атваряй варата,
 Иванов<на>, успущай добра коня!
 - Ни тваряю, ни тваряю варата,
 Ни примаю тваво ворона каня
 За вяликаю за грубу за тваю:
 Что ни ходишь на пастелю на маю?
 Вот постелюшка пристыла биз тибе,
 Возголовьица заиндивяла.

 * Припев, видимо, должен повторяться после каждой строки.

 564

 Да заной, мае сердечушка, заной, ритивоя!
 Ты заслышь-ка-ся, заслышь, мая разлюбезная,
 Заслышь галасочик.
 Что ва чистом-та полю, полю при в дарожуньки
 Сняга забилелися.
 Забилелися у маво, маво разлюбезнава
 Каминны палаты.
 За палатами стаять, стаять два шатерчика,
 Шатры шалковыя,
 За шатрами стаять, стаять да два столика,
 Столы дубовыя.
 На сталах-то висять скатерти белыя,
 Скатерти бялыя.
 На сталах-то стоять, стоять два чорнилица,
 Края залитыя.
 За сталами сидять, сидять два малодчика,
 Парни маладыя.
 Они пишуть письмо на белай бумажуньки,
 На белай бумаги.
 Пирид ними вот стаять, стаять краснаи девушки,
 Слезна плачуть.

 ТЕКСТЫ, ОТНЕСЕННЫЕ УСЛОВНО К ЗАПИСЯМ
 В РЯЗАНСКОЙ ГУБЕРНИИ

 ТЕТРАДЬ 3, Ч. I. ГОЛОСОВЫЕ

 565

 Да што болить-то, болить буйная гол(о)ув(о)ушка,
 Што щемить-то щемить мое ретиво сер<д>цо
 Ни па батюшке, ни по мат(о)ушки,
 Па сваму-то горю велекаму,
 Пра сваво дружка, дружка сердешнава.
 И я паласи, пирипаласи,
 Я давно с дружком ни видаласи.
 Я юувидиласи, я взрадаваласи,
 Ох, да начавать дружку свово йюгаваривала:
 - Йюж ты миленькай, мил сердешнай друг,
 Ты начуй, миленькяй, начуй хушь адну начку!
 - И ты глупая, ты ниразумная,
 Ох, да ниразумная красная девушка,
 И я рад ба начавал хушь ба две ночи,
 Я баюсь-та, я баюсь я всиё ночь прасплю.
 - Ты ня бось-та, ня бось, мил сердешнай друг,
 Я сама-та встану, тибе, мой друг, разбужу.
 - Ты вставай, вставай, мил сердешнай друг,
 Вот и все-та палки, палки сы Масквы пашли,
 То твая рота, рота ва пирёд пошла,
 То тваво-то коня в паваду вядуть,
 Што тваю-то сядло, сядло на вазу вязуть,
 Што тибе-то, мой друг, во мяртвых пишуть.
 - Ни пишитет в мяртвых мине, пишите в живности

 566

 Далина ты ли мая, ты ли мая далинушка,
 Далина ты ли мая широкая!
 На далинушки растеть куст калинушки,
 На кусту сидел млад саловьюшик.
 Што паёт ли салавей, паёть, громко свищить,
 Што сидить-та миленькай, сидить ва ниволюшки,
 Ва ниволюшки сидить, сам слезно плача.
 Ва слязах-то милинькай сидя, письмо пиша,
 А с агарченьица милый друг письма ни напиша.
 - Растаскуйса ты мая, ты мая любезная, ишо вазгарюйса,
 Я сам-та я па тибе, ты мая любезная, я сам взгарявалса,
 И я ат батюшки йят сваво малый сын йясталса.
 - Вот и хто тибе, тибе, сиротин(о)ушку, тибе васпоил,
 вскармил?
 - Васпаил мине, васкармил мине праваславнай мир,
 Возлелеила мине Волга-речунька,
 Воскачала жа мине, мине легка лоточка.

 567

 Садилса жа кароливич на добрава коня,
 Отъизжал каролевич на разгуляньица,
 Пакидывая жану сваю на гаряваныща.
 Пущал сваво добра каня в зеленаи луга,
 Лажилса спать каролевич на крутой горе,
 На крутенькой на горушки под белаем шатром.
 Присниласи жа кароливицу дивнёшуник сон:
 Из правай жа из ручаньки свича выпала,
 Из-пад белай из-пад левай сакол вылятал.
 Па правую старонушка серая утица.
 Ваставай<ит> каролевиц па йютрицу рано,
 Приходить жа короливиць к старушонки сваей:
 - Ты, бабушка-старушинька, рассуди мой сон!
 - Жана твая Марусинька сына радила,
 Па йютрицу ранёшинька сама йюмирла.
 Вирнись, вирнись, кароливич, ка дому сваяму!
 Широкий варотицы растварены стаять,
 Касячиты акошички павыставляны,
 Янералы палковыи в черном йубраны.
 Возъизжая каролевич ка дому сваяму,
 Йюдарилси каролевич аб дубовый стол:
 - Жана мая Марусинька тамнешунькя была,
 По утрицу ранешунька разбуживала...

 568

 - Ох ты горя-горяванье,
 На каво бяду сказати?
 - Ты ни сказывай, дивица,
 Ты ни сказывай, <красная>,
 На купчика маладова!
 Ты скажи, скажи, дивица,
 На сяржанта палкавова.
 Есть ли спросют пра сержанта,
 Ты скажи: "Ён вы паходи".
 В гасударивай кантори
 Младой писарь пяром пиша.
 Пирид ним стаить дивица,
 Лпшь белыя руки ломя,
 Гарючия слезы роня,
 Калыбель сваю качая,
 Своё дите праклиная.
 - Баю, баю, мае дитё,
 Люли-люли, мае мила!
 И юж дай жа боже табе йюпасти,
 Скрозь землю табе пропасти!
 За табою, за дитёю,
 Вся гульба моя прапала,
 Я ат купчиков атстала.

 569

 Ты взайди-ка-ся, взайди, красная солнушка,
 Над долиною над широкаю,
 Над гарою над высокаю,
 Над дубраваю над зиленаю!
 Йябагрей-ка-ся ты нас, добрыя моладцов,
 Добрых моладцов, сирот беднаих,
 Сирот беднаих, салдат беглаих!
 Мимо ехати мима горада,
 Мима горада, мима Сарязнева,
 Мимо частава бирезничка.
 Пратякала тут речка быстрая,
 Речка быстрая, вада чистая.
 Выплавали здесь два корабляка,
 Два кораблика, третия лотачка.
 Харашо лодка изукрашина,
 Пушками, ружьями изукладина,
 Добрами моладцами йюсажина.
 Впериди сидит атаман с вяслом,
 Пазади яво ясаул с багром,
 Всириди сиди красная девушка.
 Ана плачи, что ряка льетса,
 Вазрыдае, что вална бьетца.
 - Што приснилси мне нихорошай сон:
 Коса русая расплятаитца,
 Шалков пояс распоясалса,
 Залот перстень распаён лижить.

 570

 Вы туманы, вы туманы,
 Мелки, частаи вы дажжи,
 Ни пара ли вам, туманы,
 Ca синя моря вам далой?
 Ни пара ли вам, рабяты,
 Вам сы гуляньица дамой?
 Йябищался кы мне милай
 Сирёд лета в гости быть,
 Сиред лета са пакоса
 Ка Дуняше на накос.
 Вот ведв лето на праходи,
 К а мне милый ни пришел.
 Знать, любезный мой йясердилса,
 Йясердилса на мине.
 Йясердилса, прагневилса,
 Ка иной в гости мил зашел,
 Ка иной он кы любезнай,
 Кы Дуняши вдовинай.
 Эта Дунюшка, ты Дуняша,
 Ты разлушница мая!
 Супротив лица Дуня стаяла,
 Против речи говоришь.
 Смачу свае лицо бела
 Гарючай сваей горькай слязой!
 Пайду-выйду, младёшинькя,
 Я на быстраю ряку.
 Сяду, сяду младёшинькя
 На зиленаем лужку.
 Пагляжу я, младёшинькя,
 На все стор<о>ны даляко.
 Ca любезнава са старонки
 Ни литить ли салавей?
 Ни литить ли салавейка,
 Ни нисеть ли ён письма?
 Где ни взялса голабь сизай,
 Он начал витца надо мной,
 Начал витца надо мною,
 Над горькаю сиратой.

 571

 Гаварил-то мил друг, прик(о)азывал,
 Честью-лестью миленький йюговаривал:
 - Пасмирнее ты живи, мая любушка,
 Мая белая галубушка!
 Я приказу-та яво мало слушала,
 Ca иным-та дружком павадиласа.
 Паважомши, я с дружком разбраниласа,
 Пабранимши с дружком, слезна плакала.
 Ва слязах я дружку слово молвила:
 - Ты атакрой, миленький, акошичка,
 Падыми, милай, стяколушка,
 Пагляди, милинькай, на широкый двор!
 Йю нас на дваре туман, туман,
 Ни адин туман, са частым дажжом.
 На синем мори нипагодушка.
 Есть у девушки зазнобушка.
 Зазнабил ей сер<д>ца дитинушка,
 Што дитинушка, дворецкый сын,
 Зазнаблёмши сер<д>ца, вы паход пашел.

 572

 Грушица, грушица мая,
 Грушица зиленая мая.
 Пад грушаю светлица стаить,
 Ва свитлици девушка сидить,
 Веселый речи гаварить.
 Нынишни ни таки вримяна,
 Сушут жон харошаи мужья,
 Харошаи мужья, чужия дружья.
 Пойду я в зеленый вы садок,
 Сорву йялинькай святок,
 Совью я миламу вянок.
 Взойду я на Волгу на ряку,
 Стану я на мытнам на плату,
 Брошу я на реку вянок..
 Тонить ли, ни тонить мой вянок?
 Тужить ли, ни тужить мой милой
 На чужой, на дальней старане?
 Стал мой вяночик патапать,
 Стал <а>ба мне любезнай вспаминать.

 573

 Вот как нонишнии годы
 Праивилиса новаи моды.
 Вот как нонишнии люди -
 Они молады, шельмы, лукавы,
 Сызмаленькю вараваты.
 Ни видамши, они видють;
 Ни слыхамши, они слышуть!
 Што сказали они пра дивицу
 Худу славу-пабылицу:
 Будта я, красная дивица,
 Ва зиленом саду гуляла,
 Сладки вышиньи щипала,
 На белоя блюда клала,
 Ка милу дружку насила,
 На падносп яму паднасила.
 Йя паказалась дружку мала -
 Я изюмам яму дабавляла,
 Я изюму я - ради думу,
 Винаграду я - ради взгляду.

 574

 Уж ты ветир, шельма, ветир-витирочик,
 Ветйр, то<не>нький, шельма, галасочик,
 Ты дуй, витирочик, на лясочик,
 Ни шатай, ветирочик, в бару сосну,
 Йюж так сасенушки, вот ей стаять тошна
 Ни йю места сосенка вырастала,
 Вырастала сосенка по край Волги,
 Што па край ли Волги, по край речки,
 Што на крутеньком да на биряжочку,
 На жолтиньким, шельма, на пясочку.
 Ca верху сасенушка засыхая,
 С кориню сасенушку падмывая,
 Гарнастай сасенушку под<ъ>ядая,
 Пасиред сасенушки окол пчелы вьютца.
 Ию мине, молодца, братцы, слезы лыотца,
 Што жа пашто мине кують, вяжуть?
 Я ни вор был, братцы, ни вор, ни разбойник,
 Я да девушик, братцы, я был ахотник,
 Да малодушик, братцы, я был жаланник.

 575

 - Вспомни, вспомни, мая любезная,
 Всё прежнию любовь!
 Как мы с табою, мая любезная,
 Разгуливали,
 Бальшия вот дни Пятровския
 Прагуливали,
 Темнаи ночи айсения
 Прасиживали,
 В чистаям поли при далини
 Стаял нов шатер.
 Ва том шатре, ва том новам
 Цимбалы-та бьють,
 Ни маю ли вот ани любезную
 Сгаваривають?
 С таво крыльца вядуть к вянцу
 Краснаю девицу:
 Жиних видеть ие за ручиньку,
 Дружко за рукав.
 Один стаить, только слезы ранить -
 Любил ды ни взял,
 Паил-кармил любезнаю,
 Все прочил сибе.
 Даставаласа мая любезная
 Иному, ни мне,
 Иному-та вить, пи мне,
 Лакею-свинье.
 Харошия мая, пригояшя,
 Взглини на миня!
 - Я бы рада взглянула -
 Закрыты глаза.
 - Харошия, пригожия,
 Махни хушь платком!
 - Я ба рада я махнула -
 Платок караток.

 576

 Малодка, малодка малодинькая
 Любила молодчика харошинькава.
 Любить пиристала - ни мила мне старана,
 Разставаться стали - ни мил бел<ай> свет.
 Куды я ни пойду - ножуньки май нейдуть,
 Куды я ни поеду - глаза май ни глядять.
 Пайду я, младешинька, ва темнаи ва леса,
 Ва темнаи леса, ва зиленаи луга.
 Ни была у батюшки ровно три гада.
 На четвертый пташичкай, млада, паличу,
 Пташичкай паличу, кукушичкаю.
 Сяду я йю батюшки сириди саду,
 Сириди садочку на сладкую ябланькю.
 Юж я эту ябланькю слизой ее абалыо,
 На родиава батюшку таску нагашо,
 На роднаю матушку - всю грусть и пичаль.
 Батюшка па сенюшкам нахаживая,
 Нивестушку, ластушку, прабуживая:
 - Нивестушка, галубушка, встань, встань, встань!
 А штой-то за пташичка йю нас вы саду?
 Жалабно паёть пташка, назолу даё.
 Большой братиц молвил: "Сем, мы иё застрилим!".
 Сиредний братец молвил: "Сем, мы иё паглидим!".
 Миньшой братиц молвил: "Ни наша ли горькия,
 Ни наша ли горькия с чужой дальней стараны?".

 577

 - Скажи, Дунюшка, скажи, любушка,
 Пра сваю горя, пра впликаю,
 Пра сваво дружка, пра Иванушку.
 - Будто мой Иван па начам гулял,
 Па начам гулял да па палуначам,
 Ни адин гулял, он гулял сы девками,
 Ён сы девками, ён сы Вирейскимп,
 Сы малодками ён с диривенскими.
 Вот все девушки, девки перпужалиси,
 За старых мужьёв пабрасалиси.
 Одна Дунюшка йяставалася,
 Йяставалася Дуня, взгарявалася.
 Отец Дунюшку, Дуню йюгаваривал:
 - Пасиди, Дуня, патирпи горя!
 - Сударь-батюшка, д' мне ни терпеца,
 Мне ни терпица, слезы катютца,
 Слезы катютца, закуж хочица.

 578

 Ты ни пой, душа-салавей,
 Ни буди-ка-ся маяво дружка.
 Я сама дайду, дружка разбужу.
 - Ты вставай, мой друг, прабудись, душа!
 - Ни магу я встать, галавы паднять.
 Что балить, балить буйна галава
 Ca вчирашнива с горькава с вина,
 Сы надышнива сы пахмельица.
 - Все палки, <палки> сы Масквы нашли,
 Што твая рота ва пирёд пашла,
 Што тваво каня в паваду вядуть.

 579

 Запаем-ка мы, братцы, песню новаю,
 Новаю, масковскаю пра степь Маздовскаю.
 Юж ты степь мая, степь Маздовская,
 Даляко степь, ширако вот степь пратянуласа,
 Пратянуласа степь вот ды Цырицына,
 Ыт Цырицына степь да Камышинки.
 Вот и ехали, ехали извощечки,
 Извощечки ехали, рибяты коломенски.
 Йю них сделалась несчастьеца,
 Несчастьеца сделалась йю них, бизврименыща.
 Захварал да занимог маладой извощечик.
 Захварамши парень, парень стал приказывать:
 - Йюж вы братцы вы мае, вы братцы-таварищи,
 Не напомните вы, братцы, братцы, моей грубасти,
 Сберигите вы, братцы, вы маих добрых каней.
 Вы свидитя вы, братцы, к радимаму к батюшки,
 К маму к батюшки с радимаю с матушкай.
 Пакланитеса вы, братцы, моей маладой жаны,
 Маладой маей жаны сы малыми с деткими.
 Вы скажитя вы, братцы, маей маладой жане,
 Маладой маей жине вот ей на две волюшки:
 Хочишь - замуж иттить, хошь - ва вдовых сидеть.

 580

 Я из горинки ва горинку хажу,
 Скрозь стеколушки на милава глижу,
 Как ба милова йювидать,
 Расканалью в глаза яво наругать.
 - Ты, рассукин сын, ты, каналья, милай друг,
 От какой ты йят красавицы йятстал,
 Уж какую нигадяйку любить стал!
 Нигадяйка насмиялась мне в глаза.
 Ты рассукин сын, расканалья, милай друг!
 Я сама табе я насмешку насмию:
 Нет таво лучши я в дпревни полюблю,
 Полюблёмши, к себе в гости пазаву,
 Зазавёмши, рюмку водки паднесу,
 Паднесёмши, сяду, рядушком пасажу.

 581

 Йю миня, у младой, нигадяй-ат муж, дурак!
 Ни пущаить нигадяй, ён на йюлицу гулять!
 Хотя пустит нагулять, сам на (о)кошки пралижить,
 На мине, младу, праглидить.
 - Ни стоить ли жана ню чужих йю варот,
 Ни гварит ли жана тайнай речи пра мине?
 - Ты пади, жана, дамой, пади, бестня, дамой!
 А пайтить ли маладой нигадяю йюгадить,
 Нигадяю йюгадить, пастелюшку пастилить?
 Пастелюшку пастилю, взгаловьица палажу,
 Взгаловьица палажу, с нигадяим спать ляжу.
 С нигадяим спать ляжу, на ручинькю палажу,
 На ручинькю палажу, на словах яво правяду,
 На славах яво правяду, век ему правды ни скажу,
 Век яму правды ни скажу, будто я яво люблю.

 582

 За Кубаном огни гарять, а по полю дымно...
 Пашли наши казачуньки - чуть росыньки видно.
 Они идуть, маладыя, назад паглядають,
 Назад, назад паглядають, чижало вздыхають.
 Астаются наши дома маладые жоны,
 Маладыя наши жоны, есть малый дети.
 Вот задумал казаченька в Грузей памирети.
 Помир, помир наш полковник своей скорай смертью.
 Палажили казачиньку на травку-муравку.
 - Лижи, лижи, казачинька, с вечера да йютра,
 Мы даложим палковничку, выраим магилу.
 Лишь пазволь граф Паскевич - сделаим грабницу,
 Мы исделаим грабницу, темнаю тимницу.
 Тело несуть, каня ведуть, конь галовку клонить,
 - Проржи, проржи, конь вароный, против маво дома!
 Йюслышали яво люди в каминной палати.
 Как была ба я кукушка, были б сизыя крылья,
 Возлитела, политела в турецкую землю,
 [Во турецкую я землю], на край, на границу.

 583

 Гаварила ли я дружку свому, баила:
 - Ни жанись-ка-си, душа, халастой паринь.
 Если женишься, миленькай, поели сам спакаишьса:
 Ни равна жипёнонька навялется!
 - Навязалась шельма на миня никарыс<т>ная,
 Йяна день, шельма, бранить, ва всю ночь йюснуть ни даст.
 На руке шельма лнжить, ва глаза глидить,
 Ва глаза шельма глидить, мине цалавать вилить.
 Цылавать мне её ни хочитца,
 Ретиво ли сер<д>ца мае ни варотитца.

 584

 Живароночик мой малодинькай,
 Мой малодинькай, расхорошинькай!
 Ты зачем, зачем рано вылетал,
 Рано вылятал са тяпла гнязда,
 Ca тяпла гнязда на пригрев со<л>нца,
 На пригрев солнца, на прптаинки?
 Как йю нас, братцы, ва святлой Раси,
 Ва святлой Раси, в каменной Маскве,
 В каминной Маскве праивляитца,
 Праивляитца башня славная,
 Башня славная, симиглавныя.
 На симой главе крест сиребринай,
 На крясту сидить, сидить пташичка,
 Сидить пташичка, канареичка,
 Высако сидить, далеко глидить,
 Даляко глидить на сине моря.
 На синим мори девки мылися,
 Девки мылися и билилися.

 585

 Прашли наши виселыи с табой диньки,
 Наступают слязавые на нас, мил, вримяна.
 Слышу, вижу, мил, горя над сабой,
 Никаму я пра дасаду сваю ни скажу,
 Я ни батюшки, я ни матушки сваей радной.
 Я скажу, скажу падружки сваей патайной.
 - Ты падружинька, ты галубушка ты мая,
 Ты ни знаешь, что это за горя ета за бида?
 Ca всяво света напасти вышли на миня,
 Рассирдился любезный дружок на миня.
 Вот он ходит пы широкаму, милый, двару,
 Апущаить белы руки милый вы карман,
 Выниманть золотые милинький ключи,
 Атпираить он конюшиньку сваю наву.
 Ён биреть, биреть черкасску нову седло,
 Мил сядлае сваво ворона коня,
 Саезжая са широкава милый са двара,
 Становится против краснава йакна,
 Взгаварил речь: "Пращай, милая, радасть мая!".
 - Западеть, милый, дароженька твая,
 Што прабьеть на ней шалковая трава.

 586

 Ох, да слабада ты ли мая, слабодушка,
 Слабада ты ли мая, сяло новая,
 Сяло новая, разореная.
 Разорил-то сяло степной стараста,
 Степной стараста, горький пьяница.
 Ён вина-та ни пьет, с кабаку ни йдеть,
 С кабаку-то ён ни йдё, всегда пьян живё.
 На кабак-та идё, пьян шатаетца,
 С кабаку-та идё, ён валяица,
 За шалковай-то ён травушку, мил, хватаица.

 587

 Што свили-та, свили в поли светики,
 Свили да паблекли.
 Што любил-та, любил паринь девушку,
 Любил ды пакинул.
 Пакинамши, вор-разбойничик
 В глаза насмиялса.
 Ён-та снял-та, снял са красной девушки
 Шелкавый платочик,
 Изарвал, исщипал красной девушки
 Земчужно жерелье,
 Перламил, перламил красной девушки
 Залото колечка.
 Па городу, городу Страханскаму
 Девушка гуляла,
 Йяна гербовуя лист-бумажичку,
 Шельма, закупала,
 Йяна писаря, красная девушка,
 Писать наймала,
 Астраханскаму губернатору
 Просьбу надавала.
 - Вот и батюшка, Астраханскай князь,
 Новай губирнатор,
 Ты суди-ка, ты суди правдай-верой,
 Суди па закону.
 Йябесчестил мине, краснаю девушку,
 При всем при народе.

 588

 Рощица мая, роща зиленая,
 Харашо ты, роща, йюзыкрашина!
 Што пашли-та девки в лес па ягаду,
 Што па черная ягаду смародину.
 Все девушки ягад панабралися,
 Што йядна Маша йяставалася,
 Йяставши, Маша прийяукнулась:
 - Ты йяу-йяу, мил сердешнай друг,
 Што ты мима, мил, ходишь - ни йяукнисся?
 - Мне нильзя, иильзя мне йяукнутца.
 За мной-то глидя да три сторожа:
 Што и первай-та стораж - тестя-т-батюшка,
 Што и другой стораж - теща-матушка,
 Вот и третий стораж - малада жана.
 Из-за гор вить гор высокиех
 Йюзайди ты, взайди, туча грозныя.
 Ты йюбей, йюбей тестя-батюшкю,
 Ты ищо йюбей, йюбей тещу-матушку.
 Маладу-ту я жану и я сам йюбыо.

 589

 Што над крутинькай гарою,
 Што над каминнаю стяною
 Пралягаля тут в Крым дарожка.
 Вот па етай па дарожки
 Нету ходу, нету езду.
 Толька ехала здесь павозка,
 За павозкаю шли салдаты,
 Салдатушки маладыя,
 Маладыя новабранцы.
 Все салдатушки идуть, плачуть.
 Вот йядин салдат ни плача,
 Напирёд всех забягая,
 Сам во скрыпачкю играя,
 Маладых салдат забавляя.
 - Вот аб чем жа, братцы, плачтя?
 - Вот и как жа нам ни плакать:
 Наши домы апустели,
 И ятцы с матерьми йястарели,
 Малады жены йавдавели,
 Малаи детушки асиратели.

 590

 Далина, далинушка мая, широка раздольица!
 На тибе, далинушка, вырастала рощица,
 Частая зилеиая, мелкая бирезывая.
 За той рощицаю заря занималася,
 Из той белой зорюшки сонца выкаталася.
 Пичет, грея солнушка зимой ни па-летняму,
 Любил паринь девушку, любил ни па-прежняму.
 Он любил-обманывал, замуж пыдгаваривал:
 - Ты, девушка красная, пади за миня ты замуж,
 За добрава молодца, за горькива пьяницу.
 - Йю мине, йю девушки, вясной всю весну прадумала.
 Я йёсень всю приплакала.
 Йюж как быть мне, девушки, каво палюбить будя?
 Палюбить жынатава - жана будя сердица,
 Вся любовь пирименица.
 Палюбить мине холыста - холост скоро женица.
 Палюблю я, девица, я парнишка вольнава,
 Салдата ваеннава.
 Салдат вы паход пайдеть - мине за сабой вазьметь.

 591

 Любил парень краснаю девку ды пары ён да время.
 Нам приходя с табой пара-время с дружком расставаца,
 Нам с любезным расставаца, с кручины пращатца.
 - Пращай, милинькяй, навеки с русыми кудрями!
 - Йяставайся, мая любезная, с черными бравями!
 Сушут-крушут черныя брови халастова парня.
 Халастой паринь, шельма, гуляка да вор-забияка!
 Нельзя девки, нельзя красной на йюлицу выйти.
 Пайду-выйду вот я разгуляюсь, с дружком навидаюсь.
 Я с любезным дружком навидаюсь, все про всё я набаюсь
 - Запрягай, милый друг, корету, я сяду, паеду!
 - Заложу я табе и другуя - садися в любуя.
 Йю нас пара коней вороных, слуги маладыя,
 На слугах платья нимецки, сиртучки на них зилёны,
 Сиртучки на них зилёны, шляпы пухавыя,
 Шляпы пухавыя, кудри завитыя.

 592

 А донския казаки
 В паход выхадили,
 Ягадка мая винаградная!
 Напаили Таню пьяну,
 Пасадили сиред торгу,
 Ягадка мая винаградная!
 Они шубыю одели,
 Ипанчой прикрыли,
 Ягадка мая...*
 Йячиулась Таня к свету,
 А рубушонки нету.
 И ячнулась Таня в куры -
 С ней шубушку сдули.
 Ах ты, горя-гариванья,
 Как домой придтити?
 Полям идти стыдна,
 Дарожкой идти пыльна
 Залыося слязами,
 Пайду за вазами.
 Пришла ко двару,
 Сириди двора села,
 [Сиредь двора села] -
 Мине вся семья стрела:
 А свекор с свякровью,
 А деверь с снахою,
 А радной мой дядя
 Тащит мине, курву-б...

 * Дальше припев, видимо, повторяется после каждого двустишия.

 593

 Вастрипехнится сокол, на дубу сидючи.
 Вот восплачится девушка в высоком тиряму
 - Вот и свет ты мой, светлый день,
 Мне тибе ни видать!
 Уж и свет, мил сердешный друг,
 Мне в тибе ни бывать!
 Пойду, млада, с горя в темный лес гулять,
 Закричу я, младёшинька, громким голосом:
 - Вы, лютаи звери, сабигайтесь ка мне,
 Вы, райския пташки, салетайтя ка мне!
 Вы, лютаи звери, растирзайтя мине,
 Вы, райския птички, растаскайтя мине!
 Лишь только ни замайте ретиво серцо,
 Вы йатдайте сер<д>ца милому в руки,
 Пущай он посмотрит, как я любила!

 594

 Тошна таково, сам не знаю - йатчаво.
 Знать, тошна па ней, па сударушки сваей.
 Йюж мне неково паслать мне сударушку пазвать
 Старава паслать - стар ни даедит да ниё,
 Йюж малава паслать - мал ни зная, как назвать,
 Ровнюшку послать - ровня сам любит иё,
 [Ровня сам любит иё], засидица у ниё.
 Засидица, заглидица на иё бела лицо.
 Выйду, маладец, я на новай на крылец...

 ТЕТРАДЬ 3, Ч. II

 595

 Козел по полю летает,
 Он мякину выедает
 С пересыпочкою.
 Я ухвачу козла за гриву,
 Перекину через ниву.
 Трибушица на водице,
 Трибушица поплыла
 Мимо двора.
 Тут баба шла с тремя кобелями,
 С тремя дочерями.
 Ах ты, дядюшка Матфей,
 Ты, пожалуйста, отбей.
 Соломенный колпачек
 На базаре стоит
 Сы рассадаю.
 У ково рассады нет -
 Вы придите ко мне.
 Наламаем, накладем,
 Вдоль по улице найдем,
 К душе Катиньке зайдем!
 У души у Катиньки
 Два молодчика сидят,
 Промеж себя говорят:
 Давай Катю делить.
 Кому Катю, кому платье,
 Кому денежки ее.
 Ермолай стал богу молиться,
 С Катериной спать ложиться
 - Катерина, Катерина,
 Вались на перину!

 596

 Коляда, коляда, луковка,
 Коляда, коляда, постуковка,
 Коляда, коляда, игде была?
 Коляда, коляда, за вратами была
 Коляда, коляда, игде ворота?
 Коляда, коляда, полая вода снесла.
 Коляда, коляда, игде вода?
 Коляда, коляда, быки попили.
 Коляда, коляда, игде быки?
 Коляда, коляда, за гору ушли.
 Коляда, коляда, игде горы?
 Коляда, коляда, черви выточили.
 Коляда, коляда, игде черви?
 Коляда, коляда, гуси выклевали.
 Коляда, коляда, игде гуси?
 Коляда, коляда, девки выгоняли.
 Коляда, коляда, игде девки?
 Коляда, коляда, за мужья вышли.
 Коляда, коляда, игде мужья?
 Коляда, коляда, на полатях сидят.
 Коляда, коляда, что делают?
 Коляда, коляда, шапочки шьют.
 Коляда, коляда, на что шапки?
 Коляда, коляда, на крючки вешать.

 Подкликивают: Дайте блин, задний клин! Кто не дает - девку-ниряху,
нипряху; а кто дает - плотничка-работничка (это чтобы у хозяина родились).

 597

 Овсень, овсень! Кишки да желудки
 Овсень, овсень! На печи сидели
 Овсень, овсень! На нас-то глядели.
 Овсень, овсень! Машка, Машутка
 Овсень, овсень! На сивой кобыле.
 Овсень, овсень! Сивая кобыла,
 Овсень, овсень! Поедем жениться!
 Овсень, овсень! Свинья рылом пашет,
 Овсень, овсень! Ногами волочит.

 Дайте ножку в заднее окошко! Кто не даст, тому девку-неряху, не пряху.
Кто даст - плотничка, работничка.

 598

 Если б знала, если б ведала, мой свет,
 Зло-несчастьице великое свое,
 Не смотрела б я на прелести твои,
 Не прельщалась бы твоею красотой.
 Красота ль твоя с ума меня свела,
 Случилося мне одной с тобою быть.
 Клялся, бестия, мне небом и землей,
 Уверял, злодей, что век станет любить.
 Влюблясь, миленький меня навек забыл,
 - Позабудь, злодей, не думай обо мне,
 Не вспоминай, злодей, что я была твоя.

 599

 - Полно, Ваня, перестань,
 Прочь от девушки отстань!
 - Родимая моя мать,
 Тебе меня не унять
 За быстрой рекой гулять.
 Я за быстрою за речинькой
 Гулял-таки гулял.
 У майора дочь хорошую
 Любил-таки любил.
 Лицом бела, словно снег,
 Щеки алы, словно цвет.

 600

 Я мала была - горя не было,
 Выростать стала - горе прибыло,
 Как замуж вышла я за стараго,
 Я за старого, за ревниваго.
 Он ложится спать не по-людскому,
 Не по-людскому, по-дурацкому,
 По-дурацкому, ко мне спиною.
 Промежду-то нас змея лютая,
 В головах у нас что сугроб снегу.
 Ты взойди, взойди, туча грозная,
 Убей ты убей змею лютую.
 Воссияй, воссияй, солнце красное,
 Разогрей, разогрей тот сугроб снегу

 601

 - Матушка, матушка, животик болит!
 - Дитятко Варюшка, на печку приляжь.
 - Матушка, ластушка, на печи батрак.
 - Дитятко Варюшка, от стенки приляжь.
 - Матушка, ластушка, от стенки - дитя...
 - Курвица, б..., ты с кем добыла?
 - Матушка, ластушка, сходи за попом!
 - Шельма бесстрашная, ведь поп не пойдет!
 - Матушка, ластушка, скажи на сноху.
 - Шельма бесстрашная, у снохи дитё.
 - Матушка, ластушка, скажи на сестру!
 - Шельма бесстрашная, сестра молода.
 - Матушка, ластушка, скажи на себя!
 - Шельма бесстрашная, я-то вить стара.
 - Матушка, ластушка, сули сто рублей!
 - Шельма бесстрашная, сколько у тебя дружьев?
 - Матушка-ластушка, двадцать пять дружьев!

 602

 Ой, заря ль моя, зорюшка,
 Зорюшка вечерняя!
 Солнушко восхожее!
 Высоко восходило,
 Далеко осветило
 Через лес, через поле,
 Через синее море,
 Через речку быструю.
 Тут лежала жердочка
 И тонка и быстрая.
 Вот по этой жердочке
 Что никто не хаживал,
 Никого не важивал.
 Перешел детинушка -
 Перевел девчинушку.
 Он стал выспрашивать,
 Из ума вываживать.
 - Цветик мой, ты чей такой?
 - Радость моя, ты сам догадайся.*

 * Вар.: Перевемши, цалуя,
 Он цалуя, милуя.
 - Ты роди мне сына как белого сыра,
 Ты роди мне дочку как белую колпню.
 (В п. Сурках, у однодворцев).

 603

 Вылетал сизый голубь
 Из своей голубни,
 Прилетал сизой голубь
 В чужую голубню.
 Перед ним голубушка
 Стала ворковати.
 Уж и где же сиза голубя,
 Где же посадити?
 Посажу я голубя
 На свою голубню.
 Накормлю я голубя
 Ярою пшеницей.
 Напою я сизого
 Ключевой водицей.
 Приезжал Василий
 Из иной губерни.
 Перед ним Мария
 Стала говорити.
 Уж и где же Василия
 Где же посадити?
 Посажу я Василия
 Во свой высок терем.
 Накормлю я Василия
 Сладкими конфетами.
 Напою Василия
 Дорогими винами.

 604

 Девица по садику гуляла,
 Красная крапивушку жала.
 Жамши, я несколько не <на>жала,
 Кажется, ни с кем не стояла,
 Только я с милым говорила.
 - Душичка, удалой молодец,
 Слышно мне, ты едешь во службу.
 Ты возьми меня с собою!
 [Назови меня сестрою].
 - Глупая красная девица,
 Мне нельзя тебя взять с собою,
 Мне нельзя назвать тебя сестрою.
 Все в полку офицеры знают:
 Нет у меня родной сестрицы,
 Только есть жена молодая,
 Там живет в Москве вы квартире,
 Во той тоске, тоске, вы кручине!
 - Вдарюсь я об мать-сыру землю.
 Мать-сыра земля, расступися!
 Милой мой, назад воротися!

 605

 В чистом поле при долине,
 Там гуляя пари(е)нь молодой.
 Нету ли заботушки ему никакой.
 Только и заботушки -
 Жена молодца бранить.
 Я не слушаю жены -
 Иду гулять на всю ночь,
 Приду в самую полночь.
 Жена моя, шельма,
 Стоит у ворот.
 - Растворяй, жена, ворота.
 Пускай молодца, меня,
 Паринечка, на двор!
 - Не пускаю я пьяницу на двор.
 Зачем же ты ходишь, злодей, не порой?

 606

 Уж ты Поля-Полюшка,
 На ветру долго была,
 Простудилась молода.
 Уж как сделалась больна,
 Вы постелюшку слегла.
 Вы постельке три недельки лежала,
 На четвертую недельку вставала,
 Во зеленый сад пошла,
 Себе горенку нашла.
 Я во горенке сижу,
 Я на вольный свет гляжу,
 Где б милого увидать,
 На каналью попенять!
 - Уж ты миленький-милой,
 Зачем ходишь ко иной?
 От какой крали отстал,
 Негодяйку любить стал.

 607

 Туман, туман на долине,
 Широкой лист на ялине,
 Еще шире - на дубочку.
 Кричит голубь голубочку:
 - Не свою, голубь, чужую
 Прижму к сердцу, поцелую.
 - На что чужую целовати,
 Крепко к сердцу прижимати?
 Как за речинькой, за рекою
 Ходят-гуляют красные девки.
 Одна девка, одна красна
 Ходит, сама слезно плачет.
 Парень девку унимаить,
 Платком слезы утираить.
 - Не плачь, девка, не плачь, красна,
 Что я холост, неженат<ой>.
 Как поеду я жениться,
 Наварю я пива-меду.
 - Твое пиво мне не диво,
 Дивешинька твоя свадьба!
 - Не плачь, девка, не журися,
 А я холост, не женюся.
 Когда буду я жениться,
 Прошу пива, меду пити.
 - Твое пиво мне не диво,
 Дивешенько твое слово!
 - Поди, девка, поцалую!
 - На что чужую целовати,
 Жало к сердцу задавати? *

 * По другим: "Золы к сердцу подсыпати?" (собир.).

 608

 Вы морозы, вы морозы, вы холодные!
 Заморозили морозы добра молодца!
 Как у города вороты были заперты,
 Заперты были вороты, запечатаны,
 Караульщики, молодцы, крепко спят.
 Лишь одна не спала тут красна девица,
 Распрекрасная Елена, дочь королевская.
 Что брала она со столика золоты ключи,
 Отпирала добру молодцу воротицы.
 Как большая-то сестрица коня вывела,
 А середняя сестрица седло вынесла,
 Уж и меньшая сестрица плетку подала,
 Как подавши она плеточку, заплакала.
 - Уж когда же ты к нам, братец, навзворот будешь?
 - Уж и есть-та ли у батюшка зеленый сад.
 Как вы этом ли садочку суха яблонька.
 Уж когда же эта яблонька развернится,
 Уж тогда я вам, сестрицы, навзворот буду.
 Как большая-то сестрица - младцом в армию,
 А середняя сестрица - звездой по небу,
 А меньшая-то сестрица - щукой по морю.

 609

 Нынче праздник, завтра веселье:
 Сова идет замуж за белаго луня,
 За белаго луня, за милаго друга.
 Сучий, рячий - московский подьячий,
 Ястреб - стряпчий, ворона - сходатай,
 По двору летая, кур собирая,
 Кур собирая, совушке давая.
 Собиралась совушка летети
 К луню-то белому, к другу-то милому.
 Навстречу совушке серые, малые,
 Носики долги, крылушки востры.
 По ветру летают, по земи хватают.
 Зачали мене, совушку, зачали мене, вдовушку,
 Щипати ё, рвати, по клоку метати.
 Я, было, сова, всторопилась, назад воротилась,
 Да в куст головою, кверху ногою.
 Ножкою топнула, бровками хлопнула -
 Эти птицы прочь отлетели.
 Прилетела совушка, прилетела вдовушка
 К луню-то белому, к друту-то милому,
 Разжалилася, разнюнилася:
 - Ох, лунь ты мой белой, друг ты мой милой,
 Чтой-то за птицы такие, серые, малые,
 Носики долгие, крылушки вострые?
 Уж зачали мене, совушку, зачали миня, вдовушку,
 Щипати ё рвати, по клоку метати,
 Да в кусты головою, кверху ногою.
 Ножкою топнула, бровками хлопнула -
 Эти-то птицы назад отлетели.
 - Это наши все люди, за морем жили,
 Сено косили, на тебя, на меня,
 На совушку на вдову, на любушку на мою.
 - Слава те богу, вышла, не ошиблась,
 Есть кого послати, есть кому подати.

 610

 Из-под лесу, лесу темного
 Восходила туча грозная,
 А другая непогожая
 Сы снегами сы глубокими,
 Сы морозами студеными.
 Тут ехала дочь от матушки,
 Она ехала, не доехала.
 Лошаденка уморилася,
 Середь лесу становилася,
 Середь лесу, середь темнаго.
 Кы дубочику присланилася,
 С саловьём думу думала,
 С молодым думу крепкую.
 - Соловей ты мой, соловьюшко,
 Залетная моя пташечка,
 Куда летишь, возвиваешься?
 Не к родному ли мому батюшке?
 Не к моей ли родной матушке?
 Снеси батюшке мой низкой поклон,
 А матушке - челобитьице,
 А мне, младой, за водой идти.
 Прилетели гуси-лебеди,
 Возмутили воду чистую.
 А я, млада, дожидалася,
 Пока вода устоялася.

 611

 Взойду я на сени,
 Взойду на новые,
 Ой, люли, ой, люли, взойду на новые.
 Ударю, млада, в гусли,
 Ударю в звончатые,
 Ой, люли, ой, люли, [ударю в звончатые].
 На ладу (о)ни звенят,
 Звенят песни золотые,
 Ой, люли, ой, люли, звенят песни золотые.
 Ни свекор подходит,
 Лютой подъезжает,
 Ой, люли, ой, люли, лютой подъезжает.
 Не подъезжай, свекор,
 Не подъезжай, лютой,
 Ой, люли, ой, люли, не подъезжай, лютой.
 Не твой сын купил,
 Не твой снарядил,
 Ой, люли, ой лгали, не твой снарядил.
 Купил мне батюшка,
 Купил мне родимой,
 Ой, люли, ой, люли, купил мне родимой.
 Себе на честь, на славу,
 А мне на покрасу.

 612

 Не во трубушку трубят рано по заре,
 Татьяна плачет по русой косе. Ай, люли...*
 Ах, свет моя косушка, коса русая,
 Ах, свет моя ленточка, лента алая.
 Вечер-та мне, девушке, косушку плели,
 Подружки-сестрицы ленту выплели.
 Поутру сваха стала косу расплетать,
 Стала мою ленту выплетать.
 Вложила ленточку на тарелочку,
 Понесла ленточку на высок терем,
 Поставила ленточку на дубовый стол.
 Красуйтеся, девушки, моей ленточкой.
 Моя-то ведь ленточка алая была,
 Мое-то ведь времячко миновалося.
 С младыми молодками я поровнялася,
 Сы красными с девушки порассталася.

 * Припев с повторением последних слов второй строки поется после
каждого двустишия.

 613

 У Дунюшки, любушки, черные брови хороши,
 [Черные брови хороши], разманчивые были.
 Разгорелись глазуньки на Дунину красоту,
 На Дунину красоту, на ее русу косу.
 Ты расти, моя коса, до шелкова пояса,
 А еще расти, коса, что до белого чулка,
 Что до бела до чулка, до сафьянна башмака.
 Все бы я по горинке ходила,
 Все бы под окошечком сидела,
 Все бы скрозь стеклушко смотрела.
 Красные девушки на гулянье шли,
 Пели песни сами про себя,
 Про кампанью про свою, девью красоту,
 Про девью красоту, про русую про косу.

 614

 Шел детинка по лужечку,
 Он не в шубе, не в кафтане,
 В белом балахоне.
 Несет гусли под полою,
 Под полою под правою.
 Ой, вы, гусли, поиграйте,
 Самодергу позабавьте.
 Самодерги дома нету,
 Самодерга у соседа,
 У соседа на беседе,
 У дворовых вы хороших.
 Кума к куме приходила,
 Рубашоночку просила.
 - Кума, кума, дай рубашку,
 Хоть худую, алляную,
 Сы долгими рукавами,
 С кумашными паликами.
 - Кума, кума, сама пряди,
 Сама пряди, не ленися,
 С ребятами не бесися.
 - Кума, дети одолели,
 С того бока оголели.

 615

 Уж и что это такое, сердце мое злое?
 Сижу долго ночи, сижу - приуныла,
 Сижу - приуныла, все сердце изныло.
 Ноет, ноет мое сердце, ноет-занывает.
 Ноет-занывает, ничего не скажет.
 Только скажет мое сердце, кого я любила.
 Плакала, тужила, долго ночь сидела.
 Я сидела долго ночи, до самой полночи,
 До самой полночи, до второго часу.
 Я сидела за цветами, залита слезами.
 Во слезах дружка не вижу, за глаза ругаю.

 616

 Во всю ночку гуляла,
 На биседе сидела.
 Я не лучше себя мальчика
 Ко любови привела.
 Хорош, пригож мальчик уродился,
 До девок очень ласков был.
 Вечор я с милым гуляла,
 Мил за ручку крепко жал,
 Мил за ручку крепко жал,
 Появился в моем лице жар.
 Пойду, млада, на крылечко,
 Простужу бело лицо.
 Не успела простудиться
 Мил из горенки идет.
 Мил из горенки идет,
 Он подарочик несет,
 Подарочик дорогой -
 С руки перстень золотой.
 Не хочу я носить перстень,
 Хочу скинуть, положить.
 Уж носить перстень не стану,
 От тебя я не отстану,
 Я во гроб с тобой пойду.

 ПРИЛОЖЕНИЕ
 КОНСПЕКТИВНЫЕ НАБРОСКИ СКАЗОЧНЫХ СЮЖЕТОВ

 1

 Д. Синькова, от Мценска 23 версты, от Ладынина 17 верст. Мальчик
рассказал мне сказку.
 Старик со старухой, у них три сына: два умных, третий дурак. Поп нанял
работать умного, тот забрал сто с денежкой. Поп велит послать помягче да
накормить послаще. Посылает батрака. Поп ест - не пригл<янулось> - выругал.
Другой тож. Дурак взял хлеба, полез на стол... ободрал, привязал соху. Поп
выручил за это сто рублей. Вола съел медведь, осталась шейка в хомуте. Дурак
гаркнул - медведь в хомут. Дикие свиньи - куча. "Как куды? К попу на двор".
Черт за пшеницей.

 2

 18 генваря. Лопухи.
 Жил старик со старухой. У них б<ыл> сын один. Его женили. Молодые пошли
под светлое воскресенье в баню париться. После них пошел отец с матерью.
Молодые уговор положили - друг друга слушаться. Муж велел жене убить отца с
матерью. Разговор - отцу с матерью. Пошли искать. Две стор<оны?> - ищи.
Старик велел стеречь овец, курушку. Послал попа. Яблочки. Покор <мил>
стари<ка>, отца с матер<ыо>. Отец прост<ил>, мать не прост<ила>. Мать в
смоле, сын за жену; за нее народ - они браниться. Там козел (?).

 3
 ЕМЕЛЯ

 Жил старик, три сына. Меньшего дурака снохи посыл<ают> за водой - он
поймал щуку. "Вот тебе сло<ва>", - говорит. Ведры по щучьему веленью, по
моему прошенью сами пошли; на сан<ях> за дровами, народ передавил, перебил;
начальники пришли, дубинка переб<ила>. К царю вез<ут> на печи. Женился на
царевне. Царь напоил их доп<ьяна> - в бочку на море. На сорок кл<еп>ков
бочка; Емеле курева нет, а дала Емеле (нрзб.) хруст<альный> шатер.
Сделал<ся> на лицо хорош.

 4

 Ходил стар<ик> богу молиться, пить хочет. Лесщиночки нет. К колодчику
нагнулся - за усы ухват<ило> чудо-юдо об трех головах: "Отказ<ывай>, что
дома нет, что не знаешь". Об шести головах, об двенадцати головах.
 Пришел домой старик, сын лет пятнадцати; но отецких молитв слушать
надо. Три сохи железные, три кости, три просвиры. Сел, сбил. Пришел старик в
избушку на кутьих ногах, на собачьих пятах. "А, от дела лытаешь аль дела
пытаешь?"
 А хотя и братец, а сердит. Сесть. Другая, третья: вот как пить подайте.
33 девицы летают на прудах купаться. Ядна после купанья под мост рубаху
кладет. Согласилась замуж идти. Заперла в сундук. Чуда-юда о двенадцати
головах: "Русью пахнет!" - и отпер. Батюшка отказал. Пришел - выбирай! На
руке золот перст<ень>. Мушка - виться над ней; "ножкой шевельну". "Не зять
боек, а дочь бойка!" Первенчал, келью срубил. "Жена, что отец заставляет
делать?" - "Посеять, вырастить и смолоть пшеницу, пирогов напечь". Махнула
платком: идите, батюшкины слуги, с сохами, боронами. "Не зять мудер, а дочь
мудра".
 Корабь: чтобы ходил по воде и по суху берегу. Махнула платком: идите,
батюшкины слуги, с топор<ами>, долот <ами>. Он выходит - вбив<ают> гвоздики,
батюшке шапочки вешать. На третью ночь делать нечего. Подслушали под
окно<м>. Зарезать. "Чего в заботу вдался?" Перевернула голубем и голубкой,
взвились на избу и гуртують. Мельница дедушки... "

 5

 Жил поп-расстрига, пропился. Попадья спекла три просвирки. Поп
побираться. Встречу Никол<ай>-угодник. Пойдем лечить бояр. Долго шли, сели
на дорожку, съели по одной просвирке. Николай-угодник заснул, поп съел
третью. Поп в елее. Пришли к барину. Поп баню стопил. Николай-угодник повел
дочь в баню. Разрубил, три раза дунул. Поп увидал. Пошли. Николай заснул.
Поп с деньгами тягу. К реке, на плотах. Поп удрал. К царю. Сын. Царь не
жалеет сил. Его вешать. Николай. Взяли деньгами. Стал Николай делить на три
кучи, кот съел - тому две кучи. Попа давили, тонул - не покаялся, а на
деньгах попался.

 6

 Стар<ик> со старухой: как сынка добыть? Напердели в хлопок, положили в
горнушку. Старик уехал. Выскочил сам с ноготок, борода с локоток. Наелся,
напился, батюшке снес блинов, стал пахать с песнями. Барин послал узнать.
"Поди". Порешили: пора. "Продай!" Пятьсот рублей. Посад<ил> в карман -
прогрыз да ушел. Под березой разбойники. Здорово. К попу - за быков. Каково
Буриго? Нам какой причитается? Попу требуху, жене кишки, а дочери х... в
п... Поп. Черева вывалились. Жена родила. Свечку засунули. Вкатился в пузырь
- волк прогл<отил>. "Пастух, пастух, овечий дух, волк овцу тащит!" Волку
нечего делать. Хотел выпернуть. С сыном домой.

 7

 К Марке богатому посулился господь в гости. Мост - красным сукном,
никого не пуск<ает>. Два старика идут, насилу продралися. "Пусти хоть под
лавку". Апостол: "Кому это богатство достанется?". Господь: "Сыну вдовы".
Дочь слышала. Марко купил сына, бросил в лес зазнобить. Святые огни, пташки.
Мужик идет к Марке денег просить на подушное. "Что у тебя, зачем?" Шляпу
денег. Засмолил в бочку, бочку на море, к монастырю. Монахи разгуторили.
Свечка горит, книгу читает. 18 лет в монастыре - петь выучился, приезжает
Марко. "Кто?" Мон<ах> и говор<ит>. Послать с запиской, чтоб убили. Старик
встречу. "Покажи письмо". Отнял, переписал. Женат на дочери. Через неделю
Марко. "Верно, я пьян был". Поди к змее, спытай: кто богаче? Две бабы из ко-
лодезя воду переливают - показали дор<огу>. Лежит кит-рыба во все море, до
ребра дороги проезжены. Перевозчик из края в край. Шугнул - лодку
передвинуть. Лежит змея - огонь изо рта; села ближе - огонь тише. За что?
Кто богаче? Он думает, что он богаче. Всякая щепка золотая да серебряная да
столб до неба деньгами набит; пусть приезжает. Бабы людей портят. Кит - три
корабля. Перевозчику прежде. (нрзб.). Сказал перевозчику, киту, рыбе, бабам.
Пришел домой, сказал Марке богатому. Тот набрал подвод, поехал за деньгами,
подъезжает к перевозчику - тот этого и оттолкнул.

 8

 Жил купец богатый, умер. Остав<ил> сына. Тот пропил все, осталось одно
платье. Ходит он по торгу, собой-ту видной... На ту пору красная девушка,
дочь купецкая, сидела под окошечком, вышивала ковер разными шелками. Увидала
он купецкого сына... Полюбился ей купецкий сын. "Пусти меня, - говорит она
матери, - за него замуж!" Старуха не хотела и слышать, да потолковали со
стариком: может быть, жениным счастьем и он будет счастлив, и дочь все
пристает - взяли да и отдали. Первенчали. Жена купила бумаги, сшила ковер,
послала продавать. "Отдавай за 100 рублей, - говорит жена мужу, - а
встретишь хорошего человека - за доброе слово отдай". Встретился старичок,
стал торговать. Сторговались за 100 рублей. Стал старик вынимать деньги да и
говорит: "Хочешь деньги или доброе слово?". Подумал купеческий сын, подумал:
"Жена не даром говорила...". "Говори, - говорит, - хорошее слово, на ковер!"
"Прежде смерти ничего не бойся", - сказал старик, а сам взял ковер и ушел.
Приходит домой купеческий сын и рассказал все хозяйке. Хозяйка сказала ему
спасибо, купила шелку, сшила ковер и опять послала мужа продавать с наказом:
отдай за 500, а встретится добрый человек - отдай за доброе слово. Выходит
купеческий сын на торг и попадается ему тот же старичок. "Возьми, - говорит
старичок купецкому сыну, - 500 рублей, или я скажу тебе доброе слово?" - "На
ковер, говори доброе слово!" - "Пробудёмши, дело разобравши, головы не
сымавши", - сказал старик, взял ковер да и ушел. Приходит купецкий сын
домой, рассказал все хозяйке - та ни слова.
 Дядья купецкого сына собрались ехать за море торговать. Купецкий сын
собрал кое-как один корабль, простился на постели с женой да и поехал за
ними. Вот едут они по морю. Вдруг из моря выходит морской горбыль. "Давай
нам, - говорит горбыль купцам, - русского человека на судьбину - дело
разобрать; я его опять назад ворочу". Дядья думали, думали, вот и пришли к
племяннику с поклоном, чтобы он шел в море с горбылем. Тот вспомнил слова
старика: "Прежде смерти ничего не бойся", - пошел с горбылем в море. Там
судьбина разбирает, что дороже: золото, серебро или медь. "Разберешь ты, -
говорит судьбина купеческому сыну, - это дело - награжу тебя". "Изволь, -
говорит тот, - медь дороже всего". - "Почему?" - "Ну, без меди в расчете
обойтись нельзя, в ней денежки, и полушки, и копейки; из нее и рубли набрать
можно, а из серебра не откусишь". - "Правда твоя, - говорит судьбина, - сту-
пай на свой корабль".
 Выводит горбыль его опять на корабль, а тот корабль битком набит
каменьем самоцветным. Дядья уехали далеко, да купецкий сын их догнал да и
заспорил с ними: чей товар лучше. Те ему и говорят: "У тебя, племянник, один
гаденький кораблишка, а у нас сто". Спорили, спорили, осерчали да и пошли
жаловаться на него царю. Тот сперва хотел просто без суда повесить купецкого
сына: не порочь, дескать, дядьёв; да после велел принести товары посмотреть.
Дядья принесли товары шелковые, золотые. Царь так и засмотрелся. "Показывай
свои!" - говорит царь купецкому сыну. "Прикажи, государь, закрыть окна". Тут
вынул из кармана камушек - так все и осветило. "Твой лучше, Изволь, купецкой
сын, возьми себе корабли дядьев".
 Торговал он ровно 20 лет. Вот и воротился купецкой сын, наторговавши
ровно сто кораблей. Входит в свой дом и видит: хозяйка его лежит на постели
с двумя молодцами. Закипело у него сердце, вынул он саблю вострую...
"Зарублю, - думает, - друзьёв жениных", да и вспомнил слова старика:
"Пробудивши, дело разобравши, головы не сымавши". Разбудил хозяйку, а та
вскочила да и толкает молодцов: "Детки, - говорит,- ваш батюшко приехал!".
Тут и узнал купецкой сын, что жена без него родила ему двойню.

 9

 Как у нас при Петре I купцы поторговали в другие земли. Тот царь
приехал к нам свольна, с царицей. Петр пошел к обедне, а дал пруцкой царице
водки на 12 дней. Купцы: "Нельзя ли нам поторговать в вашей земле?". Наш
царь тому радуется. Поторговали, увидели царицу. Приезжают домой, говорят
Петру. Нарядился купцом, приходит к пруцкому царю за позволением. Узнала
царица - вешать! "Позволь в рынок поиграть". <...> - "Мои голуби всю твою
пшеницу поклевали". Солдаты во двор повесили. <...>
 Бояре подкупили армию, думали: кто <нрзб.> говорили по-латынски. Царь
слушал, увидел. К царю наличника послали с армией. Тот оставил армию на
городничего, сам дал пять миллионов. Быть часу в таком-то. Собрались,
вспомнили бога, своих родителей <...>

 10

 Купец приказал ключнику всякого проезжего, прохожего пускать, чтобы бог
сына дал, а сам поехал в иные земли поторговать. Прошло сорок недель, стала
купчиха рожать. Приходят в это время два старца. Ключник сперва не хотел их
пускать, а те стали приставать об ночевке. Нарекли имя ему Василий, а
счастье - что у бога попросит, то и будет. Услыхал ключник, поймал голубя,
сорвал ему голову, помазал губы и украл ребенка. Тот растет не по годам, не
по дням; что ни попросит у бога - все ему есть. Хорошо с ним жить ключнику.
Тот его батюшкой величает. Ключник задумал жениться на купецкой дочери. "Я
сама не имела греха, хочу такого и мужа". Тот рассказал все, младенец и под-
слушал. "Обороти, господи, моего ключника конем, я сяду, поеду на нём".
Обернулся кобелем. Жиром подчивал. Не горы - люди. Дать - не съест.
Приезжает к матери, рассказал всё.

---