[214-215]
СНѢЖНЫЙ ДОМЪ.
На околицѣ—домокъ,
Невеликій теремокъ.
Въ немъ Старикъ, и въ немъ Старуха,
Въ гости къ нимъ жужжится муха.
5 Проворчалъ Старикъ сѣдой,
Съ ледяною бородой:—
„Кто за дверью тамъ жужжится?
На полатяхъ мнѣ не спится.“
Тутъ Старуха снѣжный платъ
10 Отодвинула назадъ.
Говоритъ: „На это ухо
Туговата я, Старуха.“
Позѣвала: „Встань-ка вотъ.“
Покрестила старый ротъ.
15 Въ полиняломъ сарафанѣ
Закачалась какъ въ туманѣ.
Дверь открыла.—„Кто въ избу?“
Муха къ ней, сидитъ на лбу.
И у Старой все-то тѣло,
20 Отъ весенней, разомлѣло.
[216-217]
Разомлѣло такъ, что вдругъ
Хоть плясать на вольный лугъ.
Старика съ полатей тащитъ,
Тотъ, крестясь, глаза таращитъ.
25 А ужь муха и на немъ,
Обожгла его огнемъ.
Хоть крестись, хоть не крестись ты,
Сказки Солнца пламенисты.
Старый дѣдъ, что былъ такъ бѣлъ,
30 Разрумянясь, разомлѣлъ.
Хоть крестись, хоть не крестись ты,
Расцвѣли цвѣты душисты.
Двое Старыхъ, отъ Весны,
Стали цвѣтомъ бузины.
35 И крестись, и не крестись ты,
Птицы въ рощѣ голосисты.
К. Д. Бальмонтъ. Бѣлый Зодчій. — СПб: Издательство "Сиринъ", 1914 