Случай из жизни (Аверченко)/ДО

Случай изъ жизни
авторъ Аркадий Тимофеевич Аверченко

Изъ сборника «Чернымъ по бѣлому». Опубл.: 1913. Источникъ: Аркадій Аверченко. Чернымъ по бѣлому. Разсказы. — С.-Пертербургъ, 1913. — az.lib.ru

Нѣкоторые критики упрекаютъ меня въ томъ, что я никогда не описываю дѣйствительной жизни, a выдумываю «изъ головы» сюжеты своихъ разсказовъ.

Ну, хорошо.

Ну, вотъ этотъ разсказъ я, наконецъ, рѣшилъ написать не «изъ головы»; я рѣшилъ добросовѣстно передать все, ничего не преувеличивая, не преуменьшая, — всю-ту адски-перепутанную нить дѣйствительной жизни, разсмотрѣніемъ которой я былъ занятъ вчера.

Да и сегодня тоже занятъ (вотъ — пишу).

I

Едва я спустился вчера, въ 3 часа дня, въ низокъ кавказскаго ресторанчика, какъ сразу же увидѣлъ толстаго смуглолицаго человѣка, сидѣвшаго въ углу съ понуреннымъ видомъ. Мы узнали другъ друга.

— Ага! — улыбнулся я. — Живы, здоровы? Вы меня помните?

— Еще бы! Если бы не вы, до сихъ поръ пришлось бы мнѣ сидѣть «за въѣздъ въ магазинъ на автомобилѣ черезъ оконное стекло». Что говорить — шофферъ я плохой.

Я познакомилъ пришедшаго со мной товарища съ «шофферомъ», и мы, усѣвшись за сосѣднимъ столикомъ, дружески разговорились.

— Со мной всегда какія-нибудь дурацкія исторіи случаются, — съ невыразимо печальнымъ видомъ признался этотъ человѣкъ. — То я на автомобилѣ въ магазинъ въѣду, то меня въ театрѣ ночью забудутъ и запрутъ, то я прыгаю въ рѣку, чтобы спасти гладильную доску, похожую, по моему мнѣнію, на погибающаго.

Онъ оглядѣлся и наклонился къ намъ съ загадочнымъ видомъ.

— A теперь… Вы знаете что? Ко мнѣ покойникъ сталъ являться.

— Ну? — удивились мы, тоже понизивъ голосъ до шопота. — Является? Ночью?

— Да нѣтъ, не ночью. Днемъ.

— Что вы говорите! — удивился я. — Что за странное существо! Днемъ пугать человѣка…

— Да онъ меня не пугаетъ. Онъ триста рублей требуетъ.

— Какая меркантильность! За что же это онъ?

— За гробъ и за ногу. Никакой y людей благодарности.

Мы изъ деликатности постѣснялись начать разспросы, но онъ самъ спросилъ, вздыхая:

— Разсказать?

— Конечно, конечно. Это очень… любопытно. Настоящій покойникъ, являющійся днемъ…

— Да онъ… какъ бы сказать… не настоящій. Былъ, дѣйствительно, покойникъ, a потомъ… Прямо-таки, сущая чепуха!

— Ну? Ну?

— Вы знаете, гдѣ я служилъ послѣднее время?

— Вѣроятно, при посольствѣ? — высказалъ вѣжливое предположеніе мой товарищъ.

— Да, какъ же! Держите карманъ шире… То-есть, такъ мнѣ не повезло, такъ не повезло, что просто ужасъ. Подумать: учился я въ свое время въ гимназіи, окончилъ три класса и дошелъ до того, что послѣднее время служилъ вагоновожатымъ трамвая!!

— Какая трагедія! — вздохнулъ мой товарищъ. — Ну?

— Видите-ли, я больше привыкъ къ интеллигентному труду. Шофферъ я плохой и вагоновожатый былъ препаршивый. Вмѣсто того, чтобы слѣдить за своимъ дѣломъ, я считалъ количество оконъ въ домахъ, старался обгонять, ради спорта, экипажи, или читалъ вывѣски наоборотъ.

— Какъ это? — заинтересовался мой товарищъ.

— A такъ: написано, напримѣръ, «магазинъ Бурцева». a наоборотъ читаешь: «Авецрубъ низагамъ».

— Авецрубъ низагамъ, — прошепталъ я. — Это, дѣйствительно, замѣчательно. Забавно! Онвабазъ…

— Чего?

— Онвабазъ! Забавно.

— Да, да. Такъ вотъ я и говорю: вмѣсто того, чтобы дѣло дѣлать, я воронъ считалъ.. Ну, вотъ… Недавно ѣду — вдругъ изъ-за угла погребальная процессія. Эхъ, думаю, успѣю проскочить — трахъ! Что же вы думаете?! Вагонъ мой налетаетъ на катафалкъ, гробъ съ покойникомъ летитъ на рельсы, вагонъ наскакиваетъ на гробъ — и не успѣваетъ никто оглянуться, какъ гробъ — на куски, a покойнику колесомъ кусочекъ ноги отхватило… Да, вотъ, не онъ-ли это сюда ковыляетъ?

Мы въ ужасѣ вскочили и обернули лица къ дверямъ, въ которыя кто-то вошелъ.

— Нѣтъ, не онъ! Да ужъ вы не безпокойтесь… Онъ явится, проклятый! И здѣсь меня найдетъ. Притащится!

— Амусъ лешосъ, — сказалъ я своему другу, изъ деликатности затемнивъ фразу. Но опытное ухо бывшаго вагоновожатаго уловило смыслъ этихъ словъ.

— Ничего, я не сошелъ съ ума. Вотъ увидите — явится! Слушайте же, что дальше было. Едва только колесо наѣхало на лапу покойнику, какъ онъ зашевелился, задергалъ руками, и ну — орать, что есть мочи!

Эти дураки доктора такъ и не разглядѣли, что усопшій-то спалъ въ летаргическомъ снѣ.

— Изумительный случай! — ахнули мы.

— Ничего не изумительный. Самый обыкновенный. Говорю же я вамъ: со мной каждый день что-нибудь подобное случается.

— Что же дальше было?

— Ничего хорошаго. Факельщики, разумѣется, удрали, лошади съ катафалкомъ умчались вскачь — потѣха! — a родственники этого летаргическаго на меня же набросились, и давай меня костить, какъ самаго послѣдняго человѣка.

— За что же? — удивился мой товарищъ. — Вѣдь вы, прямо-таки, воскресили мертвеца!

— То-то и оно. Я говорю то же самое. A онъ ко мнѣ потомъ присталъ: зачѣмъ гробъ поломалъ? Зачѣмъ ногу попортилъ?

Вагоновожатый погладилъ усы и свѣсилъ голову на грудь, съ видомъ злѣйшаго меланхолика.

— Теперь вотъ ходитъ ко мнѣ. Триста рублей требуетъ. Трамвайное общество отвертѣлось съ помощью своихъ адвокатовъ… a y меня адвокатовъ-то нѣтъ. Что я теперь буду дѣлать? Ходитъ и ходитъ этотъ колченогій. Каждый день ходитъ. Я, говоритъ, черезъ тебя трудоспособность потерялъ.

— A вы бы ему указали на то, что если бы не вы — такъ бы его живого и закопали въ могилушку.

— Да говорилъ я ему! Уперся, какъ быкъ: не твое дѣло, говоритъ. Можетъ быть, я и безъ тебя бы, когда рѣчи надъ гробомъ начали говорить — проснулся бы. И ноги, говоритъ, были бы цѣлы. Я, говоритъ… A чтобъ тебя на томъ свѣтѣ такъ таскало! Слышите? Идетъ! Я ужъ по костылю слышу. Пронюхалъ, что я здѣсь! Опять будетъ тутъ нюнить, падаль этакая!

Дѣйствительно, со стороны входа, до насъ донесся отчетливый стукъ костыля о каменный полъ. Онъ приближался и приближался…

II

Покойникъ выглядѣлъ еще не старымъ мужчиной, съ желтымъ лицомъ и брезгливо выдвинутой нижней губой. Подъ мышкой онъ держалъ костыль. Голосъ имѣлъ скрипучій, ворчливый.

— А! Вотъ оно что! Вы тутъ вина распиваете, шашлыками закусываете — лучше бы денежки мои отдали. A пріятелей шашлыками пичкать можете тогда, когда свободныя деньги будутъ.

— Эй, вы тамъ — потише! — грубо крикнулъ я. — Чего вы пристаете къ этому почтенному человѣку? Что вамъ надо?

— A это вы видѣли? — указалъ онъ на ногу. — Тоже они мастера людей зря калѣчить.

— «Людей», — презрительно расхохотался вагоновожатый, — Тоже человѣкъ выискался! Въ гробу по улицамъ раскатываетъ.

— Все равно, братъ! Давить никого не полагается.

— Если вы покойникъ, такъ нечего ко мнѣ приставать, a если не покойникъ, то сами могли бы лошадьми править. Небось, я звонки-то давалъ.

— Ну, такъ что-жъ, что давалъ?

— A вы разлеглись, и въ усъ не дуете. Трамвая нужно остерегаться.

Послѣднюю фразу вагоновожатый произнесъ крайне нравоучительно.

— Вы, братецъ мой, разсуждаете, какъ глупый человѣкъ: если бы я могъ самъ править катафалочными лошадьми, кто бы, какой бы дуракъ повезъ меня на кладбище.

— Ну, a если вы покойникъ, то и нечего было просыпаться!

— Я не виноватъ, что y меня летаргическій сонъ. A вы ужъ обрадовались, думаете — всякаго летаргическаго можно трамваемъ давить?

— «Триста рублей», — пожалъ плечами вагоновожатый. — А то, что меня со службы выгнали и жалованье въ штрафъ удержали — это кто мнѣ заплатитъ?

— Виноватъ, — перебилъ мой товарищъ, очень разсудительный человѣкъ. — Скажите, господинъ вагоновожатый, a если бы вы налетѣли на настоящаго покойника, — васъ бы тоже уволили?

— Въ томъ-то и дѣло, что тогда бы не уволили! Мало-ли какой человѣкъ на погребальную процессію наѣхать можетъ. A тутъ уволили за то, что живого человѣка изувѣчилъ. Все-таки — скандалъ, разговоры!

— Въ такомъ случаѣ, милостивый государь, — серьезно сказалъ мой товарищъ, обращаясь къ покойнику. — Вы сами и виноваты во всемъ происшедшемъ. Вамъ не нужно было просыпаться. Вы сами понимаете — не большая бѣда, если покойника немножко изувѣчатъ. A вы сдѣлали очень некрасиво — къ рельсамъ подъѣхали, крадучись, втихомолку, какъ покойникъ, a потомъ, когда васъ, такъ сказать, вышибли изъ сѣдла, вы подняли крикъ, подчеркнувъ этимъ, что пострадали, какъ живой человѣкъ. Неудобно-съ!

— Ну, хорошо. Если даже такъ, — согласился покойникъ послѣ долгаго размышленія. — A гробъ-то онъ, все-таки, поломалъ? Гробъ-то тоже денегъ стоилъ?

— Но, вѣдь, онъ вамъ сейчасъ не нуженъ? !

— Да, вѣдь, когда-нибудь понадобится?

— Тогда онъ вамъ его и купитъ.

Бывшій покойникъ обернулся къ вагоновожатому.

— Купишь?

— Съ удовольствіемъ!

— Ну, то-то. Ты хоть-бы виномъ-то меня угостилъ. А то одни отъ тебя только непріятности,

— Сдѣлайте одолженіе!

Восхищенный краснорѣчіемъ моего товарища, покойникъ развеселился и даже легкое подобіе улыбки, — какъ солнце сквозь облака — прорѣзало его лицо.

— За здоровье новорожденнаго! — провозгласилъ мой товарищъ.

— Ногу онъ мнѣ только попортилъ — вотъ жалко!

— Ничего! Одни появляются на свѣтъ Божій безъ зубовъ и волосъ — другіе безъ ноги — такова воля Зиждителя.

— Ура! — крикнулъ вагоновожатый.

Было весело.

Между моимъ товарищемъ и покойникомъ намѣтился уже легкій абрисъ будущей дружбы. Когда мы, расплатившись, неувѣренно брели по узенькой улицѣ, я сказалъ вагоновожатому на его образномъ языкѣ:

— Акчиниокопъ иламолу! Ех-ех!

— Обисапсъ, — съ чувствомъ отвѣтилъ вагоновожатый, пожимая мнѣ руку…

Вотъ вамъ и жизнь!

Ей-Богу, ни одного слова не прибавилъ, не убавилъ. Честное слово.