М. О. Меньшиков
правитьПисьма к русской нации
правитьСЛУЖБА ГЕРОЕВ
правитьЗавтра — праздник героев. Это еще не тот триумф, которым благодарная родина сочтет долгом встретить их после победоносной войны, если Господь пошлет победу. Это лишь та минутная передышка в разгар великого зрелища, когда оно невольно прерывается взрывом неудержимых рукоплесканий, чтобы смолкнуть снова и дать возможность вновь со страстным биением сердца следить за развивающейся трагедией. Чудовищная война еще далеко не кончена, но, видимо, вступила в период окончательных и крайне ожесточенных битв, причем инициатива нападения уже потеряна разбойным гнездом народов и им самим приходится отбиваться от тяжкого возмездия оскорбленных наций. По самой природе нынешней войны — войны вооруженных народов — слишком стремительные успехи не могут быть продолжительными. После блистательных обвалов на разных фронтах следует ожидать вновь некоторого периода установившегося равновесия сил, пока новое их накопление не вызовет нового шумного разгрома.
В дни праздника в честь храбрых хочется еще раз вспомнить, чем обязаны мы их героизму и теперь, и в прежние века. Без большого преувеличения можно сказать, что народ не чем-нибудь, а всем или почти всем обязан этому благородному своему качеству. Не было бы героев, не было бы и завивающихся около них государств. Не было бы государств — ни один народ не поднялся бы даже на низшие ступени цивилизации. Мы до сих пор пребывали бы в состоянии бродячих дикарей каменного периода, общество которых рассыпалось подобно тучам, по мере накопления. Несомненно, и тогда происходили постоянные драки и кровавые битвы между дикарями, но необходимо было появление каждый раз исключительной отваги, чтобы одержать широкие победы, объединившие постепенно все родственные племена. Материал для наций дается природой, но сами нации слагаются как продукт лишь государственной культуры, дающей возможность под охраной героев развиваться мирному труду. Наша народность вышла на поприще истории благодаря блестящим завоеваниям Олега и Святослава, сына Ольги. Но как бы ни были обширны и блистательны завоевания, история свидетельствует о крайней их непрочности, если первая дружина храбрых не сменяется второй такой же дружиной, третьей и т. д. Великое дело первых варяго-русов (уже Святослав был по матери русский) поддержано было сословием богатырей. Хотя известия о них мы черпаем главным образом из народного эпоса, но здесь уместно выражение Аристотеля о том, что поэзия выше истории. Героический эпос объясняет в высшей степени точно, какую государственную задачу выполняли святорусские богатыри. Они стояли на страже земли Русской, на границах ее и проезжих заставах, давая сверхчеловеческий по силе и доблести отпор всякому разбойному соседу, всякому «вору-нахвальщине», которому казалось тесно в своих границах.
Богатырское сословие было нашим национальным рыцарством, питавшимся не одной родовой знатью, а благородным мужеством всех слоев, причем украшением этого рыцарства являлись титаны-пахари — Илья и Микула. Вероятно, под тяжким впечатлением удельных смут, наказанных татарским игом, сложилась былина о том, как перевелись герои, но в действительности они вовсе не перевелись. Возможно, что все великое сословие богатырей было истреблено в непосильных битвах, но племя русское отродило их вновь — в тех героических полках, что сражались под знаменами Мстиславов Храбрых и Удалых, Александра Невского и Дмитрия Донского. Органически сложившееся на окраинах наших казачество нужно считать побегами богатырских корней, и, как известно, эти побеги до самых последних дней обладают чудотворной отвагой своих полумифических предков. Не перевелись витязи на Руси, и не далее как только что пережитые недели с блистательными победами свидетельствуют, что все великое в народе бессмертно, в том числе и заложенная в крови народная отвага.
Не робкая осторожность и уж никак не низкая трусость позволила нашим предкам сбросить страшное иго, иго тех варваров, под ярмом которых еще до сих пор стонут некоторые несчастные народы. Официально удостоверенное (то есть признанное турками) истребление миллиона армян в Турции за период только этой войны доказывает красноречиво (будем надеяться, что в последний раз) всю бедственность монгольского завоевания. Наши предки нашли в себе мужество не только сбросить эти жестокие цепи, но в дальнейшие века и освободить от них целый ряд христианских народностей, из которых не все настолько подлы, как Болгария, чтобы забыть об этом нашем подвиге. Для ведения в течение трех столетий одиннадцати войн с Турцией, расшатавших ее могущество, нужно было немало отваги. Ведь еще в эпоху Ивана Грозного Турция считалась сильнейшею державой в свете и заставляла дрожать Западную Европу. Только Польше (в лице героя Собесского) и России (в лице Суворова) Европа обязана тем, что не пережила ига, которое в течение нескольких веков переживала Испания. Ян Собесский удостоился от лица человечества редкого памятника — целого созвездия в небесах, названного его именем («Щит Собесского»). Когда-нибудь оценены будут и тяжкие жертвы России, служившей щитом для нашего материка от набегов разных варваров.
Не добротой славянского характера и не только здравым народным смыслом, но по преимуществу беззаветной храбростью своих героев Россия давала отпор и западным завоевателям, из которых иные были великими полководцами. Приходилось воевать с отважнейшими из соседей, руководимых такими вождями, как Ярл Биргер, Витовт, Стефан Баторий, Густав Адольф, Карл XII, Фридрих Великий, Наполеон. Не раз великая Империя наша приближалась к краю гибели, но спасало ее не богатство, которого не было, не вооружение, которым мы всегда хромали, а железное мужество ее сынов, не щадивших ни сил, ни жизни, лишь бы жила Россия.
Было бы непониманием истинной природы мужества ограничить ее роль только внешней безопасностью. Все понимают, что не менее важна и внутренняя безопасность, требующая большого бесстрашия перед всеми разрушительными силами внутри. Осознав явную опасность, всегда бестрепетно нападать на нее и непременно одерживать верх над ней — в этом вся формула внутренней политики. Если мы и не можем похвастаться здесь слишком прочными успехами, то все же самый факт существования русского государства доказывает победу положительных начал его над отрицательными. Но где особенно необходим героизм, так это в той вечной внутренней войне за жизнь, которая называется трудом народным. Каждый день с раннего утра подавляющее большинство народное работает, то есть одолевает известные препятствия. Каждый хорошо законченный труд есть победа, каждая производительная затрата сил есть успех, и вот здесь приходится всякому трудящемуся человеку рассчитывать далеко не на одни мускульные или умственные силы. Решает успех работы чаще всего характер, настойчивость, способность заставить себя, если нужно, исчерпать всю энергию без остатка, лишь бы добиться цели. Это героизм. Когда во время летней страды вы видите крестьянина, исхудавшего и почерневшего от напряжения под палящим зноем, то он похож на побывавшего в огне, в окопах. Походить в глубоких бороздах земли за тяжелой сохой до смертельной усталости — для этого нужна стойкость, особенно если это требуется изо дня в день, с переходом от одной тяжелой работы к другой тяжелой. Необходима стойкость и для фабричного рабочего, и для того, кто выламывает руду или уголь в глубине земли, и для того, кто по шестнадцать часов не встает со своего канцелярского кресла, если он работает сознательно и добросовестно.
Всякий тяжелый и честный труд, достигающий успеха, есть героический труд; и это не только роднит наших доблестных воинов с мирными тружениками, это отождествляет их. В самом деле, кто же эти герои, взявшие за полтора месяца четверть миллиона пленных? Ведь это вчерашние чернорабочие, крестьяне и мещане, с примесью рабочей интеллигенции, которая в лице офицерской молодежи идет не сзади, а впереди героев. Если спросить, откуда берется военный героизм, то философы едва ли найдут другой источник его, кроме труда народного. Именно труд, ежедневный и тяжелый, тренирует народную энергию, воспитывает ее в настойчивости, в привычке и, наконец, в страсти преодолевать препятствия. Ежедневный интеграл всех трудовых одолений составляет ежедневное завоевание жизни, ежедневную победу народную. На войне эта привычная победа развертывается в одном направлении вместо многих — вот источник военного героизма. На войне работают те же мускулы, те же нервы и та же воспитанная трудом настойчивость воли, что и в мирном быту. Мы, русские, далеки от того, чтобы приписывать только себе способность отваги. Наоборот, заканчивая второй год войны, мы нравственно обязаны признать, что в лице немцев мы имеем изумительно стойких врагов, как в лице французов и англичан — изумительно героических союзников. Для множества маловдумчивых людей этот факт поразительной стойкости и отваги у армий образованных и, казалось бы, изнеженных народов представляется неразрешимой загадкой. Ожидали, что высококультурные народы Запада разучились драться, разучились любить свое отечество и что, превратившись в зажиточных буржуа, они перестали быть героями. Действительность опровергла это предубеждение. И немцы, и французы, и англичане, и итальянцы соперничают друг с другом и с нами в подвигах легендарного бесстрашия. Чем же объяснить это?
Только тем, мне кажется, что и западные народы, как русский народ, очень трудовые народы, и в человечестве даже сверхтрудовые. Они воюют и в мирное время, то есть трудятся с величайшим напряжением. Они и в мирное время ежедневно побеждают, и эта страсть заканчивать, достигать желаемого результата вошла целиком в их теперешнее военное одушевление. Кроме благородного идеализма, воспитанного пятнадцатью столетиями христианства, кроме идеализма, требующего отдать жизнь за отечество, в замечательной храбрости европейских народов сказывается их железный характер, воспитанный повышенным трудом. Умирают с особенной радостью те, кто и в мирном труде не щадили жизни. Разве европейское общество, в том числе и наше, дает мало примеров так называемых заработавшихся людей, уморивших себя на лично не нужном сверхсильном труде? Пожалуй, теперь что ни выдающийся человек — то именно герой труда, и что ни преждевременная кончина — то героическая жертва обществу.
Но если военный героизм растет на корне и стебле мирной трудовой энергии, то по всей справедливости его можно назвать цветом ее. Это истинный расцвет души народной во всей красоте и роскоши, на какую она способна. Dulce et decorum est pro patria mori (Сладостно и почетно умереть за родину (лат.).) — это было известно и древним народам, и до сих пор, наперекор пацифистам, является органическим для всех много работающих народов. Я не знаю, есть ли на свете совсем не работающие племена, кроме дикарей, питающихся кокосовыми орехами. Но если есть расы ленивые и действительно обессиленные своей ленью, то это, наверное, наименее стойкие, наименее храбрые племена. Если некоторые воинственные варвары, вроде древних германцев, презирали труд, возлагая его на женщин и рабов, то не надо забывать, что эти же варвары весь досуг свой посвящали тяжелой охоте, военным состязаниям и поединкам, что стоит всякого повышенного труда. То же следует сказать о героических веках Древней Греции и Рима: свобода не освобождала граждан от труда и войны, а обязывала к ним. Военный героизм, питаясь мирной энергией, давал не только пышный цвет, но и плод ее.
Что можно назвать плодом национальной энергии, высшей целью, для которой народу стоит жить? Мне кажется, это достойное положение среди народов, не постыдное ни вне, ни внутри страны. Как и отдельному человеку, всему народу стоит жить для независимости — внешней и внутренней. Кто же заканчивает для народа приобретение этой независимости, если не герои? Чьей священной крови мы обязаны тем, что до сих пор сохранили свое державное место на земле и если подчиняемся, то лишь родной власти, а не чужой? Подумайте же над этим со всею серьезностью, до трагизма, подсказываемого ходом времени! Герои нам в самой повелительной степени нужны. Они необходимы не только на войне, где самые страшные машины истребления являются предателями, отнимите от них героев. Люди бесстрашные, люди, способные не медлить, люди, побуждаемые долгом к великим решениям, безусловно, нужны и в мирное время; и нет ни малейшего сомнения, что по окончании войны истинные герои явятся и в мирной нашей жизни облагораживающей ее силой. Карлейль в своем «Heroworship» доказывает с гениальной убедительностью, что героизм — источник всякого человеческого величия и что все основные типы вождей общества — пророк, законодатель, полководец, поэт, ученый и пр. — могут быть великими лишь в меру своего героизма. Поэтому если цивилизованный народ хочет отстаивать свою высоту, на которую он вознесен подвигами предков, ему необходимо всемерно поддерживать культ героев. Только в этом культе нация аристократизируется, только в нем принимает облик, наиболее величественный из возможных для нее.
Все эти мысли не покажутся излишними в те дни, когда столица русская и ее окрестности будут иметь счастье чествовать наиболее заслуженных своих воинов, выбывших из строя: невыбывшие будут и в эти дни сражаться за народ свой. Нам, трудовой части нации, не стыдно глядеть в глаза этим избранным, ибо они плоть от плоти нашей и характер от нашего характера. Русский народ может гордиться, что родил этих героев, и воспитал их, и выслал против чудовищных врагов в количестве, для тех неожиданном. Но гордость считать этих богатырей своими не должна уменьшать нашего неоплатного чувства долга перед ними и горячей, неостывающей благодарности. Война скоро вступит в третий год беспощадного человекоистребления. Не забудем прежде всего мужественно погибших на поле брани, не забудем их священных могил! Не забудем сирот их, для которых кормильцем и родителем должен сделаться весь народ русский. Не забудем героев, изувеченных в бою и потерявших способность поддерживать свое существование. Повторяю: когда по милости Божией война окончится полной победой над врагом, гражданам-героям мы воздадим величайшую славу, какая на нашей земле доступна, но и не дожидаясь окончания войны, дадим понять, что их страдания замечены и подвиги оценены.
Души народов
править1. Бэкон Фрэнсис Веруламский (1561—1626) — барон, английский мыслитель, лорд-канцлер при короле Якобе I. Автор сочинений «Новый органон» (1620) и «О мудрости древних».