Георгий Чулков
правитьСлово
правитьЛюди, одетые в черное, пришли и связали мне руки. Проклятые! Толстыми, грубыми, шершавыми веревками они сорвали кожу с кистей моих рук и прикрутили их назад так, что правая и левая руки возненавидели друг друга, потому что всегда они были вместе и им нельзя было разорвать невольную связь.
С этого началось.
А потом эти люди, бледные, с самодовольной улыбкой на ничтожных тупых лицах, стали вокруг меня и развернули свои длинные свитки, на которых начерчены были буквы и линии.
— Читай! — сказали они холодно и властно.
И я стал разбирать эти буквы и эти линии. Сначала я не понимал скрытого смысла их. Я видел только немые точные формулы. Но формулы только притворялись точными, ибо за ними стояло нечто большее. И это большее формулы не могли вместить в себя.
А люди, одетые в черное, повторяли:
— Читай!
И когда они говорили: читай! — мне казалось, что они издеваются надо мной и говорят: умри!
Тогда я крикнул им:
— Проклятые! Если б руки мои были свободны, я разорвал бы ваши ненужные свитки, я бы истоптал их ногами. От них пахнет смертью.
Люди засмеялись, широко раскрыв свои большие рты с острыми зубами, и развернули передо мной картину, написанную белой и черной краской. Я знал, что писали эту картину они, все вместе. На ней были изображены квадраты, а на каждом квадрате стоял человек среднего роста, самодовольный и сытый.
— А где же Слово? — спросил я.
Они строго посмотрели на меня и сказали:
— Нравственность может быть и без Него. Для этого есть квадраты.
И так как они боялись, что я совершу безнравственный поступок и убью их, они тщательно осмотрели узлы веревок, дабы быть уверенными, что руки мои связаны.
Огромная черная птица с шуршащими крыльями пролетела у меня над головой. Я осмотрелся кругом. Далеко на горизонте лежали темные гребни гор, которые упирались своими вершинами в густое небо. В облаках плавал безумный красный месяц. Золотые Медведицы почему-то волновались и дрожали — и Большая, и Малая. И все было страшно. И все было странно.
За спиной у меня был черный, корявый лес. Я слышал крики кукушки, эти отзвуки приближающейся смерти; слышал мертвые стоны совы; слышал чьи-то вопли отчаяния…
Но страшнее всего было озеро, которое лежало впереди меня. Оно было неподвижно, как тайна, и красно, как кровь.
Я вздрогнул.
Люди в черном заметили мое смущенье и сказали:
— Чего ты испугался? Это озеро, в котором мы утопили Слово.
— Я это знал, — пробормотал я: — я это знал.
О, зачем озеро красно, как кровь!
— Проклятые! — крикнул я, задыхаясь от ужаса: — Отдайте Слово! Отдайте Слово!
И страшное эхо насмешливо повторило:
— Слово! Слово!
А черные люди засмеялись:
— Ха-ха-ха! Ты наивен.
А потом прибавили, нахмурившись:
— Если ты будешь говорить о Слове, мы бросим тебя в это озеро.
Тогда я собрал все свои силы, рванул веревки и освободил окровавленные руки.
И черные люди, испуганные моей решимостью, боязливо бросились ко мне, чтобы удержать меня. Их было много, а я один. Но в руках у меня было грозное оружие: отчаяние и желание. И первого, кто бросился ко мне, я ударил рукой по его самодовольному лицу с кривой улыбкой. И на этом лице остался след от моей окровавленной руки.
Началась борьба.
И я заметил, что есть у меня союзница: земля. Она колыхалась под их ногами, и они падали, жалкие, ничтожные, безобразно размахивая длинными костлявыми руками.
И, оттолкнув их, я бросился бежать к озеру, а они, распростертые на земле, судорожно хватались за мою одежду и я с трудом отдирал их назойливые пальцы.
В борьбе я весь испачкался кровью. Сердце со страхом колыхалось у меня в груди. Стонал мозг. А я все бежал, бежал.
А сзади слышался визг:
— Сумасшедший! Сумасшедший!
И справа, слева лежали тяжелые, немые камни.
Камни смотрели укоризненно и укоризненно молчали.
— Что это за камни? — подумал я.
И тотчас я ответил себе:
— Это гробы.
И я засмеялся:
— Ха-ха-ха! Гробы! Ха-ха-ха!..
Мне казалось раньше, что озеро близко, но его все еще не было. Я бежал, задыхаясь, прижав кулаки к левой стороне груди, потому что чувствовал боль в сердце.
Мои мучители не поспевали за мной и издали кричали:
— Сумасшедший! Сумасшедший!
Я взглянул на нелепый красный месяц. Он смотрел прямо на меня — и так же укоризненно, как гробовые камни, и, казалось, говорил:
— Напрасно! Все напрасно!
А сверху звучало небо. Ах, какой это был гимн! Пели облака и пели звезды. И среди звезд высоким, звонким голосом пел эфир.
— Не хочу! не хочу! — бормотал я и мчался вперед. И ветер свистел над ухом:
— Вз-вз… Назад, назад… Вз-вз…
А сзади едва доносился до меня глупый визг:
Сумасшедший! Сумасшедший!
Вот и озеро, густое и красное.
И тогда я зажмурил глаза и бросился в него. Но оно не хотело принять меня, волны поддерживали мое тело и шептали мне на ухо:
— Слова нет среди нас. Слова нет! Слова нет! Я понял, что это правда и поплыл на тот берег.
А на том берегу опять лежали мертвые камни, бродили какие-то серые тени, шуршали крыльями темные птицы, — и все шептало, как месяц:
— Все напрасно! — Все напрасно!
А вдали виднелось новое озеро, такое же густое и красное. И я хотел думать, что Слово там, за этим озером, на том берегу.
Ко мне подползла большая склизкая ящерица и забормотала:
— Слова нет! Слова нет!
Я наступил на нее ногой и гордо крикнул прямо в лицо немым камням:
— Я найду Слово!
И эхо насмешливо повторило мой крик:
— Слово! Слово!
Источник текста: Сборник «Кремнистый путь», 1904 г.
Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.