Второз. Гл. 17, ст. 15.
(*) Произнесенное въ Московскомъ большомъ Успенскомъ Соборѣ Сѵнодальной Конторы Членомъ, Ректоромъ, Архимандритомъ и Кавалеромъ Сѵмеономъ 12 Марта 1812.Всякое благо ниспосылается свыше отъ Отца свѣтовъ[1]; убо общее блага цѣлаго народа наипаче не можетъ быть случайнымъ происшествіемъ. Еслибъ человѣкъ, среди бѣдъ и злоключеній, коимъ по свойству сея жизни, часто подвергается въ мірѣ, оставленъ былъ прозорливости только собственнаго разума; если бы не бодрствовало надъ его путями прозорливѣйшее око Всевышняго: то былъ бы онъ твореніе несчастнѣйшее прочихъ. Силы тѣлесныя отъ безпокойствѣ слабѣютъ; разсудокъ, при различныхъ и трудныхъ переворотахъ, теряется: подобно составъ обществъ не устоитъ противъ бури, сокрушающей иногда великіе колоссы Имперій, если не Господь сохранитъ цѣлость и неколебимость. Мудрый Повелитель народа есть залогъ Божія попеченія о людяхъ. Богъ избираетъ Его, по сердцу своему, да сотворитъ въ немъ вся хотѣнія своя[2]. Поставляя да поставиши, глаголетъ Вседержитель Израилю, надъ собою Князя, его же изберетъ по всевѣденію и милосердію своему Господь Гогъ твои, къ славѣ своей и къ твоему благоденствію. Воuми гласу Его, гласу Отеческой къ тебѣ любви; повинуйся законамъ Его, законамъ охраняющимъ твою безопасность; люби и чти Его, яко избра Его Господь Богъ твой!
Сынове Россіи! ваши взоры, исполненные днесь радости и благоговѣнія, паче всякаго слова витійствуютъ хвалы и благодаренія къ Небесному Царю Царей, яко избра надъ нами царствовати возлюбленнаго Помазанника своего АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВИЧА. Ваши теплыя нынѣ молитвы суть мирныя жертвы, приносимыя Богу правосудія; яко является Онъ въ Монархѣ вашемъ Богомъ милосердія и щедротъ. Счастливыя лѣта Его благодѣтельнаго царствія составляютъ златую цѣпь, которою въ кругѣ временъ будетъ украшаться Россія. Чегожъ вы желаете и просите днесь отъ Бога? — Того чтобы и въ грядущее время таковыя небесныя благодѣянія изливались на васъ? Чтобы ваше благоденствіе было постоянно? — Исполнитъ Господь вся прошенія ваша. Но къ сему потребно и съ нашей стороны всевозможное содѣйствіе, дабы достигнуть единственной цѣли желаній нашихъ и желаній Монарха нашего — видѣть Россію блаженною, Монархѣ нашъ, Россіяне, живетъ для блага Россіи: убо и мы должны жить и всѣмъ жертвовать для общаго блага нашего Отечества. Мысль сія да будетъ предметомъ моего слова.
Всѣ дѣйствія человѣческія имѣютъ взаимныя между собою соотношенія, въ постепенности званій, должностей, дарованій и усилій въ дѣйствованіи. Цѣлое тѣмъ крѣпче и прочнѣе, чѣмъ тверже части, составляющія оное, и нравственно-политическое цѣлое тѣмъ неколебимѣе и безопаснѣе отъ превратности, чѣмъ дѣятельнѣе члены въ кругѣ своихъ должностей, чѣмъ стремительнѣе ко благу Отечества желанія, чѣмъ ревностнѣе исполненіе оныхъ. Здѣсь не льзя ни одного, живущаго въ обществѣ, исключить изъ тѣсной связи, соединяющей всѣхъ во едино. Не одинъ тотъ, кто поставленъ Провидѣніемъ на высшей степени, обязанъ въ точности исполнять правила, предписываемыя отличнымъ достоинствомъ и послѣдній простолюдинъ уже вредитъ много Отечеству, ежели не такъ живетъ и дѣйствуетъ, какъ сынъ Отечества, не одинъ тотъ, коего санъ и званіе удаляютъ отъ излишествъ и злоупотребленія благъ земныхъ, долженъ сохранять умѣренность и воздержаніе; но и среди всѣхъ веселій живущій, ежели преступаетъ предѣлы позволеннаго, есть худой ревнитель общаго, благоденствія. Не одинъ тотъ, кто препоясавъ по бедрѣ своей мечь, ограждаясь щитомъ мужества, отражаетъ вражескія нашествія иноплеменныхъ, долженъ не только силы и здравіе, но и жизнь положить для защищенія родившей его страны: — и самый безоружный обитатель безмолвной веси, если не готовъ всѣмъ собою жертвовать пользамъ Отечества, есть нарушитель общественнаго порядка и спокойствія. Не одинъ тотъ, кто свои дарованія просвѣтивъ науками, носитъ имя ученаго, обязанъ научать подобныхъ себѣ быть полезными гражданами, добрыми отцами, послушными чадами, вѣрными и любезными во всѣхъ поступкахъ собратьями: — и непросвѣщенный невѣжда, но знающій различать доброе отъ лукаваго, погрѣшитъ непростительно, если можетъ, но не хощетъ удержать злое творящаго. Такъ! — и высшіе и низшіе, и сильные и маломощные, и знатные и неславные, и пастырь и пасомый, и судія и подчиненный, и господинъ и рабъ, и воинъ и селянинъ, да несутъ каждый иго свое ревностно, усердно, безпорочно. — Погрѣшительно будетъ думать, что есть въ обществѣ какой либо членъ, ничего не значущій. Каждой или вреденъ, или полезенъ. Добродѣтельный сынъ Церкви и Отечества во всѣхъ знаніяхъ и должностяхъ есть мужъ любезный Богу и человѣкамъ: чрезъ него благословенія небесныя изливаются и въ ближнихъ его. Развратный — презритель вѣры и благочестія, ктобъ онъ ни былъ, — есть гнилой членъ, заражающій все сопредѣльное ему.
Отдѣлите отъ себя, Слуш.! сихъ двухъ вашихъ согражданъ, поставьте ихъ на средину, и вопросите о содѣйствіи къ общему благу? — Добродѣтельный — если не крѣпостію тѣлесныхъ силъ, то крѣпостію совѣта и разума; если не богатствомъ ума, то избытками хозяйственной бережливости; если не имуществомъ, то искренними желаніями, теплыми молитвами, ежечасно представитъ себя вѣрнымъ слугъ своему Царю. Но развратный отречется отъ всего, онъ скажетъ: къ воинскимъ подвигамъ я не приучалъ себя: не могу сносить ни трудовъ, ни безпокойствъ; о средствахъ къ общественному благополучію думать никогда до меня не принадлежало; имѣніе еще недостаточно для обширныхъ плановъ моего желанія; — ни желать, ни родиться неумѣю; чего желать, не знаю, кромѣ забавъ и увеселеній; молиться — дѣло не мое. Сей ли достоинъ нарещися сынъ твой, любезное добрымъ Отечество? Если вашъ сочленъ, чада, по отличнымъ качествамъ и дѣламъ, единаго многочисленнаго семейства? Ахъ! сотворитъ ли онъ плодъ достойнъ вашей чести и достоинства? — Плодъ разврата подобенъ плоду, поднесенному искусителемъ древле въ рай первозданнымъ Праотцамъ. Приятенъ для очей; но вкуси отъ плода сего: — тотчасъ познаешь, наготу,[3] лишеніе добродѣтелей; отверзутся очи твои на собственный срамъ твой, почувствуешь недостатокъ въ душевномъ и тѣлесномъ здравіи; увидишь себя внѣ рая вожделѣннаго спокойствія; разоряешь миръ съ Богомъ, ближними и самимъ собою. Правосудіе небесное простретъ пламенный мечь на пораженіе преступника, — яростъ гнѣва Его возгорится, и безполезные плевелы пожгутся огнемъ нелицепріятнаго суда. И порокъ весьма многоплоденъ. Сколько страстей, столько возмутителей общаго благоденствія. Откуду[4] брани и свары въ васъ? Не отсюду ли отъ сластей вашихъ, воюющихъ во удѣхъ вашихъ? Страсти, во всѣхъ званіяхъ и должностяхъ, суть тѣ домашніе враги, кои нечувствительно подкапываютъ храмину общественнаго благополучія, зиждущагося въ взаимномъ храненіи правды и дружественныхъ сообщеній, жизнь своеволія и вѣроломства есть медленная смерть, угрожающая разрушеніемъ семействамъ, градамъ и цѣлымъ обществамъ. Нѣтъ! но такъ надлежитъ жить, если хотимъ жить для прочной славы и долголѣтнаго блага общества. Путь истинной чести открытъ тебѣ, вѣрный сынъ Отечества, въ законахъ Царя небеснаго, и Царя земнаго. Напиши на скрижалѣхъ сердца твоего сіи двоякія по сходныя между собою заповѣди. Поучайся въ нихъ во вся дни живота твоего: воздавай Божія Богови и Кесарева Кесареви[5]. Се единственная жизнь, каковую каждый изъ насъ долженъ посвѣтить благоденствію Отечества!
Но не довольно такимъ образомъ жить для блага его! надобно и всѣмъ оному жертвовать. Сего требуетъ отъ насъ собственная наша польза, собственное спокойствіе. — Колико каждая часть нужна для красоты и совершенства цѣлаго, толика для поддержанія оныхъ необходимо содѣйствіе отъ прочихъ частей. Когда неистовыя бури, приражаясь, колеблютъ храмину; будетъ ли обитающій въ ней наслаждаться безмятежнымъ спокойствіемъ? Когда соберутся надъ главою молніеносныя тучи, ударитъ громъ и потрясетъ Сердце хладныя земли; не вострепещетъ ли и каменное сердце человѣка, незнающаго ни бояться Бога, ни любить ближняго? Поколеблются предѣлы Отечества отъ неистовыхъ бурь вражескихъ ополченій? Уже ли тогда будешь ты предаваться бездѣйствію и праздности? Заревутъ бранные громы, потрясающіе твердыни каменныхъ горъ? Ужели твое сердце будетъ безчувственнѣе камней? Нѣтъ, Слуш.! мы тогда только можемъ спокойно наслаждаться дырами природы и Провидѣнія, когда ненарушается общее спокойствіе. Убо сколь вожделенна каждому тишина, столь же напряженны должны быть силы каждаго къ защищенію общей безопасности. — Сладостенъ для тебя сонъ; но нужда общаго спокойствія требуетъ, чтобъ ты бодрствовалъ, неутомимо: не предавайся столь опасному тебѣ и ближнимъ твоимъ ему! — Что любезнѣе родителямъ чадъ своихъ? Но если Провидѣніе, объявляющее свои премудрые уставы посредствомъ предержащія Власти, зоветъ ихъ на поле чести и славы, или опредѣляетъ къ должностямъ общественнымъ; да благословятъ родители Небо, избирающее сыновъ ихъ орудіемъ своего промысла! Се суть тѣ счастливые дни ихъ жизни, въ ня же Господь призрѣ отѣяти поношеніе илъ въ человѣцехъ[6]. — Драгоцѣнна для насъ наша собственность, богатство и сокровища.? Но ахъ! Слушатели, что мы можемъ въ звать своего собственностію? Нагъ взошелъ ты въ мірѣ сей, нагъ и изыдешь. Нагъ взошелъ: — но Отечество пріяло тебя въ свои объятія. Оно чрезъ своя чадолюбивыя постановленія и законы сохранило для тебя и родителей, и наслѣдство. Оно не допустило своею бдительностію хищную руку лишить тебя прежде, нежели раскрылись твои понятія, всего твоего имущества. Оно дало тебѣ наставниковъ, кои образовали твои способности. Оно поставило надъ тобою начальниковъ, кои удерживали и удерживаютъ волю твою, по поврежденію естества нашего всегда болѣе наклонную, ко злу, нежели къ добру. Оно даровало тебѣ права гражданина, по которому ты уже сдѣлался самъ господиномъ своего стяжанія, и получивъ свободу по волѣ своей располагать нѣкоторою, частію отечественныхъ сокровищъ, не живешь, но, можно сказать, царствуешь среди прохладъ и досужества, имѣешь нетолько все нужное къ содержанію, но много требующаго по естеству своему тѣла твоего, но и избыточествуешь до пресыщенія и роскоши. Оно и нынѣ сохраняетъ какъ жизнь твою, такъ и стяжаніе твое. Какъ же можно послѣ сего почитать намъ своею собственностію то, что есть единый даръ общаго нашего благодѣтеля, даръ любезнаго Отечества? Если возвратимъ мы ему десять талантовъ! То тмами еще будемъ должны. Всякой изъ насъ долженъ сказать ему: вся моя твоя суть[7]!
Здѣсь, можетъ быть, иные возразятъ естественнымъ правомъ, поставляющимъ въ неприкосновенности снисканное трудами, дарованіями, заслугами. — Отвѣтствуйте на сіе вашимъ примѣромъ, вы благородныя души, вы великодушные ирои, нещадящіе живота вашего для тѣхъ, кои, радѣя болѣе прихотямъ своимъ, жалѣютъ для васъ малѣйшихъ пожертвованій! Если гласъ разсудка и совѣсти не заставитъ ихъ здравѣе мыслить и быть признательнѣе къ безсмертнымъ вашимъ заслугамъ и къ безчисленнымъ благодѣяніямъ Отечества; то откройте имъ раны наши, полученныя вами за спасеніе ихъ на полѣ брани. Пролитая вами кровь да заставитъ ихъ устыдиться и, не токмо за гнѣвъ, но и за совѣсть[8], покаряться Господу, владычествующему въ Царѣ земномъ!
О человѣкъ! сколь ты благороденъ и сколь низокъ! благороденъ, когда творишь добро по любви къ Богу и ближнему; низокъ, когда уклоняешься отъ добра подъ благовидными предлогами, кои всегда изыскиваетъ тщательно, дабы оправдать себя во всѣхъ дѣлахъ твоихъ, противныхъ закону Божію. И подлинно, небудетъ ли тотъ нарушителемъ закона Божія, основаннаго на единой любви, кто для блага общаго, для блага ближнихъ, для собственнаго своего блага отречется всѣмъ, чѣмъ можетъ жертвовать. Истинная любы не ищетъ своихъ си, но еже ближняго своего[9]. Сія если, заповѣдь моя вѣщаетъ превѣчная Любы, принесшая себя на жертву за спасеніе міра, да любите другъ друга, яко же возлюбивъ вы[10]. Больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положитъ за други своя. Вотъ высшая степень любви — положить душу свою за други своя. Степень, къ которой, яко къ истинному совершенству, всякой стремиться долженъ! Здѣсь паки да постыдятся презрѣнные! Себялюбцы, паки да увѣнчаются благословеніями небесными усердный ревнители общественнаго благоденствія! Да будетъ всегда съ нами Богъ, Богъ мира и любве, а мыслящій злая да облекутся въ студъ и срамъ[11]! --
Боже храняй завѣтъ Твой любящимъ Тя и соблюдающимъ повелѣнія Твоя! Да будутъ очи Твои отверсты день и нощь на покровительствуемую Тобою Россію! Соблюди подъ небеснымъ кровомъ Твоимъ, яко зеницу ока, оправданнаго Тобою Царствовати надъ нами Благочестивѣйшаго Государя, нашего ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВИЧА! Ты сотворилъ еси ЕГО Отца, о чадѣхъ веселящагося; сотвори, да и мы, чада Его, возвеселимся о Его долгоденствіи и здравіи! Рука Твоя да заступитъ Его, и мышца Твоя укрѣпитъ Его[12]! ничто же успѣетъ врагъ на него, и сынъ беззаконія не приложитъ озлобити Его. Истина Твоя и милость Твоя съ нимъ, и о имени Твоемъ вознесется рогъ Его! Аминь.
Симеон (Крылов-Платонов С.). Слово на день восшествия на престол его величества [Александра I] / Произнесенное в Московском большом Успенском соборе синодальной конторы членом, ректором, архимандритом и кавалером Симеоном 12 марта 1812 // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 65, N 17. — С. 3-15.