Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое.
Пенза, 2015.
СИНЕМА
правитьОтчего же не признаться в том, что я не люблю кинематографического искусства? Однако, все причины моей нелюбви — такого беззлобного характера, что, конечно, ни один умный человек, — все равно, будь он артистом или поклонником синема, — никак не может на меня обидеться.
Во-первых, все неудобства и тяготы, сопряженные с пребыванием в густой толпе; сидение в одном и том же месте в течение четырех часов без возможности встать или переменить место.
Во-вторых, абсолютная тьма в зрительном зале и режущий электрический свет на экране, боль в глазах и усталость во всем теле.
В-третьих, та причина, что ни одна из моих попыток сделать сценарий для Великого Немого не увенчалась успехом. Но тут никто не виноват, кроме меня самого. Тот же провал постиг меня и с пьесами драматическими. Видите ли: я хочу видеть пьесу или сценарий в том виде, как они представляются моему личному воображению, а между тем надо видеть их именно так, как они представляются публике, глядящей на экран или на сцену. Ну, что же? Мне очень хочется попасть в милый, уютный, приятный дом и, скажем, меня туда не раз приглашали. Но одно суровое условие: непременно — фрак, а фрака у меня нет. Так я и не могу попасть на вечер. Конечно, жаль. Но прекрасный дом от всего этого вовсе не стал хуже. Не правда ли? И инстинктивно, проходя мимо этого дома, я все-таки перехожу на другую сторону.
В-четвертых (и это мнение со мной разделяют многие), синематограф как бы затенил, затоптал драматическую сцену. Но, если разобраться поглубже, то мы увидим, что веселая комедия, фарс, скетч, остро и тонко запутанная интрига или парадоксальная мысль идут да идут себе, иногда и до тысячного спектакля. Но к Шекспиру долго еще не вернутся драматические театры. Попытки же воскресить Эсхила и Еврепида и до кинематографа были бесплодны и скучны.
В-пятых, ужасно то, что только лишь появилась на экранах интересная фильма, то, куда бы ты ни пришел, тебе непременно расскажут вслух, со всеми подробностями, тему этой фильмы, и она для тебя уже потеряла прелесть новизны. Люди ведь не умеют молчать, по крайней мере, дольше, чем в течение трех минут. Но быль легко рассказать, а сон почти невозможно. Так и вещь, напечатанную или услышанную с голоса, гораздо легче передать, чем тайну кинематографа, где потрясение или очарование подчас недоступны разбору. Вот умирает Кин (синема), умирает очень длинно, реально, с внешней стороны безукоризненно, а у ног его на табуретке сидит суфлер Соломон (играет его Колин) и читает отходящему гению случайные выдержки из Шекспира (слова на экране). Колин — спиною к публике, ей видны только его плечи, но по почти неуловимому сотрясению этих плеч видно, что маленький Соломон переживает отчаянное и святое горе: тут и великие слова, и близкая смерть обожаемого гения, и великая сдержанность: нельзя же тревожить умирающего своими слезами, и слезы льются внутрь. Согласитесь, что такой длинной паузы драматический театр не вынесет, а каждое слово было бы здесь ложью. Ведь я и сотой доли мощности этих четырех-пяти минут не сумел бы передать, а дамы, не останавливаясь на запятых, рассказывают вам о том, как эффектно умирал Кин-Мозжухин.
Да, правда: прелесть и власть человеческого голоса! Но я думаю, что эта роскошь, кажется, не для Кинематографа с модными ныне звуковыми выдумками. Ведь за Шаляпиным, который на днях будет говорить из экрана, неизбежно последует стереоскопичность, т. е. действующие лица выйдут из двух в третье измерение. Они отдернутся от плоскости, и тогда, при наличии этих двух новых условий: перспективы и голоса, Кинематограф может сделаться драматическим театром для бедных и малограмотных. Ибо сила Синема именно в молчании. Здесь он интимнее, чем театр. Ведь, недаром, мы замечали, как в театрах, даже самых отличных, публика чихает, сморкается, кашляет и шикает друг на друга. А в синема этого нет. Там публика молчит, и этот эффект молчания и, значит, пристального внимания, есть корень власти синема над душами. Это надо помнить.
Рассказав, и, мне кажется, дружелюбно, о том, почему я не люблю Синема, я в следующем номере расскажу, за что я люблю его и за что ему благодарен.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьСтатья впервые напечатана в журнале «Театр и жизнь». — Париж. — 1929. — № 7. Является началом серии статей, посвященных «Великому Немому».
— синема — то же, что кино, кинематограф; общепринятое название в нач. XX в.
— ни одна из моих попыток сделать сценарий для Великого Немого не увенчалась успехом — в разное время Куприн предпринимал попытки специально писать для кино, обращался к жанру кинодраматургии и создал несколько киносценариев. В 1913 г. писатель выступил в качестве киносценариста и киноактера в киношутке «Посрамленный Жакомино», снятой в Гатчине, во дворе его дома. Трюковую комедию, экспромтом сочиненную Куприным, снимал знакомый поручик, военный летчик, кинооператор В. Ф. Гельгардт, в 1912 г. основавший свое кинопредприятие. По сценарию, написанному Куприным на основе рассказа «Трус», был снят фильм кинофабрикой А. Ханжонкова. Сценарий с подзаголовком «Кинодрама» был напечатан в «Синем журнале» (1914. № 19). В 1915 г. снят четырехсерийный фильм «Яма» (фирма В. Функе «Русское кинематографическое товарищество»).
Незавершенным остался киносценарий Куприна «Моя звезда» (РГАЛИ. Ф. 240. Оп. 1. Ед. хр. 103). Рукопись кинопьесы в 47 листов представляет особый интерес и свидетельствует о том, что Куприн детально разработал сюжет, в котором приключенческое действие содержало интригу и призвано было держать в напряжении зрителя; дал исчерпывающие характеристики действующим лицам; попытался разработать и осмыслить сценарий в кинематографическом плане (указал необходимые технические приемы, ввел ремарки для режиссера). Таких детально разработанных сценариев тогда еще не встречалось. Это было новое слово в русской кинематографии. К сожалению, произведение осталось незавершенным, постановка не была осуществлена.
В эмиграции Куприн работал над киносценариями, но они не были реализованы. В 1922 г., по свидетельству дочери писателя К. А. Куприной, его посетили известные кинодеятели: «великий немой» артист И. Мозжухин и режиссер В. Туржанский. Писателю было сделано предложение написать сценарий фильма «Рахиль» по мотивам библейской легенды о торжестве всепрощающей вечной любви. Это была, по словам Куприна, «огромная кинопьеса». В письме к первой дочери Л. А. Куприной (Леонтьевой) от 7 ноября 1922 г. писатель сообщал: «Пьеса, хоть и моя, но очень хороша, так говорили мне и здешние постановщики <…> В ней, однако, два существенных недостатка: первое — длинна <…> второе — дорога». Продолжение сценария («Вторая жизнь Рахили», «Другая земная жизнь Рахили», «Третья жизнь Рахили») сохранилось только в рукописи (РГАЛИ. Ф. 240. Оп. 1. Ед. хр. 105). Постановка не была осуществлена.
В 1927 г., в эмиграции, Куприн вел переговоры с кинематографистами Голливуда об экранизации пов. «Поединок». Из переписки Куприна с H. M. Рябухиным, взявшим на себя посредничество в США, становится ясно, что Куприн, в соответствии со сложившейся эстетикой голливудского кинематографа, готов был пойти на уступки, изменить трагическую концовку и оставить главного героя в живых, «с общим удовлетворением, что и полагается в американском фильме» (РГАЛИ. Ф. 240. Оп. 2. Ед. хр. 10). Но фильм не был снят. В письме к И. Заикину (б/д, 1927) Куприн сообщал о попытках работать для кинематографа: «Что-то у меня наклевывалось было с Америкой. Просили из Лос-Анжелеса и у меня два лица позволения переделать для фильмы: одно — „Поединок“, другое — „Суламифь“. Я разрешил, а они вдруг замолчали. Ах, если бы ты знал, сколько жулья вокруг этого Великого Немого! Куда больше, чем было в той же Калифорнии около золотых россыпей!» (Новое и забытое. М.: Наука, 1966. С. 152—165).
— Эсхил и Еврепид — древнегреческие драматурги, представители классической афинской трагедии.
— вот умирает Кин — главный герой фильма «Кин» (реж. А. Волков, 1924), поставленного по пьесе А. Дюма «Кин, или Гений и беспутство». Эдмунд Кин (1787—1833), английский актер эпохи романтизма.
— суфлер Соломон (играет его Колин) — см. примечания к рец. «Прелестный принц».
— Кин-Мозжухин — в роли Кина снимался выдающийся русский актер немого кино Иван Ильич Мозжухин (1889—1939).
— Шаляпин Федор Иванович (1873—1938) — артист, певец (бас), мемуарист. С 1899 г. — ведущий солист Мариинского и Большого театров. Первый сов. лауреат почетного звания нар. артиста РСФСР (1922). Исполнитель партий Бориса Годунова в одноименной опере М. П. Мусоргского, Мельника в «Русалке» А. С. Даргомыжского, Ивана Грозного в «Псковитянке» Н. А. Римского-Корсакова, Кончака в «Князе Игоре» А. П. Бородина, Демона в одноименной опере А. Г. Рубинштейна, Дон Кихота в опере Ж. Массне, Мефистофеля в «Фаусте» Ш. Гуно и др. Триумфальную славу принесли ему гастроли за границей.
В 1922 г. Шаляпин навсегда покинул Россию. Принадлежал к кругу друзей Куприна.
Печатается по первой публикации.