Оригинал: нем.«Der Cid. Nach spanischen Romanzen». — См. Поэмы и повести.Из цикла «Сид. Отрывок». Перевод созд.: 1801 г. (оригинал); январь 1831 г. (перевод), опубл: «Муравейник». Литературные листы, издаваемые неизвестным обществом неученых людей. 1831. № 1. С. 9—12; № 2. С. 11—19. Под заглавием: «Цид. Извлечения из древних романсов испанских». Подпись: «W. Z.». Источник: ФЭБ (2009) • Подробнее см. комментарий и примечания Э. Жиляковой.
Пятерых царей неверных
Дон Родриго победил;
И его назвали Сидом
Побежденные цари.
Их послы к нему явились
И в смирении подданства
Так приветствовали Сида:
«Пять царей, твоих вассалов,
Нас с покорностью и данью, 10 Добрый Сид, к тебе прислали».
«Ошибаетесь, друзья! —
Дон Родриго отвечал им. —
Не ко мне посольство ваше:
Неприлично господином
Называть меня в том месте,
Где господствует Великий
Фердинанд, мой повелитель:
Всё его здесь, не мое».
И король, таким смиреньем 20 Сида храброго довольный,
Говорит послам: «Скажите
Вы царям своим, что, если
Господин их Дон Родриго
Не король, то здесь по праву
С королем сидит он рядом,
И что все, чем я владею,
Завоевано мне Сидом».
С той поры не называли
Знаменитого Родрига 30 Мавры иначе, как Сидом.
II
Полных семь лет без успеха
Неприступную Коимбру
Осаждал Дон-Фердинанд.
Никогда б не одолел он
Непрпступныя Коимбры,
Крепкой башнями, стенами...
Но является Сан-Яго,
Рыцарь господа Христа:
На коне он скачет белом, 40 С головы до ног в доспехах
Свежих, чистых и блестящих.
«Сим ключом, который блещет
У меня в руках (сказал он),
Завтра утром на рассвете
Отопру я Фердинанду
Неприступную Коимбру».
И король вступил в Коимбру;
И мечеть ее назвали
Церковью Марии Девы. 50 Там был рыцарем поставлен
Дон Родриго, граф Биварский.
Сам король своей рукою
Меч к бедру его привесил,
Дал ему лобзанье мира;
Только не дал акколады,
Ибо то уж для другого
Было сделано им прежде;
И, в особенную почесть,
Конь в блестящей сбруе Сиду 60 Подведен был королевой,
А инфанта золотые
На него надела шпоры.
III
Мрачен, грустен Дон Диего...
Что сравнить с его печалью?
День и ночь он помышляет
О бесчестии своем.
Посрамлен навеки древний,
Знаменитый дом Ленесов;
Не равнялись ни Иниги, 70 Ни Аварки славой с ним.
И болезнью и летами
Изнуренный, старец видит
Близкий гроб перед собою;
Дон Гормас же, злой обидчик,
Торжествующий, гуляет,
Не страшась суда и казни,
По народной площади.
Напоследок, свергнув бремя
Скорби мрачно-одинокой, 80 Сыновей своих созвал он
И, ни слова не сказавши,
Повелел связать им крепко
Благородные их руки.
И, трепещущие, робко
Вопрошают сыновья:
«Что ты делаешь, родитель?
Умертвить ли нас замыслил?»
Нет душе его надежды!
Но когда он обратился 90 К сыну младшему Родригу,
В нем опять она воскресла;
Засверкав очами тигра,
Возопил младой Родриго:
«Развяжи, отец, мне руки!
Развяжи! когда б ты не был
Мой отец, я не словами
Дал себе тогда б управу;
Я бы собственной рукою
Внутренность твою исторгнул; 100 Мне мечом или кинжалом
Были пальцы бы мои!»
«Сын души моей, Родриго!
Скорбь твоя — мне исцеленье;
Грозный гнев твой — мне отрада;
Будь защитник нашей чести:
Ей погибнуть, если ныне
Ты не выкупишь ее».
И Родригу рассказал он
Про свою тогда обиду 110 И его благословил.
IV
Удаляется Родриго,
Полон гнева, полон думы
О враге своем могучем,
О младых своих летах.
Знает он, что в Астурии
Дон Гормас богат друзьями,
Что в совете королевском
И в сраженье первый он.
Но того он не страшится: 120 Сын гидальга благородный,
Он, родившись, обязался
Жизнью жертвовать для чести.
И в душе своей он молит
От небес — одной управы,
От земли — простора битве,
А от чести — подкрепленья
Молодой своей руке.
Со стены он меч снимает,
Древней ржавчиной покрытый, 130 Словно трауром печальным
По давнишнем господине.
«Знаю, добрый меч, — сказал он. —
Что тебе еще постыдно
Быть в руке незнаменитой;
Но когда я поклянуся
Не нанесть тебе обиды,
Ни на шаг в минуту боя
Не попятиться... пойдем!»
V
Там на площади дворцовой 140 Сид увидел Дон Гормаса
Одного, без провожатых,
И вступил с ним в разговор:
«Дон Гормас, ответствуй, знал ли
Ты о сыне Дон Диега,
Оскорбив рукою дерзкой
Святость старцева лица?
Знал ли ты, что Дон Диего
Есть потомок Лайна Калва,
Что нет крови благородней, 150 Нет щита его честней?
Знал ли, что пока дышу я,
Не дерзнет никто из смертных —
Разве бог один всевышний —
Сделать то без наказанья,
Что дерзнул с ним сделать ты?»
«Сам едва ли ты, младенец
(Отвечал Гормас надменно),
Знаешь жизни половину».
«Знаю твердо! половина 160 Жизни: почесть благородным
Воздавать, как то прилично;
А другая половина:
Быть грозою горделивых
И последней каплей крови
Омывать обиду чести».
«Что ж? Чего, младенец, хочешь?»
«Головы твоей хочу я».
«Хочешь розог, дерзкий мальчик;
Погоди, тебя накажут, 170 Как проказливого пажа».
Боже праведный, как вспыхнул
При таком ответе Сид!
VI
Слезы льются, тихо льются
По ланитам Дон Диега:
За столом своим семейным
Он сидит, все позабыв;
О стыде своем он мыслит,
О младых летах Родрига,
О ужасном поединке, 180 О могуществе врага.
Оживительная радость
Убегает посрамленных;
Вслед за нею убегают
И доверенность с надеждой;
Но цветущие, младые
Сестры чести, вместе с нею
Возвращаются они.
И, в унылость погруженный,
Дон Диего не приметил 190 Подходящего Родрига.
Он, с мечом своим под мышкой,
Приложив ко груди руки,
Долго, долго, весь пронзенный
Состраданием глубоко,
На отца глядел в молчанье;
Вдруг подходит и, схвативши
Руку старца: «Ешь, родитель!» —
Говорит, придвинув пищу.
Но сильнее плачет старец. 200 «Ты ли, сын мой Дон Родриго,
Мне даешь такой совет?»
«Я, родитель! смело можешь
Ты поднять свое святое,
Благородное лицо».
«Спасена ли наша слава?»
«Мой родитель, он убит».
«Сядь же, сын мой Дон Родриго,
Сядь за стол со мною рядом!
Кто с соперником подобным 210 Сладить мог, тот быть достоин
Дома нашего главой».
Со слезами Дон Родриго,
Преклонив свои колена,
Лобызает руки старца;
Со слезами Дон Диего,
Умиленный, лобызает
Сына в очи и уста.
VII
На престоле королевском
Восседал король-владыка, 220 Внемля жалобам народа
И давая всем управу.
Твердый, кроткий, правосудный,
Награждал он добрых щедро
И казнил виновных строго:
Наказание и милость
Верных подданных творят.
В черной, траурной одежде
Входит юная Химена,
Дочь Гормаса; вслед за нею 230 Триста пажей благородных.
Двор в безмолвном изумленье.
Преклонив свои колена
На последнюю ступеню
Королевского престола,
Так Химена говорит:
«Государь, прошло полгода
С той поры, как мой родитель
Под ударами младого
Сопротивника погиб. 240 И уже я приносила
Перед трон твой королевский
Умиленную молитву.
Были мне даны тобою
Обещанья; но управы
Не дано мне и поныне.
Между тем, надменный, дерзкий,
Издевается Родриго
Над законами твоими,
И, его надменность видя, 250 Ей потворствуешь ты сам.
Государь праволюбивый
На земле есть образ бога;
Государь неправосудный,
Поощряющий строптивость,
Сердцу добрых не любезен,
Не ужасен и для злых.
Государь, внемли без гнева
Сим словам моей печали:
В сердце женщины почтенье 260 Превращается от скорби
Часто в горестный упрек».
И король на то Химене
Так ответствует без гнева:
«Здесь твоя печаль не встретит
Ни железа, ни гранита.
Если я сберег Родрига,
То сберег его, Химена,
Для души твоей прекрасной;
Будет время — будешь плакать 270 Ты от радости по нем».
VIII
В час полуночи спокойной
Тихий голос, нежный голос
Унывающей Химене
Говорил: «Отри, Химена,
Слезы грусти одинокой».
«Отвечай, откройся, кто ты?»
«Сирота, меня ты знаешь».
«Так! тебя, Родриго, знаю;
Ты, жестокий, ты, лишивший 280 Дом мой твердыя подпоры...»
«Честь то сделала, не я».
IX
В храме божием Родриго
Так сказал своей Химене:
«Благородная Химена,
Твой отец убит был мною
Не по злобе, не изменой,
Но в отмщенье за обиду,
Грудь на грудь и меч на меч.
Я тебе за мужа чести 290 Мужа чести возвращаю;
Я тебе в живом супруге
Все даю, что прежде в мертвом
Ты отце своем имела:
Друга, спутника, отца».
Так сказав, он обнажает
Крепкий меч свой и, поднявши
Острие к святому небу,
Произносит громогласно:
«Пусть меня сей меч накажет, 300 Если раз нарушу в жизни
Мой обет: любить Химену
И за все моей любовью
Ей воздать, как здесь пред богом
Обещаюсь и клянуся!»
Так свершил свой брак с Хименой
Дон Родриго, граф Биварский,
Славный Сид Кампеадор.
X
Сид во всех за Фердинанда
Битвах был победоносен. 310 Наконец для Фердинанда
Час последний наступает:
На своей постели смертной
Он лежит лицом к востоку;
Он в руках, уже холодных,
Держит све́чу гробовую;
В головах стоят прелаты,
Одесную сыновья.
И уже свои он земли
Разделил меж сыновьями, 320 Как вошла его меньшая
Дочь Урака в черном платье,
Проливающая слезы.
Так ему она сказала:
«Есть ли где закон, родитель,
Человеческий иль божий,
Позволяющий наследство,
Дочерей позабывая,
Сыновьям лишь оставлять?»
Фердинанд ей отвечает: 330 «Я даю тебе Замору,
Крепость, твердую стенами,
С нею вместе и вассалов
Для защиты и услуги.
И да будет проклят мною,
Кто когда-нибудь замыслит
У тебя отнять Замору».
Предстоявшие сказали
Все: «Аминь». Один Дон Санхо
Промолчал, нахмуря брови.
