Действие первое
ЯВЛЕНИЕ 1
Мавра. Андрюшка! вымел ли ты крыльцо-то?
Андрей. Вымел, Мавра Трифоновна!
Мавра. А ты, Тарасьевна, смотри же, как сам домой придет, ведь с ним гость будет, так воды-то и поставь в печь; да скажи Параше, чтоб уколола сахарцу кусочков десяток; да погляди за нею, чтоб сама-то не лакомилась.
Тарасьевна. Чтоб сама полакомилась?.. скажу.
Мавра. Экая глушь! Слышала ль ты? чтоб не лакомилась.
Тарасьевна. Я чтоб не лакомилась? Куда мне лакомиться, да и в таком ли доме живешь, здесь и хлеба в полсыть.
Мавра. Глухая чертовка! то ли я тебе говорю?
Тарасьевна. Нечто пить говорить, оглохнешь и не хотя с ваших поботух; да некуда деваться: рада бы и сойти от вас, да дело-то стало за привычку.
Мавра. Бестолковая! Лучше сама велю; а то наврет она. Позови сюда дочь.
Тарасьевна. Парасковью-то Харитоновну к тебе позвать?
Мавра. Да, да, да.
Тарасьевна. Ну, так нечто, пойти позвать… А мне с ней приходить не надо?
Мавра. Нет; не надо.
Тарасьевна. Прасковьюшку звать не надо?
Мавра. Тетеря глухая! ее позови, а сама сюда не ходи; да сделай, что я тебе велела, слышала ли?
Тарасьевна. Как не слыхать. (Пошла было, да и воротилась.) А что, бишь, ты мне велела-то?
Мавра (выталкивая ее с сердцов). Как муж домой придет, воды на чай согреть.
Тарасьевна. Согрею, согрею, не толкайся… не скажешь толком… благо кулаки-то велики… ведь загорбок-то мой, как в подушку колотишь.
ЯВЛЕНИЕ 2
Мавра. А ты что тут стоишь, вылупя глаза?
Андрей. Жду, что делать мне велите.
Мавра. А ты сам разве этого не знаешь? Везде тебя носом уткни. Вычищены ли подсвешники?
Андрей. Вычистил.
Мавра. А стаканы-то перемыл ли?
Андрей. Вымыл.
Мавра. Принес ли воды?
Андрей. Ушатов восемь натаскал.
Мавра. А лошадь напоил ли?
Андрей. Напоил.
Мавра. А сена-то ей задал ли?
Андрей. Задал.
Мавра. А конюшня-то чиста ли?
Андрей. Вычистил.
Мавра. А в саду-то выполол ли ты гряды-то, что я тебе вчера велела?
Андрей. Еще до свету все выполол.
Мавра. Эдакой пострел лентяй! что ему ни говори, он только стоит как прикованной; попадешься ты самому под сердитой час; он тебе буркалы-то выколупает, чтоб ты ими не хлопал.
Андрей. Хоть я и сиделец ваш, да в записи не написано, чтоб хозяин мне глаза колупал.
Мавра. Еще помели, так я тебе еще до хозяина виски-то остучу… Не думай, что ты у меня от рук отбился; нет, ведь я баба-то сама у себя; ты в лавку-то ходить перестал; так тебе и сидеть сложа ручки за готовым хлебом?
ЯВЛЕНИЕ 3
Мавра. Параша! ты все-таки делаешь по-своему, я тебе давиче говорила, чтоб ты воскресную душегрейку надела, да побелилась бы хорошенько.
Параша. Матушка! да на что белилами лицо портить?
Мавра. На то, что ты глупа, и ничего не смыслишь: то ли дело, как прибелишься да прирумянишься; я постарее тебя, да без того ни шагу со двора.
Параша. Да у вас все лицо в веснушках; а у меня их нет.
Мавра. А как бы ты смела, негодница, эдак говорить про мать свою?
Параша. За что ж сердиться-то? ведь я говорю правду.
Мавра. А вот этой правдой я тебе голову разобью, так ты забудешь у меня болтать ее. Коли я тебе велю, так слушайся меня. Не могу прибить эту дуру, чтоб зубы чернила; а ты бы, негодница, набелясь хорошенько, да карандашиком жилки провела. Выросла как тетёха, а ничего не знает; еще по сию пору за тебя ни один жених не сватается; стыдное дело!
Параша. А я так этому рада, что никто не сватается.
Мавра. Эти песни пой, кому хочешь; а меня не обманешь; я в твои лета сама была. Помню и теперь, как мне замуж хотелось. Я была сговорена с месяц: насилу дождалась того дня, как ехать под венец; уж и веры-то мне не нялось; и кабы матушка-покойница не приказала мне плакать, я бы и под венцом-то стоя прыгала от радости: так уж тут не тебе меня учить. Дурочка! радуйся, сегодняшний гость не даром к нам будет; он отцу твоему так, вскользь проговаривал; да ведь и мы не дураки; даром, что он богат, а мы будто не разумеем. Смотри ж, если ты ему не приглянешься; а это от того, что не белишься, так я тебя со свету белого сгоню.
Параша. Как, матушка! Неужто он за тем сюда будет?
Мавра. Что ж ты вдруг заквакала, дочка! Викул Софронович — купец хоть куда; да еще и сампитерской. Не думаешь ли ты, что мы на тебя посмотрим? Лишь бы только он захотел: не в твою ласоту за эдакого жениха с радостию пойдут; а ты что за выскочка? у отца-то твоего лавчонки две, три, да и только; а у него, по его сказкам, в Питере-то затворов десять.
Параша. Пускай же он и ищет себе невесты хоть с двадцатью затворами; только бы мне за ним не быть.
Мавра. Тебе за ним не быть?.. Да как у тебя язык поворотился это мне сказать?.. Андрюшка! сбегай в сад поскорее да нарежь прутьев: вот ты у меня не пикнешь… Ну, что ж ты стал?
Андрей. За этим я шага не ступлю; работа слишком тяжела.
Мавра. Ах, ты сквернавец! ты меня не слушаешься?
Андрей. Я слушаться рад, когда мне велят дело делать; а это хуже всякого безделья. Прасковья Харитоновна сказала вам то, что у ней на сердце. Перед кем же ей открывать свои чувства, когда мать родная за искренность ее бить хочет: неужто ей лгать перед вами, первым своим другом?
Мавра. Я первый друг дочери? Я — мать ее. Я разорву ее надвое, если она в чем-нибудь только меня не послушает!
Андрей. Когда мать хочет от дочери безответного послушания, то наперед должна иметь к ней родительскую нежность.
Мавра. Я-таки то и сделаю; как наколочусь досыта, так после пускай ее нежится на мягкой постеле, пока боль пройдет. Да ты что тут вступился? Кто тебя спрашивал разводить меня с дочерью? Знаешь ли ты, что я возьму палку и за это до рук об тебя изломаю.
Параша. Матушка! не бейте его; он вам ничего не сделал.
Мавра. И ты рот разинула за него; так вы, видно, уговорились стоять дружка за дружку… Да теперь уж не та пора. (Андрею.) Ты, видно, и теперь думаешь, что твой отец жив; при нем держали мы тебя как сына своего, так и теперь хочешь так же вольничать? Да ведь вступиться-то за тебя некому. Ты знай-ка сверчок свой шесток; ты не сын мой, а сиделец, так не все говори, что думаешь: образину-то не выставляй, а гляди в землю; вот твое дело! (Дочери.) А ты у меня, дочка, никшни, хоть бы я его в прах разбила.
Параша. За что на меня за это сердиться? Сама же поминутно мне маленькой твердила, что его отец батюшку моего в люди вывел, что батюшка мой им только и жил, а теперь…
Мавра. А теперь ты стала большая; так что говорено маленькой, большая о том помнить не смей.
Параша. Да как же это? ведь батюшка мой от его отца много добра видел, так разве мне за это не благодарить его сына?
Андрей. Отец мой помогал для того, что он был в состоянии помогать, и всегда говаривал: кто может, да не хочет помогать, тот дурной человек, а кто помогает для благодарности, тот подобен ростовщику. Он всегда мне это твердил; и я, пока жив, вечно буду помнить его наставления.
Мавра. Они врут; а я, разиня рот, их слушаю, и по сию пору никого не поколочу! Я тебе, мошеннику, зажму рот вот этим наставлением. (Замахивается на него.)
Параша (удержав ее за руку). Матушка! не тронь его, я виновата во всем, побей лучше меня.
Мавра. Ты этого хочешь? так вот я ж тебя… (Замахивается на нее другою рукою.)
Андрей (удержав ее за руку). Неужто за мою вину вы дочь свою тронете; коли надобно терпеть, так я вытерплю все.
Мавра. Да пустите руки мои… что вы меня, проклятые, распетляли… Разве я с ума сошла? Парашка! Андрюшка! Дайте мне самого дождаться, не пройдет это вам даром… Да пустите ли вы мои руки?.. Что вы это затеяли? Я тебе плутовскую-то харю… (С этим словом вырвала у дочери руку, которая ушла; хочет ударить Андрея; он увернулся и ушел, а она, промахнувшись, упала…) Ай! ай! ай! убили меня злодеи! Дочь на меня руки поднимает… Вот до чего я дожила… Треснуть пришло с досады.
ЯВЛЕНИЕ 4
Тарасьевна. Сам идет, сам идет… Ах! Матушка! что ты это на полу валяешься? Встань, сударыня! я подниму тебя.
Мавра. Я и сама встану, старая чертовка! Кто тебя спрашивает. (Встала проворно.)
Тарасьевна. Нет, матушка! еще ничего не спрашивает; он вряд ли и на двор взошел. Я из топлюшки лишь взвидела его, то и побегла тебе о том сказать.
Мавра. Вот еще глухой дьявол навязался на мою голову… Вон! старая ведьма, отсюда… Параша! Параша!..
ЯВЛЕНИЕ 5
Xаритон (отворив дверь). Войдите, Викул Софронович! просим пожаловать… Пожалуйте к нам в горницу погулять.
Викул. Оно вот что, Харитон Авдулович! крайне благодарю за вашу милость.
Мавра (тихо, дочери). Моли Богу, что отец скоро пришел; я бы тебе дала себя знать.
Викул (кланяясь Мавре). Кланяемся Мавре Трифоновне униженно.
Мавра. Благодарна, батюшка! очень благодарствую… пожалуй-ка, изволь присесть, вот здесь у стола-то… пожалуй, государь мой, не откинь нашей хлеба-соли.
Викул (садясь). Хлеб-соль дело велико; для чего нам не сесть, дело приятельское, оно вот что!
Харитон (садясь). А кабы не по приязни стало, так бы мы вашей милости, Викул Софронович!.. Параша! Подай-ка нам на стол закусить чего-нибудь … жена, что у нас есть?
Мавра. И, батюшка! чем Бог послал, прошу не осудить, гость дорогой, ватрушки пекла.
Викул. Благое дело, благое дело… мы в чужом доме не указ, оно вот что!
Харитон. Параша! проворнее же. А ты хозяйка, налей-ка нам по чарке!
Викул. Благолепный домик! Супруга и дочь во всяком у тебя послушании… ей! ей! вчуже сердце радуется, когда увидишь семейку православную… Москва город старинной, не как Питер, где и наша братья купечество все на дворянску стать, все в стеклышко наливают да подносят; а серебреца редко где увидишь, оно вот что.
Харитон. Да так ли совесть-то у них чиста, как стекло… Ведь сквозь стекло-то все видно; а мы, грешные, живем по старине, со всячинкой, пьем из серебряных чарок: даром, что сквозь их не видно, да они всегда своей цены стоят. Как карманы-то серебристы, так и хорош, и пригож, и умен: а будь-ка чист, как стеклышко, так вмиг разобьешься вдребезги; а битой-то хрусталь и в продажу мало куда идет… Пожалуй-ка, Викул Софронович, прошу выкушать.
Викул. Харитону Авдуловичу.
Xаритон. Не пригоже-ста мне начинать.
Викул. Хозяин, глава дому, покажите нам, какою манерою, а без вас, право, не приму, оно вот что.
Мавра. Пожалуй, окажи нам милость… мы, право, душой вам ради… примите… а Авдулович в свою очередь.
Харитон. Не уступим-ста, не уступим, будьте в том благонадежны. (Берут вместе и чарками чокаются.)
Викул. А Мавра Трифоновна? Прошу нижайше себя не обходить.
Мавра. И, отец мой! право, ведь я пью, да изредка: меня прошу не неволить. Пожалуйте, выкушайте.
Викул. Не стану без вас никоим побытом.
Мавра. Пожалуйте, не невольте меня; ей! ей! не могу, хмельное-то мне не по нутру.
Викул. Харитон Авдулович! прикажи Мавре-то Трифоновне; а то без нее в горло не польется: оно вот что!
Харитон. Хозяйка, выпей для гостей-то, добро, так уже и быть. Видишь, право, Викул Софронович нас жалует любить.
Викул. Еже-ей! ей! Правда!
Мавра. Благодарствуем. (Налив себе и кланяясь.) Здоровье ваше!
Викул (кланяясь). Ваше здоровье.
Харитон (кланяясь). Ваше здоровье! (Викул хочет ставить чарку.) Э! Викул Софронович! мы обо всей просим. Хозяйка, не бери!
Мавра (ставя поднос ребром). Мы об одной просим, пожалуйте.
Викул. Не по душе пришло.
Харитон. Пожалуйте, будто не мог отговориться; вот так. (Выпив, обернул чарку на поднос.)
Викул. Нешто, пришло допить. (Выпив, кланяется и, обернув чарку, ставит на поднос.)
Харитон. Прошу закушать; ведь ватрушки-то у меня дочь пекла.
Викул. Оно вот что! как не отведать из эдаких рук. Ах! кабы да Бог благословил век из них принимать пищу и питие; я бы благодетелю моему челом ударил.
Харитон. Что изволите шутить; все в Его святой воле. Хозяйка! поди-ка, шевелите столом; а мы с приятелем-то кое о чем здесь перемолвим.
ЯВЛЕНИЕ 6
Викул. Вот изволишь видеть; статимое ли дело нам шутить! Мы бы за велики примеры почли, кабы Бог привел, и тебе, благодетелю, в мысль вошло… Право бы, гораздо подумали о дочке-то вашей… Господь нас благословил копейкою, хотя не само великой; а, право, по чужим дворам не шатаемся, и сами живем воротами на улицу; прокормили бы-ста, посильно дело, как водится в добрых людях. А чтоб достаточек возыметь, право, много всячины со мною перебывало. Теперь бы к покою; молодые лета проходят и гораздо теперь за тридцать: а человек я одинок… желательно бы было кому и за домиком взглянуть: оно вот что!
Xаритон. Мысли ваши самые дельные. На что ж и жить человеку, когда не мыслить о житейском. Мы вашими поведенциями гораздо довольны, видим вашу состоянцию: слово промолвить есть с кем: дела, по-видимому, из рук у вас не выпали, все честно, сохранно, благородно. Дал бы вам Бог союз да любовь: мы на вашу взысканцию согласны. В нашем купецком быту то и человек, у кого капитал есть; тому мы и кланяемся. А как в кармане-то пусто, а в другом ничего; то как ни умен, ни взрачен — все будешь шатун шатуном.
Викул. Да, сударь! со мною самим такие образцы сбылись. Пока я жил у хозяина, так никто на меня и взглянуть не хотел; и я прослыл у всех мухортиком. Я служил хозяину рабски, но всем ему добрил: хозяин-то мой, твоим пожалованием, изволишь видеть, стал вступать в дела да в кредиты с большими боярами, да и стал от того банкрутом, и как он стал колыхаться, я делом-то и смекнул… и этим-то побытом хлеб насущной и нажил: оно вот что!
Харитон. Разумной человек нигде своего прибытка не упустит; я и сам грешной человек, кое-как, не все с правдою: инде и греха укусишь… О! государь мой, достаточек нажить, еже-ей! ей! не безделицей пахнет. Ко всему надо руки приложить, да и приложишь; а то положись на честность-то, вмиг болтун будешь.
Викул. Не о честности слово, Харитон Авдулович! просим о нашем деле потолковать, да потом и к делу-то приступить было бы вельми пригоже.
Харитон. Рад душевно, Викул Софронович; только надобе подумать, с чем бы и самому остаться; ведь я один душою с хозяйкою. Ведаю, что Параша будет не в худых руках; ведаю, что и приданое в потребу: я и сам при женитьбе имел о приданом первой пункт. Не отягчи только меня этою манерою, а впрочем, будь воля Божия: станем кое-как по-старому век доживать, некуда деваться-сте.
Викул. Для чего не сделать понаровку; оно все возможное. Не богатства ищем — человека: а с человеком и оно не в художество; ты сам человек статейной и купец столбовый; тебя не учить стать. Оно вот что!
Харитон. Правда ваша, правда; я намерен был милости твоей предложить: имеется у меня домик, тысяч десятка-другого и побольше стоит; я бы-ста милости твоей за дочерью-то и отдал; а там хоть себя оборвать, сгоношил бы и платьецо кое-какое и жемчужку с товарищи. А из денег… сам изволишь знать, торги ныне самые худые, новомодные гамазеи все у нас отбили… ей! ей! не в состоянии.
Викул. Мы и тем крайне довольны, что жаловать изволит ваша милость. Домик в двадцать тысяч… мы и в Москве жить можем, оно вот что!
Харитон. Правду молвить: в дом-то есть малу толику небольшая зацепочка; да мы сделаем крепким манером, как быть, как водится.
Викул. Да скажи-ка на милость, какая же это зацепочка?
Харитон. Так, самая безделя. Я уж поставлю его за собой. Дом этот отца моего сидельца. Покойник-то был благодетель мой, а по кончине и сына-то препоручил мне; да парень-то ротозей такой; посадил я его в лавку… ну так как бы толку не знать… у нас и отцу родному без векселя грешно поверить… роздал, каналья, все в долги; да такой некорыстной щенок, и говорит, будто по моему приказу. Рад я, что книги-то у него отобрал, где моею рукою кое-что было записано; а без того вряд ли бы мне и сладить с ним… Да, спасибо, у меня Параша провор на эдаки дела: она из его рук вытевкала все, что мне было надо.
Викул (в восхищении). Сокровище, а не суженая! Посему в коммерции и она смышление имеет?
Харитон. Так вот домик-то и приберем к нашим рукам: расписки его в приеме товаров у меня налицо: да при том же и рядские люди все тянут на мою руку; я нароком и лавку-то считал в воскресной день, и в свидетели-то позвал своих благоприятелей: дело-то пущено на хорошую дорогу. Уж сделано так, что в лавке товару нет.
Викул. Так дом налицо; как тут не разделаться честным порядком? этим порядком скорей расторгуешься, оно вот что.
Харитон. Право, для дочери вступаю в такое дело; а то Боже сохрани, стал ли бы я душою кривить: правда мне всего дороже.
Викул. За истинную, речь ваша вельми справедлива: начто миновать того, что само в руки валится. Ин бы к домику-то и приступить прямым делом… вся в мире житейская, оно вот что!
Харитон. Малое раздумье меня брало: голова наш купецкий часто вступается за сирот, и коли захочет, так со дна моря правду достанет; да, кажется, все обдумано. Дело-то мое, с которой стороны ни поверни, так я все с домиком, хоть по бумагам, хоть по свидетелям. А что у меня в голове, о том, кроме совести моей, кому знать… а ведь я сам себя не выдам.
Викул. Всему пособить можно… денежен ли голова-то ваш?
Харитон. Не от силы так очень зажиточен; а сверх того и с дворянством крепко познакомился: самой новомодной фертик — и волосы корчит, и табак пьет; в каретах разъезжает, и на козлах у него сидит немец с усами.
Викул. Ну, так сотню-другую-третью золотца ему в зубы, так дело-то и пойдет на стать: мы сами с тобою ведаем, что деньгами деньги и добыть, оно вот что! Правда вельми пригожа; а денежки, ей, ей! покрасивее правды… а чтоб еще повытнее сделать, так ему же и дело-то разобрать покучься, так деньги-то деньгами, а почесть-то почестью.
Харитон. Так; ум хорошо, а два лучше того; аи, зятюшка! ты, прямо, состоятельной человек и столбовый купец: крайне благодарен тебе, что меня надоумил; мне бы и в голову того не пришло… вижу, что ты в Питере много перенял у иноземцов; где нам их перехитрить: они все мыты и переводы знают. Иногда мало ли что вздумаешь, да ума-то не достанет, так и бросишь. Не отстаньте от намерения вашего; а мы сердцем и душою к вам привязаны.
Викул. Так покамест не пускай же в огласку, что мы положили на слове; мы и свидетелем по вас быть не отречемся; желательно бы только было нам проведать, что невеста об нас мыслит; одно дело другому не мешает, так бы я и остался в таком помышлении.
Харитон. Мы старины держимся: об эдаких делах почто девок спрашивать — у меня же, что я да мать сказали, так дочь тут уже не пикни. Неужто ей быть умнее нас? на что и вдаваться в такие поведенции.
Викул. Да позвольте, Харитон Авдулович! и наше прошение принять в рассуждение. Хотя нам и не нужны мысли вашей дочери… ведаем довольно, как ей упрямиться пред волею вашею; когда вы благословляете, так и размышлять более ни о чем не осталось; а если бы могло и отрекание быть, то ни вы, ни я смотреть на то не станем; да пришла мне в ум небольшая сатисфакция: крайне желается малу толику о своем малодечестве узнание возыметь; оно гораздо будет веселее приниматься за дело, когда его досконально рассмотришь; я воистину человек не занос, но милости вашей кланяюсь, не оставьте покорнейшей нашей просьбы; нам оно будет вельми в приятность, оно вот что!
Харитон. Когда это вам за угодность стало, мы не прочь от того… и подлинно спрошаем… ведь ей надо же знать своего суженого. Хе, хе, хе! чай, девка-то закраснеет без помилования; а мы, на то глядя, ин посмеемся гораздо; я сам, как сватался на Мавруше, так она часа с два на меня из запечки выглядывала… после мы с ней, женясь, многократно о том хохотали, да и теперь, как вспомним, так смех проймет.
Викул. Оно вот что! как тому не смеяться, дал бы Бог мне только жениться-то, а то и мы найдем, чему посмеяться и чем друг друга позабавить. Друг другу расскажем, она о девичьих днях, а я о холостых: то-то смеху-то будет. (Смеется.)
ЯВЛЕНИЕ 7
Параша. Батюшка! извольте за стол.
Викул (Харитону). Вот бы теперь и пригодно манием замолвить.
Харитон. Твоим пожалованием, для чего не молвить. Параша! подойди-ка ко мне поближе. Викул Софронович, это ведь дочь моя.
Викул. Без уведомления вашего мы уже о том известны, оно вот что!
Харитон. Парашинька! ты ведь видела Викула-то Софроновича?
Параша (потупясь). Видала, батюшка!
Харитон. Вот я уж стар становлюсь; пора, того-воно, помышлять; как бы тебя и замуж выдать… Как бы у меня сын был, так бы мне и заботы не было; а дочь, да девка так на руках великая забота… воспой, воскорми, да еще и приданое дай; у всех только и речей, что ваша сестра, девка, и красна только приданым.
Параша. Если это правда, батюшка, как мы все несчастливы.
Харитон. Где тебе знать про несчастье… у отца спроси, Викул Софронович! это мы одни знаем. Да о чем говорить, когда дочь выдаешь, так тут главное дело жених; чем лучше жених, тем более приданого дашь; а у кого больше приданого, та и невеста лучше… вот как надо делу-то быть. Смотри же, Параша! я тебе даю много, да только с тем: вот твой жених!
Викул. Всеуниженно, больно, радостно вам кланяемся.
Параша. Нет, шутишь, батюшка; полно-те надо мной смеяться.
Харитон (Викулу). Видишь, она так тому рада, что и веры-то ей неймется.
Викул (Харитону). Это бы нам гораздо было не в обиду.
Харитон. Ну, Параша! ин я смеюсь; сватовство и все начинают шутя, а женятся взаправду.
Викул. Эдаки поведенции часто бывают; оно вот что!
Параша. Батюшка!
Харитон. Ну, дочка, что скажешь?
Параша. Мне замуж-то не хочется.
Харитон. Девки всегда так говорят: а смотришь, так и спит и видит все, кабы замуж; а иные, того-воно, есть такие плутовки, как услышат про замужество, то как будто чего испугается, и до самого венца, как к смерти приговорена. Посмотришь, на другой день веселехонька-сте, и как будто гора с плеч свалила. Параша, ну молви же проворнее?
Параша. Да что мне молвить-то, я не знаю?
Харитон. А то правду молвить, почему ей знать; ведь милости твоей я отдам ее в руки.
Параша. Ему в руки? меня? ничуть не дамся, посмотри, батюшка, какие руки-то у него запачканные.
Викул. Дела торговые! сажи голландской партию продал, так своими руками сдавал; оно вот что!
Харитон. Пойдем-ка, Викул Софронович! чтобы щи-то не простыли; уж я знаю, что Параша меня послушает; она будет твоя жена. Так ли, Параша?
Параша. Когда, батюшка, хотите, мне тут и говорить нечего.
Харитон. А! Викул Софронович! вот и все, что надо милости твоей; а женясь, ты только люби ее, а она тебе будет безответна курочка-сте; не одному мне милость твоя приглянулася: видишь, и Параша тебя любит.
Параша. О! нет, батюшка! ведь ты велишь за него только замуж идти; а любить его не люблю, да и не буду.
Харитон. Ах ты, негодница! я тебе и любить его велю.
Параша. Да этого нельзя; любят только хороших; ну, а он, посмотри, какой дурной, кто его любить станет, разве такая же чернорылая, как он.
Харитон. Параша, зашибу, коли еще молоть станешь.
Викул. К чему гневить себя; теперь и взапрям я не приосамился; а после, как и мы принарядимся, так на людей-таки похожи будем: оно вот что! Лишь бы благословением вашим супружество учинить: а то как не прийти по сердцу; мало-помалу привыкнет — ведь и к медведю приглядеться можно; а мы-таки, посильно дело, не совсем букой смотрим; оно вот что!
Параша. Я-таки раза два и смотрела на медвежью травлю — медведь-то только страшен; а ты-так не хорош. Неужто ты хочешь, чтоб я тебя так же боялась, как медведя; так я и бояться-то тебя не хочу.
Харитон. А вот я матери велю с тобою поразведаться, она с тобою хорошенько покалякает, забудешь ты у меня эдак болтать.
Параша. Ну, ведь сами ж велели говорить, я и говорю, что думаю. Пожалуй, теперь от меня век слова не дождетесь.
Харитон. Давно бы ты закусила язык свой. Пожалуйте, прошу жаловать, хозяйка ждет, за обедом поговорим еще, о чем надо. Будьте благонадежны… все будет по воле нашей.
Викул. Милость ваша гораздо нас должит; прошу показать дорогу, некуда деваться, за вами же пойдем; оно вот что.