Рождённый мирты рвать[1] и спящий на соломе,
В отечестве поэт, кондитор в барском доме!
Другой вельможам льстит, а я пишу к тебе,
Как смел, Сибиряков, ты, вопреки судьбе, 5 Опутавшей тебя веригами насилья, —
Отважно развернуть воображенью крылья?
И, званьем раб, душой — к свободе вознестись?
«Ты мыслить вздумал? Ты? Дружок! перекрестись, —
Кричит тебе сын тьмы, сиятельства наследник, — 10 Не за перо берись: поди надень передник;
Нам леденцы вкусней державинских стихов.
О век! Злосчастный век разврата и грехов!
Всё гибнет, и всему погибель — просвещенье:
С трудом давно ль скреплял в суде определенье 15 Приявший от небес дворянства благодать,
А ныне: уж и чернь пускается в печать!
Нет! нет! Дворянских глаз бесчестить я не буду.
Другой тебя читай: я чести не забуду.
Нам памятен ещё примерный тот позор, 20 Как призрен был двором беглец из Холмогор.[2]
Пожалуй, и тебе, в сей век столь ненавистный,
В вельможах сыщется заступник бескорыстный,
И мимо нас, дворян, как дерзкий тот рыбарь,
Ты попадёшь и в честь, и в адрес-календарь».[3] 25 Так бредит наяву питомец предрассудка
За лакомым столом, где тяжестью желудка
Отяжелела в нём пустая голова.
Тебя, Сибиряков! не тронут те слова.
Стыдя спесь общества, ты оправдал природу; 30 В неволе ты душой уразумел свободу,
И целью смелою начертанный твой стих
Векам изобличит гонителей твоих.
Свобода не в дворцах, неволя не в темницах;
Достоинство в душе — пустые званья в лицах. 35 Пред взором мудреца свет — пёстрый маскерад,
Где жребием слепым дан каждому наряд;
Ходули подхватя, иной глядит вельможей,
А с маскою на бал он выполз из прихожей.
Сорви одежду! — пыль под мишурой честей, 40 И первый из вельмож последний из людей.
Природа не знаток в науке родословной
И раздаёт дары рукой скупой, но ровной.
Жалею я, когда судьбы ошибкой злой
Простолюдин рождён с возвышенной душой 45 И свойств изящных блеск в безвестности тускнеет;
Но злобою мой ум кипит и цепенеет,
Когда на казнь земле и небесам в укор
Судьба к честям порок возводит на позор.[4]
Кто мыслит, тот могущ, а кто могущ — свободен. 50 Пусть рабствует в пыли лишь тот, кто к рабству сроден.
Свобода в нас самих: небес святый залог,
Как собственность души, её нам вверил Бог!
И не её погнёт ярмо земныя власти;
Одни тираны ей: насильственные страсти. 55 Пусть дерзостный орёл увяз в плену силка,
Невольник на земле, он смотрит в облака;
Но червь презрительный, отверженец природы,
Случайно взброшенный порывом непогоды
В соседство к небесам, на верх Кавказских гор 60 Ползёт и в гнусный прах вперяет робкий взор.
И ты, Сибиряков, умерь прискорбья пени,
Хотя ты в обществе на низшие ступени
Засажен невзначай рождением простым,
Гордись собой! А спесь ты предоставь другим. 65 Пусть барин чванится дворянским превосходством,
Но ты довольствуйся душевным благородством.
Взгляни на многих бар, на гордый их разврат,
И тёмный жребий свой благослови стократ.
Быть может, в их чреде светильник дарованья 70 Потухнул бы в тебе под гнетом воспитанья.
Утратя бодрость чувств, заимствовал бы ты,
Быть может, праздность их и блажь слепой тщеты.
Ты стал бы, как они, в бесчувствии глубоком
На участь братиев взирать холодным оком 75 И думать, что Творец на то и создал знать,
Чтоб кровью ближнего ей нагло торговать;
Что черни дал одни он спины, барству — души,
Как дал рога быку, а зайцу только уши;
Что жизнь он в дар послал для бар и богача, 80 Другим взвалил её, как ношу на плеча;
И что всё так в благом придумано совете,
Чтоб был немногим рай, а многим ад на свете.
Счастлив, кто сам собой взошёл на высоту:
Рождённый на верхах всё видит на лету; 85 Надменность или даль его туманит зренье,
За правду часто он приемлет заблужденье;
Обманываясь сам, страстями ослеплён,
Доверчивость других обманывает он.
Но ты страшись его завидовать породе, 90 Ты раб свободный, он — раб жалкий на свободе.
Август 1819
Примечания
Первая публикация: Полное собрание сочинений князя П. А. Вяземского. Спб., 1878-1896. Т. 3. — Печ. по авториз. копии, с датой: «1820». Ст-ние написано в августе 1819 г., о чем сообщает автор А. И, Тургеневу («Остафьевский архив кн. Вяземских». Спб., 1899-1913. Т. 1. С. 298). Сибиряков Иван Семенович (ум. 1848) — поэт-самоучка, крепостной кондитер рязанского губернского предводителя дворянства Д. Н. Маслова. В «Трудах Общества любителей российской словесности» (1818. Ч. 12. С. 86-93) появилась статья П. П. Свиньина «Природный русский стихотворец», с приложением ст-ний Сибирякова (перепеч.: «Вестник Европы». 1818, No 23. С. 227-234; «Отечественные записки». 1819. Ч. 2. С. 95-121). В архиве Вяземского сохранились документы, связанные с выкупом Сибирякова: приглашение к подписке, в которой поэт принял активное участие, и др. (частично опубл.: «Русский архив». 1873, No 4. Спб. 638-643, под рубрикой «Выкуп из крепостного состояния стихотворца Ивана Сибирякова»). В результате этих хлопот Сибиряков получил вольную. О его дальнейшей судьбе см. в автобиографии Вяземского (ПСС-2. С. XI) и в примеч. В. И. Саитова («Остафьевский архив…» Т. 1. С. 623-625). В конце августа, посылая ст-ние А. И. Тургеневу, Вяземский писал: «Меня рвет желчью стихотворной. Маслов был моим вдохновением, предводителем моим на Парнасе. Я писал горячо». В ответном письме от 2 сентября 1819 г. Тургенев сообщал, что читал послание брату Н. И. Тургеневу, который восхищался «родным ему чувством». И далее: «Вчера я читал княгине Г<олицыной> стихи твои и был свидетелем Пушкина восхищения и ее одобрения… Пушкин бесится, что ты отнял у него такой богатый сюжет, а я этому рад; ибо он пересолил бы самое негодование» («Остафьевский архив…» Т. 1. С. 298, 302-304).
↑Мирты рвать. В Древней Греции ветвями мирта украшали победителя в состязаниях и играх.
