СЕМИЛѢТКА.
Жили-были два брата—богатый и бѣдный. Бѣдный-то овдовѣлъ; отъ жены осталась дочка на седьмомъ году, потому и прозвали ее Семилѣткой. Только богатый и подарилъ Семилѣткѣ плохенькую телушку. Семилѣтка поила, кормила, холила телушку, и изъ нея стала славная корова, принесла ей теленка съ золотыми копытцами. Только пришли къ Семилѣткѣ въ гости дочери богатаго дяди и увидали телушку; пошли и сказали отцу. Богатому и захотѣлось оттягать телушку, а бѣдный-то не отдаетъ. Спорили, спорили они; пришли къ воеводѣ, просятъ разобрать ихъ дѣло. Богатый и говоритъ: «я, говоритъ, дарилъ племянницѣ только телушку, а не приплодъ»! А бѣдный говоритъ: «телушка моя, такъ и приплодъ мой»! Какъ тутъ рѣшить дѣло? Воевода и говоритъ имъ: «вотъ отгадайте три загадки! Кто отгадаетъ, того и телушка! Сперва отгадайте: что всего быстрѣе»?—
Пошли мужики домой. Бѣдный и думаетъ: «что тутъ сказать»? и говоритъ Семилѣткѣ: «дочка, дочка! Воевода-то велѣлъ отгадать: что на свѣтѣ всего быстрѣе? что я ему скажу»?—Не тужи, батюшка! Молись Спасу, да ложись спать!—Легъ онъ спать. Утромъ и будитъ его Семилѣтка: «вставай, вставай, батюшка! Пора идти къ воеводѣ. Ступай да скажи, что всего быстрѣе на свѣтѣ мысль»! Всталъ мужикъ, отправился къ воеводѣ; пришелъ и братъ. Вышелъ къ нимъ воевода и спрашиваетъ: «ну, скажите: что всего быстрѣе»? Богатый выскочилъ впередъ, говоритъ: «у меня, говоритъ, есть конь такой быстрый, что никто его ни обгонитъ: онъ всего быстрѣе»! Воевода засмѣялся и говоритъ бѣдному: «а ты что скажешь»?—Мысль всего быстрѣе на свѣтѣ!—Воевода удивился и спрашиваетъ: «кто тебя этому научилъ»?—Дочь Семилѣтка!—«Ну, хорошо! Отгадайте теперь, что на свѣтѣ всего жирнѣе»?
Пошли мужики домой. Бѣдный приходитъ и говоритъ Семилѣткѣ: «воевода намъ загадалъ; что на свѣтѣ всего жирнѣе? Какъ тутъ отгадать?»—Ну, батюшка! не тужи: утро вечера мудренѣе. Молись Спасу, да ложись спать.—Старикъ легъ спать. Утромъ Семилѣтка и будитъ его: «вставай, батюшка! пора къ воеводѣ идти. Спроситъ онъ тебя: что всего жирнѣе?—скажи, что земля всего жирнѣе, потому что производитъ всякіе плоды!»—Всталъ отецъ, пришелъ къ воеводѣ; пришелъ и богатый. Вышелъ воевода и спрашиваетъ: «ну, что? придумали—что̀ всего жирнѣе?»—Богатый выскочилъ впередъ и говоритъ: «у меня есть боровъ да такой жирный, что жирнѣе его нѣтъ ничего! Онъ всего жирнѣе!» Воевода засмѣялся и спрашиваетъ бѣднаго: «ну, а ты что скажешь?»—«Земля всего жирнѣе, потому что она производитъ всякіе плоды!» Воевода удивился и спрашиваетъ: «кто это тебя научилъ»?—«Дочь, говоритъ, Семилѣтка!»—«Ну, хорошо! Теперь отгадайте, что на свѣтѣ всего милѣе?»
Пошли мужики домой. Пришелъ бѣдный и говоритъ Семилѣткѣ: «такъ и такъ воевода загадалъ. Что теперь дѣлать?»—«Ну, тятенька, не тужи: утро вечера мудренѣе. Молись Спасу да ложись спать.»—Утромъ будитъ она его и говоритъ: «вставай, тятенька! Пора идти къ воеводѣ. Станетъ онъ тебя спрашивать, скажи, что всего милѣе человѣку сонъ: во снѣ всякое горе позабывается!» Всталъ отецъ, пошелъ къ воеводѣ; пришелъ и богатый. Вышелъ воевода и говоритъ: «ну, скажите: что всего на свѣтѣ милѣе?» Богатый напередъ и кричитъ: «жена на свѣтѣ всего милѣе!» Воевода засмѣялся и спрашиваетъ бѣднаго: «а ты что скажешь?»—Сонъ на свѣтѣ для человѣка всего милѣе: во снѣ всякое горе позабывается!—Воевода удивился и спрашиваетъ его: «кто тебѣ это сказалъ?»—Дочь Семилѣтка.
Воевода пошелъ въ свои комнаты, вынесъ рѣшето съ яйцами и говоритъ: «ступай, отнеси своей дочери это рѣшето съ яйцами; пусть она изъ нихъ къ завтрему выпаритъ цыплятъ!» Пошелъ бѣдный, плачетъ и говоритъ Семилѣткѣ, что такъ и такъ воевода сказалъ.—«Ну, батюшка, не тужи! Молись Спасу да ложись спать: утро вечера мудренѣе!»—На другой день она и будитъ отца: «батюшка, батюшка! вставай: пора къ воеводѣ идти. Да вотъ возьми отнеси ему немного зеренъ проса, скажи ему, что цыплята сейчасъ будутъ готовы, да надо ихъ кормить бѣлояровымъ пшеномъ; такъ вотъ, чтобъ онъ зерна посѣялъ, и чтобъ черезъ полчаса пшено поспѣло, и чтобъ онъ его къ ней тотчасъ прислалъ». Всталъ старикъ, пошелъ къ воеводѣ. Вышелъ воевода и спрашиваетъ: «ну что принесъ цыплятъ?»—Да, дочь-то говоритъ, что черезъ полчаса цыплята будутъ. Да надо, говоритъ, ихъ кормить бѣлояровымъ пшеномъ: такъ вотъ она прислала нѣсколько зёренъ, чтобъ вы посѣяли, и чтобъ чрезъ полчаса все было готово.—«Да развѣ можно, чтобъ зерно въ полчаса выросло и созрѣло?»—А развѣ можно, чтобъ цыплята выпарились въ одну ночь?—Нечего дѣлать воеводѣ: перехитрила его Семилѣтка.
Вотъ онъ взялъ далъ бѣдному пряжи и говоритъ: «пусть твоя дочь къ завтрему соткетъ полотно и сошьетъ мнѣ рубашку!» Отецъ запечалился, пошелъ, сказалъ обо всемъ Семилѣткѣ. «Ну, батюшка, не тужи. Молись Спасу да ложись спать! Утро вечера мудренѣе!» Отецъ легъ и заснулъ. Утромъ и будитъ его Семилѣтка: «вставай, батюшка! пора къ воеводѣ идти. Ступай къ нему, отнеси льнянаго сѣмени и скажи, что рубашка готова, да не чѣмъ прострочить воротникъ: пусть онъ это сѣмя посѣетъ, и чтобъ оно выросло, и чтобъ черезъ полчаса ко мнѣ прислалъ!» Отецъ пошелъ и сказалъ все воеводѣ. Воевода и говоритъ: «какъ же это можно, чтобъ чрезъ полчаса лёнъ выросъ и изъ него напрясть нитки?»—Такъ какъ же можно въ одну ночь соткать полотно и сшить рубашку?—Опять перехитрила Семилѣтка воеводу!
Вотъ онъ и говоритъ старику: «ступай скажи своей дочери, чтобъ она ко мнѣ пришла ни пѣшкомъ, ни на лошади, ни на саняхъ, ни на телѣгѣ, ни нага, ни оболочена (одѣта) и чтобъ принесла ни подарокъ, ни отдарокъ!» Приходитъ отецъ домой, разсказалъ все дочери. Вотъ на другой день Семилѣтка взяла сняла съ себя одежду, обвернулась мережей[1], взяла голубя, отправилась къ воеводѣ на лыжахъ. Пришла она къ воеводѣ и подала ему голубя. Голубь тотчасъ вырвался и улетѣлъ. И тутъ перехитрила она воеводу; а она ему очень понравилась. Онъ и говоритъ, что «я самъ завтра пріѣду къ вамъ».—Старикъ и поѣхалъ въ городъ закупать припасовъ—угостить гостя.
Только на другое утро пріѣзжаетъ воевода къ дому Семилѣтки. А у ней ни кола, ни двора: только сани да телѣга стояли. Воевода и смотритъ: куда ему привязать лошадь? Вотъ онъ подходитъ къ окну и спрашиваетъ Семилѣтку: гдѣ бы мнѣ привязать лошадь?—«Привяжи между лѣтомъ и зимой!» Воевода думалъ, думалъ—едва могъ догадаться, что между лѣтомъ и зимой значитъ между санями и телегой. Воевода взошелъ въ комнату и спрашиваетъ: «гдѣ твой отецъ?».....[2]
Потомъ воевода сталъ сватать за себя Семилѣтку; но съ тѣмъ, чтобъ она не вмѣшивалась въ его воеводскія дѣла; если же она не сдержитъ обѣщанія, такъ онъ ее съ тѣмъ, что всего больше ей нравится, отправитъ снова къ отцу.
Вотъ обвѣнчались они; живутъ да поживаютъ. Много-ли, мало-ли прошло времени, только одинъ мужикъ проситъ у другаго лошади съѣздить на поле за рѣпой. Тотъ далъ лошадь; мужикъ поѣхалъ, а пріѣхалъ поздно вечеромъ. Потому онъ не повелъ ее къ хозяину, а привязалъ къ своей телѣгѣ. Встаетъ онъ утромъ, видитъ: подъ телѣгой жеребёнокъ. «Жеребёнокъ мой: онъ подъ телѣгой; видно, рѣпа либо телѣга ожеребилась». А тотъ, чья была лошадь, говоритъ: «жеребёнокъ мой!» Спорили, спорили; пошли къ воеводѣ судиться. Воевода и разсудилъ: «жеребенокъ найденъ подъ телѣгой; такъ значитъ онъ того, чья телѣга!» Услыхала это Семилѣтка, не удержалась и сказала, что онъ неправильно судитъ.
Воевода разсердился, потребовалъ разводной. Послѣ обѣда надо было Семилѣткѣ опять ѣхать къ отцу. Только она за обѣдомъ напоила воеводу до̀пьяна. Онъ напился и заснулъ. Она велѣла его соннаго положить въ карету и уѣхала вмѣстѣ съ нимъ къ отцу. Тамъ ужь воевода проснулся и спрашиваетъ: кто меня сюда перенесъ?—«Я тебя перевезла, говоритъ Семилѣтка, у насъ было условіе, чтобъ я взяла то, что мнѣ наиболѣе нравится. Я и взяла тебя!» Воевода удивился ея мудрости, помирился съ ней и возвратился домой; стали жить да поживать.
