Сарай
автор Алексей Алексеевич Ганин
Опубл.: 1917. Источник: az.lib.ru

Алексей Ганин

править
Посвящаю живым

сущим в часе со мной
за воротами "Завтра"

в ладонях Времени.

Лежу у храма на плите,

Жду с неба светлого хранителя,

Вот прийдет в зорней красоте,

Раскроет дверь — и в песнь обители

Уйду, погрязший в суете.

И так лежу часы и дни,

Года, века… Лежу недвижимый.

За тучами горят огни,

Струится звездный дождь на хижины,

А мы с грехом моим одни.

И не могу раскрыть глаза:

Срослась глухая тьма с ресницами,

Грех злое сердце облизал…

И чую, — с огненными птицами

Перекликается Гроза.

И вот пришел, но света нет,

А крылья --черной ночи сумрачней…

Не он. И был суров привет:

Вставай, во гробе ли разумничать?

И встал я. Вижу — храма нет.

Во тьму земной уперся Край.

Хочу к звезде взмахнуть ресницами

И не могу.

«Дорога в рай», —

твердит. А путь кишит мокрицами

И впереди — глухой Сарай.

Трещит земля от злых затей.

Из туч хохочут Громы

в запятки.

Храпят ветра. Слепых детей

Прогнали мимо в рваных

лапотках.

Идем. И нет иных путей.

Куда? Зачем? А дни идут…

И дни не дни — зевота времени

Сквозь ржаво-грязную узду.

И все больней огнем-ременьями

Стегается Гроза в бреду.

И мы спешим, и только шаг

За сотни дней в пути измерили.

Нам черный хаос свил в ушах

Гнездо свое, чтоб в рай поверили,

И вот, поверила Душа.

Мы вихрем страшный шаг прошли,

Стучится в дверь, никем не встреченный,

Мой темный проводник Земли.

И в нос из щелей дух мертвечины

Плывет. А дверь в крови, в пыли.

Стучит:

Откройте, гость пришел,

Откройте мастеру-строителю,

Откройте дверь скорей —

и вот

Зажглись бледно два красных фитиля.

И он толкнул меня вперед.

Два трупа растворили дверь:

Глаза давно червями съедены,

Сползает кожа, в язвах прель,

А зубы судорогой сведены.

Вошел. Смеюсь им, точно зверь.

Я рад?.. чему?.. В сарае пир.

Гремит нестройно чья-то музыка.

На трупах золотой кумир.

Кругом танцуют знать и блузники.

Нет окон… в щелях горний мир.

Жонглер с кометой.

С плетью маг…

Кричат: Любовь не упомянута.

Незримой цепью сдавлен шаг.

Все лица масками затянуты.

Как угадать: кто друг? кто враг?

Ищу знакомых — нет лица.

Ищу живых — все сны могильные.

И в дикой пляске без конца

Несутся кости, мясо пыльное.

Нет силы. Не порвать кольца.

Гнетет зловещая беда.

Для всех на столики точеные

Разложен красный труп — еда…

А в щели, с неба закопченого

Зачем-то смотрится звезда.

Кружусь. Кружусь — и все летит.

Пьяней пьянею трупным запахом.

В руке плита — могильный щит,

И кто-то хочет буйным замахом

Перекусить сознанья нить.

Толкаю в трухлые бока

Мужчин и женщин. Пьяный ползаю

В дыму, в зловонных облаках,

А рядом в страсти трупы ерзают

И ползает Змея — тоска.

Глаза уткнулись в чей-то зад.

Опять затылки… бедра потные…

Лохмотья грудей… Ломит глаз.

И всюду возгласы животные,

И в сердце — яд, смертельный яд.

И слышу, говорит кумир:

«К победному столу, кто званые».

Все званые. Сарай — весь мир.

Идут тела, гниеньем рваные,

Отпраздновать последний пир.

Садятся за столы цари.

Их головы на блюдо сложены.

За милость от рабов дары…

И все, с отрубленными рожами,

Пришли, кто украшал дворы.

Пришли, кто знатен и богат,

Их шеи золотом затянуты,

И всяк нужде и горю — брат,

Землей и звездами обманутый

Пришел… И все поют, галдят.

Шумит обед стенаньем мук.

Сарай гудит свинцовым говором.

Обрывки ног своих и рук

Едят и шумно хвалят повара,

Но речь без звука…

Мертвый звук.

И пуще носят повара,

В воронках от снарядов

взорванных…

Мозги, кричащие «ура»,

И кашу — с грязью тел

изорванных,

Не знавших Солнца и Утра.

На поварах стальной наряд.

Без глаз — все звонко смотрят

шпорами,

И каждый горд, и каждый рад,

Что женщины с гнилыми взорами

И мертвые на них глядят.

Я тоже гость. И вот сижу

Среди гостей, в пиру замешанный,

И чьи-то черепа гложу.

А по стенам кишки развешаны.

И трупы свежие…

Гляжу…

Тошнит огнем. Привстать…

Привстать?

Куда? Шепчусь тихонько с мыслями.

Мышонком бы в дыру бежать.

Вот мимо носят коромыслами

Живую кровь… Ковши звенят.

Все пьют. А женщины волной

В глаза мужчин ныряют голыми.

Все слепнет. Пьяно. Злее злой.

И мысли, как бумага,

в полыме

Чернеют и летят золой.

Как полночь, закоптел Сарай,

В кумире дьявол обнаружился…

Под маской вместо глаз дыра,

Стальные челюсти напружились

Чтоб званых и незваных

жрать.

И всякий понял: свет угас…

И в страхе трупы разбегаются.

Слепые с воплем ищут глаз,

Скелеты мясом одеваются, —

Но сгнило все. Все стало

— грязь.

И всякий с криком маску рвет,

Чтоб в небе отразиться лицами.

Но лиц уж нет, напрасный счет,

Все лица съедены мокрицами,

Покамест разлагалась плоть.

Бледно погасли фитиля.

Сердца глухие и невещие —

Сдавила всех одна петля.

Бегут от тьмы… На звезды здешние.

Вдоль скользких стен ползу и я.

Опять гроза на облаках…

И снова пьяный хохот в запятки.

И трупы расползлись впотьмах…

И слышу: дети в рваных лапотках

Хрустят у Дьявола в зубах.

И вновь бегу в ночи пустой,

Оглохший, слепотой измученный.

И пляшут трупы за спиной.

А небо грозно вздулось

тучами,

Беременное красотой.

1917


Источник текста: А. Ганин. Стихотворения. Поэмы. Роман. — Архангельск, 1991