Аксаков К. С.
правитьРыцарь с того света.
правитьДействующие лица:
правитьДух рыцаря Гринберга.
Каспар Бурграф — потомок рыцарей, благочестивый старик.
Юлий — сын его.
Анна Лингольд — дочь умершего друга Каспара Готлиба, живущая у него в доме.
Берта — сестра Юлия.
Линн — молодой человек, жених её.
Хор поселян, злые и добрые духи.
Невидимый хор.
Верховный суд свой гнев смягчил,
Он грешному изрёк прощенье
И светлый подвиг искупленья
Тебе свершить определил.
Откинь же страх, с душою смелой
Иди на избранное дело.
Юлий.
Чья это тень, что значат эти звуки?
Не в первый раз над головой моей
Они призывно раздаются. Воздух
Бывает полон ими, но опять
Затихло всё, и в высоте — молчанье.
Хор
(снова раздаётся)
Ступай же ты, Юлий, будь верен призванью.
О Юлий, будь счастлив, как станешь богат,
Тебя ожидает завещанный клад.
Юлий.
Меня зовут, ко мне несутся звуки,
Закатный стон. Я узнаю его!
Да, это он, пришелец странный!
Да, он опять преследует меня!
Он звал, манил и увлекал куда-то
И вот опять всё требует меня…
Его, его я слышу в этих звуках,
Его неясную и горькую мольбу.
Хор добрых духов.
Давно, давно и мрак, и хлад
Страдальца грустного томят,
Но, как святой, тобой спасённый,
Он будет в небе ликовать.
И, к новой жизни возрождённый,
С высот тебя благословлять.
Иди же, Юлий, брось медленье,
Иди, иди на избавленье.
Юлий.
Я слышу пение, томящее меня.
Призывное, оно смущает сильно.
Страдалец просит сделать ему благо.
Он уж призвал… Исполнить должен я,
Что б прекратить его страданье,
Напомнить многое готов.
Летали вкруг меня в молчанье,
Плелись всё сети злых духов.
Я должен разрешить сомненье,
Я должен истину открыть.
Придёт, предстанет приведенье,
Я сам готов его спросить.
Юлий.
Он здесь, и страх я чувствую невольный перед духом.
О существо, неведомое нам!
Я звал тебя, ты отвечать мне должен:
Зачем меня преследуешь везде?
Зачем ты воздух звуками наполнил?
Куда, зачем зовёшь меня, чего
Ты требуешь, и что могу я сделать?
Дух.
Теперь моё молчанье разрешилось:
Ты, наконец, спросил меня теперь.
Я от тебя спасенья ожидаю.
Юлий.
Но как и чем могу спасти тебя?
Узнаешь всё, внимай словам моим.
Был рыцарь я прежде: могучим, удалым,
Грозою соседей в округе я слыл.
И страсти кипели, и кровь бушевала,
И бешено мстил я, и жарко любил.
И жизнь мне казалась торжественным пиром
При звоне бокалов, при блеске мечей!..
О, как был доволен я Богом и миром,
Где всё уступало порыву страстей!
Могучая сила и духа, и тела
Потоками лавы кипела во мне,
Душа за мечтами рвалась и летела.
Я думал, блаженство живёт на земле.
И мысли о брани, о подвигах славы
Так сильно встревожили душу мою.
Я бросился в бой беспощадно кровавый
И сладость победы вкусил в том бою.
И скоро молва обо мне загремела,
Мой путь был означен кровавой (рекой) чертой:
Ко мне приближаться обида не смела,
И дерзкому меч был всегда судией.
Когда я лишь брови, бывало, нахмурю,
То всё затрепещет, бежит предо мной.
Я страха не знал, и небесную бурю
Готов я был вызвать с собою на бой.
Но вслед за победой, за бранными днями
Роскошно я в замке своём пировал,
И в шумной, весёлой беседе с друзьями
Кипел и звенел искромётный бокал.
За честь, красоту и за славу Отчизны
Я бился, и часто мой меч был в крови…
О, сколько там было движенья и жизни,
И сколько тревоги, и сколько любви!
Раз рыцарь Бурграф мне нанёс оскорбленье,
Со мной он не знался, жизнь скромную вёл.
Во мне закипело свирепое мщенье, --
Собрал я дружину и к замку повёл.
По небу шли тучи, выл ветер печальный,
Сокрылась во мраке белянка-луна.
Мы шли на убийство, — как флёр погребальный,
Одела нас ночь, и страшна, и черна.
И сердце сжималось, и совесть шептала:
«Невинного кровь ты стремишься пролить».
Но дикая гордость её заглушала:
«Нет! Кровью обиду лишь можно отмыть».
И вот мы ворвались, как дикие звери,
Сломали ворота, взошли по стенам,
Настиг я врага сквозь разбитые двери
И голову старцу разъял пополам.
Потом: всё богатство, добытое мною,
Я дерзко присвоил, отняв у сирот,
Но дни проходили своей чередою,
И дряхлая старость была у ворот.
Богатство чужое меня тяготило,
Сиротам его возвратить я хотел, --
Но смерть налетела, открылась могила,
И воли своей я свершить не успел.
И адские муки мне были наградой
За это кровавое дело моё,
Молитву не раз воссылал я из ада,
И Бог милосердный услышал её.
Обещано было мне Богом спасенье,
Когда час наступит, могу я опять
На землю прийти, что бы смыть преступленье
И предка богатство потомку отдать.
Ты мне предназначен благою судьбою,
Само провиденье тебя нарекло!
Твой предок убит был моею рукою, --
Потомок добром мне заплатит за зло.
О, спаси меня! Мученья
Я ужасные терплю.
Страшно Божеское мщенье
Душу тяготит мою.
Ты один лишь мне отрада,
Ты один спасенье мне.
И за то тебе награда
На земле и в вышине.
Юлий.
Но скажи, что делать надо,
Как могу помочь тебе?
Дух.
Ты видишь там груду развалин --
То замок мой некогда был,
И там в подземелье печальном
Добычу я брани зарыл
И камень тяжёлый, огромный
Я сверху над ним навалил.
Туда, когда стихнет движенье
И полночь на башне пробьёт, --
Отбросив и страх, и сомненье,
Спустись ты под каменный свод.
Там призраки будут толпиться,
Услышишь ты вопли и стон,
И страшного много свершится,
И много ты встретишь препон --
Будь смел, и врагов ты подавишь,
Отроешь завещанный клад, --
Меня от мученья избавишь:
Будь счастлив, как станешь богат.
Юлий.
Как? Ночью в подземелье
Спуститься должен я,
Что бы достать оттуда
Кровавую корысть?..
Нет, не хочу, нет, проклят этот клад,
У прадеда похищенный тобою!
Я не хочу быть счастлив и богат
Такой ужасною ценою.
Дух.
О, этот клад! Он тяготит меня…
Неужто вновь надежды улетели?
Спаси меня! О, неужели
Навек погибнуть должен я?
Юлий.
Когда твой клад — залог спасенья,
Ты от меня его не жди:
На нём чернеет преступленье.
Дух.
Нет, ты спасёшь меня! Иди!
Иди, я требую! О, люди!
Ужели все мои мольбы
Не отзовутся в вашей груди?
Ужасней в мире нет судьбы!
Юлий.
Нет, нет, напрасно искушенье!
Неумолим останусь я!
Ты хочешь, что бы преступленье
Твоё я принял на себя,
Что бы, словам твоим покорный,
Достал окровавленный клад,
Где, под покровом ночи чёрной,
Ко мне предстанет целый ад,
И прочее?
Анна
(подходя к Юлию)
О Юлий, что с тобою было?
Ты так расстроен, так смущён!
Юлий
(про себя)
Нет, не хочу, хотя б в могилу
Меня повлёк с собою он.
Анна.
Что говоришь ты? Речи странны!
Юлий.
Да что бы ни было со мной…
Анна.
Ты непонятен нынче.
Юлий.
Анна!
Анна.
Ах, что ты? Друг мой, милый мой!
Юлий.
Послушай, я тебе открою
Тревоги сердца моего,
Оно полно, полно тоскою.
Ты снова оживишь его.
(Рассказывает).
Уже давно преследует меня
Какой-то призрак в воинской одежде
И наяву, при ярком свете дня,
И если ночь мои смыкает вежды.
Он предо мной стоит с печальным видом
И долго смотрит с грустью и немой.
То руку тихо-тихо приподнимет,
Кивает мне и манит за собой.
То иногда вздохнёт он так глубоко,
Что сердце жмётся в страхе у меня.
Кто он, зачем страдает так жестоко?
Что получу с союзе с ним вдруг я?
Что б самому решить свои сомненья,
Решился я о всём его спросить,
И предо мной вдруг встало привиденье,
Об одолженье принялось молить.
И на вопрос мой дан был им ответ:
Он рыцарем являлся прежде славным,
Убит им предок мой. Тому уж много лет!
Путём разбойным и противоправным
Сокровищем он нашим завладел.
И он укрыл его в тех сумрачных руинах,
Сиротам же, раскаяньем томимый,
Хотел он долг отдать, отдать зарытый клад,
Но смерть пришла, и для борьбы нет сил,
Задуманного он не совершил,
И грешника мученья принял ад.
Но говорит он, что его мольбою
Прониклось Провидение само,
И что б отдать добытое татьбою,
Явиться в мир ему разрешено.
Дух мне сулит и счастье, и богатство,
Я эти искушения отверг.
Но просит он, Адамова в честь братства,
Помочь ему, от мук спасти. Померк
Свет для него, неужто те страданья
Оставят безучастным и меня?
Но праведно злодею наказанье,
Не спорю с роком. Эта жизнь моя
Навек изменится. Не так готов я к жертве,
Не близок изверг так, что б рисковать.
Он для того восстал на час из мертвых,
Что б мог потом его я расковать.
Не верю я словам кровавым,
Корысти гроба не хочу.
Нет у меня на это права.
Что я в итоге получу?
Он мне грозил тенями страшной мести,
Он умолял, и я растерян стал.
Добро и зло во имя давней чести
Души моей колеблют пьедестал.
Анна.
О милый друг, спокоен будь. Как прежде
Сокровище ты твёрдо отвергай.
Ещё ли мы не счастливы, ещё ли
Мы не довольны жизнью-то своей?
(Поёт).
Как часто зыбкие,
Всегда неясные виденья
Родились в голове моей.
Когда в туманном отдаленье
Какой-то призрак предо мной…
И безымянные желанья,
И безграничные мечты,
И непонятные страданья
Меня влекут от суеты.
Меня томит и обжигает
То, что слетало с высоты.
Я вся томилась, трепетала.
Природа предо мной вполне
Роскошной жизнью вся блистала
И отзывалась вся во мне.
Прозрачно-голубые своды,
В час утренний полёт орла…
Я слушала весь гимн природы,
Всё обняла, всё поняла.
Не полно было наслажденье,
Душа готовилась любить
И все души своей волненья
В другое сердце перелить,
И с твёрдым в сердце упованьем,
Моим мечтаньем, ожиданьем
Я, наконец, тебя нашла.
Чего желать ещё могу я?
С тобой теперь счастлива я.
В нас Бог возжёг любовный пыл
И душ союз благословил,
Но золото, оно от века
Восстало на людей враждой
И возмущает человека
Недолговременный покой.
Нет, пусть по-прежнему мы будем
От блеска злата далеки
И с радостью весь мир забудем
На берегах родной реки.
Пусть счастье грубое, земное
Не приближается ко мне.
Юлий.
Но если дух-страдалец просит
У нас спасенья своего,
Так что ж, его отвергнем вовсе
И не услышим стон его?
Анна.
Не верь ему, то дух коварный,
Он искушает лишь тебя.
Ты верь лишь мне. Ответь молчаньем
Ему, люби одну меня.
Вокруг тебя, вкруг тех развалин
Плетутся сети духов злых.
О, не ходи!
Юлий.
Как я подавлен!
Невольник мыслей я своих!
И если, если…
Анна.
О нет. Мне страшно за тебя!
О, брось своё недоуменье
И голосу любви поверь.
Твоей судьбой и разуменьем
Пусть буду я одна теперь.
Ты рвёшься в путь, себя губя,
Но волноваться буду я!
Линн.
Я слушал вас, мне страшно стало!
Ты веришь выходцу с могил?..
Укрыться в ласках девы нежной --
Не лучше примененье сил.
Как в наше время измельчали
Когда-то славные мужи:
Носить оковы страха стали
И отдаваться всякой лжи!
(Поёт).
Не только голос бранной чести
Огонь мне зажигал в крови,
В моей груди кишели вместе
Мечты о славе и любви.
В бою всегда спокойно
Встречал я пули свист,
А все кричали: «Больно»!
Но был я нем и чист.
Метались всё солдаты и т. д.
Юлий.
Что ж? Вперёд!
Долг зовёт!
Анна.
Милый друг, не ходи!
Юлий.
Сколько мук впереди!
Линн.
Так вперёд! Не тяни!
Анна.
О, что будет со мной?
Юлий.
Это всё страх пустой!
Анна.
Гибель ждёт на пути!
Линн.
Полно, друг, не дрожи.
Анна.
Я страшусь духа лжи!
Юлий.
Гневен он и грозит!
Что со мной?
Линн.
Трусость? Стыд?
За этим явлением следует приход Берты, сестры Юлия, которая говорит, что Каспар зовёт Анну. Юлий идёт её проводить. Остаются Берта и Линн. Лин вновь принимается шутить, любезничать и рассказывает насмешливым тоном всё, что слышал от Юлия. Берта пугается. Воротившийся Юлий посмеивается над её страхом, после чего уходит. В это время с одной стороны приходят поселяне и поселянки, с другой Каспар. Поселяне изъявляют к нему почтение, несколько слов взаимных приветствий, потом танцы и величание Рейна. Вбегает Юлий, дух опять ему явился, он не может выдержать и рассказывает, требуя общего совета, что ему делать, часть упрашивает, часть боится. Каспар решительно запрещает по религиозным соображениям, Анна по любви и из боязни за жизнь Юлия. Их споры прерываются незримым голосом, который и умоляет, и грозит. Тьма, сцена освещена особенным светом. Юлий не соглашается. Снова угрозы духа. Клятвы в мести. Пожар. Хор невидимых духов, хор поселян. Усиливается шум пожара. Хор шумит. Тревога, общее смятение.
Ночь, пепелище. Палатка, пожитки сгружены. Видны обугленные руины. Интродукция. Поселяне. Каспар со своим семейством сидит на лугу. Он рассказывает с помощью пения о своём положении, выражает свою преданность воле Божьей, потом благодарит поселян за помощь, ими оказанную, те изъявляют сожаление, обещают помочь, прощаются с ним и уходят. Каспар начинает говорить о привидении. Спрашивает Юлия, тот отвечает, что он твёрдо решил следовать его и Анны советам. Каспар доволен, что избавил своего сына от погибели, ибо он считает привидение тёмным духом. В это время слышна музыка, и дух показывается из-за скалы. Он говорит им, что он не тёмный дух, но точно тень несчастного рыцаря, который стремится загладить своё преступление, избавиться от мук ада, которому само Провидение дало возможность исполнить его желание, если смертные над ним сжалятся. Неужто смертные так жестоки? Он описывает своё несчастие. Каспар, Юлий и Линн тронуты, но Каспар говорит, что не хочет брать сокровища, на которых видна кровь его предка и над которыми тяготеет печать преступления, что всё, что они могут сделать, — это молиться за него. Дух говорит, что скоро срок придёт, и вешает на ветви дерева щит, который будет издавать печальные звуки в указанное время. Дух исчезает. Каспар становится на колени с детьми и молится. Молитва. Встают. Юлий идёт собирать поселян на общую молитву. Анна, оставшись с Каспаром, говорит, что она уверена, что Бог услышит их молитву о духе, и потом поёт арию, в которой рассказывает Каспару, что каждою частицей своего тела чувствует она присутствие неземного мира, как она счастлива, что любима Юлием, что он осуществил для неё все её надежды на счастье, что она его знала и прежде и прочее. После арии прибегает Линн, который рассказывает с ужасом, что он хотел было попробовать достать сокровище, но ему явилось такое страшилище, от которого он едва ноги унёс: он же рассказывает, что весть о сокровище разнеслась повсюду, и с одной стороны идут солдаты бургомистра, а с другой — толпа бродяг и нищих. Вслед за этим рассказом являются нищие, объявляют Каспару, что сокровище должно быть их по праву бедности, поют хор и скрываются. За ними следуют солдаты и магистрат, который объявляет Каспару распоряжение бургомистра. Солдаты поют хор и уходят. Линн провожает их насмешками.
Пустынное место. Развалины замка. Подземелье. Ночь, появился дух, он обходит вокруг большого камня, под которым лежит сокровище. Поётся ария, в которой он высказывает тоску свою. В его песне сказывается пустынная мрачность этого места. Он вспоминает о прежней жизни, о прежней славе этого замка, видит теперь его разрушение. Потом снова предаётся отчаянной горести. Слышен шум. (Он видит свой гроб(?)). Дух говорит, что это не Юлий и что он, по крайней мере, никому другому не отдаст сокровища. Он обращается к духам и хранителям этого места, их не видно, но слышна музыка, означающая их присутствие. Он говорит им, что должно делать, они отвечают хором. Дух скрывается. Являются нищие и вслед за ними солдаты. Солдаты, удивляя нищих, говорят, что бы они им помогали. Нищие соглашаются в надежде завладеть всем одни. Начинается музыка, появляются нечистые духи. Хор духов, нищих и солдат, последние ободряют себя, но страхи увеличиваются, и нищие с солдатами бегут в ужасе.
Театр представляет местность 2-ого действия. Рассвет. Каспар выходит из часовни, он говорит о своей надежде, что Бог услышит молитву, и о сострадании к духу, но между тем изъявляет твёрдую решимость не брать сокровища, обагрённого кровью их предка. Линн приходит и говорит о неуспехе нищих и солдат. Каспар снова сзывает молиться, надеясь умилостивить Бога, вдруг раздаются унылые, неопределённые звуки и слова: «Мой час настанет». Все в ужасе. Анна входит торопливо, спрашивая, что значат эти звуки. Ей объясняют. Является дух, умоляющий о помощи. Он поёт, по окончании его арии раздаются снова печальные, резкие звуки, и раздаётся подземный грохот и хохот адских духов. Все падают на колени и молятся. Слышен подземный мрачный хор адских духов и тихая, чуть внятная молитва. Противоборство этих двух мотивов. Вдруг раздаётся вверху торжественный хор духов небесных, который возвещает прощение и радость. Мрачный хор адских духов умолкает, но тихая молитва ещё продолжается, переходя в благодарственную. Дух преобразился, он в белой одежде благословляет всех и говорит, что сокровище, ими так великодушно отвергнутое, теперь провалилось под землю, что Господь не златом наградит их, но что вечное благословение будет почивать над семейством, все начинания их будут благословлены, мир и счастье — удел их. Дух возносится. Юлий и Анна в неизъяснимой радости кидаются друг к другу и обнимают Каспара, выражая словами своё счастье. Они становятся на колени. Звучит хор, в котором выражается благодарность. Хор небесных духов гремит в вышине.
1834 г.
Источник текста:
РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 4. Ед. хр. 66. Л. 1 — 16.
Аксаков К. С., «Собрание сочинений и писем в 10 томах». Т. 2. СПб, «Росток», 2019 г. С. 373—393, 570—573.