Узлами кобылам хвосты завязав,
Верхом на хребтах восседая,
Два рыцаря мчались: Ратклиф и Фальстаф,
И с ними их дама — Аглая…
Узлами кобылам хвосты завязав,
Скакали Аглая, Ратклиф и Фальстаф.
Они поспешали — не зная куда,
Не помня — зачем и откуда,
И молвила дама: «Увы, господа…
Я чую зловещее худо!»
И этой тревоги она не снесла
И тотчас без чувств повалилась с седла…
Не знают, что делать, Ратклиф и Фальстаф:
Их обморок дамы тревожит…
И первый вздыхает, коней разнуздав,
Второй между тем их треножит.
И оба садятся, и слезы лиют,
И в грудь ударяют, и так вопиют:
«О призрак ужасный неведомых бед,
О тени грядуща волненья!
Какой вы хотите суровый обет
За нашей княжны пробужденье?..
Поведайте, много ль ужасных минут
Судили вы нам оставатися тут?»
Меж тем бездыханна, тиха и бледна
Прелестная дама лежала…
Над ней молчаливо сияла луна,
И где-то собака визжала…
И паки бедняги к судьбе вопиют,
И слезы на труп неподвижный лиют.
А время своею идет чередой,
Минуты в часы вырастают.
То солнце выходит над твердью земной,
То месяц и звезды сияют…
И се — к окончанию близится год,
А рыцарям всё неизвестен исход.
Слабеют их силы… Фальстаф похудел…
Ратклиф от волнения сохнет…
И шепчет Фальстаф: «Умереть — наш удел».
И стонут в отчаяньи: «Ох! Нет!»…
Меж тем от стреноженных верных кобыл
И след их последний навеки простыл…
«Умрем же!!!» — рыдая, воскликнул Фальстаф:
И шпагой вспороли желудки…
И наземь валятся, кишки растеряв,
И мрут на девятые сутки…
Так, верность Аглае до гроба хранив,
Погибли когда-то Фальстаф и Ратклиф…
