Василий Курочкин. Стихотворения. Статьи. Фельетоны
М., ГИХЛ, 1957
Я был в Михайловском театре и наслаждался высокохудожественною игрою Ристори, не понимая ни слова по-итальянски. Кресло мое приходилось как раз возле бенуаров — эти боковые кресла обыкновенно занимают фельетонисты, мои старшие по ремеслу братья. Возле меня, в бенуаре, сидели две молодые дамы; если я скажу — они были прекрасны, — я ничего этим не скажу. Они были более чем прекрасны: в их лицах я заметил то умное, чисто русское выражение, которое представляется мне в идеальных лицах будущих русских женщин, когда я дремлю после обеда, убаюканный патриотическими грезами газеты «День». Одеты они были очень просто: одна в тифтиковсм, другая в альбакасовом платье, и эта простота еще более возвышала их красоту.
В антракте эти дамы разговаривали, не громко, но, однако, так, что мне было слышно каждое их слово. Считаю себя обязанным поделиться с читателями тем высоким наслаждением, которое я вынес из этого разговора.
Герой на сцене закалывается; занавес падает.
Альбакас (опуская бинокль). Ристори мне надоела. Русская лицедейка Владимирова больше говорит сердцу.
Тифтик. Вы совершенно правы. Слышали новость? Наш знаменитый личник Бурдин вернулся из-за границы.
Альбакас. Да, мне говорил об этом сочинитель, который пишет под потайником Квасова. Он говорил, что нашего дорогого личника восторженно приняли: ладошниками и хлопушами были даже все дамы.
Тифтик. Правда ли, что этот знакомый ваш сочинитель намерен издать полетник?
Альбакас. Как же. Он даже хочет поместить в нем краестишие, которое написал мне; но я, разумеется, его от этого отговариваю. (Тихо, указывая на меня). Посмотрите, как этот белявый смотрит на вас в двуглазку.
Тифтик. Он не на меня смотрит, а на мой наручень.
Альбакас. Безобразник! Какие у него гадкие Щекобрады!
Тифтик. Вообразите, мой тоже отпустил себе бокоуши.
Альбакас. Нынче они все обросли бурдами.
Молчание. Я сажусь, несколько успокоенный.
Альбакас. Скажите, вы не читали в временниках — хорошо ли в Дурацком городище идет подписка на книжницу?
Тифтик. Нет, известия неутешительные. В Дурацком городище и Глупове играют в карты, в лото… для них высшее счастие, когда выиграют на двоюху…
Альбакас. Но в Верхне-Кундрюченске, говорят, дело народного образования пошло очень успешно и быстро.
Тифтик. Скажите, пожалуйста, поправилась ли ваша золовка?
Альбакас. Нет, все еще лежит. Родопомощница не помогла ни на волос; да и бабич отчаивается. Можете представить, сколько денег пошло на одну зельницу — просто ужас!
Тифтик. Да, я это хорошо знаю: когда болен был муж, снадобница нам тоже обошлась в копейку.
Альбакас. Полноте! Ваш муж так много получает с своего общества на делянках,
Тифтик. Нет, нынче дела идут плохо. Передайте, пожалуйста, сластничку.
Альбакас передает бонбоньерку; Тифтик рассматривает ее.
Тифтик. Какая хорошенькая лакомка. (Берет конфекты.) Прощайте, вот идет муж… Сейчас кончится меженица.
Альбакас. Как идет к вашему мужу эта плетеница из золотых снурков.
Тифтик. Прощайте! Мне бы гораздо приятнее было оставаться здесь с вами, но муж непременно хочет ехать в цирк смотреть на какого-то весопляса вроде Леотара. Никак не могу сделать его серьезным. Приезжайте часов в одиннадцать: будет Акулина Пахомовна, знаете — муж которой служит в письмоскладе. Завтра пойдем вместе смотреть восковых самодвиг и живулей. Прощайте, Марья Ивановна.
Альбакас. До свидания, Дарья Петровна.
«Какое отрадное явление! — думал я, выходя из театра, — эти дамы прочли первый выпуск „Толкового словаря живого русского языка“ только на Аз и на Буки и уже не употребляют в разговоре иностранных слов».
1861
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьРусский разговор петербургских дам. Впервые — в «Искре», 1861, № 45, стр. 661—662, подпись: Тарах Толерансов. Фельетон высмеивает стремление консервативных кругов изгнать из русского языка заимствованные слова, даже прочно утвердившиеся в нем. Борьба с иностранными словами издавна была связана с неприятием того прогрессивного, что шло в Россию из Европы. Ристори — см. стр. 629. «День» — славянофильская газета. Лицедейка — артистка. Владимирова Е. В. — в 50—60-е годы артистка Александрийского театра. Личнйк — артист. Бурдин — см. стр. 683. Потайник — аноним; в фельетоне употреблено в значении: псевдоним. Ладошники, хлопуши — те, кто аплодируют. Полетчик — альманах. Краестишие — акростих, стихотворение, в котором начальные буквы стихов составляют какое-нибудь имя, слово. Белявый — блондин. Двуглазка — бинокль. Наручень — браслет. Щекобрады, бокоуши, бурды — бакенбарды. Дурацкое городище и Глупов — из цикла Щедрина «Сатиры в прозе». Впоследствии Глупов явился местом действия «Истории одного города». Книжница — библиотека. Родопомощница — акушерка. Бабич — бабник, волокита, Зельница, снадобница — аптека. Общество на делянках — акционерное общество. Сластничка, лакомка — бонбоньерка, изящная коробочка для конфет. Меженица — антракт. Плетеница — аксельбант. Весопляс — акробат, Леотар — гимнаст и эквилибрист, выступавший в петербургском цирке. Письмосклад — архив. Самодвига, живуля — автомат. — Все разъясненные выше слова взяты из упомянутого в конце фельетона «Толкового словаря» В. И. Даля. При всех несомненных заслугах Даля перед русской культурой ему были свойственны указанные выше консервативные тенденции. Прекрасно знавший живую русскую речь и собравший многие ее богатства, Даль создал, однако, не словарь русского литературного языка, а, по словам В. И. Ленина, «областнический словарь» (письмо к А. В. Луначарскому от 18 янв. 1920 г. — Сочинения, т. 35, стр. 369). Нередко Даль и сам придумывал слова.