Но кроме поляков, бессильных сами по себе поколебать серьезно могущество России, у неё со второй половины минувшего века явился новый несравненно более сильный и опасный соперник в лице Австро-Венгрии, вот уже полстолетие очень умно, последовательно и неустанно работающей над развалом России и опять-таки для того, чтобы вытеснить ее из главенства среди славянских племен и самой занять это положение. Идея австро-славизма, на пути к осуществлению которой стоит препятствием Россия, зародилась после того как Пруссия вытеснила Австрию из германского союза. До 1866 года мировая государственная задача Австрии заключалась в главенстве над германским миром. Эта задача поглощала всю её государственную энергию и не оставляла места для других более или менее крупных государственных предприятий. Но будучи вытеснена, с одной стороны, с Апенинского полуострова, а за тем из германского союза, Австрия очутилась без всякого определенного назначения и потеряла свой raison d`etre. Эта бесцельность существования в соединении с необычайной пестротой населения, в котором по численности не преобладало значительно ни одно племя, а немецкое без поддержки массы германского союза не могло, конечно, удержать своё дотоле неоспаривавшееся преимущественное положение, могло бы грозить разнокалиберной империи неминуемым распадом, но её государственные люди весьма быстро ориентировались в создавшемся положении и, вместо утраченного безвозвратно главенства в германском мире, поставили задачею добиться главенства в славянском, к достижению чего и стремятся с величайшим, надо отдать им справедливость, искусством, которое и вознаграждается значительными успехами, тем более ценными, что для достижения их Австрия не произвела пи одного выстрела, не потеряла ни одного солдата и не истратила ни одного гроша. В то время, как Россия для освобождения балканских славян от турецкого ига устилала сотнями тысяч трупов своих сынов Балканский полуостров и разорила па миллиарды свою казну, Австрия ловко подбирала отвалившиеся куски турецкой империи, сажала на возникшие престолы властителей из родственных ей домов и всячески усиливалась подчинить их своему влиянию, где добром, а где и угрозами насилия.
Несмотря, однако, на все её частные успехи, Австрия но может достигнуть поставленной себе цели — стать во главе славянских народностей, пока существует могущество России, и вот на сокрушение его и направлены со второй половины минувшего века все усилия и ухищрения государственных людей Австрии. Но Россия пока еще слишком сильна для открытого с нею состязания, а потому прилагаются все способы для внесения в её организм разных разлагающих элементов; в этой деятельности австрийское правительство владело прекрасным орудием в неукротимой ненависти к России поляков. Однако, одно это орудие оказалось, при всей его ядовитости, недостаточным или, по крайней мере, действующим не с желаемой быстротою, и вот в 70-х годах XIX века идея графа Стадиона—разъединить червонорусов Галиции от русского парода переименованием их из русских в «русины»,—получает дальнейшее развитие, в изобретении небывалого «украинского» народа с сочиненным нарочито «украинским» языком, не только отрицающим какое бы то ни было родство с русскою народностью, но и относящимся к ней, к русскому государству, к «царату», с фанатической ненавистью, неуступающей в своей силе польской, но значительно превосходящей ее своею беспричинностью. Австрийское правительство, со свойственной ему проницательностью, правильно оценило огромную пользу, которую ему может принести распространение украйноманства или мазепинства не только в пределах Галиции, по и в малороссийских губерниях России и потому ревностно занялось его насаждением по обе стороны границы, отделяющей ее от восточного соседа. У себя, дома, оно не останавливалось ни перед чем, чтобы уничтожить в галичанах сознание своего русского происхождения и единства русского литературного языка. Никакия конституционные гарантии законного признания русского языка, как имеющего права областного, не соблюдаются; он изгоняется неслыханными насилиями, бесстыднейшим произволом из суда, общественного и официального употребления, из школ и русских бурс. Полицейския ищейки, жандармы, по доносам украинских и польских ненавистников, производя обыски, уничтожают всю попадающуюся при этом русскую литературу: Гоголь, Толстой, Пушкин и другие авторы считаются недозволенными, конфискуются и истребляются без всякого снисхождения.
Но так как живая народность, кроме языка, отмечается также и её религиозным культом, а русские галичане униаты, т.-е. признавая верховенство папы, сохранили всю грековосточную обрядность и службы на славянском языке, что значительно сблизило их с православным миром России, так что они далее молитвенники и др. богослужебные книги приобретали большею частию издания Почаевской лавры, то предприняты были тоже энергические меры к более или менее быстрому окатоличению униатства. Ради латинизации унии польский католик граф Шептицкий не побрезговал наружно перейти в унию, а теперь за ним следует и его братец, и началась в духовном мире униатской Галиции такая же вакханалия беззаконий и преследований, какая неистовствует и в светской. Так как подчинение политике латинизации униатской церкви сулило милостивое благорасположение духов- ного начальства и сопряженные с ним благостыни, то многие униатские священники с готовностью вводили требуемые изменения, чем во многих приходах возбудили недовольство, кончившееся заявлением о переходе в православие. Но хотя по закону в Австрии существует полная свобода вероисповедания, однако для православия она не соблюдается, и переход в него считается государственным преступлением. Селения, перешедшия в православие и нежелающия возвратиться в окатоличенное униатство, по мпогу лет остаются без всякого удовлетворения их духовных потребностей, потому что каждый православный священник, имевший смелость появиться в таких селениях, немедленно ввергается в тюрьму под самыми ничтожными, часто нагло нелепыми предлогами. Так, напр., два священника, проходившие по мосту чрез какую-то речку, были схвачены и заключены в тюрьму под предлогом обвинения в шпионстве и государственной измене, заключавшимися якобы в том, что они измеряли мост для сообщения его размеров иностранному государству, а фактическим доказательством такового их преступления послужил найденный при обыске у жены одного из них бумажный метр, рассылаемый при модных журналах. Словом оказать, ни для русских людей, не желающих отказаться от своего происхождения и родного языка, ни для священников-униатов, не желающих содействовать латинизации униатской церкви, не говоря уже о православных, не существует в Австрии ни конституции, ни законов, ни государственной защиты, ни суда, ни школы, ни прав гражданских, политических и даже имущественных. Под самыми пустыми предлогами на русских галичан сыплются обыски, аресты и штрафы до полного разорения. Виртуозность австрийских властей в этом отношении доходит до высшей степени изобретательности. Так, напр., какой-нибудь стойкий русский человек под каким-нибудь выдуманным предлогом вызывается за много верст к местному начальнику и это повторяется по нескольку раз последовательно, чем подвергнувшийся такому истязанию доводится до полного из неможения, а надругатель с формальной стороны прав. Или, напр., составляется обвинительный протокол, что на своем земельном участке такой-то допустил произрасти сорным травам и за это налагается штраф, доходящий до 40 и более крон (16 руб.).
Неистовый разгул произвола местных властей над русским народом Галиции не встречает ни в малейшей степени обуздания со стороны центрального австрийского правительства, так как он соответствует видам её политики. Покровительство, оказываемое мазепинству, соблазнило большую часть галицийской интеллигенции и духовенства перейти в лагерь украинцев и вести ожесточенную борьбу с так называемыми москвофилами, которые несмотря на то, что со всех сторон окружены врагами, лишенные защиты государства в самых законных неоспоримых правах существования, фактически находящиеся вне закона, все-таки защищаются с энергией отчаяния.