Князь Михаилъ Ярославичъ родился уже послѣ смерти отца своего кн. Ярослава Ярославича, въ 1272 г.[1] и потому росъ сиротою. Такъ и первые годы жизни его были уже запечатлѣны скорбію. Онъ воспитывался умною и благочестивою матерію кн. Ксеніею въ страхѣ Божіемъ; престолъ князя тверскаго занималъ старшій братъ Святославъ, памятный церкви и отечеству тѣмъ, что княживъ при жизни отца во Псковѣ, крестилъ онъ литовцевъ, скрывшихся отъ бѣдъ отчизны во Псковѣ[2]. Въ первый разъ встрѣчаемъ Михаила княземъ тверскимъ въ 1285 г. «Заложена была въ Твери, говоритъ лѣтописецъ, каменная церковь Козмы и Даміана благовѣрнымъ княземъ Михаиломъ и матерію его Ксеніею и преподобнымъ епископомъ Симеономъ и дали ей другое имя — св. Спасъ Преображеніе»[3]. Прекрасное начало княженію новому! Въ томъ же году «литва напала на волость тверскаго владыки Олешню. Тверитяне, москвичи, волочане, новоторжцы, зубцовцы, ржевичи, совокупными силами пошли и наканунѣ Спасова дня побили литву въ лѣсу. Богъ помогъ христіанамъ, князя литовскаго Домонта убили, иныхъ перехватали, другихъ умертвили, всѣхъ взятыхъ въ плѣнъ отняли, иные же разбѣжались»[4]. Новому князю тверскому надлежало отправиться въ орду, чтобы быть утвержденнымъ на престолѣ. Но когда онъ былъ въ ордѣ: по милости к. Андрея, недостойнаго сына св. князя невскаго, татары (1287 г.) захватили Москву и готовы были опустошать владѣнія тверскаго князя. Кн. Михаилъ на возвратномъ пути изъ орды, незная ничего о дѣлахъ Андрея, едва не попался въ плѣнъ татарамъ въ Москвѣ, но былъ во время предупрежденъ однимъ священникомъ, который указалъ ему безопасную дорогу къ Твери. Можно представить себѣ, съ какимъ восторгомъ встрѣтила Тверь своего князя, съ часу на часъ ожидавшая свирѣпыхъ татаръ. «Богъ защитилъ князя, говоритъ лѣтопись, молитвами дѣда и отца и не презрѣлъ слезной мольбы матери его». Князь Андрей и мурза Дюдень, узнавъ, что Михаилъ готовъ встрѣтить ихъ, не пошли на Тверь, а пошли грабить Волокъ-ламскъ[5]. Кн. Димитрій, старшій братъ Андрея, услышавъ объ удаленіи татаръ, хотѣлъ пробраться въ свой Переяславль: но дорогою едва не былъ схваченъ недостойнымъ братомъ своимъ: оставивъ казну свою въ рукахъ Андрея, едва могъ уйти въ Тверь, гдѣ Михаилъ принялъ его съ честію и вызвался быть миротворцемъ между братьями. Тверской епископъ поѣхалъ къ Андрею въ Торжекъ, убѣждалъ и молилъ Андрея о мирѣ и наконецъ успѣлъ въ благомъ дѣлѣ. Димитрій отказался отъ правъ старшинства своего, довольный однимъ Переяславлемъ и вскорѣ умеръ схимникомъ[6]. Добрый Михаилъ въ концѣ 1295 г. вступилъ въ святой бракъ съ доброю дочерью ростовскаго князя Анною. Чрезъ годъ потомъ безумный властолюбецъ и жадный хищникъ Андрей, не уважая ни совѣсти, ни договоровъ, хотѣлъ отнять Переяславль у юнаго сына Димитріева Іоанна: но кн. Михаилъ и князь Даніилъ московскій силою заставили Андрея отступиться отъ своего предпріятія. Послѣ того Господь сохранилъ жизнь добраго князя отъ явной опасности: въ ночной пожаръ, поднявшійся, когда всѣ спали, князь и супруга его успѣли выскочить въ окно пылавшаго дворца, а многіе сгорѣли вмѣстѣ съ дворцомъ; это такъ потрясло князя, что онъ былъ потомъ тяжко болѣнъ[7].
По смерти безпокойнаго Андрея († 1304 г.) права в. князя принадлежали кн. Михаилу тверскому: онъ былъ теперь старшій изъ всѣхъ князей. Но Юрій московскій присвоивалъ себѣ эти права. Когда Михаилъ отправился въ орду за ярлыкомъ: то и Юрій отправился туда же. М. Максимъ напрасно старался удержать Юрія не искать не принадлежащаго ему; именемъ матери Михайловой и своимъ собственнымъ увѣрялъ его, что ему прибавятъ любой городъ къ Москвѣ, лишь бы не ходилъ спорить въ орду, къ радости враговъ имени христіанскаго. Юрій не постыдился лгать предъ святителемъ; онъ сказалъ, что идетъ не за именемъ вел. князя, а по своимъ дѣламъ. Въ 1305 году Михаилъ возвратился въ Россію великимъ княземъ; князья охотно признали первенство его; Юрія силою принудили къ тому; даже своевольный Новгородъ долженъ былъ смириться предъ Михаиломъ[8], тѣмъ болѣе, что увидѣлъ, какъ своекорыстныя и властолюбивыя происки Юрія вредны были для Новгорода, тогда какъ Михаилъ заботился о покоѣ и щастіи всей Россіи[9].
Въ 1313 г. занялъ престолъ ханскій Узбекъ. И дѣла перемѣнились. Узбекъ нетолько самъ принялъ магометанство, но объявилъ его господствующею вѣрою между татарами. «Онъ обратилъ народъ свой къ исламизму», говоритъ восточный историкъ[10]. Исламизмъ вездѣ отличался фанатизмомъ, особенно при первомъ появленіи своемъ въ народѣ; употреблялъ въ свою пользу и мѣры жестокія и соблазны сильныя, тогда какъ и самъ по себѣ онъ — приманка для грѣшной чувственности. Древнее повѣствованіе говоритъ, что когда Узбекъ принялъ «бесерменство, наипаче не пощадѣти нача роду христіянскаго». Никто изъ хановъ не перегубилъ столько князей нашихъ, какъ Узбекъ. Понятно, что искренній христіанинъ, каковымъ былъ кн. Михаилъ, менѣе могъ быть пріятенъ Узбеку, чѣмъ какой нибудь Юрій, для котораго христіанство — вещь не очень нужная. Къ счастію Россіи исламизмъ принятъ монголо-татарскою ордою безъ отмѣны ясы — монгольскаго государственнаго закона, освящавшаго терпимость вѣръ. Порядки правительства оставались прежніе. Къ новому хану князь Михаилъ долженъ быть явиться, чтобы быть утвержденнымъ отъ него въ правахъ в. князя. Юрій, еще не бывъ въ ордѣ, дозналъ, какъ пойдутъ дѣла при новомъ ханѣ и началъ наступательныя дѣйствія противъ Михаила: пока тотъ былъ въ ордѣ, онъ занялъ Новгородъ, гдѣ дотолѣ были намѣстники Михаила. Михаилъ жаловался на то въ ордѣ и ему дали ярлыкъ, а Юрія потребовали къ отвѣту въ орду. Юрій оставилъ много хлопотъ Михаилу въ Новгородѣ: два года возился в. князь съ взволнованнымъ упрямствомъ Новгорода, заставляя уплатить долгъ оскорбленному вел. князю[11]. Юрій между тѣмъ три года пресмыкался въ ордѣ, дарилъ вельможъ и наконецъ столько успѣлъ, что Узбекъ отдалъ за него свою сестру и съ нею великое княженіе. Съ толпами татаръ и воеводою ихъ Кавгадыемъ возвратился онъ въ Россію и потребовалъ себѣ не только почестей в. князя, но и земель, принадлежащихъ Михаилу. «Будь великимъ княземъ, если это угодно царю, говорилъ Михаилъ Юрію, только оставь меня въ моемъ наслѣдіи». Юрій сталъ жечь села и города тверскія. Михаилъ собралъ на совѣтъ епископа и бояръ. «Судите меня съ племянникомъ, сказалъ онъ. Ханъ утвердилъ меня на великомъ княженіи; я заплатилъ дань царю. Теперь отказываюсь отъ достоинства и не могу смягчить злобы Юрія. Сколько зла надѣлалъ онъ въ родовой моей собственности! Онъ ищетъ головы моей. Совѣсть не упрекаетъ меня: но можетъ быть я ошибаюсь. Скажите, виновенъ ли я предъ Юріемъ»? Епископъ и бояре единодушно отвѣчали: ты правъ, государь, во всемъ предъ Юріемъ; смиреніе твое изумительно; въ нашихъ глазахъ столько обидъ вытерпѣлъ ты отъ Юрія. Чего ждать еще? Ужели того, чтобы татары пришли и осквернили святыни наши? Иди противъ враговъ: съ тобою Богъ и мы; готовые отдать жизнь за тебя». «Не за меня одного, сказалъ Михаилъ. Сколько людей лишены крова, свободы, чистоты, жизни! Господь сказалъ: кто положитъ жизнь за друзей своихъ, тотъ — великъ въ царствіи небесномъ». Князь, предводительствуя войскомъ мужественнымъ встрѣтилъ полки Юрія и татаръ за 40 вер. отъ Твери, гдѣ нынѣ село Бортенево. Началась битва. Шлемъ и латы кн. Михаила были изсѣчены и изстрѣлены, а онъ остался цѣлъ. Юрій — разбитъ на голову и едва не попался въ плѣнъ: жена Юріева Кончака—Агаѳія, братъ Борисъ, многіе бояре остались въ рукахъ Михаила; (это было 22 декабря 1317 г.); Кавгадый самъ явился въ Тверь; «мы съ этихъ поръ твои, сказалъ онъ, мы виноваты предъ ханомъ, пролили столько крови безъ его воли». Михаилъ принялъ Кавгадая съ честію и повѣривъ мурзѣ отпустилъ его и его татаръ съ подарками. Юрій не успокоился. Онъ привелъ Новгородцевъ противъ Михаила. Едва при посредствѣ архіепископа заключили миръ. — Къ нещастію, жена Юрія умерла въ Твери. Злобный Юрій отправился въ орду съ доносомъ, что Михаилъ отравилъ сестру хана; Кавгадый поспѣшилъ туда же и осыпалъ Михаила клеветами предъ Узбекомъ. Михаилъ, чувствуя свою невинность, послалъ въ слѣдъ за Юріемъ младшаго сына Константина, а самъ занялся устройствомъ разоренной своей области[12].
Въ августѣ 1318 г. Михаилъ собрался самъ идти въ орду. На берегу Нерли простился онъ съ семьею и боярами. И тутъ же исповѣдался у духовнаго отца своею игумена Іоанна. «Отче, сказалъ ему князь, много заботился я о покоѣ христіанъ: но по грѣхамъ моимъ не могъ прекратить междоусобій; теперь благослови меня, если придется, пролить кровь мою за нихъ, лишь бы они нѣсколько отдохнули, а мнѣ бы простилъ Господь грѣхи». — Во Владимірѣ встрѣтилъ его ханскій посолъ и сказалъ: «спѣши въ орду; если не поспѣешь въ мѣсяцъ, полки вступятъ въ твою область; Кавгадый обнесъ тебя предъ Узбекомъ и говоритъ, что ты совсѣмъ не думаешъ явиться къ хану». Устрашенные этими вѣстями бояре говорили Михаилу: «одинъ сынъ твой въ ордѣ, пошли еще другаго»; сыновья говорили: «дорогой родитель! не ходи въ орду; пошли изъ насъ, кого хочешь; пусть пройдетъ гнѣвъ Узбека, предъ которымъ оклеветали тебя». «Не васъ, дѣти мои, требуетъ царь, но меня, — отвѣчалъ христіанскій князь; если уклонюсь я отъ готовой смерти: моя отчина будетъ опустошена и тысячи христіанъ то истреблены будутъ, то попадутся въ плѣнъ; умереть всѣмъ надобно, лучше же умереть за другихъ». Преподавъ наставленія дѣтямъ, раздѣливъ имъ отчину свою, написавъ грамату, Михаилъ отправился въ орду и нашелъ Узбека при устьѣ Дона, на морѣ «Сурожскомъ» или Азовскомъ. По обычаю представилъ онъ подарки всѣмъ князьямъ орды, женамъ ханскимъ, самому хану и полтора мѣсяца жилъ безъ тревогъ; казалось, все было покойно: отъ хана данъ приставъ, чтобы никто не оскорблялъ князя. Кавгадый прежде того, раздражая гордаго Узбека, говорилъ: «Михаилъ гордъ, никогда не явится сюда»; а въ тоже время боясь появленія его въ ордѣ хотѣлъ схватить и задержать его на дорогѣ. Теперь онъ съ Юріемъ употреблялъ другія мѣры, какъ успѣшнѣе погубить Михаила; клеветой и лестію завлекалъ сильныхъ вельможъ на свою сторону и противъ Михаила. Наконецъ Узбекъ сказалъ вельможамъ: «вы мнѣ говорили на князя Михаила, — разсудите его съ московскимъ княземъ и скажите, кто правъ, кто виноватъ». Дѣло поставлено такъ, что если бы Узбекъ и хотѣлъ знать правду, онъ не узналъ бы ее. Можно понять, каковъ былъ составъ судей, когда Кавгадый былъ первымъ судьею, онъ, который былъ и обвинителемъ Михаила и самъ же былъ виновнымъ въ истребленіи людей, совершенномъ помимо воли хана. Начался судъ: два раза приводили Михаила въ собраніе ордынскихъ вельможъ, ему читали граматы обвинительныя: «ты былъ гордъ, непокоренъ хану; ты безчестилъ ханскаго посла Кавгадыя, бился съ нимъ и побилъ татаръ: ты бралъ себѣ дани ханскія: ты хотѣлъ бѣжать къ папѣ: ты отравилъ княгиню Юрія». Михаилъ отвѣчалъ: «сколько сокровищъ выдавалъ я хану и его князьямъ, на то есть у васъ роспись; сражался я съ кн. Юріемъ, а посла царскаго спасъ отъ смерти и отпустилъ съ честію; княгини Юрьевой, Богъ свидѣтель, и на умѣ не было отравлять». Судьи хотѣли только обвинять, а не принимать оправданія князя. Для представленія хану записали они только то, что хотѣли. — Невиннаго князя связали, приставили къ нему сторожей, разграбили платье его; прогнали отъ него слугъ его, бояръ, духовника игумена Александра, которымъ всѣмъ досталось вытерпѣть много и побоевъ. На слѣдующее утро, это было воскресенье, на шею его возложили тяжелую деревянную колодку. «Слава Тебѣ, человѣколюбивый Владыко! говорилъ святый, что Ты удостоилъ меня начать страдальческій подвигъ; удостой же и кончить его». Ханъ отправился на охоту; за нимъ въ колодкѣ волокли к. Михаила; на ночь забивали руки его въ туже колодку, которая была на шеѣ его. Благочестивый князь и прежде имѣлъ обыкновеніе каждую ночь заниматься чтеніемъ псалмовъ Давида; теперь онъ болѣе, чѣмъ прежде, хотѣлъ исполнять святое правило свое; поелику же руки его по ночамъ не пользовались свободою: то отрокъ сидѣлъ предъ нимъ и перевертывалъ листы псалтыри. Днемъ онъ былъ постоянно веселъ. «Вамъ пріятно было, друзья мои, говорилъ онъ своимъ, смотрѣть на меня въ щастіи; а теперь смотря на колодку мою, вы печальны? напрасно: испытавъ счастіе, почему не перенесть несчастія? Что значитъ это несчастіе въ сравненіи съ грѣхами моими? Больше, гораздо больше, слѣдуетъ мнѣ страдать, чтобы получить прощеніе въ грѣхахъ. Васъ печалитъ колодка? Скоро не будетъ ея на шеѣ моей». Когда же становилось тяжко на душѣ его: онъ повторялъ съ Давидомъ: «вскую прискорбна еси, душе моя? Вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповѣмся Ему: спасеніе лица моего и Богъ мой». Орда остановилась наконецъ за р. Терекомъ, на р. Совенцѣ, подъ Тетяковымъ, недалеко отъ Дербента[13]. Во время охоты Узбековой отроки говорили св. Михаилу: «князь! проводники и лошади готовы; бѣги въ горы, спаси жизнь свою». «Не дай Богъ сдѣлать это, отвѣчалъ онъ; во всю жизнь не бѣгалъ я отъ враговъ; и если я одинъ спасусь, а люди мои останутся въ бѣдѣ: какая мнѣ слава? Нѣтъ, воля Господня да будетъ»! Уже 24 дня находился онъ въ такомъ позорномъ и томительномъ положеніи. Кавгадыю захотѣлось еще наругаться надъ несчастнымъ и прибавить ему мукъ. Счастливый злодѣй велѣлъ вывесть его на торгъ, созвалъ заимодавцевъ его, приказалъ поставить князя на колѣни предъ собою, говорилъ ему колкости и дерзости, величаясь своимъ счастіемъ. Потомъ сказалъ ему: «знай, Михаилъ! таковъ обычай у хана, — если ханъ разсердится на кого и изъ своихъ родныхъ (это былъ намекъ на Юрія), — то также велитъ держать его въ колодкѣ, а потомъ минетъ гнѣвъ и опальному возвращается честь: и тебя завтра или послѣ завтра освободятъ». Обратясь къ сторожамъ, Кавгадый шутливо сказалъ: «отъ чего не снять съ него теперь колоды»? Сторожа понимали, что каждое слово Кавгадыя — ѣдкая насмѣшка надъ княземъ. И потому отвѣчали съ улыбкою: «завтра или послѣзавтра снимемъ». По крайней мѣрѣ поддержите колодку, чтобы не отдавила ему плечь», сказалъ Кавгадый, какъ будто по состраданію. Одинъ простодушный сторожъ сталъ поддерживать колодку. Наругавшись надъ несчастнымъ, злодѣй велѣлъ отвесть князя прочь. Но страдалецъ столько былъ истомленъ сценою наглаго злодѣя, что имѣлъ нужду въ отдыхѣ и велѣлъ отрокамъ своимъ подать стулъ. Стояла толпа праздныхъ — грековъ, нѣмцевъ, литвы, русскихъ. «Государь-князь! сказалъ одинъ изъ близкихъ его, видишъ, какъ много народа стоитъ и смотритъ на тебя: они слышали, что ты — князь владѣтельный; не лучше ли пойти тебѣ въ свою палатку»? «Позоръ быхомъ ангеломъ и человѣкомъ» сказалъ Михаилъ и вставъ пошелъ съ слезами на глазахъ. Съ тѣхъ поръ часто стали видѣть его въ слезахъ: не оставалось сомнѣнія, что смерть близка къ нему. Въ самый день кончины онъ велѣлъ отпѣть заутреню, часы, прочелъ со слезами правило причащенія, исповѣдался и причастился св. таинъ, — съ нимъ были два священника и игуменъ; призвавъ сына своего Константина, объявилъ ему свои распоряженія о отчинѣ, о боярахъ, о слугахъ, и не забывъ самаго послѣдняго слуги, приказывалъ наградить каждаго. Потомъ взялъ псалтырь и разогнувъ читалъ: «сердце мое смятеся во мнѣ и боязнь смерти нападе на мя». О чемъ говоритъ псаломъ? спросилъ онъ. Не желая смущать его, отвѣчали ему: псалмы извѣстны тебѣ, государь! Тамъ же написано: «возверзи на Господа печаль твою». Князь продолжалъ: «кто дастъ ми крилѣ яко голубинѣ? и полещу и почію».... Въ то самое время вбѣжалъ отрокъ съ лицемъ блѣднымъ отъ страха и сказалъ: Кавгадый, князь Юрій и множество народа идутъ къ шатру. — «Знаю за чѣмъ», отвѣчалъ Михаилъ и немедленно послалъ сына своего къ царицѣ Боялынѣ подъ ея защиту[14]. — Юрій и Кавгадый остановились не вдали отъ шатра, на площади и послали убійцъ въ шатеръ. — Какъ звѣри, убійцы вскочили въ шатеръ, разогнали всѣхъ людей князя. — Михаилъ стоялъ и молился. Они схватили его за колодку и ударили объ стѣну такъ сильно, что шатеръ проломился. Не смотря на то Михаилъ, крѣпкій здоровьемъ, вскочилъ на ноги; тогда бросились на него толпою, сшибли его и били ногами безъ пощады; одинъ изъ нихъ, Романецъ, вонзилъ ножъ въ ребра и повернулъ его тамъ. Это было въ среду 22 ноября[15]. — Чернь вломилась въ ставку для грабежа, по обычаю монгольскому. Юрій и Кавгадый узнавъ, что все кончено, сѣли на коней и подъѣхали къ шатру. — Тѣло св. князя лежало нагое. — Кавгадый съ досадою сказалъ товарищу злодѣйства: «онъ — твой дядя: чего же ты смотришь, что тѣло его брошено нагое»? Слуга Юрія прикрылъ тѣло своею одеждою[16].
По распоряженію Юрія, тѣло св. князя положили на доскѣ въ телѣгу и увязавъ веревкою повезли за р. Адежь — Горькую[17]. — Ночью два сторожа должны были стеречь тѣло. Но въ первую ночь страхъ напалъ на сторожей и они ушли въ ставку. На утро не нашли они тѣла на доскѣ, — оно лежало у телѣги, раною къ землѣ, источавшею много крови: правая рука князя была подъ лицемъ его, а лѣвая у раны и былъ онъ одѣтъ въ одежду. — Во всю ночь никакой звѣрь не коснулся его, а ихъ много скиталось въ степи. Многіе не только вѣрные, но и невѣрные видѣли, что два свѣтлыя облака осѣнили ночью тѣло святаго. — Утромъ говорили: князь — святой, невинно убитый. — Въ Маджарахъ купцы, знавшіе покойнаго, хотѣли покрыть тѣло его дорогими тканями и поставить въ церковь съ честію, съ свѣчами[18]. Но бояры Юрія не дали и посмотрѣть на покойнаго и съ бранью поставили его въ хлѣвъ за стражею. Здѣсь также видѣли ночью свѣтлый столбъ, склонившійся дугою къ хлѣву, гдѣ лежало св. тѣло страдальца. — Въ Бездежѣ наглый сторожъ легъ на сани, гдѣ лежало св. тѣло, но невидимая сила сбросила его съ саней и — онъ едва могъ подняться съ земли; о томъ самъ онъ съ раскаяніемъ говорилъ тамошнему священнику; «а отъ него, прибавляетъ жизнеописатель, слышали мы и записали». — Привезши тѣло въ Москву, похоронили его въ Спасскомъ кремлевскомъ монастырѣ[19].
Въ Твери долго ничего не знали о князѣ Михаилѣ; не знали и о томъ, что тѣло его похоронено въ Москвѣ. Изъ свиты князя многихъ заковали въ желѣза какъ злодѣевъ; спаслись отъ насилій только тѣ, которые успѣли убѣжать къ царицѣ. Потомъ Узбекъ приказалъ отдать кн. Константина и всѣхъ бояръ убіеннаго Михаила на руки кн. Юрію, который держалъ ихъ въ видѣ плѣнниковъ. — Юрій прибылъ во Владиміръ съ именемъ великаго князя, въ іюнѣ 1319 г. — Тогда только узнали о всемъ[20]. — Супруга и сыновья убіеннаго прислали просить Юрія — отпустить тѣло к. Михаила въ Тверь. Только тогда, какъ кн. Александръ Михайловичь заключили миръ съ Юріемъ во Владимірѣ, Юрій согласился исполнить просьбу о кн. Михаилѣ. Въ Москву посланы изъ Твери игумены и священники. Княгиня Анна, сыновья, епископъ Варсонофій съ духовенствомъ, бояры и народъ встрѣтили почившаго князя и отъ вопля рыдавшихъ не было слышно пѣнія священнаго. Въ Спасскомъ храмѣ, который сооруженъ самимъ княземъ, положили тѣло его 6 сентября. Къ утѣшенію сѣтовавшихъ, тѣло св. князя, не смотря на то, что весну и лѣто лежало оно то въ землѣ, то на открытомъ воздухѣ, оказалось совершенно нетлѣннымъ. — По лѣтописи, св. князь былъ великъ тѣломъ (широкъ въ плечахъ, но не высокъ), крѣпокъ и мужественъ[21]. — Въ ркп. святцахъ читаемъ: «сѣдина мала, плѣшивъ, на головѣ шапка, въ правой рукѣ крестъ, а въ лѣвой мечь въ ножнахъ; обрѣтены быша мощи его въ л. 7141 (1632) нояб. 24 д. а принесены въ л. 7163 (1654) сентяб. 1 д.»[22]. Нынѣ мощи его почиваютъ въ серебренной ракѣ.
«Пріидите, похвалимъ чудотворца и мученика, законно и побѣдоносно пострадавшаго, нынѣ въ славѣ и радости стоящаго предъ Христомъ. Прославимъ память его пѣснями любви и воспоемъ: радуйся защитникъ и помощникъ противъ враговъ; радуйся врачь больныхъ и прогонитель бѣсовъ; радуйся любимецъ Христовъ Михаилъ! Моли за насъ святую Троицу, да умирится міръ и спасутся души наши». «Понявъ мимоходящую жизнь разумѣніемъ чистымъ, за малость считалъ ты княженіе земное и стремясь къ небесному царству, покорялся племяннику: но какъ незлобиваго агнца, закололи тебя ножемъ свирѣпые. Потому съ ангелами веселишься ты, Михаилъ святый! Моли Христа Бога даровать прощеніе грѣховъ почитающимъ память твою»[23].
- ↑ О страданіяхъ св. князя дошла до насъ повѣсть современника, написанная со словъ очевидцевъ. Она въ собр. л. 5, 207—215, VII, 188—197. Въ Никон. лѣт. 3,109—122, съ нѣкоторыми прибавленіями, тоже — въ степен. кн. 1, 425—432.
- ↑ Собр. л. 5, 192. Степ. кн. 1, 425. Ник. л. 3. 54. 57. Карам. 4 пр. 120. 125. 127.
- ↑ Собр. л. 1, 207. Ник. л. 3, 85. 74. Собр. л. 5, 200.
- ↑ Собр. л. 1, 207. VII, 179. Ник. л. 3, 85.
- ↑ Собр. л. I, 207. VII, 180. Лѣтоп. у Карамз. 4. пр. 169. 170.
- ↑ Собр. л. 3, 66. Лѣтоп. у Карамз. 4 пр. 169. 170.
- ↑ Собр. л. 1, 208. 282. VII, 181. 182 Ник. л. 3, 93—95.
- ↑ Собр. л. 5, 204. 207. 208. 1, 228. 4, 46. 7, 188. 189.
- ↑ Надпись на апостолѣ 1307 г. въ житіи св. Ѳеоктиста декаб. 23 д. Другой апостолъ 1309 г. писанный въ Новгородѣ при вел. кн. Михаилѣ Ярославичѣ. См. въ опис. рукоп. синод. биб. стр. 294. М. 1856 г.
- ↑ Abalgasi Historia Mongol. et Tartar. p. 98. Casani 1825. Троицкая лѣт. (Карам. 4 пр. 215): «царь Озбякъ обесерменися». Степ. кн. 1. 426. И на монетахъ Узбекъ выказывалъ ревность свою къ ложному пророку: «Мухаммедъ пророкъ», говорилъ онъ здѣсь.
- ↑ Собр. л. III, 70. 71. IV, 48. VII, 205—206.
- ↑ Собр. л. V, 208. 209. III, 72, IV, 48. 49. VII, 189. 190. Никон. л. 3, 112—114. Договоръ съ Новгородомъ въ собр. грам. 1 № 14.
- ↑ Р. Совинецъ — нынѣшняя Сунджа. Тетяковъ — «за высокими ясскими и черкасскими горами» ясскій городъ, близъ желѣзныхъ воротъ (Дербента). Собр. л. V, 199. VII, 191—194. Въ Никон. лѣт. 3, 119 прибавлено: «у болвана мѣдянаго, у златыя главы у Темиревы, богатыревы могилы», — у высокаго кургана съ мѣдною статуею, воздвигнутою въ честь богатыря Темира.
- ↑ Никон. л. III, 120. 128. Продолж. Нестора 73.
- ↑ Повѣсть о убіеніи св. князя поставлена подъ 6827 г. По счисленію съ генваря, ноября 22 6827=1318 г.
- ↑ «Прикры тѣло его своею котыгою, юже ношаше». — Котыга — тоже что коць — верхняя одежда.
- ↑ Р. Горькая впадаетъ въ каспійское море въ Дагестанѣ, близъ Буйлаковъ.
- ↑ Маджары — нынѣ городище на р Кумѣ, кавказской губ. георгіевскаго уѣзда. По мѣстному преданію и по разнымъ памятникамъ въ глубокой древности жили здѣсь козары-язычники, потомъ маджары (венгерцы, угры, остяки), частію христіане, ихъ вытѣснили татары. Не вдали отъ Маджаръ найдены каменные кресты съ надписями Іс. Хс. и плиты съ крестами и даже греческія богослужебныя книги. Запис. археол. общ, IX, 390—394. Сѣверный архивъ 1820 г. 2, 169.
- ↑ Никон. л. III, 123. Собр. л. VII, 197.
- ↑ Собр. л. III, 72. V, 215. VII, 197. «Далече бо земля и не бѣ кому вѣсти донести. На другое же лѣто в. к. Юрій — приведе съ собою к. Константина». Это сопоставленіе мыслей показываетъ, что другое лѣто считается съ кончины кн Михаила, съ 22 нояб. 1318 г. Въ Ростовѣ возвратившійся Юрій конечно могъ быть въ половинѣ сентября 6828=1319 г. Собр. Л. IV, 59.
- ↑ Собр. л. V, 215. Никон. л. III, 123.
- ↑ Мощи св. князя обрѣтены были въ 1632 г. когда строили новый соборъ. А во время моровой язвы 1655 г. было перенесеніе св. мощей, не 1 сент. а 30 сентября. Царскаго № 106 123., гдѣ и служба св. князю на 22 нояб. Въ минеѣ Макарія уже видимъ подъ 22 нояб. «убіеніе св. князя Михаила тверскаго». Тоже въ святцахъ устава и псалтыри XVI в. у Толстаго 1 № 100. 113.
- ↑ Служба св. кн Михаилу въ минеѣ на ноябрь, М. 1646.