Роковой сундук
править— Ну, что вы думаете об этом, Аллардис? — спросил я.
Рядом со мною, на корме, стоял помощник штурмана. Он стоял, широко расставив свои короткие, толстые ноги, так как на палубе было очень скользко. Положив на перекладину бизань-мачты подзорную трубку, он неотступно следил за погибавшим на наших глазах судном.
Это был бриг. Главная мачта сломалась посредине и упала на палубу. Вокруг судна в воде виднелись бревна и паруса, напоминавшие изломанные крылья чайки. Передняя мачта была еще цела, но парус на ней изорван и свободно развивался по ветру. Никогда еще мне не приходилось видеть корабля в таком отчаянном положении.
Аллардис медленный и методичный шотландец. Он долго и внимательно смотрел на небольшое суденышко. Смотрели на него и наши матросы, стоя на палубе или гнездясь на мачтах.
— А судно-то, кажется без людей, — произнес Аллардис.
Я придерживался того же мнения, потому что на палубе погибающего судна не было видно живого существа. На приветствия наших матросов не получалось никакого ответа. По-видимому, команда оставила корабль, не думая, что он продержится долго.
— Не долго, не долго оно продержится, — медленно повторял Аллардис, — того и гляди, что оно сунет нос в воду и подымет хвост вверх. Вода уж заливает палубу.
— А какой на нем флаг? — спросил я.
— То то, что не разберу. Флаг весь запутался и свертелся с мачтовыми веревками. Ах! Впрочем, вижу, вижу! Это бразильский флаг; только он повешен навыворот.
Это означало, что, прежде чем покинуть судно, команда дала сигнал о том, что погибает. Может быть, судно было оставлено только недавно. Я взял подзорную трубу помощника штурмана и стал оглядывать еще подернутую пеной голубую поверхность Атлантического океана. Но напрасно я смотрел; следов человеческих не было видно нигде.
— Может быть, — сказал я, — на корабле остались живые люди?
— Да, их нужно спасти, — проворчал штурман.
— В таком случае, нам надо приблизиться к бригу. Спустите одну из больших лодок, — приказал я, — возьмите людей, Аллардис, и посмотрите, что там творится.
Но как раз в этот момент на палубу вышел мой первый офицер Армстронг, так как пробило семь часов. Через несколько минут он должен был сменить меня на вахте. Мне пришла в голову мысль проехать на погибающий бриг самому и посмотреть, что на нем делается. И вот, переговорив с Армстронгом, я спустился в лодку и мы отправились.
Мы направили барку и остановились в ста ярдах от места крушения. Бриг и барка стояли теперь друг против друга ныряя и выплывая, точно двое танцующих клоунов, которые кланялись друг другу.
Вскоре мы очутились на палубе оставленного судна. Первым делом мы приняли предосторожности на тот случай, если судно пойдет ко дну в то время, пока мы будем еще находится на нем, что было более чем вероятно. С этой целью мы отцепили на время лодку от брига, а плотник пошел посмотреть в трюм, много ли там воды Я, Аллардис и еще один матрос стали быстро осматривать судно и его груз. Палуба вся была усеяна обломками и куриными садиками, в которых плавали мертвые птицы. Лодок не было, кроме одной с продырявленным дном, из чего явствовало, что команда оставила судно.
Капитанская каюта помещалась на палубе, и одна ее половина была уже разрушена водой. Кроме книг и бумаг, написанных по-испански и португальски, в каюте ничего не было, если не считать громадное количество сигарного пепла, которое мы там нашли; я начал искать корабельную книгу, но не мог ее найти.
— Наверное, они и не держали здесь судовых книг, — сказал Аллардис. — Эти южно-американские торговцы и понятия не имеют о корабельных книгах. А если у них и была книга, то, конечно, они ее взяли с собой.
— Мне хотелось бы взять с собою эти книги и бумаги, — сказал я. — Спросите у плотника, успеем ли мы их собрать.
Ответ получился успокоительный. Правда, судно было наполнено водой, но груз был легкий, и непосредственной опасности нам не угрожало.
Почем знать, может быть, это судно никогда не потонет, пока не наскочит на какой-нибудь ужасный подводный камень, опасный и для целых прочных судов.
— Ну, — сказал я, — значит вам, мистер Аллардис, нечего бояться, что вы пойдете ко дну. Пойдите, посмотрите, нельзя ли спасти хоть часть груза, а я посмотрю здесь бумаги.
Из документов, найденных мною в капитанской каюте, я узнал, что бразильский бриг, на котором я теперь находился, вышел месяц тому назад из Бахии. Имя капитана было Техейра. Сведений о количестве команды корабля в бумагах не было. Бриг шел в Лондон, и груз на нем был таков, что попользоваться им едва ли было возможно. Груз этот состоял из орехов, имбиря и леса. Последний был в виде громадных бревен очень ценных, тропических пород. Лес этот помешал судну пойти ко дну, но нам было совершенно невозможно извлечь его. Кроме этого на корабле были случайные товары, вроде дорогих перьев для шляп, и сотни ящиков консервированных фруктов.
Перелистывая бумаги я наскочил на короткую записку, привлекшую мое внимание. В этой записке было сказано: «При сем отправляются различные испанские и индейские редкости и старинные вещи, добытые из Санта-Ремской коллекции. Вещи эти должны быть доставлены в Лондон на Оксфордскую улицу господам Пронтеруту и Ньюману. Покорнейше просят, чтобы эти вещи ценные и единственные в своем роде были помещены в безопасном месте, дабы никто их не мог расхитить, или испортить. Особенное внимание просят обратить на сундук с сокровищами, принадлежащий дону Ремирецу Дилейра. Сундук необходимо поставить в такое место, куда бы никто не мог проникнуть».
Сундук с сокровищами дона Ремиреца! Ценные и единственные в своем роде вещи! Но из-за этого стоит потрудиться! Я встал с бумагами в руках, в то время, как на пороге комнаты появился мой шотландец-штурман.
— А на судне то, не совсем благополучно, сэр!
По лицу этого сурового и непреклонного шотландца я увидел, что он чем то испуган.
— В чем дело?
— Убийство, вот в чем дело, сэр! Я нашел человека с проломанной головой.
— Может быть, он убит бурей?
— Может случиться и так, сэр, но едва ли вы повторите ваши слова, когда посмотрите на него.
— Да где же он?
— А вот пожалуйте сюда, сэр, в главную каюту!
Мы пошли. На корабле было очень грязно.
Наконец штурман ввел меня в громадную каюту, пол которой был весь усеян разбитой посудой. Направо и налево были двери, ведущие в каюты офицеров В одном углу этой каюты стоял большой сундук. Он был красно-белый, полосатый. Красный цвет почти выцвел, а белый был до такой степени… грязен, что только внимательно присмотревшись можно было разглядеть цвета. В длину сундук имел четыре фута пять дюймов, в вышину три фута два дюйма, а в ширину три фута. Это был очень большой сундук, куда больше тех, которые обыкновенно находятся в употреблении у матросов.
Но когда я вошел в каюту, мое внимание сначала привлек не сундук, а нечто другое.
На полу, среди обломков и всякого сора лежал маленький, черноволосый человек с маленькой курчавой бородой. Он лежал у самого дальнего угла сундука, вытянув ноги по направлению к нему Белый парус на котором лежала его голова, был весь в крови. Кровь струилась вокруг по полу. Лицо у него было спокойное, как у спящего ребенка.
Только когда я наклонился к нему и увидел рану, я вскрикнул и в ужасе отскочил назад. Было очевидно, что кто-то, подойдя к этому человеку сзади, нанес ему страшный сильный удар в затылок. Удар этот разбил весь череп и проник глубоко в мозг. Теперь нечего было удивляться тому, что лицо его было спокойно. Место раны ясно показывало, что несчастный и не видел своего убийцы.
— Как по-вашему, капитан Барклай, — спросил меня задумчиво штурман, — это преступление, или несчастный случай?
— Вы совершенно правы, мистер Аллардис, этот человек был убит. Кто-то подошел к нему сзади и ударил его острым и тяжелым орудием. Но кто же он такой и за что его убили?
— Он был простой матрос, сэр, — ответил штурман, — поглядите на его пальцы и вы убедитесь в этом.
Говоря таким образом, Аллардис наклонился и начал обшаривать карманы убитого. Через минуту он вытащил из них колоду карт и кисет с бразильским табаком
— Эге! Глядите-ка! — вскрикнул он вдруг. Я увидел большой, открытый нож с твердым лезвием, который он поднял с полу. Сталь была чистая и светлая, так что нож не мог быть орудием преступления. Но все-таки можно было догадаться, что убитый держал этот нож в тот момент, кода его поразил удар.
— По-видимому, сэр, он знал, что находился в опасности, и держал нож наготове. — произнес штурман. — Однако, мы не можем ему теперь помочь. А вот, поглядите-ка, сэр, что это за странные вещи? Они обернуты в холстину и привязаны к стенам. Это должно быть какие-нибудь старинные идолы или оружие, что ли?
— Совершенно верно, — ответил я. — это единственные ценные вещи, которые мы можем взять из всего груза. Дайте знать на барку, чтобы они прислали другую лодку. Надо забрать все это с собой.
Аллардис ушел исполнять поручение, а я остался рассматривать странную добычу, доставшуюся нам. Антики были так тщательно зашиты в парусину, что усмотреть их очертания было довольно трудно Зато полосатый сундук стоял как раз против окна, и я мог его хорошо рассмотреть. Крышка его была вся окована металлом, и на ней был выгравирован замысловатый герб, внизу была испанская надпись, которую я прочел. Она гласила:
«Сундук с сокровищами дона Ремиреца Дилейра, кавалера ордена святого Якова, губернатора и генерала капитана Терра-Фирма и провинции Веракруз».
В одном углу сундука была означена дата: «1606». А в другом углу был наклеен большой белый ярлык, на котором было написано по-английски:
«Просят самым серьезным образом не открывать ни под каким видом этого сундука»
Та же самая надпись была повторена внизу по-испански. Замок на сундуке был очень большой и тяжелый, из гравированной стали на нем была написана какая-то латинская фраза, которая была выше моего понимания.
Пока я рассматривал надписи на сундуке, прибыла другая, большая лодка е Армстронгом, и мы принялись грузить на лодку старинные вещи, которые одни только и заслуживали, чтобы быть спасенными с корабля, потерпевшего крушение. Когда лодка была наполнена до верху, мы ее отправили к нашей барке, а я с Армстронгом подняли сундук и поместили его в нашу лодку. Сундук был очень тяжел и поставь мы его не на середину, а к корме или к носу лодки — она пошла бы ко дну. Покойника мы оставили на корабле.
Штурман сделал предположение, что в момент оставления командой корабля, этот бедняга матрос хотел взломать сундук, но был убит капитаном ради сохранения дисциплины. Капитан ударил его, по всей вероятности, топором или каким-нибудь другим тяжелым и колющим орудием.
Это объяснение было довольно вероятно, но оно меня не удовлетворило. Впрочем, что тут объяснять? Океан полон тайн, и мы отнесли к числу этих тайн смерть несчастного матроса с бразильского корабля.
Тяжелый пестрый сундук был втащен на канатах на палубу «Мэри Синклер», и четверо матросов с трудом протиснули его в каюту, где поместили между стеной и столом.
Здесь же он стоял во время ужина, а после еды мы, т. е. я с офицерами остались за столом и попивая грог, стали говорить о событиях дня. Армстронг был худой, высокий человек с лицом, как у коршуна. Это был великолепный моряк, но страшно скупой и жадный. Сундук с сокровищами страшно заинтересовал его, и он с блестящими глазами стал подсчитывать, сколько получит каждый из нас после того, как мы разделим эту находку.
— Ведь вот, мистер Барклай, вы говорите, что тут написано, будто сундук содержит единственные в своем роде вещи, а это есть уже нечто. Вы прямо себе и представить не можете, какие тут заключаются, по всей вероятности, сокровища Я так полагаю, что здесь лежат драгоценности на много тысяч фунтов. Уверяю вас. господа, что мы тут хорошо наживемся
— Не думаю, — ответил я, — по всей вероятности здесь находятся самые обыкновенные южноамериканские антики.
Но Армстронг продолжал спорить.
— Ну нет, извините, сэр, я на своем веку сделал четырнадцать путешествий, но никогда не видел такого громадного сундука. Совершенно ясно, что он стоит больших денег.
И потом посмотрите, какой он тяжелый. Там непременно находится что-нибудь очень дорогое. А что, не открыть ли нам его?
— Если вы станете ломать замок, то испортите сундук, — ответил помощник штурмана.
Армстронг присел на корточки перед сундуком, наклонил голову и приблизил свой длинный, тонкий нос к замку.
— Сундук сделан из дуба, — произнес он, — и должно быть, очень старый. Если бы у меня было долото или хороший нож, я бы поднял замок, не испортивши его.
Слова Армстронга о ноже заставили меня вспомнить об убитом матросе.
— А что, может быть, и матроса-то убили в то время, как он пытался открыть сундук? — произнес я.
— Этого я уж не знаю, сэр, — ответил Армстронг, — но я уверен в том, что сундук сумею открыть. Да вон там кстати на полке лежит отвертка. Аллардис, посветите-ка мне и я моментально сделаю дело.
— Погодите, погодите, — сказал я, — торопиться некуда. Разве вы не видите билетика, на котором написано, чтобы не трогать сундука? Не знаю, что означает эта надпись, но мне хочется принять ее во внимание. Чтобы ни содержал в себе сундук, пусть там будут какие угодно драгоценности, но ведь эти драгоценности не утратят своей стоимости оттого, что мы вскроем его не в каюте «Мэри Синклер», а в конторе собственника парохода?
— Как вам угодно, — произнес Армстронг, бросая отвертку на стол и пожимая плечами.
Мы просидели за столом весь вечер и разговаривали о разных посторонних вещах, но я заметил, что жадные взоры Армстронга не оставляли сундука ни на минуту.
Теперь я перехожу к тем событиям, воспоминания о которых даже и в настоящее время наполняют меня холодным ужасом.
Главная каюта, в которой мы сидели, имела несколько дверей, которые вели в комнаты офицеров. Я занимал самую отдаленную комнату, которая сообщалась с главной каютой длинным коридором. Ночной вахты я никогда не отбывал, за исключением только очень редких и особо важных случаев. Ночное дежурство было распределено между моими тремя офицерами. Армстронг дежурил ночью и уходил спать только в пять часов утра, когда его сменял Аллардис.
Должен сказать еще, что сплю я очень крепко, и для того чтобы меня разбудить, нужно трясти меня очень долго.
И однако, в эту ночь, или вернее сказать, на рассвете, я проснулся. Мой хронометр показывал ровно половину пятого, в то время, когда я вскочил точно от толчка и сел на постели. Нервы мои были страшно напряжены. В ушах еще звенели звуки, меня разбудившие. Это был страшный треск и дикий человеческий вопль.
Я начал прислушиваться, но кругом царила тишина. Неужели же этот крик, до сих пор звучавший еще в моих ушах — одна только фантазия? Нет, не может быть. Кричали где-то совсем близко. Я вскочил с постели, кое-как оделся и направился в главную каюту.
Сперва я не заметил там ничего необыкновенного. В холодном, сером свете раннего утра, я ясно различил накрытый красной скатертью стол, шесть стульев с круглыми сиденьями, коричневый буфет, барометр и далее, в углу комнаты большой пестрый сундук; я уже вернулся, желая выйти на палубу, чтобы спросить у второго штурмана не слыхал ли он чего-нибудь, как вдруг мои глаза упали на нечто, что высовывалось из-под стола. Это была человеческая нога, обутая в высокий сапог. Я наклонился и взглянул под стол. Там лежала человеческая фигура ничком, вытянув руки вперед и вся съежившаяся. Я сразу же узнал этого человека. Это был мой первый офицер Армстронг — и он был мертв …
Несколько мгновений я стоял неподвижно и тяжело дыша, а затем бросился на палубу и позвал Аллардиса.
Вместе с ним мы вытащили нашего несчастного товарища из под стола. Голова его была рея облита кровью. Мы обменялись с Аллардисом взглядами, и я не знаю, кто из нас был бледнее.
— Та же самая история, что с испанским матросом, — произнес я.
— Та же самая. Спаси нас, Бог! Взгляните- ка на руку Армстронга.
Он поднял руку покойника, и мы увидели, что в ней зажата та самая отвертка которую он взял вчера с полки.
Аллардис стал объяснять
— Видите ли, сэр, он пытался отворить сундук. Он знал, что я нахожусь на палубе, а вы спите. Он стал на колени перед сундуком, открыл замок отверткой и поднял крышку, затем с ним что-то случилось, он закричал, и вы услышали его крик.
— Но что же с ним могло случиться, Аллардис? — прошептал я.
Помощник штурмана взял меня за рукав и отвел к себе в каюту.
— Тут я могу говорить с вами свободно, сэр, а там черт знает, кто нас подслушивает; как вы думаете, капитан Барклай, что находится в сундуке?
— Даю вам слово, Аллардис, что не имею об этом ни малейшего понятия.
— Ну, а я вам могу дать только одно объяснение, только одно, которое объясняет все известные нам факты. Прежде всего, обратите внимание на размер сундука. Потом обратите внимание на металлическую отделку и резьбу. Между этой резьбой скрыты отверстия. Вспомните еще, какой он тяжелый: четверо матросов едва-едва могли втащить его в каюту. А двое людей, пытавшихся открыть его — погибли. Примите все это во внимание, сэр и сообразите, что все это может обозначать?
— Вы хотите сказать, что в сундуке сидит человек?
— Совершенно верно, там непременно сидит человек. Ведь вы, сэр, знаете, какие дела делаются в этих южноамериканских республиках! Сегодня он президент, а завтра его травят, как собаку. Эти американские президенты только тем и занимаются, что спасают свою жизнь. Поверьте же моему слову, что в этом сундуке сидит южноамериканский президент. Он сидит там вооруженный и, по-видимому, это отчаянный парень. Прежде чем его возьмешь, он будет отчаянно драться.
— Но чем же питается и что пьет этот президент?
— Э, сэр! Сундук поместительный; туда можно уложить провизии сколько угодно. А что касается питья, то конечно, на потонувшем бриге был у него соумышленник, который и продовольствовал его, чем нужно.
— Так вы думаете, что надпись на сундуке с просьбой не отпирать его сделана нарочно?
— Конечно, сэр, нарочно. Да и подумайте сами: разве можно объяснить все эти происшествия?
Я должен был сознаться, что иного объяснения не придумаешь, и спросил Аллардиса:
— Но что же нам теперь делать?
Аллардис ответил:
— Человек, сидящий в сундуке, опаснейший негодяй, сэр. Он не останавливается ни перед чем. Я полагаю, что было бы недурно обвязать сундук веревками и выбросить его на полчаса за борт. Пускай президент хорошенько поболтается под водой, а потом можно будет и вскрыть сундук. Или вот что еще можно сделать: завязать сундук хорошенько, да и не давать ему воды несколько дней, это тоже принесет ему пользу. А то велеть плотнику замазать все дыры, чтобы ему нечем было дышать.
Я рассердился и возразил:
— Полноте, Аллардис, что вы говорите пустяки? По-вашему выходит, что мы, целая команда корабля будем бояться одного человека, сидящего в сундуке? Если уж там находится человек, то я должен его вытащить.
И направившись в свою комнату, я взял заряженный револьвер, затем, вернувшись к Аллардису, сказал:
— Ну, теперь пойдемте. Вы будете открывать сундук, а я стану на страже.
— Ради Бога, подумайте, что вы делаете! — воскликнул штурман. — Двое человек уже погибло из-за этого проклятого президента. Глядите, вон и кровь еще не высохла.
— Тем более, — сказал я, — мы должны отомстить за смерть Армстронга.
— Позвольте тогда, сэр, позвать плотника. Втроем все таки не так жутко, да к тому же наш плотник — здоровенный малый, он нам в случае чего поможет.
Аллардис отправился за плотником, а я остался один в каюте с пестрым сундуком.
Между тем, в каюту вошли Аллардис с плотником. Последний нес в руках громаднейший молот. Плотник поглядел на труп, покачал головой и произнес:
— Плохое дело, сэр. И вы полагаете, что в сундуке спрятан человек?
Аллардис, с видом человека решившегося на все, взял в руки отвертку и ответил плотнику:
— Так вот, я сейчас подниму замок, а вы станьте с обеих сторон. Если президент вскочит, так ты его стукай молотком по голове, плотник. Если он подымет руку, сэр, то вы в него стреляйте. Ну, Господи благослови!
Он стал на колени перед пестрым сундуком и всунул отвертку в замок. Раздался металлический лязг.
— Держись, ребята! — закричал штурман и толкнул массивную крышку сундука. Крышка отскочила вверх, а мы отпрыгнули назад, я с поднятым револьвером, а плотник с занесенным над головой молотом.
Затем… затем, в виду того, что из сундука никто не показывался, мы приблизились и заглянули в него. Сундук был пуст! Впрочем, не совсем пуст. В углу, на дне, лежал старинный, по-видимому, золотой подсвечник необычайно изящной формы. По всем признакам, этот подсвечник был очень ценной вещью. Кроме подсвечника, в старом сундуке ничего не было, была только пыль.
— Боже мой! Я не верю своим глазам! — воскликнул Аллардис. — но отчего же сундук такой тяжелый?
— А вот почему, — произнес я, — разве вы не видите какие толстые стенки? А крышка? В ней, по крайней мере, пять дюймов толщины. А потом, взгляните-ка на эту толстую металлическую пружину, которая идет поперек крышки?
— Она сделана для того, чтобы поддерживать крышку, — произнес Аллардис, щупая пружину, — смотрите, какая крепкая, даже не отгибается. А что это за надпись по-немецки, там, внутри?
— Эта надпись гласит, — сказал я, — что сундук сделан в 1608 году каким-то Иоганном Ротштейном из Аугсбурга.
— И здоровая же работа, — продолжал Аллардис. — Но все-таки, капитан Барклай, мы не проникли в тайну. Чем же объяснить все то, что мы видели? Подсвечник-то, должно быть, золотой… Нам нужно иметь какое-нибудь вознаграждение за наши хлопоты.
И Аллардис, желая взять подсвечник, наклонился в сундук. Но я, повинуясь какому-то вдохновению, схватил его за плечи и оттащил назад,
— Тут какая-то дьявольщина, — сказал я, — подайте мне вон ту трость.
Это была самая обыкновенная тросточка с загнутым набалдашником. Взяв эту трость за конец, я зацепил набалдашником за подсвечник и дернул ею.
И вдруг, как молния, из под верхней крышки сундука высунулся целый ряд громадных, стальных зубов. Старый пестрый сундук заревел как животное в ярости, крышка с грохотом упала вниз. Сотрясение было так сильно, что стаканы в буфете запрыгали и зазвенели. Помощник штурмана сел на стол. Он дрожал, как испуганная лошадь.
— Вы спасли мне жизнь, капитал, — сказал он.
Таким-то образом была открыта тайна пестрого сундука, принадлежавшего старому дону Ремирецу Дилейра, который хранил в нем свое худо-нажитое добро. Как ни был лукав вор, но он, конечно, не мог отличить роковой золотой подсвечник от других золотых вещей. Но едва он прикасался к роковому подсвечнику, как страшная пружина приходила в действие, и смертоносные стальные зубья впивались в мозг несчастного. Сила удара была так велика, что жертва отбрасывалась назад, а сундук автоматически запирался. Сколько людей пало жертвой хитроумного механика из Аугсбурга! И когда я только подумал об этом, мое решение мигом созрело.
— Плотник, — сказал я, — приведите трех матросов, и вынесите сундук на палубу.
— Вы хотите его выкинуть за борт, сэр?
— Да, мистер Аллардис. Я не суеверный человек, но есть вещи, непереносимые для моряка.
Мы вытащили сундук на палубу и выбросили его за борт. Вода вспенилась и море поглотило эту адскую машину.
Теперь пестрый сундук лежит на дне моря, по крайней мере, на глубине тысячи саженей от его поверхности.
Ученые говорят, что моря высыхают и превращаются в сушу. Если это правда, то я сожалею о человеке будущих времен, который найдет этот полосатый сундук и попытается проникнуть в его тайну.