В. А. Зайцев. Избранные сочинения в двух томах
Том первый. 1863—1865
Издательство всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев
ОБЩЕЕ ЗЕМЛЕВЕДЕНИЕ КАРЛА РИТТЕРА
правитьИСТОРИЯ ЗЕМЛЕВЕДЕНИЯ И ОТКРЫТИЙ ПО ЭТОМУ ПРЕДМЕТУ
правитьГеография, подобно всем другим отраслям знания, подверглась в течение последней четверти века существенной реформе. С одной стороны, этому способствовал более глубокий взгляд на достоинство и значение науки, развившийся в последнее время; с другой же — новейшие путешествия и бесчисленные открытия, сделанные на этом пути в таких же обширных размерах, как и на всех других. Александр Гумбольдт и еще специальнее Карл Риттер могут быть названы основателями новейшего землеведения, не имеющего ничего общего с прежними схоластическими учебниками географии. Два небольшие сочинения Риттера являются теперь в русском переводе, и уже объявлено издателем Глазуновым о скором выходе его «Европы». Отдавая полную справедливость заслугам Риттера и желая наискорейшего утверждения у нас разумных начал, на которых он основал свою науку, нельзя не заметить, однако, что оба явившиеся в переводе сочинения его едва ли достаточны для справедливой оценки заслуг этого ученого. Небольшая книжка «Общее землеведение», составленная по его лекциям известным географом Даниелем, может иметь значение лишь настолько, насколько она служит осуждением старого понятия о землеведении. Здесь Риттер вполне основательно и справедливо доказывает недостаточность и даже совершенную негодность существующих учебников, составленных не на разумном основании наблюдения и личного знакомства с предметом, а на догадках, соображениях и гипотезах. Это относится не только к описанию таких известных стран, как внутренность Азии, Африки или Австралии, но даже к самым известным местностям. Так, Риттер, несмотря на бесчисленное множество существующих описаний Германии, не задумывается сказать, что из числа их нет ни одного, сколько-нибудь сносного. С этим, разумеется, охотно согласится каждый, когда-либо видавший те сухие, до нельзя скучные перечни, которые известны под именем географий. В то же время всякий, читавший какое-нубудь порядочное описание путешествия, знает, что землеведение, в настоящем смысле, может представлять глубокий интерес. Конечно, для полного ознакомления с предметом недостаточно книжного знания; тот, кто со смыслом изучил соседние к нему 10 миль, будет гораздо более знать в землеведении, чем человек, вызубривший самый многотомный учебник «Всеобщей географии», как они обыкновенно себя величают. Следовательно, и здесь, как и во всех прочих отраслях естествознания, личное наблюдение дороже книжной учености (1) Природа открыта для каждого желающего изучать ее, и с небольшого клочка земли человек может приобрести гораздо больше познаний, чем из целой библиотеки ученых и глубокомысленных сочинений. Хорошие описания путешествий драгоценны потому, что отчасти могут заменить личное наблюдение в отношении стран, недоступных для желающих познакомиться с ними. Образцом такого рода сочинений могут служить описания Г. Форстера его путешествий (2). Зато рассказы праздношатающихся туристов Риттер справедливо ставит на одну доску с учебниками, потому что, если последние надоедают сухим перечнем собственных имен, то первые сбивают с толку вздором. Подобные соображения особенно важны для всех, занимающихся преподаванием географии. Надо желать, чтобы им поскорее наскучило набивать головы своих учеников разными Ободовскими (3), чтобы они обратились к более живому и полезному способу преподавания. Ободовских пора бросить под лавку, потому что теперь уже есть много прекрасных книг, чтение которых представляет большой интерес и способствует развитию ученика. Что касается до положительной стороны книжки Риттера, то она слишком незначительна, чтоб быть интересной. Большая часть ее посвящена установлению географических понятий, доселе весьма неопределительных, как, напр., понятие о плоскогории, применявшееся вкривь и вкось. Затем следует общий весьма краткий взгляд на форму и положение материков и морей, не лишенный, по моему мнению, странностей в уподоблениях и определениях. Так, напр., нельзя не заметить некоторой натяжки в сравнении Европы с «венчиком растения, коего корень и ствол представляет середина Азии», при чем замечается, что «Африка есть менее развившийся побочный ствол»; странно также уподобление Европы животному организму; я сомневаюсь, чтобы можно было сказать: «что Европа есть лицо планеты, лицевая сторона Старого света, из глаз которого (?) наиболее ясно проглядывает дух народный и душа всего человечества, в последовательном, преуспевающем своем развитии». (Стр. 170).
Что касается до «Истории землеведения» того же автора, то объем ее (208 стр.) слишком невелик для того, чтобы она могла быть особенно интересной. К тому же при незначительности объема в ней множество повторений, неизбежных при той системе изложения, которую избрал автор. Именно, он описывает успехи землеведения у каждого народа в отдельности (это особенно относится к древнейшим векам), вместо того чтобы следить за ними относительно постепенного ознакомления всемирной истории с различным странами, подобно тому как он поступает относительно Гренландии и Северной Америки. К тому же он совершенно не упоминает о географических изменениях, происшедших уже в исторические времена и, следовательно, прямо касающихся его предмета. Так, хотя он и говорит о том, что причиной забвения Гренландии и Северной Америки, открытых еще в IX и X вв., и гибели поселившихся там норманских колонистов были льды, окружившие берега этих стран и преградившие доступ к ним, но не объясняет причину этого факта. На эту причину указывает, между прочим, Шлейден в своих популярных лекциях. Именно, она состоит в прекращении теплого течения, направлявшегося от устья Миссисипи к северу и делавшего климат Гренландии и Исландии более умеренным, что доказывают колонии, процветавшие на этих берегах до XIV в. нашей эры. Течение это постепенно исчезало, как остаток того времени, когда северо-западная Африка, Азорские острова и Португалия были еще непосредственно соединены с юго-восточной частью Северной Америки. Так как такое распределение суши существовало в конце третичного периода, то географ, для уразумения настоящего и исторического, должен бы был обращаться к давно прошедшему. Но дело в том, что при настоящем состоянии геологии ни географ, ни историк не могут игнорировать ее[1]. «Успехи палеонтологии, — говорит профессор Рюишмейер „Die Fauna der Pfahlbauten in der bchweiz. Untersuchungen uber die, Geschichte der Wilden- und der Haussäugethiere in Mitteleuropa“), — в хронологии истории животного мира подают надежду сделать много для истории домашних животных, которая тождественна с нашей собственной. Надежда эта тем основательнее, что краниология, получившая новое значение при помощи Рециуса и фон-Бера, уже пролила много света на этот предмет. Сверх того, работа может итти в одно и то же время в восходящей линии со стороны геологов и в нисходящей — со стороны антиквариев. Уже стучит геологический молот в каменном периоде, и он проник уже рядом с заступом антиквария до дилювия (потопного периода земли); границы между геологии и историей с каждым днем становятся уже». Границы же между познанием настоящего вида земной поверхности и прежнего окончательного сравнялись. Краткий очерк истории географических открытий, набросанный Риттером, показывает нам, подобно истории всех прочих открытий, как несправедливы и преувеличены похвалы и почести, воздаваемые отдельным личностям. Люди, которым посчастливится пожать плоды трудов и усилий своих предшественников, остаются в памяти потомства какими-то полубогами. Слава их растет по мере удаления от них, и, окончательно заслоняя заслуги менее счастливых деятелей, разрастается до невероятных размеров. С ними случается то, что с древними вождями и царями, когда народные легенды приписывают какому-нибудь одному герою Нину или Сезострису подвиги и деяния, совершенные целыми десятками поколений их предшественников. Так велика склонность неразвитых масс создавать себе полубогов и героев, совершающих подвиги, наводящие изумление и не подходящие под масштабы трезвого человеческого понимания. Так велико пристрастие изобретать себе если не аристократию Олимпа, то аристократию гения, если не героев царей, то героев мудрецов! — так что надо год за годом, шаг за шагом проследить все открытия на поприще землеведения, надо вспомнить бесчисленное множество забытых открытий и тружеников, сделавших их, чтобы понять, что Васко-де-Гама и Колумб были не полубоги и не пророки, а только умные, энергичные, неустрашимые, любознательные люди, подобно множеству своих предшественников. Поэтому, никак нельзя согласиться с Риттером, когда он говорит: «В прежние времена слепое влечение или инстинкт, бедствия или фанатические страсти народов имели влияние на успехи открытий; в последние века отдельные географические открытия менее находятся в прямой связи с судьбами целых народов и государств, — они зависят более от судьбы отдельных личностей, от успехов промышленности, торговли, искусств и наук. Почти у всех народов отдельные личности делают великие открытия, от которых зависит общее благо народов и государств, современников и потомства» (стр. 206—7).
Вся книга Риттера служит опровержением этих заключительных слов его. Как ни кратко ее содержание, но его достаточно, чтоб показать читателям, что каждая отрасль науки есть машина, в которой все части равно важны и равно необходимы, и золотая стрелка, указывающая час и движущаяся в глазах зрителей, так же важна, как самый мелкий гвоздик, скрытый в глубине внутренности. Колумбы — только результаты деятельности тысячи других, из коих каждый имеет такое же значение, как и тот, на долю которого досталось слыть полубогом в глазах отдаленного потомства. Безобразный принцип «каждому по его достоинствам» мог возникнуть только среди того общества, где понятие о личности находится еще в варварском состоянии. В правильно организованном обществе такой мысли не могло бы притти в голову никому, тем менее передовому деятелю, потому что в таком обществе не может быть и речи о сравнительных заслугах и достоинствах. Nec plus ultra[2] всякой заслуги состоит в том, чтобы уметь быть разумно полезным себе; далее этого человеческое достоинство может шагать только в воображении тех людей, которые на деле хладнокровно взирают на какие угодно страдания своих ближних, а на словах любят о них скорбеть и плакать. Следовательно, ценить заслуги каждого может только он сам, и потребности его должны определяться не судьями его достоинств, а им самим. Но возвратимся к географии.
Надобно сказать, что вероятно составитель книжки Риттера сделал несколько довольно значительных промахов, которые трудно отнести на счет ее ученого автора. Так, на стр. 118 он говорит, будто армяне сделались известны лишь с IV века по Р. X., благодаря распространению христианства, между тем как малому ребенку известно, что сношения их с римлянами, и особенно с парфянами, происходили еще до нашей эры. На стр. 145 калиф Аль-Мамун назван преемником Аль-Рашида, между тем как между ними царствовал Амин (809—13). Странно также, откуда почерпнул автор или составитель известия о том, что норманн Рюрик, получивший в 826 году вместе с братом Гаральдом от Людовика Благочестивого поместье на Эльбе и крестившийся в Ингельгейме, есть одно лицо, с Рюриком, о котором упоминается у Нестора. («Ист. земл.», стр. 158).
КОММЕНТАРИИ
правитьРИТТЕР. ОБЩЕЕ ЗЕМЛЕВЕДЕНИЕ… ИСТОРИЯ ЗЕМЛЕВЕДЕНИЯ. Напечатано в «Русском Слове» 1864, № 2, «Библ. листок», стр. 21—26, за подписью, В. З.
(1) Карл Риттер вместе с Гумбольдтом явились творцами навой географии, пришедшей на смену прежней, чисто описательной и порою схоластической науки. Для Риттера география (землеведение) система, а не только голое описание, и притом система, вскрывающая значение и смысл земных явлений в их историческом аспекте и тем самым становящаяся в разряд наук философских. Современники, находившиеся под влиянием идей Гегеля, особенно ценили этот обобщающий характер учения Риттера.
В России под влиянием идей Риттера находились «Русское географическое общество» и между прочим кружков ровесника Герцена, Н. Г. Фролова, издававший в Москве в 1852—60 гг. сборники под заглавием «Магазин землеведения и путешествий». (Вышло 6 томов).
Зайцеву особенно важно было противопоставить идеи Риттера, пропагандирующие живое, непосредственное исследование объекта изучения, старой схоластической и до конца книжной географии. В связи с этим и характерен выпад Зайцева против «книжной учености».
(2) Зайцев имеет в виду «A voyage round the wored» by J. R. Forster, изд. 1777 г. или нем. изд. 1778—80 «J. R. Forsters Reise от die Welt in den Jahren 1772—75».
(3) «Всеобщая географическая учебная книга» и «Краткая всеобщая география для уездных училищ» А. Г. Ободовского с 50-х и до конца 70-к годов были самыми распространенными пособиями при изучении географии в школе. Неплохая для начала 50-х годов, книга оказалась безнадежно устаревшей и реакционной два десятилетия спустя.