Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Том I
Государственное издательство политической литераторы, 1952
Учение — все, говорю я, потому что самое слово университет, точно то как вещию в себе заключает, так и именем. Ибо оный не иное что есть, как место, определенное и посвященное наукам и учению; так что назвавши университет ого именем, и мысли и понятии представлять должно все собрание потребных в жизни человеческой наук, весь круг просвещающего разум учения. По довольно ль краткого сего изъяснения к уверению всякого о пользе учреждения сего университета, ежели бы только мог кто о том сомневаться? Ибо не видно ль, что оная столько ж далеко простирается, сколько польза самых наук и самого учения? Разве кто и о сем сомневаться мог бы? Но я толь преобидного роду человеческому и самому человечеству рассуждения ни в ком найти не уповаю; наипаче удостоверен, что всякий имеет естеством всеянное и вложенное доброе мнение о науках и почтение к учению; и что всякий приносимую оным всему человеческому обществу пользу, без сомнения, признавает; что видеть можно и в тех, кои, не имея сами в науках участия, в других превозносят оные похвалами и удивлением своим показывают, коль они блаженными почитают тех, коих разум освещен учением.
Но вопрошается: какая бы точно была толь знатная и великая польза, изливаемая на нас от наук, для которой любовь и почтение к учению как бы рождены с нами и возращены быть кажутся? Чтоб сей вопрос пристойным удовольствовать ответствием, то надлежит рассмотреть, на какой мы конец всемогущим и всеблагим творцем нашим созданы и в свет сей произведены; о чем столько мы и естеством научены и особливо неложным божиим словом удостоверены, что едва кто найдется, кто б не исповедал, что мы, с одной стороны, по всемощной власти творца нашего созданы так, как и весь сей свет и все прочие твари, к славе и прославлению его самого; а с другой, по неизреченной оного ж создателя благости, к собственному нашему благополучию, для которого мы из разумной и благую волю имеющей души и хитросложенного тела составлены и для которого нам толь многие даны и сообщены душевные и телесные силы и дарования, свойства и склонности. И сия то есть причина оного безмерного и бессмертного нашего желания и старания о благополучии, которым все наши мысли объяты и все действия заняты, которого мы непрестанно ищем, но редко оное находим: так что родившись к крайнему благополучию, нередко почитаем себя осужденными ко всегдашнему злополучию. Что ж так? и для чего? Не ты ли говорил, что естество наше от бесконечной всевышнего благости одарено душою разумною и имеющею волю к добру преклонную? Но было, было то время, что разум наш доволен был к совершенному познанию нашего благополучия и воля послушна была без упорства разуму и самое благополучие в руках наших находилось! Ныне же, оным преступлением праотца нашего, оным оскорблением божиего благоутробия, оным громким падением высоты естества нашего лишены мы толиких преимуществ, и едва не обнажены конечно. Ибо разумная души нашей сила коль ныне немощна и воля коль развращенна, кто по чувствует? Уже мы не знаем ни самого благополучия нашего, в чем оное состоит, ни пути, который к оному пас довести может, ни средств, чрез которые оное достигается: обманываемся в представлении истинного добра, обманываемся в избрании принадлежащих к получению оного способов, и во всем к оному шествии своем заблуждаем и запинаемся. Коль неописанная бедность сия наша, кто не ощущает с жалостию? и кто не признает, не говорю уже полезною, но нужною, необходимою и спасительною той вещи, которая бы в состоянии была, если несовершенно, что в сей жизни невозможно, то хотя отчасти, наградить сей урон и возвратить нам естество наше, возвратить нас естеству нашему? А сие неоцененное сокровище где можем мы инде обрести, как токмо в науках, которые к тому единственно все склоняются, чтоб, сколько при сей слабости и растлении естества нашего возможно, учинить нас совершенными и благополучными?
Но как учение столько многочастно и науки столько многоразличны, сколько естество вещей, им подлежащих, многообразно: то видите, высокопочтеннейшие слушатели, коль продолжительна и с краткостию времени несходна, и терпеливости вашей утрудительна речь моя учинилась бы, ежели бы я предприял каждой науки порознь исчитать пользы. Чего ради позволено мне будет об одной только философии, и то в краткости, упомянуть: тем наипаче, что то ж разуметься может и о прочих науках, которые все к философии некоторым образом принадлежать могут, поелику она имеет пласть рассуждать о всех без изъятия нощах по их причинам, то-есть поелику она рассматривает соки и соединенно причин с действиями. И, во-первых, на какой она конец и в сем самом трудится? Без сомнения, для того, чтоб узнать, что может причиною быть нашего благополучия и отчего оное как действие последовать может? Притом философия приобучает разум к твердому познанию истины, чтоб оный напоследок знать мог, в чем наше истинное благополучие заключается; испытует неиспытанное естество божие, рассматривает силы и свойства наших душ и из того определяет наши должности в рассуждении творца нашего, в рассуждении населяющих с нами землю человеков, в рассуждении высших, низших, равных, своих, чужих, кровных, знаемых, приятелей и неприятелей. Сие же для того, что исполнение оных должностей приносит нам благополучие: так как исследованием телесных свойств равномерно способствует она к нашему благополучию. Ибо и самые окружающие нас тела и силы их служат нашему телу как к сохранению здравия в целости и к возвращению оного в целость, так и к другим потребам и удовольствиям…
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьБольшинство произведений русских мыслителей XVIII пека воспроизводится в настоящем издании по первопечатным источникам. Отбор сочинений произведен в зависимости от значения каждого из них в творчестве и деятельности данного автора и в истории русской общественной и научно-философской мысли. В извлечениях даны только те произведения, которые по своему объему и содержанию не могли быть полностью включены в наше издание, например, «Рассуждения двух индийцев Калана и Ибрагима о человеческом познании» Я. П. Козельского, примечания С. Е. Десницкого и Я. П. Козельского к некоторым переведенным ими трудам, проповеди П. А. Словцова.
В некоторых произведениях опущены обязательные в ту эпоху официальные хвалебные по адресу царствующей особы вступлении и заключения, как правило, не связанные с основным содержанием излагаемых философских и общественно-политических проблем. Опущен также ряд примечаний на латинском и греческом языках, являющихся цитатами из сочинений античных писателей и мыслителей и обычно излагаемых авторами публикуемых нами текстов.
Где представлялось возможным, текст сверен по архивным спискам (например, «Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления» Д. И. Фонвизина, «Послание к M. M. Сперанскому» П. А. Словцова).
Материал размещен главным образом по хронологическим датам жизни авторов и по датам написания ими произведении.
Сочинения печатаются по современной нам орфографии, но с сохранением характерных языковых особенностей подлинников. Исправлены явные ошибки и опечатки, а также несообразности пунктуации, искажающие смысл и синтаксический строй предложения. Редакционные исправления и переводы иностранного текста даны в квадратных скобках.
Примечания и подготовка текста к печати Л. П. Счетлова.
Барсов Антон Алексеевич (1730—1791) — видный русский ученый XVIII века, профессор Московского университета. Родился в Москве, в семье переводчика и книгоиздателя (директора Московской синодальной типографии). Первоначальное образование получил в Московской Славяно-греко-латинской академии при Заиконоспасском монастыре. С 1748 г. учился в университете при Петербургской Академии наук и являлся одним из лучших учеников Ломоносова. В 1753 г. получил степень магистра философии и свободных наук. С 1755 г. начал свою деятельность в Московском университете на кафедре математики. С 1761 г. — ординарный профессор красноречия университета. Состоял членом ряда научных обществ.
Литературное наследие А. А. Барсова состоит из ряда торжественных речей, произнесенных им в университете в разные годы, и оригинальных трудов и переводов. Из его оригинальных трудов главные: «Краткие правила российской грамматики, собранные из разных российских грамматик в пользу обучающегося юношества в гимназиях императорского Московского университета», вышедшие в течение XVIII века в 10 изданиях, «Азбука церковная и гражданская, с краткими примечаниями о правописании» (М. 1768), «Собрание 4 291 древних русских пословиц» (М. 1770). Речи Барсова были изданы в 1788 г. под названием: «Собрание речей, говоренных в императорском Московском университете при разных торжественных случаях красноречии публичным и ординарным профессором Антоном Барсовым». В «Собрание» вошло 9 речей. Некоторые труды Барсова остались в рукописи, как, например, «Обстоятельная российская грамматика», собственноручные записки в 6 томах и др. Ему принадлежит также значительное количество статей, напечатанных в периодических изданиях того времени. Из переводов заслуживают внимания: «Краткая латинская грамматика», переведенная с немецкого языка (М. 1762), «Политические наставления барона Бильфельда», переведенные с французского языка (ч. II, М. 1775), и др.
Речь была напечатана в сборнике «Опыт трудов вольного российского собрания при императорском Московском университете», часть первая, 1774. Затем речь была опубликована в книге «Собрание речей, говоренных в императорском Московском университете при разных торжественных случаях… Антоном Барсовым» (В университетской типографии у Н. Новикова. М. 1788), откуда воспроизводится в настоящем издании в сокращенном виде (опущены традиционные хвалебные вступление и заключение). Перепечатана в сборнике «Речи, произнесенные в торжественных собраниях императорского Московского университета русскими профессорами оного» (М. 1819, ч. 1, стр. 42—49).