М. Н. Катков
правитьРеволюционная газета «Набат»
правитьНиже мы помещаем присланное нам из Парижа письмо, адресованное редактору новой заграничной революционной газеты «Набат». Один русский, г. Д. Губарев, находясь в Париже, познакомился с содержанием этого листка и счел как бы своею гражданскою обязанностью высказать свое суждение о нем его издателю, обращаясь и к нам с просьбой дать его заявлению гласность. Исполняем его желание. Действительно, как говорит наш лично нам неизвестный корреспондент, «нельзя оставлять без внимания революционно-социальные происки за границей, которые дают Европе ложное понятие о России и причиняют вред русскому народу». С этой точки зрения полезно и показывать отношение к ним трезвых или отрезвившихся русских людей и выводить их на позорище пред целою Россией.
Но г. Губарев очень ошибается, обращаясь к нашим беглым революционерам и мня подействовать на них увещанием. Очевидно, он не знает, с кем имеет дело, что, впрочем, явствует и из самого его письма. «Набат» попался ему в руки случайно, и притом в одном только нумере, естественно, не дающем полного понятия об этих господах. У нас пред глазам подробная программа нового издания, доставленного нам самою его редакцией, надобно полагать, не без самодовольствия думавшею о себе при ее высылке: «Смотрите, какие мы молодцы!» И точно, молодцы: есть чем полюбоваться! Автор печатаемого нами письма тысячу раз прав, говоря, что в «России хочет революции только тот, кто не хочет работать, или тот, кто уже совсем дурак», и прибавляя к этому определению, что «кто хлопочет о благосостоянии народа, тот должен проповедывать размножение школ, любовь к труду да чтобы поменьше пили вина»: только ему никогда не удастся склонить на такое убеждение своеобразных благодетелей рода человеческого, к которым он обратил свое простосердечное увещание. Школы! Увы! Даже так называемые либералы наши не слишком-то расположены к серьезной школе. Европейские революционеры, а за ними и наши подражатели их, фракции заграничной газеты «Вперед», напрямки требуют школ непременно революционных, имея в виду единственно перевоспитание народа на свой лад и откровенно заявляя, что если уж иметь школы без революционной пропаганды, то лучше не иметь их совсем. Наши же революционеры, бьющие в «Набат», пошли еще дальше. Они подсмеиваются над вялыми демагогами, чающими успеха от своей работы в школах и говорящими: «Пропагандируй, внушай, просвещай по-своему и потом уже срывай» (программа «Набата», стр. 2); они находят, что идеалы таких демагогов «не выходят за пределы буржуазного миросозерцания и по существу своему безусловно консервативны» (Id., стр. 4). «Чего они хотят?» — спрашивает автор помещаемого нами письма. Они хотят «разрушения величественного здания буржуазного общества и погребения под его обломками старого мipa» (Id., стр. 7); они хотят «постепенного преобразования крестьянской общины, основанной на принципе временного частного владения, — в общину-коммуну на принципе общего совместного пользования орудиями производства и общего труда», хотят «упразднения центральных функций государственной власти», хотят "уничтожения существующей семьи, основанной на подчинении женщин, произволе мущин и рабстве детей (Id., стр. 4-5). Для достижения этих целей им нужны не школы, хотя бы то даже революционные, а «борьба и насилие» (Id., стр. 4), и они рекомендуют не учить, хотя бы то анархическому направлению, «не мечтать, а призывать к революции», «делать, делать революцию, делать ее как можно скорее», «поскорее захватить в свои руки правительственную власть и силою превратить консервативное государство в революционное» (Id., стр. 2, 3, 4). С такими господами не сговорить ни автору письма, и никому на свете. Их нельзя ни убедить, ни вразумить, ни образумить; их можно только лишить способов нанести вред. С ядовитыми гадами не вступают в словопрения…
Зато автор безусловно прав, замечая, что «тормаз развитию русского народа не в правительстве, а в социалистах, которые только мешают прогрессу, заставляя правительство напрягать силы в политическом смысле в ущерб материальным улучшениям». Русское правительство похоже на домохозяина, у которого забот, как говорится, полон рот, дела полны руки и в чьи окна мальчишки с улицы швыряют каменья. В прошлом году в нашей газете было подробно указано на возрождение заграничной революционной прессы по поводу начавшей тогда выходить в свет лондонской газеты «Вперед», старающейся организовать в России революционную пропаганду. С тех пор «дело подвинулось», «Вперед» признается уже органом «буржуазных псевдореволюционеров» (Программа «Набата», стр. 4), и теперь появляется «Набат», стремящийся к «насильственному нападению на существующую власть с целью захвата этой власти в свои руки» (Id., стр. 5), задумавший «боевую организацию, которая, с одной стороны, должна подготовлять захват власти наверху, с другой — народный бунт внизу» (Id., стр. 6); и для этого рекомендующий «дисциплинирование революционных сил» и открытый «государственный заговор» (Id., стр. 5), подкрепленный «союзом с польскою революционною партией» (Id., стр. 6). Уличные мальчишки, конечно, не в состоянии разрушить дома, но не довлеет, чтобы камни их разбили стекла в окнах, и немудрено, что домохозяин принужден отрываться от прямой цели своих работ. У наших псевдолибералов в моде небрежное отношение к этим грустным явлениям, которые как бы приветствуются снисходительным «вздор, пустяки, вещи, не имеющие никакого значения». В известном петербургском процессе, где фигурировал г. Ткачёв, прикосновенности его к делу тоже не придавалось никакого значения, и он почитался чуть не ангелом политической невинности. А этот самый г. Ткачёв, по его собственному признанию («Задачи революционной пропаганды в России», Берлин, 1874, 8Њ. См. стр. V), в течение всей своей литературной жизни и с гимназической скамьи не знал другого общества, кроме общества «таинственно конспирирующих юношей», «еще живя в ссылке, получал от единомышленников приглашение ехать за границу для революционной деятельности (следовательно, был уже известен им как революционный деятель), и теперь оказывается издателем газеты, организующей государственный заговор и снабженный фондом для политических преступников, библиотекой, типографией» (Программа, стр. 8). Французские так называемые либералы с не меньшею снисходительностью и пренебрежением, как и наши, относились к феноменам, порождаемым гнилыми элементами их общества. Впоследствии они каялись в этом, и Жюлю Фавру и пришлось публично исповедать свою вину знаменитым: «J’en demande pardon a Dieu et aux hommes» [«Прошу прощения у Бога и у человечества» (фр.)].
Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1876.28 апреля. № 104