Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок
М.: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2015
РАССУЖДЕНИЯ О СВОБОДЕ, РАВЕНСТВЕ, БРАТСТВЕ
править…Я пожал большевику руку, угостил его папиросой и, чокнувшись с ним бокалом, продолжал:
— Нет, что ни говори, а мне ваш большевизм нравится. Как-то все теперь проще и справедливее сделалось… Одним словом, именно как говорится: свобода, равенство, братство.
— Вот именно, — подтвердил он, благосклонно кивнув головой.
— Ну да. Над Россией взошла розовая заря и по этому фону вы начертали твердой рукой: свобода, равенство, братство.
— Да, это мы можем.
— Да, ей-Богу! Возьмем, прежде всего, — свободу… Раньше, когда царил гнет, связывающий все движения несчастных граждан — как все было сложно, как трудно… Скажем — захотели вы поехать из Петербурга в Севастополь… Черт его знает, сколько хлопот и стеснений. Иди на вокзал, подходи к окошечку, бери билет первого класса с плацкартой… впрочем, кажется, больше ничего не надо было. А теперь как просто: захотел поехать из Петербурга хотя бы в Москву — легче легкого!
Возьми только выписку из домой книги, снимись у фотографа, отправляйся с этими документами в комиссию по разгрузке, там тебе дадут бумажку, с которой ты отправляешься в местный совдеп, который рассмотрит твою письменно изложенную просьбу о выезде и если мотивы окажутся основательными — тебя направят прямо в комиссариат твоего района. Там приложили штемпель, выдали свидетельство — и ступай себе с Богом к коменданту вокзала. Постоял в очереди, дали тебе квиток на право взять билет, стал опять в очередь перед кассой и готово. Можно и ехать. Если, конечно, поезда на эту неделю для случайных пассажиров не отменены… Просто! Не то, что раньше, когда была волокита.
— Вы… как-то странно хвалите, — промямлил большевик, и взор его омрачился.
— Ничего не странно! Мне ваша система свободы нравится, и я громко заявляю это. А равенство? Ну-ка, укажите мне пример, чтобы раньше при полицейском гнете было такое равенство? Человек, скажем, хотел иметь десять комнат — он имел десять комнат! Другой человек покупал хлеб и мясо — и ел и то и другое. Статский советник мог купить то же, что и землекоп! Разве это равенство? Вот теперь равенство так равенство! Статский советник выбрасывается из квартиры, а его место занимает семья красноармейца Кузьмы Мордастова. Вот это равенство! А еда? Ежели ты профессор — получай в день селедку без хлеба, а если ты парикмахер, стоящий на советской платформе, — на тебе полфунта хлеба и мяса с куриным яйцом в придачу. Постукиваешь ты слесарным молотком по железу — твои дети получают молоко, а играешь на пианино в кинематографе — твои дети получают рахит. Служишь ты комиссаром совдепа — к твоим услугам пышный автомобиль, генерал ты — к твоим услугам такой же пышный катафалк! Вот это равенство, черт его передери!..
— Однако, это… я не понимаю… Вы так хвалите, как будто ругаете.
— Да ведь от восторга, голубчик! Единственно от восторга. Такие слова: Свобода! Равенство! Дух захватывает. А братство? Все братья! Скажем, один брат красноармеец, а другой саботажник — городской учитель, отказывающийся учить детишек святым заповедям Троцкого. И что же? Раз братство — ничего не поделаешь: ставит первый брат второго к стенке да и того…
Мой собеседник встал, застегнулся на все пуговицы и сказал обиженным, ледяным голосом:
— Я вижу, что вы просто надо мной смеетесь…
— Смеюсь?! — зарычал я. — Да разве же ты не видишь, холодный каменный болван, что я уже полчаса как плачу?!
КОММЕНТАРИИ
правитьВпервые: Приазовский край, 1918, 12 (25) декабря, № 218. Печатается впервые по тексту газеты.