Из предыдущего рапорта моего касательно исполнения Высочайшей воли о занятии острова Сахалина, селения Кызи и залива Де-Кастри Ваше Высокопревосходительство изволили усмотреть все мои предположения, какия я считал необходимым исполнить при следовании моем на военном транспорте „Байкал“ в эти места, а потому вследствие этого, снявшись с якоря из Петровского рейда 17-го числа июля, пошел вдоль восточного берега острова Сахалина, осмотрев залив Терпения, устья реки Ты (как главный восточный пункт на острове) и оттуда, следуя вдоль восточного же берега, вошел 27 июля в залив Анива, восточной части которого сделал лично осмотр на байдарке в пасмурность, дабы, пользуясь ею, не подать никакого подозрения японцам, которые (как носятся здесь слухи) напуганы американцами. О присутствии же последних и о намерении их быть в Татарском проливе сведения подтверждаются, и даже самим мною было усмотрено около западного берега острова Иэссо (Мацмай) судно. Из залива Анива я пошел вдоль западного берега острова Сахалина и в первой бухте, попавшейся от юга в широте около 49°N, высадил четырех человек при унтер-офицере, поднял русский флаг в знак занятия острова. Оттуда по изложенным Вашему Высокопревосходительству причинам в предыдущем же рапорте моем и по опасениям моим неминуемо могущего последовать предупреждения нас в занятии иностранцами превосходнейшей и единственной в этом крае гавани Императора Николай I я отправился в эту гавань, исследовав ее, 4 августа сего года занял ее и по просьбам жителей оставил там 11 человек с урядником, товары, 800 пуд. продовольствия, одним словом, все, что следует для самого скорого основания положительной оседлости, и при мне начато уже там первое русское строение. Выйдя оттуда августа 6-го и следуя вдоль Татарского берега к северу 7 числа августа вечером, пришел в залив Де-Кастри (Александровский рейд), подкрепил Александровский пост, оставив там 12 челов., пушку, товары, 350 пуд. продовольствия, и дал надлежащие наставления офицеру, содержащему этот пост, г. мичману Разградскому. Г. командиру транспорта „Байкал“ предписал немедленно следовать с подпоручиком Орловым к западному берегу Сахалина в широту 49° к началу заливов Идунок, откуда г. Орлов под прикрытием „Байкала“ на гиляцкой лодке должен сделать тайную рекогносцировку под видом коммерческого предприятия. На пути этом он должен встретить оставленных мною с весны нанятых гиляков, знающих японский язык, для завязывания торговых сношений наших с японцами, приезжающих на Сахалин,— и по встрече с этими гиляками г. Орлов должен следовать тайно с ними к заливу Анива, где и стараться быть около 1-го сентября для соединения со мною; к этому времени я надеюсь быть в этом месте с десантом и с г. майором Буссе начать положительные действия для исполнения Высочайшей воли, т. е. занять залив Анива и войти в миролюбивое соглашение и объяснение с японцами,— соглашение и объяснение, направленные единственно к тому, чтобы мы пришли не завоевывать их и не стеснять их торговлю; но, напротив, в случае каких-либо им неприязненных действий со стороны других иностранных пришельцев отстранять эти покушения и защищать их, японцев, от подобных насилий и, наконец, посредством торговых связей с ними в этих местах увеличить их интересы. По встрече г. Орлова с вышеназначенными гиляками транспорт „Байкал“ должен немедленно следовать через Лаперузов пролив в Петровское зимовье. Сделав эти распоряжения и дав надлежащие наставления гг. Семенову (командиру „Байкал“), Орлову и Разградскому, как вести себя в отношении иностранцев (т. е. право объявления, что эти места русския,— разумеется, только в случаях решительного обнаружения ими намерения занять там какой-либо пункт), так и в отношении коммерческого миролюбивого сношения с туземцами, я сам 8-го августа, утром, перенеся через хребет байдарку, пришел из залива Де-Кастри на озеро Кызи, где 9-го числа у селения Кызи встретил г. мичмана Петрова, прибывшего туда с 6-ю человеками во исполнение известного Вашему Высокопревосходительству предписания моего г. Петрову занять этот пункт, осмотрев местность Кызе и сделав надлежащие распоряжения, приказать сменить ему г. Разградского в Кастри, оставя в Кызе торговать прикащика Овчиникова, а г. Разградскому по смене следовать в Николаевский пост, имея намерение (не надеясь, чтоб компания прислала пароход) отправить его на барказе с окончательным довольствием, товарами и людьми в Кызи, и того же числа к вечеру отправился вниз по Амуру в селение Аур, в 50 верстах от Кызи, встретил маньчжур, от них и от жителей узнал о прибытии в Петровское парохода, они, казалось, радовались не менее меня, надеясь, что я употреблю его для их пользы и выгод; во всех селениях я встречал выражение тех же самых надежд.
Ночью 11-го числа прибыл в Николаевский пост, где, сделав нужные распоряжения г. Бошняку, прибывшему в Николаевск 27-го июля, отправился в Петровское зимовье, куда и прибыл августа 13 числа, надеясь, что товары для экспедиции и десант прибудут в Петровское зимовье в скором времени. В Петровском нашел пароход и г. капитан-лейтенанта Бачманова. При осмотре парохода я убедился, что он для экспедиции совершенно бесполезен, прислан в противность всем моим требованиям, какие я представлял о пароходе в главное правление компании и в особенности лично объяснял его превосход-ву Этолину.
Пришедший пароход по своей конструкции может ходить только по малым речкам, а не по лиману и Амуру, где его при первой волне зальет. Но, желая в крайности воспользоваться пароходом, чтобы поддержать влияние на жителей, произведенное прибытием его, обтянув пароход по совету г. Бачманова парусиновыми фалшбортами, дабы предохранить его от неминуемого заливания, рискнул пройти на нем в Николаевский пост. 15-го числа августа мы отправились и через 1½ часа возвратились с поврежденным котлом на буксире у бота. Причины этого Вашему Высокопревосходительству разъяснят приложенные при сем бумаги.
Благодаря деятельности и знанию г. капитан-лейтенанта Бачманова пароход был приведен в возможно лучший вид в Аяне, доставлен в экспедицию, его же находчивостью мы были спасены от неминуемо предстоящей нам гибели на пути из Петровска в Николаевский пост на этом пароходе.
В Петровском я не нашел ни судов, ни товаров, ни продовольствия от компании, пакгаузы были пусты, ибо, что было, все взято было со мною, находясь в таком положении, мне оставалось ожидать с терпением.
25-го августа показался корабль „Николай“ в 5 часов пополудни, прибыл ко мне г. майор Буссе. Из донесений Вашему Высокопре-ву г. Буссе усмотрите всю возможную деятельность как его, так и г. Камчатского губернатора. Люди присланы с годовым казенным продовольствием и со всеми необходимейшими орудиями и материалами для первоначальных построек. Все, что мог уделить Петропавловский порт, было дано. И если бы не был снят в Аяне груз с корабля „Николай“ по распоряжению г. кап.-лейт. Кашеварова для неуместной расценки товаров, экспедиция могла бы начать действовать немедленно. Но с чем предстояло мне отправиться с солдатами и пушками в место, где должны мы производить наше влияние иными средствами. Пушки еще должны быть в строю. От майора Буссе получил я следующие сведения: бриг „Константин“, задержанный в Ситхе, может совсем не прийти в Аян. Кругосветному кораблю „Цесаревич“ по непонятным для меня распоряжениям запрещено приближаться к Петровскому; иностранный экипаж его не есть причина. Вам известно, что зимовье постоянно посещается иностранными судами. Груз, задержанный в Аяне, ожидает казенных судов, таким образом, может быть доставлен ко мне, когда уже не будет решительно никакой возможности извлечь из него какую-либо пользу, кроме только разве для существования живущих единственно в Петровском. „Байкал“ не может быть в Аяне ранее 15 сентября. „Иртыша“ до сих пор в Петровском нет, когда же он будет в Аяне? И по все этому ранее 20 сентября ожидать обоих судов из Аяна нельзя. Одно из судов должно перевезти в Камчатку переселенцев и их скот, так много ли же у него останется места для нашего груза [?]
Николаевский пост без ничего, Кызи почти то же самое. После 20 сентября посылать туда товары невозможно, и это значит оставить в холоде и голоде; на зимний путь на санках рассчитывать нечего, оне у нас колеют — корму нет. Вот следствия распоряжений Российско-Американской компании. Что ж остается мне делать: идти на корабль „Николай“ в Аян и взять во что бы то ни стало все, что следует для экспедиции, и заставить г. Кашеварова бросить уже ныне и [одно слово неразборчиво] и неуместную расценку, которая, может быть, до сих пор еще не кончена, и оттуда возвратиться в Петровское, отдать там груз Амурской экспедиции, приказать г. Бачманову со всеми привозными средствами, состоящими в катере и барказе, обезпечить товарами и припасами Николаевский пост и Кызи, сделать в этих пунктах согласно моего наставления надлежащия распоряжения.
Я же сам немедленно с Петровского рейда иду на „Николае“ вместе с г. майором Буссе и десантом в залив Анива, заняв там избранный уже мною пункт, долженствующий быть главным на Сахалине, и другой на западном берегу в одном из заливов Идунок (между 47 и 48 сев. шир.), который, по сведениям, доставленным мне г. Орловым, окажется более удобным. Оставив начальствовать этими пунктами и островом Сахалином г. майора Буссе, я полагаю сам следовать в залив Императора Николая I, в котором оставив начальствовать лейтенанта Бошняка, идти на „Николае“ же в Кастри и из Кастри через Кызи на нем и, как господь поможет, возвратиться в Петровское, а корабль „Николай“ обратить зимовать в залив Императора Николая I в Константиновский порт. Вследствие этого плана моего 27 августа я снялся с якоря с Петровского рейда, иду в Аян, оставив Бачманову в Петровском приказание на случай прибытия „Иртыша“ или „Байкала“ задержать до моего возвращения из Аяна одно из этих судов. Судну этому по возвращению моему из Аяна я предпишу следовать в Аниву для охранения и усиления нашего заселения и оставаться там до последней возможности, ибо кроме этих причин оставить в глухую осень значительный десант, как нам предстоит без судна, т. е. без дома, где бы можно было обсушиться, сохранить продовольствие и дать помощь больным,— значит сгубить людей, на зимовку же этому судну я предпишу последовать в залив Императора Николая 1-го в Константиновский порт, как в единственную и совершенно безопаснейшую пристань. На Сахалине близ этих мест гавани не предвидится. Виахту слишком отдалена и не исследована в отношении безопасной в ней зимовки судов, да и подобные значительного ранга суда, особенно в глубокую осень, войти туда не могут.
Ваше Высокопре-во, изволите усмотреть из всего вышесказанного, что, будучи поставлен действиями Российско-американской компании в положение, в котором все расчеты потеряются, я должен был, возложив упование на бога, прибегнуть к решительным мерам для точного исполнения высочайшего повеления для удержания нашего влияния на Приамурский край и для ограждения главных пунктов и ключей его от иностранных покушений. Далее будет, что богу угодно, но я не теряю надежды, что этим и Высочайшая воля будет вполне исполнена и благая цель правительства достигнута.
В заключение имею честь донести Вашему Высокопревосходительству, г. майор Буссе по предписанию Вашему должен возвратиться с последним судном в Аян, [но] оставлен мною на Сахалине, потому что я признаю невозможным возложить на кого-либо другого (особенно одного офицера) при первоначальных действиях этот важный пограничный с Япониею пост при настоящих действиях американцев в этих краях. Капитан-лейтенант Бачманов необходим мне, как морской офицер в Амурской экспедиции, при увеличении постов ее и значении их на юге он в настоящее время помощник мой, занимающий мое место при неминуемо беспрестанно могущих быть отлучек моих. Впоследствие этого штаб-офицеры эти получают от меня предписание от имени Вашего Высокопревосходительства принять на себя временно возложенные на них обязанности для успешнейшего исполнения Высочайшей воли. С открытием навигации г. майор Буссе будет уволен для следования в Иркутск к месту его служения. О распоряжениях этих испрашиваю разрешение Вашего Высокопревосходительства, о чем Вашему Высокопревосходительству донести честь имею.