Къ протоколу коммисіи для разсмотрѣнія явленій медіумическихъ отъ. 25 января, подписанному мною 29 числа съ оговоркою «при особомъ заявленіи», считаю долгомъ присовокупить слѣдующее: за нѣсколько дней до засѣданія я имѣлъ честь просить коммисію приготовить къ засѣданію маленькій столикъ на 4 ножкахъ, при которомъ мы могли-бы получить достаточно удовлетворительные подъемы. Когда я прибылъ на засѣданіе, мнѣ были показаны коммисіей два приготовленные ею столика; но такъ какъ оба столика оказались съ большими свѣсами и перекладинами между ножекъ, въ близкомъ разстояніи отъ пола, — а при этомъ устройствѣ столъ всего легче можетъ быть подброшенъ ногою, — то я позволилъ себѣ уклониться отъ сидѣнія за подобными столиками и предложить привезенный, на случай надобности, собственный мой столикъ на 4 ножкахъ, безъ перекладинъ, съ квадратною въ 12 вершковъ столешницею, вѣсомъ въ 19 фунтовъ. По осмотрѣ его, коммисія нашла возможнымъ допустить его для употребленія въ засѣданіи. Между тѣмъ въ протоколѣ никакого описанія этого стола не значится, а сказано только: «сѣли за столикъ подъ литерою E, доставленный г. Аксаковымъ».
Вскорѣ послѣ начала засѣданія начались стуки; въ протоколѣ объ нихъ значится только: «около 9 часовъ послышались стуки какъ-бы въ полу». Къ этому считаю долгомъ прибавить, что стуки, раздававшіеся, по видимому, въ полу, раздавались съ такой силой, какъ если-бы они были сдѣланы деревяннымъ молоткомъ, и раздавались они, сколько можно было судить по слуху, не подъ ногами медіума, а какъ-бы въ сторонѣ, иногда ближе, иногда дальше отъ него. Я попросилъ медіума постучать въ полъ каблукомъ ботинки для сравненія разницы въ звукѣ; это было тотчасъ же сдѣлано; разница между стукомъ каблукомъ объ полъ и вторившими стуками въ полу была очевидна; г. Менделѣевъ выразилъ желаніе, чтобы стуки раздавались одновременно съ ударами каблука; это было испробовано раза два; и стуки, и удары раздавались одни за другими въ быстрой послѣдовательности. Для устраненія всякаго подозрѣнія медіумъ предлагалъ снять свои ботинки, но это предложеніе г. Менделѣевымъ было отклонено. При выраженномъ желаніи, чтобы стуки послышались въ столѣ, они раза два переходили въ столешницу; при этомъ ножка стола влѣво отъ медіума находилась между ногъ г. Менделѣева, а другая ножка стола той-же стороны, вправо отъ медіума, между моихъ ногъ, такъ что удара ноги медіума въ ножку стола тутъ не могло быть. Затѣмъ послышалось въ столешницѣ какъ-бы шуршаніе, я сдѣлалъ по ней ножикомъ кругъ съ точкой въ серединѣ, и въ столешницѣ послышалось шуршаніе, какъ-бы соотвѣтствовавшее черченію круга, которое и закончилось стукомъ въ центрѣ; въ это время руки всѣхъ участвовавшихъ спокойно лежали на столѣ.
Объ движеніяхъ стола въ протоколѣ сказано только: «начались колебанія стола», а когда передвинули столъ ближе къ лампѣ «движенія стола усилились». Изъ этихъ движеній были особенно замѣчательны наклоны стола въ сторону г. Булыгина, т. е. въ противуположную отъ медіума сторону, при чемъ ножки стола со стороны медіума приподымались вершка на два отъ пола. Такой наклонъ могъ быть произведенъ нарочно только г. Булыгинымъ и сидѣвшими возлѣ него лицами, которыя, на спросъ, утверждали, однако, что руками на столъ не надавливали. Для медіума-же, рука котораго лежала плашмя на столѣ, не переходя за половину его, произвести этотъ наклонъ было невозможно, при этомъ столъ по полу не скользилъ, никакой точки опоры не встрѣчалъ и наклонялся сразу. При такомъ приподнятомъ положеніи своемъ столъ представлялъ даже нѣкоторое сопротивленіе, когда я пробовалъ наклонить его къ полу; на предложеніе мое г. Менделѣеву испробовать это сопротивленіе, онъ уклонился.
О поднятіи стола въ протоколѣ сказано только: «въ 9 час. 10 м. столикъ немного приподнялся и тотчасъ-же опустился, т. е. былъ какъ будто подброшенъ». Такое описаніе не даетъ точнаго понятія о томъ, что произошло; слѣдуетъ сказать: столъ приподнялся сразу на всѣхъ четырехъ ножкахъ совершенно горизонтально вершка на три отъ пола. Что касается до пояснительнаго выраженія «былъ будто подброшенъ», то слѣдуетъ замѣтить, что искусственный горизонтальный подъемъ того стола, который употреблялся, можетъ быть сдѣланъ только двумя способами: или подводя ногу подъ ножку стола и напирая руками на тотъ уголъ стола, подъ которымъ эта ножка находится, или подводя обѣ ноги подъ обѣ ножки стола и напирая руками на тотъ край столешницы, подъ которымъ находятся эти обѣ ножки. Для перваго способа надо, чтобы одна ножка и одинъ уголъ стола возлѣ медіума были свободны отъ постороннихъ рукъ и ногъ; но при участіи 6 лицъ всѣ углы были заняты, руки же медіума лежали посреди одной изъ сторонъ стола. Для втораго способа надо, чтобы обѣ ножки стола возлѣ медіума были свободны; но одна изъ оныхъ находилась между моихъ ногъ, другая-же между ногъ г. Менделѣева, который, разумѣется, уже хорошо сторожилъ ее. Поэтому предположеніе, чтобы столъ могъ быть подброшенъ, здѣсь неумѣстно. О другомъ способѣ горизонтальнаго поднятія, упоромъ носка ноги въ самый центръ столешницы, здѣсь упоминать нечего, такъ какъ, сидя за маленькимъ столомъ и держа руки на столѣ, продѣлать его невозможно.
Послѣ приведенной выше цитаты въ протоколѣ сказано: «Затѣмъ въ теченіи нѣсколькихъ минутъ не замѣчалось никакихъ движеній стола. Аксаковымъ былъ сдѣланъ вопросъ: можетъ быть мы сидимъ не въ надлежащемъ порядкѣ?» и т. д. Противъ этого я долженъ замѣтить, что разныя движенія стола происходили, но что они производились самимъ г. Менделѣевымъ, который на спросъ мой подтвердилъ, что производилъ эти движенія самъ; вѣроятно вслѣдствіе такого безпокойнаго сидѣнія его возлѣ медіума, стуками и была потребована азбука, безъ всякаго спроса съ моей стороны, и указано, чтобы г. Менделѣевъ помѣнялся мѣстами съ г. Вагнеромъ. Съ моей стороны не было повода къ вопросу о порядкѣ сидѣнія, такъ какъ явленія происходили довольно удовлетворительно.
О вторичномъ подъемѣ стола въ протоколѣ сказано только: «Скоро послѣ того (т. е. перемѣщенія) движенія стола возобновились, и въ 9 ч. 20 м. столъ вторично приподнялся на одно мгновеніе». Здѣсь опять ничего не сказано о томъ, какимъ образомъ онъ «приподнялся»; поэтому я долженъ присовокупить, что столъ, до поднятія, опять наклонился къ г. Булыгину и упорно оставался въ этомъ положеніи, нѣсколько покачиваясь. По предложенію г. Менделѣева, руки на столѣ стали держать такъ легко, что столикъ, качаясь на двухъ ножкахъ, скользилъ подъ руками, и въ это время, т. е. когда никто не нажималъ на него, онъ приподнялся на воздухъ, всѣми четырьмя ножками, вершка на три отъ пола. Особенность этого подъема состояла въ томъ, что въ минуту поднятія столъ былъ наклоненъ къ г. Булыгину и нѣсколько отдаленъ отъ медіума, такъ что положеніе колѣнъ и ногъ медіума было совершенно видно для сидѣвшихъ по сторонамъ его. Я не могъ не обратить особеннаго вниманія на этотъ подъемъ, такъ какъ обѣ ножки стола, ближайшія къ медіуму, до подъема и въ минуту подъема, были приподняты отъ пола вершка на два, чрезъ что устранялась возможность предположенія, что столъ подбрасывается ногами медіума. Замѣчательно, что, въ описаніи опыта съ этимъ столомъ, въ протоколѣ ни слова не сказано о рукахъ участвующихъ; такъ что во время колебаній и поднятій стола неизвѣстно въ какомъ положеніи были руки сидѣвшихъ вокругъ него лицъ: были-ли руки ихъ на столѣ, подъ столомъ, или вовсе не касались его — это предоставлено угадывать читателю.
Объ опытѣ съ пирамидальнымъ столомъ C въ протоколѣ сказано только: «Вскорѣ столъ этотъ получилъ поступательное движеніе: колебательныхъ же движеній и поднятій не было». Къ этому слѣдуетъ прибавить: въ то время, когда всѣ участвующіе стояли у стола, съ возложенными на него руками, въ немъ раздался стукъ; при чемъ г-нъ Менделѣевъ замѣтилъ, что и онъ можетъ сдѣлать его. Послѣ того какъ столъ сталъ двигаться по комнатѣ, я предложилъ подложить подъ руки медіума и участвующихъ бумагу, чтобы затруднить возможное участіе рукъ въ этомъ движеніи; бумага была подложена и, не смотря на это, столъ двигался точно также легко. При повтореніе этого опыта я замѣтилъ, что г. Менделѣевъ сильно нажимаетъ пальцами на бумагу и, кромѣ того, стоя, подталкиваетъ столъ ногами; на сдѣланное мною объ этомъ въ слухъ замѣчаніе, онъ подтвердилъ, что дѣлалъ это.
Когда затѣмъ сѣли вокругъ этого стола, въ протоколѣ сказано только: «движенія стола не возобновлялись». Къ этому слѣдуетъ прибавить, что когда усѣлись за столъ, то вскорѣ раздались стуки въ столешницѣ со стороны медіума; вслѣдъ за ними раздались болѣе сильные стуки въ другомъ мѣстѣ; я заявилъ, что стуки эти дѣлались ногою г. Менделѣева; на вопросъ о томъ, медіумическіе стуки въ полу подтвердили мое показаніе, и г. Менделѣевъ призналъ, что дѣйствительно стучалъ онъ. Вскорѣ за тѣмъ столъ приподнялся съ противоположной г. Менделѣеву стороны; я опять заявилъ, что это сдѣлано г. Менделѣевымъ носкомъ ноги, и онъ призналъ, что столъ былъ дѣйствительно приподнятъ имъ.
Относительно опыта съ маленькимъ столикомъ G, поставленнымъ на столъ C, о которомъ въ протоколѣ сказано, что «онъ только колебался, а поднятія его не произошло», слѣдуетъ прибавить, что покуда этотъ столъ производилъ подъ руками медіума различныя движенія, г. Менделѣевъ постоянно касался пальцами до одной ножки его, то обхватывая, то придерживая ее.
Въ заключеніе долженъ присовокупить, что для меня непонятно, почему всѣ помянутыя мною подробности о стукахъ въ полу и столѣ, о наклонахъ и поднятіяхъ его, что легко могло быть обсужено и засвидѣтельствовано всѣми, въ протоколѣ пройдены молчаніемъ. Сколько я понимаю, всякое научное изслѣдованіе цѣнится по точности наблюденій.
Къ этому заявленію моему я долженъ въ настоящее время прибавить слѣдующее:
1) Показанія мои въ этомъ заявленіи были засвидѣтельствованы и собственноручною подписью г. Вагнера. Почему г. Менделѣеву угодно было, печатая это заявленіе, утаить подпись другаго свидѣтеля — мнѣ неизвѣстно; но не могу не заявить объ этомъ.
2) Г. Менделѣевъ, печатая мое заявленіе, снабдилъ его многочисленными замѣтками, въ которыхъ проглядываетъ одно стараніе: осмѣять и вышутить меня. Такими замѣтками преисполнена вся часть книги г. Менделѣева, относящаяся до коммисіи: въ этихъ замѣткахъ г. Менделѣевъ излилъ все свое сердце и явилъ всю свою слабость. Но эту слабую сторону его я уважу и не коснусь до нея. Для меня гораздо интереснѣе тотъ фактъ, что онъ прошелъ молчаніемъ все чтò показано мною относительно его стараній поддѣлать медіумическія явленія; онъ значитъ самъ признаетъ за собой этотъ подвигъ. И какое бы это было торжество для него! Столъ поднялся; это вносится въ протоколъ; коммисія, свидѣтели, подписываютъ; и вдругъ мѣсяца черезъ два г. Менделѣевъ заявляетъ, что это онъ поднялъ его! Чего же стоятъ спириты и ихъ пресловутые факты? Къ счастію съ перваго же сеанса г. Менделѣевъ выдалъ свою тактику, и я зорко слѣдилъ за нимъ; какъ онъ ни старался приподнять столъ, это ему не удалось: двинетъ онъ его — я заявляю, стукнетъ — я заявляю, подкинетъ ногою — я заявляю! Самъ шаритъ ногою подъ столомъ, другаго члена коммисіи также заставляетъ шарить… и мы, несчастные спириты, не должны претендовать на подобные научные пріемы! мы должны быть счастливы, что намъ дѣлаютъ честь… снисходятъ до нашихъ забавъ.
3) Г. Менделѣевъ до того былъ поглощенъ своею новою ролью, въ качествѣ медіума, что не замѣчалъ что было дѣйствительно медіумическаго; еслибъ онъ только спокойно наблюдалъ, то онъ не могъ бы не замѣтить условій, при которыхъ столъ поднялся вторично (стр. 108); показаній нашихъ объ этомъ подъемѣ онъ не опровергаетъ, но молчитъ. Это значитъ не хотѣть видѣть, не хотѣть слышать. Такое отношеніе къ дѣлу я считаю недобросовѣстнымъ.
4) По поводу заявленія моего: «такой наклонъ стола могъ быть произведенъ нарочно только г. Булыгинымъ» (стр. 107), г. Менделѣевъ дѣлаетъ слѣдующую замѣтку: «Это только не могу пропустить, потому что оно дышетъ такимъ довѣріемъ къ дамѣ-медіуму, что достойно указанія. Спиритамъ (??) все кажется, что сидя за столикомъ и державши руки плашмя на столѣ, нельзя наклонить столикъ отъ себя. „Невозможно“ которое далѣе слѣдуетъ ясно это утверждаетъ. Это интересно, ибо возможно, и очень легко дѣлается со всякимъ столикомъ. Я нарочно, въ апрѣлѣ, просилъ для пробы столикъ отъ А. Н. Аксакова, испытавъ тоже надъ разными другими столиками. Со столикомъ г. Аксакова идетъ дѣло также легко, какъ и со всякимъ другимъ. Ногами я не касаюсь, а дѣйствую только руками на столешницу и „не переходя за половину“, какъ пишетъ А. Н. Аксаковъ. Ну какъ было этого не написать — вѣдь значитъ я медіумъ, да еще сильный и не профессіональный, любитель. Поэтому спириты должны мнѣ довѣрять».
Ужели г. Менделѣевъ думалъ, что я, заявивъ категорически о такой невозможности, не зналъ что задѣну его за живое? Ужели онъ думалъ, что я не провѣрилъ себя сто разъ прежде чѣмъ заявить объ этомъ? Я просилъ провѣрить опытъ и другихъ лицъ — результатъ оказался тотъ же: ни мнѣ, ни другимъ не удалось наклонить столъ въ указанныхъ условіяхъ. Должно прибавить къ этимъ условіямъ паркетный полъ; на непаркетномъ полу указанный наклонъ стола производится безъ всякаго труда; въ той комнатѣ, гдѣ производились опыты коммисіи съ моимъ столомъ — полъ паркетный; на такомъ полу столикъ, о которомъ идетъ рѣчь, при усиліи наклонить его отъ себя, въ указанныхъ условіяхъ, только скользитъ по полу; если такимъ образомъ двигать его по комнатѣ, то наконецъ столъ можетъ наткнуться на какую нибудь цапину или выступъ въ паркетѣ, и тогда наклонъ его можетъ удастся. Но г-жа Клайеръ во время тѣхъ наклоновъ, о которыхъ идетъ рѣчь, не вставала съ мѣста, и руки свои она скорѣе держала у края, чѣмъ у середины стола. Еслибъ г. Менделѣевъ дѣйствительно искренно желалъ вразумить насъ, то всего проще было бы ему взять на себя трудъ показать намъ, что столъ наклоняется, и такимъ образомъ мое утвержденіе опрокинуть моимъ личнымъ сознаніемъ. Тогда бы и не приходилось вести рѣчь о довѣріи.
Кстати объ этомъ столѣ. Исторія появленія его въ коммисію очень проста. На сеансахъ у меня на дому намъ удалось видѣть поднятія этого стола на полъ-аршина отъ полу, при чемъ онъ нѣсколько секундъ оставался на воздухѣ, такъ что положеніе рукъ и ногъ участвующихъ могло быть осмотрѣно. Такое поднятіе я считаю убѣдительнымъ; естественно было пожелать показать это и коммисіи; это вѣроятно и удалось бы, еслибъ члены коммисіи сидѣли спокойно и не мѣшали явленіямъ своими руками и ногами. Понятно, что столъ этотъ былъ предложенъ только временно, первоначально, чтобъ только показать что-нибудь достойное вниманія. Для того, кто хочетъ видѣть, возраженія, что столъ и малъ, и легокъ, и вертлявъ, не имѣютъ мѣста; а требованіе со стороны физиковъ саженей и пудовъ для меня уже вовсе непонятно — если только не желать видѣть въ этомъ пустую отговорку.