При третьемъ поднятіи стола, когда участвовавшіе въ сеансѣ встали со своихъ мѣстъ, я, немного наклонившись, замѣтилъ одну изъ ближайшихъ къ медіуму ножекъ стола прикрытою платьемъ г-жи Клайеръ, причемъ лѣвая нога ея находилась подъ ножкою стола.
Жаль, что г. Гезехусъ не заявилъ объ этомъ тотчасъ же на сеансѣ; тогда его наблюденіе было бы занесено въ протоколъ, и имѣло бы значеніе; теперь же оно равно нулю: unus testis, nullus testis.
Но тогда г. Гезехусъ не могъ заявить объ этомъ по той простой причинѣ, что ничего подобнаго не было: онъ стоялъ вправо наискось отъ г-жи Клайеръ, у одного угла стола, я стоялъ возлѣ нея слѣва, у той самой ножки стола, о которой пишетъ г. Гезехусъ. Послѣ того какъ столъ поднялся и упалъ — это я помню совершенно отчетливо — г. Гезехусъ знаменательно нагнулся, осматривая пространство подъ столомъ; въ тотъ же моментъ и я нагнулся; столъ стоялъ всѣми ножками на полу, а возлѣ него, разумѣется, находились платье и ноги г-жи Клайеръ. Г. Гезехусъ ничего не сказалъ, и я ничего не сказалъ. Теперь мы наконецъ узнаемъ въ чемъ заключалось это таинственное наблюденіе. Но доказать вѣрность своихъ словъ я не могу, и потому остается разсмотрѣть заявленіе г. Гезехуса по существу; оно того стоитъ, ибо мѣтитъ на улику въ обманѣ, и восемь членовъ коммисіи, какъ увидимъ ниже, засвидѣтельствовали годность этого наблюденія, не видавши факта, не бывши на сеансѣ.
Прежде всего показаніе это очень неясно. Что значитъ: «при третьемъ поднятіи стола?» Значитъ ли это во время самого поднятія или послѣ него? Хотя свидѣтель и принадлежитъ по званію своему къ представителямъ точной науки, но наблюденіе его въ данномъ случаѣ до того не точно, что легко можетъ быть объяснено въ обоихъ смыслахъ.
Разсмотримъ поэтому показаніе г. Гезехуса сперва въ томъ смыслѣ, который представляется главнымъ, а именно: была ли имъ замѣчена нога медіума подъ ножкою стола во время его поднятія? Прежде всего о какомъ поднятіи идетъ рѣчь? Протоколъ коммисіи, при всей своей предполагаемой точности, выразился самымъ неопредѣленнымъ — но за то осторожнымъ — образомъ; въ немъ сказано только: «Г. Аксаковъ предложилъ встать, и тогда, при весьма близкомъ положеніи всѣхъ стоявшихъ у стола, онъ въ третій разъ приподнялся». Г. Гезехусъ соблюдаетъ въ выраженіяхъ своихъ ту же неопредѣленность: было ли это приподнятіе стола съ одной стороны, простое наклоненіе, или полный подъемъ на всѣхъ четырехъ ножкахъ? Разъясненіе находимъ только въ показаніяхъ свидѣтелей, которымъ въ то время наблюденіе г. Гезехуса не было извѣстно; въ показаніяхъ ихъ значится, что «столъ приподнялся со всѣхъ четырехъ ногъ, разомъ, горизонтально, вершка на два отъ пола и тотчасъ же опустился на всѣ четыре ножки» (стр. 124).
И такъ видъ этого поднятія мы теперь знаемъ.
Какимъ способомъ, стоя у стола о четырехъ ножкахъ, можно приподнять его ногою и притомъ такъ, чтобъ онъ сохранилъ свое горизонтальное положеніе? Только однимъ способомъ: подведя носокъ ноги подъ одну изъ ножекъ стола и напирая рукою или руками на тотъ уголъ столешницы, который приходится надъ этой ножкой, и притомъ такъ сильно, чтобъ столъ удержалъ горизонтальное положеніе. При малѣйшей несоразмѣрности усилій руки или ноги получится толчокъ и столъ наклонится въ бокъ. Сдѣлать это вообще, и тѣмъ болѣе стоя, довольно трудно; а быстро и незамѣтно для другихъ — еще труднѣе, ибо тутъ требуются двѣ продѣлки: сперва подвести и приспособить ногу и руки, а потомъ не подбросить, а поднять. Но дѣло въ томъ, что въ данномъ случаѣ руки медіума лежали не на углѣ, а на срединѣ одной изъ сторонъ стола; всѣ же углы стола и свободныя мѣста были заняты руками остальныхъ участвующихъ, которыхъ было шесть человѣкъ. Г. Гезехусъ свидѣтельствуетъ о лѣвой ногѣ медіума: я стоялъ возлѣ медіума съ лѣвой стороны и мои руки лежали на столѣ, надъ той самой ножкой его, о которой свидѣтельствуетъ г. Гезехусъ. При этихъ условіяхъ полное, горизонтальное поднятіе стола, при помощи ноги, совершенно невозможно. И такъ нога медіума, во время поднятія стола, не находилась подъ его ножкой по той простой причинѣ, что этимъ способомъ, при данныхъ условіяхъ, произшедшее поднятіе не могло быть произведено.
Послѣ сказаннаго не стоитъ уже останавливаться на второмъ предположеніи, ибо по той же самой причинѣ не для чего было ногѣ медіума находиться подъ ножкой стола и въ моментъ послѣ его поднятія. И почему же г. Гезехусъ не докончилъ своего интереснаго наблюденія? Почему же онъ не говоритъ чтò сталось съ ногой медіума, послѣ того какъ онъ наклонился и увидѣлъ ее подъ ножкой стола? Ужели медіумъ даже и не подумалъ отдернуть ее, и это не отозвалось на столѣ ни особымъ движеніемъ его, ни стукомъ?
Такимъ образомъ, поданное втайнѣ отъ свидѣтелей показаніе г. Гезехуса, направленное къ тому чтобъ дать понять, что медіумъ подымалъ столъ ногою, и, слѣдовательно — простой обманщикъ, падаетъ само собой.
Когда чье либо показаніе даетъ поводъ къ обвиненію другаго въ обманѣ, надо говорить точнѣе, со всѣми необходимыми подробностями; а главное не таить своего наблюденія отъ тѣхъ, кого желаютъ вразумить, — чтобъ подобное наблюденіе могло быть засвидѣтельствовано и ими; въ противномъ случаѣ даже и весьма научное наблюденіе превращается въ простую клевету.