При публикации перевода для удобства цитирования сохранены номера страниц французского издания, постраничные примечания Матьеза и переносы слов.
Разногласия в правительственных комитетах накануне 9 термидора (Матьез)
| Разногласия в правительственных комитетах накануне 9 термидора. |
| Оригинал: фр. Les divisions dans les comités de gouvernment a la veille du 9 thermidor. : D’ après quelques documents inédits.. — Перевод созд.: 1915 год, опубл: 1915 год. Источник: Revue historique. T.CXVIII 1915, p.70-87. |
- Википроекты
Разногласия в правительственных комитетах накануне 9 термидора
С не издававшимися ранее документами
I
Кризис, пришедший к своей развязке 9 термидора, был вызван скорее борьбой личностей, чем конфликтами программ или партий. Она не проявлялась столь ясно, потому что актёры на сцене, движимые личной неприязнью, не хотели или не могли сказать всего. В их взаимных упрёках, обращённых к Якобинцам или к Конвенту, есть что-то туманное и незавершённое. Чувствуется, что они полны колебаний и недомолвок. Они наносят ужасные удары, но эти удары словно подбиты мехом. На публике они играют роли. Они скрывают истинные причины своих разногласий. Они полностью откровенны только в тени комитетов. Они оскорбляют и угрожают, но эти оскорбления и угрозы до времени не дают последствий. Когда же они решаться заговорить ясно, события останутся в прошлом, и возникнет необходимость оправдаться: так что их запоздалые признания вызывают недоверие.
Поэтому большая удача обнаружить подлинные документы того времени, которые позволяют понять факты и уловить в полной мере подспудные действия соперников. Именно такие, как нам кажется, интересные находки мы хотели бы представить сегодня читателям «Revue historiques» , вынося их на свет. Все свидетельства говорят нам, что первые серьёзные и стойкие разногласия в комитетах начали проявляться после знаменитого декрета от 18 флореаля, которым Робеспьер заставил торжественно признать существование Бога и бессмертие души. Комитет общей безопасности, составленный главным образом из крайних «дехристианизаторов», теперь рассматривал Робеспьера, как скрытого защитника католицизма. Вадье и Амар, главным образом, были замечены в сильной оппозиции. Первый был глубоко антиклерикален. У другого были против Робеспьера претензии иного рода. Обязанный делать доклад по делу Шабо, он не пожелал увидеть в нём биржевую аферу и
71
все свои усилия сосредоточил на проблеме фальсификации декрета о ликвидации Индийской компании. Робеспьер открыто упрекнул его за то, что тот пренебрёг политической стороной дела, «заговором иностранцев», о котором доносили Шабо и Базир. Это положило начало долгому злопамятству. Доклад против дантонистов был отнят у Комитета общей безопасности и поручен Сен-Жюсту. Комитет был задет тем, что его отодвигают на второй план. Он был оскорблён ещё больше, когда его лишили права сделать доклад о реорганизации революционного трибунала. Знаменитый закон от 22 прериаля был внесён от имени Комитета общественного спасения Кутоном, которому помогал советами Робеспьер. Самолюбивые претензии, непростительные претензии. Религиозный вопрос предоставил Комитету общей безопасности возможность реванша. В тот самый момент, когда с грандиозной помпой отмечался праздник Верховного Существа, Вадье заканчивал большой доклад, который он зачитал в Конвенте семью днями позже, 27 прериаля. Он разоблачал в нём новый «фанатичный» заговор, заговор Катрин Тео, «Богоматери», старой убогой фанатички, которая в своей тесной квартире на улице Контрэскарп рассказывала несчастным, как в будущем придёт конец их бедам, придёт мессия, который возродит всю землю. Дело Катрин Тео имело целью не только высмеять религиозную идею, которую Робеспьер внедрял с праздником Верховного Существа, оно было косвенным ударом по новому «понтифику» лично. Вадье знал, что монах картезианского ордена отец Жерль, бывший депутат Учредительного собрания, посещал «Богоматерь» и что отец Жерль получил от Робеспьера аттестат о гражданстве. Отец Жерль был арестован. Дознание показало бы его отношения с Робеспьером. Полицейских, следивших за собраниями у Катрин Тео во флореале, заставляли утверждать в своих докладах, что Робеспьер был тем мессией, чей приход она предсказывала. Они будто бы даже нашли в тюфяке бедной старухи, которая не умела писать, так называемое письмо, которое она адресовала Робеспьеру, «её первому пророку», «своему дорогому министру», чтобы поздравить его с почестями, которые он оказал Верховному Существу. Разумеется, Вадье не говорил ничего подобного в своём докладе 27 прериаля. Он держал эти разоблачения в резерве. Он вытащит их на большом заседании 9 термидора: «письмо адресованное Робеспьеру. Это письмо сообщало ему, что миссия была предсказана в Книге Иезекииля, что именно ему предстоит восстановить религию, что он освободит
72
священников»(1). Письмо Катрин отсутствует в архивах и, может быть, оно всегда существовало только в воображении Вадье или его полицейских. Но он ждал с намерением выставить Робеспьера фанатиком (2). Вадье надеялся ещё одним способом скомпрометировать Робеспьера «заговором фанатиков». У Дюпле, столяра из предместья Сент-Оноре, у которого жил Робеспьер, был шурин в Шуази-ле-Руа. Итак, этот шурин, некий Вожуа, глава своей коммуны, довольно часто столовался у Максимилана. У него была сестра, и эта сестра поддерживала отношения с Катрин Тео. В этом стороны Робеспьер был также уязвим.
После 9 термидора победители не преминули дать распоряжение выяснить отношения Робеспьера и Вожуа, с одно стороны, и Вожуа с Катрин Тео, с другой стороны. Вот обнаруженный нами любопытный полицейский отчёт:
Нижеподписавшийся Жан-Батист Блаш, главный агент Комитета общей безопасности Национального конвента, в присутствии граждан Луи-Даниэля Бертрана и Леонара Русселе, членов революционного комитета коммуны Шуази-сюр-Сен [1],
В соответствии с полученным распоряжением утром сего дня указанный агент с указанными членами революционного комитета и муниципальными чиновниками Шуази отправились к названной Марии-Луизе Вожуа, вдове Гийома-Жана Дюшанжа, ранее кормилице герцога Аквитанского, проживающей в Шуази-сюр-Сен на бульваре Санкюлотов, и от имени закона и в силу полномочий, данных мне Комитетом общей безопасности, я объявил задержанной эту персону и поручил некому Гюна отвести её на постоялый двор, оставив двух указанных членов указанного революционного комитета указанного Шуази, чтобы произвести поиск документов и иных подозрительных вещей, которые у неё могут быть, он приступил к её следующему допросу:
Её спрашивают, является ли она сестрой некоего Вожуа, бывшего мэра Шуази, а настоящее время находящегося под арестом?
Отвечает, что да.
Её спрашивают, знает ли она, что у указанного Вожуа были частые визиты, переписка или другие особо близкие отношения с неким Робеспьером-старшим, Робеспьером-младшим, Леба, Сен-Жюстом, Анрио, его адъютантами, Дюма, бывшим председателем революционного комитета (так в тексте[2])
1. Buchez et Roux, Histoire parlamentaire de la Révolution, t.XXXIV, p.31
2. О подробностях дела Катрин Тео смотри A.Mathiez, Contributions à l’histoire religieuse de la Révolution, p.97-142
73
и ранее с Лакруа[3] и Дантоном (1), не было ли у неё самой частых встреч с указанными лицами?
Отвечает, что не знает ничего по вышеуказанному вопросу.
Её спрашивают, не оставалась ли у неё как-нибудь женщина, называемая Богоматерью, и когда это было?
Отвечает, что та приходила к ней два или три раза, но не помнит когда точно.
Её спрашивают, не просила ли она так называемую Богоматерь гадать на картах и составлять себе гороскоп, равно как и её брат Вожуа и члены его семьи?
Отвечает, что нет.
Ей указывают, что она скрывает от нас правду и что вышеупомянутые факты свидетельствуют против неё.
Говорит, что её ответы правдивы.
Допрашивают, по каким каналам она познакомилась с так называемой Богоматерью и была ли она знакома с неким отцом Жерлем, бывшим монахом картезианского ордена и бывшим депутатом Законодательного собрания (так в тексте)?
Отвечает, что через некоего Годфруа, проживающего в Париже, на улице Росьер, в квартале Маре, агреманиста (так в тексте)[4] по профессии, который первый раз привёл «Богоматерь» в компании с женщиной Гондуэ, проживающей в Париже, улица Вердере, рядом с рыбным рынком, женой указанного садовника; что касается отца Жерля, то о нём она узнала от своего брата Вожуа (3)
….
Эта деталь заставила бы нас обнаружить, если бы на то была потребность, изнанку дела Катрин Тео. Уже на празднике 20 прериаля Робеспьер был предметом насмешек и угроз со стороны некоторых своих коллег, в том числе и Бурдона из Уазы. Слушая доклад Вадье 27 прериаля он понял, что в тени назревала интрига. «Первая попытка, которую сделали недоброжелатели, - скажет он 8 термидора, - состояла в том, чтобы попытаться обесценить великие принципы, которые были провозглашены, и стереть трогательные воспоминания о национальном празднике [20 прериаля]. Такова была характерная и торжественная цель того, что называли делом Катрин Тео. Недоброжелательность сумела хорошо извлечь пользу из политического заговора, скрытого за именами нескольких набожных слабоумных». Подозревал ли тогда Робеспьер, что Вадье целится не только в его политику, но и в него лично? Возможно, так как он всеми силами противостоял
1. Факты смотрите на последней странице моей статьи о Тайной истории Комитета общественного спасения в Revue des questions historiques, январь 1914.
2. Мадам Годфруа прилежно посещала собрания у Катрин Тео. Там она выполняла роль просветительницы, то есть читала вслух Апокалипсис и Евангелие и проясняла приверженцам их истинный смысл.
3. Archives nationales, W79 (документы прокуратуры революционного трибунала).
74
преданию суду «Богоматери». 8 термидора, после оживлённого обсуждения, Комитет общественного спасения решил, что Катрин Тео не будет предана революционному трибуналу. Это решение, бывшее в очевидном противоречии с декретом Конвента от 25 прериаля, было последней победой, которую Робеспьер одержал в Комитете. Он не преминул дать врагам повод обвинять его в диктатуре.
II
С начала мессидора в Комитете общественного спасения шла открытая война. Бийо, Колло д’Эрбуа и Карно перешли в наступление против Робеспьера, поддержанного Кутоном и Сен-Жюстом, который вернулся из миссии ночью с 10 на 11 мессидора, на следующий день после Флерюса (8 мессидора). Приёр из Кот’Ор тотчас де примкнул к Карно, своему земляку (1). Барер и Робер Ленде продолжали оставаться между этими двумя группами, иногда пытаясь их примирить. Приёр из Марны находился с миссией в Бресте, Жанбон Сент-Андре – в Тулоне. Их отсутствие ослабило робеспьеристскую партию и возможно стало косвенной причиной её падения.
Бийо, который не простил Робеспьеру колебаний относительно Дантона, был задет законом от 22 прериаля и упрекнул Робеспьера и Кутона в том, что они поставили его на голосование без предварительного обсуждения в Комитете общественного спасения. (2) Он сам нам сообщает, что прежде чем действовать, совещался с Комитетом общей безопасности: «После принятия закона от 22 прериаля Комитет общей безопасности вызвал меня к себе, чтобы вместе согласовать способы ареста тирана во время его прогулки» (3). В это время Вадье готовил доклад по Катрин Тео.
Колло д’Эрбуа, который долго защищал эбертистов и который испытывал чувство солидарности с Фуше, с которым он обрушил «рукотворные молнии» на лионских контрреволюционеров в долине Бротто, должен был почувствовать опасность, когда Робеспьер с упорством атаковал Фуше, его сообщника. Бийо было не трудно привлечь на свою сторону.
1. «Приер из Кот д’Ор был единственным, с кем Карно полностью ладил» (Memoires sur Carnot par son fils. Charavay, 1893, p.523). Карно был из Кот д’Ор, как и Приер.
2. Réponse de Barère, Billaud, etc., à Lecointre, dans la Révolution française, t. XXXIV, p.168
3. Mémoire inédit de Billaud-Varenne sur les écénement du 9 thermidor, Paris, 1910. Alexandre Môre, p.39
4. Смотрите заседание Якобинского клуба 23 прериаля. Робеспьер упрекнул
75
Что касается Карно, то он не мог простить Робеспьера за то, что тот выступил против него и принял сторону Сен-Жюста в двух недавних инцидентах. В начале флореаля Сен-Жюст выразил протест против ареста агента по пороху и селитре, которого Карно заключил в тюрьму Люксембург (1). Карно вспылил. Произошёл обмен угрозами. Сен-Жюст заявил Карно, что ему известно о связях последнего с аристократами и что он отправил бы его на гильотину. Карно был спровоцирован[5] и будто бы кричал, обращаясь к Сен-Жюсту и Робеспьеру: «Вы смехотворные диктаторы!» Комитет согласился с Карно. Другой, более серьёзный инцидент, произошёл в связи со второй миссией Сен-Жюста в Северную армию. 30 прериаля, после взятия Ипра, Карно, не посоветовавшись с Сен-Жюстом, который находился под Шарлеруа, отдал приказ Северной армии направить в Мозельскую армию подкрепление в 15 000 человек пехоты и 1 500 кавалерии. Через несколько дней после победы под Флерюсом, одержанной 8 мессидора, Пишегрю написал Журдану, чтобы просить у него подкрепления, о котором сообщалось в письме Карно. Журдан, поддержанный представителем Комитета Гийе, заявил, что он нуждается в этих войсках. Гийе выразил протест Комитету общественного спасения двумя письмами, датированными 14 и 15 мессидора. Кроме того, он обратился лично к Сен-Жюсту с просьбой добиться отмены злополучного приказа Карно. Приказ был отменён, но Комитет стал ареной горячих объяснений. Сен-Жюст считал глупым мероприятие, предписанное Карно, (2).
Эта сцена не была единственной. Ей предшествовала другая, которая имела место немедленно после возвращения Сен-Жюста, несомненно 11 мессидора. Левассёр из Сарты[6] повторно расскажет о ней Конвенту на большом заседании 13 фрюктидора, когда были обсуждены обвинения Лекуантра[7], выдвинутые против членов правительственных комитетов, но Левассёр, неоправданно датирует её днём ранее: «10 мессидора, - говорит он,- я был в Комитете общественного спасения. Там я был свидетелем того, что те, кого мы обвиняем сегодня [то есть Бийо, Колло и т.д., семь членов, разоблачённых Лекуантром] называли Робеспьера диктатором. Робеспьер пришёл в невероятную ярость. Другие члены Комитета смотрели на него с
Фуше в том, что тот не разоблачил интриги Шометта в Невере и дал понять, что тот своими интригами противопоставил себя Комитету общественного спасения. «Тот изрыгает сегодня проклятия Дантону, который ещё недавно был его сообщником. Там имеются и другие, которые демонстрируют свой пыл, защищая Комитет общественного спасения и которые точит против него кинжал» (Moniteur)
1. Mémoires sur Carnot par son fils, t.I, p.531 et suiv., et Réponde de Barère, Billaud, etc, p.77, note.
2. Смотрите речь Сен-Жюста 9 термидора.
76
презрением. Сен-Жюст вышел вместе с ним». (1) Какова была причина ссоры? В связи с переносом процесса «Богоматери», в связи с законом от 22 прериаля Робеспьера посчитали диктатором? Согласно Бареру, два объединённых Комитета «вызвали Робеспьера и Сен-Жюста, чтобы заставить их самих отменить этот закон [22 прериаля], результат комбинации, неизвестной всем другим членам правительства. Это заседание было очень бурным. Вадье и Моиз Бейль[8] были среди членов Комитета общей безопасности теми, кто атаковал закон и его авторов с наибольшей силой и возмущением. Что касается Комитета общественного спасения, то он заявил, что не было никакого решения[9] и что он от него решительно отказывается. Все согласились с тем, что следует отменить его на следующий день; и именно после этого решения Робеспьер и Сен-Жюст заявили, что они должны бы известить общественное мнение о том, что они ясно видят, что есть партия, образовавшаяся для того, чтобы гарантировать безнаказанность врагов народа и таким образом потерять самых горячих друзей свободы, но что они сумеют предупредить действительно хороших граждан о сомнительных уловках обоих правительственных комитетов. Они ушли, высказывая угрозы членам Комитета. Карно, среди прочих, обозвал Сен-Жюста аристократом и угрожал разоблачить его в Ассамблее. Это было объявлением войны между обоими Комитетами и триумвиратом (2)».
Действительно, кажется, что сцена, о которой говорит Барер – та же, на которую намекал Левассёр на заседании 13 фрюктидора. Незамедлительно после неё Робеспьер прекратил принимать участие в заседаниях Комитета общественного спасения. Невозможно не видеть в его речи 13 мессидора в Якобинском клубе прямого отзвука обвинений, которые прозвучали в правительственных комитетах. Он сетовал на попытки воскресить фракцию снисходительных, «избавляющих аристократию от национального правосудия», иначе говоря, иначе говоря, отозвать прериальский закон. Он намекал на преследования, которым его подвергали: «Вы уже вероятно заметили, что такой патриот, который хочет мстить за свободу и упрочивать её, беспрестанно связан в своих действиях клеветой, которая представляет его в глазах народа как человека страшного и опасного». Он заявил, что они считают себя достаточно сильными для того, чтобы «клеветать на революционный трибунал и на декрет Конвента, касающийся его организации. Дошли даже до того, чтобы ставить под сомнение его законность… Осмелились распространяться в Конвенте о том, что революцион-
1. Moniteur. Поскольку Сен-Жюст вышел вместе с Робеспьером, сцена не могла произойти 10 мессидора.
2. Mémoires de Barère, t.II, p.205
77
ный трибунал был создан для того, чтобы вырезать сам Конвент. К несчастью, эта идея стала чересчур устойчивой». Затем Робеспьер вернулся к самому себе: «В Лондоне меня представляют французской армии как диктатора; та же клевета была повторена в Париже. Вы содрогнулись бы, скажи я вам, в каком месте. В Лондоне делают карикатуры, рисующие меня убийцей честных людей, пасквили, публикуемые в печати, представляющие меня перед нацией в тех же чертах. В Париже говорят, что именно я учредил революционный трибунал, что это суд был создан для того, чтобы вырезать патриотов и членов Конвента, я изображаюсь тираном и угнетателем народного представительства… Те, кто отважно защищает отчизну, подвергаются опасности, как и во времена Бриссо, но я с удовольствием предпочёл бы то время или чтобы я был вновь разоблачён докладом Луве; тогда враги патриотов были менее вероломными и менее жестокими, чем сегодня». Заканчивая выступление, Робеспьер рассматривал обязательство или, может быть, уже саму отставку из Комитета общественного спасения: «Если бы меня вынудили отказаться от части функций, которые мне поручены, то у меня осталось бы моё звание народного представителя, и я вёл бы смертельную войну с тиранами и заговорщиками» (1). Если сравнить эту речь с мемуарами Барера, не возможно не предположить, что она была прямым эхом сцены, о которой они сообщают и которая произошла в присутствии обоих правительственных комитетов. Этой сцене предшествовали другие. Бийо скажет 13 фрюктидора, что 23 прериаля в Комитете общественного спасения произошла «столь бурная сцена, что у Робеспьера выступили слёзы от бешенства, что он с этого времени не более двух раз приходил в Комитет общественного спасения и что Комитет общественного спасения стал заседать на более высоком этаже, чтобы народ не был свидетелем бурь, которые нас болтали».
Чтобы скорее поразить Робеспьера, заговорщики хотели его изолировать от его верного Кутона? Это вероятно, так как 15 мессидора решением Комитета общественного спасения Кутон был отправлен с миссией в Южную армию. Кутон не поехал. Новым постановлением, дополняющим предыдущее, его 19 мессидора обязали отправится с миссией в Ла-Рошель и Бордо. Кутон снова не поехал.
С этой даты, с середины мессидора, разногласия, царившие в комитетах, вышли наружу. Приверженец Робеспьера, якобинец Дешан[10], «адъютант
1. Согласно Journal de la Montagne. Нет никаких оснований переносить дату этой речи, как это сделал г. Олар, на 9 мессидора.
78
в армии Парижа», которому поручили миссию в Булонь-сюр-Мер (1), делился с мэром этого города своими опасениями и надеждами. Национальный агент Киньо передал несколькими днями позднее признания, сделанные в письме, доставленном Бареру его сыном Эктором во время миссии на Север. Вот это письмо, из которого нам, по крайней мере, интересно узнать, что думали о кризисе в кругах, наиболее преданных Робеспьеру:
Граждане представители,
Я должен отчитаться перед вами во всём, что касается общественной безопасности. Фраза, слово, сказанные в Конвенте и которые были бы связаны с общими интересами, должны быть тщательно собраны. Я пользуюсь удобным случаем, чтобы сообщить вам о разговоре, который был у меня с двумя личностями. Я собираюсь войти во все детали, чтобы вы были в состоянии осудить результаты, к которым может привести необдуманное иногда поведение, если не сказать больше, некоторых комиссаров в департаментах, облечённых полномочиями, как явными, так и тайными. Я перехожу к фактам.
Пятнадцатого числа месяца мессидора к десяти часам утра два комиссара представляются в моей канцелярии. Они предъявляют свои поручения, в которых им доверяется покупка в этом округе десяти или двенадцати тысяч пар тканных носков для кадетов Марсовой школы. Они назвались один Пийоном, другой Дешаном. Я несу их поручения регистрировать в администрацию, и я выхожу с ними, чтобы брать в коммуне сведения на предмет их миссии. Мы находим гражданина, который берётся предоставить им доступ к местным ресурсам. Я приглашаю их не экономить на потребностях моего министерства. Я [забыл] сказать, что прерываясь и возобновляясь, разговор сбивался на обсуждение поведения врагов государства, распространяющих сведения о военных действиях (тогда Северная армия только что одержала ряд побед), и каждый раз Дешан требовал от меня сообщать, если недоброжелательность будет слишком преувеличивать успехи нашего оружия или преуменьшить добрые вести, объявляемые Национальным конвентом. Мы также говорили о фанатизме, который царил в округе Берг, о празднованиях, процессиях и торжественных мессах в прошлые воскресенья. (Это было мне сообщено гражданином Робингамом, комиссаром
1. Постановление Комитета общественного спасения от 1 мессидора предписывало ему, прежде всего, отправиться в Руан, «чтобы там арестовать Шарля Фурке, его сестру… и перевезти их в Париж под хорошей охраной». Постановление подписано Робеспьером, Кутоном и Барером.
79
интендантской службы Самбро-Маасской армии, сотрудником гражданина Лорана, народного представителя). Всё то, что мне ответил Дешан, было в полном соответствии с Революцией, а не только с общественным благом. Мы расстались, коснувшись в нескольких словах мест проживания, занятых в Булони толпами чужаков из департаментов Жиронда, Коррез, Дордонь и Кальвадос. Дешан сказал мне, что патриотам действительно приходится страдать от того, что они не могут заставить прогнать их сразу же. Это было правильно. Конвенту тогда об этом было известно, что немало способствовало тому, чтобы создать этому району плохую репутацию, которой народные массы не заслуживают.
Вечером, к девяти часам, когда я находился у друга, меня вызвали, чтобы я выдал обоим гражданам, о которых идёт речь, их поручения, оставленные ими для регистрации. Я иду в округ, затем нахожу их в гостинице и вручаю им поручения. Они садятся за стол; разговор заходит о фракциях Эбера, Дантона, Ронсена. Дешан внезапно открывается мне с ещё большим доверием: он уверяет меня, что Эбер и т.д. были гильотинированы, но что эта партия ещё пытается подняться, что Комитеты общественного спасения и Общей безопасности не привели их в замешательство, что не настал момент для удара, что патриоты хорошей закалки застонали, видя, как негодяи подражают патриотизму, чтобы его задушить, ищут благоприятного случая, чтобы удовлетворить личную ненависть, не обращая внимания на приносимое Республикой добро. До сих пор вы без сомнения полагали речь человека, который любит свою родину; посмотрите на исход дела. Говорили о якобинцах. Я говорю ему, что это общество всегда будет действовать прямо, что там и Кутон, и Робеспьер, и Колло д’Эрбуа, которые намерены с большим откровением выступать против тех, кто напал бы на поведение членов Комитетов общественного спасения и Общей безопасности лестью, идолопоклонством или клеветой на них, чтобы покончить со спасительными результатами деятельности революционного правительства. О! – говорит мне Дешан, не полагай, что в Якобинском обществе все – патриоты хорошей закалки, там больше таких, которые являются всего лишь ничтожными существами, любителями газет, людьми, мало способными к сопротивлению в критический момент столкновения фракций. Я заметил, что в нескольких общественных документах есть пометки о принятии в общество некоторых членов, но это не вызывало долгого обсуждения. Дешан говорит мне, что это делается нарочно, и он знает почему. Я возразил, что, будучи удаленными от центра событий, мы никак не могли видеть всё так же, как и в Париже, но, впрочем, мы были уверены, что Якобинцы поддерживают Конвент как сборный пункт, так же как и Комитеты общественного спасения и Общей безопасности. Заметьте, что Пийон, коллега Дешана, не говорил ни да, ни нет. Внезапно я слышу, как этот последний делает помпезную похвалу Робеспьеру, говорит, что этот представитель несчастен, так как в составе Комитета имеет врага.
80
Я как с неба свалился. Я не сдержался и сказал ему, что эта речь выдаёт мне в нём бестактного человека, что он должен сильно остерегаться высказываться таким образом, что эта речь может скомпрометировать государство, если он [говорит это] любому, чей патриотизм не был бы хорошо известен. Дешан ответил мне, что он меня знает, что ему не нужно много времени, чтобы распознать своего человека, что он хорошо видит, что может мне доверять. Тогда я предложил ему назвать мне этого члена Комитета. Он есть! – говорит он, - это Карно. Да, Карно! Это проклятый негодяй, который остаётся на ночь в Комитете, чтобы вскрывать все пакеты, который едва не погубил дело под Шарлеруа. О! – есть много других, - говорит он… Жандр[11], - точно, Тальен - негодяй, Бурдон из Уазы не лучше.
Посудите сами, граждане представители, каким должно было быть моё положение. Личность, которую я не знаю, и которая, без сомнения, не знает меня тоже, объявляет себя посвящённой в тайны правительства и приходит их раскрыть! Я полагаюсь на глас вашей мудрости. Эти речи меня сильно огорчают с тех пор, как я их услышал. Но я не стал выбегать из комнаты, чтобы не лишить себя возможности извлечь пользу из этого разговора. До конца беседы речь шла об этих личностях, которые выискивают в планах Республики возможности для удовлетворения собственных интересов, для разврата. Дешан смотрел с презрением на эти безнравственные существа, уверяя меня, что правительство однажды их хорошо прижмёт и установит справедливость. На этом разговор закончился. Я простился с обоими комиссарами и вернулся к своему другу, чтобы перекусить. На месте я посоветовался с тремя близкими мне людьми, которых застал в этом доме. Для них это было большой неожиданностью. После долгого обсуждения было решено, что я должен поделиться всем этим с Комитетами общественного спасения и Общей безопасности. Я не сделал этого сразу, так как хотел дождаться удобного случая. Я знал, что Эктор Барер должен прибыть в наши стены. Теперь он в Булони. Я передаю в его руки верный пересказ разговора. Я считаю, что он использует его так, как диктуют мудрость и осторожность республиканца. Я клянусь своей честью, своим словом французского гражданина, что я говорю чистую правду.
Булонь, 25 мессидора 2-го года Республики.
Киньо-старший.
Я забыл сказать, что в ходе разговора Дешан, как я заметил, дал понять, что он выполняет секретную миссию Комитета общественного спасения, что он ищет каких-то людей, которых рассчитывает найти в Руане. Он назвал мне имя Фуркье (?), которого, как я думаю, нужно было передать наблюдательному комитету коммуны Булони (1). На, говорит он, вот наши полномочия, показывая мне листок бумаги, они есть, клянусь,
1. Речь идёт о Фурке, которого Дешан должен был арестовать.
81
с чёткими подписями Робеспьера, Кутона и др. Я их ясно не разглядел, так как у меня не было времени посмотреть на них вблизи.
Киньо-старший (1)
Важно то, что в начале мессидора (2) Дешан знал, что Карно был главным противником Робеспьера в Комитете общественного спасения, что он знал об обвинении Сен-Жюста против Карно в том, что тот «едва не погубил дело под Шарлеруа», что он называет среди достойных наказания безнравственных депутатов Тальена, Лежандра и Бурдона из Уазы. Был в письме Киньо, которое передал [Бареру] его сын, пассаж, который должен был сильно заинтересовать Барера, а именно то, что Дешан жаловался на недоброжелателей, которые преувеличивали успехи нашего оружия. Барер, который стремился в своих «карманьолах» [12] превозносить победы, должен был извлечь пользу из этого предупреждения.
Почти незамедлительно после получения этого письма, которое должно было дойти в Париж в конце мессидора (3), Барер начал выходить из своей сдержанной осторожности и всё больше сближаться с врагами Робеспьера.
21 мессидора в Якобинском клубе Робеспьер старался успокоить депутатов в связи со слухами, которые предвещали среди них новое кровопролитие: «Каждого депутата пытаются убедить в том, что Комитет общественного спасения объявил его вне закона. Существует такой заговор … Хотят вынудить Конвент дрожать, хотят его противопоставить революционному трибуналу и восстановить систему Дантона, Камиля Демулена. Сеют ростки
1. Национальные архивы, W 79. Читаем эту надпись, сделанную другой рукой: «Документ, над которым важно задуматься и который совпадает с озаглавленной брошюрой: «Тайные причины 9 термидора, Вилата». Вилат в своей брошюре сделал Барера стержнем заговора против Робеспьера. Читаем документ дальше: «Дешан был гильотинирован. Это Барер передал его дело в трибунал. Так он наказал бестактного человека». Дешан был гильотинирован 5 фрюктидора II года.
2. Чтобы прибыть в Болонь 15 мессидора Дешан должен был покинуть Париж самое позднее 13 или 14 утром. Может быть, он присутствовал на заседании Якобинского клуба 13 мессидора, когда Робеспьер разоблачал новых снисходительных.
3. Я не знаю, когда Эктор Барер вернулся в Париж с письмом Киньо, датированным 25 мессидора. 6 термидора депутация народного общества Булонь-сюр-Мер явилась в Якобинский клуб и жаловалась на злонамеренных лиц, которые представляли Булонь как второй Кобленц[13]. Так как росло сомнение в патриотизме Булони, Дешан, «недавно прибывший из этих мест», сообщил, что «все аристократы находились в заключении и что конституционные власти было составлены исключительно из санкюлотов». Когда Дешан таким образом гарантировал гражданскую лояльность властей Булони, он без сомнения, не знал, что те разоблачили его перед Комитетом общественного спасения.
82
разногласий. Я призываю всех депутатов остерегаться вероломных инсинуаций некоторых личностей, которые бояться за самих себя и хотят заставить других разделить их страхи (1)...». Барер косвенно ответил на эту речь с трибуны Конвента 2 термидора: «Он причина того, что граждане, облечённые ужасной, но необходимой властью, не пошли в народные секции с заготовленными речами, чтобы повлиять на них. Он причина того, что народ следил за их деятельностью и за их жильём (2)». Иначе говоря, Барер упрекал Робеспьера, разумеется, не называя его прямо, в подстрекательстве якобинцев и людей дома Дюпле против правительства. Так он первый раз отважился робко вступить в борьбу. В его кармане лежало письмо из Булони.
Любопытно, что на следующий день, 3 термидора, Робеспьер-младший, несомненно, проинформированный Дешаном, сетовал в Якобинском клубе, «что мы имели наглость говорить о департаменте Па-де-Кале, который заслужил покой, что он «под арестом» как «умеренный». – «Ну что ж! Да, я «умеренный», если понимать под этим словом гражданина, который не довольствуется лишь провозглашением принципом морали и справедливости, а желает их применения (3)». Несколькими месяцами позже Бийо-Варенн в своей оправдательной записке обвинит Робеспьера в том, что он послал в Северную армию «Дешампа, чтобы сеять там недоверие к Комитету общественного спасения, представляя заговорщиками своих коллег, ответственных за военные операции (4)».
Даже если бы Карно в конце мессидора ещё терзался сомнениями, присоединяться ли ему к заговорщикам, разве письмо Киньо не положило бы им конец? В те же дни, когда Дешан поведал Киньо о манёврах Карно против Робеспьера, циркулировали слухи о лионской кампании, о том, что Робеспьер порвал с Колло д’Эрбуа. «Уверяю тебя, - писал Робеспьеру неизвестный из хижин южного Освобождённого города (Ville-Affranshie) [14] 20 мессидора, - что я почувствовал себя родившимся снова, когда вернувшийся из Парижа просвещённый и верный друг, постигавший обучение в ваших кабинетах, заверил меня, что на самом деле, вместо того, чтобы быть близким другом Колло д’Эрбуа, ты был не рад видеть его в Комитете общественного спасения, но так как у него была своя партия в Париже, он, возможно, был более опасен для Комитета за его пределами (5)».
1.Bichez et Roux, t. XXXIII, p.336
2. Idid., p. 377.
3. Idid., p. 379-380.
4. Mémoire cité, p.43.
5. Аноним, написавший это письмо, представляется как «несчаст –
83
Слухи о разногласиях, вспыхнувших в комитетах, уже перешли даже границы. Представитель Жилле писал из Нивеля (Брабант) 23 мессидора в Комитет общественного спасения, направляя ему три номера газеты le Mercure universel, отпечатанной в Брюсселе: «Вы, без сомнения, как и я, прочтёте с удивлением в № 361, что Бурдон из Уазы и Тальен рассматриваются нашими лютыми врагами как поборники фракции, которая должна, согласно им, свергнуть Комитет общественного спасения». Он должен был признать, что «лютые враги» были хорошо информированы.
III.
После термидора победители старались оправдать свои действия в глазах республиканской Франции пытаясь придать оттенок реальности подброшенной ими басне о «заговоре Робеспьера». Они допросили племянника и сына столяра Дюпле, Симона Дюпле, потерявшего конечность при Вальми и прозванного «Дюпле-деревянной ногой» (1), и Жака Дюпле, находившихся в тюрьме, как и вся их семья. Вот протоколы этих допросов, которые интересны тем, что открывают нам настроения термидорианцев (2):
Национальный конвент
2 нивоза III года Французской республики, единой и неделимой.
Комитет общей безопасности постановляет, что для выполнения его решения от 18 фримера, Дюпле, бывший присяжный Революционного трибунала, и Дюпле, известный как «деревянная нога», будут немедленно экстрадированы из тюрьмы Плесси и доставлены завтра к одиннадцати часам в Комитет, в отдел полиции, чтобы быть там допрошенными Арманом[15], одним из его членов, после чего будут возвращены обратно.
ная жертва событий в Лионе…, разорённая, несчастная и укрывшаяся в бедной маленькой деревне, чтобы занять место в наблюдательном комитете в день 29 мая [1793] ». Он разоблачает перед Робеспьером преступления Колло в Лионе. Смотрите письмо в Bichez et Roux, t. XXX, p.417-420.
1. Симон Дюпле стал объектом недавнего изучения М.Л.Грасилье. Смотрите посвящённый ему доклад в Annales révolutionnaires, t. VI, 1913, p.418 и далее.
2. Archives nationales, W 79.
84
Ответственным за выполнение настоящего постановления назначается командующий жандармерией при Комитете.
Народные представители, члены Комитета общей безопасности. Подписи: Арман, Матьё[16], Бантаболь[17], Боден, Меуль, Лежандр.
Комитет общей безопасности
12 нивоза III года Французской республики, единой и неделимой.
Доставлен для допроса гражданин Симон Дюпле, проживающий в Париже на улице Оноре, секции Пик, № 366 у своего дяди Мориса Дюпле. Он ответил на заданные ему вопросы следующим образом:
Вопрос. – Не у твоего ли дяди поселились братья Робеспьер?
Ответ. – Да, но Робеспьер-младший съехал после своего возвращения из Итальянской армии чтобы переселиться на улицу Флорентин.
Вопрос. – Известно ли тебе что-либо о том, что 8 термидора или несколькими днями прежде некоторые члены Комитета общественного спасения обедали у Робеспьера-старшего?
Ответ. – Нет, за исключением Барера, который обедал там десять, двенадцать или пятнадцать дней до того, точно назвать день не могу (1).
Вопрос. – Известно ли тебе что-либо о том, что Сен-Жюст и Леба обедали там в то же время?
Ответ.– Нет.
Вопрос. – Во время обеда, на котором оказался Барер, не слышал ли ты предложения Робеспьеру наладить отношения с членами Конвента и Комитетов, бывшими к нему в оппозиции?
Ответ. – Нет, я даже полагаю, что обед, о котором идёт речь предшествовал тем разногласия, которые вспыхнули в Комитете общественного спасения между его членами, включая Робеспьера.
Вопрос. – Знаешь ли ты, что Робеспьер, помимо общей полиции, которая ему была поручена, пожелал также руководить армиями, и что от этого пошли разногласия, о которых идёт речь (2)?
Ответ. – Нет, я даже знаю, что Робеспьер ничего не понимал в военном искусстве.
1. Интересная деталь, которая показывает, что дружеские отношения между Робеспьером и Барером существовали и после бурных сцен начала мессидора.
2. Этот вопрос показывает значимость ссоры Робеспьера и Карно.
85
Вопрос. – Не слышал ли ты когда-нибудь от Робеспьера тирады против побед армий Республики, их высмеивания и в другие моменты заявления, что принесение в жертву шести тысяч человек не значит ничего, когда под вопросом принципы?
Ответ. – Нет, я напротив, видел его всякий раз радовавшимся нашим победам и я никогда не знал подобных его речей.
Вопрос. – Известно ли тебе что-либо о том, что Сен-Жюст и Леба во время различных миссий в департаментах и в действующих армиях напрямую переписывались с Робеспьером?
Ответ. – Я не знаю.
Вопрос. – За несколько дней до 9 термидора Робеспьер не принёс в общую полицию некоторые папки и документы, которые следовало вернуть; не знаешь ли ты, кто из дома гражданина Дюпле, твоего дяди, был использован для их похищения?
Ответ. – Нет. Я ничего не знаю об их похищении.
Вопрос. – Не видел ли ты или не знаешь ли ты, чтобы англичане и другие иностранцы часто посещали Робеспьера?
Ответ. – Нет. Я не видел прихода к Робеспьеру других иностранцев, кроме тех , которые в силу декрета Национального конвента были обязаны покинуть Париж, тех, кто просили избавить из от реквизиций, тех, кто для этого передавал в дом свои прошения.
Вопрос. – Не видел ли ты как-нибудь, за несколько дней до 9 термидора, Флерио, мэра Парижа, других муниципальных чиновников и полицейских начальников, приходящих к Робеспьеру и ведущих с ним секретные беседы и тайные переговоры?
Ответ. – Нет.
Вопрос. – Не видел ли ты когда-либо приходящим Анрио, бывшего командующего Национальной гвардией?
Ответ. – Я видел, как он иногда приходил в дом, но около месяца до тех событий или вроде того.
Прочитано…
С.ДЮПЛЕ АРМАН
Комитет общей безопасности
12 нивоза III года Французской республики, единой и неделимой.
Доставлен для допроса гражданин Жак Морис Дюпле, проживающий обычно у своего отца, столяра, на улице Оноре, секции Пик, № 366, в Париже. Он ответил на заданные ему вопросы следующим образом:
Вопрос. – Гражданин, не у твоего ли отца поселились братья Робеспьер?
86
Ответ. – Да.
Вопрос. – Знаешь ли ты что-нибудь о том, что за несколько дней до 9 термидора, возможно даже 8, Барер, Колло, Бийо-Варенн и некоторые другие члены бывших Комитетов общественного спасения и Общей безопасности обедали у Робеспьера-старшего (1)?
Ответ. – Нет, он там жил около трёх месяцев, пока они не приходили, как же я могу это вспомнить.
Вопрос. – Не правда ли, что в это время Сен-Жюст и Леба обедали у твоего отца с Робеспьером-старшим?
Ответ. – Леба обедал там часто после того, как сочетался браком с одной из моих сестёр. Сен-Жюст там обедал редко; но он часто приходил к Робеспьеру и садился в кабинете, ни с кем не общаясь.
Вопрос. – Не слышал ли ты во время обеда, о котором я тебе говорю, как Сен-Жюст предложил Робеспьеру примириться с некоторыми членами Конвента и Комитетов, бывшими к нему в оппозиции?
Ответ. – Нет. Я знаю только, что разногласия были очень сильными.
Вопрос. – Имеешь ли ты какое-нибудь представление об этих разногласиях?
Ответ. – Я ничего не знаю, кроме того, что об этом были дискуссии в Якобинском клубе, и о перепалке, которая была в Комитете общественного спасения между Робеспьером-старшим и Карно.
Вопрос. – Не слышал ли ты от Робеспьера, что народное правительство, созданное Конвентом, не сможет удержаться?
Ответ. – Нет. Я никогда не слышал от него ничего подобного.
Вопрос. – Не слышал ли ты от него, что следует отправить на эшафот часть Национального конвента?
Ответ. – Нет. Я слышал только как Кутон в Якобинском клубе говорил, что в Конвенте есть шесть личностей, от которых было бы полезно избавиться, как то так (2).
Вопрос. – За несколько дней до 9 термидора не ходил ли ты ночью в общую полицию с Робеспьером или Сен-Жюстом, или с распоряжениями или их сторонниками?
Ответ. – Нет, я не знал, что кто-то из дома ходил в общую полицию, и Робеспьер ложился спать очень рано во время своего отсутствия в Комитете общественного спасения.
Вопрос. – Известно ли тебе, что незадолго до известного дня 9 термидора Робеспьер и Сен-Жюст запросили себе из общей полиции папки с различными документами? Ответ. – Я только знаю, что приблизительно за месяц до этого дня,
1. Следователи – правые термидорианцы, хотели скомпрометировать левых термидорианцев, бывших членов Комитетов уже разоблачённых Лекуантром.
2. «Мужество и энергия Национального конвента могут при желании раздавить пять или шесть маленьких человеческих фигурок, руки которых полны богатств Республики и перепачканы кровью невинных, которых они убили» (речь Кутона в Якобинском клубе, 6 термидора).
87
когда Робеспьер отвечал за общую полицию Республики (1), один из начальников отдела вышеупомянутой полиции каждое утро приносил ему в портфеле документы, которые тот возвращал по прочтении.
Вопрос. – Известно ли тебе что-либо о том, что Сен-Жюст и Леба напрямую переписывались с Робеспьером во время их миссий в армии?
Ответ. – Я знаю только, что Сен-Жюст и Леба во время миссий часто писали в Комитет общественного спасения, но мне ничего не известно о том, чтобы они писали прямо Робеспьеру. Добавлю, что после победы под Ландреси, будучи комиссарами в Северной армии, они тайно приезжали в Париж, чтобы обсудит с Комитетом общественного спасения планы кампании (2).
Вопрос. – Известно ли тебе что-либо о том, чтобы англичане часто приходили к Робеспьеру и были к нему тайно допущены?
Ответ. – Нет, я видел там Артюра, отец которого был англичанином (3). Других я там никогда не видел.
Прочитано…
Ж.-М.ДЮПЛЕ АРМАН
Эти два допроса обманули ожидания бывшего жирондиста Армана (из Мёза), который их проводил. Тем не менее «заговор Робеспьера» оставался в его глазах вещью неизменной и доказанной. Найдутся ли ещё сегодня историки, способные в это верить?
Альбер МАТЬЕЗ
1. Робеспьер отвечал за бюро полиции во время отсутствия Сен-Жюста, находившегося в Северной армии.
2. Сен-Жюст и Леба были направлены в Северную армию постановлением Комитета общественного спасения от 10 флореаля. В Гюизе 14 флореаля они узнали о взятии Ландреси. Сен-Жюст присутствует на заседании Комитета общественного спасения 20 флореаля. Он отсутствовал накануне и на следующий день. Таким образом, именно 20 флореаля он тайно приехал в Париж. Его последний биограф ничего не знал.
3. Артюр, председатель секции Пик (Вандомская площадь) и друг Робеспьера, был гильотинирован 12 термидора.
Примечания
править- ↑ Примечание переводчика – Так в тексте. Матьез пишет о Шуази-ле-Руа, но в протоколе речь идёт о Шуази-сюр-Сен.
- ↑ Примечание переводчика – Пометка Матьеза. Рене-Франсуа Дюма (1753-1794) был председателем Революционного трибунала.
- ↑ Примечание переводчика – Скорее всего, имеется в виду Жан-Франсуа Делакруа (1753-1794), депутат от департамента Эр и Луар, бывший член Комитета общественного спасения, казнённый вместе с Ж.Дантоном.
- ↑ Примечание переводчика – Возможно, Мария-Луиза Вожуа хотела сказать «агронома», подразумевая профессию садовника .
- ↑ Примечание переводчика – Скорее всего défier, а не déflé, как в тексте.
- ↑ Примечание переводчика – Рене Левассёр (1747-1834) , депутат Конвента от департамента Сарта.
- ↑ Примечание переводчика – Лоран Лекуантр (1742-1805) , депутат Конвента от департамента Сена и Уаза.
- ↑ Примечание переводчика – Моиз Антуан Пьер Бейль (1755-1815?) , депутат Конвента от департамента Буш-дю-Рон, член Комитета общей безопасности.
- ↑ Примечание переводчика – вероятно, part вместо parti, как в тексте.
- ↑ Примечание переводчика – Франсуа Пьер Дешан (1765-1794) , якобинец, сотрудник Бюро административного надзора и общей полиции, доверенное лицо М.Робеспьера.
- ↑ Примечание переводчика – Луи Лежандр (1752-1797) , депутат от департамента Сена.
- ↑ Примечание переводчика – Карманьола – популярная в те годы революционная песня. Матьез называет так речи и воззвания Барера, прославляющие победы французской армии.
- ↑ Примечание переводчика – Кобленц – центр контрреволюционной эмиграции.
- ↑ Примечание переводчика – После подавления восстания Лион был переименован в Освобождённый город .
- ↑ Примечание переводчика – Жан Батист Арман (1751-1816) , депутат от департамента Мёз, член Комитета общей безопасности.
- ↑ Примечание переводчика – Жан Батист Шарль Матьё (1763-1833) , депутат от департамента Уаза, член Комитетов общественного спасения и общей безопасности.
- ↑ Примечание переводчика – Пьер Луи Бантаболь (1756-1798) , депутат от департамента Нижний Рейн, член Комитета общей безопасности.
|
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |
|
Перевод выполнен участником Сергей Кисляков, впервые опубликован в Викитеке и доступен на условиях свободной лицензии CC-BY-SA 4.0, подробнее см. Условия использования, раздел 7. Лицензирования содержимого. |