Когда зелёный лучъ, послѣдній на закатѣ,
Блеснётъ и скроется, мы не узнаемъ гдѣ,
Тогда встаётъ душа и бродитъ, какъ лунатикъ,
Въ садахъ заброшенныхъ, въ безлюдьѣ площадей.
Весь міръ теперь ея, ни ангеламъ ни птицамъ
Не позавидуетъ она въ тиши аллей.
А тѣло тащится вослѣдъ и тайно злится,
Угрюмо жалуясь на боль свою землѣ.
— «Какъ хорошо теперь сидѣть въ кафе счастливомъ,
Гдѣ надъ людской толпой потрескиваетъ газъ,
И слушать, свѣтлое потягивая пиво,
Какъ женщина поетъ «La p’tite Tonkinoise».
— «Ужъ карты весело порхаютъ надъ столами,
Цѣлятъ скучающихъ, миря ихъ съ бытіемъ.
Ты знаешь, я люблю горячими руками
Касаться золота, когда оно моё».
— «Подумай, каково мнѣ съ этой бѣсноватой,
Воображаемымъ внимая голосамъ,
Смотрѣть на мелочь звѣздъ; вѣдь очень небогато
И просто разубралъ Всевышній небеса». —
Земля по временамъ сочувственно вздыхаетъ,
И пахнетъ смолами, и пылью, и травой,
И нудно думаетъ, но всё-таки не знаетъ,
Какъ усмирить души мятежной торжество.
— «Вернись въ меня, дитя, стань снова грязнымъ иломъ,
Тамъ, въ глубине болотъ, холоднымъ, скользкимъ дномъ.
Ты можешь выбирать между Невой и Ниломъ
Отдохновенію благопріятный домъ».
— «Пускай ушей и глазъ навѣкъ сомкнутся двери,
И пусть истлѣетъ мозгъ, предавшійся врагу,
А послѣ станешь ты растеньемъ или звѣремъ…
Знай, иначе помочь тебѣ я не могу». —
И всё идётъ душа, горда своимъ уделомъ,
Къ несуществующимъ, но золотымъ полямъ,
И всё спѣшитъ за ней, изнемогая, тѣло,
И пахнетъ тлѣніемъ заманчиво земля.
См. также одноимённые страницы.