Чернобаев, Николай Яковлевич, сын сельского священника, родился в одной из южно-русских губерний (Харьковской или Черниговской) в 1797 году. Детство его прошло среди многих лишений и крайней нужды. Для первоначального образования Чернобаев был помещен в местную духовную Семинарию, откуда, по вызову С.-Петербургской Медико-Хирургической Академии, был отправлен в 1816 году, для изучения медицинских наук, в Москву, где в то время было отделение Петербургской Медико-Хирургической Академии, и там зачислен в число казеннокоштных воспитанников. Трудно пришлось на первых порах Николаю Яковлевичу и приехавшим вместе с ним его трем товарищам, тоже местным семинаристам. Их робость, застенчивость, плохое произношение русского языка, а главное усидчивость и прилежание — все это вызывало массу насмешек и грубых шуток со стороны их русских товарищей, не привыкших к подобного рода явлениям в своей среде. Наиболее были тяжелы, больнее всего отзывались на них то презрение и те насмешки, которые задевали их малорусское происхождение. В этом направлении для их необузданных товарищей не было границ. Волей-неволей пришлось новым пришлецам отшатнуться от общей студенческой семьи, составить свой тесный кружок и, вследствие отвращения к бесшабашной, разгульной жизни студентов того времени, погрузиться в лекции, книги и тетради. Только благодаря прекрасно выдержанным экзаменам их положение изменилось к лучшему. Русские студенты, выказывавшие на испытаниях большей частью грубое невежество, переменили наконец мнение о своих товарищах-малороссах, и уже во второй половине академического курса Чернобаев и его товарищи пользовались всеобщей любовью и уважением.
В 1820 году Чернобаев окончил курс 25-летним юношей, был выпущен из Академии лекарем I отделения по медицинской и ветеринарной частям, награжден за отличные успехи серебряной медалью и сейчас же получил назначение состоять младшим лекарем в Изюмском гусарском полку, в котором и прослужил около четырех лет.
Его благородство, уживчивый характер, вежливое обращение со своими подчиненными, отвращение к мелочам и дрязгам, к унижению и угодничеству создали ему положение человека, любимого и уважаемого всеми сослуживцами. Через три года после окончания Академии Ч. был произведен в штаб-лекари и вскоре был назначен старшим врачом в Тамбовский пехотный полк (21-го марта 1824 г.). С этого времени ему приходилось временами приезжать в Москву за лекарствами для полка и здесь встречаться со своими старыми товарищами по Академии, через которых он познакомился с молодым, но уже начинавшим входить в славу профессором Дядьковским, под влиянием бесед с которым и принял твердое намерение готовиться к докторским экзаменам и добиться степени доктора медицины. Несмотря на все затруднения, он начал работать над диссертацией, в 1825 году успешно сдал экзамены и, защитив свою диссертацию на тему "De haemorrhoidibus" (Москва, 1825 г., 8°.), был признан достойным степени, которой добивался.
С началом Турецкой кампании Ч. был отправлен за Дунай в действующую армию, и в 1828—1829 годах был одним из неутомимых, самоотверженных деятелей во время чумной эпидемии, развившейся в то время в наших войсках. Чума приняла угрожающие размеры. В госпитали больных поступало ежедневно от 100 до 200 человек; смертность была около 100%; о правильном лечении нельзя было и думать. Вся забота Ч. состояла главным образом в том, чтобы дать больным более или менее сносную пищу; средств же, кроме некоторых успокоительных, против страшной болезни почти не было. В начале своей службы в действующей армии он занимал должность старшего врача в Базарджикском временно-военном госпитале, затем был переведен в Варнавский первый, затем в Монгольский и наконец в Кистенджиский. Даже 35 лет спустя он не мог равнодушно вспомнить о тех ужасах, которые ежеминутно проходили перед его глазами в это тяжелое время его врачебной деятельности. Несмотря на довольно значительный процент смертности среди врачей, пользовавших чумных больных, он, самоотверженно исполняя свой долг, до самого конца эпидемии не покидал своего поста. Нередко ему приходилось оставаться совершенно одному с массою больных на руках, по случаю смерти всех госпитальных ординаторов и комиссариатских чиновников. Его геройская деятельность не прошла незамеченной высшим медицинским начальством: за "усердную службу и добросовестное отношение к своему долгу он был награжден орденом св. Владимира 4-ой степени и получил чин коллежского асессора (1829—1830 г.). Научным плодом его врачебной деятельности за этот период времени явилась его статья: "О чуме, свирепствовавшей в 1829 году между российскими войсками в Кистенджи и Монгалии" ("Военно-Медицинский Журнал", 1836 г., ч. XXVII, №№ 2 и 3). Эта статья, как самостоятельный труд с вполне научным направлением, служила весьма ценным вкладом в нашу литературу по истории чумной эпидемии в русских войсках. Покончив только что с одной эпидемией, Ч., по окончании Турецкой войны, возвратился в Киевскую губернию, где в то время появилась и начинала уже принимать угрожающие размеры холера, — и ему было поручено заведование холерным отделением в самом городе, где он и проработал около 3-х месяцев, до самого прекращения эпидемии. За борьбу с холерой ему было объявлено Высочайшее благоволение, а в скором времени он был назначен дивизионным врачом 11-ой пехотной дивизии.
Под конец польской кампании ему пришлось опять отправиться на место военных действий: он был назначен на перевязочный пункт около крепости Замостья. Здесь Чернобаев выказал ту же энергию и неутомимость, за что и был награжден бриллиантовым перстнем.
Продолжая вполне добросовестно нести трудную службу дивизионного врача, Чернобаев находил все-таки время и для литературных занятий. За это время, кроме вышеупомянутых заметок о чуме в Турецкую компанию, он поместил в "Военно-Медицинском Журнале" еще несколько статей. Одна из них, под заглавием "Медико-топографические замечания о городе Бресте-Литовском" не лишена даже и теперь некоторого интереса не только для врачей, но и для неспециалистов по медицине. Эта статья дает некоторые сведения о народной медицине и о тех способах и средствах, которые применяются при лечении различных болезней деревенскими знахарями и знахарками. ("Военно-Мед. Жур.", 1835 г., ч. XXV, 1). В этом же журнале приблизительно в этот же промежуток времени помещены его статьи: "Органическое изменение мозга" ("Мед. Жур.", 1835 г., ч. XXVI, 3) и "Обзор болезней 9-ой (11-ой) пехотной дивизии за 1835—1836 г." (там же, 1837 г., ч. XXX, 3, СПб.).
Прослужив дивизионным врачом семь лет, Чернобаев в 1840 году получил давно желанное им место корпусного врача. Семилетняя безукоризненная служба на этом посту, его энергичная деятельность и хорошее отношение к подчиненным показали, что он стоял гораздо выше своих современников и по всей справедливости должен быть причислен к разряду светлых личностей и передовых людей.
Прочность его положения, связи и хорошие отношения с корпусным командиром Тимофеевым позволили ему человечно и внимательно относиться к своим подчиненным. Он всегда охотно выслушивал их просьбы и жалобы, был их руководителем на служебном поприще и наставником там, где требовалось разрешение научных вопросов. В этих отношениях не было и намека на педантизм и высокомерие, столь обычные явления в служебном и чиновничьем мире того времени. Этими качествами Чернобаев достигал гораздо большего успеха, чем многие его современники. Любовь и уважение, которыми он пользовался со стороны своих подчиненных, вполне гарантировали их исправное отношение к своим обязанностям. Чернобаев особенно симпатизировал молодым, только что начинавшим свою служебную деятельность врачам, попадавшим под его начальство. Да и вообще он любил общество врачей и сближался с ними при каждом удобном случае.
Однако же товарищеские отношения с подчиненными, которые имели место вне службы, не мешали ему быть строгим и требовательным начальником, раз дело касалось службы. В его отношениях с начальством тоже не было и следа угодливости и лицемерия, доказательством чего может служить его размолвка с Р. С. Четыркиным, бывшим тогда в большой силе. Чернобаев не мог менять своих убеждений с переменой начальства или с переменой настроения у последнего. Деятельность Чернобаева, как корпусного врача, очевидно тоже выделялась из общего уровня, о чем можно судить по тем наградам, которыми он был пожалован за этот период своей службы. За это же время он дважды был командирован для производства следствия в Киевском военном госпитале: первый раз вследствие необыкновенно сильного развития в нем глазных болезней, а второй раз для тщательного осмотра госпиталя ввиду дошедших слухов о его беспорядочном состоянии. Приехав на второе следствие, он, кроме чисто внешних упущений и беспорядков, заметил у госпитальных ординаторов полнейшее отсутствие научного направления, и потому предложил учредить в определенные дни общие медицинские совещания, и даже изъявил согласие принять в них лично участие. К его совету отнеслись многие сочувственно, но все же он не был приведен в исполнение. После окончания следствия в Киевском госпитале его начальник Адамович был переведен в Московский военный госпиталь, а его место занял Чернобаев (в 1848 году). Деятельность его на этом новом посту характеризуется многими улучшениями и нововведениями, которые отразились не только на вверенном ему госпитале, но имели также весьма большое значение для Киевского Университета. Главная его услуга университету заключалась в устройстве госпитальных клиник.
Клинические отделения были открыты в госпитале в 1849 году. Многие университетские профессора изъявили согласие перенести свои занятия в эти клиники, так как они давали массу материала и практики. Физиономия госпиталя совершенно изменилась. Наряду с образцовым внешним порядком, и занятия госпитальных ординаторов мало-помалу приняли более научный характер, с тех пор как в стенах госпиталя появились университетские профессора.
Кроме того, Чернобаев, несколько освоившись со своим новым положением, решил привести в исполнение свой совет бывшему главному врачу госпиталя Адамовичу — устроить частные медицинские совещания. Как и прежде, к его проекту все отнеслись весьма сочувственно, и благодаря его энергии он в скором времени был приведен в исполнение. Эти совещания происходили сперва в госпитале, а затем были перенесены на квартиру Чернобаева. Доступ на них был всем свободен. Они совершенно не носили официального характера. Это было не что иное, как товарищеские беседы между сослуживцами, во время которых совершенно забывалось различие служебного положения. Начальства и подчиненных здесь не было. Душой этих вечеринок был Чернобаев, умевший всегда придавать им веселый, непринужденный характер, не лишая их вместе с тем глубокого научного содержания. Как и прежде, вокруг него группировались молодые врачи, пользовавшиеся случаем поучиться у всегда готового отвечать на их вопросы и разрешать их сомнения Николая Яковлевича... За свою энергичную и плодотворную деятельность в Киевском военном госпитале он был пожалован орденом св. Анны 2-ой степени, затем дважды ему было объявлено Высочайшее благоволение "за отличное состояние госпиталя и образцовый порядок в нем". В это же самое время Чернобаев продолжал печатать в "Военно-Медицинском Журнале" свои статьи, которые по научно-практическому направлению были в то время чуть ли не самыми первыми. Некоторые из них даже и до сих пор не потеряли своего значения. В 1849 году Чернобаев был внезапно оторван от своего дела и отправлен в командировку в Ананьев, Херсонской губернии, где появилась тифозная горячка. Прибыв на место своего назначения, он сейчас же занялся устройством лазарета. В Ананьеве он выждал окончательного прекращения горячки, после чего опять возвратился в Киев. В скором времени по его возвращении ему была предложена должность вице-президента Медико-Хирургической Академии, но он отказался, не желая уезжать из Киева, где уже обжился, составил тесный кружок знакомых и мечтал только об одном: как бы спокойно прожить, не удаляясь больше от родных и друзей.
В 1853 году Чернобаев неожиданно получил командировку за границу. Думая по возвращении опять занять спокойное место в Киевском госпитале, он попросил оставить его за собой. Просьба его была удовлетворена, и затем он был назначен исправляющим должность генерал-штаб-доктора войск 5-го и 4-го пехотных корпусов. Его назначение на этот, хотя и столь высокий, но все же нежелательный для него пост, было не случайно, и состоялось не благодаря чьему-либо за него ходатайству, а было мотивировано исключительно его знакомством с климатическими условиями местности, где предполагались военные действия. Кроме того, ученая, служебная и литературная деятельность ставила его значительно выше всех врачей того времени, практиковавших в действующей армии. Приехав на место своей новой службы, он нашел полный беспорядок в подвластных ему госпиталях. Только благодаря его опытности и энергии ему, хоть и с трудом, удалось привести их в надлежащий вид. Во время этой кампании в войсках стали сильно развиваться различные повальные болезни, вследствие чего Чернобаев учредил под своим председательством комитет "для совещания о свойствах господствующих в полках болезней".
Комитет этот выработал и разослал докторам наставления, которыми они должны были руководствоваться в случае появления повального заболевания во вверенной их надзору части. Деятельность Чернобаева в 1854 году была достойно оценена его высшим начальством. "За отлично-усердное исполнение своих обязанностей во время военных действий с турками 10-го 11-го марта" ему был пожалован орден св. Владимира 3-й степени, а при переправе через Дунай 11-го ноября было объявлено Высочайшее благоволение.
Но с этого же приблизительно времени начинается к нему неблаговоление ближайшего начальства. Его отвращение к низкопоклонничеству и лести, а также и нежелание менять чисто официальные отношения со своим чопорным начальством на какие-либо другие, послужили главной причиной этого неблаговоления. Его частная жизнь, простое, сердечное отношение к подчиненным были выставлены в преувеличенном виде. Со стороны военного начальства начали появляться различного рода придирки, а иногда даже и прямо оскорбления. Начался ряд неудач. До сих пор он был все еще только "исправляющим должность генерал-штаб-доктора южной армии". Когда военные действия были перенесены в Крым, и его начальник князь Горчаков уехал на место Меньшикова в Севастополь, то Чернобаев все-таки остался на своем прежнем месте, несмотря на свои заслуги, опытность и привычку к работе в военное время. В это же самое время значительно увеличившаяся болезненность и смертность в войсках южной армии послужили причиной к обвинению его в бездействии со стороны начальства, в глазах которого его репутация, как самоотверженного труженика, добросовестного, честного врача и энергичного администратора, была неосновательно подорвана. Перед окончанием Крымской войны открылись беспорядки и даже злоупотребления в госпиталях, виновниками которых были некоторые из медицинских и фармацевтических чинов, подвергшихся за них суду и следствию. Допущение того и другого также ставилось в вину Николаю Яковлевичу. Все это повлекло за собой новую неудачу: он не был назначен непременным членом военно-медицинского ученого комитета, почетным членом которого состоял уже с 1852 года. Положение его в Киеве тоже сильно изменилось к худшему: место главного врача в киевском военном госпитале до сих пор, по его просьбе, оставалось за ним; лишь временно исправляющим эту должность был назначен Брун. Последний, вследствие разногласия с профессорами, должен был покинуть временно занимаемый пост, на который и был назначен по желанию Р. С. Четыркина главный доктор Бобруйского госпиталя. Последняя, столь часто лелеянная мечта прожить спокойно, занимаясь любимым делом в Киеве, у Чернобаева рухнула. Пробыв еще несколько времени в главной квартире южной армии в Одессе, он продолжал по-прежнему заниматься текущими делами и затем возвратился в Киев. Отсюда, чтобы окончательно узнать о решении своей участи, он отправился в Петербург, но там ничего не добился в свою пользу и принужден был возвратиться в Киев, потратив понапрасну время и деньги.
Желая окончательно порвать связь с прошедшим, которое принесло ему столько незаслуженного горя, он сжег весь накопившийся за громадный промежуток времени литературный материал, вместе с которым погиб предназначенный к печати его исторический очерк санитарного состояния армии в Крымскую войну. Почти два года о Чернобаеве ничего не было слышно, но в 1858 году последовало распоряжение о прикомандировании его к Киевскому военному госпиталю "для исправления должности ординатора". В этом звании он оставался до 1861 года, а потом, на основании последнего закона о сроках службы для военных врачей, был уволен в отставку с ничтожной пенсией в 1000 руб. 65 коп. в год.
Неудачи на служебном поприще сильно расстроили его уже и так пошатнувшееся здоровье. К этому же времени относятся и его первые неудачи в семейной жизни. Во время его болезни заболела и умерла его жена, урожденная графиня де Бурблян. Чернобаев хоть и оправился от всех перенесенных потрясений, но потерял уже прежнюю живость характера. Его любовь к обществу сменилась стремлением к одиночеству. Крайне незначительная пенсия, не позволявшая иметь даже всего необходимого, заставила его наконец просить добавочного содержания. В скором времени за жизненными невзгодами последовали неожиданные радости. Просьба его об увеличении пенсии была уважена. Содержание ему было удвоено. Затем и в семейной жизни наступили для него радостные дни. Свадьба сына и тихая семейная жизнь скоро вернули ему прежнее веселое настроение... Чернобаев умер 70-ти лет от роду 23-го февраля 1868 года.
Источники. 1) Змеев, "Русские врачи-писатели", вып. І, СПб., 1886 г.; 2) "Киевлянин", 1868 г., № 26, Киев; 3) "Иллюстрированная газета" за 1868 год, № 11, СПб.; 4) "Русский Архив", 1870 г.; 5) "Киевский телеграф", 1863—1864 г. Киев; 6) "Медицинский Вестник" за 1867 г., № 9, СПб.; 7) То же за 1868 г., № 11 и №№ 32—51; 8) "Военно-Медицинский журнал", 1835 г., XXV, 1, XXVI, 3; 9) То же за 1836 г., XXVII, №№ 2, 3; 10) То же за 1837 г., XXX, 3; 11) То же за 1847 г., XLIX, № 2, СПб.; 12) "Современная медицина", 1863—1864 г., СПб.; 18) "Киевлянин" за 1865 г., Киев; 14) "Университетские известия" за 1865 г., Киев; 15) P. C. Четыркин, "О чуме в русских армиях, действовавших против турок в 1828, 1829 и 1830 годах", 1836 г., 8, СПб.