Филипп, митрополит московский и всея Руси, умер 5 апр. 1473 г. Известий о происхождении этого святителя до нас не дошло; мы знаем только, что до занятия митрополичьей кафедры он был суздальским епископом. В этом сане он в 1459 г. участвовал в хиротонии на новгородскую архиепископскую кафедру нареченного владыки Ионы, а в 1461 г. — в возведении на всероссийскую митрополию ростовского владыки Феодосия (Бывальцева) русскими епископами, в числе которых он упоминается на первом месте. В 1464 г., сентября 3, Феодосий, вследствие известных неприятностей, вынужден был оставить митрополию и удалиться в Чудов монастырь. Великий князь призвал в Москву братьев своих, всех епископов и других духовных сановников, и это собрание единодушно избрало в преемники Феодосию суздальского владыку, который 11 ноября и был возведен на митрополичью кафедру. Как первое лицо на Руси после великого князя, и первое лицо в русской духовной иерархии, митроп. Ф. принимал участие не только в делах церковных, но и в делах внутренней политики великого князя. Как известно, Псков еще в 1348 г. обособился от Новгорода, сделался автономным в политическом отношении; во второй половине ХV в. он особенно настойчиво хлопотал о том, чтобы сделаться таковым же и в церковном отношении. В этом смысле псковичи составили грамоту и положили ее в общественный ларь. Новгородский архиепископ, которого весьма близко касалось это дело, доложил о таком поступке псковичей митроп. Филиппу (1469 г.), и последний благословил, а великий князь приказал, чтобы Псков в церковном отношении был управляем не особым епископом, а новгородским владыкой, потому что так было искони. Вскоре после этого (1471) митрополиту пришлось принять некоторое участие и в политических делах Новгорода. Последний хотел задаться за польского короля Казимира, а великий князь московский убеждал новгородцев не изменять вере отцов и не вступать на опасный путь; митрополит, с своей стороны, отправил к ним одно за другим, два красноречивых послания с убеждениями в том же смысле и приглашением нареченного владыки новгородского Феофила в Москву на хиротонию. Когда из Москвы выступили против Новгорода войска, а за ними вскоре и сам Иоанн (2 июня 1471 г.), святитель, движимый чувством христианского милосердия, отправил к великому князю свое ходатайство за новгородцев: моля Господа, чтобы Он исполнил все благие желания Иоанна, умилостивил его пречестное сердце, митрополит бьет челом его великому благородию, чтобы он смиловался над новгородцами, если они ударят ему челом, чтобы утолил свой гнев: принял их челобитье и поудержал свой меч. Вскоре после новгородского похода, между великим князем и его братьями произошла размолвка, грозившая междоусобием; к счастию, она продолжалась короткое время и кончилась примирением братьев, закрепленным договорами, в которых принимал участие и святитель: его подписи мы находим на договорах Иоанна с братьями его Андреем Углицким (около 1473 г.) и Борисом Волоцким (1473 г.); около того же времени митрополит подписался и на договоре великого князя с его родичем Михаилом Андреевичем, князем Можайско-Верейским. В 1472 г., в то время, когда к Москве подъезжала будущая супруга Иоанна, София Палеолог, в семейном совете великого князя с матерью, братьями и боярами обсуждался вопрос о том, можно ли дозволить везти в Москве перед сопровождавшим греческую царевну папским легатом Антонием латинский крест, как это делалось до Москвы. Разногласие по этому вопросу заставило великого князя обратиться за решением к митрополиту, который приказал доложить Иоанну, что послу нельзя не только войти в город с крестом, но и подъехать близко, и что если посол войдет в город с крестом в одни ворота, то он, митрополит, выйдет из города в другие. Вследствие такого ответа митрополита великий князь послал боярина своего отобрать у легата крест и спрятать его в санях. Митрополит встретил Софию в церкви, благословил ее, а потом совершил и таинство бракосочетания ее с Иоанном. Вскоре после того легат приступил к делу, для которого собственно и приехал в Москву, т. е. к решению вопроса о соединении церквей; но, по сообщению летописца, не известно, насколько достоверному, он скоро испугался, потому что митрополит для прений о вере выставил какого-то книжника, Никиту Поповича: иное, спросивши у Никиты, митрополит сам говорил легату, о другом заставлял спорить Никиту. Кардинал не находился, будто бы, что отвечать, и кончил спор заявлением, что с ним нет книг. Как бы ни было, попытка возвратиться к Флорентийской унии кончилась для римского двора неудачно. С апреля 1472 г. заботы митрополита сосредоточились главным образом на сооружении нового Успенского собора: старый собор, построенный Иоанном Калитой, был уже чрезвычайно ветх и грозил падением. Будучи на суздальской епископии, Ф., конечно, очень хорошо знал величественный Успенский собор во Владимире. Такой же собор ему хотелось построить и в Москве. Но святитель успел только собрать деньги на постройку, заготовить материал, разобрать прежний деревянный храм и начать новый (в апреле). Через год, апреля 4, в великий пост, с вечера в Кремле начался пожар, истребивший, между прочим, и дом митрополита. На время пожара Ф. удалился в монастырь Николы Старого; утром следующего дня, когда огонь сталь утихать, он пришел во временно построенную деревянную церковь Успения и со слезами начал петь молебен у гроба св. Петра. Пришедший туда великий князь, думая, что митрополит сокрушается о сгоревшем доме и запасах, сказал ему: «бери у меня, отче, сколько хочешь, хором и запасов». Но Ф., изнемогши телом и почувствовав, что у него ослабели одна рука и одна нога, просил отпустить его в монастырь. Великий князь не согласился на это, а приказал на время перевезти святителя на находившееся неподалеку Богоявленское подворье Троицко-Сергиевой лавры. Там Ф. тотчас потребовал духовника, приобщился Св. Таин и приказал соборовать себя. Великого князя он просил только об одном — достроить соборную церковь; о том же просил и боярина Владимира Григорьевича Ховрина, первого строителя в Москве церкви Воздвижения честного креста, и сына его, Ивана Голову. В ночь на 5 апреля он скончался. На теле его нашли большие железные цепи, о которых не знали ни духовник его, ни келейник. Они потом положены были на гробе его. Погребение его совершено 7 апреля. В преемники ему избран коломенский епископ Геронтий. От митроп. Филиппа до нас дошло пять посланий его, написанных церковно-славянским языком в сильных, энергичных выражениях; они отличаются, по замечанию преосв. Филарета, силою мыслей и чувства. Таково послание к новгородцам, которых он приглашает покориться великому князю, и увещание последнему простить их, если чистосердечно раскаются; таково же увещание его, обращенное к тем же новгородцам, не делать насилия монастырям и церквам за отказанные им имения, а также настоятелю и старцам Сергиевской обители, которых он побуждает простить согрешившего перед ними старца Памву. Преосв. Филарет склонен думать, что и помещенная в летописи повесть о походе великого князя на Новгород в 1471 г., написанная в духе московского правительства, писана если не им, то под его смотрением и им исправлена.
«Полн. собр. р. лет.», IV, 232—233; V, 35; VI, 1—45, ср. III, 242; VIII, 151, 163, 169—170, 177. — «Никон. лет.», VI, 2—3, 24, 37, 52. — «Акты ист.», I, №№ 82, 232, 278, 280—282. — «Собр. гос. гр. и д.», I, №№ 85, 92—96, 97—98. — Макарий: «Ист. русск. церкви», VI, 55 и сл. — Протоиерей М. Боголюбский: «Московская иерархия», в «Чтениях в общ. любит. духовн. просвещ.», 1894, сентябрь, стр. 461—463. — Филарет: «Обзор русск. дух. литературы». — Иванов: «Опис. Моск. Архива минист. юстиции», 210.