Снегирев, Вениамин Алексеевич, профессор Казанской духовной академии, уроженец Нижегородской губернии, сын сельского священника, род. в 1841 г. и, по окончании курса Нижегородской семинарии, поступил в Казанскую духовную академию, курс которой окончил в 1868 г. и сейчас же назначен преподавателем логики и психологии в академии. 30 июня 1870 г. получил степень магистра за сочинение: "Учение о лице Господа И. Христа в трех первых веках христианства" (Прилож. к "Правосл. Собеседн." 1870 г. ІІІ и 71 г., І, и отдельно Казань 71 г.) и 15 авг. того же года получил звание доцента. 14 июня 1872 г. избран и утвержден (14 авг. экстраординарным профессором. С 1877 по 1886 г. преподавал логику и психологию в Казанском университете. Временно преподавал в академии и метафизику в весеннем семестре 1884 г. и с 15 ноября 1886 г. до конца 1887—1888 уч. г. Кроме чтения лекций, на Снегиреве лежали и другие обязанности: так, напр., с 1874 по 82 г. он был членом совета от отделения, с 1877 по 81 г. — членом Казанского комитета духовной цензуры. Умер 16 февр. 1889 г.
С. напечатал: 1) "Спиритизм, как философско-религиозная доктрина" ("Правосл. Собеседн." 1871 г., т. I, 12, 279; III, 9, 142 и 282). 2) "Вера в сны и снотолкование" (Каз. 1874 г.). — 3) "Психология и логика, как философские науки" (ib., 1876 г., т. II, 427—51). — 4) "Науки о человеке" (ib., 1876 г., т. III, 62—89). — 5) "Сон и Сновидения" (ib. 1875 г., т. III, 208, 441 и 1876 г., т. II, 57, 136, т. III, 321 и отд. — 6). "Физиологическое учение о сне и сновидениях" (ib. 1882 г., т. II, 36, 117 и 1884 г., т. І, 266). Два последние исследования дополнены и соединены в одно под заглавием: "Учение о сне и сновидениях. Историко-критич. очерк" (Казань 86 г.) и удостоено советом академии премии митроп. Макария. — 7) "Психологические сочинения Аристотеля" (вып. I, Каз. 1885 г. и раньше в "Учен. Зап. Казанск. унивс. περί ψυχηςεσоδια). — 8) "Метафизика и философия" ("Вера и Разум" 1890 г. и отд. Харьков 90 г., — издано по смерти автора). 9) "О природе человеческого знания и отношении его к бытию объективному" ("Вера и Разум" 1891 г.). — 10) "Самознание и его личность" (ib. 1891 г.). — 11) "Субстанциальность человеческой души" (ib. 1891 г.). — 12) "Нравственное чувство (опыт психологического анализа)" (ib.). — 13) "Сердце и его жизнь" (ib. 1892 г. № 7—8, 12—14. Все это и отд.). Кроме того, Снегиревым напечатаны критические разборы чужих трудов: 1) "Ересь антитринитариев III века", соч. Гусева (Протоколы академии 1870 г., 127—31); 2) "Космологическое доказательство бытия Божия", соч. Попова (ib. 1871 г., 96—99); 3) "Православное христианство в Китае", соч. Панова (ib. 1871 г., 371—2); 4) "Древнее языческое учение о странствованиях и переселениях душ и следы его в первые века христианства", соч. Милославского (ib. 1874 г., 13—19). В 1891 г. в отдел рукописей библиотеки академии поступило два тома лекций Снегирева составленных студентами и проверенных доцентом ак. А. Н. Потехиным.
Довольно широкие познания Снегирева, полная ясность изложения даже трудных мест лекций и стройность построения заинтересовывали его слушателей. Интерес к лекциям Снегирева усиливало и то обстоятельство, что слушатели очень скоро убеждались, что им семинария почти никакой подготовки не дала. На первой же лекции С. заявил, что психология должна быть своего рода естественной наукой. "Психология должна всесторонне описать, классифицировать и объяснить все душевные явления. "Лекций Снегирева по психологии пользовались большим успехом у слушателей, чем по логике. Это в значительной мере потому, что первые лекции были гораздо более обработаны, более оригинальны и доступны, а в лекциях по логике он пользовался сравнительным методом, подробно знакомя своих учеников со специальной литературой и давая иногда сырой материал. Логику он определял, как науку об условиях, законах и методах познания истины, придавал большее значение гносеологии, чем формальной части, и в своем курсе придерживался Милля. От философии он требовал общедоступности изложения и этого думал достигнуть при взгляде на психологию, как на центральную философскую науку, на которой основывается всякое философское знание. Цельного же построения философии с этой точки зрения он не сделал, а умел коснуться только метафизической теории духа. В философском развитии Снегирева можно различать два периода: богословско-философский и метафизический. Его книга — "Спиритизм, как религиозно-философская доктрина" (1871 г.) появилась в такое время, когда этот вопрос был очень модным, привлекал всеобщее внимание и вызывал большую полемику. Причину этого сильного возбуждения он видел в обострившейся борьбе спиритуализма и материализма. Материализм, думал С., противонаучен, никогда невозможен в строгой науке. В спиритизме многие искали опытного доказательства дорогих для них убеждений. Спиритизм тесно связан с мистицизмом, который С., при широком определении, считает первоначальным, основным, непоколебимым и неуничтожимым направлением познающего духа человеческого. Человек, всегда и на всех ступенях своего развития, мистик в глубине души, говорит С., мистик по самой природе своей. Своей жизнью и убеждениями он подтверждал это. Рядом с этим направлением, говорит дальше С., существует непрочное и временное направление — рационалистическое, которое растет соответственно с ростом эмпирических знаний и создает человеку иллюзию, что для его разума нет ничего тайного в мире, что-то, что он не понимает и не воспринимает своими чувствами, не существует вовсе. Между тем и другим направлением неизбежно возникает борьба, и оба они обращаются в нелепость: мистицизм — в грубое суеверие, а рационализм — в скептицизм. Церковь, по мнению Снегирева, и должна примирить оба направления: мистицизму, вере она должна указать на Откровение, которое только и может вполне удовлетворить природное, естественное стремление человека к бесконечному и вечному, а рационализму, разуму — эмпирическую науку, которая решает только те вопросы, в которых она компетентна. Цельное и разумное миросозерцание должно органически соединять оба направления в их чистом виде", "должно быть единством положительного знания и веры, единством эмпирической науки и откровенной религии". Лучший образец такой гармонии веры и знания С. видел у отцов и учителей древней христианской церкви. Теперь он вере придает больше значения, чем знанию, но впоследствии говорит, что возможность полного постижения истины только затруднена, а не отнята от человеческого ума. С установлением этого взгляда он принимается переделывать свою систему. Он увлекся немецкими философами, но очень скоро резко разошелся с Шеллингом, Гегелем и Кантом; "Критику чистого разума" считал непролазным болотом для немецкой философии, из которого не мог выбраться даже Шопенгауэр, и осудил всю априорную метафизику. С другой стороны, он тем более не соглашался с французским позитивизмом, который в значительной степени противоречил его взгляду на психологию. Эти поиски, начавшись с отрицания, привели его к взгляду на конечную цель философии, как на объединение и завершение научных знаний, что дало бы возможность выработать такое миросозерцание, которое определяло бы последние принципы бытия и объясняло бы всю вселенную. Но скоро он опять вернулся к той метафизике, с которой начал.
Н. П. Загоскин, Деятели Имп. Казанского Университета 1805—1900 г., 1900 г., стр. 51. — П. Знаменский, История Казанской духовной академии за первый (дореформенный) период ее существования (1812—70 г.), I, 244; II, 43—44; III, 335, 431. — С. Терновский, Историч. записка о состоянии Казанской духовной академии после ее преобразования, 1870—92 г., 1892 г., 35, 74, 128, 137, 144, 456. — В. Несмелов, Памяти Вен. Ал. Снегирева, "Правосл. Собеседн". 1889 г., май, 97—154. — Энциклоп. словарь Брокгауза и Ефрона, т. 30, 616, и "Малый Энцикл. Словарь" их же, ст. 1277. — В. Межов, Русская историч. (библиография за 1865—76 гг. вкл., III, № 33131. — III прибавление к росписи кн. Глазунова, № 2480 и V прибавл., № 2041, 7502.