Романов, Никита Иванович, боярин, сын Ивана Никитича Каши, двоюродный брат Царя Михаила Феодоровича. Во время народного движения в царствование Алексея Михайловича против боярина Б. И. Морозова особенно ярко выразились любовь и доверие народа к Никите Ивановичу. При том нравственном значении, которым он пользовался в глазах своего двоюродного племянника, царя Алексея Михайловича, и в глазах народа, обидно иметь о нем самые скудные, отрывочные сведения, не знать даже года его рождения. Соловьев выражает эту мысль следующим образом: «Разумеется, желалось бы знать больше об этом подстрекающем любопытство лиц; но отсутствие известий доказывает или недостаток у него личных средств играть роль более видную, или то, что ему нарочно загораживали дорогу, а сам боярин был так осторожен, что не пробивался чрез полагаемые ему преграды».
Первое известие о Никите Ивановиче относится к 1629 г., когда он поднес своему двоюродному племяннику, новорожденному Царевичу Алексею Михайловичу, серебряного золоченого единорога и яшмовую чарку, оправленную в золоченое серебро и наведенную финифтью. Затем в течение десяти лет нет о нем никаких сведений. 12-го июля 1639 г., в день именин царя Михаила Феодоровича, он пожалован был в стольники, а 14-го приведен был ко кресту в столовой избе думным дьяком Гавреневым. В 1644 г., в день приема Михаилом Феодоровичем Датского Королевича Вольдемара, он был чашником за столом государя. В 1645 г., сентября 28-го, в день венчания на царство Алексея Михайловича, он был пожалован из стольников прямо в бояре, когда царь шел в Успенский Собор. Во время венчания Никита Иванович осыпал государя золотыми в дверях соборов и на золотой лестнице.
В мае 1648 г. произошел в Москве мятеж, вследствие народного недовольства родственниками царского тестя Милославского: судьей Земского Приказа Леонтием Плещеевым и заведовавшим Пушкарским Приказом Траханиотовым, — которые наживались на счет казны. С Плещеевым расправилась сама толпа: умертвила его, вырвав из рук палача. Когда Морозов вышел на крыльцо и от имени царя обратился с увещаниями, послышались крики, что ему грозит та же участь, какая постигла Плещеева. На другой день вспыхнул в Москве сильный пожар; кончился пожар — опять взбунтовалась чернь. Для защиты дворца был вытребован отряд служилых иноземцев, а вслед за их приходом царь выслал к народу Никиту Ивановича Романова, зная, что он пользуется народною любовью. Никита Иванович вышел с открытой головой, держа шапку в руках, объявил, что царь обещает исполнить все, что возможно, и уговаривал толпу разойтись по домам. На требование выдать Морозова и Траханиотова, Никита Иванович ответил, что они скрылись, но приняты меры к их розыску, и что когда отыщут, то казнят. Толпа послушалась и разошлась.
Царь Алексей Михайлович, посоветовавшись с Патриархом Иосифом, с освященным собором, боярами, окольничими и думными людьми, повелел прислать в Москву выборных из разных городов от всех чинов людей, «чтобы государево и земское дело утвердить и на мере поставить». Выборные обратили внимание на некоторые нежелательные явления общественной жизни, как, напр., на «закладчиков», захвативших в свои руки таможни, кабаки и разные откупы, вследствие чего служилые и тяглые люди обнищали и лишились промыслов. Выборные просили, чтобы «государь пожаловал бы, велел сделать по-прежнему, чтобы везде было все государево». Закладчики, лишенные выгод, стали вымещать свою злобу на Морозове. В январе 1649 г. один старый закладчик боярина Никиты Ивановича Романова, — Савинка Корепин, пришел к своему знакомому и начал говорить: «Когда я был за боярином Никитою Ивановичем, то мне было хорошо, а теперь меня взяли за государя, и мне худо; сделали это бояре Борис Иванович Морозов да Илья Данилович Милославский, и от этого их промыслу ходить нам по колена в крови, а боярам Морозову, Милославскому и друзьям их быть побитыми каменьями». На другой день возобновилась между Корепиным и его знакомым беседа про ненавистных народу Морозова и Милославского. «Боярина князя Якова Куденетовича Черкасского — говорил Корепин — хотели сослать и подводы под него были готовы, но не сослали его, боясь нас, для того, что мир весь качается; как его станут посылать, и боярин Никита Иванович Романов хочет выехать на лобное место и станет миру говорить, и мы за него всем миром станем, а бояр Морозова и Милославского побьем… Выедут на лобное место бояре: Никита Иванович Романов, князь Яков Куденетович Черкасский, князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, князь Иван Андреевич Голицын, пристанут к нам стрельцы и всякие люди и станут побивать и грабить Морозова, Милославского и других». За такие речи Корепина допрашивали, пытали и казнили смертью. Недовольным нововведениями не удалось раздуть в Москве мятеж против Морозова и Милославского, во имя Романова и князя Черкасского; но чего не достигли в Москве, то разгорелось во Пскове и Новгороде.
Бунт во Пскове произошел вследствие повеления царя Псковскому воеводе Собакину отпустить из Псковских царских житниц 11000 четвертей хлеба в Швецию, в счет той суммы, которую решено было уплатить Швеции за русских перебежчиков (т. е., за перебежавших в Московские пределы из русских областей, уступленных Швеции). В Пскове был недород хлеба, и взбунтовавшаяся толпа, не слушая увещаний архиепископа Макария и воеводы Собакина, кричала, что не даст возить из Кремля хлеб. На смену Собакину был прислан другой воевода, по смятение не затихло и Псковичи не выпустили от себя Собакина. Приехавший для розыску окольничий князь Волконский едва не был убит мятежниками. Наконец псковичи надумали послать к царю челобитчиков и просить, чтобы он прислал во Псков для подлинного сыску Никиту Ивановича Романова, который «государю радеет и о земле болит». Одновременно с этими челобитчиками к царю, псковичи отправили тайно, проселочными дорогами, казака Михаилу Карпова с челобитной к самому боярину Никите Ивановичу. Псковичи просили его, чтобы вперед во Пскове воеводы и дьяки судили с земскими старостами и с выборными людьми по правде, а не по мзде и посулам. Никита Иванович привел казака к царю. Царь принял всех челобитчиков и отправил с ними к псковичам ответную грамоту. Относительно Никиты Ивановича сказано: «Написали вы это по воровскому заводу: нам он, боярин, наш холоп, служит с своею братьями боярами вместе, а недоброхота между боярами никого нет. При предках наших никогда не бывало, чтоб мужики с боярами, окольничими и воеводами у расправных дел были, и впредь того не будет».
В 1653 г. встречаем упоминание о Никите Ивановиче, когда привезли в Москву скрывшегося в Голштинию самозванца Тимошку Анкудинова. Он заявил, что расскажет всю правду одному только боярину Никите Ивановичу Романову; но до этого не допустили и стали допрашивать его и пытать в застенке.
18-го мая 1654 г., когда был объявлен поход царя Алексея Михайловича против польско-литовского короля Яна-Казимира, Никита Иванович находился при царе и отправился с ним под Смоленск.
Скончался он 11-го декабря 1654 г., «идучи с государевой службы», — по всему вероятию в Вязьме, где царь расположился станом 21-го октября, в ожидании прекращения в Москве морового поветрия, когда по сделанному подсчету в монастырях, на боярских дворах и т. д. оказалось, что в живых осталось меньше, чем умерло; во дворе Никиты Ивановича в Москве умерло 352, осталось 134.
Никита Иванович, по-видимому, не был женат — и все имущество его перешло к царю Алексею Михайловичу, как ближайшему родственнику по мужской линии. Вскоре после смерти Никиты Ивановича, 22-го декабря 1654 г., думный дьяк Александр Иванов произвел осмотр всего, что было на боярском дворе, и составил тому подробную опись. Эта опись чрезвычайно интересна, так как дает понятие о богатстве последнего боярина и дворецкого из не царственной линии Романовых.
У H. И. Романова оказалось более сотни серебряных и золотых кубков, ковшей, стоп, рассольников, ведер, солонок, чарок и кружек; серебряная утварь весила 2 п. 33 ф., золотая — 1 ф. 49 зол. Царь Алексей Михайлович велел думному дьяку Александру Иванову отпустить в свою казну все серебряные и золоченые «четвертины» и 15—20 братин и чаш. Кроме того, отнесены к государю жемчуг, разные драгоценные камни, перстни, кольца, запоны. 21-го февраля 1655 г. царь Алексей Михайлович дал Патриарху Никону из казны Никиты Ивановича 1000 руб. на шапку; в конце апреля и в мае того же года сам Патриарх неоднократно отправлялся во двор умершего боярина и выбирал, что ему нравилось; напр., он взял шкатулку черного дерева, 1 пуд серебра в слитках, разную одежду и несколько мелочей. Не станем перечислять икон, одежд и тканей, утвари и оружия, которые остались после Никиты Ивановича. В сундуках, окованных железом, помещались лубяные или осиновые коробки, мешки и узелки, а в них деньги, по большой части с надписями не только суммы, но даже того года, в котором был получен доход; напр., в нескольких коробках хранились деньги «по росписи за рукою боярина Ивана Никитича» 135 и 136 гг. (1627 и 1628 гг.), следовательно, не трогались более четверти века. Всех денег было около 22500 рублей, да без малого 1300 золотых. В амбарах, кладовых и подвалах хранились: ржаная и пшеничная мука, солод, сухари, толокно, разная крупа, рожь, пшеница, ячмень, хмель, соль, мак, орехи, ветчина, гусиные и утиные полотки, вино, пиво, мед, морсы и бочки с лимонами. Из этих запасов царь роздал много на помин души Никиты Ивановича в Московские монастыри, в тюрьмы, причту Знаменской церкви, которая была у его Московского двора, и разным лицам, обращавшимся с просьбой уделить что-либо на прокорм из хлебных запасов, оставшихся после Никиты Ивановича. Все оружие было передано в Оружейный Приказ.
К сожалению, составлена была опись только движимости. О вотчинах Никиты Ивановича сохранились отрывочные сведения; так, напр., ему принадлежал городок Скопин, Ряжского уезда, с деревнями; были у него вотчины в уездах: Владимирском, Юрьевском, Старорусском, близ Твери, в Коломенском, в Московском уездах, в Горетовом стану, а в Васильевском стану известное село Измайлово. За ним на оброке были рыбные ловли на Волге, выше и ниже Твери, и на реках Поное и Лахте, в Кольском уезде. В самой Москве у него было несколько владений, а за Яузою, в деревянном городе, подле земляного валу, находился огород, мерою около трех десятин. Большая часть упомянутых вотчин, а также рыбные ловли и огород за Лузой были отказаны царем, согласно просьбе Патриарха Никона, Иверскому монастырю (в Новгородском уезде, на Святом озере) и другим монастырям, к нему приписанным.
Подмосковное село Измайлово царь Алексей Михайлович оставил себе и завел там образцовое хозяйство. После его кончины Измайлово перешло к его старшему сыну, царю Феодору Алексеевичу, который часто ездил туда и брал гостить к себе брата, царевича Петра Алексеевича. Благоустройство и простор Измайлова, тамошние пруды и возможность кататься по ним в лодке (Феодор Алексеевич развивал в Петре любовь к воде) привлекали Петра и впоследствии. Весной 1688 г., гуляя в Измайлове со своим учителем математики, голландцем Францем Тиммерманом, Петр заглянул в один из амбаров, где лежали остатки имущества Никиты Ивановича Романова. Увидав иностранное судно, он спросил Тиммермана, что это за судно, как его употреблять, какое оно имеет преимущество перед русскими судами и найдется ли в Москве человек, который бы починил его и показал, как с ним обращаться. Тиммерман ответил, что судно — английский бот, что он может ходить на парусах не только по ветру, но и против ветра, и что в Москве найдется мастер для его исправления. Тиммерман разыскал голландца Корштен Бранта, который приехал в Россию при царе Алексее Михайловиче вместе с другими мастерами для делания морских судов на Каспийском море. Брант починил ботик. Несомненно, что беседы с ним заинтересовали Петра и впервые пробудили в нем мысль отправиться в Голландию для изучения корабельного дела. Ботик, найденный в амбаре Никиты Ивановича Романова, которого Петр называл «дедом», явился родоначальником кораблей в России и известен под именем «дедушки Русского флота».
Как видно, Никита Иванович находился в общении с иноземцами, в особенности с голландцами, и оказал посмертное влияние на первое преобразование Петра. Подтверждением расположения Никиты Ивановича к иноземцам может служить свидетельство известного Олеария, секретаря Голштинского посольства в Московское государство при Михаиле Феодоровиче, что Никита Иванович ездил на охоту в немецком платье. Кроме того, Соловьев приводит известие, не ручаясь, впрочем, за его верность в подробностях, что Никита Иванович одел своих людей в ливреи на иностранный лад, и что Патриарх Никон прибег к хитрости, чтобы добиться уничтожения такого соблазна: он попросил у Никиты Ивановича ливрею, как будто для образца; в действительности же он не намеревался одеть своих служек в немецкое платье, а велел изрезать в куски присланную Никитой Ивановичем ливрею.
Из приведенных данных ясно, что Никита Иванович принадлежал к кружку тех лиц из высшего Московского общества ХVII века, которые сознавали необходимость сближения Московского государства с Западною Европою, являясь таким образом предвозвестниками преобразовательной деятельности Петра Великого.
Насколько внимательно и почтительно относился Алексей Михайлович к памяти Никиты Ивановича, видно из расходной книги 1654—59 гг., где записывались деньги, отпущенные в монастыри, в тюрьмы и в Приказы на поминовение; кроме царя Михаила в царицы Евдокии Лукьяновны, совершалось поминовение и Никиты Ивановича. В 1668 г. (следовательно, 14 лет спустя после кончины Никиты Ивановича), апреля 3-го, на память преп. Никиты, царь Алексей Михайлович ходил в Новоспасский монастырь, где погребены Романовы, и слушал панихиду у гроба Никиты Ивановича. В 1674 г., декабря 12-го, литургию в Новоспасском монастыре совершали: Московский Патриарх Иоасаф и вселенский Патриарх Паисий, а после обедни служили панихиду по Никите Ивановичу, со дня кончины которого исполнилось 11-го декабря ровно двадцать лет.
«Дворцовые разряды», т. III; «Дополнения к актам историческим», т. III, V, VIII; Полное собр. закон., т. I; А. Викторов. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых Приказов 1684—1725 гг., М. 1877 г.; "Описание документов Московского Архива Мин. Юст., т. І, II; С. Белокуров. Дневные записки Приказа Тайных дел 7165—7183 гг., M. 1908 г.; «Чтения Моск. Общ. Ист. и Древн. Росс.» 1887 г., III, стр. 1—128: «Роспись всяким вещам, деньгам и запасам, что осталось по смерти боярина Никиты Ивановича Романова и дачи по нем на помин души»; «Русская Историческая Библиотека», т. V, X; Олеарий, Подробное описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию. Перев. с немецкого Павла Барсова, М. 1870 г.; А. Мартынов, Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. Текст И. М. Снегирева. Изд. 2-е. Год четвертый, М. 1853 г.; «Село Измайлово, родовая вотчина Измайловых», стр. 99—131; Н. Устрялов, История царствования Петра Великого, СПб. 1858 г., II; М. Погодин. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великого, М. 1875 г.; Соловьев. История России, т. X и XII; Московский Некрополь, т. III; Н. Селифонтов, Родословная рода Романовых, ч. II, СПб. 1898, стр. 100.