Рихтер, Федор Федорович, профессор архитектуры; сын художника, родился в Петербурге, 23 февраля 1808 г. Где он начал свое образование, нам не известно, — может быть, под руководством своего отца; в Академию Художеств он поступил вольноприходящим, или, как в то время называлось, "посторонним" учеником, и во время прохождения академического курса состоял уже на службе. Первое же сведение, дошедшее до нас об его учебных успехах — получение им серебряной медали 2-го достоинства, за рисунок с натуры, относится к 27 августа 1827 г., а 19 октября того же года он был определен рисовальщиком в чертежную при постройке Исаакиевского собора. Кроме работ в этой чертежной, он работал и по сооружению памятника Императору Александру I в Петербурге, и прежде чем, 12 октября 1830 г., получил серебряную медаль 2-го достоинства за успехи в архитектуре, был уже награжден, за последнюю из упомянутых работ, бриллиантовым перстнем. Таким образом, с первых же шагов его на архитектурном поприще практика шла у него об руку с теорией, что не могло, конечно, не оказать большого влияния на всю его последующую деятельность.
22 марта 1832 г. ему, вместе с полупенсионерами Черноморского ведомства, задана была программа: "сочинить проект семинарии на двести человек", за которую он, вместе с P. И. Кузьминым и Дм. Ефимовым, получил, 20 сентября того же года, золотую медаль 2-ой степени, причем конкуренты его, не только упомянутые, но даже и остальные двое, из которых один удостоился только серебряной медали 1-ой степени, получили звание классных художников, а Рихтер получил звание только свободного (неклассного) художника архитектуры.
В следующем году, опять вместе с теми же Кузьминым и Ефимовым и еще с А. С. Никитиным, за "проект зданиям для жительства богатого помещика в его имении", он получил золотую медаль 1-го достоинства, причем был оставлен при Академии для усовершенствования, с правом, "буде желает, не оставлять его нынешней службы, с тем, однако ж, чтобы он исполнил все, что потребуется от него в качестве пенсионера Академии". Но так как Президент Академии, A. H. Оленин, выхлопотал ему поездку за границу на счет Кабинета Его Величества, то он и получил увольнение из Комиссии о построении Исаакиевского собора (15 мая 1834 г.) и в том же месяце отправился в Италию.
Приехав в Рим, он занялся там реставрацией форума Трояна и терм Павла Эмилин. По выражению А. А. Иванова, "он здесь учился много и совестливо"; поэтому, ему в здесь было не до "гусарских" попоек большинства других наших пенсионеров, а он присоединился к лучшим представителям тогдашнего русского художественного кружка в Риме: к А. А. Иванову, Ф. А. Моллеру, Ф. И. Иордану и И. Шаповалову — к тому кружку, с которым вступил в близкие отношения и Гоголь. Работа шла успешно, чего не могла не заметить и Академия Художеств, и 3 июля 1837 г. Совет Академии постановил объявил ему "особенную похвалу" "за успешные занятия в чужих краях по части архитектуры, доказанные присланными в Академию разными отличными рисунками в отношении к сочинению, пропорциям, вкусу, отделке и познаниям в древностях", а когда, в следующем году, по случаю приезда в Рим Наследника Цесаревича, русские художники устроили выставку, то Ф. Ф. Рихтер мог выставить там семь почти вполне оконченных чертежей, а 9 сентября 1839 г., "по известным отличным трудам его по архитектуре и, особенно, за сделанную им реставрацию форума Троянова", возведен был в звание академика. Такие серьезные труды его обратили на себя внимание и местных художников, и 15 января 1840 г. Миланская Академия Художеств избрала его своим членом. Наконец, 3 октября 1840 г. Рихтер вернулся в Россию.
Как результат своего шестилетнего пребывания в Риме, он представил не только чертежи, но и целое исследование, написанное им под заглавием: "Il ristauro del foro Trojano", за что и получил от Государя Императора, в награду, бриллиантовый перстень (7 октября).
Но все эти — и монаршие, и академические — награды не давали молодому художнику самого насущного — у него не было средств к существованию, так как, с возвращением из-за границы, пенсион его должен был окончиться, а средств к жизни не оставалось. В таком положении он, вместе с другими вернувшимися пенсионерами: A. T. Дурновым, А. С. Никитиным и P. И. Кузьминым, обратился в Академию с просьбой "исходатайствовать им от Правительства содержание и задать, для получения звания профессора, программу". Совет единогласно постановил выхлопотать им содержание на три года и задать на звание профессора архитектуры программу: "Проект театра на три тысячи человек". Но, по-видимому, Ф. Ф. Рихтер уже не воспользовался результатами своего прошения, так как постановление Совета состоялось 10 октября 1840 г., а 7 февраля 1841 г., он был уже определен, по Высочайшему повелению, архитектором в Московскую Строительную Комиссию, откуда 1 июня того же года назначен был архитектором к строившемуся тогда новому Кремлевскому дворцу. Очевидно, и заданной программой он не занимался, так как, в том же году, 26 сентября, был уже возведен в звание профессора второй степени, без программы, "во уважение известных познаний и трудов его в архитектурном художестве".
Однако, в этот промежуток времени он успел выработать проект для сооружения церкви на поле Полтавского сражения, где явился конкурентом с профессорами: А. П. Брюлловым, A. A. Тоном, Хр. Мейером и академиками: И. С. Гальбергом, Э. X. Аннертом, Е. Паскалем, Я. В. Ветлужским, A. M. Горностаевым, К. И. Реймерсом и А. Беретти. В заседании 20 февраля 1841 г. Совет Академии, рассмотрев все эти проекты, пришел к заключению, что, "так как каждый из них имеет более или менее достоинств в художественном отношении, то препроводить оные, для дальнейших распоряжений, к г. Главноуправляющему Путями Сообщения и Публичными Зданиями". О дальнейшей судьбе этого проекта нам ничего не известно.
Попав в Москву, Ф. Ф. Рихтер, всегда склонный к художественно-археологической деятельности, что подтверждают и его пенсионерские работы, не мог не увлечься, в самом скором времени, русской древней архитектурой. По свидетельству M. П. Погодина, он утверждал что "в русских церквах встречаются такие очертания, такие линии прямые и кривые дуги, такие соединения, украшения, что им нельзя не удивляться". Эта-то любовь к древнерусскому зодчеству и послужила, как можно думать, поводом к приглашению его на должность директора Дворцового Архитектурного Училища, на которую он и был определен 15 апреля 1842 года.
По словам Н. В. Никитина, Рихтер ввел здесь срочные программы, тогда как раньше каждый из учеников подавал свою работу, когда успевал. Теперь в младших классах задавались программы ежемесячно, в старших — на три месяца, а в выпускном — на год.
Как преподаватель, он не допускал никакой погони за декоративными эффектами, а требовал соблюдения целесообразности проекта. Просматривая работы учеников, он подробно объяснял их ошибки и недостатки, но никогда не позволял себе, подобно другим профессорам, делать поправки в этих работах, а требовал самостоятельности и сознательного отношения к делу. Отношения его к ученикам были самые сердечные. Он старался содействовать их успехам всеми зависящими от него мерами. Наиболее выдающимся ученикам он раздавал для копирования собственные свои пенсионерские работы. Для практического ознакомления со строительным искусством он посылал их на свои или на другие выдающиеся стройки.
Директором Училища Ф.Ф. Рихтер оставался вплоть до 1865 г., когда оно было упразднено и слито с теперешним Училищем Живописи, Ваяния и Зодчества, в котором он уже раньше состоял членом Совета Общества.
И здесь, хотя он и не так близко стоял к делу, но относился к новому Училищу с такой же добросовестностью. Так, в 1860 г., он подробно изучил ход преподавания в Училище, исследовал причины неуспехов и представил в Совет Общества подробную и обстоятельную записку, которая и была принята во внимание Советом при реформе учебного дела.
Но этот род деятельности не мешал Рихтеру с успехом продолжать и архитектурные работы. Ввиду частых и продолжительных отлучек из Москвы Главного Архитектора по построению нового Кремлевского дворца, К. А. Тона, Министр Двора, князь П. М. Волконский, 9 февраля 1843 г., решил поручить Рихтеру "наблюдение за всеми частями дворца, как по практическим работам, так и по составлению рисунков и смет, с наименованием Старшим Архитектором", а 31 августа того же года, он утвержден был Членом Архитектурного Совета при Комиссии для построения в Москве храма во имя Христа Спасителя.
Этот год изменил и семейное положение нашего художника, так как весной он женился на Александре Николаевне Петровой.
По окончании постройки Кремлевского дворца, Рихтер, 2 апреля 1849 г., не только получил чин статского советника и золотую медаль в память этого события, для ношения на голубой ленте в петлице, но еще награжден был орденом св. Анны 2-ой степени и пятью тысячами руб. сер.
Очевидно, уже в это время внимание к отечественной старине не ограничивалось у него только осмотром памятников, случайно попадавшихся ему на глаза. И тогда уже он зарисовывал их — и не в одной только Москве. Он уже успел приобрести себе в этом отношении известную репутацию, так как мы видим, что в 1850 г. Великий Князь Николай Николаевич поручает ему исполнение рисунков церкви "Всемилостивого Спаса, что у архиерея на Сенях, в Ростове", и когда получил эти рисунки, то так был ими доволен, что показал их Государю и Государыне, и художник получил за это от Государя в подарок бриллиантовый перстень.
Ho одно простое накопление знаний было не в духе деятельной натуры нашего художника. Если, с одной стороны, он видел, что нужно, не теряя времени, делать снимки с уцелевших памятников старины, так как нередко замечал, как они, один за другим, погибали, то, с другой стороны, знал, что одно только собрание рисунков мало приносит пользы. Он видел, сколько труда положил Н. Е. Ефимов, исполняя, по поручению А. Н. Оленина, снимки с древних памятников, но кому же они принесли пользу, оставшись неизданными? И вот, он задумал издать "полное собрание всех достопамятных зданий, замечательных по архитектуре и оригинальности своей, сохранившихся в отечестве нашем, передавая их, на сколько возможно, в первобытном их виде, в подробных чертежах, со всеми по характеру и изяществу своему достойными замечания орнаментами внутренней и наружной живописи, ваяния и изращатых украшений".
Сам Рихтер, в письме к князю Г.Г. Гагарину, так описывает свое положение, как издателя: "Издавая пять тетрадей Памятников древнерусского зодчества, пишет он, даже при истинно щедрой помощи Государя Императора Николая І, я остался в денежных убытках, по причине разнородных препятствий, неминуемо встречающихся во время производства издания. Тому причина— ценность иностранной бумаги, ценность гравирования и печатания и весьма ограниченное число покупателей. Книгопродавцы, хотя способствуют продаже, но с налогами, до того тягостным для издателей, что все предварительные расчеты о издержках в конце оказываются неудовлетворительными. Каждая тетрадь моего издания мне обошлась, в шестистах экземпляров, от 1800 до 2200 руб. cep., смотря по числу листов в красках. Вот мои отзывы со стороны коммерческой. Со стороны художественной, труд весьма значительный—подготовить все рисунки в совершенно окончательном виде для гравирования, масштабы, надписи, литеры, что весьма затруднительно и докучливо и требует постоянного, бдительного надзора, причем часто всякая натура выводится из терпения. Хорошее, ведущее к цели описание предметов, верные по оным исследования весьма немаловажны и часто достигаются только с большим трудом, а между тем, они крайне необходимы".
Действительно, мы видим, что в этих пяти тетрадях, издававшихся с 1851 по 1856 гг., помещены со всеми подробными обмерами: Дмитриевский собор во Владимире; Моленная палата Андрея Боголюбского в Боголюбовом монастыре; церковь св. Георгия в Юрьеве-Польском; Горицкий монастырь в Переяславле-Залесском; часовня близ того же города; царские двери в церкви Иоанна Богослова, близ Ростова; Древние здания Кремлевского дворца в Москве; храм Василия Блаженного; Успенский собор; колокольня Иван Великий; ворота Крутицкого монастыря; царские двери и крыльцо в Саввинском монастыре; собор Воскресенского монастыря; церковь в с. Дьякове и церкви Николая Чудотворца на Берсеневке; Николы Явленного; Гребневской Богоматери и св. Ирины, при доме Нарышкиных,—всего на 53 таблицах.
Но труд художника далеко этим не исчерпывается. У него было приготовлено материала гораздо более. В изданных в недавнее время Императорской Академией Художеств "Памятниках древнерусского зодчества", которые, очевидно, явились под влиянием издания Ф. Ф. Рихтера, так как служат как бы продолжением его, помещены 23 листа его рисунков. Здесь мы видим: Успенский собор во Владимире, Рождественский собор в Суздале, церковь Воскресения Христова в Ростове; церковь Иоанна Богослова, там же; церковь Всемилостивого Спаса, на Сенях, там же; Архангельский собор в Москве; Чудов монастырь и Гербовые ворота — там же.
Эти рисунки, по крайней мере, теперь изданы; но осталось немало рисунков и до сих пор неизданных, — таковы, как мы узнаем из упомянутого письма художника к князю Г. Г. Гагарину, подаренные последнему более пятидесяти рисунков, изображающих: детали Софийского собора в Новгороде; Суздальский собор; монастырь в Ростове; Коломенский дворец; Благовещенский собор в Москве, церковь Николая Чудотворца в Хамовниках; церковь Николая Чудотворца на Столпах и крест церкви св. Уара, там же.
Это — тот материал, о котором дошли до нас известия; а очень вероятно, что были и еще рисунки, о которых мы и не знаем, но которые издатель успел уже заготовить к следующим, предполагавшимся выпускам. Даже ограничиваясь только что перечисленными, мы видим, что их хватило бы еще, по крайней мере, на столько же выпусков. Какая нужна была любовь к делу, чтобы положить столько труда и затратить столько времени, которого у него было очень недостаточно! Это было истинным подвигом с его стороны, и потому становится вполне понятным рассказ И. Е. Забелина о том удрученном состоянии духа, в которое впал издатель, когда обнаружилась невозможность продолжать издание.
Но не только исполнение рисунков поглощало время и силы издателя. Мы знаем, какая большая разница получалась между оригинальным чертежом и передачей его в литографии: по уцелевшим корректурным листам видно, как строго относился художник к репродукции, а тем не менее известно, сколько неточностей вкралось в издание, и все кропотливые измерения часто пропадали даром!
Не без хлопот получался и самый текст, которому, как мы уже видели, Ф. Ф. Рихтер придавал тоже немаловажное значение. Заменив Д. Н. Дубенского, писавшего ему текст к первым двум выпускам, И. Е. Забелиным, описание которого он характеризировал в упоминавшемся письме к князю Г. Г. Гагарину, как, "дельное, короткое, верное, без фантазий", он не устранился вполне от этого дела, а каждую статью они прочитывали вместе; нередко приходилось и торопить автора.
"Вы были так добры, пишет он в одном письме к И. Е. Забелину (от 18 ноября 1852 г.), обещали ускорить ваше интересное описание Теремов; но, не получая от вас никаких по сему сведений, решился я вас всепокорнейше просить, дать мне знать..., к какому времени надеетесь вы окончить ваш труд?".
"Что делает описание четвертой книги, — спрашивает он в другом письме (от 22 мая 1853 г.), — подвигается ли оно? — рисунки мои будут на днях совершенно готовы, — постарайтесь меня не задержать в издании. Не забудьте еще, любезнейший, что я прибавил церковь Гребневской Божией Матери и колокольню церкви Николы Явленного на Арбате, которым также описание необходимо, а нами еще ничего не читано! — когда сия тетрадь окончится, — желал бы очень знать".
Тут исполнение и заготовление рисунков, тут переговоры с литографией и типографией, считка с автором,—и всех нужно торопить, и всюду нужно успеть,— а кроме того, еще, своим чередом, идут служебные и строительные дела, да еще руководство учеников, и настоящих, и бывших. "Я занят 16 часов в сутки, не имею времени действовать"— срывается, наконец, у него, в последнем письме к тому же И. Е. Забелину (от 24 августа 1856 г.).
Громадная польза, какую принесло это издание, теперь не подлежит никакому сомнению. По нем учились и учатся молодые архитекторы во всех наших архитектурных школах; при помощи его не раз производилась реставрация многих памятников искусства, как, например, — только благодаря обмерам Ф. Ф. Рихтера могла быть возобновлена Реймерсом сломанная архитектором Казихом древняя шатровая церковь св. Ирины, бывшая при доме Нарышкиных, а теперь — при Архиве Министерства Иностранных Дел.
Возвращаемся теперь к продолжению обзора строительной деятельности Ф. Ф. Рихтера. После постройки Кремлевского дворца, где по его проектам произведена отделка Владимирской и Александровской зал и постройка Оружейной Палаты, он производил реставрацию церкви в с. Дубровицах, Подольского уезда (1850 г.), сооруженную при Петре Великом архитектором Тессингом; строил дом и усадьбу графа Воронцова, в подмосковном имении Марьино; участвовал в приготовлении к коронационным торжествам 1856 г., за что получил чин действительного статского советника; реставрировал Дом бояр Романовых, со всем его внутренним убранством (1858—1859 гг.), в награду за что ему пожалован был орден св. Владимира 3-й степени; дом Михаила Федоровича в Ипатьевском монастыре (1862 г.); церковь Спаса на Бору (1862 г.); руководил реставрацией внешнего вида и внутренней стенописи Благовещенского собора в Москве и восстановил Боровицкую башню. Когда приобретено было для Государыни Императрицы, в 1864 г., с. Ильинское, в Звенигородском уезде, то все работы как по ремонту, так и по новым постройкам были возложены на Ф. Ф. Рихтера, и за удачное их выполнение он награжден был Станиславской звездой. Кроме того, он устраивал помещение для трех Московских мануфактурных выставок: 1843 г., 1853 г. и 1865 г. Им же были еще составлены проекты предполагавшейся гостиницы при станции Николаевской жел. дороги, в Москве, и перестройки Николаевского дворца в Московском кремле и дворца в селе Коломенском, близ Москвы; но эти проекты не были осуществлены, точно так же, как и проект Московской Городской Думы, составленный им, по удостоверению H. B. Никитина, в применении к древнему зданию Присутственных мест, там, где теперь находится Исторический Музей, причем стены старинного здания должны были сохраниться, а внутренний двор предполагалось сделать крытым. По свидетельству того же H. В. Никитина, им были построены еще: церковь в Петровском парке, в Москве; белокаменная колокольня в с. Ивановском, Подольского уезда,—имении графа Закревского, и дом И. Л. Медведникова, около Арбата, где впервые в Москве было применено им устройство полукруглой лестницы, ступеней в двенадцать, сложенной из мрамора, в притеску, безо всякой поддержки.
При стольких работах он успевал неустанно следить за всем, что только касалось архитектуры или археологии. Уже будучи директором Училища и известным профессором архитектуры, он услыхал от своих учеников, что те ходят на лекции археологии, которые читал в Университете П. М. Леонтьев. На следующей же лекции Ф. Ф. Рихтер был уже в числе слушателей; и только убедившись, что лекции идут об греческой мифологии и вовсе не затрагивают его любимых предметов, ушел в первый же перерыв.
Так шла его кипучая деятельность вплоть до 7 марта 1868 г., когда он, после кратковременной болезни, скончался; после него остались два сына и четыре дочери.
Рисунки и рукописи художника, хранящиеся у его сына В. Ф. Рихтера; воспоминания, сообщенные Н. В. Никитиным; воспоминания, сообщенные И. Е. Забелиным и письма к нему художника; Дела Московского Отделения Общего Архива Министерства Императорского Двора, Опись № 50, дела №№ 1120 и 1178; Дела Московского Художественного Общества, №№ 15 и 228; Сборник материалов для истории С.-Петербургской Императорской Академии Художеств, T. II, СПб. 1865 г.; Отчеты Императорской Академии Художеств 1862—1863 и 1864—1865 гг.; Ф. Рихтер, Памятники древнего русского зодчества, М. 1851—1856; Памятники древнего русского зодчества, СПб. 1895—1901 гг.; Труды 1 Археологического Съезда, т. І, M. 1871, стр. 40; М. П. Боткин: A. A. Иванов, его жизнь и переписка, СПб. 1880 г.; Н. В. Султанов, Успехи русской художественной археологии в царствование Императора Александра II — "Вестник Изящных Искусств" 1885 г.; П. Агеев, Возобновление стенной живописи в Московском Благовещенском соборе — "Художественные Новости" 1885 г.; Н. Шохин, Исторический очерк малого Николаевского дворца в Московском кремле, М. 1894 г.; М. П. Степанов, Село Ильинское, Исторический очерк, М. 1900 г.