Кошанский, Николай Федорович, профессор Царскосельского лицея, учитель А. С. Пушкина, род. в 1781 г., ум. 22 декабря 1831 г. Получил образование в Московском университете, где одновременно прослушал полный курс по двум факультетам — юридическому и философскому; 30 июня 1802 г. Кошанский получил от философского факультета золотую медаль за отличные успехи в науках, а 30 августа того же года степень кандидата. Еще будучи студентом, Кошанский, по особому избранию начальства, преподавал риторику в Благородном Университетском Пансионе. Сделавшись кандидатом, он получил синтаксические классы в Академической гимназии и был определен на службу учителем латинского и греческого языков. 30 июня 1805 г., в день пятидесятилетнего юбилея Московского университета, Кошанский был утвержден в степени магистра философии и свободных наук. В это время на Кошанского обратил внимание тогдашний попечитель Московского университета и товарищ министра народного просвещения, М. Я. Муравьев. Поручив Кошанскому перевести на русский язык "Археологию" Милленя, Муравьев предназначил его к отправлению за границу, преимущественно в Италию, для изучения археологии и изящных искусств. Война 1805 г. помешала осуществлению этой поездки и взамен ее Кошанскому было предписано остаться на год в Петербурге для изучения древностей Эрмитажа и занятий в Академии Художеств. Этим временем Кошанский воспользовался для обработки своей докторской диссертации "Illustratio mythi de Pandora et operum antiquae artis ad eum spectantium" (M. 1806) и, возвратившись в начале 1807 г. в Москву, был, по выдержании надлежащего испытания, 10 февраля того же года утвержден в степени доктора философии. Последовавшая 29 июля 1807 г. смерть покровительствовавшего Кошанскому М. Н. Муравьева остановила назначение Кошанского на университетскую кафедру, и он принужден был ограничиться преподаванием в высших классах гимназии Московского воспитательного дома; в 1809 г. он занял сверх того должность секретаря при цензурном комитете московского округа; в следующем году он был избран и утвержден секретарем при комиссии испытаний для получения чинов. В то же время он получил место преподавателя русской словесности в высших классах Екатерининского московского института. Одновременно Кошанский имел уроки в пансионах и частных домах. Будучи не доволен такой разрозненной деятельностью, он 6 декабря 1811 г. обратился к тогдашнему министру народного просвещения, графу A. K. Разумовскому, с просьбой о предоставлении ему места во вновь учреждавшемся тогда Царскосельском лицее.
Просьба эта была уважена и Кошанский был переведен на службу в лицей со званием профессора российской и латинской словесности. В 1819 г. Кошанский был избран членом Московского общества любителей российского слова. В 1823 г. был назначен членом комитета при министерстве народного просвещения для рассмотрения пособий, употребляемых в учебных заведениях всей России. В 1824 г. получил место директора С.-Петербургского института слепых Императорского человеколюбивого общества. 15 марта 1828 г. был уволен от службы в лицее. Умер в Петербурге от холеры, погребен на Смоленском кладбище.
В печати имя Кошанского появляется еще во время его студенчества: в "Новостях русской литературы" помещены его стихотворения. "На смерть ее сиятельства княгини Анны Денисовны Касаткиной-Ростовской" (1802 г., ч. IV, стр. 269) и "Амарилла", эклога (1803 г., ч. VIII, стр. 321). Затем появляются последовательно: 1) Речь о лучшем способе, как писать историю, Буле (перевод с лат. M. 1806, 2) Таблицы латинской грамматики (М. 1805 и СПб. 1817), 3) Правила, отборные мысли и примеры латинского языка, с кратким словарем (М. 1807), 4) Руководство к познанию древностей, Миллина (перев. с франц. М. 1807), 5) Журнал изящных искусств, изд. Буле, 3 книжки (перев. с лат. M. 1807), 6) Стихотворение "На смерть Биона" ("Вестн. Евр." 1809 г., ч. 44, стр. 170—181), 7) Цветы греческой поэзии 1811, 8) Стихотворение "На смерть гр. Ожаровской" ("Вестн. Евр." 1814 г., ч. 78, № 23, стр. 218), Басни Федра, СПб. 1814 и 1832, 10) Корнелий Непот о жизни славнейших полководцев... (текст, примечания, перевод и словари) СПб. 1816 и 1840, 11) Ручная книга древней классической словесности, Эшенбурга, умноженная Крамером и дополненная Кошанским, 2 ч. СПб. 1818—1817, 12) Рыцари лебедя или двор Карла Великого, соч. Жанлис. (6 ч. М. 1817 и 1821), 13) Сокращенная священная история (СПб. 1818), 14) Образование художника (Сын Отеч. 1818 г., ч. 50, №51, стр. 241—257), 15) Общая риторика СПб. 1829 г.; 2-е изд. 1830 г.; 9-е изд. 1844 г.; 10-е изд. 1849 г. и 16) Частная риторика, СПб. 1832. Изд. 6-ое 1845 и 7-е 1849. Кроме того, Кошанский печатал статьи в "Новостях литературы", "Московских Ведомостях" и "Вестнике Европы", и представил в Общество любителей российской словесности, в форме письма к председателю его А. А. Прокоповичу-Антонскому, критический разбор академического синтаксиса, напечатанный под заглавием "О русском синтаксисе" в "Трудах" этого общества 1819 г., ч. XV, стр. 86—118 и в "Сыне Отеч." 1820 г., ч. 59, стр. 115—128 и 145—159. Из всех этих произведений Кошанского заслуживают особенного внимания его "Риторики", которые долгое время оставались у нас лучшими учебниками по этой части. Еще в 1848 г. П. А. Плетнев называет "Риторику" "дельной, умной, хотя и очень педантской книгой", характеризуя все другие однородные учебники, как "глупые, бестолковые и обличающие прямое невежество".
Относительно московского периода педагогической деятельности Кошанского известий не сохранилось. Что же касается его лицейской профессуры, то о ней нам свидетельствуют воспоминания его бывших учеников и в их числе Я. К. Грота. Кошанский взошел на профессорскую кафедру лицея уже подготовленным педагогом, за которым был десятилетний опыт. Первое время, до издания "Риторики", преподавание Кошанского носило по преимуществу практический характер. Самой существенной стороной литературного образования он считал умение писать. Желая развить в своих учениках это умение, Кошанский старался и умел возбуждать их внимание и самодеятельность, то задавая темы для их сочинений, то предоставляя самим учащимся придумывать их и всегда требуя изобретательности в сюжете и изящества в изложении. По временам он поощрял лицеистов пробовать свои силы в стихотворстве. При оценке ученических произведений Кошанский следовал такому правилу, им же самим выраженному в его учебнике: "попытки учащихся не должны охлаждаться порицанием, но согреваться участием друга-наставника, который всегда говорит прежде, что хорошо и почему, а после показывает, что должно быть иначе и каким образом". Будучи очень усердным педагогом, Кошанский, к несчастью, не обладал большим художественным вкусом и, сообразно с духом времени, поощрял напыщенность и ходульность, порицая простоту, как нечто несовместное с поэзией. Он был не в состоянии возвыситься над устарелыми школьными привычками и предрассудками, а между тем не желал, чтобы его считали старомодным педантом и старался даже усвоить себе тон и привычки светского человека. Он любил бывать в светском обществе, — он был частым гостем у царскосельского коменданта графа Ф. П. Ожаровского и ухаживал за его женой. Преждевременную смерть ее Кошанский оплакал в высокопарной элегии (Вестн. Евр. 1814 г., № 23, стр. 228). Один из его учеников, барон А. А. Дельвиг, осмеял эту элегию в пародию "На смерть кучера Агафона" ("Библиограф. Зап." 1859 г., т. II, ст. 148). Эта насмешка до некоторой степени указывает на падение авторитета Кошанского среди лицеистов. Еще яснее об этом свидетельствует написанное в 1815 г. А. С. Пушкиным послание "Моему Аристарху", где Пушкин иронически называет Кошанского "трезвым" Аристархом, намекая на несчастную слабость учителя к крепким напиткам. Вследствие этой слабости Кошанский в 1814 г. хворал белой горячкой и его кафедру временно занял А. И. Галич, адъюнкт философии в педагогическом институте, шеллингианец, сторонник свободы искусства. Строгие требования отделки слога возвратившегося на кафедру Кошанского, естественно, не понравились лицеистам после свободы, которой они пользовались при Галиче, и между наставником и его способнейшими учениками возникли несколько неприязненные отношения. По мнению одного из лицеистов, графа M. A. Корфа, эти отношения сложились благодаря зависти Кошанского к своим ученикам, так как сам учитель, не обладая поэтическим талантом, писал стихи всегда плохие, а среди учеников его были Пушкин, Дельвиг и др. Но это мнение врядли справедливо; гораздо вероятнее вышеприведенное объяснение натянутости отношений между учениками и учителем, принадлежащее Л. Н. Майкову. Но такие отношения сложились у Кошанского только к первому курсу лицеистов. В последующее время авторитет его среди воспитанников лицея стоял очень высоко. По свидетельству одного из его учеников, Я. К. Грота, лицеисты заслушивались его рассказов и чтений во время преподавания им латинской и русской словесности. Они любили Кошанского, с нетерпением ожидали его лекций и доверчиво показывали ему свои "поэтические грехи". "Когда Кошанский, заболев, перестал к нам ездить и мы перешли под руководство бывшего его адъюнкта" — говорит Я. К. Грот — "мы поняли, что значит личность профессора, и перестали заниматься латынью и уроками русской литературы с прежним увлечением. О Кошанском мы горько сожалели, и у всех нас осталось благодарное о нем воспоминание".
"Северная Пчела" 1831 г. № 293; "Памятная книжка Императорского Александровского лицея на 1856—1857 год", СПб. 1856, стр. 142 и след.; М. Лонгинов, "Общество любителей российской словесности" — "Русский Вестник", 1858 год, т. IV, июнь, кн. 2, стр. 603; И. Селезнев, "Исторический очерк Императорского Александровского лицея с 1811 по 1861 г.", СПб. 1861; Гаевский, "Пушкин в лицее и лицейские его стихотворения", "Современник" 1863, июль, т. XCVII; Г. Геннади, "Справочный словарь"; "Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым" т. III, стр. 194. СПб. 1896; "Пушкин, его лицейские товарищи и наставники. Статьи и материалы" Я. Грота. СПб. 1899, стр. 41—45; "Сочинения Пушкина. Издание Императорской Академии Наук",т. I, стр. 183—191. СПб. 1899.