Кирилл, епископ Туровский, святой, знаменитый писатель и проповедник XII века. Несмотря на широкую известность и уважение, какими пользовались его творения в древней Руси и славянских землях, обстоятельства жизни и литературной деятельности его остаются для нашего времени довольно загадочными.
Биографические сведения о нем исчерпываются кратким житийным сказанием, внесенным в некоторые списки (XV — ХVII вв.) пролога и принадлежащим, как догадываются, перу современника татарского ига (в конце «сказания» автор его молится об избавлении «от належащих бед и томления поганского», «от безбожных Агарян, присно мучащих ны»). Сын богатых родителей, Кирилл, по словам этого сказания, родился и получил воспитание в Турове (ныне — урочище Проков или Ковен, минской губернии, мозырского повета). В молодые года он усиленно занимался изучением «божественных писаний» и прекрасно ознакомился с тогдашнею письменностью, славянскою и переводно-византийскою. С такою подготовкою он принял монашество и, будучи еще простым иноком, заявил себя поучениями к братии, которую призывал к послушанию игумену. Несколько позже он принял на себя один из самых суровых видов подвижничества («после блаженый, на болшая подвигь желая, во столп вшед затворися, и ту пребысть неколико время, с постом и молитвою паче себе тружаяся, и многа божественная изволи» или по другой редакции проложного «сказания» — «многа божественная писания изложив»), и затем, когда слава о нем разнеслась далеко, был возведен киевским митрополитом, на епископскую кафедру Турова, близ Киева. Из трудов св. Кирилла, относящихся к периоду епископской его деятельности, сказание упоминает об обличении так называемой ереси «Феодора епископа», который, как известно из летописей, около 1169 года (Лавр., или в 1172, Ипатск.) сделал попытку порвать зависимость своей епархии от киевской митрополии. — О кончине св. Кирилла «сказание» неопределенно замечает, что «тако доброчестиве, благородне пожив, добре порученое ему стало оупас, преставися вечный живот и безконечный».
Кратким перечнем сочинений туровского епископа (о которых скажем ниже) ими приведенными немногочисленными биографическими сведениями «сказания» и ограничивается вся сумма более или менее достоверных известий о св. Кирилле. Попытки установить точнее факты и хронологию его жизни приводят уже не к положительным разъяснениям, а к ряду взаимно противоречащих иди же только правдоподобных догадок. На основании проложного «сказания» следует признать, что время жизни св. Кирилла туровского совпадало со срединою XII века, ибо в 1169 году (Лавр. лет.) был казнен «Феодор ростовский», «ересь» которого обличал св. Кирилл, будучи уже в сане епископа. Так как, по каноническим правилам, посвящение в этот сан допускается только для лиц, достигших тридцатилетнего возраста, то можно согласиться и с тем, что св. Кирилл родился не позже 1139 года. Но к каким именно годам относятся его рождение, деятельность в монастыре, аскетические подвиги и епископское служение, все это принадлежит к числу исторических загадок. Лаврентьевская летопись под 1146 годом упоминает о туровском епископе Иоакиме, удаленном в этом году со своей кафедры. Из этого показания можно извлечь лишь то заключение, что в 1146 году св. Кирилл еще не был епископом. Но чрез сколько времени состоялась его хиротония, остается неизвестным. Очевидно только, что посвящение св. Кирилла во епископа относится ко времени не ранее 1146—1147 и не позже 1169 гг.
Насколько продолжительным было епископское служение его остается также неизвестным. Под 1182 годом в Ипатской летописи упоминается в числе участников поставления Василия на печерское игуменство туровский епископ Лаврентий. Отсюда следовало бы сделать вывод, что служение св. Кирилла в епископском сане завершилось к 1182 году. Но такой вывод затрудняется тем, что к числу сочинений Кирилла присоединяют (по надписаниям) «Повесть к Василию Игумену Печерьскому», иначе называемую «словом о мирьском сану и мнишьском чину и о уме и о души и о покаании». Если это сочинение действительно было адресовано им, как стоит в надписании, Василию игумену печерскому, и если бы считать принадлежащим Кириллу одно послание писанное к сему игумену (т. е. послание, изданное в Приб. к Твор. Св. Отцов, X, 341, под заглавием: «Послание некоего старца к богоблаженному Василию, архимандриту о скиме»), то нужно думать, что перед 1182 г. он удалился или был удален с кафедры и что, жив после сего на покое или в отставке лет около десяти — пятнадцати (ибо послание к Василию «о скиме» написано после того, как этот игумен построил вокруг Печерского монастыря каменные стены и помышлял облечься в великую скиму), он скончался в последнем десятилетии XII века. Проф. Е. Голубинский сомневается однако в принадлежности обоих сочинений св. Кириллу, и следовательно в тех заключениях о времени кончины его, которые на них построяются. Напротив того, другие исследователи склоняются к предположению, что св. Кирилл, оставив епископство, скончался после 1182 года или около 1183. Следует однако заметить, что основания для такого мнения слишком шатки. «Послание некоего старца» не носит в рукописи имени автора. «Повесть» же «о белоризце человеце» (если не предполагать ее интерполировки) могла быть назначена св. Кириллом для Василия, в таком случае, если последний во время написания этой повести, не был еще не только игуменом, но и иноком печерского монастыря, ибо автор повести говорит о нем, как о монастыре неизвестном или по крайней мере мало известном для Василия. — Кроме неясности хронологических вопросов, относящихся к жизни св. Кирилла, трудно установить точно и место подвигов святого. Неизвестно, в каком именно монастыре получил пострижение и жил св. Кирилл. В древности существовал в Турове монастырь «Бориса и Глеба», находившийся недалеко от реки. Так как местное предание говорит о существовании близ местечка Турова (у кладбища) церкви и монастыря во имя св. мучеников, то обыкновенно полагают, что этот монастырь и был местопребыванием Туровских епископов, а в числе их и св. Кирилла, и что здесь находятся его мощи.
Насколько неясны исторические известия о св. Кирилле, настолько же затруднительными являются вопросы, связанные с его литературною деятельностью, а из них прежде всего — вопрос о подлинности приписываемых св. Кириллу творений. Драгоценный, но весьма краткий, перечень их сохранило до нас проложное «сказание» о св. Кирилле. «Андрею же Боголюбскому князю, говорит оно, много послания написа (т. е., св. Кирилл) от еуангельских и пророчьских писаний, яже соуть чтоми на праздники господьския, ина многа душеполезна словеса, яже к Богу молитвы, и похвалы многим; ина множайшая написав церкви предасть; канун великий о покоянии створи к Господоу по главам азбуки. Се же и доныне творят вернии рустии людие». Отсюда видно, что св. Кирилл еще во время составления сказания о нем признавался автором литературных памятников разнородного типа и содержания, но сколько в точности отдельных групп сочинений желало приписать «сказание» туровскому епископу — вопрос этот опять разрешается неодинаково. Непонятно, отождествляет ли оно послания ко князю Боголюбскому с теми сочинениями, о которых замечает, что они «суть чтоми на праздники господьския»? В списке пролога 1642 года, «послания» ко князю Андрею Боголюбскому отделены от слов «на праздники господския», как две совершенно независимые группы сочинений св. Кирилла. Такое разграничение, было принято в новейшее время рядом исследователей: митропол. Макарием, Е. Голубинским, Малышевским и другими. Напротив, другие (К. Ф. Калайдович, Филарет черниговский, СПб. 1884 изд. III) догадывались, что слова свои на Господьские праздники св. Кирилл препровождал князю Андрею Боголюбскому в виде посланий. Это мнение и следует признать за более справедливою, так как: 1) заглавия нескольких слов св. Кирилла носят надпись — «от евангельских и пророческих указаний», т. е. называются точно так же, как называет послания к князю составитель «сказания» о св. Кирилле; 2) в древнейшем и более исправном тексте проложного «сказания» (который не был еще известен К. Ф. Калайдовичу) сообщается, что «послания» к Боголюбскому прочитывались (т. е. во время составителя «сказания») на господские праздники; 3) ни одного послания св. Кирилла ко князю Андрею Боголюбскому, несмотря на то что их было много (по словам «сказания») и несмотря на уважение древности к трудам св. Кирилла — до нас не сохранилось. Кроме слов — посланий, древнейший список «сказания» приписывает св. Кириллу: «ина многа душеполезна словеса», «яже к Богу молитвы», «похвалы многим», «ина множайшая», « канун великий о покаянии к Господу по главам азбуки». То же «сказание» по списку 1642 года знает только: «ина многа душеполезная в них словеса» и «ина множайшая», но в то же время упоминает об обличении ереси Феодора ростовского посредством божественных писаний. Это подало повод утверждать, что к числу сочинений св. Кирилла принадлежало и недошедшее до нас письменное опровержение этой «ереси». Но более древняя версия «сказания» говорит об этом обличении менее определенно. Таким образом автору проложного «сказания» были известны следующие группы сочинений св. Кирилла: а) слова на Господьские праздники, посылавшиеся им ко князю Андрею Боголюбскому, б) иные многие душеполезные слова, в) молитвы к Богу, г) похвалы многим, д) иные множайшие сочинения и е) покаянный канон, написанный по главам азбуки.
Из этих сочинений св. Кирилла к настоящему времени некоторые совершенно утратились. Тем не менее в современной научной литературе св. Кириллу разными исследователями усвояется до 70 произведений, состоящих а) из церковных посланий к Андрею Боголюбскому (поучений), б) из нравоучительных статей к монахам и в) из молитв, хотя подлинность всех этих произведений имеет за себя доказательства не одинаковой силы. Из числа учительных произведений (церковных поучений) следует признать за сочинения св. Кирилла Туровского следующие слова: 1) «в неделю Цветоносную, от сказаниа Евангелска», 2) «на святую Пасху в светоносный день Вскресения Христова, от Пророчьскых сказаний», 3) «в новую неделю по Пасце, о поновлении Вскресениа и о артусе и о Фомине испытании ребр Господень», 4) «о снятии тела Христова с креста и о Мироносицах, от сказания Евангелскааго, и похвала Иосифу; в неделю 3-юю по Пасце». По рукописям XVI века известна и переработка этого слова. 5) «О раслабленем, от Бытия и от сказания Евангелскаго; в неделю 4-ю по Пасце». 6) «О слепьци и о зависти Жидов, от сказания Еуангельскаго; в неделю 6-ю по Пасце»; 7) «на Взнесение Господне»; 8) «на Сбор Святых отец 300 и 18, от Святых книг указание о Христе Сыне Божии, и похвала Отцем Святаго Никейского събора; в неделю преже Пянтикостия». 9) «Притчу о человечьстей души и о телеси, и о преступлении Божиих заповедей, и о вскресении телес человечь, и о будущем суде и о муце».
Подлинность первых восьми слов может быть признана вне сомнений. Что касается до девятого слова или притчи о слепце и хромце, то оно также должно быть признано за сочинение св. Кирилла, хотя относительно нее высказывались и сомнения, возникавшие вследствие того, что в рукописях кроме более пространной редакций ее, встречается краткая проложная. Сличение и анализ обеих редакций приводят к выводу, что краткая или проложная (переведенная с греческого) послужила лишь источником для более пространной, которая и должна быть рассматриваема как труд св. Кирилла, ибо эта более обширная редакция в рукописях часто надписывается именем его и по содержанию представляет собою литературную переработку проложной притчи, составляя подробный ее комментарий, имеет аналогии по слогу, приемам толкования и фигуральности изложения с восемью подлинными словами св. Кирилла.
К числу поучений, подлинность которых является по меньшей мере недоказанною, относится прежде всего: 1) Поучение в неделю 5-ю по пасхе. Оно находится уже в сборнике XIII века, содержащем другие подлинные слова Кирилла туровского и приписывается ему на том основании, что в рукописях восполняет собою пропуск в серии праздничных и воскресных слов св. Кирилла, начинающихся с недели Ваий и кончающихся словом на собор 318 отцов. Но несходство его по тону, языку, составу и безыскусственному изложению с остальною группою слов св. Кирилла не позволяет признать рассматриваемый памятник за несомненное произведение св. Кирилла. Кроме того, в древнейшем списке слов св. Кирилла в надписании поучения на неделю 5-ю нет имени автора. Это показывает, что составитель сборника уже в XIII в. не признавал это поучение за произведение св. Кирилла. В других рукописях также не встречается оно с именем Туровского епископа, а или остается анонимным или усвоивается св. Василию Великому, св. Иоанну Златоустому и т. п. 2) В числе принадлежащих св. Кириллу творений К. Ф. Калайдовичем было издано поученье на пянтикостию, но принадлежность его св. Кириллу сомнительна. 3) «Того жь Кюрила наказанье», находящееся в сборнике ХІV века библиотеки бывшей Царского вслед за словами св. Кирилла туровского, приписывается последнему преосв. Филаретом черниговским и митр. Макарием, но без достаточно твердых оснований: а) в дошедших до нашего времени подлинных творениях св. Кирилла незаметно механического сцепления отрывков, заимствованных из древней письменности; «Наказанье» же состоит из двух совершенно отдельных частей. б) Оба отдела «наказанья» представляют собою сочетание двух выдержек из двух бесед св. Иоанна Златоустого, входивших в состав «Маргаритов» и подвергнутых не очень значительной переработке, на которой можно усматривать и влияние поучения, встречающегося в «Измарагдах», под заглавием: «Слово Павла апостола, истолковано Иоанном Златоустом и Василием Кесарийским». Все это говорит скорее о более позднем происхождении «наказанья» — в период составления подобных слов для потребностей Измарагдов и Златоустников. Самое «наказание» с литературной стороны совершенно несходно с подлинными словами св. Кирилла, а в некоторых Златоустах (правда, поздних — XVII века, напр., Моск. Синод, библ. № 231 л. 118) вторая часть «наказанья» является еще обособленною от первой — в виде отдельного слова, надписанного именем св. Иоанна Златоустого. 4) «Слово о премудрости притча», или «Слово святых отець о наказаньи», или «в неделю 33-ю поучение некоего человека верна к духовному брату» ни в одном из известных ныне списков не носит в заглавии имени св. Кирилла и к его сочинениям было причислено К. Ф. Калайдовичем по недоразумению. 5) Слово «о исходе души и о восходе на небо», в большинстве списков приписывается или Кириллу, или Кириллу-Философу (повод к каковому надписанию могли подать начальные слова памятника), но не Кириллу туровскому, который не был известен в древней письменности с прозвищем «Философа». По недоразумению слово это в числе творений туровского епископа было издано К. Ф. Калайдовичем, хотя это ничуть не прибавило оснований в пользу происхождения слова от проповедника XII века. Со стороны содержания оно представляет собою повесть о мытарствах, переработанную из «Видения Феодоры», известного по житию Василия Нового и в приемах изложения отличается значительно от подлинных сочинений св. Кирилла. Следует однако заметить, что правильная генеалогия текстов рассматриваемаго слова не может быть исчерпана пересмотром одного печатного материала, почему не только вопрос об авторе слова «о мытарствах», но и о времени его происхождения следует считать открытым. 6) «Слово святого Кирилла о небесных силах, чего ради создан бысть человек на земли», составляло, вероятно, вместе с ним две части одного более обширного сочинения, так как соединено со словом «о мытарствах» в слове на собор Архистратига Михаила. Отождествлять автора слова «о небесных силах» со св. Кириллом туровским по меньшей мере рискованно. 7) «Слово святого отца Кирила о первозданнем» встречающееся в рукописях в виде отдельного сочинения, есть простое сокращение (отрывок) из слова «о мытарствах», сделанное, вероятно, каким-либо переписчиком. Поэтому усвоять это слово св. Кирилу туровскому так же затруднительно, как и все слово «о мытарствах», 8—11) Кроме перечисленных слов св. Кириллу туровскому исследователями усвояются многие другие, встречающиеся в древней письменности поучения с именем Кирилла (святого, или епископа), хотя и без точного обозначения какого именно, туровского ли, ростовского ли, митрополита ли, белозерского, или какого-либо иного, но усвояются туровскому проповеднику — вполне произвольно, большею частью без достаточных или каких-либо доказательств. Сюда принадлежат напр. слова: «Слово о страсе Божии», «Слово о том яко незабывати оучителей своих», «Слово в первую неделю поста на сбор». 12—13) Наконец, митрополитом Макарием было высказано предположение, что св. Кириллу туровскому можно приписать сочинение, известное в рукописях под заглавием: «Кирилла монаха Похвала святых и преп. отец наших Евфимия великого и Саввы освященного». Но оно принадлежит перу греческого автора Кирилла скифопольского. — По мнению архимандрита Леонида Кириллу туровскому принадлежит «в неделю мясопустную Кирилла мниха сказание евангелия от Матфея». В действительности же слово это есть 47-я беседа Константина, епископа болгарского.
Таким образом из длинного ряда приписываемых св. Кириллу поучений можно признать за действительно принадлежащие ему только 8 слов на праздничные и воскресные дни и «притчу о человечьстей души». Что же касается до нравоучительных сочинений, обращенных к инокам, то Кирилл туровский несомненно был автором: 1) «сказания о черноризьчьстем чину, от ветхаго закона и новаго, оного образ носяща, а сего делы свершающа», так как с именем «Кирилла епископа туровского» «сказание» это помещено уже в авторитетном списке его творений (XIII века). Другие сочинения к инокам, обыкновенно приписываемые ему, могут быть сближаемы с подлинными его творениями менее тесно и менее безусловно. Такова прежде всего 2) «повесть к Василью Игумену Печерьскому. Притча о белоризце человеце, и о мнишьстве, и о души, и о покаянии». Во-первых, как было уже замечено, при поставлении Василия на печерское игуменство в 1182 г. присутствовал туровский епископ Лаврентий, и если бы усвоять «повесть к Василью игумену печерскому» перу св. Кирилла, то пришлось бы признать, что после 1182 года он был еще жив, но не имел епархии. Но если бы принять это предположение и утверждать, что «повесть» написана после 1182 года, когда Василий был возведен на игуменство, то, во-вторых, малопонятными оказались бы слова повести о Печерской Лавре. Если бы Василий, к которому адресовано послание, был в то время игуменом печерским, то подробности о местонахождении находившейся под его управлением Лавры (в Киеве), ее основателе и славе были бы излишни в «послании». Следует, впрочем, заметить, что содержание «повести» с ее приточною основою, фразеология и отдельные выражения не находятся в противоречии с литературными свойствами подлинных трудов св. Кирилла. Если известные ныне списки «повести» ведут начало от копии ее, сделанной в славянских землях, где повесть была уже известна в XIII веке, то слова о Киево-печерском монастыре можно объяснить вставкой, приспособленной для нерусских славян, обращения автора повести — не к одному лицу, а многим, назначением послания не для игумена лично, а для его братии или приспособлением к чтению послания пред братиею, сделанным позднейшими переписчиками. 3) «Послание некоего старца к богоблаженному Василию архимандриту, о скиме» по мнению издателя А. В. Горского, нашедшего это послание в Сборнике Московской Синодальной библиотеки № 935, ХVІ века, «можно с вероятностью приписать» тому же епископу туровскому, св. Кириллу, который писал к архимандриту Василию притчу «о белоризце». Подтверждение этой догадки А. В. Горский усматривал в сходстве (оно довольно однако слабо) некоторых выражений этого «послания» с изречениями в притче «о белоризце» и в другой притче «о человечестей души». — Мнение А. В. Горского было признано правдоподобным позднейшими исследователями, за исключением проф. Е. Голубинского, который, не признавая туровского епископа автором повести «о белоризце», вместе с тем не решается признать св. Кирилла и автором «послания», хотя и относит памятник к XII веку. Едва ли, однако, может сказаться справедливым даже это последнее предположение. Если рассматривать литературные приемы «послания некоего старца», то оно, будучи писано языком плавным, текучим и простым, напоминает собою скорее памятники эпистолярной письменности XV века, чем произведения домонгольской литературы. Широковещательное обращение к игумену в начале «послания», близко к формулам письмовников и посланий конца XV и начала ХVІ веков. Подлинность «послания» должна быть признана сомнительной тем более, что имена печерских игуменов нам далеко не все известны 4) «Поучение о подвизе иноческого жития», находящееся в Чудовском пергаментном сборнике XIV века вслед за сказанием Кирилла туровского о черноризьческом чину, по внутреннему характеру («господству воображения и чувства, по мыслям, выражениям и приемам ораторства», см. напр. заключение), как указывают издатели поучения, близко к подлинным произведениям св. Кирилла. Но никаких определенных данных для усвоения упомянутого сочинения туровскому проповеднику не существует. 5) Еще менее существует каких-либо оснований приписывать св. Кириллу — вместе с преосвящ. Филаретом черниговским четыре поучения к инокам, находящиеся в той же рукописи и изданных в «Материалах для истории русской церкви».
Итак из числа нравоучительных сочинений, обращенных к инокам, св. Кириллу принадлежит более или менее несомненно только «сказание о черноризьчестем чину». Остальные же творения той же группы не могут быть признаны за несомненные произведения Туровского епископа.
Значительно больше сохранилось с именем его молитвословий. Но вопрос о действительном авторе каждого из них разработан еще менее, чем вопрос о его поучениях и сочинениях об иночестве. «Молитвы» св. Кирилла, расположенные по порядку дней седмицы, по нескольку молитв на каждый день, встречаются во многих рукописях, но не в одинаковом числе. В «Православном Собеседнике» (за 1857 г.) и в издании преосв. Евгения всех молитв св. Кирилла туровского помещено 30. В рукописных сборниках ХVІ века они обыкновенно встречаются в числе 21, и такое же точно количество их вошло и в старопечатные издания их. В других сборниках молитвы св. Кирилла встречаются то в числе 10, то в числе 11 и т. п. В харатейном списке XIV в. молитв св. Кирилла (Е. В. Барсова) их содержится 13. Так как «молитвы» св. Кирилла распределялись по дням седьмицы, то возможно, что круг этих молитвословий дополнялся и другими авторами, почему некоторые из молитв и не носят имени Кирилла. — Кроме круга «повседневных» молитв, в рукописных сборниках усвояются св. Кириллу и другие, стоящие вне связи с этою группою их. Так прямо усвояются св. Кириллу туровскому: а) молитва ко всем Святым, в Сборн. Новг. Соф. бил. ХVI в., в четв., № 498 л. 181—178; б) три молитвы на исход души в Каноннике XVI века братьев Салтыковых. В том же Каноннике помещены две молитвы «инока Кирилла спати хотящим» и «молитва святого Кирилла о искоушении сонном», которые вероятно, составитель Канонника также желал усвоить Туровскому епископу. Наконец, к числу молитвословий, составленных преп. Кириллом туровским, относится «канон молебный», сохранившийся с именем автора («Кирила грешного») в «Обиходе церковном разных молений» Новг. Соф. бил., XIII — ХІV в., и так называемое «Исповедание». Это последнее следует отличать от «поминания и исповедания» Кирилла, епископа Туровского, изданных М. И. Сухомлиновым и представляющих собою переработку молитвы св. Кирилла «в субботу по заутрени». Что же касается до «канона великого» («о покаянии, к Господу, по главам азбуки»), о котором упоминает проложное «сказание», то он считается утраченным, так как дошедший до нас «канон молебный» писан не по главам азбуки. В харатейном списке молитв св. Кирилла, принадлежащем Е. В. Барсову, находятся правда «стихи» и «пение», названные «азбуковником», но что это за молитвы доселе не выяснено.
Как автор и проповедник Кирилл туровский был представителем искусственно-витиеватого красноречия, вызванного к жизни потребностью праздничных панегириков (вследствие богослужебно-уставных предписаний). Большинство его проповедей (8 из 9) относится к разряду торжественных праздничных слов (genus panegyricum), в которых не столько изъясняется, сколько образно и картинно излагается воспоминаемое в тот иди другой праздник событие. Этому картинному изложению обыкновенно бывает посвящено все содержание слова от начала его до конца. В приступе проповедник выражает какую-либо общую мысль, приспособленную к последующему изложению, затем в самом слове обыкновенно изъясняет предмет праздника, раскрывает обстоятельства воспоминаемаго события, его значение и следствия и указывает его переносный таинственный смысл. Наставлений или практических применений содержания слова к слушателям (паренезиса), как особой части его, Кирилл туровский не дает. Лишь несколько нравоучительных замечаний делает он изредка в заключении. Исключение составляет притча «о человечестей души и о телеси» (написанная, как и сказание «о черноризьчьстем чину»), в особой форме экзегетической беседы, где нраво-обличительный элемент сравнительно более заметен.
Уже этими особенностями своих слов Кирилл туровский сближается с представителями искусственного византийского красноречия (VI—XI веков), образцам которого в век Симеона Болгарского подражали и славянские проповедники Иоанн экзарх, епископ Климент и другие и который после принятия русскими христианства скоро был перенесен и в пределы южной Руси — наряду с безыскусственными поучениями, необходимыми для новопросвещенных в вере. В Византии этот искусственный род красноречия в проповедничестве получил применение еще в IV веке, а в период после-Златоустовский неумеренное пользование риторикою уже стало оттеснять в проповедях прежнюю назидательность и непосредственность. В погоне за широковещательными фразами, напыщенным изложением и изысканною отделкою конструктивной стороны у авторов проповедей VI и последующего столетий наблюдалась склонность избирать темы, предоставлявшие возможность показать ресурсы своего риторизма, которым часто едва прикрывалась пустота содержания. Переводные памятники этого и более раннего красноречия уже в XI столетии получили доступ на Русь, где распространялись не только в письменности, но и прочитывались за богослужением. Следы влияния этих образцов можно заметить у нас уже на знаменитом слове «о законе и благодати» и в трудах мниха Иакова. Это влияние не ослабло в южной Руси в XII веке, и произведения св. Кирилла были лишь дальнейшей стадией на пути подобного подражания. Но это подражание сказалось здесь не столько в содержании, сколько в литературной отделке слов. Справедливо поэтому внешнюю сторону их сравнивают с мозаичными картинами византийского стиля. Каждое из слов, будучи проникнуто одною мыслию, в то же время изобилует украшениями, которыми в древности — располагала византийская риторика. Сравнения, противоположения, вопросы, обращения, восклицания, олицетворения и другие метафоры вместе с драматизмом изложения и аллегориями чередуются здесь в изобилии и превращают каждое «слово» св. Кирилла в искусственно витиеватое произведение. Прототипы всех этих прикрас взяты у греческих авторов, из числа которых можно предполагать знакомство св. Кирилла с трудами св. Григория Богослова, Кирилла Александрийского, Прокла Константинопольского, Епифания Кипрского, Тита Вострийского, Симеона Логофета, Феофилакта Болгарского, псевдозлатоуста и других, к которым следовало бы причислить Иоанна экзарха, Климента болгарского, русского митрополита Илариона и творцов церковных песнопений. Но при всех этих заимствованиях творения св. Кирилла чужды компилятивности и до сих пор в них не удалось найти ни одного буквального заимствования из предшествующей письменности. Каждое украшение находится на своем месте, сцеплено логически с другими и подобно отдельным штрихам на картине помогает общему впечатлению художественного целого.
С этой своей художественной стороны произведения св. Кирилла довольно резко выделяются от однородных русских (за исключением «слова о законе и благодати») памятников не только до-монгольского, но и вообще до-Петровского времени. При единстве мысли в сочинениях русских книжников «соплетавших словеса» обыкновенно не бывало разнородных украшений, а при разнородности украшений (в похвальных словах) не была выдерживаема целостность произведения со стороны руководящей темы. Сочинения же Кирилла туровского (не только церковно-учительные, но и остальные) — вполне законченные — как по замыслу, так и по литературному исполнению — произведения, в которых не заметно разносоставности, и которые могли принадлежать только ораторски-образованному таланту. По силе и свойствам литературных дарований св. Кирилла туровского современные исследователи не стесняются сопоставлять его с автором «слова о законе и благодати» и творцом «слова о Полку Игореве». Сравнительно с митрополитом Иларионом у Кирилла туровского находят более живое и плодовитое воображение и более изящную витиеватость речи, но менее точности в языке, менее естественности, оживления и большую искусственность изложения.
Целостность литературной формы в произведениях св. Кирилла зависела от того, что все тропологические фигуры их являлись здесь не только внешними атрибутами речи, но были неотделимы и от самого способа представлений, усвоенного туровским проповедником. Все старается он представить себе в форме образа, иносказания и аллегории, при которых явления видимые служат символами мира невидимого и события ветхозаветные — прообразом новозаветных. При этом с одними и теми же предметами у него скрепляются постоянно определенные понятия подобно тому, как те же символы употребляются с постоянством в творениях блаженного Феодора и других представителей антиохийской школы экзегетов, у которых события ветхозаветные служат для уяснения новозаветной жизни. В век Кирилла туровского на Руси эта символическая образность представления вместе с метафоричностью речи не была какою-либо новинкою, ибо наблюдалась уже в трудах митрополита Климента Смолятича и т. п., но никогда ни раньше, ни позже она не выражалась в таком совершенстве, в такой полноте, как в словах св. Кирилла. Эти особенности литературного таланта св. Кирилла весьма рано доставили на Руси широкую известность его трудам, и уже в XIII приблизительно веке составитель проложного сказания о св. Кирилле называл его «златословесным витиею», имея, вероятно, в виду его плодовитость и достоинства его поучений. В том же XIII веке его творения стали известными даже в славянских землях (ибо одно из них встречается в сербском сборнике XIII—ХІV в.), а на Руси прочитывались за богослужением народу со святоотеческими установленными чтениями в соответствующие дни. Об этом свидетельствует не только составитель «проложного сказания», но и списки Кирилловских поучений, восходящие к XIII веку. Эти поучения вошли в состав так называемых «Златоустов» и сборников содержавших уставные чтения на праздники Триоди постной и цветной и т. п., и от XV—XVI известны по множеству списков. Русские грамотеи, кроме того, вносили сочинения св. Кирилла и в «Измарагды», употреблявшиеся для домашнего чтения, и в словах Кирилла находили источник для составления новых сочинений. Такия переработки известны, напр. по рукописям ХVІ века. В XVII веке учительными сочинениями св. Кирилла пользовался Кирилл Транквиллион и автор Статира. — Не меньшим уважением пользовались и молитвословия св. Кирилла, читавшиеся за богослужением уже в ХІV веке.
Вполне удовлетворительного издания творений св. Кирилла не существует, хотя отдельные творения стали проникать в печать еще с XVI века (см. напр. Евангелие Толковое, изданное в 1595 году Козмою Ивановичем Мамоничем, Евангелие учительное архиепископа Каллиста, изданное в 1606 году в Крилосской типографии, «Соборник, си есть собрание слов нравоучительных и торжественных», изданный в 1643, 1647, 1760, 1787, 1793, 1804 и других годах, Кормчую 1653 года, «Молитвы повседневные» изд. в Виляне в 1596 году, 1602 и 1635 годах и т. п.). Большинство учительных сочинений Св. Кирилла сгруппировано в изданиях: а) «Памятники российской словесности XII века», изданы с объяснением, вариантами и образцами почерков Е. Калайдовичем, М. 1821; б) «Рукописи графа A. С. Уварова», т. II, Памятники словесности, вып. I. СПб. 1858 (с предисловием М. И. Сухомлинова); в) "Творения святого отца нашого Кирилла епископа Туровского с предварительным очерком истории Турова и Туровской иерархии до XIII века, изд. преосв. Евгением епископом Минским и Туровским, Киев 1880. г) «Памятники древнерусской учительной литературы». вып. I, СПб. 1894 (с предисловием А. И. Пономарева). Молитвы Св. Кирилла изданы в «Православном Собеседнике» за 1857 при статье под заглавием «Молитвы на всю седмицу Св. Кирилла, епископа туровского» (№ 1—2). Из числа изданий отдельных сочинений, принадлежащих или приписываемых св. Кириллу, см. а) «Прибавления к творениям св. отцов», за 1854 г., т. Х, где А. В. Горским издано послание к Василию архимандриту печерскому; б) «Известия Императорской Академии Наук по отделению русского языка и словесности», 1854, т. III (слово душеполезно о слепце и хромце); 1655, т. IV, вып. 4 (слово о мытарствах); 1856, т. V, вып. 6 (отрывки из исповедания и из молитвы на исход души); 1860, т. VIII, вып. 4. в) Историю русской церкви, митрополита Макария т. III, 1857 (9 молитв и канон молебный). По вопросу о подлинности сочинений Св. Кирилла см. Е. Голубинского, «Историю русской церкви», т. І, первую половину, М. 1880; Архиепископа Филарета «Обзор русской духовной литературы», изд. III, СПб. 1884; третий том «Истории русской церкви» митрополита Макария.