Джустиниани (Guistiniani), Джованни, итальянский поэт и импровизатор, лектор итальянского языка и словесности в Петербургском университете, родился в 1810 году, в Папской области, в гор. Имоле. Первоначальное образование получил в Болонье, а затем с наградою кончил курс юридических наук в Риме в коллегии dеlla Sapienza. Еще в детском возрасте Д. отличался необыкновенною памятью и способностью к стихотворству. На школьной скамье он уже увлекался итальянскими классиками Тассом, Ариостом и Данте и знал наизусть почти все произведения этих бессмертных поэтов. Окончив коллегию он не избрал себе служебной карьеры, приковывающей к одному месту, а предпочел развить свой талант и сделаться свободным художником. Для этого он предпринял путешествие по Италии, останавливался в городах и выступал публично, импровизируя стихи на заданные темы. В начале его соотечественники принимали его за обычного импровизатора, которых немало странствует по их стране, но в самом скором времени, должны были убедиться в противном и признать за ним необыкновенный талант и неподдельное вдохновение. Распространению его славы много способствовал известный итальянский знаток литературы того времени маркиз Монтроне, который, услышав несколько раз импровизации Д., провозгласил его великим поэтом-импровизатором. Вскоре и Д. было предложено место придворного поэта у сардинского короля, но он отказался. Кроме итальянских поэтов Д. долго изучал Байрона, увлекался его произведениями и пожелал посетить и омочить слезами место, где скончался его дорогой учитель, как он не раз называл Байрона, пожелал увидеть ту страну — колыбель науки, искусства и философии. Из Италии он отправился на остров Корфу и здесь получил приглашение короля Оттона посетить Афины. Здесь он любезно был принят королем, который сам давал ему темы для импровизаций, и вполне оправдал славу, которую стяжал себе в своем отечестве. На публичных импровизациях он, главным образом, воспевал героев Греции, славными подвигами, которых он желал поднять народную гордость и так живо изображал их личности и деяния, как бы перед его глазами воскресла вся прошлая история Греции. Из Афин Д. отправился в Смирну, где женился и некоторое время издавал поэтическую газету на итальянском языке. Но страстный темперамент поэта и любовь к путешествию не позволили ему долго сидеть на одном месте. В самом непродолжительном времени он переселился в Константинополь, а затем в 1839 году в Россию, где провел потом большую часть своей жизни.
Одесса была первым городом России, который услышал этого знаменитого поэта. Но одесское общество не особенно сочувственно отнеслось к этому импровизатору, но винить оное в этом нельзя. В России еще никто не слыхал импровизаторов, а потому многие и отнеслись к Д. скептически, тем более, что он импровизировал на итальянском языке, доступном незначительному кружку. Может быть такое отношение публики и было причиною того, что Д. очень не долго оставался в Одессе и думал возвратиться на родину. Но затем Д. понял, что, приехав в Россию, он не мог ограничиться только Одессой, которая в то время и не была чисто "русским городом", к тому же у него явилось желание побывать в сердце России. "Я видел Рим, видел Афины, был в Капитолии" говорил Д.: "хочу теперь побывать и в Кремле, в этом последнем пределе славы Наполеона, в этом искупителе Европы". В 1840 г. он приехал в Москву. Первая импровизация Д. была назначена в зале почтамта. Московское общество тоже в первый раз не особенно доверчиво отнеслось к итальянскому поэту. Это не была новая драма, или опера с убийствами, превращениями и другими т. п. новинками, привлекавшими так охотно публику, потому и собралось небольшое общество ученых и любителей изящной словесности, знающих хоть немного итальянский язык. Собравшимися было предложено Д. много тем, которыми он овладел превосходно и привел всех присутствующих своим талантом в восторг; особенно же обратили внимание на себя импровизации на темы: "Пожар Москвы" и "Переправа через Березину", которые доказали вполне несомненный таланта Д. Иностранец, только что приехавший в Россию, так прекрасно, художественно и точно выражал в стихах мысли и чувства русских людей, которых он знал только по книгам. Он не видел ни пожара Москвы, ни переправы через Березину, а между тем с какою поразительною точностью все это им было представлено в превосходных певучих стихах. Некоторые из слушателей, желая убедиться, что они имеют дело не только с человеком талантливым, но и образованным, предложили ему импровизировать на научную тему: "отчего происходит молния?" и он остроумно разрешил задачу, разговором между мудрецом и пастушкою, пасущею свое стадо на вершине горы. Ho еще более были удивлены слушатели, когда Д. предложил импровизировать не только на заданную тему, но и на назначенные рифмы. Многие старались затруднить импровизатора, предлагая такие темы, как, например: "il ciarlatano literato" и назначали рифмы вроде "rех — lех", "nox — vох" и т. п., но и эта тема с данными рифмами была блестяще выполнена. В заключение Д. было предложено воспеть торжество импровизатора, что с одной стороны было как бы выражением того впечатления, которое он произвел на слушателей, а с другой — ставило его в щекотливое положение, так как он должен был восхвалять себя, но и здесь его выручил неподдельный талант: забыв на время, что он такой же человек, как и все, Д. пропел дифирамб творческому духу, ниспосылаемому богами. Этот первый вечер вполне обеспечил ему успех в России, о нем заговорили почти все газеты, и он стал известен не одному только избранному кружку. Через несколько дней состоялся другой вечер, привлекший уже многочисленное общество. Этот вечер доказал, какой необъятный талант, какая поразительная память, какой разнообразный запас знаний был у Д., что он мог удовлетворить своими импровизациями не только нетребовательных слушателей, но и ученых.
В 1841 г. Д. приехал в Петербург, явился к попечителю учебного округа кн. Волконскому и предложил выучить воспитанников гимназии итальянскому языку в 30 уроков, если они хорошо знают латинский и французский языки. Волконский согласился и для опыта была выбрана 6-я гимназия. Позанимавшись недели две, Д. снова явился к Волконскому и заявил, что он импровизатор и при его содействии желал бы ознакомить общество с импровизациями. Опять ему было дано согласие и Д. в первый раз выступил в Петербурге в доме Греча, где собрался исключительно литературный кружок и своими первыми импровизациями доказал свой талант. С этого времени Д. стал известен почти всей образованной части русского общества. Он то импровизировал в Петербурге, то снова уезжал в Москву. Некоторые литераторы и поэты того времени принимали живое участие в импровизациях Д., выступали на его вечерах, для чтения своих стихов. В этом же году он два раза посетил Москву и был принят уже как старый знакомый, которого ожидали с нетерпением, который воспевал ее Кремль, ее пожар, ее счастье и несчастья. В первый свой приезд он импровизировал на вечере у Булгакова, где ему случайно несколькими лицами была предложена одна тема: "приезд государя в Москву во время холеры" — одна из лучших импровизаций Д. Предполагая, что это его последнее посещение, Д. импровизацией прощался с Москвою и последняя часть этой импровизации была записана одной из поклонниц его таланта и служила последним следом пребывания его в Москве. Второй приезд его был совершенно случайный на страстной неделе по дороге за границу. Богомольные жители были погружены в религиозное настроение, посещали усердно страстные богослужения, которые вызывали у них воспоминание о страданиях Христа — все это произвело впечатление на Д. и он излил свое чувство в импровизации "Мария на Голгофе". Никто уже теперь не удивлялся тому грациозному выражению, в которое вылилось у него это чувство; никто теперь не сомневался, что он действительно поэт с чуткою душою, которому доступны все движения человеческого сердца.
Все его импровизации имели не только прекрасную внешнюю форму, но и отличались глубокими мыслями, что доказывало, что он кроме таланта обладает обширным образованием. В свободное время Д. занимался изучением истории и литературы всех народов, мофологией и друг. науками. Многие любители словесности жалели, что прекрасные произведения этого поэта, зародившиеся в нем под небом России, должны пропасть без следа, решили написать оставшиеся у них в памяти импровизации и издать их отдельною книгою, но решение это почему-то не было приведено в исполнение.
В 1842 г. Д. отправился в Варшаву, Берлин, Дрезден и везде пользовался одинаковым успехом. Лето 1843 г. он провел в русской деревне у одного любителя поэзии (И. Е. Великопольского), а затем снова приехал в Москву и был встречен публикою еще с большею любовью, большим торжеством. В тот свой приезд Д., желая сделать свои импровизации более доступными, предложил импровизировать на латинском языке, который в России был известен больше итальянского. Ни один народ на земном шаре не слышал никогда импровизаций на латинском языке! Несколько импровизаций Д. на этом языке были по просьбе слушателей исполнены письменно, и никто из знатоков латинского языка не мог найти в них каких-либо недостатков, несмотря на то, что они выполнялись так же, как и итальянские, не только на предложенную тему, но и на заданные рифмы и желаемый размер. Чтобы вполне закончить личность Д., как импровизатора, нужно сказать несколько слов о внешности импровизаций. Нескольких аккордов на каком-либо инструменте было довольно времени для Д., чтобы обдумать заданную тему. Глинка в своих воспоминаниях так описывает Д.: "шутя и разговаривая он берет листок, на котором написаны темы и рифмы… и сразу сделался другим человеком: он сжался, сосредоточился и все умственные способности его сбежались, столпились, слились в одну точку, в одну искру и эта искра засияла в голове его и жарко стало в глазах художника. Он уже не шутил, не улыбался, ничего не видел, никого не слушал: он творил! — И вот создал и опять стал человеком…"
По своему таланту Д. превосходил всех известных импровизаторов, с ним мог сравняться только ученик его — Ресальди, который подобно Рафаэлю превзошел своего учителя. В 1841 г. Д. издал в Петербурге сборник своих стихотворений с переложением на французский и друг. языки, под названием "La muse italienne en Russie". Из импровизаций записано очень немного: часть на итальянском языке, часть на латинском и только некоторые переведены на русский язык Шевыревым. Из прозаических произведений Д. известны только изданные им в Италии описания своих путешествий по Тоскане и России.
В период возрождения Италии Д. покинул Россию и уехал в Италию, где служил в дружине гарибальдийцев. В 1850 г. он возвратился в Россию и остался жить в Петербурге, где в 1851 г. ему была предложена кафедра итальянского языка и словесности в университете, оставшаяся вакантною за уходом лектора Манцини. Д. принял предложение и читал лекции до 1859 г., когда расстроенное здоровье мешало ему добросовестно относиться к принятым обязанностям и он оставив университет, жил в Петербурге, продолжая изредка выступать публично.
В начале 60-х годов Д. заболел расстройством умственных способностей и в 1866 г. умер от нарыва в мозгу.
После его смерти осталась библиотека, около 30000 томов по самым разнообразным отраслям знания. Около 71 экземпляра "инкунабул" (напечатанных ранее 1500 г.) и издания Альда Мануция, напечатавшего в первый раз творения римских и греческих классиков. Очень много также было в ней книг голландского типографа Эльзевира и его талантливых учеников. Библиотека эта еще раз наглядно доказала, то Д. был очень образованный человек и понимающий библиофил. Она была продана с аукциона, перед которым был издан ее каталог.
"Биржевые ведомости" 1872 г. № 345. — "Иллюстрированная газета" 1866 г., № 29; Григорьев "Император. Петербург. Универс. за первые 50 лет существования", СПб. 1870 г.; месяцеслов на 1867 г.; "Азовский Вестник" 1874 г., № 60, ст. "Из гимназических воспоминаний"; Ципринус "Калейдоскоп воспоминаний", Моск., 1874 г., вып. I. — "Северная Пчела", 1841 г., №№ 63, 117, 280, 290; 1842 г. № 68; 1843 г., №№ 28, 86; 1852 г. № 74; 1858 г. № 253. "Одесский Вестник" 1839 г. № 43; 1840 г. № 12. — "Московские Ведомости" 1840 г. №№ 53, 82, 87, 89; 1842 г. №№ 97, 101, 102. — "Официальная газета Царства Польского" 1840 г. № 253. — "Маяк" 1841 г., ч. 17 и 18; 1842 г., т. І; 1843 г., № 7. — "Москвитянин 1841 г., № 1 и 2 и "Петербургские Ведомости" 1840 г. № 279 и 1843 г. № 93. Письма Н. Д. Иванчина-Писарева к И. М. Снегиреву, с предисловием и примечаниями Б. А. Модзалевского, СПб. 1903 г.