Герд, Александр Яковлевич, известный педагог, родился 5 апреля 1841 г. на Васильевском острове, в 12 линии, в доме Бачмановой, где и прожил более 20 лет. Он был четвертым сыном англичанина Якова Ивановича Герда, хорошо тогда известного в педагогическом мире (см.). После домашней подготовки А. Я., десяти лет от роду, поступил в Ларинскую гимназию. Занимаясь в гимназии, А. Я. вместе со своими братьями дома практически изучал английский, французский и немецкий языки. В том же доме жило еще несколько семейств, у которых дети были однолетки с А. Я., но особенно близкими были Острогорские и Варгасовы. Любимою их игрою была игра в школу, как бы предсказание, что они все изберут впоследствии педагогическую деятельность. Яков Иванович заботился также о физическом воспитании своих детей: дети учились грести и управлять парусами, плавать и верховой езде, играли летом в большой мяч и лапту, а зимою катались на коньках. Когда они несколько подросли, то устраивали домашние спектакли, причем режиссером всегда избирался Виктор Острогорский.
Окончив в 1858 году гимназию с отличием, А. Я. поступил в Спб. университет на физико-математический факультет. Здесь вокруг него образовалась небольшая группа серьезно относящихся к занятиям. Будучи студентом , А. Я. давал частные уроки, подготовляя детей к учебным заведениям. Окончив курс в университете в 1863 году со степенью кандидата, А. Я. с кружком лучших молодых педагогов того времени учредил бесплатную Васильеостровскую школу. Здесь дело было поставлено очень серьезно. Учителя усердно готовились к каждому уроку, зная, что урок будет затем строго разбираться в педагогическом совете, так что эта школа была школою не только для учащихся, но и для молодых педагогов, которые прямо говорили: "воспитуя и обучая других, мы воспитуемся и обучаемся сами". Инспектором этой школы был избран Ф. Ф. Резенер, прекрасный педагог-теоретик. К сожалению, эта школа просуществовала недолго и вслед за воскресными школами была закрыта в 1865 году.
А. Я. стал посещать педагогические курсы, устроенные при 2-й военной гимназии, а в 1865 году, когда корпуса были преобразованы в военные гимназии, поступил в 1-ю военную гимназию воспитателем и преподавателем естественной истории. Здесь он, как и всегда, весь отдался своему делу. Зачастую в свободное от занятий время его воспитанники, запросто, приходили к нему на квартиру, играли, занимались и беседовали с ним. Он рассказывал им, читал, нередко иллюстрировал прочитанное соответствующими рисунками, клеил с ними картонажи, принимал участие в их играх, показывал им имевшихся у него на квартире в большом количестве птиц, морских свинок и других животных и объяснял им все, что возбуждало любознательность в детях. Нередко предпринимал с детьми образовательные экскурсии. Он успел настолько сблизиться с детьми, что, что бы ни случилось у детей в классе или дома у родителей, они прибегали к нему, делились с ним и советовались. Уроки его всегда отличались наглядностью и интересом, так что ученики ждали их с нетерпением. В это же время он стал помещать статьи в журнале "Учитель".
В апреле 1866 г. он женился на Антонине Михайловне Латкиной.
В гимназии Г. пробыл с небольшим три года и вышел в отставку вследствие того, что не мог согласиться с постановлением педагогического комитета, назначившего слишком суровое наказание одному из его воспитанников. Как воспитанники, так и сослуживцы и особенно директор гимназии ген. Баумгартен, очень сожалели об его уходе. По просьбе последнего он оставил за собою уроки по естественной истории и взял таковые же в Пажеском корпусе. В это время он усиленно работал в журнале "Учитель" и некоторое время неофициально редактировал этот журнал вместе с Ф. Ф. Резенером. Журнал давал так много живых, серьезных педагогических статей, что число подписчиков увеличилось настолько, что редакция нашла возможным отказаться от правительственной субсидии. В то же время А. Я. был деятельным членом закрытого в 70-х годах Спб. Педагогического общества, помещавшегося при 2-й гимназии, в котором тогда участвовали все лучшие педагогические силы. В 1869 году А. Я. был командирован Военным Министерством на съезд учителей в Берлин.
В 1870 году в Петербурге образовалось Общество колоний и ремесленных приютов для несовершеннолетних преступников, которое предложило А. Я. и Ф. Ф. Резенеру учредить первую исправительную колонию около Петербурга и занять должность директоров, А. Я. — земледельческого отделения, а Ф. Ф. Резенеру — ремесленного. Вступая на новое поприще, А. Я. чувствовал, что для новой деятельности ему нужно подкрепиться новыми знаниями и познакомиться с тем, что сделано по этому предмету на западе. Комитет Общества, вполне соглашаясь с этим, командировал их обоих за границу на шесть месяцев. А. Я. познакомился с немецкими исправительными заведениями, затем был в Бельгии, Голландии, Англии и Швейцарии. Особенно он остановился на Бехтеленской колонии, близ Берна. Его привлекала здесь прекрасно организованная и лучше, чем в других государствах, поставленная школа; простой, далекий казарменности, дух жизни; предусмотрительно выстроенные, рассчитанные на целесообразность и экономию здания; образцовое ведение сельского хозяйства; прекрасная организация трудовой жизни питомцев и, вообще, благотворные результаты деятельности этого заведения, с которыми А. Я. ознакомился из исторического обозрения колоний за 25-летний период. А. Я. не довольствовался поверхностным осмотром заведения, а жил с воспитанниками общею жизнью, ел с ними, работал, косил и жал, изучая жизнь заведения на деле. Таким образом он высмотрел все, что могло быть применимо у нас, отбрасывая все ненужное. Обществу была отведена правительством в собственность колонии лесная дача в 261 дес. (потом она была увеличена до 500 дес.), в 8 верстах от берега Невы, за Пороховыми заводами. Вся хозяйственная часть легла на А. Я. Нужно было позаботиться о постройке помещений для воспитанников, служб, мастерских и проч. Прежде всего построили небольшой домик в два этажа. И вот 10 октября 1871 г. в этом домике поселились, наверху с 11 питомцами Ф. Ф. Резенер, а внизу с тремя А. Я. Положение было очень трудное. Ограниченное содержание, неудобства помещения, отсутствие людей, дикая природа, лес и болото, сплошная сырость и грязь и при этом усиленная работа. А. Я. ел и пил на общей кухне с мальчиками, вместе с ними работал в лесу, учил их грамоте, наставлял на путь добра и при этом наблюдал за производством дальнейших работ, совмещая в себе: администратора, педагога, эконома, кассира, бухгалтера, строителя и руководителя земледельческих работ. В 5½ часов утра А. Я. уже будил своих питомцев, целый день работал с ними, а во время отдыха осматривал работы по постройкам и очищению места из-под леса, и только вечером, когда все в колонии спали, он садился за ведение отчетности. Увеличение числа питомцев он решил производить медленно, постепенно, чтобы прежде принятые служили ядром и примером для вновь поступающих. Понемногу возводились все необходимые строения, и наконец был построен и небольшой домик, куда А. Я. мог привезти свою семью.
Очень трудный контингент составляли первые присланные воспитанники. Между ними было много взрослых, они успели уже воспитаться в воровстве и бродяжничестве и представлялись закоренелыми нравственно, освоившимися со всеми условиями тюремной жизни. Это были люди, уже выбившиеся из нормальной жизненной колеи, отвыкшие от труда, побывавшие уже несколько раз в тюрьмах и тяготившиеся новою обстановкою жизни. Привлекательным им казалось только то, что здесь они не видели ни тюремных решеток, ни сторожей-тюремщиков и встречали всегда доверчивое, внимательное отношение со стороны всех служащих. Им тяжел был всякий труд, а в особенности они роптали, когда им пришлось, по колено в снегу, пилить в лесу дрова, затем рано весною подготовлять гряды, корчевать лес, прорывать кругом и поперек плаца канавы. При таких условиях задача А. Я. представлялась крайне сложною, но А. Я. не унывал и говорил: "Нужно только дружно работать и подавать питомцам личный пример в этой суровой жизни, нужно идти впереди их". Вот наступила весна, и дело изменилось к лучшему. Влияние А. Я. все усиливалось и вызвало заглохнувшие нравственные силы, детские порывы, стремления. Питомцы теперь смотрели уже доверчиво на А. Я., полюбили его уроки, примирилась с трудом, увидев плоды его, уже не избегали А. Я., а искали общения с ним, охотно ходили с ним в лес, собирали разные цветы и растения, копались в своем садике и огороде около дома, играли в мяч и городки. Самая трудная задача была в приискании подходящих воспитателей, которые за ничтожное вознаграждение взяли бы на себя такой тяжелый предстоящий им труд. Наконец в феврале 1872 г. он нашел двух таких воспитателей. В своем выборе он не ошибся. Как эти молодые люди тепло относились к делу и к А. Я., видно из слов одного из них, который пишет: "При встрече с А. Я. я в первый раз в своей жизни увидел то, что могло быть идеалом человека, то, что в состоянии вызвать душу от сна; я увидел того, кто меня нравственно обогрел и кто потом руководил мною и в смысле педагогической деятельности в колонии и в моей будничной практической жизни, и могу сказать, что это был истинный педагог, незаменимый руководитель-наставник и воспитатель, что он был по делу и душе друг и воспитателей и несчастных детей, составлявших население колоний. Его доброе отношение, любовь к делу, теплота, с которою он относился к своим новым помощникам, делали его личность обаятельною. С ним было как-то особенно тепло, все, что он говорил, ложилось на сердце, и мы шли за ним, не тяготясь непосильным подчас трудом".
Все мальчики разделялись на группы из которых каждая носила название семьи. В семье полагалось до 15 питомцев при одном воспитателе. При открытии новой семьи, выделялись из одной или нескольких старых, более или менее сложившихся семей, четыре или пять лучших по поведению детей и помещались в ней как основание ее. Семья жила в отдельном домике, где в нижнем этаже была мастерская, а во втором спальня с комнатою для воспитателя, отгороженной от спальни дощатою перегородкою. Кровати в спальне были откидные и днем прикреплялись к стене, спальня же превращалась в класс, где воспитатели обучали детей грамоте и счету. С грамотными занимался обыкновенно сам А. Я. На классные занятия уделялось по четыре часа в день. Кроме элементарного образования дети занимались земледельческим трудом и практическим изучением разных производств в сфере сельского хозяйства. При каком-нибудь проступке А. Я. беседовал с детьми, причем, изучив ребенка, он так ловко подходил к его душе, так умело затрагивал и расшевеливал то или другое чувство в нем, что ребенок обливался неподдельными слезами раскаяния, да и сам А. Я. часто уходил совсем расстроенный, страдая вместе с ним, жалея его. А. Я. говорил воспитателям: "Никогда не предпринимайте ничего под первым впечатлением; наказать проступок всегда успеете; достаточно раз несправедливо поступить, чтобы вы утратили часть уважения и доверия в глазах своих питомцев. Помните, что строгие меры ни к чему не ведут; всякое наказание должно представлять из себя результат известного проступка мальчика. Не умеет он играть с товарищами, отстраните его от игр и займите его чем-нибудь одного; плохо работает, попробуйте сначала заинтересовать его трудом, помогайте ему в этом; не поддается и в этом отношении, лишите его труда, пусть он сидит дома и соскучится по работе; не умеет он пользоваться свободою, лишите его доверия". Воспитанник, лишенный доверия, отдавался обыкновенно под присмотр кого-нибудь из его товарищей. Лишенного доверия товарищи обыкновенно чуждались и не говорили с ним. Но самою сильною мерою было удаление провинившегося в "Отделенный дом", куда назначался особый воспитатель. Дух в заведении водворился такой, что мальчики смотрели на свой домик, как на нечто близкое, принадлежащее им; заботились о чистоте и порядке и оберегали честь семьи, удерживая друг друга от провинностей. Когда приближалось время первого выпуска, А. Я. просил Комитет Общества позаботиться о выпущенных питомцах колоний, чтобы они не были предоставлены себе без всякой поддержки, но Комитет в этом ему отказал, указывая на то, что это не входит в устав Общества, так что и эта забота пала на него. И только в 1879 году учредилось особое "Общество пособия несовершеннолетним, освобожденным из мест заключения".
Между тем Ф. Ф. Резенер, недовольный своею деятельностью, как директор ремесленного приюта, ушел из колонии, и приют был присоединен к колонии и поручен тому же А. Я. Он же считал, что ремесленный приют не может достигать тех результатов, как сельскохозяйственная колония, так как питомцы по окончании поступают в ремесленные заведения, живут в городе, подвергаются всем соблазнам и легко попадают в прежнюю порочную среду и становятся рецидивистами. Поэтому ему очень не хотелось брать на себя руководство этим приютом, тем более, что и без того у него было больше дела, чем следовало. Он просил Комитет назначить ему помощника., но и в этом ему было отказано. Между тем А. Я., усиленно работая почти по 16 часов ежедневно, при постоянном нервном возбуждении, утомился до того, что 15 декабря 1874 г. отказался от дела, им созданного.
По приглашению Педагогического музея А. Я. прочел десять публичных лекций о силах природы. Эти лекции постоянно сопровождались опытами и вследствие своей содержательности и интереса привлекали такую массу слушателей, что громадная аудитория Соляного городка не могла вместить всех желающих поучиться у А. Я. Каждая лекция заканчивалась дружными аплодисментами, переходившими иногда даже в шумную овацию. По прочтении обещанных 10 лекций слушатели просили его продолжать свой курс, но за недостатком времени А. Я. должен был им отказать и только в 1882 г. с таким же успехом прочел новый ряд лекций о небесных телах. Весною 1876 г. А. Я. был командирован Военным Министерством в Англию на всемирную педагогическую выставку в Кенгсингтоне.
Период жизни А. Я., начавшийся с его уходом из колонии и окончившийся его преждевременною смертью, может быть назван периодом служения женскому образованию и составления целого ряда учебников. Как нельзя полнее и сильнее понял А. Я. громадную силу женского образования, все его значение для государства и общества, усматривая великие результаты его в семье и в общественной жизни и всем своим существом отдался этому делу, и мы видим его одинаково деятельным, с одинаковою серьезностью работающим от низшей до высшей школы. В 1877 г. А. Я. принял в свое заведование перворазрядное женское учебное заведение (впоследствии гимназия) княгини Оболенской. Здесь он проявил себя как редкий учитель и директор. Будучи преподавателем по призванию и любви, отлично понимая детскую и юношескую натуру, не менее ясно понимая, что значит и чем должно быть образование в истинном смысле этого слова, А. Я. учил так, что, с одной стороны, слушательницы искренно любили его уроки, а такая любовь уже сама по себе является одним из прочных задатков успеха, с другой, преподавание им велось так, что развитие и сообщение сведений шли в гармоническом соединении. При этом все его уроки отличались простою, ясною и изящною формою. Благие результаты оказывались почти тут же и часто совсем наглядным, осязательным образом. Так было с детьми, так было и со взрослыми слушательницами. Г-жа Трачевская говорит: "Класс, впиваясь глазами в А. Я., слушал его ясное, всегда наглядное преподавание и, почти не заглядывая в книгу, отвечал отлично уроки, глубоко и навсегда западавшие в ум и сердце учениц. У этого учителя-отца никто не получал дурной отметки. Какой бы он ни преподавал предмет — физиологию ли, космографию ли, географию, зоологию, ботанику — этот предмет был всегда самым легким и самым интересным для учениц"... Точно так же и в заведении с высшим образовательным цензом — на женских педагогических курсах — его ясное, увлекательное, простое и вместе с тем глубоко содержательное чтение привлекало столько слушательниц, что они переполняли аудиторию, хотя предмет был необязательный.
Что касается до воспитательной его деятельности как директора женской гимназии, то мы уже раньше видели ее отличительные свойства, и так как А. Я. представлял одну из тех цельных натур, которые складываются сразу, имея под собою уже от природы прочный, непоколебимый фундамент, и потом уже не меняются, несмотря ни на какие препятствия, ни на какую борьбу, то и в новом периоде деятельности А. Я. мы находим его таким же, каким видели до сих пор: врагом всякой механической дрессировки, энергичным противником всяких наказаний, кроме чисто нравственных, олицетворением строгой справедливости, что отдает ему все эти молодые сердца, столь чуткие на распознание всего хорошего и доставляет ему и здесь тот авторитет, то повиновение ему со стороны руководимой им молодежи, в основании которого нет и речи о чем-нибудь похожем на страх и которые создаются только вынесенным из неоднократного опыта сознанием, что этот человек не может сделать ничего нехорошего, ничего несправедливого. При таком руководителе, как А. Я., работавшем в гимназии кн. Оболенской до самой своей смерти, не мудрено, что эта гимназия заняла выдающееся место.
В 1880 г. А. Я. был приглашен Спб. городскою думою экспертом по учебной части при городской училищной комиссии и таким образом явился руководителем городских школ. Одна из учительниц пишет: "Я со страхом ожидала приезда А. Я. в школу, так как знала, что по неопытности должна сделать немало промахов. Приехав, он внимательно выслушал мой урок, затем подробно расспросил о всех деталях ведения дела и просил побывать у него в воскресенье. Каждое воскресенье и праздничные дни А. Я., свободный от занятий в гимназии, уделял утро на беседы с учителями и учительницами. Своими деликатными и меткими замечаниями, своим теплым, добрым отношением к нам он чрезвычайно умело заставлял высказать ему о всех наших затруднениях и разрешал их с такою легкостью, что мы бодро шли на дальнейшую работу. Эти поучительные беседы остались у нас в памяти на всю жизнь и принесли много пользы живому делу". С самого основания Общества для доставления средств высшим женским (Бестужевским) курсам, А. Я. был членом его Комитета, а в последние шесть лет своей жизни состоял председателем этого Комитета. Здесь деятельность его выразилась не только в заботах об устранении финансовых затруднений, но и в трудах по правильной постановке учебной части.
С 1878 г. до последнего дня своей жизни А. Я. состоял преподавателем детей Наследника Цесаревича (потом Императора Александра III) Великих Князей Николая, Георгия и Михаила Александровичей и Великой Княжны Ксении Александровны.
Нравственная высота личности А. Я. действовала обаятельно на всех, кто приходил с ним в соприкосновение, между прочим и на В. M. Гаршина, который не раз говорил, что в деле нравственного и умственного развития он обязан был А. Я. более, нежели кому-либо другому. Письма его к А. Я. дышат самою теплою привязанностью. С годами дружба между ними все крепла, и последнее время они видались чуть не каждый день. Смерть Гаршина необычайно подействовала на Александра Яковлевича: человек, всегда замечательно умевший владеть собою, в течение долгого времени потерял способность серьезно заниматься чем бы то ни было; он как бы осиротел, потеряв своего юного друга, для которого он так много сделал при его жизни.
Много поработал А. Я. также над переводами и составлением учебников. Так им были переведены с немецкого языка: Шраубе, "Учение о здоровье" (1865), Гегенбаур, "Основания сравнительной анатомии", с английского: Дарвин, "Происхождение видов, ботаническая часть" (1867—1868), Оливер, "Краткая ботаника" (1868), "Уроки элементарной ботаники" (1869), Спенсер, "Основания биологии" (1870), Гексли и Мартин, "Элементарный практический курс биологии. Практические работы по ботанике и зоологии" (1877) и Гейки, "Учебник физической географии" (1878). Составлены им: "Определитель растений", 2 части (1868—1869), "Первые уроки минералогии" (1869, 6 изд. 1888), "Определитель минералов" (1870, 2 изд. 1876), "Повторительный курс неорганической химии", "Учебник минералогии для городских училищ", 3 вып. (1875—1877, 5 изд. 1888), "Руководство минералогии для реальных училищ" (2 изд. 1880, 7 изд. 1895), "Учебник зоологии для среднеучебных заведений и самообразования" (1877, 7 изд. 1883), "Краткий курс естествоведения", 3 части (1878, 14 изд. 1908), "Определитель птиц Европейской России по Кейзерлингу и Блазиусу" (1880), "Мир Божий", кн. 1-я (земля, воздух и вода), для учащихся в начальной школе (1883, 11 изд. 1912), "Учебник зоологии для средних учебных заведений и самообразования, ч. II. Позвоночные" (1883), "Предметные уроки в начальной школе. Подробные указания, как учить детей по книжке "Мир Божий" (1883, 5 изд. 1914), "Учебник географии", I: общий обзор земного шара (1887), II: Азия (1887), III: Австралия, Полинезия, Африка и Америка (1888), IV: Европа (1889), "Краткий курс всеобщей географии, сведения из математической и физической географии с кратким обзором земного шара" (1889). Говорить о достоинстве этих книг незачем, так как они слишком известны, сыграли большую роль в школьном естествознании и надолго определили его характер и до сих пор, обновляемые с дополнениями его сыном Владимиром Александровичем, находятся в употреблении во многих учебных заведениях.
12 декабря 1888 г. А. Я. поехал утром на урок к Августейшим детям в Гатчину и вернулся веселый, бодрый. Вечером заявил собравшимся у него писателям и художникам, составлявшим "Сборник памяти В. М. Гаршина", что цензурные препятствия все преодолены и сборник может быть выпущен в свет. Гости просидели у него до позднего вечера, и последним ушел художник Ярошенко во втором часу. Расположившись спать, А. Я. вдруг вскрикнул и стал жаловаться на страшную боль в голове. Немедленно послали за докторами, и первый пришедший, живший в том же доме, заявил, что надежды на спасение нет, так как по всей вероятности произошла закупорка кровеносных сосудов. К шести часам утра 13 декабря Александра Яковлевича не стало. Умер он на 48 году своей жизни, полный сил.
Преждевременная его смерть всюду встречена с чувством искренней горести и сожаления. На панихидах перебывало очень много друзей, знакомых, учениц и почитателей покойного. На похороны собралась тысячная толпа, запрудившая не только всю квартиру, но лестницу и двор. Гроб и катафалк были буквально покрыты массою цветов и зелени, среди которых особенно выделялся по своему изяществу венок из живых сирени, белых роз и ландышей, присланный Наследником Цесаревичем, а также серебряные венки от Высших женских курсов и Педагогического Музея. Всю дорогу от Литейной до Англиканской церкви гроб несли на руках мужчины и женщины. Похоронен А. Я. на Смоленском немецком кладбище. Речи, сказанные на могиле его друзьями и почитателями, отличались глубокою задушевностью и скорбью. Д. Д. Семенов, отдавая последний долг и обрисовывая личность А. Я., как образцового семьянина и педагога, сказал: "Это был народолюбец и детолюбец в лучшем значении этих слов! Оплакивая его смерть, мы найдем одно утешение — он воспитал целый ряд поколений в чувствах любви и справедливости, в сознании необходимости труда и просвещения!". Во всех ежедневных и еженедельных столичных изданиях появился ряд статей, посвященных его памяти. Во многих обществах в Петербурге и Москве были отведены особые вечера памяти Александра Яковлевича. В дер. Мураевке, Кромского уезда, Орловской губернии учреждена школа в память А. Я., на Высших женских курсах — стипендия его имени, а при Академии Наук — премия за лучшее сочинение по естествоведению.
H. Ермолин, "Очерк жизни А. Я. Герда", с портр., СПб., 1889 г.; П. Вейнберг, "Памяти А. Я. Герда" (доклад в заседании Комитета Грамотности в Вольно-Экономическом обществе 17 января 1889 г. и статья в "Женском Обозрении" 1889 г. № 1); Дрентельн, "Несколько воспоминаний об А. Я. Г." (доклад в собрании Общего Педагогического Отдела в Педагогическом Музее 16 янв. 1889); Письма и личные воспоминания; Д. Д. Языков, "Обзор жизни и трудов покойных русских писателей", вып. VIII; "Петербургский Некрополь", т. I.