Арсеньев В. К. Избранные произведения: В 2 т.
Т. 2. В горах Сихотэ-Алиня. Сквозь тайгу. Дневники очерки, статьи
Хабаровск: Кн. изд-во. 1997.
Путевой дневник 1906 года править
«Путевые дневники» и «Записные книжки» В. К. Арсеньева 1906 года представляют огромный интерес как для широкого читателя, так и для специалиста. Вслед за Н. М. Пржевальским Владимир Клавдиевич дает неповторимые описания дальневосточной природы — уссурийской тайги, которая как бы раскрывает перед ним свои необозримые и удивительно прекрасные черты. В. К. Арсеньев — тонкий наблюдатель и знаток природы, без которой немыслимы его жизнь, его путешествия.
Дневники и записки позволяют представить строго по дням маршрут, пройденный В. К. Арсеньевым в 1906 году, раскрывают действительные события, имевшие место, а также проделанные работы по сбору материалов. Через них мы полнее познаем В. К. Арсеньева как научного работника, в них мы видим творческую работу путешественника, которая найдет потом свое отражение в книге «По Уссурийскому краю». Именно собранный в этом году полевой материал прошел через творческую лабораторию писателя и позволил ему создать такую колоритную фигуру представителя аборигенного населения, как Дерсу Узала.
«Путевой дневник В. К. Арсеньева 1906 г.» дан в публикации в таком виде, как он сохранился до настоящего времени. Составители только внесли некоторые редакционные правки, заменили местами диалектные слова на литературные. В дневнике этого года читатель найдет два интересных факта в отношении первой встречи В. К. Арсеньева с Дерсу Узала, которые были предметом дискуссий в литературе в последние годы[1].
Из «Записных книжек В. К. Арсеньева экспедиции 1906 г.» выбраны заметки, которые, по мнению составителей, представляют ценность в настоящее время или имеют определенное значение для характеристики творчества и полевых исследований путешественника.
При публикации текстов дневников и заметок составители сохранили географические названия, этнографические и этнические термины времени В. К. Лрсеньева. Латинские названия растений и животных даны в рукописи несистематически, даже редко, чаще имеется пропуск, который предполагалось, вероятно, заполнить после камеральной обработки материалов. В ряде случаев имеющиеся латинские обозначения ошибочны или не полны, поэтому было решено эти названия не давать. Спорные выводы В. К. Арсеньева, а также устарелые слова нашпи свое объяснение в прилагаемом комментарии.
«Шесть месяцев в горах Сихотэ-Алиня. Записки, заметки, дневник В. К. Арсеньева. 1906 год» — такое заглавие первоначально имелось на тетради № 1. Но затем Владимир Клавдиевич заклеил эту титульную страницу вместе с корешком переплета, а на новой странице, которая пронумерована как страница 1, появилась надпись черными чернилами, принадлежащая автору: «Путевой дневник № 1-ый от стр. 1-ой до 173-ей. Маршруты 1906 года от ст. Шмаковка Уссурийской жел. дороги по pp. Уссури, Улахэ, Фудзин, через хребет Сихотэ-Алинь на р. Аввакумовку к зал. Св. Ольги и далее по рекам, текущим в море, до 45° с. ш., бухта Терней, затем по р. Санхобэ, снова через Сихотэ-Алинь и по р. Иману к станции того же имени. В. Арсеньев».
«Путевой дневник, записные книжки и заметки экспедиции 1906 года» помещены в трех общих тетрадях, насчитывающих 397 страниц: тетрадь № 1—173 стр., тетрадь № 2 — 118 стр., тетрадь № 3 — 112 стр. В тетради № 3, кроме того, со стр. 57 по стр. 127 (вернее, листы) помещен Путевой дневник Юбилейной экспедиции в память присоединения Приамурского края к России в 1858 г. (экспедиция 1908—1910 гг.).
Нумерация страниц в тетради № 1 до 94 с. идет как нумерация листов, а с 95 с. — как нумерация страниц. Внутри текста между страницами имеются вклейки: между с. 13 и 14 (письмо В. К. Арсеньеву от Т. А. Николаева), с. 15—16 (вставка — справка о селении Картун); с. 20—21 (письмо к В. К. Арсеньеву от 13 сентября 1906 г.); с. 60 и 61 (пояснение); с. 71—72 (описание Ольгинского стана); с. 72 и 76 (листки из дневника за 20 и 21 мая 1906 г.). Дневник с 14 нюня по 8 сентября 1906 г. начинается со с. 80. В заглавии в скобках написано: "Продолжение ". Первая часть тетради занята под заметки и походные записки. В ней дневниковые записи идут вперемешку с записями наблюдений: 19, 20, 21 мая, 7 сентября, 16 августа, 20 октября 1906 г.
Начинается тетрадь № 1 таблицами (с. 2—6), но затем они перечеркнуты и даны на с. 7—11 под заглавием "Статистика экономических данных 1906 г. ". Очень интересных данных о количестве скота, продукции земледелия, в отличие от первой таблицы, она не содержит.
В ряде случаев В. К. Арсеньев производил перегруппировку материала. Он брал исходные полевые материалы и либо их переписывал, либо вклеивал на страницах этого дневника и записных книжек. Частично текст написан на последующих страницах простым карандашом и недостаточно хорошо сохранился.
В тетради вклеены фрагменты карт (в двенадцати местах), рисунки (рисунки котла для перегонки кукурузы на ханшин, ножной веялки, конной мельницы), схематический чертеж горного склона, по которому проходили путь или тропа, профили горной цепи; образцы бумаги, сжигаемой па похоронах; рисунки и чертежи археологических памятников — с. 94, 95; рисунок балагана — с. 112.
Кроме того, в этой тетради помещены также таблицы (iНаблюдений над периодическими явлениями природы, имеющими сельскохозяйственное значение " — с. 51, 53. Таблица «Сведения о реках» — с. 62—69. Таблица "Сведения о дорогах и тропах… ".
Рукой В. К. Арсеньева сделаны пометки красным и синим карандашами. Нередко эти пометки делались одновременно и тем, и другим карандашом. Вероятно, это те материалы, которые В. К. Арсеньев использовал в своих работах или намеревался это сделать.
В тетради № 2, как и в других, весь материал записок и заметок располагается по разделам: 1. Сведения о народонаселении; об экономическом благосостоянии народов. 2. Важные сведения (возможные операции японцев в данном районе, позиции на пути маршрутной съемки). 3. Колонизация. 4. Сведения о хунхузах. 5. Сведения о настроении жителей в связи с прошедшею войною.
В каждом разделе имеются вопросы, на которые В. К. Арсеньев пытался отвечать в своем дневнике или заметках. Заметки были вписаны хаотически, хотя автор их пытался писать по разделам. Не все разделы в равной мере освещены. Позднее он делал попытку систематизировать их, над текстами появились надписи "к стр. 33 " и пр.
На первых страницах этой тетради приведены записи сюжетов, которые были Владимиром Клавдиевичем сфотографированы в период с 12 августа по 8 ноября 1906 года. Тематические сведения в тетради помечены как продолжение сведений, помещенных в тетради № 1.
В тетради имеются вклейки разного содержания, например наклейка с указанием источника, в котором впервые напечатана легенда о Куа Юн Хунь Лоню Люло-Ню (с. 7); телеграмма Н. А. Пальчевскому; фрагменты карт (вклеенных и вычерченных на странице); вклеена орочонская икона (под двумя номерами 260 и 60), найденная И. П. Надаровым в 1882 году на реке Бикине в фанзе шамана и подписанная его рукою; даны рисунки в тексте: орочский бат, шаманский бубен, ступа, изображения деревянных колышек, используемых шаманом при камлании. Кроме того, помещены разные списки (список населенных пунктов с указанием числа домов, количества жителей, национального состава их), таблицы (названия мест, удобных для заселения, местонахождение участков).
Тетрадь № 3, в отличие от двух первых, начинается с дневниковых записей, которые охватывают период немногим более полугода, то есть с 9 июля по 17 октября 1906 года (с. 1—29, 39—47). В этой же тетради помещено воспоминание В. К. Арсеньева о совместной охоте с Дерсу Узала в 1902 году близ озера Ханка в низовьях реки Лефу, которая для Арсеньева чуть не стала роковой (с. 48—56)[2].
В тетради имеются фрагменты карт, выполненные в тексте и подклеенные в страницы и к страницам; рисунки — каменная ступа (с. 17); рисунки гор в виде двух человеческих фигур; планы и чертежи пещеры, расположенной недалеко от этих каменных фигур.
«Путевые дневники» и «Записные книжки» В. К. Арсеньева в тридцатых годах были переданы его дочерью Наталией Владимировной Арсеньевой Приморскому филиалу Географического общества СССР — там они и хранятся по настоящее время.
В научный обиход до сих пор они почти не вводились, исключая лишь некоторые ссылки на них в отдельных статьях об Арсеньеве…
Юрий СЕМ, кандидат исторических наук
20 мая. В 11 утра экспедиционный отряд тронулся в свой далекий путь. Сегодня намечен путь до села Успенка. Путь лежал по местности почти голой, равнинной и болотистой. После вчерашних дождей дорога была тяжелая и очень грязная. Колеса глубоко увязали в вязкой глине и затрудняли движение. К тому же одна из лошадей плохо шла на пристяжке в двуколке, металась из стороны в сторону, сбивала коренника, и только когда ее пристегнули на другую сторону, то немного успокоилась и несколько обошлась. Первый раз надетые вьюки сразу указали многочисленные недостатки. Кое-как улаживали их, приспособляли, пристраивали, привязывали, лишь бы дойти до места ночевки. По мере удаления Авдеевки дорога становилась лучше, крепче и суше. Погода стояла теплая, отличная. Солнышко светило ярко. По сторонам дороги тянулись пашни, болота и пустоши, покрытые сухими кустарниками, омертвевшими от палов. Собака несколько раз выгоняла перепелов, но так как было время их спаривания, то никто из охотников не стрелял их. Трижды они одиночками и парами с писком выскакивали из-под ног и, отлетев немного, снова опускались в траву. Кроме этих птиц на пути в изобилии попадались воробьи, овсянки и дятлы разной величины и окраски. Эти последние перелетали из лесу, который тянулся с левой стороны дороги, и, пролетев немного, садились на одинокие деревья, стоящие в различных местах с правой стороны дороги. Белые ястреба с черными головами, кобчики парили и высматривали себе добычу. Раза два видели кроншнепов — эти кривоносые кулики держались по пашням, но все в одиночку, — очевидно, время спаривания их еще не настало. Во время пути произошло маленькое приключение: кривая лошадь на пристяжке в двуколке при переезде через мост испугалась чего-то, шарахнулась в сторону, столкнула коренника и вместе с ним сама завалилась в грязный, топкий ручей. Достаточно долго мы провозились около лошадей, пока их выпрягали, пока обмывали и т. п. Дальнейший путь прошел безо всяких приключений. Около 14 часов дня из-за пригорка стала видна церковь села Успенка. По пути попадались навстречу крестьяне, едущие из Успенки на ст. Шмаковка. Все они были чрезвычайно вежливы и внимательны.
Часов около 6 пополудни отряд вошел в с. Успенка; пройдя по одной улице, мы скоро дошли до школы, где и расположились наши квартирьеры. Здесь нам отвели два помещения (класса), одно для нас, другое, такое же, для нижних чинов. Тотчас же лошади были развьючены и двуколки разгружены. Только тот, кто путешествовал, да еще охотники могут знать, какое наслаждение доставляет простой сытный, но хорошо приготовленный обед по окончании пути, когда за целый день во рту не было ни крошки. По окончании трапезы начались расспросы и осмотры. Село Успенка — довольно большое село, 200—300 домов с 2000—3000 жителей. Успенка — это волость. Здесь есть следующие правительственные учреждения: почтовое отделение при волостном правлении (обязанность почтового чиновника несет волостной старшина); дом умалишенных; двуклассное училище со 160 учениками; общественная библиотека и отделение Крестьянского банка. Село Успенка образовано лет 20 тому назад. Тогда было не более дюжины домиков, но последнее время эта маленькая деревушка чрезвычайно обстроилась. Главные занятия ее жителей — рыболовство, охота и пчеловодство. В окрестных горах много всякого зверя, особенно кабанов и изюбров. Можно судить о размерах добычи зверей охотой из того, что, по словам самих же крестьян, они никогда мяса другого не употребляют, как только кабанятину и изюбрятину. Своего рогатого скота на мясо никогда не бьют. Хлебопашеством жители села занимаются очень мало и лишь настолько, чтобы обеспечить себя хлебом до будущего года. Здесь сеют главным образом пшеницу, овес, гречиху и немного ржи. Сборы с десятины таковы: пшеницы — 30—80 пудов, овса — 40—120 пудов и гречихи — 30—100 пудов. Кроме того, каждый человек возделывает себе небольшой огород, сбор с него всех продуктов, равно арбузов и дынь, только для личного своего употребления. Молодежь ходит в отхожие промыслы, на заработки на железную дорогу и в город. В Успенке есть четыре паровые мельницы, принадлежащие крестьянам, и в окрестностях села также по одной такой же мельнице.
21 мая. Сегодня с утра все офицеры отряда пошли в церковь по случаю праздника Св. Троицы и Духова дня. Маленькая деревянная церковь была полна народу. Здесь собрались все жители села Успенка. Служба тянулась очень долго. По окончании молебствия, пока народ выходил из церкви, мы пошли на берег р. Уссури. Картина, расстилающаяся перед нами, была очень красива. С. Успенка расположено на левом нагорном берегу реки. Низкая долина реки, кое-где покрытая отдельными небольшими группами деревьев, была местами затоплена водой. Уссури от беспрестанных дождей поднялась, вздулась и местами вышла из берегов. Течение этой довольно большой реки очень быстрое и бурливое, настолько, что при переправах лодку она относит на 10—15 саженей в сторону. Судя но течению, река должна быть очень глубокая. Вода в реке мутная и желтая. На ней есть около 6 плавучих мельниц, которые поставлены на лодках и держатся на веревках. Быстрота течения заставляет вращаться колеса мельницы. Судя по этому, можно судить о быстроте течения реки. Ниже по течению около села есть паром, построенный на казенный счет и поддерживаемый обществом. За перевоз плата взыскивается по усмотрению паромщика. Определенной таксы не существует. Кроме того, этот паромщик получает еще и жалованье от общества. Выше по реке есть село Бельцово, которое в дождливое время года становится совершенно отрезанным от Успенки. Сообщения с ним нет, даже пешком оно не всегда возможно. Уссури ежегодно разливается весной в апреле и до мая. Вода поднимается, заливая низины. Берег ее обрывистый, и в течении своем она образует много рукавов, заливов и островов.
15 июня. Сегодня мне удалось наблюдать, как пчелы оберегают свое жилище от муравьев. Пчелы свили гнездо в дупле дерева (наклоненного) недалеко от земли, так что от входа в улей до земли образовался скат отеков, трухи из дупла. Муравьи, узнав, пронюхав о меде, поспешили явиться. Пчелы их встретили таким образом: прибывали муравьи, вместе с тем прибывали и их противники. Любопытно было видеть, как два враждебных отряда выстроились друг против друга и, не трогаясь с места, ожидали нападения своего врага. Иные муравьи делали обход, но сетчатокрылые разведчики успевали пересекать и преграждать им дорогу. Чем кончилась бы эта борьба, если бы на помощь пчелам неожиданно не явился бы хозяин улья и не облил бы кипятком муравьев? Я думаю, пчелы бессильны против своих черных жесткотелых врагов с крепкими сильными челюстями.
1 июля. На побережье Японского моря барсы[3] водятся, но в очень ограниченном количестве. Изредка находят его следы, но самого зверя не видят. За 12 лет только одному гольду удалось застрелить одного зверя. Барс держится в горах и лесах, но только близ моря. Далеко в глубь материка он не удаляется. Этим объясняется, почему они чаще встречаются около Посьета, Барабаша и Новокиевки. Распространение их по побережью к западу от Св. Ольги шло, вероятно, медленно в силу разницы в средней годовой температуре между зал. Посьета и зал. Св. Ольги. Далее же к северу, на р. Тетюхэ, Ахобе, Мутухэ и т. д., следов барса уже никогда совершенно не видно. Слишком суровые зимние морозы не дают ему возможности заходить в эти области.
9 июля. Около поста Св. Ольги есть село Пермское, образовавшееся из первых переселенцев после занятия Уссурийского края русскими. Крестьяне этого села — народ трезвый и разумный. К охоте они относятся весьма серьезно и, что интереснее всего, особенно заботятся о сохранении зверя и вообще об охране дичи. Факт очень интересный и достойный быть отмеченным в делах охотничьих обществ. Факт этот интересен потому, что крестьяне в посту Св. Ольги, буквально оторванные от России и культурной цивилизации в течение 50 лет, сами дошли до сознания о введении если не законов, то хотя бы своих временных правил о рациональном ведении охотничьего хозяйства. И это в Сибири, где законов на охоту нет, и это в государстве, которое до сих пор не ввело такой всем ясной, простой, прямой, разумной меры, и это в краю, где два Охотничьих общества процветают на своей личной эгоистической почве. Крестьяне собрали сход и миром решили не бить самок, телят, сайков, зимой — самцов, а в особенности осенью во время гона и рева, не тревожить зверя весной, когда самки тяжелые или выхаживают молодняк. Кроме того, крестьяне решили устроить заказник, для чего сами установили условные границы, и обещались там не охотиться.
Об этом пронюхали наезжие охотники из других деревень и начали там бить оленей безнаказанно. Крестьяне пермские и фудинские произвели несколько арестов и подали жалобу на обидчиков и нарушителей их права. В ответ на это от полицейской и лесной администрации последовало распоряжение прямо-таки дивное, следующего содержания: «Так как заказник, устроенный крестьянами, находится не на своей земле, а на казенной, и притом он не есть утвержденный законный, то заказника там нет, о чем извещаются все окрестные жители, и бить оленей там вправе каждый прохожий сколько угодно». Теперь крестьяне, кажется, подали прошение генерал-губернатору. Охотничье общество должно поддержать крестьян, ибо этот их первый шаг очень важен с точки зрения введения закона об охоте в Сибири и сохранения зверя вообще от избиения, и оленей в особенности.
14 июля. Здесь было настолько сухо, что не только ручьи, теперь постоянно обильные водою, но и речки высыхали, и жители старались сохранить себе воду в этих водоемах. Колодезь имел размеры, указанные на чертеже. Колодезь этот относится к очень древнейшему времени, так как 60 лет тому назад русские крестьяне, поселившиеся в этой местности, нашли его, причем никаких следов фанз или построек вблизи не было, но старики тазы передавали со слов своих дедов о том, что здесь ранее жили они и вели войны как между собою, так и с пришлым китайским населением. В устье Нан есть также колодезь, но уже более значительных размеров. Тут же, слева на горке, было еще такое же окопное небольшое укрепление, подобно описанному. Кроме этого окопного укрепления и колодца здесь, на склоне горы, еще видны следы двух канав, идущих под углом (близким к прямому), одно из другого. Назначение их неизвестно и темно для исследователя. Выводы логические также ни к чему не приведут наблюдателя. Вообще устье этой пади, именуемой стороной, очень интересно для археологов. Здесь для его наблюдений открывается обширное поле действия. Судя по тому, что на пашне крестьяне случайно от копания находят в большом количестве разбросанные шлаки железной руды, можно вывести заключение, что здесь раньше люди занимались выплавкой железа из руды, которая, кстати сказать, находится отсюда не далее 5 верст. Рудники эти были известны прежним обитателям страны, так как там же найдены ямы, в которых производилась выплавка чугуна совершенно примитивным способом. Вспахивая землю, крестьяне выпахивали на пашни (Силин) черепки очень толстого глиняного сосуда, желтые грубые топорики и части каких-то чугунных сосудов, а также и крупную медную монету с надписью, которая, к сожалению, ими потеряна. Показанная китайцам монета не была признана ими, и они назвали ее японской[4]. Вообще в этом месте следовало бы произвести тщательные археологические исследования и раскопки, но за недостатком времени я должен был отказаться от этого.
Правые горы подвержены влиянию холодных северных ветров, покрыты более густой растительностью. Слева же по увалам растительность представляет из себя редколесье (дуб) и кустарник тех же пород. Наносная иловая почва из долины чрезвычайно плодородная, вдоль реки выросли ивняки и ольховники, а по самой долине [лес] достигает значительных размеров. Вяз, дуб и ольха, растущие где в одиночку, где парами, редко маленькими группами, заполняют всю долину. Что касается до животного царства, то здесь но пути встречались дятлы различных размеров и окраски, бурундуки, на песке были видны следы выдры, коз и оленей, а разрытые места в чаще орешника свидетельствовали о присутствии кабанов. Стало уже сильно смеркаться, когда мы добрались до пади Широкой, где и решили заночевать. Ночью поднялся большой туман, небо покрылось тучами, можно было рассчитывать на то, что завтра будет день дождливый. Описал постройку заимки. Долгая беседа затянулась за ночь, пока сон не смежил усталые веки и все мы не погрузились в глубокий сон.
15 июля. Едва стало рассветать, как были мы уже на ногах. Наскоро напившись чаю, тотчас же отправились па охоту. Утро выдалось туманное, сырое. Хотя дождя и не было, но туман положительно моросил. Окрестных гор не было видно в тумане совершенно. Я пошел пологими увалами, надеясь в распадках увидеть коз. Высокая трава, достигающая роста человека, кусты таволожника, орешника и дубняка были мокры, и потому через минуту и сам я оказался не суше их. До 8 часов ничего не видал и потому решил идти обратно. Здесь я имел случай наблюдать хитрость ястреба-кобчика. (Смотри специально записную книжку.) Вопрос колонизационный в этой местности решен уже давно в окончательно определенном смысле. Местность эта может быть пригодна исключительно только для вырубки леса на дрова, а дубки — для поделочного материала. Эти увалы и эти распадки заросли кустарниками и покрылись редким лесом. Происхождение их вполне определенное и ясное: скат горы, имеющей направление юго-север, состоящий из грунта, легко размываемого водою, был размыт дождями; потоки воды сносили мелкие частицы земли и заполняли долину реки, образуя, таким образом, распадки с ребрами и равнину; приложенные при сем профили и планы наглядно изображают и объясняют их происхождение.
Как и все вообще долины рек, имеющие направление их течения от севера к югу или обратно, имеют один берег пологий, а другой чрезвычайно крутой. Вместе с чем и растительность на пологих скатах достигает более цветущих размеров, нежели на противоположных… Это растение [таволожник] имеет низкорослый чахлый характер. Дуб, растущий на пологих склонах, представляет из себя большое высокое дерево толщиной от 2 до 3 футов, тогда как на соседних склонах оно имеет низкорослый кустарниковый характер. В этой местности верстах в 5 к северо-западу есть большая гора с огромными залежами магнитного железняка. Вследствие этого магнитная стрелка компаса не дает точных указаний, а шалит, и потому особенно руководствоваться компасом и доверяться ему при точных наблюдениях нельзя.
В июле месяце весь красный зверь, как то: изюбр, олень, коза — держатся у реки, где они лакомятся мхом, растущим в заводях, на болотинах и в протоках. Около этих мест почва положительно истоптана тысячами ног двукопытных.
16 июля. Закончив обзор вышеописанной местности окрестностей пади Широкой, мы решили идти в обратный путь, но уже другой дорогой. Наш путь лежал сначала версты 2 по долине реки Арзамасовки до второй фанзы, а потом дальше. Перейдя эту реку с течением очень быстрым, мы пошли по ее притоку по направлению на восток и северо-восток к перевалу. В колонизационном отношении долина этой речки не может быть годна к заселению вследствие своей узкости, разлива ручья, болотистых берегов, смещенных горами, что же касается до западных, хотя и пологих увалов, то они заросли редким лесом, который придется новоселам корчевать, а во-вторых, обилие таволожника делает и хорошую черноземную почву почти невозможной для обрабатывания, так как длинные толстые корни этого растения даже не поддаются разрыванию их плугами.
Недалеко от вершины дорога поворачивает на юг и идет к перевалу. Подъем очень медленный, ровный и пологий.
Для геологии эта долина ничего особенно интересного не представляет. Однообразные ровные, крутые и пологие скаты, распадки, размытые водою, россыпи и обнажения материковой породы, случайно в виде каменистого утеса высунувшейся наружу из-под мягкого растительного землистого грунта, делают долину эту, правда, живописной, но для науки однообразной. То же самое можно сказать и про флору. Те же дубы, орешники, ольха, ива, кусты орешника и таволожника. Вправо по распадкам и верховьям ручьев, в горах, по словам местных крестьян-охотников, встречается много медведей.
В период июнь--июль и часть августа весь красный зверь уходит с западной стороны Сихотэ-Алиня на восточную и держится ближе к морю на открытых местах, где он под ветрами бриза и туманами находит себе защиту от комаров, слепней и мошек. Уже перед самыми сумерками мы дошли до перевала, где и решили провести ночь под открытым небом. Расположились мы на самой дороге, натаскали дров, развели костер, закусили очень скромно, сварили вместо чаю какао в банке из-под ананаса и, устроив ложе из веток, легли спать у самого костра. Вечером с моря потянуло туманом, а так как мы находились на самой вершине гор, то он не замедлил покрыть и нас своим сырым холодным саваном. Когда стемнело, появилось множество светящихся светлячков. Любопытно видеть, как эти светящиеся насекомые, то вспыхивая, то потухая, движутся во множестве и в разных направлениях. Я произвел интересные наблюдения над ними, каковые счел своим долгом записать особо, и собрал для коллекции несколько экземпляров этих представителей. Усталые, мы скоро заснули под открытым небом, зато густо прикрытые ночным морским туманом.
17 июля. С первыми лучами утреннего солнца туман стал подыматься выше, начал клубиться у вершин гор, потом стал разрываться и наконец как-то сразу быстро рассеялся. Солнышко выглянуло, как-то любовно осветило землю: всюду стало светло и ясно. Мы были на гребне гор, идущих с запада к востоку, и впереди, и позади нас были долины, и впереди, и позади — дорога, идущая на р. Арзамасовку. Задний пройденный склон был пологий, а передний, который предстояло еще пройти, — крутой, поэтому и дорога здесь шла не прямо книзу, а зигзагом в сторону под углом к горизонталям… У гребня и ниже шагов на 200 совершенно чистое место, ниже растут кусты и деревья.
…Отсюда путь наш лежал по долине р. Поддеваловки к Посту Св. Ольги. Дорога идет правым пологим скатом гор, совершенно прямая как стрела и в хорошем состоянии, допуская беспрепятственное быстрое движение.
Тут не может быть никаких поселений, земля совершенно для сева неудобная, болотистая, заросшая лесом, да к тому же близость бухты Св. Ольги за то, что в конце концов там будет город, а земля эта будет отдана городу раз и навсегда. Складки местностей представляют очень незначительные отроги и ничтожные распадки с более или менее крутыми и пологими скатами. Деревья здесь, большею частью белая береза, — небольших размеров, дуб такой же, как и по ту сторону перевала. Единственно ольха, растущая в изобилии по всей речке, поразила меня своими размерами в вышину и толщину. Стал все чаще попадаться крупный паук (смотри описание его в записной книжке). Несколько экземпляров его собраны мною и посажены в банку со спиртом. Не доходя версты полторы до залива Св. Ольги, там, где речка Подцеваловка поворачивает на север, принимая приток ее с юга, дорога переваливает через небольшую возвышенность.
Рано утром мы пришли в Ольгу — все еще спали. Этим закончилась моя экскурсия в долину р. Арзамасовки.
С 18 по 28 июля. Проживали в заливе Св. Ольги. Обидно и грустно тратить дорогое время и сидеть на месте в бездействии, когда срок вполне определенный. Наконец, 22 числа пришел «Алеут» и сообщил, что миноносец «Статный» везет нам сюда [необходимое] и должен прийти в Ольгу вечером завтра или послезавтра. Это меня очень обрадовало. Пользуясь случаем, что миноносец будет ходить вдоль берега, я просил капитана 2-го ранга Балка помочь мне привезти обоих нижних чинов с грузами из б. Тернея к р. Тетюхэ, где вместе с Татариновым они будут нас ждать. Он очень любезно и охотно согласился исполнить мою просьбу и вечером прислал мне еще в презент для команды 12 пудов черных сухарей. Наконец, 25 числа, поздно вечером, при слабом лунном освещении пришел миноносец «Статный». Я тотчас же послал узнать, прибыли ли на нем наши седла. Седла прибыли, и мы на другой день их уже получили. Этот день и весь следующий мы употребляли на пригонку их к коням, утюковали имущество, закупорили коллекции, сделали новые закупки, и, наконец-то, 27 июля мы были готовы к выступлению. Гранатман и Мерзляков[5] с двумя нижними чинами отправились на исследование притоков реки Арзамасовки, и мы, все остальные, пошли на Лифудзин за имуществом и двумя оставшимися там нижними чинами. Решено было, что мы должны будем встретиться на р. Тадушу.
Ценность пантов пятнистых оленей здесь, в районе Ольгинского стана, чрезвычайно высока — 300—1200 руб., и нужно сказать правду, есть за что и платить такие деньги. Виденные мною панты были колоссальных размеров: длина 50 см, ширина между рог у основания их 80 мм и толщина 20 см. При этом они только начали наверху раздвояться и весили 11 фунтов. Цвет их светло-желтый, мягкие и влажные. Панты эти проданы за 470 руб., причем в этом году цена на панты была, но словам торговцев, удивительно низкая. Братья Пятышины продали 5 пар пантов за 2200 руб. Одна пара обошлась средним счетом по 440 руб. Вот что значит зверь, выросший на воле и имеющий корму в изобилии и летом, и зимой, так как в данном районе кусты таволожника достигают росту до 1-й сажени и злак этот растет повсеместно в изобилии.
2 8 июля. Утром к обеду закончили все остальные съемочные приготовления и после обеда, часа в 4 дня, начали вьючить коней. Первый раз вьючили новыми седлами довольно долго. Часов в 6,5 только могли тронуться в далекий путь. По наведенным справкам, жалоб никто на наших нижних чинов не заявлял.
Простившись с радушным семейством лесничего и со всеми местными поселянами, пошли на запад по р. Поддеваловке. Пятышин проводил нас до околицы. Еще пять минут — и селение Св. Ольги скрылось из глаз за горами и лесом. Солнце склонялось к западу, день был очень теплый, даже жаркий. В сумерки мы дошли до первого перевала, перешли долину р. Поддеваловки в ее вершине и стали подниматься на второй перевал. Скоро начало сильно темнеть, и когда мы вышли на долину, то ночь окончательно спустилась на землю, только еще западная часть неба, слабо освещаемая солнцем, казалась близко земною. Зажглись звезды, а мы еще шли. Нам нужно было непременно дойти до р. Арзамасовки, к фанзе Чефана, где нас ожидал лесник, чтобы проводить нас на р. Тадушу. Узкая долина, высокие по сторонам горы, большая трава, в которой тропинка исчезала и при солнечном освещении совершенно, теперь положительно не была видна. Порой где-то в стороне шумела вода, переливаясь с камня на камень, однообразно [и] уныло кричала иволга, чуть слышно трещал кузнечик — все это носило характер ночи и пустыни. Уже совсем стемнело, когда отряд подошел к желанной фанзе. Лесник встретил нас. Моментально запылал яркий костер и осветил ближайшие предметы. Казаки развьючивали лошадей и складывали имущество на ночь. Пока делались распоряжения насчет завтрашнего дня, уже вестовой докладывает, что чай готов. Кто путешествовал или охотничал в тайге, тот знает, как приятно нежиться у костра чаем после целого дня пути. Тут чувствуешь себя дома, забыты прошлые неудачи и пройденный тяжелый путь, тут смиряешься душой, является желание поговорить, побеседовать с людьми бывалыми и опытными. Люди стоят, сидят и лежат тут же около огня и все сосредоточенно смотрят на яркие языки пламени, разве только иной, отворотившись от дыма, усиленно всматривается в темноту ночи, желая рассмотреть причину шороха или шума. Скоро утомленные люди начинают понемногу дремать и весь лагерь погружается в глубокий сон.
Местность по другую сторону перевала представляет из себя узкую падь, окаймленную, сравнительно для ее длины, высокими деревьями. Ручей этот имеет вид необыкновенной горной речки с сильно размытыми берегами, — очевидно, что во время дождей вода, стекающая с гор, скопляется и образует бешеный поток. Ночь была прохладная, темная. В небе вызвездило, но скоро звезды скрылись в тумане, который натянуло с моря. Это влияние бризов, от которых ежедневно с наступлением темноты с моря ползет туман в горы и долины. Около Ольги мало встречается животных — все разогнано и распугано. Там, где поселился человек, все живое исчезает, бежит, удаляется. За наступившею темнотой ночи невозможно было рассмотреть дерева и травы. Еще до сумерек мне удалось смерить полынь — растение достигало 18 футов. Удивительных размеров вытягивается эта трава, образуя из себя как бы молодой частый лес, в котором положительно может скрыться всадник с лошадью. Вообще здешние травы достигают удивительных размеров.
29 июля. Уже рассвело, по времени солнце должно было уже светить на землю, но его не было видно за утренним густым туманом, который, впрочем, скоро рассеялся, и солнышко осветило и согрело озябшую, мокрую от росы землю. Часов в 8 утра отряд выступил в путь, обогнув мыс; мы пошли по безымянному притоку р. Арзамасовки, впадающему в эту последнюю с левой стороны. Путь лежал на северо-восток. Это узкая сравнительно долина, в верховьях сильно заболоченная вследствие того, что множество рукавов слабым падением тальвега стекаются в одно место главной долины с таким же ничтожным падением горизонтали. Здесь же удалось наблюдать интересное геологическое явление. Против каждого из распадков в горах, внизу в долине образовалось как бы нечто вроде бугра, а в самом распадке — болото со стоячею водою. При внимательном осмотре картина выясняется полностью. Это деятельность воды — деятельность медленная, вековая. Вода, разрушая частицы горы, и принесла горы этого материала на себе книзу, в долину. Достигнув низа долины, стремительное ее движение становилось значительно медленнее, оттого более тяжелые частицы земли немедленно осаждались книзу, и мало-помалу вся порода, раньше заполнявшая распадок, с течением многих лет перенесена книзу и образовала описываемый мною выпад. В котловане, образовавшемся в распадке, позади выпада, стала застаиваться вода и образовалось болото. Таково их происхождение.
Перейдя перевал, отрад расположился на отдых в верховьях притока р. Хулуая. Печальную картину представляют из себя долины обеих этих речек, заболоченные, стесненные горами, — казалось, что жизнь там вымерла. Тишина полная, только издали слышен глухой басистый голос серой цапли. Растительность по низине долины мелкорослая, низкая, жидкая. Преимущественно березы и ольха. Первые в одиночку и небольшими группами зеленеют с белыми стволами посреди равнины, вторые окаймляют речку с обеих сторон, скрывая ее в гущине своей темной зелени. Приблизительно на середине пути долины к р. Хулуаю от перевала слева высится скала большой высоты, с совершенно голыми и отвесными боками из голого камня. Точно петуший гребень, она резко выделяется из среды окружающих ее низких зеленых гор. Какова должна была быть сила передвижения, чтобы выдвинуть эту массу камня из глубоких недр земли? Идя дальше по пути, как раз против этого утеса попадаются русла сухих каменистых протоков без капли воды. Края берега их сильно размыты. Видно, что вода здесь рвет и мечет в своем большом количестве и страшном напоре. Что же за причина такого периодического появления воды? Стоит только проследить направление этих сухих протоков, чтобы ответ на задаваемый вопрос являлся бы сам собою. Это вода от дождей, стекающая с помянутого утеса. Пройдя долину речки (притока Хулуая), мы вошли в самую реку Хулуай, где расположились на ночлег в фанзе. Здесь оказался солдат, возвратившийся в Ольгу от землемера с р. Тадушу как заболевший. Он днем убил кабана. Наши ребята сходили за мясом, и после ночевки под открытым небом мы плотно поужинали, легли спать в сарае фанзы, но приятным сном не суждено было воспользоваться. Мошка и гнус не давали спать, и сон вышел беспокойный, прерывистый.
30 июля. Утро было светлое, теплое, солнечное. Решено было до вечера задержаться здесь, дабы успеть привести в порядок свои работы и закончить чертежи и ведение дневника за пройденный путь. Днем было особенно жарко. Лошади не спали ночью от мошкары, не имели отдыха и днем от слепней. Вечером часов в 5 отряд выступил в путь дальше. Теперь нам предстояло познакомиться со всей долиной реки Хулуая. Левый берег долины представляет из себя чрезвычайно крутые горы, довольно высокие, с обнаженными склонами и камнями. Странно: почему-то в других местах эти скалы и камни разрушены, рассыпаны и превратились в россыпь. Почему здесь время, ветры и дожди не сделали своей разрушительной работы и не коснулись их, оставив до сих пор такими, какими они были и при начале своего образования? Отряд подвигался дальше довольно успешно. Стало немного смеркаться, и пора было уже располагаться на ночь, как вдруг впереди раздались выстрелы. Это стреляли оленей. Два молодых самца, еще телята, были убиты. Они принадлежали к редкому семейству, область распространения которого не доходит до Тадушу. Мяса было вдоволь. На биваке его варили, и жарили, и пекли. Кто жарил почки, кто пек на угольях печенку, а иной делал на вертеле шашлык. Много было разговору о том, как их видели, как стреляли и как подранка поймали за ногу. Но мало-помалу разговоры становились тише, говор реже, некоторые начали уже дремать, усталые зрачки смеживались невольно, и скоро весь лагерь погрузился в глубокий сон до утра. Только крик козодоя, иволги да ржанье лошадей на коновязи нарушали тишину ночи.
31 июля. Утром густой туман — моросило, но часам к 8 выглянуло солнышко, осветило и согрело мокрую, холодную землю. Отряд двигался все по той же единственной тропе по направлению на север. Стало парить, и потому часов около 10 утра мы расположились на отдых у подножия перевала. Часов в 5 вечера, когда жара стала спадать, пошли дальше. По ту сторону перевала спуск круче и труднее. Здесь вода размыла себе узкое ущелье, по которому и прошла наша тропинка. Левые горы выше правых, но те и другие одинакового складчатого происхождения. Дальше повернули по долине р. Тапоуза. Эта долина очень живописна. Справа очень крупная гора с утесами и россыпями, слева — низкие выступы голого камня, кое-где изредка прикрытого зеленью. Здесь, в долине, травы особенно густы и высоки. Как и везде, р. Тапоуза как бы кем-то нарочно густо обсажена ольхой, дубняком и березой. Идти по долине пришлось долго, и скоро тропа повернула опять на север и пошла по притоку р. Тапоуза. Не успели мы еще углубиться в долину того притока, как опять посчастливилось убить изюбра, только более крупного размера. Это был саек с костистыми торчками на лбу, но без пантов, и потому бесценный. Как раз время было становиться на бивак, ибо сумерки уже приближались. Опять свежего мяса было вдоволь. Здесь даже бросили старое и часть нового, ибо все мясо с собою забрать было невозможно. Долго просидели этот вечер мы у костра, жарили мясо и слушали сказки. Но опять проклятая мошкара не дала покою. Многие большей частью не спали, а так перебивались до рассвета. Коням тоже было несладко. Бедные животные жались к огню и дыму, надеясь тут найти защиту от несносных, докучливых и бесчисленных насекомых.
1 августа. Еще туман не успел рассеяться, как отряд уже собрался в дорогу. Пришлось бросить старое мясо и переднюю часть свежего, так как всего забрать было невозможно. Путь лежал по небольшому ключу, который, оттененный невысокими горными отрогами, изредка зарос редким лесом. Подъем был очень продолжительный и довольно трудный. Несколько шагов на перевале — и мы были у воды, текущей в р. Тадушу. Спуск был чрезвычайно живописен. Тропа идет по карнизу, слева обрыв и ущелье, в котором журчит ручей, чрезвычайно крупные скалы и высокие горки дополняли картину. Вообще вся долина реки Лисягоу очень красива и живописна. Общее явление — восточный берег крутой и отвесный, скалистый, западный — пологий. Здесь встречается очень много ос. Эти хищники нападают на насекомых, убивают их и уносят в свое гнездо. Мне пришлось наблюдать, как оса отгрызла кусочек рыбы, другая оторвала кусочек мяса, и обе полетели с добычей к себе домой. Деревья, растущие по долине реки Лисягоу, достигают довольно крупных размеров и имеют очень красивый вид. Большей частью это ясень, тополь, ольха и вяз. Часов в 12 отряд дошел до р. Тадушу, где мы и расположились на отдых. Отдохнув и закусив немного, отряд тронулся дальше вверх по р. Тадушу. Это широкая долина, окаймленная удивительно высокими горами. Недалеко есть маленькая фанза Уй Дифу, который называет себя таза. Он оказался семейным. Жена — уродливое, низкорослое, большеголовое и косоглазое существо, одетое в какие-то грязные тряпки, висящие всюду лохмотьями, — и четверо полуголых, до невероятности грязных детей составляли его семью. Сама фанза была новенькая, уютная, чистая. Тазка варила опий. Были уже сумерки, когда мы решили здесь заночевать, что немедленно и привели в исполнение. Весело запылал костер, и казаки принялись за варку пищи. Этим закончилось 1 августа.
2 августа. Дневка в фанзе у этого таза. Я занимался зачерчиванием сгубленных по пути нескольких съемок[6], а ребята стирали и починяли свое белье и одежду. Так как день был жаркий, то нижние чины купались. Смеху было достаточно, ибо один другого сталкивал в воду, один другого толкал. Приведя в порядок свои работы, одежду и имущество, можно было двигаться и дальше. Такой грязи, как там, на этих детях таза, я никогда после не видывал. От копоти, пыли, пота и грязи буквально образовалась кора на всем теле ребятишек. Сама хозяйка была пристрастна к курению опиума, к курению табаку и особенно много пила водки. Курят все, даже такие малыши, которые еще не умеют говорить, и те сосут трубку, умеют закуривать, набить табаком трубку, достать ею уголек из костра и пускать дым из горла, через нос. Странно видеть целую большую семью, в которой с утра и до вечера все от мала до велика сидят и целыми часами курят табак из длинных трубок с маленькими чашечками. Вечером еще раз осмотрели свое имущество и начали собираться в завтрашний путь.
3 августа. С восходом солнца были уже все на ногах. Отсюда мы пошли вверх по реке Тадушу. На пути нам встретилась еще одна большая фанза, где хозяева угощали нас пельменями… Так как мы будем опять проходить этой дорогой, то я шел теперь без работ, тем более, что и инструменты все мои были на Лифудзине. Надо было торопиться как можно скорее дойти туда и забрать все вещи. В этот день мы дошли до фанзы Лудева, где и расположились на ночь.
Вечером, когда мы сидели у костра, пришли мои два охотника и доложили, что из-за перевала с Лифудзина пришел охотник — гольд, который был там, где наши два охотника, и сообщил, что там все благополучно. Этот гольд обещал прийти на наш бивак. Уже поздно вечером, когда было уже часов около 9 вечера, пришел этот гольд. «Здравствуйте», — сказал кто-то сзади. Я обернулся. У нашего пня стоял пожилой человек небольшого роста, приземистый, с выпуклой грудью, несколько кривоногий. Лицо его, плоское, было покрыто загаром, а складки у глаз, на лбу и щеках красноречиво говорили, что ему лет около 50-ти. Небольшие каштанового цвета редкие усы, редкая в несколько волосков борода, выдающиеся скулы у глаз изобличали в нем гольда[7]. Он опустил ружье прикладом на землю и начал закуривать. Одет он был в какую-то жесткую брезентовую куртку, манзовские штаны и улы, в руках у него были сошки — непременная принадлежность охотника-инородца. Глаза его, маленькие, с поволокой у крайних углов, казались зоркими и дышали умом, сметливостью и гордостью. Мы спросили, кто он. И он с оттенком гордости ответил, что он не китаец, а гольд. Он, пробыв с нами весь вечер, рассказывал много интересного из своей скитальческой охотничьей и бродяжной жизни. Ночь он провел с нами. Мы предложили ему поступить к нам на службу за жалованье, одежду и стол. Гольд подумал и решил дать ответ утром. Имя его Дерсу, а фамилия Узала. На мой вопрос, как перевести на русский язык его фамилию и имя, или что это значит на языке гольдов, на это он ответил, что это ничего не значит, а просто имя и фамилия.
4 августа. Утром гольд Дерсу Узала на вторично заданный вопрос, согласен ли он поступить проводником, изъявил свое согласие. С этого момента он стал членом экспедиции.
5 августа. Оставив здесь, в фанзе Лудева, часть багажа, нам ненужного, мы двинулись дальше, к хребту Сихотэ-Алиня. Здесь я опять избегаю делать описание пути, так как на обратной дороге во время съемок и фотографирования это будет гораздо точнее сделано и подробнее описано. Отряд расположился на отдых в тайге и на том месте, где тропа отделяется на Ното. По дороге встречалась масса следов, встречались следы тигров. Медведь шел впереди нас по тропинке, но испугался, видимо, и пустился убегать. После обеда, немного отдохнув, мы добрались до перевала Сихотэ-Алиня. Дерсу, по обыкновению, остановился около кумирни, встал на колени и вслух начал молиться тотчас же. Перевал дал себя почувствовать сразу. По ту сторону хребта Сихотэ-Алиня страшное количество комаров и мошки. Эти насекомые лезли в рот, попадали в горло, залетали в глаза и уши. Спустившись с перевала и пройдя версты 4, мы расположились биваком у реки Лифудзин, а Дерсу побежал в лес и с привычкой, свойственной гольду охотнику, быстро снял кору с дерева и устроил ложе. Единственное спасение от комаров и мошек — это поставить двойную палатку. Хотя и душно, но все же лучше, чем мучиться от комаров и мошек. Ночь мы спали отлично, хотя две-три мошки и кусали перед утром.
6 августа. Чуть стало светать, миллионы мошек атаковали бивак. Спать долго утром не пришлось, и как только стало рассветать, мы были уже все на ногах. Быстро завьючив коней, мы тронулись в путь. В дороге нас гнус не так донимал и мучил, так как мелкая мошка не успевала догонять. Зато днем комары так же мучительно кусаются, как и ночью. Они с ожесточением и с остервенением бросаются на коней и людей. Болото скоро кончилось, туман рассеялся, и погода вполне стала отличной. Шли долгое время лесом, придерживаясь и руководствуясь тропой, утоптанной конскими и скотскими следами. Около обеда мы остановились на берегу реки на небольшой поляне, поросшей молодым березняком. Справа — большой утес. Комары донимали нестерпимо, только дымокур и давал возможность еще дышать и что-нибудь делать. Здесь варили галушки. Отдохнули. Лег спать на камнях у самой воды, но стал накрапывать дождь, я вынужден был закрыться брезентом. Скоро дождь перестал, солнце припекло, стало жарко, и дремота исчезла. Спустя час мы стали снова собираться в дорогу. Шли опять лесом довольно долго, пока не вышли на большую пустую поляну, окаймленную болотом. Здесь гнусу было еще больше.
В районе реки Лифудзина даже летом очень часто попадаются следы тигров. Этот хищник имеет, видимо, обыкновение ходить по тропинкам и дорогам. Тут нам в один день на одной и той же тропе удалось видеть 4 следа разной величины, принадлежащих этим кошкам. По словам жильцов, проживающих в этих местах, теперь тигров больше всего именно в бассейне р. Лифудзина. Обстановка и характер там вполне гармонируются с привычками и нравами тигров. Высокий лес с молодой порослью зарослей внизу, ползучими растениями, колодником и буреломом дают ему возможность и подкрасться к животному, и скрыться от врага — человека. С трудом перевели лошадей через топкий проход болота и расположились на ночлег в большом балагане, поставленном охотниками. Удивительно разумно строят они свои балаганы, которые защищают их и от дождя, и от холодных ветров, и от мошкары. Огонь, разведенный посредине, доходит до крыши и гонит дым вправо и влево через отверстие, отчего гнус никуда не может проникнуть. Тепло распространяется по всему балагану. Ветер тоже не может проникнуть — и хорошо. Просидели мы у костра долго, но вечером уже поздно уснули и спали хорошо до самого утра.
7 августа. Долго спать не пришлось, мошка заставила встать рано. Наскоро кое-как выпили мы чаю и тронулись дальше. Около 10 утра дошли до брода и фанзы Выженьгоу. Дорога должна идти в гору, но мы решили перейти реку вброд. Перешли и здесь долго бродили; тропа была размыта, отмыта, испорчена, завалена и занесена. Нашли эту фанзу, где взяли картофелю, и пошли дальше… Долго искали тропу, зашли в валежник и бурелом, нанесенный водой, и решили, отдохнув, идти назад, и здесь опять не то вышло. Едва мы дошли до реки, как решили сразу ее переходить, поленившись пройти по берегу, еще далее до старого брода. Перешли и пошли вдоль ее по каменистой косе, так как берег был скалист и чрезвычайно крут. Пройдя таким образом около полуверсты, дошли до глубокого места и потом должны были возвращаться назад вновь через реку, идти по старой дороге, как и следовало, вдоль берега, дойти до старого брода и тут переправляться. Перешли, отдохнули и отсюда тронулись на запад. Здесь был путь очень трудный, подъем очень большой, длинный и крутой. Перейдя эту гору, мы в самые сумерки встали биваком на берегу реки и у подножия горы, как раз против того места, где на том берегу мы блуждали и бродили по воде. Обидно за потраченные силы, и дорого время. Вода шла здесь во время разливов очень высоко. Надо поражаться такой грудой леса, бревен, валежнику и хворосту, который вода здесь складывала, созидая здесь такие баррикады, в которых человек теряется, как ничтожное насекомое. Растащить этот лес — нет возможности и сил человеческих. Множество протоков открытых и закрытых со стоячей водой свидетельствуют о том, что водяная стихия страшно здесь свирепствовала и река, не могущая вместить в свои берега всей воды, бегущей со всех гор отовсюду, выйдя из берегов, прокладывала себе неоднократно новые русла и протоки. По дороге на грязи нам попадались следы многих зверей и даже тигров. Район Лифудзина считается самым богатым зверем местом: тигр, изюбр, кабарга, соболь, кабан и медведь — здесь всюду и в довольно большом количестве. Сплошная тайга с вековыми деревьями, которые за собой, вероятно, насчитывают несколько сот лет, красноречиво свидетельствует, что здесь исстари была только тайга, сохранившая свою физиономию и до сего времени.
8 августа. Чуть светало, мы все были на ногах и шли дальше, все время придерживаясь следов конских на тропах. На этом пути, да и на всех тропах всюду встречаются балаганы, построенные из бересты, — место ночевок. Здесь всегда можно найти приют от дождя, сухие дрова, смолье для растопки и сухую траву для подстилки. Еще издали, заметив оголенные стволы кедровников, невольно начинаешь глазами искать балаган. Незадолго до сумерек мы снова переправились через реку по множеству ее островов и протоков и затем вышли на большую поляну. Можно это место в большую воду обойти горами, но этот путь настолько тяжел и труден, что даже привычные охотники-гольды какие-нибудь пять верст идут в продолжение двух дней, о движении коней нечего было и думать. До того надоело идти лесом, что, когда мы увидели поляну, — глаз стал отдыхать на просторе дальнозрения. Широкая долина, справа окаймленная высокими отвесными скалами. Тропы, идущие книзу по местам чрезвычайно крутым, недоступным ноге человека, свидетельствовали, что горные козлы обитают в этих скалах и только по ночам спускаются в долины для пастбища и для водопоя на реку. Прошли еще немного и решили, дойдя до воды, заночевать среди поля. Уже совсем стемнело, когда отряд расположился и стал разводить огонь. Встретили кабанов, но не удалось убить ни одного, хотя один большой одинец и был ранен, но за темнотою ночи успел скрыться в густой траве и больших зарослях. По собранным сведениям от старых охотников-гольдов, кабана раньше было меньше. Лет 30 тому назад он попадался здесь как редкость, но особенно его много расплодилось за последние 10 лет, и они стали попадаться большими стадами. Зато тогда было гораздо больше изюбров, оленей и медведей. Способ охоты на последних с рогатиной (копьем) и ножом с появлением скорострельных ружей вывелся совершенно. Говоря об оленях, следует упомянуть, что лет 10 тому назад они появились в области Даубихэ в силу того обстоятельства, что заселение долины р. Сучана и преследование их местными охотниками заставили их искать убежище себе по эту сторону Сихотэ-Али-ня, в области истоков р. Уссури. Было время, когда здесь и тигров было не так много, но лет около 70—80 тому назад он в большом количестве перекочевывал в продолжение двух лет с запада, из Маньчжурии, к востоку, и с тех пор он уже стал встречаться здесь чаще и больше. Вероятно, перекочевье зверей (кабанов, быть может, вследствие каких-либо причин) заставило и этого хищника [идти] за ними к востоку. По крайней мере, следы тигров все шли с запада на восток.
9 августа. Утром ребята бегали искать раненого кабана, но вернулись с пустыми руками. Часов в 9 мы пошли дальше. Около полудня дошли до фанзы Сяньлаза, где после долгого поста получили свежие овощи и отдохнули от укусов комаров. Отдохнув немного, мы тронулись дальше. Часа в 2 дня мы увидели разветвление троп, которые мы нашли на р. Вайфудзин и где претерпели столько бедствий. Здесь были места уже знакомые. Еще пять верст — и мы будем в фанзе Иолайза. Часа в 4 мы дошли до этих фанз. Велика была радость оставленных! Увидя нас, они чуть не закричали, как малые дети. Здесь мы решили провести 2 дня.
10--11 августа. С утра люди занимались стиркой белья. После обеда мы начали разбирать и рассортировывать свое имущество. Прежде всего проверили часы, затем с этого числа приступили к правильным метеорологическим наблюдениям с помощью приборов и инструментов. Кроме того уложили все в большом порядке по ящикам, сделали запасы продовольствия и к вечеру 11-го числа были готовы в дальний путь… Своего проводника мы остригли под машинку и одели. Отсюда я посылал за справкой, не нашли ли потерянных ружей, — тщетно. Нашли в воде один только котелок, который посланный и принес с собою.
12 августа. Часов в 8 утра отряд был готов к выступлению. Тронулись. Погода благоприятствовала. Я шел со съемкой и коллектировал по дороге. Широкая долина, по которой протекает р. Лифудзин, придерживаясь правого берега, вся сплошь изрыта длинными продольными, несколько загнутыми канавами. Это старые русла реки. В некоторых из них, недавнего образования, еще держалась стоячая вода, в других было болото, а иные уже совершенно высохли и заросли травой. Сколько веков прошло, пока река шаг за шагом, подмывая один берег и обмелевая другой, переместилась на другую сторону долины? Видно, что сперва река очень долгое время шла у подножия горы с левой стороны долины, там образовала глубокое русло, и потому там вода сохранилась до сего времени. Протока имеет вид длинного узкого озера с каменистым дном, занесенным илом. Пройдя верст пять, мы дошли до того места, где тропа разделялась на два пути. Одна на юг на р. Вайфудзин, а другая — на р. Тадушу. Здесь нигде обнажений горных пород не видно. Склоны гор пологие и покрыты слоем земли, обильно поросшим большим лесом. Пройдя версты три, мы остановились у небольшого ручейка, напились чаю и тронулись в дальний путь. Поднявшись на перевал, я осмотрелся. Здесь была небольшая кумирня, у которой молился мой проводник. Еще 4 версты пути — и мы были снова внизу, в фанзе Сяньлаза. Слепой старик потирал себе ноги и бил рука об руку, страдая судорогами конечностей. Скудный ужин. Я еще долго работал и наконец пошел спать к костру. Я очень люблю проводить ночи под открытым небом у костра. Что-то особенно приятное, торжественное заключается в тишине и темноте ночи, полной тихих ночных звуков.
13 августа. Сегодня вышли вовремя, то есть в 7 часов утра. Обоз пустили вперед, а сами пошли сзади, не торопясь. Я производил съемку, а Анофриев с Бочкаревым коллектировали все, что попадалось им на пути. Воды в реках было немного, а потому переправы вброд были не затруднительными. Вода теплая, особенно в мелко текущих речках. Какая благодать, что гнуса не стало. По крайней мере, можно работать как следует. Впереди шумело по вершинам леса, а внизу было тихо. Порой налетали комары и нестерпимо кусали потную шею, лицо и руки. Эти несносные насекомые стали какие-то мокрые, холодные, но не так уже назойливые. Мы хотели осмотреть пещеру в скалах, но попытке нашей не суждено было осуществиться. В этом месте горы имеют вид совершенно голого утеса, скалы выдались вперед в виде громаднейших гребней или колоссальных вершин. Странно, почему это одни горы покрыты слоем живой земли, а иные так и остались голым камнем с острыми ребрами и краями. Достаточно взглянуть на эти камни, чтобы убедиться, что они никогда не были под землей, а испокон веков уже ласкаются под солнцем.
Переправившись вброд на другую сторону реки, мы пошли лесом, который ясно носил следы наводнения; размытая земля, нанесенный хворост и мусор, в ямах лужи свежей воды, еще не успевшей зацвести, — ясно указывали на то, что вода, выйдя из берегов реки, в этом месте шла целиною, лесом. Проколесив по этой тропе, несколько раз перейдя протоку, вышли наконец на прочную почву. Здесь увидели крупных форелей и начали в них стрелять из ружей, но неудачно. Долгое время мы шли вдоль протоки у самого берега. Идя лесом, мы не видели гор, окаймляющих долину. Шли тайгой по низине долины. На горах деревья достигают меньших размеров, так как подвержены влиянию ветров. Зато внизу вы встречаете на каждом шагу удивительно громадных размеров деревья. Перед иным лесным великаном положительно останавливаешься, удивляешься его страшной величине. Измеренные мною многие большие деревья в среднем дали следующие размеры: пробковый бархат в обхвате на уровне груди — 4 фута, вяз — 7 футов 9 дюймов, ива — 8,5 фута, ель — 9 футов, тополь — 15 футов 6 дюймов, кедр — 9 футов 8 дюймов, береза — 7 футов 7 дюймов, пихта — 4 фута 9 дюймов.
Если внимательно присмотреться к травам, растущим около тропы, то сразу бросается в глаза их изобилие. Причина сего вполне понятна, если наблюдатель осмотрит свою одежду и ощупает ее рукой. Вся она покрыта липкой смолой и семенами, которые, будучи сами очень липкими и смолистыми, приклеились к одежде. Таким образом, человек, с точки зрения биологической, пассив, но распространяет семена этого растения именно вдоль дороги. Так как они, обсыхая, сами отпадают и произрастают вдоль дороги. На ночь мы расположились близ реки биваком. Ночью тигр, перейдя реку и выйдя на камни, шел к лошадям. Слышно было, как камни легонько раздавались под тяжестью мягкой поступи. Лошади дрожали и жались на коновязи, выражая крайний испуг. Хищник долго бродил вокруг лагеря. Кони на коновязи жались то в одну сторону, то в другую. В общем ночь прошла вполне благополучно. У охотников принято за правило перед сном делать один-два выстрела.
По западную сторону Сихотэ-Алиня по реке Лифудзин фазана нет, если он и попадается, то исключительно редко и притом одиночною птицей. Значит, большой хребет является довольно серьезным препятствием к ее распространению с востока на запад.
14 августа. Продолжение дождя не оправдалось. Утром — сырая погода, самая благоприятная для путешествий. Река, стесненная горами с обеих сторон, несется очень быстро, так что сильно подмывает оба берега, обнажая каменную грудь земли в виде небольших скал, уже разрушенных временем и ветрами. Река в своем течении постоянно подмывает то один берег, то другой, так что один берег обрывистый, а другой — каменистая отмель. Судя по тому, что на пути нам попадалось много узких длинных озер, прудов, имеющих вид реки, но со стоячею водой, можно с уверенностью сказать, что иногда река в бешеном своем течении подмывает берега, образует где-либо пролом и прокладывает себе новое русло, загораживая наносным песком, илом и несколько входя в старое. Во время половодья река эта положительно превращается в бешеный океан. Надо видеть те груды деревьев, нанесенных ею и сложенных, спутанных, переплетенных в общей груде, так что никакой нет возможности растащить их по частям. Надо видеть, какие размывы и разрушения в почве производит вода в короткие промежутки времени. Надо видеть, в какие щепы измочаливает вода целые бревна и деревья, надо видеть, какие деревья несет она и бросает их, как легонькую стружку. Измеренный мною кедр, выброшенный на берег и сложенный в общую груду с другим буреломом, занесенным водой, имел в поперечнике на грудной высоте 3 метра и 80 сантиметров, а в длину ствол — 21 метр 40 см, при этом корни и верхушки его были отломаны, а концы их измочалены в паклю.
Не желая лезть на гору, мы решили обойти ее низом у реки. С большим трудом мы дошли до другого берега, переходя неоднократно вброд реку. На той стороне пришлось пробиваться через груды валежника и бурелома, нанесенного водой. Глядя на этот хаос, положительно становится жутко при мысли быть застигнутым здесь такой погодой. Привычные гольды охотники, пробираясь по скалам в этих местах, в дождливое время могут проходить только 5 верст в течение двух суток. Наконец мы выбились на более или менее сносную тропинку и пошли по левому берегу реки версты две, а затем обратно переправились на правый берег ее и расположились биваком. Река окаймлена лесом, деревья растут у самой воды, и так как сильно подмываются, то иногда очень часто с шумом падают в воду, нарушая ночную тишину. Деревья в низине тайги достигают очень больших размеров. Ночью отряд был потревожен шумом, который произвело какое-то крупное животное, бросившееся с берега в реку [и] переплывшее ее. Животное вышло на правый берег на камни у самого бивака, и за темнотою ночи невозможно было стрелять. Когда животное вышло на камни, слышно было, что они шумят у зверя под ногами. Зверь обошел бивак кругом, кони жались в сторону и выражали беспокойство, но ночь прошла тихо и благополучно.
15 августа. Я думал, что еще только светает, но день оказался сырым. Меня разбудил голос кого-то из ребят, приглашая вставать, потому что накрапывает дождь. Действительно, тотчас же по полотнищам палатки забарабанили крупные капли воды, падающие с листьев и веток дерева. Наскоро одевшись и закусив сухарем, мы спешно тронулись в путь. Дождь усиливался. Трава и деревья были мокрые. Дождь в лесу — это двойной дождь. Вместо планшетки я взял с собой только одну записную книжку и буссоль. Приходилось работать украдкой под защитой веток кедра или ели. Дорога по-прежнему шла, придерживаясь реки. Ни гор, ни ширины долины, ничего, кроме леса, не было видно. Река очень быстрая и шумная. Очевидно, падение тальвега долины было значительное. Вначале абсолютная высота на биваке по указанию барометра-анероида определилась в 320 метров. Около 9 часов мы дошли до старого своего бивака в большом балагане близ большого поля с болотом. Идущие впереди отряда сильно вымокли и озябли, грелись теперь у костра. Дождь начал переставать, но явилось опасение, что если он будет сильно идти дня два подряд, то река Лифудзин опять выйдет из берегов и переправа через нее станет невозможной. Тогда мы должны будем застрять в горах. Надо было торопиться достигнуть заблаговременно перевала, а потому мы пошли дальше. Комары были особенно назойливы и не давали работать. Но оказалось, что дождь нас напугал зря. Часов в 10 погода стала разгуливаться, и, когда мы дошли до второй небольшой поляны, выглянуло солнце.
Здесь мы решили отдохнуть и пообедать. Горы, окаймляющие эту долину с левой руки, были утесистые и скалистые, кристаллического <…> происхождения. Часов в 12 пошли дальше. Так как у меня не было под рукою препаратов мышьяковистого мыла, а время было уже конец лета, то я решил употребить эти последние дни сбору коллекции по энтомологии. Меня поражало особенное количество шмелей и земляных пчел в этой местности, все зонтичные цветы были положительно ими усеяны <…> Часов около 2-х погода совершенно разгулялась, выглянуло солнце и стало парить.
Недалеко от перевала, верстах в 5, начинается большое выгоревшее болото. Какой-то особенный характер и вид имеют высокие сухие чахлые кедры и ели, растущие на болоте. Они не остроконечны, а как-то разветвляются на вершине, внизу совершенно сухие, вверху еще сохранили свою зеленую крону, уже одетую седыми мхами. Ничего нет грустнее, печальнее болотистого места, поросшего таким лесом, да еще вдобавок валеженного. Тут уже не видно ни зверей, ни птиц, — казалось, все бежало из этой молчаливой пустыни давным-давно.
В 4 часа здесь отряд расположился на бивак. Запасы все вышли. Надежда на завтрашний день, хороший обед в фанзе, надежда на отдых по ту сторону Сихотэ-Алиня подбодрила всех, и все мирились со своим положением.
16 августа. До перевала оставалось 2—4 версты. Часов в 8 утра снялись с якоря. Мы боялись, что будет очень сыро и болотно. Был сильный туман, но мы уже научились приглядываться к погоде, разгуляется — и день будет хороший. Мы стояли у самого подножия Сихотэ-Алиня. Сихотэ-Алинь значит Западный хребет больших рек. И действительно, к западу от него текут все большие реки. Гольды называют Сихотэ-Алинь — Цзуб Гын, что значит Приморские горы. Местные же крестьяне именуют его Проходной Рубец. Дорога шла очень медленно, повышаясь к перевалу. Место это все сильно выгорело и имеет очень печальный вид. На светлом фоне неба резко выделялись длинные, сухие, без сучьев, почерневшие от огня стволы кедровника. Это перевал. Здесь был когда-то большой лес. Перейдя Лифудзин последний раз, мы стали подниматься на перевал. Перевал не высок. Профиль и план при всем прилагается. И здесь, как бы реактируя по краям перевала, тянутся к небу высокие сопки. Когда мы переходили вязкое болото, на самом перевале выглянуло солнышко и осветило весь видимый горный хребет. На самой вершине перевала — кумирня, в которой мой проводник помолился вслух своему богу, делая усердные и частые коленопреклонения. Высота перевала над уровнем моря 510 метров. Тотчас же за перевалом начался спуск довольно крутой, сильно поросший лесом. Тут есть дорога, идущая через перевал на р. Ното.
У разделения троп мы остановились дать короткий отдых людям и коням. Я ушел для коллектирования и по дороге убил рябчика. Когда мы вышли на поляну, нас обогнал обоз, впереди стали слышны выстрелы. Видно, стреляли кету, которая шла в верх реки. Тадушу здесь идет небольшим ручейком по узкой долине. И затем вдруг сразу расширяется в большую падь, покрытую редким лесом, отдельными деревьями, немного болотистую. Прошли брошенную зверовую фанзу. Последние шаги казались чрезвычайно продолжительными и утомительными. По эту сторону опять пошли лиственные деревья, открытые места, поляны. Комаров уже значительно меньше, а мошек и совсем нет. Часа в 4 дня мы дошли до фанзы Лу-дева, где и получили желанный отдых. Тут я узнал, что два офицера, 2 нижних чина и 2 лошади стояли ниже на Тадушу — это, вероятно, Гранатман, и я не ошибся. Решено было, что отсюда хорунжий Анофриев поедет в Ольгу за деньгами, письмами и телеграммами.
Река Тадушу есть искаженное слово Та-Дошу, что значит «Большой дуб». Говорят, что здесь, в верховьях этой реки, действительно был громадных размеров дуб, так что в дупле его могли сесть четыре человека и играть в карты, а вокруг дуба можно было уложить 24 тюка, которые манзы носят на своих спинах.
Лось ходит по хребту, но не переходит на восточные склоны Сихотэ-Алиня. Мне удалось видеть рога с убитого лося, которые имели вид совершенно изюбриный, но только с более низким наклоном и разветвлением, напоминающим как бы измененные лопасти рогов лося…
На Ното в Сихотэ-Алине есть три перевала: один недалеко от перевала Тадушу на Лифудзин, другой — по р. Вангоу на р. Дананца, впадающую в р. Ното, и третий — в верховьях реки Тетюхэ — непосредственно в реку Ното. Высота третьего перевала 1420 метров. Первый наиболее удобный, он идет сначала в бассейн реки Лифудзина, пересекает эту реку в самых верховьях, затем, перевалив отрог Сихотэ-Алиня в самом начале его отделения от главного хребта, спускается в безымянный приток Ното и идет далее; здесь всегда ходят. Второй перевал далекий, трудный, болотистый, длинный; местность очень лесистая. Там редко кто проходит на р. Ното. Третий перевал — недоступен. Громадная высота, отвесные скалы и утесы, никакой тропы нет. Здесь уже никто не ходит, и поэтому, строго говоря, никакого перевала в смысле понижения горного хребта и удобства перехода на другую сторону хребта Сихотэ-Алиня нет. В этом месте Сихотэ-Алинь чрезвычайно высок и скалист.
Вечером я опять работал до поздней ночи, пока не почувствовал, что глаза начинают сами собой смежаться, — я пошел в сарай и уснул хорошим сном.
Определена высота перевала через Сихотэ-Алинь с р. Тадушу на р. Северный Лифудзин. Барометр-анероид показал высоту 510 метров.
17 августа. Погода благоприятствовала, поэтому, дав коням отдых, я с утра с хорунжим Анофриевым и с Бочкаревым пошел на обследование сопки Ионтолаза. Скала эта массивного макролитического происхождения. Эруктивная. Разрушения — глыбкие. Не имея возможности осмотреть пещеры, мы решили взобраться на ее вершину и оттуда осмотреть окружающие окрестности. Подъем был труден, но мы были вознаграждены видом, расстилающимся у нас под ногами. Внизу извивалась река, деревья казались кучами кустов. Стволов не было видно. На западе тянулась цепь гор Сихотэ-Алиня со своими восточными отрогами. Я срисовал вид его со всеми вершинами и седловинами. Внизу по трем направлениям тянулись три широкие пади: одна — на запад, другая — на север, обе к Сихотэ-Алиню. И третья — на восток к морю. Та, что шла на север, казалось, упиралась в громадную гору, которая виднелась огромной шапкой на горизонте высоты, должно быть, очень великой. На самом верху утеса среди глыб, на самом пике мы нашли три маленькие кумирни, сложенные из камней. Даже здесь, куда с большим трудом мог бы забраться человек, — он созидает кумирни. Что за особая любовь к высотам и к таким местам! Я попробовал бросить большой камень вниз, он покатился с шумом, но шум его становился все слабее, и, где, когда он упал, я уже не слышал. Звуковые волны от шума его падения не достигли нас, они были отнесены ветром в сторону.
Высота скалы Ионтолаза, определенная барометром-анероидом, дала 410 метров (абсолютная), относительная же — 110 метров.
Здесь очень много шпанских мух. Эти блестящие синие мухи снуют в изобилии, быстро перелетая с места на место. Высокие горы были видны и на востоке, ближе к морю. Сделав несколько снимков, мы без труда спустились вниз по другому, более пологому, пути и через час были дома. Напившись чаю и закусив немного, я опять пошел на соседнюю гору. Очень труден был крутой подъем. Жара вызывала жажду, я много раз вспоминал воду. Наконец мы добрались до самой вершины. Отсюда я опять мог видеть весь противоположный участок Сихотэ-Алиня, отсюда я мог видеть и низкую Тадушинскую седловину и перевал в долину реки Лифудзина. Седловина была очень низкая и резко выделялась из общей массы сплошной линии гор. Сделав снимки, я спустился вниз и занялся описанием виденного. Долго я работал. Уснули все, только дневальный копошился у костра, согревая себе бесконечный пустой чай.
18 августа. Так как прошлый раз нам не удалось осмотреть пещеру, то мы решили сделать это сегодня утром. Я снял, сфотографировал, скалу Ионтолаза. Осмотр пещеры нас разочаровал. Это были щели — не более, но она не глухая. В заднем конце ее было отверстие с тарелку величиной, откуда капала вода и тянула струя холодного воздуха. Значит, она имела сообщение с наружным воздухом где-то с другой стороны скалы. Странное, необъяснимое происхождение этих пещер. Это не иначе, как результат деятельности воды за большой промежуток времени. Вода начала работу, ветер и время помогали разрушению породы. Стрижи беспокоились и с криком носились по воздуху, разрезая быстро воздух в разных направлениях. На обратном пути мне удалось поймать змею.
После обеда я решил подняться на соседнюю высокую гору, чтобы еще раз осмотреть хребет Сихотэ-Алиня. Труден был подъем, но я был вполне вознагражден за это великолепным видом, открывающимся у меня перед глазами. Я был как бы в центре громадных гор, в середине горной страны. Отовсюду поднимались и высились мощные горные великаны, пики и вершины гор. Прямо передо мною тянулась полоса гор Сихотэ-Алиня. Особенно резко выделялась низкая седловина перевала, где дорога идет с Тадушу на р. Лифудзин. Справа цепь значительно круче и выше. Я сфотографировал горную цепь и срисовал ее тщательно. Абсолютная высота горки, с который я производил наблюдение, была 570 м[етров], относительная же — только 250 метров. Трава и кусты, достигающие высоты 1-й сажени, положительно скрывают человека в своих зарослях.
Уже осень приближается, трава начала сохнуть у вершины, цветы оплодились, плоды созрели, и семена начали высыпаться на землю. Ночи начали становиться холоднее. Сегодня вечером открылась страшная новость. Наших грузов еще в Тетюхэ нет — они свезены на Терней и, кажется, по недоразумению, еще дальше. Я решил немедленно спешно командировать двух скороходов в Ольгу, которые и должны будут доложить хорунжему Анофриеву о происшедшем, чтобы он принял соответствующие меры. Эти два стрелка выступают сегодня в 2 часа ночи.
19 августа. Не удовлетворившись вчерашней экскурсией на Ионтолаза, я решил еще раз лично осмотреть эту скалу и находящуюся в ней пещеру. Наружный осмотр ничего не дал мне нового, за исключением того, что я собрал несколько экземпляров особого вида красного мха с камней и взял образчики этой скалы. На этот раз я захватил с собой людей, веревок и топор. Без труда нам удалось соорудить лестницу и добраться до входа в нижнюю пещеру. Ничего особенно интересного в ней не нашел. Глубиной она до 3-х саженей, высотой до одной сажени, а шириной около двух аршин. В конце она скоро оканчивается узким отверстием в фут шириною и вышиною, сквозь которое дул ветер и тихонько капала вода. Очевидно, отверстие это имело выход где-нибудь наружу. Исследовать его вследствие узкости было совершенно невозможно, и поэтому я возвратился в фанзу, чтобы успеть в полдень установить гномон и проверить часы. Гномон я установил при помощи буссоли Шмалькальдера так, чтобы игла полуденной линии гномона, волосок и цифра 180° буссоли были на одной линии, вращая доску планшета при помощи микромерных винтов, и установил ее в горизонтальном направлении двумя уровнями. После этого я работал, заполняя статистические графы дневника, как пришел Гранатман. Встреча была очень радушная. От него я узнал, что хорунжий Анофриев совсем уехал в Хабаровск по своим личным делам, что наши три нижних чина со всем имуществом доставлены миноносцем на устье р. Тетюхэ. В то же время мои посланные двое в Ольгу поэтому задержаны и возвращены назад.
Еще одно приятное известие. Убили кабана, и поэтому у нас сегодня обильный сытный ужин. Много было разговоров, расспросов, советов — делились впечатлениями, событиями прошедшего времени и пути. После обеда я решил посвятить остальную часть дня восхождению на гору, чтобы видеть весь Сихотэ-Алинь. Подъем был труден, так как склон горы был очень крут, длинен и покрыт высокой травой, в которой запутывались ноги совершенно. При этом сильная жара и духота нимало не способствовали затрачиваемым силам. Зато я был вполне вознагражден, взобравшись на голую вершину горы, не заросшую и совершенно голую. Передо мной был виден весь от истоков Вайфудзин до перевала у Ното. Зубчатая вершина одного хребта и отроги его, спускающиеся к долинам, были все сплошь покрыты лесом. Перевалы, тот и другой, были особенно ясно и резко видны среди общей массы гор. Протяжение горный хребет имел от юго-запада на северо-восток, а у Ното, казалось, что он и совсем поворачивает на восток. Я зарисовал его профиль так, как он мне казался, сфотографировал общий вид этой горной цепи. Затем, воспользовавшись, я поймал несколько бабочек, Здесь, кстати, отмечу, что крупные бабочки держатся у невысоких горных вершин. Однако там их можно найти только в ясную, теплую, солнечную погоду. Они по нескольку штук вместе летают здесь, кружатся и резвятся. В другое время их не видно. Это верный признак того, что воздух очень влажен и сыр. Они тогда держатся внизу по долинам. Спуск вниз был труден, но легче подъема. С большим удовольствием я утолил жажду холодной водой из ручья и часа в 2 дня был внизу.
Приготовили мне обед, и я наслаждался, уничтожая яичницу, как вдруг пришел Гранатман. Один я очень скучал, но приход товарища сразу переменил расположение духа к лучшему. Он мне сообщил новость и результаты своих работ. Оказалось, что он работал один и что Мерзляков его бросил и ушел в Ольгу. С приходом Гранатмана все оживилось. Вечером мы долго еще сидели, разговаривали, делились впечатлениями. Уже было поздно, а мы еще долго занимались вычерчиванием планов. Мы решили с завтрашнего же дня продолжать работы по следующему плану: Гранатман с одной лошадью и двумя казаками пойдет по верхней тропе на Ното через перевал, а я пойду по нижней тропе к той же р. Ното и также с 1 лошадью и двумя казаками. Решено было сойтись обратно через 5 дней в этой же фанзе Лудева. Ночь была лунная, тихая. Все спали, а мы еще беседовали. Гранатман был в страшной претензии на Мерзлякова, и есть за что. Свеча моя догорала, и я тоже должен был уснуть в тревожных размышлениях о будущем.
20 августа. На основании вчерашнего решения я отправился с проводником, одной лошадью и двумя нижними чинами вверх по р. Вангоу к перевалу на р. Ното. Широкая долина быстро начала суживаться. Версты две с половиной от фанзы справа высится скалистый пик, как и все минерогеновые массивные породы, оголенный от земли и не покрытый никакой растительностью. Справа от фанзы Лудева, в небольшом распадке, виднелись также две таких скалы. Вообще эта… равнина обильна пикообразными голыми скалами. Чем дальше, тем долина все более и более суживается. И здесь восточные (правые) края долины — крутые скаты горы, левые — более пологие. Так как мой проводник закутил и по дороге напился пьян, я должен был еще засветло остановиться на бивак. Бивак мы выбрали на голых камнях р. Вангоу. До сего времени русло последней было совершенно сухое, и мы долго не могли найти воды. Всюду русло было сухое, каменистое. Дерсу окончательно забастовал, но я уговорил его дойти до воды. Начали искать воду и, пройдя по камням около десятка шагов, увидели вдруг ручей, обильный водой, быстро бегущий, журчащий и тут же исчезающий под камнями. Пришлось вставать биваком здесь. Кстати наводнение нанесло громадную кучу леса, бревен и хвороста, которые дали нам великолепные дрова. Пока варился обед, я закончил съемку и занялся определением высоты при помощи гипсометра. Один гипсометр у меня лопнул, а второй дал желанные цифры. Проводник мой тотчас же уснул, но сперва минуты две сидел на толстом бревне и, подперев голову руками, пел какую-то печальную заунывную песню. Ужин был готов, закусив, я сел писать дневник. Когда я кончил, уже стемнело. Мы решили зажечь всю груду хвороста, как она есть. Большое пламя осветило всю прогалину. Привязанная в стороне лошадь скучала по товарищам, оставшимся на общем биваке…
Свеча не таяла и не оплывала. Проводник проснулся, хмель его прошел, и он долго со мной разговаривал. Я задавал ему вопросы, он отвечал. Часов в 10 вечера он убеждал меня дать один выстрел, чтобы отогнать диких зверей от бивака и тогда лечь спать спокойно, но я воспротивился этому. Мне не хотелось нарушать этой торжественной тишины ночи, присоединять грохот и гул выстрела к ночным звукам тайги, к ласковому шепоту деревьев. Мне казалось, что это столетние кедры, низко раскрылив свои хвойные ветви, шепчут мне о былом, прошлом и рассказывают свои фантастические сказки. Я лег спать у костра. Светила яркая луна, и свет ее смешивался со светом красного пламени костра — радужными лучами отражалась вода…
21 августа. Утром мы пошли дальше. Тропа местами была совершенно размыта, и потому приходилось ее очень долго искать. В одном месте долина расширяется в широкую котловину, обильно поросшую медвежьим листом и другими злаками. Здесь постоянно держится очень много кабанов. Тропа вьется. Около полудня дошли до небольшой фанзы, очевидно зверовой. Все приметы домашнего обихода были в фанзе. Значит, хозяин ее, уходя на немного на полевые работы, рассчитывал наверняка, что никто не придет в его обиталище и не тронет его имущество. Мы были без сахара и за последнее время даже стали привыкать к этому обстоятельству, но тут бог в кумирне выручил нас. В чашечке у него лежал сахар, около 10 кусочков. Как нельзя более мы обрадовались этой находке, и так как бог был не в состоянии уничтожить сахар, то мы помогли ему. Отдохнув немного, мы пошли дальше, долина стала сильно суживаться, обнаруживая признаки верховых рек и близость переправы. Часа в 4 дня нас застал сильный дождь. Главная забота была спасти от сырости планшет и фотографический аппарат. К счастью, дождь скоро перестал, и мы достигли второй зверовой фанзы, где и решили ночевать. И хорошо сделали, ибо перевал оказался от фанзы всего в двух верстах, а к вечеру, кроме того, опять пошел дождь еще сильнее прежнего. Мы устроились отлично, коня поместили тоже с собой, зажгли свечу, и я занялся работой по заполнению вопросных пунктов своего дневника. Пройденный путь следует отметить большим количеством рябчиков. Эти пернатые, очевидно, здесь не напуганы, а потому легко подпускают к себе на расстояние, с которого можно не убить, а положительно разбить его дробью на части. Следов кабаньих и изюбриных очень много.
Одного крупного зверя мы даже спугнули по дороге.
Для сличения и проверки инструментов сего числа мною была определена высота (абсолютная) фанзы Лудева при помощи барометра-анероида и при помощи гипсометров. Второго данные такие: температура кипения воды 99,1°, температура воздуха 29°.
Возвращаясь к вопросу о пятнистом олене, мною со-468/ браны следующие сведения. Раньше пятнистый олень имел площадь обитания до зал. Св. Ольги, но, по мере заселения Южно-Уссурийкого края переселенцами, он стал там усиленно подвергаться преследованию охотников, и потому в течение последних 60 лет стало замечаться, что зверь этот медленно подвигается к северу. В настоящее время очень редкие и одиночные экземпляры его доходят даже до реки Тхэ-Ти-Ба.
22 августа. Сегодня мы пошли на перевал, который оказался в двух верстах от зверовой фанзы — нашей временной резиденции. Перевал представляет из себя низкую котловину, покрытую сухостоем, буреломом. Пихта, ель и кедр. Серые однообразные прямые стволы этих деревьев имеют какой-то удивительно унылый, печальный, грустный вид. Хочется поскорее уйти из этого места. Высота перевала, определенная при помощи гипсометров, дала следующие цифры. Температура кипения воды — 97,4°, температура воздуха — 14,5°. Вычисления отложены мною до более удобного времени. За перевалом вода течет уже к западу. Р. Дананца впадает в Ното. Здесь Сихотэ-Алинь делает излом и поворачивает на север. Рядом с перевалом с правой его стороны, как бы горный кряж, недовольный образовавшимся случайным таким понижением, создал громаднейшую гору, которую гольды и орочоны называют Тудинза. Я решил подняться на нее, чтобы осмотреть весь видимый Сихотэ-Алинь. Подъем был чрезвычайно длинен, крут и труден. Целый день мы употребили исключительно на подъем и спуск с этой горы. Гора эта в данном районе, входя в звенья Сихотэ-Алиня, является бесспорно самой высшей точкой этой местности. Измерения гипсометров определили следующие данные, температура кипения воды — 96,1°, температура воздуха — 12,5°. Поднявшись на самую вершину, я увидел громадную площадь гор, которые, будучи значительно ниже этой горы, сливались в одну сплошную массу мелких складок. Я видел реки, текущие на запад. Сихотэ-Алинь также не особенно выделялся из общей цепи гор. Наблюдениям мешали деревья, растущие на вершине горы, а также и холодный ветер, который пронизывал насквозь наши потные рубашки и заставлял торопиться с работами. Нигде не было видно чистого места. Все горы, острые сопки, высокие горы, низкие, широкие, узкие долины, извивающиеся во все стороны и в разных направлениях, сплошь покрытые лесом. Тайга, тайга, тайга.
Глядя на эту сплошную необозримую массу лесов, теряющуюся вместе с горами на горизонте, положительно становится жутко при мысли быть одиноко затерянным в этой дикой пустыне. Спуск был не менее труден. Нога скользила, иной раз думаешь задержаться за ствол или высокий пень, но при малейшем к нему прикосновении [он] падает, рушится, увлекая за собою неосторожного путешественника. Невольно поражает наблюдателя обилие мхов по западную сторону Сихотэ-Алиня. Там царство пихтача, кедрача, ели и мхов, болот и гнуса. Нога тонет в густом сплошном зеленом ковре мхов. Тропа ужасно грязная, вязкая, болотная. Перепутанные корни деревьев образовали над ней глубокие дыры. Надо очень осторожно ставить ступню прежде, чем опереться ногой о землю. Здесь надо все внимание сосредоточить под ноги.
На восточной стороне Сихотэ-Алиня болот меньше, и они другого характера. Нет этих сплошных мхов. Вас с первого взгляда поражает разница растительности. Это особенно резко бросается и глаза именно здесь, на Вангоу и Дананца, Тадушу и Ното. Ничего нет грустнее, печальнее, неуютнее, пустыннее и страшнее северных хвойных болотно-мшистых лесов пихтача. Тихо, пустынно, только в ветреную погоду лес со свистом шумит вверху над головой. Изредка попадаются там только белки. Следы есть, но старые, кабанов и изюбров. Теперь зверь больше держится на восточных склонах Сихотэ-Алиня. Перевалив через хребет обратно, сразу встречаешь рябчиков в большом количестве. Они не напуганы и не очень боятся охотника. Возвращаясь обратно, мы немного поблуждали, пока не нашли перевала, и только перед самым солнечным закатом еле вернулись в фанзу, значительно уставшие, озябшие и голодные. Убитые рябчики, накрошенные и сваренные вместе с галушками, ложки две масла, суп из кабанины доставили нам отличный обед из двух блюд.
Пока все это приготовлялось, я закончил начисто съемки за день. Заполнил графы дневника и рабочей тетради. Две кружки чая с лимонной кислотой завершили нашу трапезу, и часов в 9 вечера мы улеглись спать, слушая сказки гольда Дерсу Узала.
23 августа. Утром я отправился на высоту левее перевала для измерения ее при помощи гипсометров. Оттуда мы поспешили на тропинку в долину, чтобы скорее добраться до фанзы и далее по р. Тадушу. И надо было торопиться, потому что в воздухе чувствовалось обилие влаги. Небо было хотя и чистое, но какое-то белесовато-красное. Солнце светило и казалось матово-желто-серым, даже красноватым диском. Парило. Чувствовалось приближение грозы. Дойдя до первой зверовой фанзы, мы наскоро закусили и тронулись в дальнейший путь. На обратной дороге я едва по недоразумению не убил проводника-гольда. Выпущенная мною пуля слегка задела кожу на его спине, причинив ничтожное поранение — царапину, небольшую опухоль от ушиба и значительные физические страдания. Перевязав ему эту рану, мы тронулись далее. Уже смеркалось, когда мы были застигнуты сильной грозой с проливным дождем. Яркие молнии, сильные удары грома, порывы ветра и шум от проливного дождя перемешались в одном сплошном гомоне. Трудно идти но большой траве, которая перепуталась, закрыла собой тропинку. Поэтому пришлось идти ощупью, отыскивая тропинку ногами. Дождь сильно нас вымочил. Уже совсем стемнело, когда мы дошли до фанзы Лудева, озябшие, холодные и голодные. Здесь мы застали китайцев, которые чрезвычайно интересовались, сколько нас и куда мы идем. Гранатман еще не возвращался, потому мне придется, вероятно, его ожидать. Нас китайцы покормили лапшой, и мы, утомленные и нравственно, и физически за этот день, уснули как убитые.
24 августа. С рассветом я немного уснул. Спал плохо. Крыша протекала, и я жался от падающей воды. Когда я проснулся, солнце светило ярко, земля была еще мокрая. Как и всегда водится, началась просушка одежды, белья, постели. Около половины дня прошло на чистку винтовок, ружей, инструментов и т. д. Затем я взялся за карандаши, перо и бумагу и так проработал до 3-х часов дня. В это время возвратился Гранатман. Мы с ним закусили и побеседовали, поделились событиями этих дней и снова взялись за работу. На этот раз мы решили на ночлег устроиться в кладовых. Крышу покрыли палаткой, на ларьки настелили циновку и расположились, как богатые.
25 августа. Несмотря на дождливую погоду, мы решили идти по р. Тадушу. Скудно закусив утром чумизной кашей и чаем без сахара, мы тронулись в путь. Моросил дождь. Едва мы достигли скалы Ионтолаза, как погода стала меняться к лучшему. Ионтолаза осталась в стороне. Скоро выглянуло солнышко, и мы подошли в это время часам к 12-ти к реке Динзахэ, которая именуется притоком р. Тадушу, но, по наблюдениям, эта река шире значительно р. Тадушу и тянется к северу верст на 40, тогда как р. Тадушу вдвое уже первой и тянется только лишь на 20 верст. Безусловно, это и есть истинная река, а река Тадушу — приток. Динзахэ течет из большого перевала Сихотэ-Алиня, который делает в этом месте значительный излом. Отсюда мы прошли еще верст пять, стреляли рыбу кету, которая здесь в это время идет в большом количестве. Так как местность эта изобилует скалами и утесами массивной кристаллической породы с глыбким распадением, то среди расщелин и в щелях гнездится большое количество диких голубей. Долина покрыта старыми, толстыми редкими деревьями: дубами, березняком и немного липой. Деревья очень крупных размеров и по своему виду резко отличаются от деревьев тайги. Здесь внизу, где совершенно свободно растут одинокие деревья, они толстые, короткие, сучья большие, толстые, изогнутые, простирающие свои мелкие ветви в сторону почти горизонтально. Крона большая и имеет вид зонтичный. В тайге те же деревья имеют вид длинностволый, тонкий, с сучьями тонкими вверху и тоже тянущимися к свету.
Сегодня утром я выменял на перочинный нож старинное копье, ржавое, выкопанное из земли при распахивании пашни. Солнце уже скрывалось за горами, когда мы подошли к фанзе Кудунуай. Хозяева этой фанзы встретили нас очень радушно. Мы решили здесь остаться на ночь. Я перевязал ногу охотнику, который разрезал ее о камень, и тем окончательно завоевал себе его расположение. Обильный и сытный ужин, внимание и услужливость хозяев, удобство работать за столом при двух свечах задержали меня за работой задолго за полночь.
26 августа. Проснулись мы поздно. Уже солнце было достаточно высоко. Гостеприимный хозяин пригласил нас ужинать. Завтрак был обильный и превосходно приготовленный. Подзакусив, мы тронулись в путь. Река стеснена здесь горным отрогом, идет очень бурливо. Долина, суженная до ширины реки, поэтому затопляется постоянно водой. Река очень бурлива и широка. На пути нам попалась малина, которая, надо отдать справедливость, очень безвкусна. Дошли до фанзы… Теперь предстояло расспросить и узнать, дома ли находится старик таза[8], который может мне рассказать кое-что по истории Уссурийского края. Он оказался дома, и потому мы перебрались в его фанзу, где и заночевали. Большая семья орочона, состоящая из нескольких сыновей (все охотники), нескольких дочерей с детьми (внуками), была очень бедна. Старик орочон имел круглое, покрытое рябью лицо с сильно выдающимися скулами, был высокого роста, очень худой и больной. Взрослые сыновья его были очень угрюмые, молчаливые. Тайга наложила свой отпечаток. Притесняемые китайцами, без средств к жизни, добываемых с большим трудом год от году меньше и меньше, они совершенно исчезают с лица земли. Видно, что был другой народ, что-то особенное есть в выражении лица, отличающее их от китайцев. Одежда, домашняя утварь таза всегда укажет на подробность, отличающую его от манзы. Старший таза мне рассказал, что, когда он был еще маленьким, манзы здесь были в очень ограниченном количестве, тогда же здесь появились русские на своих пароходах. Женщины, особенно запуганные, еще угрюмее, неприветливее и молчаливее своих мужей. Много трудов мне надо было приложить, чтобы заставить их разговориться и сообщить подробности бывшей прежней их жизни. Старик мало помнил и за справками постоянно обращался к своей супружнице, женщине очень умной, но подозрительной. Эта последняя сперва говорила, как бы прося, что не надо говорить, что нехорошо будет, что эти расспросы не к добру и т. д. И только тогда она смилостивилась, когда я обещал помочь лекарствами больному ногой старику. Сперва с большой неохотой, с большим трудом слово за слово я узнавал то, что мне было необходимо, но потом она разошлась и стала сама рассказывать, тут взялся еще помогать и ее сын. Старик или его сын говорили, а она, лежа на полу фанзы, на шкуре изюбра, курила опий и постоянно поправляла то одного, то другого.
Время близилось уже к полночи, а я все сидел и записывал. Они совершенно забыли свой язык и только некоторые слова еще помнили немного. Мне удалось записать эти слова, чтобы потом сравнить их с наречием орочей и гольдов. Наконец, видя, что они хотят уже спать, я прекратил свою работу, ибо и сам чувствовал сильную усталость, и потому пошел к костру. Там я еще посидел около получаса. Тазка сварила мне кукурузу, и я поел ее вдоволь, всласть напился чаю и пошел спать.
Ночь была очень прохладная. Собака лежала, свернувшись под одеялом, и грела мне ноги. Скоро я заснул сном человека, заслужившего свой отдых.
27 августа. Солнышко взошло, и мы поспешили подняться, ибо холод не хотел разрешить нам дольше спать. Стали собираться. Перед уходом я полагал сделать несколько снимков, но старуха окончательно воспротивилась моим намерениям и не хотела выйти из фанзы. Я все же успел сделать украдкой несколько снимков как старика, так и его детей. Женщины положительно прятались. Мы пошли. Переправа вброд реки показалась нам очень холодной. Гранатман вел съемку. Шли новым берегом реки все время. В одном месте река идет самым обрывом. Картина красивая. Вверху на перевале, по обыкновению, поставлена кумирня. Спустившись вниз, Гранатман нашел залежи каменного угля и взял с собой образцы его, которые мы и поместили в свою коллекцию минералогии. Сзади видны большие горы глыбного массивного строения. Это выражение «глыбного» я потому не хочу избегнуть, что именно этим выражением, я полагаю, что вполне обрисует их анфас, план и профили. Теперь слева высилась колоссальная гора Тидинза, сплошь оголенная и покрытая россыпями. На этой горе, по словам таза, который догнал нас на муле, зверей мало, только иногда держатся на голых местах пантачи, и то их мало. Очевидно, гнус заставляет их искать места возвышенные, не покрытые травой и зеленью, где ветер мог бы освежить их и отогнать мошек и комаров. Сообщили мне, что наши люди очень недалеко. Мы прибавили шагу и действительно сперва увидели море, а потом заметили и фанзы. В первой же фанзе были наши. До моря оставалось не более 8 верст. У наших людей оказалось мясо — они убили козу и достали очень много дикого меду. Здесь же мы узнали, что наши 3 охотника и грузы находятся в 30 верстах. Мы были чрезвычайно рады всем этим обстоятельствам.
На р. Сибегу есть груды плохого кирпича, свидетельствующие, что здесь раньше жили люди, умели делать и выжигать кирпич. Так как орочи, жившие раньше (ныне тазы), не были знакомы с обжиганием и выделкой кирпича, что они и сами мне подтвердили, еще 70 лет тому назад груда кирпичей лежала в таком же виде, как и теперь. Только за этот промежуток времени она еще более заросла травой, кустами и деревьями. Очевидно, она относится к истории прошлого Уссурийского края еще задолго до заселения этой местности орочами, потом русскими. В 15 верстах от фанзы Сиаян на р. Тадушу на безымянном притоке реки с правой стороны, совершенно в лесу, есть громадная каменная ступа. Старик китаец не мог мне объяснить ее происхождение, но на другой день старик таза мне рассказывал, что они не знали, как размельчать хлебное зерно, и толкли его в ступе. Тогда нахождение, назначение, происхождение, способ употребления ее и история мне стали понятны.
После сытного обеда и сладкого чая я рассортировал имущество и часть его решил оставить здесь для отправки в Ольгу, а остальное взять с собой… Вечером я занимался, работал, писал и читал до полуночи, а потом пошел в сарай и уснул как убитый.
28 августа. Дневал в фанзе Та-Дянза. Здесь надо было оставить имущество лишнее, а также и собранные мною коллекции, для отправки их в Ольгу. Четыре ящика для сего были отделены. В них пошли: 1) банка со змеями; 2) этнографическая коллекция; 3) книги, которыми я особенно дорожил; 4) реактивы, инструменты и т. д. Вещи эти хозяин должен был сдать в Ольге приставу. День провели за сборами в новую дорогу. Уложили остальные вещи. Вечером я видел, как китайцы ставят больным банки — способом чисто варварским. После них больной встал разрисованный. Он страдал животом, а банки на лбу и спине, ногах и руках едва ли могут принести какую-либо пользу, когда вместо диеты они едят все, что попадается под руку. Просидев за работой до 11 час. вечера, я пошел в сарай, где еще почитал книгу до 12 час. ночи, и тогда только решил спать.
Хребет Сихотэ-Алиня имеет громадное значение и в этнографическом, и в зоологическом, и в метеорологическом отношении, и с точки зрения флоры. Исстари там жили гольды — здесь орочи. На востоке — олень и фазан, на западе их нет совершенно. На западе хлеба и другие возделываемые растения созревают раньше на 2—3 недели, чем у моря. На западе больше снегу, здесь, на востоке, его почти нет. Там он рыхлый, мягкий, здесь быстро обледеневает и становится куском крепким, который колется при падении и при ударе. На востоке — туман с моря. На западе его нет или чрезвычайно мало. На западе лес преимущественно хвойный, строевой, красный. На востоке — более лиственный, чаще встречаются поляны и открытые места. На востоке все скалы превратились в россыпи под влиянием сырости моря и ветров; на западе этого нет или очень мало. На востоке много цветов — ирисы, орхидеи и лилии, колокольчиковые и другие. На западе они чахлые, и их значительно меньше. Вообще на востоке растительность богаче, шире и пышнее. На западе преобладают мхи. На западе они почти сплошные. На востоке зима слабая, лето прохладное. На западе зима суровая и лето теплее. Чем ближе мы подходили к морю, тем чаще и больше встречали разрушенные горные породы, которые в конце концов должны будут превратиться в микропластическую общую массу. Здесь я измерил высохшую шкурку дикой кошки. Она была 3 фута и 7 дюймов длины и 2 фута ширины. Принимая во внимание, что высушенная шкурка сильно сжалась при сушке, можно заключить, что животное было довольно крупных размеров. Что же касается до фазанов, то этой птицы в верхнем течении этой реки нет совершенно. Их мало встречается и в области нижней реки. Фазанов и раньше здесь было очень мало. Зато в верховьях реки много попадается рябчиков.
29 августа. Встали сравнительно рано, сдаем ящики для отправки в Ольгу под расписку, и в 9 час. утра двинулись в дорогу. Погода благоприятствовала. Я пошел вперед со съемкой, с собой взял двух нижних чинов для коллектирования, и дело наладилось. Скоро мы оставили р. Тадушу и пошли по р. Цимухэ. Здесь мы поймали несколько экземпляров бабочек с красными крыльями и двух лягушек. Часа в 2 дня мы были на перевале, который разделял воду р. Тетюхэ и р. Тадушу. Место было чрезвычайно удобное для охоты, а кроме того, на самом перевале около тропы еще вдобавок нашли пчел, и так как время было уже позднее, 2 часа дня, то мы и решили встать биваком, пройдя за перевалом еще версты 2—3, лишь только найдем воду. Так и сделали. Бивак был у соединения двух ручьев. Мед [не] нашли, и жаль только, что зря разорили пчел. Около вечера мы разошлись на охоту. Я пошел вниз по течению р. Вандолаза. На пути мне всюду попадались следы кабанов, разрытые ими места, притоптанные дороги и места лежек.
Здесь я воочию видел постепенное образование из скал макрокристаллических руинных пород. Обваливаясь, глыба раскололась на отдельные, мелкие сравнительно камни в куб. фут объемом. Я взял растрескавшуюся одну такую глыбу, видимо очень старую, и слегка бросил ее на землю, она при падении рассыпалась на кусочки с яйцо величиною. Тут были обломки и большие, и малые, и превратившиеся уже в песок. Свежеобвалившаяся глыба на такие мелкие части не распадалась, а груда мелкого щебня у подножия скалы свидетельствовала о таком именно разрушении.
За перевалом началась долина реки Вандагоу. Мошки исчезли, крупные — совершенно, и их не видно здесь, только в теплые вечера и на рассвете, когда начинает немного согреваться воздух, откуда-то появляются мелкие мошки, но быстро исчезают. Зато комары стали назойливые и кусаются с ожесточением. Они стали какие-то крупные <…> Эти насекомые — только днем. Едва вечерняя прохлада падает на землю вместе с росой, они моментально исчезают. Если крупная мошка укусит, сразу образуется ранка, из которой сочится кровь, а потом образуется маленький водянистый пузырек, переходящий в гнойничок. Хорошо, что исчезли еще клещи. Их особенно много весной бывает. Высота перевала 190 метров.
Вечером с бивака я пошел на охоту. Видел только одну ушедшую козу, да и ту далеко. Уже совсем смеркалось, когда я, спотыкаясь о камни, дошел до бивака. Издали виден был его уютный огонек. И была пора, ибо вместе с темнотой ночи стала падать обильная роса. На биваке я встретил китайца[9], которого привели мои ребята и у которого отобрали трехлинейную винтовку. Я сильно натер и побил о камни себе левую ногу и потому сделал перевязку. Я поел, выпил чаю и пошел спать. Китайца мы накормили, напоили, я дал ему берданку и патронов, и он, обрадованный, начал на коленях кланяться нам в ноги и благодарить за сделанное добро.
30 августа. Проснулся я поздно, часов в 8 утра, и узнал, что один из стрелков обварил себе кипятком ногу. Пока я провозился с перевязками, время уже ушло, поэтому мы вышли очень поздно. Наш путь лежал тропой, по которой вчера только я шел вечерней охотой. Местность представляет из себя узкую долину, которая затем быстро расширяется. Северные и западные края долины представляют из себя пологие увалы, на которых задерживаются воды, благодаря близости материковой кристаллической породы, не пропускающей влагу. Увалы поэтому во многих местах заболоченные. Я шел сзади и услышал выстрелы. Это ребята стреляли кету, которая с моря шла по реке вверх для метания икры.
Я встретил г-на Рубинского, которого сопровождал лесник. От него я узнал, что мне работать по вопросу о колонизационном заселении Уссурийского края по восточную сторону Сихотэ-Алиня нечего, так как он лично осматривает все долины, реки, притоки их и доходил до верховьев у перевалов. Вследствие этого я решил все свое внимание по этому вопросу обратить на западные склоны Сихотэ-Алиня. Они скоро ушли, а за ними и мы тронулись в дорогу.
Мы пошли верхней дорогой. Перешли три небольших перевальчика и сразу очутились в долине реки Тадушу. На протоке опять стреляли рыбу. Так как здесь р. Тетюхэ перейти невозможно, нам пришлось сделать большой крюк. Перейдя через реку, мы долго шли назад. Здесь река Тетюхэ имеет вид русской реки: широкая, тихая, с камышовыми берегами. Она кажется величаво спокойной. Очень много комаров. Через часа полтора — два мы увидели море. Далеко впереди тянулся вьючный наш обоз. Море, песок; ниточка людей и вьючных коней имела особенно красивый вид: точно караван верблюдов шел по песчаной пустыне.
Горизонт, окрашенный слегка пурпурной струйкой синевато-беловатого дыма, указывал место бивака. Еще немного усилий — и мы у желанного отдыха. Уже смеркалось, когда мы дошли до маленькой рыболовной фанзы, где нас накормили отменным ужином. К тому же здесь было у нас немало и запасов. Встреча и разговоры с оставленными окарауливать имущество заняли весь вечер, но, усталые, все скоро уснули сном богатырским.
31 августа. Дневка на устье реки Тетюхэ. Мы разбирали свое имущество и сортировали, что взять с собою, что отправить морем в бухту Пластун. Покончив с этим, я послал проводника к лодочникам, чтобы нанять большую шлюпку для перевозки грузов в устье реки Мутухэ. Такая лодка без труда была нанята, и завтра утром все имущество должно быть на нее погружено. Отрядив двух охотников ехать вместе с грузом на этой шлюпке, я занялся вопросом о доставке продовольствия Пальчевскому[10]. Скоро и это выяснилось вполне определенно. Я решил ему послать двух коней и двух людей сухопутьем и все продовольствие — на шлюпке, которая на днях должна идти именно туда. Покончив с этими распорядками[11], я занялся приведением в порядок своих канцелярских дел, отчетности, зачерчиванием планов и т. п. Здесь мы нашли в большом количестве шиповник, весьма низкорослый, но дающий ягоды крупного размера, диаметром до одного дюйма. Мясистый околоплодник чрезвычайно вкусен. Мы много ели этих ягод. Невольно поражает обилие полыни, и притом она здесь очень многих видов. На берегу моря растет в изобилии особенно каменная полынь.
Из насекомых мы здесь поймали много ос и, между прочим, одну майскую букашку, несмотря на столь позднее время, как начало сентября и конец августа. Судя по времени, она не оправдывала свое название. На самом берегу много было песочных куликов. Они быстро перебегали с места и, испуганные моей собакой, быстро перелетали всей стайкой на другое место. Наши хозяева оказались чрезвычайно радушными и гостеприимными людьми. У них было много муки с разбитого «Викинга». Они не только ничего не взяли с моих трех охотников, проживших у них целый месяц, но даже подарили им еще два куля муки.
Чуть только отойдешь от берега — сразу комары дают себя чувствовать. Близость большого болота в низовьях р. Тетюхэ, поросших камышами, дают им возможность здесь еще долго держаться и плодиться. Противоположный берег каменистый, очень утесистый и сильно размывается водой, так что часть горы (почти половина) обвалилась в море и, вероятно, с течением долгого времени, прошедшего с момента обвала, превратилась теперь в песок. Конец косы — утес, тоже размываемый водою — морским вечным прибоем, а на самом перешейке — озеро с пресной водой, очевидно, стекающей с обоих склонов утеса и горы. Когда-то бухта была больше и глубже, но с течением времени река, вынося песок и ил из долины, заполнила постепенно большую часть ее и отодвинула море, выравнивая таким образом береговую линию. Вместе с тем и море, сильно разрушая выдающиеся утесы и мысы, помогает материковой речной воде в той же нивелировочной работе. Перед вечером я сходил подрессировать собаку, убил одну утку и крупного кулика пестрой окраски и с длинными ногами.
1 сентября. Первый осенний день оправдал свое назначение во времени года. С утра вскоре начал дуть ветер с силой порывами, то с запада, то с юга, то с востока. Небо серое, солнца не видно. В 7 часов 30 минут утра отошла шлюпка и повезла наши вещи на устье реки Мутухэ. Пришел днем г-н Рубинский и сообщил мне крайне неприятную историю о пропаже опия в фанзе, где мы обедали, и что подозрение падает на моих нижних чинов. Я волновался при объяснении с ним, ибо видел, что он меня учит, как надо обращаться с нижними чинами. Он это понял и стал оправдываться. В общем, мы поладили. Непогода еще более усилилась. Ветер сделался еще более жгучим, сильным, и порывы стихли. Небо, сплошь покрытое тучами, имело исчерна-серую окраску. Тучи бежали на северо-восток. Море с бешеным ревом билось о камни, пенилось и ужасно шумело. Вечером я пошел на охоту, чтобы заняться дрессировкой собаки. Убил утку, которую я решил препарировать, ибо она уже вылиняла и приняла надлежащую окраску. Своему незаменимому помощнику я показал, как надо препарировать птиц, и он с успехом выполнил две пробные работы на маленьких куличках. Вечером сделался настоящий ураган. Положительно жутко делается, когда слышишь порывы и вой в море, смешивающийся с шумом моря. Сидя в фанзе, я проработал там до 12 часов ночи и потом пошел спать.
2 сентября. Сегодня я предполагал двинуться дальше, потому что непогода утихла, солнце светило и день обещал быть хорошим, а ночью был дождь, мелкий и небольшой. Но больная нога не давала мне привести в исполнение предполагаемые намерения. Согревающий компресс очень помог. Боль была значительно меньше. Я занялся прежде всего отправкой лошадей, людей и продовольствия г-ну Пальчевскому. Продовольствие я отправил морем, пользуясь случаем, что туда идет попутная шлюпка. Это меня успокоило и облегчило душу. Затем я начал отсортировывать имущество, которое намеревался оставить здесь и взять с собой в горы. За этими сборами прошло много времени, и, когда мы пообедали, было уже два часа дня. Затем я установил инструменты, надо было заняться проявлением пластинок, и потому отложил путешествие свое до следующего дня.
Проявить пластинки не удалось, ибо я не мог отмерить 120 г воды, и потому отправился на охоту в устье реки Тетюхэ. Здесь я еще раз увидел ту же картину наносного образования дюн и между ними болото и озеро, как это было и на Вайфудзине, но только здесь в более крупном масштабе. Кроме того, видно, что река раньше шла иначе и теперь переместила русло. Это произошло несколько лет тому назад во время половодья после дождей. Теперь старое русло имеет вид длинного озера, замкнутого с обоих концов. Ясно видно, где раньше кончалась долина и река и начиналось море. Теперь большая площадь песку, изборожденного нанесенными дюнами, поросшими рядами деревьев. Эти ряды деревьев идут совершенно параллельно друг другу. Таким образом, море, размывая скалы на берегу, постепенно шаг за шагом отступает от берега, выравнивая берег, как бы нивелируя его береговую линию в направлении с юга на север, как в вертикальном, так и в горизонтальном отношениях.
Сегодня мы начали заниматься препарированием птиц, так как они уже вылиняли, и пополнение коллекции орнитологии представляется вполне возможным. Мой ученик Бочкарев в этом отношении вполне перещеголял меня. На берегу моря в изобилии растет морской шиповник, дающий крупные сочные и вкусные плоды. Мы положительно объелись ими за эти дни. В сумерки я вернулся на бивак. Мурин, следуя за пчелой, опять нашел мед в изобилии, хотя уже старый, но очень ароматный и вкусный. Вечером я еще долго работал, а потом пошел в сарайчик, зажег свечу и читал «Метеорологию», пока не задремал. Затем я слушал шум прибоя моря и, убаюкиваемый этим однообразным шумом, уснул крепким сном здорового человека.
3 сентября. Меня разбудил дождь, барабанивший по крыше. Собака протискалась от ног к изголовью и согревала меня своим дыханием. Поднявшись, я начал собираться в дорогу. Установив инструменты и уложившись, я попрощался со своими гостеприимными хозяевами и двинулся в путь. Теперь я пошел около гор. Здесь было протоптано множество тропинок. Мы выбрали желаемую из них, лишь только выбрали направление. Пройдя старое русло, пески дюн и болотные следы прежних протоков моря, мы пошли по краю увалов, обходя болотистые места. Глядя издали на обнаженные материковые пласты, невольно поражаешься тем, что растительный живой слой земли покажется удивительно тонким. Он представляется листиком тонкой папиросной бумаги.
Справа видна голая вершина горы, совершенно обнаженная, утесистая.
В поисках фанзы Коу Фу мы исколесили порядочно. Указывали то на одну фанзу, то на другую, и в конце концов я потерял свой обед и нашел его только благодаря выстрелам охотников, стрелявших кету. Наконец, потеряв надежду найти таинственного Коу Фу, мы решили остановиться в первой же удобной фанзе. Пока мы располагались получше, пока обедали, явился и сам Коу Фу. Это был мужчина лет 40, брюнет, безусый и безбородый, сухой, высокого роста, лицо его, покрытое рябью, свидетельствовало, что он перенес оспу. Уже вечером я приступил к его опросу, но, к сожалению, от него ничего не мог добиться. На все задаваемые ему вопросы он только и отвечал: «Пуюла» («Не знаю»). Потеряв напрасно два часа времени, я махнул рукой и занялся другими делами… Жители рано ложатся спать, а я, по привычке, долго еще сидел и занимался, пока не задремал. Тогда я пошел в сарай, где, укутавшись поплотнее в одеяла и бурку, думал было уснуть. Но заботы о будущем, беспокойство за дальнейший трудный путь волновали меня настолько, что я решительно измучился. Только перед рассветом я немного задремал, как бы после тяжелой болезни.
4 сентября. Утром мы пошли вверх по реке Тетюхэ. Долина широкая, быстро начала суживаться; три небольшие фанзы расположены довольно близко друг от друга. Здесь мы потеряли тропу и залезли в громаднейшие заросли камышей. На реке стреляют рыбу, но неудачно. Пройдя большую поляну, мы увидели небольшую фанзу, где варили себе обед. По дороге я фотографировал. Около фанзы к обеду я убил пару диких кур.
Замечаю, что собака начала портиться: заниматься с нею некогда, а между тем придется уделять ей хотя бы 15 минут ежедневно. Долго мы возились тут с обедом и только в 3—4 часа пошли дальше. Уже хотели мы было остановиться на ночь биваком, но лай собак вдали известил нас о том, что фанза недалеко. Перед самыми сумерками достигли очень маленькой земледельческой фанзы, где и расположились на ночлег. Тараканов в этой фанзе было удивительно много. При ползании они издают какой-то особый шум. Я лег спать на кровать, сделанную из дерева и тростника. Отодвинув ее на середину фанзы, я постлал свою постель, поработал и сладко уснул до утра.
Странное дело, что тигр не держится по восточной стороне Сихотэ-Алиня и появляется здесь как редкость, следов его тут находят мало. Между тем [в дебрях], стелющихся по западному склону Сихотэ-Алиня, он не переводится, живет и плодится там постоянно. К тому же и зверя здесь у моря много. Я объясняю это особою дикостью и глухостью мест к западу от горного хребта: слишком большая тайга и слишком большое пространство для его хищнической деятельности. Таким образом, и в данном случае хребет этот является тоже как бы границей к распространению по широте этого великолепного представителя кошачьей породы.
5 сентября. Двинулись дальше по р. Тетюхэ. Долина то расширялась, то суживалась. Около часу дня мы дошли до того места, где р. Тетюхэ принимает приток, р. Рыбью, с левой стороны. По пути мы стреляли рыбу. Нижние чины очень навострились бить рыбу из ружей. Я шел в сомнении. Немного пройдя, мы увидели двух юношей-тазов, которые возвращались с охоты. Они убили изюбра. Перейдя реку Рыбью, мы сперва хотели остановиться на обед, но потом решили пройти еще немного до воды, по крайней мере, где можно было бы найти корм лошадям. Пошли вперед, так шли около получаса и дошли до фанзы. Это оказался серебро-свинцовый рудник. Нас встретил кореец. Он жаловался, что уже три года он забыт здесь и не знает, кто его хозяин. Он принял нас за хозяев рудника и стал хлопотать и собираться, чтобы проводить к местам раскопок руды. Мы здесь расположились на отдых, сварили обед, порасспросили сторожа-корейца серебро-свинцовой руды и только в 4 часа смогли тронуться в дальнейший путь.
Нашли тучи, погода стала хмуриться, сумерки наступили рано, и почти в темноте мы встали биваком под липами и дубами около реки. Ночь была темная, небо облачно-тучное: все предвещало дождь. Опасаясь вымокнуть, мы поставили палатку. Уже часов около 10—11 обнаружилась пропажа коней. Поиски протянулись до самой полуночи, но — напрасно. Так и не нашли.
Решили, что завтра утром мы вернее разыщем их при дневном свете. Подбросив в костер побольше дров, мы завернулись в свои бурки и уснули как убитые.
6 сентября. Поздно мы поднялись. Солнце было высоко. Кони оказались тут же, недалеко от костра. В темноте ребята несколько раз ходили мимо них. Рядом с ними оказались яма и столб. Это тоже рудник серебро-свинцовой руды. Мы взяли образцы и тронулись в дальнейший путь. Долина сразу расширилась в большое чистое место, сделавшееся чистым после пожара. Горелый лес. Одинокие черные сухие стволы, как колонны, высились среди равнины и ужасно грустно настраивали путника своим однообразно печальным видом. Опять лес, затем длинное место полугорелого леса. Этот горелый лес виден далеко и на горах, но там он уже зарос молодняком и потому так резко не выделяется. Мы прошли так версты три и, наконец, вошли в лес. Скоро в лесу мы увидели соболиные ловушки, потом оголенные, ободранные стволы деревьев, следы пилы и топора, — значит, фанза недалеко. И в самом деле, еще шагов около 500 — и мы подошли к зверовой фанзе. В ней был только один китаец, а другой убежал вперед, чтобы предупредить соседей о нашем движении и те заблаговременно могли спрятать оружие. Мы здесь пообедали и тронулись дальше. Тропа шла все время однообразно ровная и широкая, но уже не поляной, а лесом. Река скрывалась в лесу, и только издали был слышен ее шум, иногда шума воды не было слышно, то вдруг неожиданно появлялась сбоку, у самой тропы, или пересекала дорогу, и ее приходилось переходить, то она шумела где-то внизу, а человек на тропе пробирался по скалам над нею. Так продолжалось около двух часов. То сквозь чащу видны были горы, то ничего не было видно, то справа подъем, то слева, то скат с одной стороны, то с другой, все лес, лес и лес. Но вот он как бы стал реже, начал просвечивать, еще несколько шагов — маленькая поляна и на ней — зверовая фанза. Оказалось, что мы были у самого Сихотэ-Алиня, у самого перевала на р. Иман по р. Лангихема. По собранным сведениям оказалось, что тропа на Иман здесь идет до следующей зверовой фанзы. Судя по ширине долины и по ширине реки, перевал еще не близко. Так и оказалось на самом деле. Перевал на р. Ното был еще в 20 верстах, а вправо от него перевал на р. Хонихеза, приток Имана. Дальше мы не пошли и решили здесь заночевать, а завтра тронуться в дальнейший путь. Вечер я провел за работой. Изюбры уже начали реветь. Обыкновенно перед началом года в конце августа охотники замечают, что во многих местах зверь этот начинает ногами и рогами рыть землю, рогами драть и ломать сучья деревьев. Это верный признак приближения гона.
7 сентября. Согласно составленному накануне плану, я пошел на голую сопку, чтобы установить и определить направление Сихотэ-Алиня и зачертить его так, как он представляется наблюдателю в анфас. Гранатман пошел на перевал к Иману, а Загурского я послал в верховья р. Тетюхэ. Путь мой был не долог, но труден. Больные ноги давали себя чувствовать. Пришлось идти сплошь по россыпям, карабкаться по камням, хватаясь за деревья. Каждый неверный, неустойчивый шаг отдавался жгучей болью. До самого верху я не подымался, потому что там сплошной лес и все равно я ничего не увидел бы. Поэтому, добравшись до россыпей, я остановился и стал смотреть к западу. Более грандиозной картины я никогда не видывал, более грозных недоступных гор я никогда не мог себе представить, страшной высоты отвесные утесы, скалы. Голова кружится, глядя на эти расщелины и пропасти. Если когда-либо на земле и был ад, то, вероятно, именно здесь, в верховьях Тетюхэ. Это-то страшное, таинственное, грозное, таящее ужас кроется в молчаливом величии гор. Боже! Какой маленький человек. Даже столетние высокие кедры кажутся тоненькими, маленькими, паршивенькими иглами там, где-то внизу. Я сделал несколько снимков фотографическим аппаратом, зарисовал видимую часть Сихотэ-Алиня и начал спускаться.
Спуск был еще труднее подъема. Больная нога положительно мучила меня на каждом шагу. Придя на бивак, я занялся работой по вычерчиванию планов. Скоро вернулся и Гранатман, который мне сообщил, что высота перевала на р. Иман через Сихотэ-Алинь очень велика, и предоставил мне произведенную им съемку. Сегодня мы закончили коллекционирование насекомых совершенно и потому все время теперь употребляем на коллекционирование птиц и животных. Бочкарев отлично препарирует шкурки.
Вечером уже совсем стемнело, когда мы услышали выстрел. Это Загурский спрашивал: где бивак? Гранатман ответил ему также выстрелом. Он скоро пришел, измученный, усталый, и сообщил, что добраться до вершины перевала в самых верховьях р. Тадушу он не мог, потому что местность чрезвычайно скалистая и неимоверно высокая. Хребет Сихотэ-Алинь и все его отроги в этом месте, вплоть до моря, короче, вся система гор в бассейне реки Тетюхэ представляет из себя сплошные голые скалы, пики и россыпи. Высота фанзы Коу Фу (место нашего бивака) — 410 метров. По мере движения дальше к верховьям реки высота тальвега сильно повышается: 485, 505, 525 и 610 метров. Здесь уже воды нет. Отсюда идут уже крутые овраги со страшным падением тальвега и с совершенно отвесными боками. Ни по оврагам, ни по краям их подняться нет никакой человеческой возможности. Особенно крутые, почти отвесные скалы поднимаются (подножие пика) на высоту 710 м[етров] над уровнем океана. Далее барометр-анероид давал показания 860 и 980 м[етров]. И это была только третья часть подъема в гору. Общая высота этой горы достигает свыше 4250 футов.
Для завершения работ в верховьях реки Тетюхэ оставалось еще определить высоту перевала на р. Иман. Хочется думать, что эти горы так и были от создания мира, с момента создания Земли, ибо представления о такой силе, которая могла бы образовать их впоследствии <…> никак не укладывается в мозгу человеческом, — такую силу представить себе невозможно. [Не]удивительно, что в этих местах не встречалось следов красного зверя. Изюбры держатся более пологих увалов, по низинам рек. Одни только бурые медведи да орочи находят себе здесь приют. Медведь с белой грудью ходит по низинам и строит себе берлогу в дуплах больших деревьев. Бурый же медведь нарочно залезает в самые крутые горы и скалы, где больше бурелому, и там, под корнями деревьев, выкапывает себе берлогу. Гольды охотятся за ними, специально выслеживая, именно в таких местах, какие представляют из себя горы в бассейне р. Тетюхэ. Когда вы вступаете ногой на мох по склону горы в уверенности найти твердую почву под ногами, будьте осторожней! Эта почва непрочная. Вы чувствуете, что она движется вниз, вы обрываетесь и падаете. Это россыпи, покрытые мхом и молодыми побегами деревьев. В таких местах всегда много бурелому. И надо удивляться, как деревья находят себе пищу среди груды камней, пустота между которыми только снаружи прикрыта мхом. Я видел дерево (клен), которое имеет на вид лет 40 и выросло на громадном камне. Где нашло оно здесь себе пищу, я не мог понять?! Обойдя камень, не нашел ни одного корешка, который бы спускался в расселину или к земле. Очевидно, оно довольствовалось только тем ничтожным слоем мха, листьев и мусора, который был на нем.
Никакой тропы через перевал на Ното с Тетюхэ нет и быть не может.
В 8 часов утра определена высота перевала через Сихотэ-Алинь с р. Тетюхэ на р. Иман. Барометр показал 1020 метров. В тот же день определена высота горы (перевал через Сихотэ-Алинь с р. Тетюхэ на р. Ното). Барометр-анероид дал показание 1560 метров.
8 сентября. Определенная высота перевала на Иман с р. Тетюхэ показала 1000 метров. Вообще здесь Сихотэ-Алинь чрезвычайно высок и скалист. Покончив с этим вопросом, мы тронулись в обратный путь. Долина то суживается, то расширяется в обширную площадь. Река промыла себе в горах глубокое русло со страшно высокими утесистыми берегами. Лес кончился, и всюду пошли — и по долинам, и по горам — горелые пни, черные, обожженные сухостои, горелые леса. Здесь Сихотэ-Алинь делает крутой излом, из узла которого и берет начало река Тетюхэ. Левый берег этой реки от ее истока на протяжении 25 верст есть именно подножие основной цепи Сихотэ-Алинского хребта. Около зверовой фанзы Коу Фу есть перевал на р. Иман — высота его указана мною выше. Деревья уже заметно стали желтеть и краснеть, а трава начала сохнуть. Мы бросили спичку, и от нее пошел пал, довольно сильный. Пройдя лес, мы снова вышли к горелому лесу. Слева от нас подымались груды камней (распадение выветрившихся пород). Судя по тому количеству мха и лишаев, которые покрывали камни, можно с достоверностью сказать, что они уже очень давно лежат в такой неподвижной куче. Это будущая пластическая порода. Меня поражала величина груды этих обломков. Огромные массы их выдвигаются в долину в виде трех больших отрогов или мысов. Еще одна особенность — крупные обломки эти представляют из себя как бы каменные потоки из камней почти совершенно одинакового размера. Справа высилась страшно крутая гора, с совершенно отвесными скалистыми боками и вершиной наподобие петушиного гребня. Она резко выделяется из общей массы гор. Мы окрестили ее, дав ей название.
Чем ближе мы подвигались к руднику, тем горы все более и более принимали глыбный характер, все более становились утесистыми, скалистыми. Вся местность близ рудника напоминала мне скалы и горы в обстановке Вальпургиевой ночи из «Фауста». Что-то дикое, неприступное, таинственное кроется в скалах и утесах. Вид реки с пеной, мчащейся по камням вниз в ущелье на глубине 12 саженей, очень живописен. Рудник серебро-свинцовой руды представляет из себя, как и все вообще русские рудники соседних предпринимателей, две полуразрушенные фанзы и полное отсутствие рабочих. Даже тропы хорошей нет к месту раскопок, не говоря уже о дороге. Руда разрабатывается в двух местах. Один рудник (большой) в стороне по тропе на север в 4-х верстах от фанзы и другой (меньший) — на вершине горы, как раз напротив по спирали. Мы хотели пойти и посмотреть первый из них, но потеряли тропу (настолько она «хороша»). Боясь быть застигнутыми ночью в лесу, мы вернулись обратно.
Чем далее мы подвигаемся к северу, тем чаще и чаще попадаются нам пихта и кедровники — сказывается влияние северных широт.
На всем этом пути нам попадалось множество изюбриных следов, а также и медвежьих. Ветви деревьев были заломаны и позавяли — это горный медведь объедал желуди. Бурый медведь никогда ветви не объедает, сидя на дереве, а бросает их на землю и там уже очищает от желудей. В районе верхнего течения р. Тетюхэ водится множество горных козлов. Они обыкновенно держатся в кедровниках с северной стороны и, спугнутые подходящим охотником, убегают в самые скалы на вершинах гор. На них охотятся обыкновенно двое: один идет снизу по кедровнику, а другой ожидает зверя вверху на камнях. Мы намеревались заночевать в фанзе, но едва зажгли свечу, как всюду показались клопы, и потому мы пошли спать на чердак, где мы скоро все уснули крепким сном уставших путников.
9 сентября. Проснувшись, мы были разочарованы погодой — шел дождь, а в перерывах его мороз леденил воду в лужах. Гранатман побежал искать серебро где-то в горах, а я занялся вычерчиванием планов и вообще своей обычной канцелярской работой. Время шло, а дождь не прекращался. Он то усиливался, то уменьшался. Наконец, после полудня, часа в 2 дня, небо стало разъяс-ниваться и земля обсыхать. Пообсохнув немного, мы решили, что, пока варится обед, мы можем тронуться не ранее 4-х часов дня. Выходило, что игра свеч не стоила, а поэтому мы остались ночевать на руднике, тем более что назавтра предстояло осмотреть пещеры. Недостаток сухого фуража и отсутствие подножного корма не давали мне покоя. Бедные кони тщетно старались насытиться сухой травой. Я решил воспользоваться чумизой, оставленной корейцем. Отделив половину ее (фунтов 10), я накормил лошадей. Просидев внизу у уголька тагана до позднего вечера, я тоже пошел вверх к товарищам, которые давно уже, завернувшись от холода в одеяла, спали сном праведников.
10 сентября. Грянул мороз. Утром мы проснулись от сильного холода. Заиндевела и трава, и земля, и замерзла вода в лужах. Начались заморозки — повестка к тому, что пора позаботиться о теплой одежде. Покормив лошадей чумизой, которую взяли у корейца, мы напекли себе лепешек из муки, которую тоже взяли у того же корейца. Мы закусили, напились чаю и тронулись в путь. Обоих коней, проводника и нижних чинов я отправил вперед, а сам с Гранатманом при одном коне [ушел] осматривать пещеры, находящиеся где-то в стороне, на притоке р. Тетюхэ. Пройдя рудник, мы увидели, что долина сильно сузилась с обеих сторон отвесными скалами, а справа еще, кроме того, утес один особенно резко бросался в глаза. Это каменная баба. Вообще утесы здесь имеют крайне причудливый и фантастический характер. Издали кажется, что как будто две человеческие фигуры стоят рядом и смотрят в разные стороны. При слиянии обеих речек, Тетюхэ и Рыбьей, образуется громадная площадь, сравнительно удобная для заселений. Мы пошли по Рыбьей реке. Эту речку мы так назвали потому, что в ней нашли много крупной рыбы. Идти пришлось недолго, не более 2 верст, как справа мы увидели выступающую вперед высокую скалу, а поравнявшись с ней, увидели и пещеру. Расседлали лошадь и решили варить обед и чай.
Происхождение пещер объясняется действием воды, ибо следы ее были всюду. Когда-то пещера была ниже к горизонту земли, а так как скалы эти стоят, далеко выдвинувшись вперед, то естественно, что тут на повороте обильные воды речные с силой били во время половодья в основание скалы и с течением многих лет проложили себе дорогу, образовав эти сквозные дыры. Но отчего же теперь она так высоко поднялась от земли? Это можно объяснить только поднятием почвы в данной местности. Осмотр пещеры занял довольно много времени (около 1 часу). На мягкой глинистой почве ее, на полу, было много тигровых и медвежьих следов, а в глубине пещеры оказались кости оленей. Размеры, план и профили пещеры при сем прилагаются. Сталактиты — известкового происхождения. Мы взяли несколько образчиков их с собой. Сделали несколько фотографических снимков при магнии и пошли искать водопад. Он не имеет особенно интересного вида, и мы вернулись, пообедали, попили чаю и тронулись в путь.
На пути мы встретили корейца, он отказался взять с нас деньги за муку и чумизу. Не доходя до фанзы Тудушэ-Цуань, я убил утку, а Гранатман — большую рыбу. Значит, ужин обеспечен. Долина здесь расширилась еще более. В фанзе приготовили нам вкусный ужин из картофеля с мясом и лепешками на свином сале. Отлично поужинав, я занялся работой. Кабанов здесь очень много. По пути мы встретили множество разрытых ими мест. У жителей они положительно съели всю кукурузу. Их нельзя отогнать от пашен ни кострами, ни криками, ни стуком в повешенные железные сковороды, ни лаем собак — они ежедневно посещают пашню и поедают кукурузу. Проработав до полуночи, я почувствовал усталость и лег спать.
11 сентября. Рано утром ребята пошли на охоту. Меня разбудил голос дневального, который будил проводника, говоря, что изюбры ревут и не дают спать. Много
нашлось охотников. Но все вернулись с пустыми руками. Изюбров не убили, но порядком разогнали. С утра и до обеда я занимался вычерчиванием планов. Бочкарев препарировал птиц, а я, взяв ружье и собаку, пошел на охоту за фазанами. Подрессировав собаку, я взял пару этих кур и, вернувшись домой в фанзу, напился чаю и тотчас же стал собираться на охоту по зверю. Вечерело. Перейдя реку вброд, я прошел берегом версты две. Я порой останавливался и подражал реву изюбра. Далеко-далеко отозвался один. Тишина тайги кажется удивительно торжественной, тихой. Невольно смиряешься душой, забываешь обиды и житейские неприятности. В тайге грубеешь, но та же тайга облагораживает душу. В такие минуты одиночества чувствуешь себя счастливым. Одиночество родит мышление, которое анализирует твои же поступки. Вот покаяние, вот исповедь.
Смеркалось быстро — деревья принимали какую-то чудесную форму, и среди этой тишины какие-то носятся необъяснимые, особые звуки. Шорох мыши и тот слышен как-то особенно. Я пошел назад. Передо мной кто-то двигался и ломал кусты. Сердце забилось усиленно, я приготовил винтовку для самообороны. Каким беспомощным чувствует себя человек в темноте, когда всякое маленькое животное является хозяином положения. Тревога моя оказалась напрасной. Это была молодая самка изюбра. Я не стрелял, воздержался. Испуганное животное бросилось в чащу орешника и скоро скрылось в темноте ночи, но в чистом ночном воздухе еще долго до меня доносился шум ее прыжков и ломаемого кустарника. Появились звезды, и идти стало еще тяжелее — постоянно спотыкаешься, откуда-то берется бурелом и валежник, преграждающий дорогу, прутья царапают лицо, путают ноги, всегда залезаешь в высокую густую траву, камыш или полынь и рад-радешенек, когда доберешься до тропы, идущей к фанзе. Еще десятка два шагов — и слышишь лай собак. Хорошо на охоте, хорошо в тайге!
12 сентября. Едва светало, как мы проснулись от шума дождя и порывистого ветра. Об охоте не могло быть и речи. Выходило, что мы напрасно прождали целые сутки. Надо было идти дальше. Гостеприимные хозяева угостили нас сытным утренним завтраком. Мы еще себе сварили рису, напились чаю и пошли в обратный путь. За разговорами время летело шибко. В 12 часов дня мы были уже в фанзе, где надо было дождаться отсталых коней и готовить завтрак. Долина р. Тетюхэ на этом пути то суживалась, то снова расширялась, но здесь уже меньше попадалось скал и сама река текла уже в низких берегах и не имела вида такого бурного пенящегося потока, как в своих верховьях. Там, где живет единственный китаец (рабочий с рудника), за его фанзой, выдвинувшись в долину, выдается длинный утесистый мыс, имеющий очень красивый вид. Утес состоит из сплошной массы… Заметно, что вся трава, все кусты и деревья с каждым днем все более и более сохнут и желтеют. Листопад в полной силе. Уже под ногами шуршат листья. Удивительно много кабанов, которые не обращают внимания на огни, крики, шум, дерзко по ночам являются на пашни и уничтожают посеянную кукурузу и чумизу… Здесь я получил письмо от г-на Пальчевского с б. Терней. Он писал то же, что и в своем предыдущем письме. Идя далее, я получил еще одно письмо от г-на Пальчевского и, кроме того, три банки мышьяковистого мыла. Сегодня мне удалось убить песчаного кулика. По пути я с Дерсу зашел взять банки к пастуху, и в самые поздние сумерки мы были у места ночлега. После отличного ужина я сел работать, но не мог просидеть дольше 10 часов и, утомленный, пошел спать. Здесь я узнал, что продукты для г-на Пальчевского дошли еще 5—6 сентября. Это меня успокоило и порадовало.
13 сентября. Предполагал прибыть до полудня, но работы затянулись и пришлось остаться дольше, то есть продневать и проночевать. Целый день я занимался, вычерчивал старые планы, писал служебные бумаги, письма и донесения, догонял пропущенные числа в рабочей тетради и настоящем дневнике. Перед вечером я сходил и осмотрел обнаженные пласты конгломерата на берегу моря. Здесь я набрал около десятка разных пород и камней, чтобы впоследствии заняться их определением. На берегу моря я нашел коралловые отложения на водорослях, последних совершенно не видно под слоем осевшей на них извести, нижнюю клешню краба, имеющую вид белый и окаменевший, и кристаллы известняка на раковине. Утки начали собираться в большие стаи, очевидно, собираясь к отлету. И все-таки всех работ не успел закончить. Часов в 10 вечера я почитал «Геологию» и пошел спать. Нога болит, натертая рана все более и более растравляется. Надо бы посидеть несколько дней на месте — но это невозможно: надо идти вперед, торопиться к Иману, чтобы успеть проскочить до заморозков.
14 сентября. Итак, мы пошли дальше. На озере убили утку, но взять ее не удалось. Собака бросилась за ней, поплыла, подраненная утка уплыла в траву и заросли. Собака устала и должна была вернуться, а я не хотел мочить больных ног. Тропа шла на север. Узенькая долина и маленький ручеек несли воду в озерко и оттуда далее по протоку в Тетюхэ. Я шел со схемой. Очень скоро мы дошли до перевала, высота которого над уровнем моря оказалась около 300 футов.
Река Ахобе оказалась очень близко. Спуск был чрезвычайно пологий, и нельзя сказать, чтобы длинный. Я все больше и больше стал замечать, что моя собака стала портиться. Я занимаюсь съемкой и мало обращаю внимания на то, что она делает, рыская по полям. Оказалось, что она самостоятельно охотится. Пришлось ее наказать несколько раз и держать сзади. Ради собаки я посвятил час охоте и убил четырех фазанов. Два из них пошли на обед, а два — оставили на следующее утро. На ночевке мы долго провозились и только около 4 часов пополудни тронулись в путь. Пришлось пройти не более 2—3 верст и остановиться у помощника старшины. В фанзе нас встретил какой-то человек монгольского типа лица, в полукитайской, полурусской одежде. Он назвался гольдом и братом Дерсу. Это оказался гольд сторож, переводчик пристава Ольгинского стана. Он на радостях выпил водки, напился пьян и чудил до невероятности. В фанзе помощника старшины мне стоило больших трудов собрать нужные сведения, по вопросам дневника.
Я все ожидал увидеть бекасов и дупелей, но теперь потерял надежду на охоту за этой болотной птицей. Странное множество болот, удобных, старых и больших, — и ни одного бекаса. Здесь я узнал, что в этой области изредка встречаются пятнистые олени. Очевидно, теснимые охотниками на юге, они подаются на север. Здесь слабые самцы вымирают, а наиболее сильные экземпляры переживают суровые условия зимы в этих сравнительно северных широтах. Что касается до флоры, то в этих местах удивительно низкорослая растительность, как и всегда близ моря. Дубы растут хорошо еще там, где в складках местности они находят себе защиту от морских ветров и туманов. Близ самого моря отсутствуют даже кустарники. В этой фанзе я долго еще сидел и лег спать только около полуночи, утомленный дневным переходом, съемкой и работой.
15 сентября. Пошли вверх по реке Ахобе. Эта река, имея несколько рукавов, течет под камнями и местами совершенно сухая, хотя пашни в цветущем состоянии, но очевидно, что под почвой валуны и галька, ниже которых путь воде в море. Миновав пашни, мы подошли к тому месту, где долина суживается. Здесь раскинулись маленькие фанзы Лудева. На р. Ахобе две лудевы. Пройдя верст 12, мы дошли до последней фанзы Лудева и тут заночевали. Фанза оказалась пустой. Невольно поражаешься количеством зверей, которые уничтожаются без времени, необходимости и сроков этими ловушками. Вечером мы зажгли костер, принесли в фанзу горячих угольев, и тогда в ней можно было работать пером и карандашом. Гольд Степан, без шапки, в какой-то кацавейке, в рваных штанах, снова напился пьян и до самой поздней ночи говорил мне про [П.В.] Шкуркина и о том, что он был у него переводчиком. Язык его заклеивался все более и более, и наконец я задремал, не дослушав конца его рассказа. Не раз у меня сжималось сердце из опасения, что я не успею пройти намеченный путь, что я не то делаю, что, быть может, другой на моем бы месте сделал, сжималось сердце за людей, которые должны будут идти обратно к зал. Св. Ольги, за лошадей, которым нечего будет есть, и т. д. И в таких сомнениях я не раз проводил бессонные ночи. Только утром, занятый работой, я, увлекаясь ею, забывал вечерние мрачные мысли, в душе снова вспыхивала уверенность и являлась уверенность в успехе.
Так было и в этот раз. Я ворочался с боку на бок, сон бежал от моих глаз. Только перед рассветом задремал и потому не пошел на охоту. Ожидаемая встреча с г-ном Пальчевским радовала меня. Собака лежала рядом со мной и грела меня своим дыханием.
…Езда на собаках в тайге требует уменья, ловкости и сноровки. Это настоящая джигитовка: то приходится спрыгивать и поддерживать сбоку нарты, то нужно оттолкнуться ногой от пня или дерева, то быстро надо перенести ноги на одну сторону, то на другую. Если не смотреть внимательно вперед, очень легко разбить колено или сломать ногу. Особенно важное значение имеет передовая собака. Она всегда ласковая, умная и послушная. Каюр управляет ею голосом. Передовая собака чувствует, где тонкий лед и где есть опасность провалиться, и потому своевременно сворачивает в сторону. Остальные бегут пассивно. Такая собака ценится до 100 и более рублей.
Запреты, касающиеся медведя. Не только женщин касаются запреты, но и мужчин. Так, им не позволяется есть мяса, взятого с внутренней стороны задних ног зверя. Любопытно, что эти запреты, в особенности по женской линии, соблюдаются среди удэхейцев по оное время.
16 сентября. Рано утром Дерсу побежал на охоту. Я сквозь сон слышал, как он в свой берестовый рог подманивал изюбров. Когда уже взошло солнце, я был на ногах. Вернулся Дерсу и сообщил, что он ранил медведя. Мы напились чаю и пошли с ним смотреть подранка. Долго искать не пришлось. Медведь, пройдя 10 шагов, подох, но частью был засыпан землей. Это другой медведь его зарывал, чтобы потом полакомиться холодным мясом. Это была бурая медведица большого размера. Я сфотографировал ее и пошел за людьми — помочь снимать шкуру. Вдвоем с Дерсу мы могли едва повернуть тушу убитого животного. По дороге я сфотографировал лудеву — как загородь, так и яму. Вид лудевы возмутителен. Еще более убеждает меня в необходимости карательных экспедиций. Здесь две лудевки, и каждая из них при одной фанзе, со станками для содержания оленей, с двором, огороженным забором, и лудевой в 20—25 верст при 10 ямах на версту, занимают вместе с цепью протяжение слишком большое. Около фанз лудевых валяются кости оленей в большом числе: и малые, и большие, — очевидно, хищники не щадят ни маток, ни телят. Пока они (т. е. стрелки. — Ред.) снимали шкуру с медведя, я, взяв винтовку, пошел на соседнюю гору, чтобы сфотографировать Сихотэ-Алинь и зачертить его профили. Улы отшлифовались о траву, и потому лезть в гору было очень трудно. Долго и много я потратил времени, пока добрался до вершины. Передо мной внизу расстилалась горная страна. Всюду горы, отдельные вершины, продольные и поперечные хребты, перерезанные ключами и долинами, представляли из себя типичную картину складчатого происхождения гор. Казалось, что это сморщенная кожа какого-то гигантского животного, покрытая щетиной (лесами).
В этой фанзе я нашел рога лося, — очевидно, животное это переваливает Сихотэ-Алинь, хотя гольды мне объяснили, что браконьеры-китайцы здесь бьют это животное на самом хребте и что лось далее границы Сихотэ-Алиня не переходит, так как он любит большие пихты и смешанные леса, а на восток от Сихотэ-Алиня больше почва сухая, каменистая, леса лиственные. Внизу, в долине, мне пришлось идти полынью и камышами. Я заинтересовался их ростом. Первое растение достигает росту до 1 сажени, а камыши — до 4 аршин. Вернувшись на бивак, я застал приготовление обеда из медвежатины в полном разгаре. Жареная медвежатина показалась мне очень вкусной. Напившись чаю в фанзе, я приказал подбросить в очаг горючих угольев и занялся чтением «Геологии» и «Биологии».
Определена высота перевала через Сихотэ-Алинь с р. Тадушу на р. северный Лифудзин.
18 сентября. Итак, мы пошли дальше на р. Мутухэ. Путь наш лежал по притоку реки Ахобе на северо-восток. День был холодный. Ветер дул порывисто. Люди и кони зябли. Скоро долина Ахобе осталась позади. Гра-натман со Степкой вернулись на р. Тетюхэ за маслом и образцами горного хрусталя, а кстати, осмотреть и нефтяной источник. Едва мы вошли в лес, как под прикрытием деревьев стало теплее. Когда мы переваливали первый хребет, выскочила дикая коза. Ребята по ней открыли огонь, кажется, ранили, но она ушла. Зверовая собака пошла за нами. Перейдя болотистую долину р. Мгоуми, снова скоро стали подниматься на перевал. Таких перевалов на нашем пути в этот день было пять. Вся местность эта представляет из себя пологий горный склон к морю, изрезанный водой, по распадкам долин текут ручьи и маленькие речки. До сего времени нам на каждом шагу попадались только камни. Теперь картина резко переменилась — множество болотистых долинок с кислыми травами, пустынная местность имела печальный вид. Вся здесь подпочва — камень, и верхний слой — кремнистая земля и глина, что и создало всюду — даже на самых перевалах — болота. На последнем перевале мы встретили Рубинского. Он мне сообщил, что наши ребята убили много зверя и теперь не знают, что делать с мясом. Наконец, мы вышли и на р. Мутухэ. Что касается до растительного царства, то здесь растет обыкновенная растительность, какая бывает на берегу моря. Лес состоит почти исключительно из дуба, а с берега речки усажены сплошь кустами тальника, ивы и изредка ольхой, имеющей вид дерева. Однообразный желтый ровный серый ковер болотистых трав лежит всюду покровом вдоль ручьев и по голым перевалам. Слева высились громадные горы, которые казались одиноко стоящими великанами.
Это отроги Сихотэ-Алиня, но не ближние, а лишь побочные его сыновья. Рано мы пришли на р. Мутухэ. Здесь было все благополучно. Люди здоровы, и лошади в хорошем сравнительно теле. Сегодня уже некогда было заниматься исследованием окружающей местности, и потому это было отложено до завтра. По словам нижних чинов, на р. Мутухэ очень много зверя, в том числе и медведей. Я решил заняться охотой именно в этом месте и попытать счастья на мишку косолапого.
Старик гольд говорил, что в старых брошенных юртах всегда ютятся злые духи. Мужчины входят в них с криками и огнем. Только после того, как черт вместе с дымом вылетит через отверстие в крыше, в юрту могут войти женщины и дети.
20 сентября. Все еще стоим на месте и занимаемся исследованием низовьев р. Иодзыхэ. Я доканчивал работу, накопившуюся за последние две недели. Лошадей мыли и лечили. Получая хорошую дачу овса, они стали бодрее и веселее. Сегодня я узнал, что озеро на горе, о котором я слышал давно, уже недалеко. Говорят, там много тигров. Интересно будет поохотиться на этого царственного зверя. Река Иодзыхэ самая большая из всех рек, виденных мною на этой стороне Сихотэ-Алиня. Северный берег долины — крутой, нагорный и каменистый, южный — весьма пологий, с кремнеглинистой почвой и покрыт осоковой кислой травой. Даже и теперь тут много болот. В дождливое время года они, вероятно, еще больше, свежее и заболоченнее. В своем нижнем течении река образует дельту и разветвляется на бесчисленное множество больших и малых протоков, образующих целую систему каналов и ручьев. Почва наносная илистая, весьма плодородная. Река Иодзыхэ получила свое название оттого, что при переправе через нее раньше гибло очень много людей. На всем пройденном пути это место считается самым богатым дикими козами. Мне говорили, что эти животные постоянно держатся в траве по реке около фанз в большом числе. И в самом деле, едва я успел отойти от фанзы не более 1 версты, как увидал небольшое стадо (7 голов) этих прекрасных животных. Я выстрелил и убил одного самца.
При мне была молодая зверовая собака. Чтобы натаскивать и приучать ее к охоте, я взял ее с собой. Спущенная с поводка, она бросилась вперед и начала трепать, давить умирающее животное. Коза издала два предсмертных крика и, раскрыв широко рот, испустила последний дух. Я не мешал собаке, чтобы в будущем приучить ее ходить и следить по подраненному зверю. Боже мой! Какой эгоист человек! Какое он хищное животное! Как бы процветали фауна и флора, если бы человека не было! И он еще осмеливается называть себя царем земли, царем природы. Нет, он бич земли! Это самый ужасный хищник, беспощадный, свирепый, ужасный. Чем чаще мне приходится бить красного зверя, тем все более и более я убеждаюсь, что рано или поздно я брошу этот род охоты.
Уже смеркалось, вдали раздалось еще несколько выстрелов. Это тоже стреляли коз. Трофеи этой охоты были 3 самца козла. Я воспретил дальнейшую охоту, так как мяса было более чем вдоволь. Вернувшись в фанзу, я взял с собой двух казаков и отправился с ними за козой. Наскоро освежевав зверя, мы в самые сумерки вернулись на бивак. Я нес козью шкуру с ногами и головой. На пути я почувствовал, как рубашка стала прилипать к спине — это кровь намочила рубашку и проникла даже под белье. Что касается до растительности, то такой богатой, сильной и рослой я еще нигде не видывал. Полынь и камыш достигают местами размеров до 5 аршин и конопля — до 1,5 сажени.
1 октября. Погода стоит удивительно хорошая, теплая, отличная. Подпрапорщик Мерзляков пошел на охоту и вместе с тем на работу в низовья реки Иодзыхэ. Слово Иодзыхэ есть искаженное слово Иоучихэ. Такое название река получила потому, что внизу, на месте переправы, где переплывали реку вместе с конями, их очень много тонуло. Слово Иоучи — значит водоворот. Впоследствии слово это подвергалось искажению и переделано было на Иодзы. Иодзыхэ — это самая большая река на всем пройденном мною пути по эту сторону Сихотэ-Алиня. Отсюда виден и Сихотэ-Алинь. Две мощные громадные вершины. Говорят, что между ними на самом хребте есть озеро, около которого живет много тигров и валяется много костей. Я останавливал людей от бесцельного избиения животных. На р. Иодзыхэ много фазанов. Сегодня вернулись двое моих посланных на почту в Ольгу за корреспонденцией. Они принесли много писем и телеграмм только частного характера. Ответа на разрешение мне продлить командировку нет. Молчание штаба округа меня очень смущает. Приходится ограничиться данным раньше сроком и торопиться на Иман. Сегодня я закончил все запущенные работы и дал себе маленький отдых. Лошади стали оправляться и отдыхать.
2 октября. Непременно надо закончить запущенную чертежную и письменную работу, накопившуюся за эти дни, начиная с р. Мутухэ. Непременно надо тщательно заснять всю долину реки Иодзыхэ. В силу этого обстоятельства мы решили еще простоять четвертый день на одном месте. Сегодня Мерзляков опять пошел на съемки, а я занялся прежней работой. Почти ежедневно после обеда я беру ружье, собаку и отправляюсь на охоту для пополнения коллекций по орнитологии. Встречаются утки, которых я уже имею, и потому я их не стреляю, хотя каждый раз охотничья страсть и разжигает сердце, так и подмывает сделать два выстрела по летящим уткам. Взяв собаку, я хожу по фазанам и дрессирую ее. Сегодня я пошел на них по реке Иодзыхэ. Проводник пошел со мной. Это очень симпатичный, добрый и приветливый человек. Он очень внимателен ко мне и всячески старается услужить. Он и этот раз накупил яблок и угощал меня. Напрасно я давал ему деньги — он категорически отказывался от них.
Очень поздно вернулся Мерзляков с работ, а я долго сидел и работал при свече. Сегодня ребята убили двух коз, а проводник-гольд — огромного кабана. Раненое животное, отойдя, легло на свой же след мордой. При приближении охотника зверь бросался на него, но был положен пулей в голову. Вообще к раненому кабану подходить очень опасно. Голова кабана с огромными клыками была препарирована, а мясо отдано, потому что мясо старых секачей невкусно и пахнет сильно псиной. Вечером долго проводник нам рассказывал приключения своей охотничьей жизни, а мы слушали его с увлечением до поздней долгой ночи, варили чаек на угольках. Вечер был особенно оживленный.
4 октября. Продолжены работы в колонизационном отношении по р. Иодзыхэ. Почерпнутые сведения по вопросу о местных нравах удивительны. Едва кто-либо хочет приподнять завесу, опутывающую их быт и жизнь, китайцы всячески стараются сбить с толку и преследуют беспощадно того, кто что-либо расскажет. При таких условиях крайне трудно собрать статистические сведения. Приходится руководствоваться только личными соображениями и наблюдениями.
…Сегодня мы вернулись поздно, я убил большого орла. Еще издали я заметил, как две птицы спустились к реке. Подкравшись по камышам, я выстрелил и убил одного из них.
Орлы, увлеченные дракой с воронами из-за рыбы, не заметили моего присутствия на другом берегу реки. Собака бросилась вплавь, хотела схватить и принести мне птицу, но, увидав, что это ей не под силу, вернулась назад. Кроме того, я видел козу с двумя козлятами и не стрелял, а только полюбовался этими грациозными животными. Мы с Мерзляковым решили продолжать работы, разделившись на две партии. Он пойдет по р. Иодзыхэ, а я — по реке Синанца вперед дня на два пути, кверху. На реку Санхобе с письмом к Пальчевскому я решил послать двух людей, которые и должны доставить ему сведения о шхуне для отправки лишних людей во Владивосток.
6 октября. Сегодня я опять отправился на работу в узкое место долины р. Иодзыхэ. Долина р. Иодзыхэ сразу суживается и состоит из двух рек — правой Синан-ца, что значит юго-запад (Си — запад, Нан — полдень), и самой Иодзыхэ. Первая тянется верст на 100, вторая — верст на 125. Первая течет с юго-запада, вторая — ССЗ. Таким образом, здесь Сихотэ-Алинь, делая небольшое колено, снова уходит входящим углом от моря в глубь материка. Начиная от р. Ното хребет этот становится чрезвычайно высок и скалист. Обе эти реки на всем своем протяжении дики, пустынны и безлюдны. Вследствие отсутствия подножного корма мы не могли проникнуть далеко на конях среди утесов, скал, камневалежника и бурелома, при полном бездорожье. Лошади двигались очень медленно. В два дня удалось пройти только лишь 27 верст. На себе продукты на 250 верст нести тоже невозможно, и потому я решил до верховьев этих рек не доходить, а ограничиться лишь съемкой их низовьев и общим обзором с наиболее высоких открытых гор. К тому же и время близилось к зиме. Срок конца экспедиции быстро приближался, и я начал опасаться, как бы не застрянуть на р. Иман, когда он начнет замерзать. В общем, все низовье реки тщательно заснято.
9 октября. Сегодня мы тронулись дальше. Проводник, буду его называть Молодой охотник, шел впереди и указывал дорогу. Мне все казалось, что он нас не туда ведет. Я шел со съемкой.
…Река Иодзыхэ кроме своего постоянного русла питает еще и несколько сухих широких каменистых протоков и узких с водой. Между протоками множество канав, ям, сильно заросших высокой травой и камышом. Видно, что река во время половодья, не могущая вместить в себя всю воду, несет ее в сухое время года под камнями, а во время дождей даже выходит из берегов. Вследствие множества запасных путей долина реки Иодзыхэ мало и редко затопляется водой. Перейдя реку по мосткам, я занимался с собакой, — она не хотела подать убитого кулика, — отстал от отряда и стал догонять его. Подойдя к одной долине, я был испуган неожиданно вылетевшим с шумом из-под самых моих ног целым стадом фазанов… Перед вечером я отправился на работу делать съемку увалов. Здесь я увидел старинное земляное укрепление в виде люнета. И здесь оно построено почти на пути, идущем на Саньхото. И здесь край этот в свое время был заселен. Как грустно, что все это навсегда кануло в вечность. Когда мы вернулись, пошел уже дождь. В протоках много рыбы кеты, которая с шумом носится по мели с места на место. Ребята настреляли несколько штук, но, кажется, я один только ею и полакомился. Остальные не ели. Дождь стал падать сильнее, и под шум его я заснул крепко. Ночью Дерсу вставал развести огонь и, кажется, варил себе что-то.
17 октября. Еще было темно, когда меня разбудили приглушенные голоса. Боли в животе не давали мне покою. Я встал. У костра грелись пришлые китайцы. Я попросил у них опия. Мне подали бутылку с разведенным опием. Я налил ⅕ часть рюмки, но китаец стал, меня уговаривать выпить больше, так как в его настойке много сахару. Приписывая темный цвет настойки сахару (китайский сахар темного цвета), я по совету китайца налил жидкости полрюмки и выпил. Едва я лег на сено и закрылся одеялом, как почувствовал сильную истому и усталость в ногах, шее и руках. Я догадался, что опий начал свое сильное действие и что я выпил его очень много. Скоро я погрузился в сладкий сон, не знаю, спал ли я долго или нет, я проснулся на рассвете, что-то странное, неожиданное происходило со мной. Я испугался, вскочил. Все кружилось, качалось и шаталось вокруг меня. Сильная слабость сковала мои члены. Тошнота выворачивала все внутренности, и головная боль была ужасной. Я понял, что отравился. Настойка оказалась густым настоем опия, пантов и женьшеня вместе с ханшином. Я не мог ходить и на коленях ползал по земле.
Часа через два я едва мог двинуться в путь, и тем не менее я пошел со съемкой. Я шел, качался, садился, держался за деревья, оступался. На каждом шагу меня рвало, но я продолжал вести съемку пути, зная, что ее некому делать вместо меня. Я старался осматривать пройденный путь, чтобы не прогуливать времени даром. Путь наш лежал все время вверх — скалами или лесом, но скоро вышли к реке… Я тут же видал обвал горы, подмытой рекой. Падение камней происходило на моих глазах. Отсюда начался горелый лес, уже успевший зарасти новыми, молодыми деревьями. Пересекли реку. Казак мучился и ждал меня. Дело в том, что тропы здесь разделяются, как разделяется и река. Одна тропа идет вверх по большому правому притоку, а левая идет на Сихотэ-Алинь. На пути нам показалось в лесу маленькое озерко, очень живописно обставленное большими камнями, на которых по обыкновению приютились громадные деревья. Еще шагов 200 — и я увидел наших на привале около реки. Я ничего не мог поесть и потому выпил желудевую водку. Меня странно клонило ко сну, но я всячески старался пересилить себя.
Тотчас же после отдыха мы сразу тронулись в дальнейший путь и скоро перешли реку по громадному дереву там, где посредине реки торчат из воды большие камни. С правой стороны высилась громадная гора со свежеоб-валившимися бонами. Уклоны ее совершенно отвесны. Обнаженные свежие места обвалов своей желтой краской еще издали изобличали глину. Местами из обнажений торчали камни — эффузивные породы. В одном месте меня поразил красный цвет обнаженной массы. Предполагая, что это песчаник, я отправил туда Степку. Этот парень при одном намеке на то, что надо достать образцы, бросился в воду и скрылся из моих глаз. Долго я его ждал, кричал, и, наконец, он прибежал и принес мне великолепные образчики зогеновой глины, руду серебра и непонятную мне белую породу, которая на воздухе окислилась красным цветом. Я поспешил на бивак, который оказался очень недалеко. Здесь мы устроились хорошо, но небо стало заволакиваться тучами, а теплота ночи говорила за то, что будет дождь. Действительно, в 2 часа ночи Мурзин встал и заявил, что дождь начинает накрапывать. Хорошо, что с вечера мы поверх сухой травы натянули еще полотнище палатки; поджимая ноги, я проспал все же благополучно до утра.
Чем дальше мы подвигались от моря в горы, тем зверей мы встречали все меньше и меньше, только рябчики… с шумом поднимаются из травы и, отлетев немного, садятся на ветку дерева и испуганно озираются во все стороны. Этой птицы здесь много, зато фазанов вообще на р. Санхобе очень мало. По словам местного населения, в прошлом году их еще не было и только первый раз они стали появляться в этом году. Пространство в 50 верст при полном отсутствии пашен является серьезным препятствием на их распространении. Мне удалось убить одну такую птицу между р. Ахобе и р. Иодзыхэ в расстоянии от той и от другой на 40 верст. Заинтересовавшись, чем питается фазан в местности, где нет пашен, я вскрыл его зоб и увидел, что он ест желуди. Таким образом, переход фазанов с р. Иодзыхэ на р. Санхобе мне становится понятным.
20 октября. В 7 часов утра определена высота перевала через Сихотэ-Алинь с р. Санхобе в бассейн реки Имана[12].
Опубл.: Дальний Восток. 1972. № 8, 9.
- ↑ Азадовский М. К. Арсеньев — путешественник и писатель. Чита, 1955. С. 67; Пермяков Г. Тропой женьшеня. Хабаровск, 1965. С. 135—136; см. также Архив Приморского филиала Географического общества СССР; Арсеньев В. К. Путевой дневник № 1, 1906 г. С. 109—110, Путевой дневник № 3, 1906 г. С. 48-56; Пузырев В. Г. Проблемы истории русской советской литературы на Дальнем Востоке (20-е годы) // Ученые записки Ульяновского гос. пед. ин-та / Вопросы истории литературы. Т. 25. Вып. 8. С. 226. (Прим. публикаторов. Далее их примечания даются без пометы принадлежности.)
- ↑ Этот набросок, имеющий значение литературной пробы пера, нами не публикуется. (Прим. ред.)
- ↑ Другое название — леопард, или пантера. (Прим. ред.)
- ↑ Вероятнее всего, монета относилась к эпохе чжурчжэньской империи Цзинь (1115—1234). (Прим. ред.)
- ↑ Г. И. Гранатман — поручик, служил вместе с В. К. Арсеньевым в штабе Приамурского военного округа. А. И. Мерзляков — инженерный подпрапорщик, участник экспедиции.
- ↑ Зачерчивать означает покрывать предварительный набросок, схему чертами, т. е. штрихами; составлять чертеж. (Прим. ред.)
- ↑ Гольды — официальное название в России XIX — начала XX века нанайцев. Впервые это название встречается в ясачной книге Василия Пояркова за 1644—1646 годы. В научную литературу термин введен академиком Л. И. Шренком. Его происхождение неясно. Возможно, это название одного из племен нанайцев в XVII—XVIII веках.
- ↑ Тазы — название небольшой этнической группы. В прошлом их предки происходили от смешанных браков нанайских, орочонских, удэгейских и солонских женщин с маньчжурами и китайскими отходниками или беглыми ссыльными. Позднее в их среду вошла группа китайских бедняков. Тазы до революции жили в ужасных бытовых условиях. Чаще всего они были закабалены китайскими богачами, торговцами и влачили жалкое существование. Южная часть тазов занималась огородничеством и даже земледелием. Но так как собственных наделов земли до 1910 года они не имели, то вынуждены были арендовать ее у более зажиточных соседей. В их общественной и бытовой жизни сохранялись пережитки первобытно-общинного строя, имелись элементы классовых отношений. Этот период их жизни хорошо описан В. К. Арсеньевым, который лично наблюдал их жизнь.
- ↑ Постоянного китайского населения на территории Приморской области было очень немного. В основном это были отходники, приходившие сюда в поисках заработка — на промыслы пушного и мясного зверя, сборы корня женьшеня, промысел морской капусты и съедобных моллюсков. Поэтому китайцы в Приморье приходили без семей и без женщин. Стоило им заработать необходимую сумму на приобретение земли в Китае, как они возвращались обратно на родину. Им был свойствен хищнический характер эксплуатации природных богатств края, что тяжело отражалось на местном аборигенном населении — удэгейцах, орочах, нанайцах. Наибольший приток китайцев был вызван железнодорожным строительством и развитием в крае горнодобывающей промышленности, где требовались малоквалифицированные рабочие. До прихода русских в Приморье в середине XIX века китайцы исчислялись здесь единицами и представляли беглых ссыльных с территории Маньчжурии. Китайцы жили небольшими группами по 3—5 человек и были рассеяны по таежной части Приморья.
- ↑ Николай Александрович Пальчевский — лесничий Уссурийского казачьего войска, краевед-ботаник, член Общества изучения Амурского края. Был первым наставником и проводником В. К. Арсеньева. Производил перепись населения в бассейне р. Иман. Горячий сторонник защиты малых народностей Приамурья от эксплуатации иностранным и русским капиталом.
- ↑ Распоряжениями. (Прим. ред.)
- ↑ Характеристика географических объектов, упоминаемых в дневнике В. К. Арсеньева, не комментировалась, их названия не сверялись и не идентифицировались. (Прим. ред.)