В. В. Розанов
Психиатры, судьи и «судебные фавориты» править
(К «психиатрическому исследованию» убийц г-жи Тиме*) править
Когда человек, не имеющий ничего научного в голове своей, пытается представиться ученым, то получается… русский судья. Это «влеченье, род недуга» к «науке» наших председателей окружных судов и судебных палат, наших «членов» сих же судебных инстанций, выражается в удивительной и постоянной страсти призывать перед лицо свое ученых психиатров, отнимать у них нужное для действительных больных время и занимать их совершенно глупыми вопросами, каких не может выслушать без смеха ни один смертный:
______________________
- Летом 1912 года в Петербурге Долматовым и бароном Гейсмаром была убита с целью ограбления г-жа Тиме. Убийцами были молодые люди из известных и состоятельных семей (прим. А. М. Возлядовской).
1) Дед подсудимого был алкоголик: что из сего следует?
2) Тетка его умерла от прогрессивного паралича: что из сего следует?
3) Мать была «в нервах», а отец иногда колотил ее: что из сего следует? И не являются ли побои, а также и «нервы» признаком какой-нибудь тяжелой мозговой болезни?
Все эти вопросы совершенно дики потому, что под ними подразумевается лежащим факт, который вовсе под ними не лежит:
1) Если отец был алкоголик, то сын не может не убить…
2) Если мать была в прогрессивном параличе, то сын должен был непременно зарезать и ограбить.
«Вопросы» и даже «подозрение» судей совершенно идиотичны, потому что ведь:
1) Только один сын убил и ограбил, а вовсе не все пять сынов и три дочери убивали, резали и грабили.
2) Следовательно, этот «один» и есть «один», который именуется «преступником», с личною своею ответственностью за совершенное злодеяние.
Потому что от тех же родителей рожденные и имевшие тех же теток и бабушек — преступлений отнюдь не совершали, а были обыкновенными людьми, обыкновенными обывателями.
Полная неспособность наших судей к какой бы то ни было науке свидетельствуется их неспособностью построить этот простой, краткий силлогизм, который предупредил бы вызовы всяких экспертов.
1) Или — все потомство преступно,
2) или — этот преступник один из «потомства» совершил злодеяние, и тогда он есть личный преступник, один, solo, с полной ответственностью за злодеяние и, конечно, вменяемостью за него, что единственно суду нужно знать по своим обязанностям, а не по интересу поговорить с учеными психиатрами.
Один из виднейших психиатров Петербурга, особенно тревожимый судом, говорил мне год назад:
— Хоть бы кто-нибудь обратил внимание в печати на то, до чего суд злоупотребляет нашими силами и временем. Вызывают в суд «в качестве эксперта» к такому-то часу, и чувствуешь, конечно, обязанным себя явиться «к такому часу». Но тут какое-то неглижерство к нам или халатность в распорядке своего времени у судей: «к такому часу» никогда не начинается заседание, на которое специально ты вызван, и приходится дежурить в суде часа четыре, часов пять, пока начнется рассмотрением «то самое дело, к которому ты позван». Четыре часа пустого хождения из угла в угол. Это я успел бы осмотреть восемь пациентов, действительно нуждающихся в твоей помощи… Наконец начинается «твое дело», со всею его церемонностью и торжественностью. И опять ждешь, ждешь… когда наступят те 20 минут, когда ты говоришь, и говорить приходится по отвратительно глупому делу о глупом мерзавце, пырнувшем ножом свою сожительницу, не был ли он «в нервах» и не имеет ли какого-нибудь ученого названия это его «в нервах»? Если ученое название есть, судьи расцветают удовольствием и выносят мерзавцу оправдательный приговор. Весь день убит… с разговорами на суде, с судоговорением — целый день: приходишь домой усталый и измочаленный главным образом тем, что день выкинут из твоей жизни и пошел на какую-то ерунду.
Это почти буквальные слова психиатра, которого знает весь Петербург, полчаса диагноза которого могут спасти больного и притом драгоценного члена общества.
Да. Но зато судьи поговорили «с интересным человеком» и в некоторой степени «приобщились к науке».
…После того, как в университете они почти не занимались наукой. Студенты всех трех факультетов — историко-филологического, физико-математического и медицинского знают хорошо тип розового и цветущего «студента-юриста», с беззаботным и симпатичным лицом, курящего дорогие папиросы, который вообще «науками себя не обременяет». Это всегда было, и это навсегда осталось. Юридический факультет — самый беззаботный факультет. И вдруг этим господам — служба, цепь на шею, и «государство чего-то от них ожидает». Растерявшись и изумленные, естественно, они зовут «психиатров», из разговора с которыми публика должна уразуметь, что они, судьи, — тоже наука, «как и прочие три факультета». И только тут немножко надо разобраться, что судьи хватаются за психиатров, как утопающий «за соломинку», ибо без «психиатров» и не умея сложить простого силлогизма в голове, чем же показались бы наши судьи.
1) У него тетка пила.
2) А следовательно, он должен был зарезать.
Это комическое рассуждение, на которое капля в каплю похожи все судебные рассуждения, конечно, привело бы в смех всю Россию, если бы не «психиатр». «Психиатр» все затушевывает. «Психиатр» — наука, все умолкают и с видом серьезности слушают «прения сторон» и «судоговорение» и ждут чиновников с цепями, не подозревая нисколько, что перед ним совершается комическая пантомима в великолепной обстановке.
* * * править
Поистине мы переживаем времена старческого младенчества. Не младенчество ли это или не старость ли, с другой стороны, выжившая из ума, что:
1) Судья, судящий, страж закона…
— ну, решительно не подозревает, не верит, чтобы на свете водился такой mauvais sujet (шалопай, негодяй (фр.)), как
2) преступник, злодей.
«Нет преступников» — это аксиома русского суда. Ничего не поделаешь — «нет». И если кто-нибудь зарезал, то
3) должно быть, оттого, что пила тетушка. И тогда:
4) позвать психиатра. Фазисы русского суда.
Глубокий комизм русского суда как-то неожиданно стал совершенно въяве после того, как этот суд «отличился» несколько раз подряд такими решениями, что только «шапку снять — и перекреститься». «С нами крестная сила»…
В особенности «фаворитами суда» можно назвать, как называют на бегах: 1) плещущих кислотой в лицо, 2) отцеубийц, 3) женоубийц и мужеубийц. У нас есть прозвище — «уголовные дамы». Не очень симпатичные существа. «Но, рыба ищет, где глубже»: «уголовные дамы» оттого и сбегаются в суд, что знают, что тут-то им и «болотце». «Рыбак рыбака видит издалека», и если «уголовная дама» издалека видит «симпатичного судью», то это оттого, что судья в свою очередь есть немножко «дама».
Но в самом деле, без шуток: есть что-то преувеличенно женственное в нашем суде: и это отсутствие логики или «женская логика», и это — «похожее бы на науку», и «поговорить с интересным психиатром», и особенно склонность и сантиментальный интерес к роману, к «романтичным подкладкам», к «любви с кровью» этих «ужасных мужчин», которые, конечно, «невинны» и «не могут же быть злодеями». Все наши судьи немножечко романтически влюблены «в злодеев», и если стариков-убийц они закатывают в каторгу «без психиатра», то при виде юношей-злодеев, будь он отцеубийцей или женоубийцей, у наших судей колена подгибаются, в сердце — сладкая истома, и они никак не могут выговорить «злодей», а колеблются, не могут и наконец говорят изнеможенно: «Позвать психиатра». «Не можем поверить, чтобы такой красивый шатен был злодей». Это — дама. Это — судит дама, это — кричит дама.
Да.
Нет настоящего, сурового, мужского суда. Посмотрите на некоторых «судебных знаменитостей», до чего в них выражена эта женственная природа. Кони… да он прямо просится под кринолин. «Не судья, а одно удовольствие».
Но скучно все это… Флирт, даже очень приятный, в конце концов надоедает. И решительно надоел этот «судебный флирт» чиновников с «интересными злодеями»…
* * * править
Все это я пишу, прочтя изумленно, как, конечно, прочла с изумлением и вся Россия, — что дело об убийстве г-жи Тиме «направлено в VIII отделение окружного суда для нового освидетельствования умственных способностей обвиняемых Долматова и барона Гейсмара».
Гуляли. Кутили. Убили. «Обыкновенная история»?.. Ах, для кого «обыкновенная»… Но не таков «женский глазок»…
Говорят, судьи будут «интересничать» с убийцами в конце мая и не позже начала июня. Бедные психиатры: приготовляйтесь к мучениям. И ты, убитая, трепещи своего «раздеванья догола». Можно представить, что чувствует ее муж.
Впервые опубликовано: «Новое Время». 1913. 27 марта. N 13305.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_psihiatry.html.