Про слона
автор Борис Степанович Житков
Опубл.: 1923. Источник: az.lib.ru

Житков Борис Степанович

Про слона

Из цикла «Рассказы о животных»


Книга: Б.Житков. «Что я видел». Рассказы и сказки

Издательство «Вэсэлка», Киев, 1988

Рисунки А.Брея, В.Курдова, Н.Лапшина,

Н.Петровой, Е.Сафоновой, Н.Тырсы



Для младшего школьного возраста.

Мы подходили на пароходе к Индии. Утром должны были прийти. Я сменился

с вахты, устал и никак не мог заснуть: всё думал, как там будет. Вот как

если б мне в детстве целый ящик игрушек принесли и только завтра можно его

распаковать. Всё думал: вот утром сразу открою глаза — и индусы, чёрные,

заходят вокруг, забормочут непонятно, не то что на картинке. Бананы прямо на

кусте, город новый — всё зашевелится, заиграет. И слоны! Главное, слонов мне

хотелось посмотреть. Всё не верилось, что они там не так, как в

зоологическом, а запросто ходят, возят: по улице вдруг такая громада прёт!

Заснуть не мог, прямо ноги от нетерпения чесались. Ведь это, знаете,

когда сушей едешь, совсем не то: видишь, как всё постепенно меняется. А тут

две недели океан — вода и вода — и сразу новая страна. Как занавес в театре

подняли.

Наутро затопали на палубе, загудели. Я бросился к иллюминатору, к окну,

— готово: город белый на берегу стоит; порт, суда, около борта шлюпки; в них

чёрные люди в белых чалмах — зубы блестят, кричат что-то; солнце светит со

всей силы, жмёт, кажется, светом давит. Тут я как с ума сошёл, задохнулся

прямо: как будто я — не я, и всё это сказка. Есть ничего с утра не хотел.

Товарищи дорогие, я за вас по две вахты в море стоять буду — на берег

отпустите скорей!

Выскочили вдвоём на берег. В порту, в городе всё бурлит, кипит, народ

толчётся, а мы — как оголтелые и не знаем, что смотреть, и не идём, а будто

нас что несёт (да и после моря по берегу всегда странно ходить). Смотрим —

трамвай. Сели в трамвай, сами толком не знаем, зачем едем, лишь бы дальше —

очумели прямо. Трамвай нас мчит, мы глазеем по сторонам и не заметили, как

выехали на окраину. Дальше не идём. Вылезли. Дорога. Пошли по дороге. Придём

куда-нибудь!

Тут мы немного успокоились и заметили, что здорово жарко. Солнце над

самой маковкой стоит; тень от тебя не ложится, а вся тень под тобой: идёшь и

тень свою топчешь.

Порядочно уже прошли, уж людей не стало встречаться, смотрим —

навстречу слон. С ним четверо ребят — бегут рядом по дороге. Я прямо глазам

не поверил: в городе ни одного не видали, а тут запросто идёт по дороге. Мне

казалось, что из зоологического вырвался. Слон нас увидел и остановился. Нам

жутковато стало: больших при нём никого нет, ребята одни. А кто его знает,

что у него на уме? Мотанёт раз хоботом — и готово.

А слон, наверно, про нас так думал: идут какие-то необыкновенные,

неизвестные, — кто их знает? И стал. Сейчас хобот загнул крючком, мальчишка

старший стал на крюк на этот, как на подножку, рукой за хобот

придерживается, и слон его осторожно отправил себе на голову. Тот там уселся

между ушами, как на столе. Потом слон тем же порядком отправил ещё двоих

сразу, а четвёртый был маленький, лет четырёх, должно быть, — на нём только

рубашонка была коротенькая, вроде лифчика. Слон ему подставляет хобот — иди,

мол, садись. А он выкрутасы разные делает, хохочет, убегает. Старший кричит

ему сверху, а он скачет и дразнит — не возьмёшь, мол. Слон не стал ждать,

опустил хобот и пошёл — сделал вид, что он на его фокусы и смотреть не

хочет. Идёт, хоботом мерно покачивает, а мальчишка вьётся около ног,

кривляется. И как раз когда он ничего не ждал, слон вдруг хоботом — цап! Да

так ловко! Поймал его за рубашонку сзади и подымает наверх осторожно. Тот

руками, ногами, как жучок. Нет уж, никаких тебе! Поднял слон, осторожно

отпустил себе на голову, а там ребята его приняли. Он там, на слоне, всё ещё

воевать пробовал.

Мы поравнялись, идём стороной дороги, а слон — с другого боку и на нас

внимательно и осторожно глядит. А ребята тоже на нас пялятся и шепчутся меж

собой. Сидят, как на дому, на крыше.

«Вот, — думаю, — здорово: им нечего там бояться. Если б и тигр попался

навстречу, слон тигра поймает, схватит хоботищем поперёк живота, сдавит,

швырнёт выше дерева и, если на клыки не подцепит, всё равно будет ногами

топтать, пока в лепёшку не растопчет».

А тут мальчишку взял, как козявку, двумя пальчиками: осторожно и

бережно.

Слон прошёл мимо нас; смотрим, сворачивает с дороги и попёр в кусты.

Кусты плотные, колючие, стеной растут. А он через них, как через бурьян —

только ветки похрустывают, — перелез и пошёл к лесу. Остановился около

дерева, взял хоботом ветку и пригнул ребятам. Те сейчас же повскакали на

ноги, схватились за ветку и что-то с неё обирают. А маленький подскакивает,

старается тоже себе ухватить, возится, будто он не на слоне, а на земле

стоит. Слон пустил ветку и другую пригнул. Опять та же история. Тут уж

маленький совсем, видно, в роль вошёл: совсем залез на эту ветку, чтоб ему

тоже досталось, и работает. Все кончили, слон пустил ветку, а маленький-то,

смотрим, так и полетел с веткой. Ну, думаем, пропал — полетел теперь, как

пуля, в лес. Бросились мы туда. Да нет, куда там! Не пролезть через кусты:

колючие, и густые, и путаные. Смотрим, слон в листьях хоботом шарит. Нащупал

этого маленького — он там, видно, обезьянкой уцепился, — достал его и

посадил на место. Потом слон вышел на дорогу впереди нас и пошёл обратно.

Мы — за ним. Он идёт и по временам оглядывается, на нас косится: чего,

мол, сзади идут какие-то?

Так мы за слоном пришли к дому. Вокруг плетень. Слон отворил хоботом

калиточку и осторожно просунулся во двор; там ребят спустил на землю. Во

дворе индуска на него начала кричать чего-то. Нас она сразу не заметила. А

мы стоим, через плетень смотрим.

Индуска орёт на слона — слон нехотя повернулся и пошёл к колодцу. У

колодца вырыты два столба, и между ними вьюшка: на ней верёвка намотана и

ручка сбоку. Смотрим, слон взялся хоботом за ручку и стал вертеть; вертит,

как будто пустую, вытащил — целая бадья там на верёвке, вёдер десять. Слон

упёрся корнем хобота в ручку, чтобы не вертелась, изогнул хобот, подцепил

бадью и, как кружку с водой, поставил на борт колодца. Баба набрала воды,

ребят тоже заставила таскать — она как раз стирала. Слон опять бадью спустил

и полную выкрутил наверх. Хозяйка опять его начала ругать. Слон пустил бадью

в колодец, тряхнул ушами и пошёл прочь — не стал воду больше доставать,

пошёл под навес. А там в углу двора на хлипких столбиках навес был устроен —

слону под него только-только подлезть. Сверху камыш накидан и какие-то

листья длинные.

Тут как раз индус, сам хозяин. Увидал нас. Мы говорим — слона пришли

смотреть. Хозяин немного знал по-английски. Спросил, кто мы; всё на мою

русскую фуражку показывает. Я говорю — русские. А он и не знал, что такое

русские.

— Не англичане?

— Нет, — говорю, — не англичане.

Он обрадовался, засмеялся, сразу другой стал; позвал к себе.

Я спрашиваю:

— Чего это слон не выходит?

— А это он, — говорит, — обиделся, и, значит, не зря. Теперь нипочём

работать не станет, пока не отойдёт.

Смотрим, слон вышел из-под навеса, в калитку и прочь со двора. Думаем,

теперь совсем уйдёт. А индус смеётся. Слон пошёл к дереву, оперся боком и ну

тереться. Дерево здоровое — прямо всё ходуном ходит. Это он чешется так вот,

как свинья об забор.

Почесался, набрал пыли в хобот и туда, где чесал, пылью, землёй как

дунет! Раз, и ещё, и ещё… Это он прочищает, чтобы не заводилось ничего в

складках: вся кожа у него твёрдая, как подошва, а в складках — потоньше, а в

южных странах всяких насекомых кусачих масса.

Ведь смотрите, какой: об столбики в сарае не чешется, чтобы не

развалить, осторожно даже пробирается туда, а чесаться ходит к дереву. Я

говорю индусу:

— Какой он у тебя умный!

А он хохочет.

— Ну, — говорит, — если бы я полтораста лет прожил, не тому ещё

выучился бы. А он, — показывает на слона, — моего деда нянчил.

Я глянул на слона — мне показалось, что не индус тут хозяин, а слон,

слон тут самый главный.

Я спрашиваю:

— Старый он у тебя?

— Нет, — говорит, — ему полтораста лет, он в самой поре! Вон у меня

слонёнок есть, его сын, — двадцать лет ему, совсем ребёнок. К сорока годам в

силу только входить начинает. Вот погодите, придёт слониха, увидите: он

маленький.

Пришла слониха, и с ней слонёнок — с лошадь величиной, без клыков; он

за матерью, как жеребёнок, шёл.

Ребята индусовы бросились матери помогать, стали прыгать, куда-то

собираться. Слон тоже пошёл; слониха и слонёнок — с ними. Индус объясняет,

что на речку. Мы тоже с ребятами.

Они нас не дичились. Все пробовали говорить — они по-своему, мы

по-русски — и хохотали всю дорогу. Маленький больше всех к нам приставал —

всё мою фуражку надевал и что-то кричал смешное — может быть, про нас.

Воздух в лесу пахучий, пряный, густой.

Шли лесом. Пришли к реке.

Не река, а поток — быстрый, так и мчит, так берег и гложет. К воде

обрывчик в аршин. Слоны вошли в воду, взяли с собой слонёнка. Поставили, где

ему по грудь вода, и стали его вдвоём мыть. Наберут со дна песку с водой в

хобот и, как из кишки, его поливают. Здорово так — только брызги летят.

А ребята боятся в воду лезть — больно уж быстрое течение, унесёт.

Скачут на берегу и давай в слона камешками кидать. Ему нипочём, он даже

внимания не обращает — всё своего слонёнка моет. Потом, смотрю, набрал в

хобот воды и вдруг как повернёт на мальчишек и одному прямо в пузо как дунет

струёй — тот так и сел. Хохочет — заливается.

Слон опять своего мыть. А ребята ещё пуще камешками его донимать. Слон

только ушами трясёт: не приставайте, мол, видите, некогда баловаться! И как

раз когда мальчишки не ждали, думали — он водой на слонёнка дунет, он сразу

хобот повернул да в них. Те рады, кувыркаются.

Слон вышел на берег; слонёнок ему хобот протянул, как руку. Слон заплёл

свой хобот об его и помог ему на обрывчик вылезть.

Пошли все домой: трое слонов и четверо ребят.

На другой день я уж расспросил, где можно слонов поглядеть на работе.

На опушке леса, у речки, нагорожен целый город тёсаных брёвен: штабеля

стоят, каждый вышиной с избу. Тут же стоял один слон. И сразу видно было,

что он уж совсем старик: кожа на нём совсем обвисла и заскорузла, и хобот,

как тряпка, болтается. Уши обгрызенные какие-то. Смотрю, из лесу идёт другой

слон. В хоботе качается бревно — громадный брус обтёсанный. Пудов, должно

быть, во сто. Носильщик грузно переваливается, подходит к старому слону.

Старый подхватывает бревно с одного конца, а носильщик опускает бревно и

перебирается хоботом в другой конец. Я смотрю: что же это они будут делать?

А слоны вместе, как по команде, подняли бревно на хоботах вверх и аккуратно

положили на штабель. Да так ровно и правильно, как плотник на постройке.

И ни одного человека около них.

Я потом узнал, что этот старый слон и есть главный артельщик: он уже

состарился на этой работе.

Носильщик ушёл не спеша в лес, а старик повесил хобот, повернулся задом

к штабелю и стал смотреть на реку, как будто хотел сказать: «Надоело мне

это, и не глядел бы».

А из лесу идёт уже третий слон с бревном.

Мы туда, откуда выходили слоны.

Прямо стыдно рассказывать, что мы тут увидели. Слоны с лесных

разработок таскали эти брёвна к речке. В одном месте у дороги — два дерева

по бокам, да так, что слону с бревном не пройти. Слон дойдёт до этого места,

опустит бревно на землю, подвернёт колени, подвернёт хобот и самым носом,

самым корнем хобота толкает бревно вперёд. Земля, каменья летят, трёт и

пашет бревно землю, а слон ползёт и пихает. Видно, как трудно ему на коленях

ползти. Потом встанет, отдышится и не сразу за бревно берётся. Опять

повернёт его поперёк дороги, опять на коленки. Положит хобот на землю и

коленками накатывает бревно на хобот. Как хобот не раздавит! Глядь, снова

уже встал и несёт. Качается, как грузный маятник, бревнище на хоботе.

Их было восемь — всех слонов-носильщиков, и каждому приходилось пихать

бревно носом: люди не хотели спилить те два дерева, что стояли на дороге.

Нам неприятно стало смотреть, как тужится старик у штабеля, и жаль было

слонов, что ползли на коленках. Мы недолго постояли и ушли.