Приданое
автор Дмитрий Борисович Кедрин
Опубл.: 1935. Источник: az.lib.ru

 Дмитрий Кедрин

 Приданое

----------------------------------------------------------------------------
 М., Правда, 1990
----------------------------------------------------------------------------

 В тростниках просохли кочки,
 Зацвели каштаны в Тусе,
 Плачет розовая дочка
 Благородного Фердуси:
 "Больше куклы мне не снятся,
 Женихи густой толпою
 У дверей моих теснятся,
 Как бараны к водопою.
 Вы, надеюсь, мне дадите
 Одного назвать желанным.
 Уважаемый родитель!
 Как дела с моим приданым?"

 Отвечает пылкой дочке
 Добродетельный Фердуси:
 "На деревьях взбухли почки.
 В облаках курлычут гуси.
 В вашем сердце полной чашей
 Ходит паводок весенний,
 Но, увы: к несчастью, ваши
 Справедливы опасенья.
 В нашей бочке - мерка риса,
 Да и то еще едва ли.
 Мы куда бедней, чем крыса,
 Что живет у нас в подвале.
 Но уймите, дочь, досаду,
 Не горюйте слишком рано:
 Завтра утром я засяду
 За сказания Ирана,
 За богов и за героев,
 За сраженья и победы
 И, старания утроив,
 Их окончу до обеда,
 Чтобы вился стих чудесный
 Легким золотом по черни,
 Чтобы шах прекрасной песней
 Насладился в час вечерний.
 Шах прочтет и караваном
 Круглых войлочных верблюдов
 Нам пришлет цветные ткани
 И серебряные блюда,
 Шелк и бисерные нити,
 И мускат с имбирем пряным,
 И тогда, кого хотите,
 Назовете вы желанным".

 В тростниках размокли кочки,
 Отцвели каштаны в Тусе,
 И опять стучится дочка
 К благодушному Фердуси:
 "Третий месяц вы не спите
 За своим занятьем странным.
 Уважаемый родитель!
 Как дела с моим приданым?
 Поглядевши, как пылает
 Огонек у вас ночами,
 Все соседи пожимают
 Угловатыми плечами".

 Отвечает пылкой дочке
 Рассудительный Фердуси:
 "На деревьях мерзнут почки,
 В облаках умолкли гуси,
 Труд - глубокая криница,
 Зачерпнул я влаги мало,
 И алмазов на страницах
 Лишь немного заблистало.
 Не волнуйтесь, подождите,
 Год я буду неустанным,
 И тогда, кого хотите,
 Назовете вы желанным".

 Через год просохли кочки,
 Зацвели каштаны в Тусе,
 И опять стучится дочка
 К терпеливому Фердуси:
 "Где же бисерные нити
 И мускат с имбирем пряным?
 Уважаемый родитель!
 Как дела с моим приданым?
 Женихов толпа устала
 Ожиданием томиться.
 Иль опять алмазов мало
 Заблистало на страницах?"

 Отвечает гневной дочке
 Опечаленный Фердуси:
 "Поглядите в эти строчки,
 Я за труд взялся не труся,
 Но должны еще чудесней
 Быть завязки приключений,
 Чтобы шах прекрасной песней
 Насладился в час вечерний.
 Не волнуйтесь, подождите,
 Разве каплет над Ираном?
 Будет день, кого хотите,
 Назовете вы желанным".
 Баня старая закрылась,
 И открылся новый рынок.
 На макушке засветилась
 Тюбетейка из сединок.
 Чуть ползет перо поэта
 И поскрипывает тише.
 Чередой проходят лета,
 Дочка ждет, Фердуси пишет.

 В тростниках размокли кочки,
 Отцвели каштаны в Тусе.
 Вновь стучится злая дочка
 К одряхлелому Фердуси:
 "Жизнь прошла, а вы сидите
 Над писаньем окаянным.
 Уважаемый родитель!
 Как дела с моим приданым?
 Вы, как заяц, поседели,
 Стали злым и желтоносым,
 Вы над песней просидели
 Двадцать зим и двадцать весен.
 Двадцать раз любили гуси,
 Двадцать раз взбухали почки.
 Вы оставили, Фердуси,
 В старых девах вашу дочку".
 "Будут груши, будут фиги,
 И халаты, и рубахи.
 Я вчера окончил книгу
 И с купцом отправил к шаху.
 Холм песчаный не остынет
 За дорожным поворотом -
 Тридцать странников пустыни
 Подойдут к моим воротам".

 Посреди придворных близких
 Шах сидел в своем серале.
 С ним лежали одалиски,
 И скопцы ему играли.
 Шах глядел, как пляшут триста
 Юных дев, и бровью двигал.
 Переписанную чисто
 Звездочет приносит книгу:
 "Шаху прислан дар поэтом,
 Стихотворцем поседелым..."
 Шах сказал: "Но разве это -
 Государственное дело?
 Я пришел к моим невестам,
 Я сижу в моем гареме.
 Тут читать совсем не место
 И писать совсем не время.
 Я потом прочту записки,
 Небольшая в том утрата".
 Улыбнулись одалиски,
 Захихикали кастраты.

 В тростниках просохли кочки,
 Зацвели каштаны в Тусе.
 Кличет сгорбленную дочку
 Добродетельный Фердуси:
 "Сослужите службу ныне
 Старику, что видит худо:
 Не идут ли по долине
 Тридцать войлочных верблюдов?"

 "Не бегут к дороге дети,
 Колокольцы не бренчали,
 В поле только легкий ветер
 Разметает прах песчаный".

 На деревьях мерзнут почки,
 В облаках умолкли гуси,
 И опять взывает к дочке
 Опечаленный Фердуси:
 "Я сквозь бельма, старец древний,
 Вижу мир, как рыба в тине.
 Не стоят ли у деревни
 Тридцать странников пустыни?"

 "Не бегут к дороге дети,
 Колокольцы не бренчали.
 В поле только легкий ветер
 Разметает прах песчаный".

 Вот посол, пестро одетый,
 Все дворы обходит в Тусе:
 "Где живет звезда поэтов -
 Ослепительный Фердуси?
 Вьется стих его чудесный
 Легким золотом по черни,
 Падишах прекрасной песней
 Насладился в час вечерний.
 Шах в дворце своем - и ныне
 Он прислал певцу оттуда
 Тридцать странников пустыни,
 Тридцать войлочных верблюдов,
 Ткани солнечного цвета,
 Полосатые бурнусы...
 Где живет звезда поэтов -
 Ослепительный Фердуси?"

 Стон верблюдов горбоносых
 У ворот восточных где-то,
 А из западных выносят
 Тело старого поэта.
 Бормоча и приседая,
 Как рассохшаяся бочка,
 Караван встречать - седая -
 На крыльцо выходит дочка:
 "Ах, медлительные люди!
 Вы немножко опоздали.
 Мой отец носить не будет
 Ни халатов, ни сандалий.
 Если шитые иголкой
 Платья нашивал он прежде,
 То теперь он носит только
 Деревянные одежды.
 Если раньше в жажде горькой
 Из ручья черпал рукою,
 То теперь он любит только
 Воду вечного покоя.
 Мой жених крылами чертит
 Страшный след на поле бранном.
 Джинна близкой-близкой смерти
 Я зову моим желанным.
 Он просить за мной не будет
 Ни халатов, ни сандалий...
 Ах, медлительные люди!
 Вы немножко опоздали".

 Встал над Тусом вечер синий,
 И гуськом идут оттуда
 Тридцать странников пустыни,
 Тридцать войлочных верблюдов.

 1935