Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
Том пятнадцатый. Корреспонденции. Речи. Предисловия. Открытые письма. Автобиографическое и прочее. (1848—1883) Указатели.
M. —Л., «Наука», 1968
<Предисловие к «Стихотворениям А. А. Фета, 1856 г.»>
От переводчика. <Предисловие к переводу «Украинских народных рассказов» Марка Вовчка>
<Предисловие к французскому переводу «Драматических произведений Александра Пушкина»>
<Предисловие к французскому переводу поэмы М. Ю. Лермонтова «Мцыри»>
<Предисловие к изданию сочинений 1865 г.>
Предисловие <к переводу «Волшебных сказок» Шарля Перро>
Предисловие <к переводу романа Максима Дюкана «Утраченные силы»>
<Предисловие к немецкому переводу «Отцов и детей»>
Письмо к издателю <"Русского архива">. Образчик старинного крючкотворства
<Предисловие к изданию сочинений 1874 г.>
<Предисловие к переводу книги Г. Гейне «Германия. Зимняя сказка»>
<Предисловие к французскому переводу повести Л. Н. Толстого «Два гусара»>
<Предисловие к французскому переводу стихотворений Пушкина>
Предисловие <к переводу «Очерков и рассказов» Леона Кладеля>
<Предисловие к переводам повестей Г. Флобера «Легенда о св. Юлиане Милостивом» и «Иродиада»>
<Предисловие к очерку Н. В. Гаспарини «Фиорио»>
Новые письма А. С. Пушкина. От издателя
<Предисловие и послесловие к очерку И. Я. Павловского «En cellule. Impressions d’un nihiliste» («В одиночном заключении. Впечатления нигилиста»)>
<Предисловие к публикации: «Из пушкинской переписки. Три письма»>
<Предисловие к очерку А. Бадеыа «Un roman du comte Tolstoi» («Роман графа Толстого»)>
<Предисловие к французскому переводу неизданной главы из «Капитанской дочки»>
<Предисловие к «Русским народным сказкам в стихах» А. Брянчанинова>
Собрание стихотворений, предлагаемое читателю, составилось вследствие строгого выбора между произведениями, уже изданными автором. Многие из них подверглись поправкам и сокращениям; некоторые, новые, прибавлены. Автор надеется, что в теперешнем своем виде они более прежнего достойны благосклонного внимания публики и беспристрастной критической оценки.
С.-Петербург.
Февраль 1856.
Малороссийская читающая публика давно уже познакомилась с «Народными рассказами» Марка Вовчка, и имя его стало дорогим, домашним для всех его соотечественников. Чувствовалась потребность сделать его таким же и для великорусской публики, которая не могла быть вполне довольна появившимися переводами, носившими слишком ясный отпечаток малороссийской речи. Взявшись удовлетворить этой потребности, пишущий эти строки поставил себе задачей — соблюсти в своем переводе чистоту и правильность родного языка и в то же время сохранить по возможности ту особую, наивную прелесть и поэтическую грацию, которою исполнены «Народные рассказы». Насколько удалась ему его задача — в особенности ее вторая, труднейшая часть, — остается судить благосклонному читателю.
Март, 1859.
Lorsqu’au mois de janvier 1837, Alexandre Pouchkine perit dans un duel fatal, n’ayant pas encore trentesept ans, il venait d’ecrire a un ami: «Maintenant je sens que mon ame s’est agrandie, et que je puis enfin creer». Ces mots doivent cruellement augmenter les regrets qu’a laisses sa fin precoce et deplorable. Mais lorsqu’il les ecrivait, et s’ouvrait ainsi l’espoir, helas! aussitТt decu, d’un bel et grand avenir, Pouchkine ne rendait pas justice a son passe. Deja il etait un grand poete; deja il avait, sinon cree, au moins revele aux Russes leur langue poetique. Sans doute, avec les annees d’une longue vie que lui promettait sa robuste sante, avec sa merveilleuse facilite d’inventer et d’ecrire, il pouvait, a lui seul, doter la Russie de toute une litterature poetique. Mais, bien qu’il fШt tombe presque au seuil de sa carriere, a l’age ou tomberent Raphael et Mozart, cependant ses oeuvres de tout genre, pieusement recueillies apres sa mort, sont suffisantes, non-seulement pour lui donner le premier rang parmi les ecrivains de son pays, mais aussi pour donner un rang distingue a la litterature russe parmi toutes les litteratures de l’Europe.
Deja quelques fragments des poesies lyriques de Pouchkine ont ete traduits en diverses langues, et nous-memes avons essaye de faire passer dans la langue francaise un de ses meilleurs recits en prose, l’interessante nouvelle historique qui a pour titre «la Fille du capitaine». Nous essayons aujourd’hui un travail plus important et plus difficile, celui de traduire les oeuvres dramatiques de Pouchkine.
Que ce mot, toutefois, ne cause pas d’illusion. Pouchkine n’a jamais rien ecrit pour la scene, pour la representation theatrale; il a seulement donne a quelques sujets la forme dialoguee, la forme dramatique. Tel est, en premiere ligne, «Boris Godounoff». C’est un drame historique evidemment. Et pourtant il ne porte pas ce titre; il n’est pas divise en actes, pas meme en scenes. Les fragments qui le composent, dans l’ordre des dates et des evenements, forment comme les chapitres d’une chronique en dialogue. Ces chapitres sont generalement ecrits en vers, en vers blancs non rimes, tels qu’on les trouve dans le grec ou le latin, ainsi que dans les idiomes modernes qui ont les accents poetiques, l’allemand ou l’anglais. Cependant plusieurs de ces chapitres sont ecrits en prose, lorsque cette forme convient mieux au dialogue devenu familier et trivial. L’un d’eux, par exception, est ecrit en petits vers rimes, pour donner a une causerie de femmes plus de grace et de coquetterie. Nous aurons soin d’indiquer ces changements de forme en tete de chaque scene. Le drame de «Boris Godounoff» fut compose en 1825, et publie peu de temps apres. Quel etonnement ce dut etre parmi tous les Russes lettres, de voir un jeune homme de vingtcinq ans s’elever tout a coup a la forme de Shakespeare dans ses drames chroniques, lorsqu’a peine commencait de poindre en Europe ce qu’on a nomme la fievre shakespearienne, c’est-a-dire la connaissance et l’imitation du grand dramaturge anglais! Mais la surprise, il faut l’avouer, fut d’abord plus grande que l’admiration; «Boris Godounoff» n’eut pas un succes d’eclat, et les compatriotes de Pouchkine ne lui rendirent pleine justice qu’apres que l’Europe entiere eut, un peu plus tard, connu et adopte cette forme de poesie, mi-partie d’histoire et de drame.
Les petites pieces qui ont pour titre «Mozart et Salieri» et «la Roussalka» furent egalement publiees du vivant de Pouchkine. La premiere est, comme on le verra, une espece d’etude psychologique qui repose sur un bruit d’empoisonnement, assez repandu a la mort presque subite de Mozart, sans autre fondement toutefois que la jalousie connue de Salieri a l’egard d’un rival qui l’eclipsait. La seconde a pour sujet une legende populaire.
Mais l’autre petite piece intitulee «le Baron avare» fut trouvee dans les papiers de Pouchkine apres sa mort, et publiee seulement parmi ses oeuvres posthumes. Quelques-uns supposent qu’il entrait dans la pensee de l’auteur de continuer ce sujet, et d’en faire un drame entier avec le personnage d’Albert. Cependant il nous semble que l’on peut fort bien trouver dans ces trois scenes une oeuvre complete, une autre etude psychologique, ou l’avarice, sans etre moins haissable, se montre sous une forme energique, grandiose, poetique meme, que jamais elle n’avait revetue.
Quant au drame de «l’Invite de pierre», — qui est un nouveau «Don Juan», apres ceux de Tirso de Molina, de Moliere, de Mozart, de Byron, — bien qu’ecrit en 1830, non seulement Pouchkine ne l’avait pas publie a sa mort, sept ans apres, mais il n’avait meme jamais revele a ses amis ni l’oeuvre faite, ni le projet de la faire. Il semble ne l’avoir ecrite que pour lui-meme. Peut-etre que, dans sa modestie sincere et non affectee, il avait eu quelque scrupule, quelque honte, de reprendre ce sujet apres tant d’illustres devanciers, et d’y faire flechir le caractere du heros, qui paraНt se prendre dans ses propres filets, et mourir autrement quil n ayait vecu, amoureux tout de bon. Nous croyons qu’on nous saura gre de tirer aussi de ses oeuvres posthumes ce puissant drame en quelques scenes, qui suppose la connaissance des drames enterieurs sur le meme sujet. Ce sera permettre une interessante comparaison, que Pouchkine, il nous semble, n’a point a redouter.
Ce n’est point a des traducteurs qu’il convient de vanter par avance les merites de l’original. Nous ne voulons pas meme faire remarquer comment Pouchkine ose, en toute circonstance, aller droit au fait, sans biais ni detours, et, suivant l’expression espagnole, comment il attaque bravement le taureau par les cornes. Nous voulons seulement rappeler combien la prose, meme la prose francaise, et peut-etre elle surtout, est impuissante a rendre avec un peu plus que l’exactitude du sens toutes les beautes d’une poesie de laquelle les Russes disent unanime, ment qu’elle reunit la force et l’ampleur de Corneille aux graces et aux delicatesses de Racine. Comme aucun de nos lecteurs ne peut manquer d’avoir compare des poesies, soit antiques soit modernes, avec la prose qui essaye de les faire passer dans notre langue, et d’avoir reconnu l’insuffisance de ces traductions, il faut, pour l’honneur de Pouchkine, que leur imagination nous vienne en aide, et s’efforce d’ajouter a notre simple canevas la broderie poetique dont nous avons forcement depouille ses oeuvres.
В январе 1837 г. Александр Пушкин, еще не достигнув тридцати семи лет, погиб на роковом поединке, а незадолго до того он написал одному другу: «Теперь я чувствую, что моя душа выросла и что, наконец, я могу творить». Эти слова должны жестоко умножить скорбь, порожденную его печальной и преждевременной кончиной. Но когда Пушкин их писал и, таким образом, открывал перед собой надежду — увы, так скоро обманувшую — на прекрасное и великое будущее, он не воздавал справедливости своему прошлому. Он уже был великим поэтом; он уже если не создал, то, по крайней мере, открыл русским их поэтический язык. Несомненно, с течением лет, долготу которых ему сулило его могучее здоровье, при той удивительной легкости, с какой он замышлял и писал, он мог один одарить Россию целой поэтической литературой. Но хотя он пал почти у начала своего пути, в одном возрасте с Рафаэлем и Моцартом, однако его произведений во всевозможных родах, благоговейно собранных после его смерти, достаточно, чтобы не только дать ему первое место среди писателей его страны, но также дать выдающееся место русской литературе среди всех европейских литератур.
Несколько отрывков из лирических произведений Пушкина уже были переведены на разные языки, и мы сами попытались перевести на французский язык один из лучших его прозаических рассказов, интересную историческую повесть, которая называется «Капитанская дочка». Ныне мы беремся за работу более важную и более трудную, за перевод драматических творений Пушкина.
Пусть это слово во всяком случае не будет причиной заблуждения. Пушкин никогда ничего не писал для сцены, для театрального представления; он лишь дал некоторым сюжетам форму диалогическую, форму драматическую. Таков, прежде всего, «Борис Годунов». Это, очевидно, историческая драма. И, однако, она не носит такого заголовка. Она не разделена на действия, ни даже на сцены. Составляющие ее отрывки, расположенные в порядке дат и происшествий, образуют как бы главы хроники в диалогах. Эти главы написаны преимущественно стихами, белыми нерифмованными стихами, как в греческом или латинском языке, так же, как и в новых языках, имеющих стихотворные ударения, в немецком или английском. Но некоторые из этих глав написаны прозой, когда эта форма лучше соответствует диалогу, принявшему фамильярный и простонародный характер. Одна из них, как исключение, написана рифмованными вольными стихами, чтобы придать женскому разговору больше грации и кокетства. Мы тщательно указываем эти изменения формы в начале каждой сцены. Драма «Борис Годунов» была написана в 1825 г. и, немного спустя, издана. Как должны были поразиться все образованные русские люди, увидев, что молодой человек двадцати пяти лет вдруг возвышается до формы Шекспира в его драматических хрониках, когда в Европе едва начиналась так называемая «шекспировская горячка», т. е. изучение великого английского драматурга и подражание ему. Но удивление, надо признать, было на первых порах сильнее восторга; «Борис Годунов» не имел блистательного успеха, и соплеменники Пушкина воздали ему полную справедливость лишь после того, как вся Европа, несколько позднее, признала и приняла эту поэтическую форму, принадлежащую наполовину истории, наполовину драме.
Маленькие пьесы, называющиеся «Моцарт и Сальери» и «Русалка», также были опубликованы при жизни Пушкина. Первая, как увидит читатель, есть род психологического этюда, основанного на довольно распространенных слухах об отравлении Моцарта после почти скоропостижной его смерти, несмотря на отсутствие иного к тому основания, кроме известной зависти Сальери к затмевавшему его сопернику. Вторая имеет предметом народное предание.
Но другая маленькая пьеса, озаглавленная «Скупой рыцарь», была найдена в бумагах Пушкина после его смерти и обнародована лишь в его посмертных сочинениях. Некоторые предполагают, что автор имел намерение продолжать этот сюжет и сделать из него целую драму, с героем Альбертом. Однако нам кажется, что в этих трех сценах легко найти законченное произведение, особый психологический этюд, где скупость, будучи не менее отвратительна, показана в энергической, грандиозной, даже поэтической форме, в которую она еще никогда не облекалась.
Что касается до драмы «Каменный гость» (это новый «Дон-Жуан», после «Дон-Жуанов» Тирсо де Молина, Мольера, Моцарта, Байрона), то, хотя она была написана в 1830 г., Пушкин не только не опубликовал ее вплоть до смерти, последовавшей семь лет спустя, но никогда даже не познакомил своих друзей ни с законченным произведением, ни с своим замыслом. Кажется, что он написал его только для себя. Может быть, он в своей искренней и непритворной скромности немного совестился, немного стеснялся, принимаясь за этот сюжет после столь знаменитых предшественников и смягчая характер героя, который словно попадается в собственные сети и умирает иначе, чем жил, не на шутку влюбленный. Мы уверены, что читатели будут нам признательны за то, что мы извлекли из его посмертных сочинений и эту могучую драму в нескольких сценах, предполагающую знакомство с предшествующими драмами на тот же сюжет. Это даст повод к интересному сравнению, которого Пушкину, нам кажется, нечего бояться.
Отнюдь не переводчикам подобает хвалить заранее достоинства оригинала. Мы даже не хотим подчеркивать, как смело Пушкин во всяких обстоятельствах идет прямо к делу без уверток и околичностей, как он, по испанскому выражению, смело хватает быка за рога. Мы только хотим напомнить, что проза, даже французская проза, и она-то, может быть, в особенности, бессильна передать с чем-то несколько большим, чем точность смысла, все красоты поэзии, о которой русские единодушно говорят, что она соединяет силу и величие Корнеля с изяществом и тонкостью Расина. Так как каждому из наших читателей не могло не случаться сравнивать поэзию, древнюю ли, новую ли, с прозой, пытающейся передать ее на нашем языке, и признать недостаточность этих переводов, то пусть в честь Пушкина их воображение придет нам на помощь и постарается прибавить к нашей простой канве поэтический узор, который мы поневоле сняли с его творений.
Michel Lermontoff, ne en 1814, orphelin, eleve par sa grand-mere, puis etudiant a l’universite de Moscou, fut admis, a vingt-deux ans, dans les hussards de la garde imperiale. C’etait a l’epoque ou Pouchkine venait de succomber dans un duel. Lermontoff deplora sa mort prematuree dans une elegie que la Russie entiere admira, mais dont quelques vers exprimant je ne sais quelle soif de liberte deplurent en haut lieu. On l’envoya au Caucase, A son retour, au bout de trois ans, il publia un petit recueil de poesies, ou se trouvait la piece que nous offrons a nos lecteurs. Tout le monde lettre s’unit pour saluer en lui le successeur du poete qu’il avait celebre. Mais bientТt a l’occasion d’une dispute avec le fils d’un ambassadeur, on lui donna de nouveau l’ordre de retourner au Caucase. C’est la, qu’a la suite d’une querelle futile, il fut provoque par un de ses camarades de regiment, et perit comme Pouchkine. C’etait en 1841; Lermontoff avait vingt-sept ans.
Le petit poeme du «Novice» («Mtsyri») est ecrit, en vers de huit syllabes, a rimes uniquement masculines, mais alternantes. Cette forme ajoute a la poesie, par sa monotonie meme, une energie singuliere. On l’a comparee au travail incessant d’un prisonnier frappant a coups redoubles sur les murs de son cachot.
M. Merimee a bien voulu se charger de la revision de notre traduction: un pareil nom dispense de tout eloge et nous n’avons que des remercНments a lui adresser.
Михаил Лермонтов родился в 1814 году и, оставшись сиротою, был воспитан своей бабушкой; он стал студентом Московского университета, а 22 лет вступил в гусарский полк императорской гвардии. В дни, когда Пушкин погиб на дуэли, Лермонтов оплакал его безвременную смерть в элегии, которой восхищалась вся Россия; но некоторые ее строки, проникнутые неопределенной жаждой свободы, возбудили недовольство при дворе. Его отправили на Кавказ. Вернувшись через три года, он издал небольшой сборник стихотворений, куда вошла и поэма, предлагаемая здесь читателям. Всё образованное общество единодушно признало его достойным преемником воспетого им поэта. Но вскоре, вследствие спора с сыном одного посланника, он снова получил приказ отправиться на Кавказ. Здесь вследствие пустой ссоры он был вызван на дуэль одним из своих однополчан и погиб, как Пушкин. Это произошло в 1841 году; Лермонтову было 27 лет.
Небольшая поэма «Послушник» (Мцыри) написана восьмисложным стихом, с одними только мужскими, но парными рифмами. Эта форма, самым своим однообразием, придает поэме необыкновенную силу. Ее ритм сравнивали с трудом заключенного, который неустанно стучит усиленным стуком в стену своей темницы.
Г-н Мериме любезно взял на себя труд пересмотреть наш перевод; это имя не нуждается ни в каких похвалах, и нам остается только выразить ему нашу благодарность
В настоящее издание вошли, сверх статей, помещенных в прежнем, 1860 года — «Отцы и дети», «Призраки», нигде не напечатанный отрывок «Довольно» и «Завтрак у предводителя» — сцены, не имеющие значения драматического.
Все старания были приложены, чтобы сделать это новое издание более достойным читающей публики: особенное внимание было обращено на устранение опечаток, сделаны небольшие изменения и поправки в слоге и восстановлен хронологический порядок самих статей.
Сказки Перро пользуются в целой Европе особенной популярностию; русским детям они сравнительно меньше известны, что происходит, вероятно, от недостатка хороших переводов и изданий. Действительно, несмотря на свою несколько щепетильную, старофранцузскую грацию, сказки Перро заслуживают почетное место в детской литературе. Они веселы, занимательны, непринужденны, не обременены ни излишней моралью, ни авторской претензиею; в них еще чувствуется веяние народной поэзии, их некогда создавшей; в них есть именно та смесь непонятно-чудесного и обыденно-простого, возвышенного и забавного, которая составляет отличительный признак настоящего сказочного вымысла. Наше положительное и просвещенное время начинает изобиловать положительными и просвещенными людьми, которым не нравится именно эта примесь чудесного: воспитание ребенка, по их понятиям, должно быть делом не только важным, но и сериозным — и вместо сказок ему следует вручать маленькие геологические и физиологические трактаты. Случалось же нам столкнуться с одной воспитательницей (правда, она была старая девица из остзейских немок и писала статьи в журналах с направлением, но без подписчиков), которая тщательно устраняла девочку, порученную ее надзору, ото всякого соприкосновения с другими детьми — для того чтобы, как выражалась почтенная наставница, ни один ложный факт не водворился в юной голове. Девочка выросла и превратилась в отъявленную кокетку, — но уже это, как известно, не вина теории, остающейся непогрешительной по-прежнему. Как бы то ни было, нам кажется весьма трудным и едва ли полезным до поры до времени изгонять всё волшебное и чудесное, оставлять молодое воображение без пищи, заменить сказку рассказом. Учитель, бесспорно, нужен ребенку, да и нянька ему нужна.
Остроумный издатель сказок Перро, Ж. Гетцель, известный в литературе под псевдонимом П. Сталя, в предисловии своем замечает очень справедливо, что не следует опасаться чудесного для детей. Не говоря уже о том, что многие из них не дают себя в обман вполне и, забавляясь красотой и миловидностью своей игрушки, в сущности очень твердо знают, что этого никогда не случалось (вспомните, господа, как вы езжали верхом на палочках; ведь вы знали, что это под вами не лошади, — а дело все-таки выходило совершенно правдоподобно, и удовольствие получалось отличное); но даже те дети (и это большей частью самые даровитые и умные головки), которые безусловно верят всем чудесам сказки, очень хорошо умеют тотчас отрешиться от этой веры, как только час тому настанет. «Дети, как взрослые, берут в книжках только то, что им нужно и пока оно им нужно». Гетцель прав: не в этом направлении лежат опасности и трудности детского воспитания.
Мы сейчас сказали, что одной из причин относительной неизвестности у нас сказок Перро мы полагаем недостаток хороших переводов и изданий. Публике предоставляется судить, насколько наш перевод удовлетворителен; что же касается до настоящего издания — то подобного ему не было еще не только у нас в России, но и за границей; а имя гениального рисовальщика Густава Дорэ стало слишком громким и не нуждается ни в каких похвалах.
Карл Перро родился в Париже в 1628 году и умер там же в 1697. В 1693 году, будучи шестидесяти пяти лет от роду, он напечатал первое издание своих сказок — « Contes de ma mere l’Oie» — под именем своего одиннадцатилетнего сына и написанных для него. Карла Перро не должно смешивать с его братом, Клавдием, медиком и архитектором, автором Луврской колоннады.
В истории духовного развития почти всех европейских народов повторяется факт довольно знаменательный, а именно — преобладание французского влияния в первую пору умственного движения в обществе и быстрое падение этого влияния, как только в обществе начинает пробуждаться самостоятельность. Факт этот особенно ясно обозначается в истории литературы; всем хорошо известно, что он повторился и у нас в России. Нетрудно, кажется, приискать причины подобного явления. Французская литература, будучи по преимуществу искусственной и подражательной, тем самым удобнее возбуждает и облегчает подражательность в других; притом Франция, как и все народы романской расы, раньше германских племен восприняла в себе и развила семена древней культуры и, получив благодаря своему скорому объединению и другим счастливым обстоятельствам рановременный политический вес и историческое значение, распространила свое влияние на всю остальную Европу. Нужно также принять в соображение общепонятность и общедоступность речи, ясность мысли, доходящую, правда, иногда до бесцветности, практический склад ума и дерзость почина, отсутствие резкого национального колорита, подвижность и сообщительность сангвинического темперамента, не без деспотических наклонностей, умеряемых, однако, чувством равновесия, — словом, все качества, составляющие отличительные свойства французского духа. Качества эти важны и драгоценны — и мы нисколько не намерены посягать на их достоинство. Они объясняют ту педагогическую, воспитательную роль, которую так часто играла Франция в отношении других народов. Но воспитание продолжается не вечно — и наступает время, когда народы и отдельные люди выходят из-под опеки. Реакция против наставников становится неизбежной и заходит иногда слишком далеко — особенно когда наставники сами слабеют и никнут, как это мы видим в современной нам наполеоновской Франции.
Подобная реакция преимущественно высказывается в сфере искусства, поэзии. Наука не нуждается в особенной физиономии, в живых определенных красках; форма становится в ней вопросом второстепенным, и творческие способности, всегда и везде необходимые, принимают здесь иное направление и иной смысл. Наука, по самому существу своему, космополитична — и в мире ее, особенно в некоторых ее отраслях, французы всегда будут занимать одно из почетнейших мест. Но, подобно римлянам, которых они считают своими предшественниками и предками и к которым стоят действительно ближе, чем остальные европейцы, французы слабо одарены поэтическими способностями. Ум француза остер и быстр, а воображение тупо и низменно — зато сообразительность, в смысле сопоставления противоречий, весьма развита; вкус француза тонок и верен особенно в отрицании — но жизненную правду и простоту он ощущает как-то вскользь и неясно, в красоте он прежде всего ищет красивости, и, при всей своей физической и моральной отваге, он робок и нерешителен в деле поэтического создания… или уже, как В. Гюго в последних его произведениях, сознательно и упорно становится головою вниз… Уж кутить, так кутить! «Шакеспеар», мол, так поступает. Словом, французы так же легко обходятся без правды в искусстве, как без свободы в общественной жизни. Как? — скажут мне, — французы, изобретшие принципы 1789 года? Французы, гордящиеся талантами Гюго, Ж. Санда, Дюмасов отца и сына и даже Абу и Фейдо и милейшего из милейших Октава Фелье? Да, — ответим мы, — именно те самые французы. Принципы 1789 года, как вообще всё политическое, мы оставим в стороне; а что великий талант может существовать рядом с непониманием художественной правды в одном и том же человеке — этому поразительный пример Бальзак. Все его лица колют глаза своей типичностью, выработаны и отделаны изысканно, до мельчайших подробностей — и ни одно из них никогда не жило и жить не могло; ни в одном из них нет и тени той правды, которой, например, так и пышут лица в «Казаках» нашего Л. Н. Толстого.
Как бы то ни было, но несомненно то, что, несмотря на истинно изумительное обилие продуктов французской беллетристики, спрос на эти продукты у нас в России упал заметно. И не потому только, что вообще охота к беллетристике у нас охладела: английские романы пользуются еще почетом и находят читателей. Не говоря уже о той давно минувшей эпохе, когда не только Буало и Вольтер, но даже Дюсис и Делилль считались у нас законодателями Парнаса; но куда девалось то время, когда Дюма-отец мог с свойственным ему наивным самообожанием воскликнуть: «Les Russes ne lisent que moi! Cela fait honneur a leur goШt: ils me jugent maintenant comme la posterite me jugera, dans cinq ou six cents ans!»?[1] Теперь у нас хоть и продолжают читать Дюма, но только в высшем обществе и, разумеется, в оригинале — а на русский язык его более не переводят; да не только Дюма — Поль де Кока не переводят; «Фанни»… сама пресловутая «Фанни» не нашла порядочного издателя. Не переводят также все эти «Griffes roses», «La mort de l’amour», «L’amour du diable», «Le fils du diable», «Le fils de Tantale», «Le tueur de mouches», «Le tueur de tigres», «Le tueur de brigands», «Palsambleu!», «Ce que vierge ne peut lire», «Entre chien et loup», «La poudre et la neige», «Le nez d’un notaire»[2] — словом, всё, что так жадно пожирается парижанами. (Не можем не привести здесь изречения, произнесенного в нашем присутствии одним юным французским литератором: «Il s’agit seulement de trouver un titre, — уверял он, — le titre est tout; le reste — peu de chose — et ne demande qu’un peu de discernement. C’est le titre seul qui fait acheter le livre!»[3].) Мы уже не упоминаем о книжицах вроде мемуаров Терезы, Могадоры, Коры, Леотара, хотя эти самые книжицы и расходятся десятками изданий в столице «Фигаро». Самые даже плоды французской драматической литературы, этой до сих пор всесветной поставщицы водевилей, комедий и драм, что-то плохо прививаются к нашей сцене… Оффенбах, правда, торжествует вполне и беспрекословно. Но пока рейнские провинции не присоединены к Великой империи, его нельзя считать французом, так как он родился и воспитывался в Кёльне.
И со всем тем мы пишем настоящее предисловие к переводу французского романа и берем на себя смелость зарекомендовать его перед отечественной публикой. Дело в том, что в этом романе чувствуется присутствие именно той жизненной правды, которую мы, к сожалению, так редко находим в других современных французских сочинителях. В этом отношении роман г-на М. Дюкана, особенно в первых главах, напоминает — конечно, в более скромных размерах — «Госпожу Бовари» Флобера, бесспорно, самое замечательное произведение новейшей французской школы. История, которую рассказывает нам автор «Утраченных сил», точно прожита, не выдумана. Это исповедь — своя ли, чужая ли, нам в это незачем входить, — и как во всякой исповеди, даже в самой невеселой и горькой, в ней есть своего рода тишина, та драгоценная тишина естественности и искренности, которою природа так сильно действует на нас. Событие, выведенное автором, не ново; всё это было уже сказано и рассказано — мы всё это знаем, кто по собственному опыту, кто по слуху; но есть два-три вопроса человеческой жизни, которые никогда не будут исчерпаны; к ним принадлежит и тот вечный вопрос любви и страсти, взаимных отношений между мужчиной и женщиной, за который в свою очередь принялся автор «Утраченных сил». Не решение этих вопросов вообще, не достижение положительных результатов для нас важно, а нам хочется знать, как они разрешались в данном случае и что сталось именно с этим сердцем в эту эпоху. Пишущий эти строки полагает, что читатели сочувственно отзовутся на ту правду, на ту верность психического анализа, который раскроется перед ними на немногих страницах книги, предложенной их вниманию, и что они также оценят искусство, с которым воспроизведены краски, свойственные времени и месту действия.
Автор «Утраченных сил», г-н Максим Дюкан (Du-camp), уже довольно давно известен французской публике. Он начал свое литературное поприще стихотворениями, в которых — в противность многим романтическим и другим поэтам — прославлял так называемую «прозу» века, успехи цивилизации, науки, даже индустрии; издал несколько занимательных описаний стран, им посещенных (он долго был на Востоке); рассказал экспедицию Гарибальди в Сицилию — ту знаменитую экспедицию «тысячи» (I mille) (он сам принимал в ней деятельное участие); напечатал несколько романов — а в последнее время посвятил свою деятельность эстетической критике, и, как тонкий знаток и нелицемерный судья произведений живописи и ваяния, составил себе почетное имя своими ежегодными отчетами (salons) о выставках в «Revue des Deux Mondes», «Journal des Debats». Сверх того, он в течение семи лет находился во главе возобновленной им «Revue de Paris», которую императорский декрет насильственно прекратил в январе месяце 1858 года. М. Дюкан не верит в прочность наполеоновской династии и принадлежит к либеральной оппозиции. Его труды по части статистики также не лишены достоинств и отличаются изяществом изложения.
Баден-Баден.
Statt jeder Vorrede erlaube ich mir dem geneigten Leser sur Kenntniss zu bringen, dass ich die vollkommene Treue vorliegender Uebersetzung auf’s Nachdriicklichste garantire. — Das ist eine Genugthuung, die mir noch selten, oder auch wohl gar nicht zu Theil geworden ist. — So wird man wenigstens nach dem gerichtet, gelobt oder verdammt, was man eben gethan hat, nach seinen eigenen, nicht nach fremden Worten.
Dass mir ein solches Verhaltniss gerade dem deutschen Publikum gegenuber doppelt erwunscht ist, brauche ich nicht zu sagen. Ich verdanke zu viel Deutschland, um es nichts als meiu zweites Vaterland zu lieben und zu verehren. — Vor dem aber, was man liebt und verehrt, ist der Wunsch: in seiner eigenen Gestalt auftreten zu durfen, wohl natiirlich.
Carlsruhe, 1869.
Вместо всякого предисловия я позволю себе довести до сведения благосклонного читателя, что я ручаюсь за точность предлагаемого перевода. До сих пор такое удовлетворение редко или даже вовсе не выпадало мне на долю. Тут, по крайней мере, человека судят, хвалят и осуждают за то, что он действительно сделал на основании его же собственных, а не чужих слов. Мне нет надобности объяснять, что когда дело касается немецкой публики, такое положение мне вдвойне приятно. Я слишком многим обязан Германии, чтобы не любить и не иметь ее как мое второе отечество. А желание предстать в своем собственном облике перед тем, кого любишь и чтишь, я полагаю, естественно.
Карлсруэ, 1869.
В числе бумаг, оставшихся после пожара нашего деревенского дома (в 1840 году), нашел я тетрадку, страниц в семьдесят, в которую прадед мой вносил всё, что ему казалось любопытным, полезным или поучительным, как-то: рецепты от разных болезней, способы приготовлять кушанья и настойки, образчики поздравительных писем, купчих и условий, отрывки из газет и пр., политические известия, анекдоты, реляции, а также копии разных стихотворений, торжественных и сатирических, известных прошений (как-то Искры, Румянцова) на высочайшее имя, рескриптов и т. п. Между прочим прадед мой вписал в свою тетрадку три просьбы некоего секунд-майора Аленина. Они, вероятно, поразили его мастерством изложения, знанием законов, смелостью обличительных нападок. Просьбы эти, которые сам секунд-майор называет незастенчивыми, действительно любопытны как знамение того времени, как образчик чистейшего ябеднического слога, возвышающегося иногда до красноречия и не лишенного своеобразной юмористической окраски. Особенно замечательна вторая нижеприводимая просьба, в которой проводится сравнение между тамбовским наместником и «нашим общим праотцем Адамом». Что Аленин был крючкотвор первого сорта — это не подлежит сомнению; но накипевшее в нем негодование также несомненно и неподдельно.
Полагаю, что читатели «Русского архива» не посетуют на Вас за помещение этих документов стародавнего времени на страницах Вашего любопытного сборника.
Баден-Баден, 18/30 ноября 1869.
Считаю не лишним сказать два слова по поводу предстоящего издания. В него вошли — сверх статей, помещенных в последнем издании (1869 года), — «Вешние воды», «Пунин и Бабурин» в несколько дополненном виде, три новых отрывка из «Записок охотника», а именно: «Конец Чертопханова», «Живые мощи» и «Стучит!» (этот последний отрывок не был нигде напечатан и является в первый раз) — и два отрывка из «Литературных и житейских воспоминаний»: «Поездка в Альбано и Фраскати» и «Наши послали!» Обещанная статья: «Семейство Аксаковых и славянофилы», по некоторым соображениям, в изъяснение которых входить теперь не у места, заменяется неизданным отрывком из «Записок охотника». Позволяю себе надеяться, что читатели извинят мне это изменение.
Москва.
Май 1874 года.
Позволяем себе рекомендовать русским читателям предлежащий перевод «Путешествия в Германию» — одного из самых замечательных произведений гениального Генриха Гейне.
Распространяться о достоинствах этой поэмы нечего: кому же она неизвестна и кто не знает, что именно теперь Гейне едва ли не самый популярный чужеземный поэт у нас в России? Пересадить этот яркий, душистый, иногда слишком душистый, цветок на родимую почву было задачей не легкой; но, насколько мы можем судить, переводчик исполнил ее и добросовестно и счастливо, что не всегда совпадает, заметим кстати.
Мы не сомневаемся, что труд нашего соотечественника будет встречен единодушным одобрением всех любителей истинной поэзии, юмора и ума.
Париж. Декабрь 1874.
L’auteur de la nouvelle offerte aujourd’hui aux lecteurs du «Temps», le comte Leon Tolstoi, est un des plus remarquables ecrivains de la nouvelle ecole litteraire russe, de cette ecole qui procede de Pouchkine et de Gogol, et bien plus de notre grand humoriste que de notre grand poete. On peut meme dire qu’apres la publication (en 1870) du dernier ouvrage du comte Tolstoi, «La guerre et la paix», composition originale et vaste, qui tient a la fois de l’epopee, du roman historique et de l’etude de moeurs, c’est lui qui tient decidement le premier rang dans la faveur du public. Ne en 1828, il est dans toute la force de l’age, et promet de fournir une longue et brillante carriere.
Le comte Leon Tolstoi, a debute en 1852 par un recit intitule «L’enfance», qui attira aussitТt sur lui l’attention des connaisseurs et de la critique. C’etait une etude des premieres annees de la vie humaine, dans le genre de ce que Charles Dickens a tente de faire dans son charmant roman de «Dombey et fils»; une grande finesse d’observation psychologique s’y allie a la plus touchante poesie. Plus tard vinrent des recits militaires d’une couleur admirable, sobre et puissante. (L’auteur etait officier d’artillerie; il avait servi au Caucase et pendant le siege de Sebastopol.) A ces recits succederent des nouvelles aussi remarquables par le fond que par la forme; l’une d’elles, assez improprement intitulee «Les cosaques», offre la peinture la plus vive et la plus vraie du Caucase et de ses habitants. «La guerre et la paix», dont j’ai parle plus haut, vint clore la liste des oeuvres du comte Tolstoi dans le passe; un nouveau grand roman du a sa plume se publie actuellement a Moscou.
Je ne crois pas devoir m’etendre sur les merites particuliers «Des deux hussards»; le lecteur les sentira sans que j’aie besoin de l’en avertir. Il suffit de dire que cette nouvelle donne une idee assez exacte de la maniere du comte Leon Tolstoi. Lui aussi, il est dans ce grand courant realiste qui, a l’heure actuelle, domine partout dans la litterature et dans les arts; mais il a une couleur et une note qui lui sont propres.
Автор рассказа, предлагаемого ныне читателям «Temps», граф Лев Толстой — один из самых замечательных писателей новой русской литературной школы, той школы, которая исходит от Пушкина и Гоголя и гораздо более от нашего великого юмориста, чем от нашего великого поэта. Можно даже сказать, что по напечатании (в 1870 году) последнего сочинения графа Толстого «Война и мир», произведения оригинального и обширного, соединяющего в себе эпопею, исторический роман и очерк нравов, он решительно занимает первое место в расположении публики. Родившись в 1828 году, он находится в полном расцвете сил, и ему предстоит продолжительное и блестящее поприще.
Граф Лев Толстой выступил впервые в 1852 году с повестью под названием «Детство», которая сразу обратила на себя внимание знатоков и критики. Это очерк первых лет человеческой жизни вроде того, что пытался представить Чарльз Диккенс в своем прелестном романе «Домби и сын»; тонкость психологического наблюдения соединяется в нем с самою трогательною поэзией. Позднее появились военные рассказы характера превосходного, трезвого и мощного (автор был артиллерийским офицером; он служил на Кавказе и во время осады Севастополя). За этими рассказами следовали повести столь же замечательные по форме, как и по содержанию; одна из них, не совсем точно названная «Казаки», представляет самую живую и самую верную картину Кавказа и его жителей. «Война и мир», о которой я упомянул выше, заключает этот список прошлых произведений графа Толстого; новый большой роман, принадлежащий его перу, начат теперь печатанием в Москве.
Я не имею в виду распространяться об особенных достоинствах «Двух гусар»; читатель сам почувствует их без моего предуведомления. Достаточно сказать, что этот рассказ дает довольно точное понятие о манере графа Льва Толстого. Он также принадлежит к великому реалистическому потоку, который в настоящее время господствует повсюду в литературе и искусствах, но у него есть оттенок и тон, собственно ему принадлежащие.
Le nom de Pouchkine est assez connu en France pour epargner au lecteur les details d’une notice; il suffit de rappeler que, ne en 1799 et tue en duel en 1837, Pouchkine peut etre considere comme le representant le plus haut du genie poetique de la Russie et que, si la mort ne l’avait frappe au moment ou, comme il le dit dans une de ses lettres, il sentait «son ame s’agrandir et prete a creer», nous aurions de lui des oeuvres qui le mettraient au rang des plus grands lyriques de ce siecle.
Имя Пушкина настолько известно во Франции, что нет необходимости давать читателям подробную справку; достаточно напомнить, что Пушкин, родившийся в 1799 году и убитый на дуэли в 1837, может считаться высшим проявлением русского поэтического гения, — и если бы смерть не настигла его в ту минуту, когда он, по его собственным словам в одном из писем, почувствовал «свою душу выросшей и готовой к творчеству», он дал бы нам произведения, которые поставили бы его наравне с величайшими лириками нашего времени.
Леон Кладель, рассказы которого предлагаются русской публике в переводе г-жи Успенской, принадлежит к новой школе французских романистов, которые поставили себе целью изучение и воспроизведение общественной жизни в ее типических проявлениях. Школа эта, получившая во Франции не совершенно точное название реалистической, ведет свое начало от Бальзака и в настоящее время считает своими главными представителями: Флобера, Золя, Гонкура и др. В ней выразилось то особенное направление человеческой мысли, которое, заменив романтизм тридцатых годов и с каждым годом всё более и более распространяясь в европейской литературе, проникло также в искусство, в живопись, в музыку. Тщательное и добросовестное воспроизведение народного быта составляет одну из главнейших задач новой школы, одну важную часть ее программы; и Л. Кладель, происхождением и убеждениями своими близко стоящий к народу, обратил на исполнение этой задачи все силы своего таланта. Писатели этой школы, как известно, пользуются в России едва ли не большей симпатией, чем в собственном отечестве; этот, на первый взгляд, поразительный факт легко объясняется многими историческими и социологическими данными, в разбирательство которых входить было бы теперь, впрочем, неуместно. Достаточно сказать, что эти писатели находят у нас удобную и уже разработанную почву. А потому мы не сомневаемся, что произведения Л. Кладеля, в переводе г-жи Успенской, найдут у нас сочувственный прием, — я мы ограничимся только тем, что позволим себе обратить на эти замечательные рассказы внимание тех из русских читателей, в глазах которых наша рекомендация имеет еще некоторое значение. Прибавим кстати, что переводить Кладеля — дело трудное: он, как все писатели его школы, стилист, поклонник изящной формы, виртуоз, доходящий иногда до изысканности; но г-жа Успенская с честью вышла из предпринятой ею борьбы.
Париж, 1876.
Гюстав Флобер, известный автор «Мадам Бовари», «Саламбо» и «Сантиментального воспитания» — один из самых замечательных представителей современной французской литературы, — сообщил мне написанные им три рассказа или «легенды» («Святой Юлиан», «Простое сердце» и «Иродиада»), долженствующие появиться в Париже в начале мая. Пораженный их разнообразными красотами, я перевел две из них — «Юлиана» и «Иродиаду» — с рукописи и предлагаю Вам поместить их в «Вестнике Европы». Легенды эти, быть может, возбудят некоторое изумление в русских читателях, которые не того ожидают от человека, провозглашенного главою французских реалистов и наследником Бальзака. Но я полагаю, что яркая и в то же время гармонически стройная поэзия этих легенд возьмет свое и победит предубеждение читателей. Пусть они взглянут на каждую из них, как на переданную прозой поэму, что она и есть.
Со своей стороны я приложил к этому труду всё возможное старание и умение. Это был именно «love’s labour» — труд любви; пусть же он не будет потерянным трудом — «love’s labour lost».
Париж, февраль 1877.
М. г.
Препровождая при сем небольшой очерк из северо-итальяиской жизни, для напечатают в Вашей газете, считаю нужным заметить, что он принадлежит перу одной нашей соотечественницы, много лет тому назад поселившейся в окрестностях Турина и близко знакомой с бытом той страны. Если, как я смею надеяться, читателям «Северного Вестника» придутся по вкусу правдивость и грация изображений г-жи Н. Га — рини, то я представлю Вам и другие ее очерки.
Примите и пр.
С.-Петербург.
3/15 июня 1877 г.
Едва ли кто-нибудь может сомневаться в чрезвычайном интересе этих новых писем Пушкина. Не говоря уже о том, что каждая строка величайшего русского поэта должна быть дорога всем его соотечественникам; не говоря и о том, что в этих письмах, как и в прежде появившихся, так и бьет струею светлый и мужественный ум Пушкина, поражает прямизна и верность его взглядов, меткость и как бы невольная красивость выражения; но вследствие исключительных условий, под влиянием которых эти письма были начертаны, они бросают яркий свет на самый характер Пушкина и дают ключ ко многим последовавшим событиям его жизни, даже и к тому, печальному и горестному, которым, как известно, она закончилась.
Писанные со всею откровенностью семейных отношений, без поправок, оговорок и утаек, они тем яснее передают нам нравственный облик поэта.
Несмотря на свое французское воспитание, Пушкин был не только самым талантливым, но и самым русским человеком своего времени; и уже с одной этой точки зрения его письма достойны внимания каждого образованного русского человека; для историка литературы они — сущий клад: нравы, самый быт известной эпохи отразились в них хотя быстрыми, но яркими чертами.
Позволю себе прибавить от своего имени, что я считаю избрание меня дочерью Пушкина в издатели этих писем одним из почетнейших фактов моей литературной карьеры; я не могу довольно высоко оценить доверие, которое она оказала мне, возложив на меня ответственность за необходимые сокращения и исключения.
Быть может, я до некоторой степени заслужил это доверие моим глубоким благоговением перед памятью ее родителя, учеником которого я считал себя с «младых ногтей» и считаю до сих пор… «Vestigia semper adora»[4].
Впрочем, тщательный пересмотр писем привел меня к убеждению, что можно было ограничиться только самыми необходимыми и немногочисленными исключениями; в большинстве случаев исключения эти обусловливаются излишней «энергией» фразы: Пушкин, как истый русский человек, да и к тому же в письмах, носивших строго частный характер, не любил стесняться.
Не должно также забывать, что со времени начертания этих писем прошло почти полвека — и что, следовательно, когда дело идет о выяснении такой личности, каковою был Пушкин, история вступает в свои права, — и давность облекает своим почтенным покровом то, что могло бы прежде показаться слишком интимным, слишком близко касающимся отдельных частных лиц.
Сама дочь поэта, решившись поделиться с отечественной публикою корреспонденцией своего родителя, адресованной к его жене — ее матери, освятила, так сказать, наше право перенести весь вопрос в более возвышенную и безучастную — как бы документальную сферу.
Нам остается искренне поблагодарить графиню Н. А. Меренберг за этот поступок, на который она, конечно, решилась не без некоторого колебания, — и выразить надежду, что ту же благодарность почувствует и докажет ей общественное мнение.
Париж.
Ноябрь 1877.
Voici un fragment de memoires autobiographiques qui m’a paru digne d’etre communique aux lecteurs de votre journal. L’auteur est un de ces jeunes Russes trop nombreux par le temps qui court, dont les opinions ont ete jugees dangereuses et punissables par le gouvernement de mon pays. Sans approuver nullement ses opinions, j’ai cru que le recit naif et sincere de ce qu’il a eu a souffrir pourrait, tout en excitant de l’interet pour sa personne, servir a prouver combien la prison cellulaire preventive est peu justifiable aux yeux d’une saine legislation. J’espere que vous serez frappe comme moi par l’accent de verite qui regne dans ces pages, ainsi que par l’absence de recriminations et de reproches inutiles, sinon deplaces. Vous verrez que ces nihilistes dont il est question depuis quelques temps, ne sont ni si noirs, ni si endurcis qu’on veut bien les representer.
Recevez, mon cher monsieur Hebrard, l’assurance de mes meilleurs sentiments,
Nous n’avons qu’un mot a ajouter au recit qu’on vient de lire. L’auteur apres etre reste Quatre Annees en prison, fut juge et condamne a 6 mois de detention. On lui en fit grace en consideration des quatre annees de prison qu’il avait deja subies, et il fut mis en liberte. Mais fort peu de temps apres il fut arrete de nouveau, et, comme beaucoup d’autres jeunes gens, envoye en exil dans une petite ville du nord de la Russie. S’y trouvant sans moyen d’existence et ne prevoyant aucune amelioration de son sort, il prit le parti de s’enfuir et le mit a execution.
Вот отрывок из автобиографических записок, достойный, как мне кажется, быть сообщенным читателям Вашей газеты. Автор — один из тех молодых русских, слишком многочисленных в настоящее время, чьи убеждения правительство моей страны признало опасными и заслуживающими наказания. Нисколько не одобряя этих убеждений, я полагаю, что простодушный и искренний рассказ о том, что он перенес, мог бы не только возбудить интерес к его личности, но и служить доказательством того, насколько не может быть оправдано предварительное одиночное заключение в глазах разумного законодательства. Надеюсь, что Вы так иге, как и я, будете поражены правдивостью этих страниц и вместе с тем отсутствием бесполезных, если не неуместных, жалоб и упреков. Вы увидите, что эти нигилисты, о которых говорят последнее время, не так черны и не так ожесточены, как их хотят представить.
Примите, любезный господин Эбрар, уверение в моих лучших чувствах.
Нам остается прибавить к прочитанному только одно. Автор, просидев в тюрьме четыре года, был судим и приговорен к шести месяцам заключения. Его освободили от наказания, учитывая те четыре года, которые он уже пробыл в тюрьме, и отпустили на свободу. Но спустя немного времени он снова был арестован и, как многие другие молодые люди, сослан в маленький городок на севере России. Оказавшись там без средств к существованию и не предвидя никакого улучшения своей участи, он решился бежать и исполнил это.
Эти документы находились в архиве покойного Николая Ивановича Тургенева и с обязательной готовностью сообщены мне его семейством. Считаю излишним распространяться об их важности, особенно в нынешнее время, когда общественное внимание с новой силой обращено на всё касающееся до Пушкина. Письмо Сергея Львовича (отца Александра Сергеевича) знаменательно тем, что свидетельствует о деятельном участии Александра Ивановича Тургенева в судьбах нашего великого поэта, о том участии, которым по праву гордится всё семейство Тургеневых. Одно из писем поэта, написанное в Кишиневе, вскоре после его ссылки, адресовано Александру Ивановичу; другое, из Одессы — младшему из братьев Тургеневых, Сергею Ивановичу, только что возвратившемуся из Константинополя, где он состоял секретарем при посольстве; оба письма бросают яркий свет и на тогдашнее положение поэта и на строй его мыслей и убеждений.
Париж, 28 окт./9 ноября 1880 г.
On me demande quelques details biographiques sur le comte Leon Tolstoi, le grand ecrivain russe, l’auteur de «La guerre et la paix», ce roman national et epique, dont «La Nouvelle Revue» donne une analyse aussi ingenieuse que fidele. On me demande en meme temps une appreciation critique de ce talent si puissant et si original. Tout en me reservant de l’offrir un jour aux lecteurs de «La Nouvelle Revue», je me bornerai pour cette fois-ci a esquisser a grands traits la vie du comte Leon.
Descendu en droite ligne du comte Pierre Tolstoi, un des serviteurs les plus zeles et les plus intelligents de Pierre le Grand, il est ne le 28 aout 1828 au village de iassnaia Poliana aux environs de Toula, de parents riches et consideres, qu’il eut le malheur de perdre etant encore en bas age. Il suivit sa famille a Kazan, ou son frere aНne, Nicolas, etait etudiant a l’Universite; le comte Leon y entra egalement, se mit a l’etude des langues orientales, qu’il abandonna pour celle du droit, et sortit enfin de l’Universite sans avoir acheve les quatre annees reglementaires. Il cherchait encore sa voie. De Kazan il revint a Iassnaia Poliana, qu’il ne quitta que pour prendre du service militaire au Caucase dans le regiment, ou son frere Nicolas, mort depuis, avait le rang de Capitaine.
L’amitie la plus vive unissait les deux freres. Devenu officier, le comte Leon prit part aux expeditions militaires qui se faisaient annuellement contre les Circassiens, expeditions qu’il a admirablement decrites plus tard et dans l’une desquelles il manqua perir. Lors de la guerre de Crimee, il passa a l’armee commandee par le prince Gortschakoff et resta tout le temps du siege a Sebastopol, ou il se distingua par une bravoure aussi froide que resolue.
Les premiers essais litteraires datent de son depart au Caucase; mais ce ne fut qu’en 1852 que parut a Saint-Petersbourg, dans la revue «Le Contemporain», son premier roman intitule «Enfance et adolescence», qui le placa d’emblee au premier rang parmi les ecrivains de cette epoque. Ce roman fut suivi par des recits de la vie militaire («Sebastopol en decembre», «Sebastopol en mai», «La coupe de bois», «L’incursion»), par d’autres romans et des nouvelles, parmi lesquelles il faut citer un vrai chef-d’oeuvre improprement nomme «Les cosaques» (c’est une peinture incomparable des hommes et des choses au Caucase); puis enfin par ses deux oeuvres le plus considerables: «La guerre et la paix» et «Anna Karenina». A l’heure qu’il est, le comte Tolstoi est certainement le romancier le plus populaire de la Russie.
Depuis l’annee 1861 1з comte Tolstoi habite constamment la campagne; il s’est marie et est pere d’une nombreuse famille. 11 s’est aussi beaucoup occupe de questions d’education et d’ecole.
C’est un homme de haute stature, a l’aspect robuste et rustique. Les traits peu reguliers de son visage denotent une intelligence hors ligne; son regard est singulierement expressif et penetrant. Fort tenace dans ses convictions, il a la parole franche et quelquefois tranchante; la politique du jour l’interesse peu; en revanche, l’element religieux dans la societe est l’objet de ses constantes meditations, et personne mieux que lui ne connaНt le peuple russe.
Une poesie haute et simple, un grand amour de la verite, joint a la plus intime perception de tout ce qui est mensonge ou phrase, une remarquable puissance d’analyse psychologique, ainsi qu’un sentiment exquis de la nature, la faculte maНtresse de creer des types, quelque chose de vivant a la fois et d’eleve caracterisent ce beau talent qui, tout en restant russe par excellence, a deja trouve en Europe des admirateurs, dont le nombre ne fera que s’accroitre.
Spasskoie (Russie, province d’Orel),
ce 10 juillet 1881.
Меня просили дать несколько биографических сведений о графе Льве Толстом — великом русском писателе, авторе «Войны и мира», этого национального эпического романа, разбор которого, столь же искусный, как и точный, дает «La Nouvelle Revue». Одновременно просили дать и критическую оценку этого могучего и самобытного таланта. Не отказываясь со временем предложить ее читателям «La Nouvelle Revue», я на сей раз ограничусь тем, что расскажу в общих чертах о жизни графа Льва Толстого.
Он происходит по прямой линии от графа Петра Толстого, одного из усерднейших и умнейших сподвижников Петра Великого, и родился 28 августа 1828 г. в имении Ясная Поляна, под Тулой, от богатых и почтенных родителей, которых он, к несчастью, лишился еще в раннем детстве. Родственники увезли его в Казань, где его старший брат Николай учился в университете; граф Лев тоже поступил в университет, стал изучать восточные языки, затем перешел на юридический факультет и, наконец, покинул университет, не пройдя всех четырех положенных курсов. Он еще не нашел своего жизненного пути. Из Казани он вернулся в Ясную Поляну и покинул ее только затем, чтобы поступить на военную службу в тот полк на Кавказе, где его брат Николай, вскоре затем умерший, служил в чине капитана.
Братьев соединяли узы самой горячей дружбы. Став офицером, граф Лев принял участие в военных экспедициях, которые ежегодно предпринимались против черкесов, — экспедициях, так чудесно описанных им позднее; в одной из них он чуть не погиб. Когда началась Крымская война, он перешел в армию, находившуюся под командованием князя Горчакова, и пробыл в Севастополе в течение всего времени его осады, отличаясь при этом решимостью, хладнокровием и отвагой.
Первые его литературные опыты относятся ко времени отъезда на Кавказ; однако первая его повесть, под заглавием «Детство и отрочество», сразу же поставившая его в первый ряд писателей того времени, появилась в петербургском журнале «Современник» лишь в 1852 году. За этой повестью последовали рассказы из военной жизни («Севастополь в декабре», «Севастополь в мае», «Рубка леса», «Набег») и еще другие повести и рассказы, среди которых надлежит отметить подлинный шедевр — повесть, не точно названную «Казаки» (это бесподобное изображение кавказцев и кавказского быта); наконец, появились два наиболее значительных его произведения — «Война и мир» и «Анна Каренина». В настоящее время граф Толстой, несомненно, самый популярный в России писатель.
С 1861 года граф Толстой постоянно живет в деревне; он женат и является отцом многочисленного семейства. Он много внимания уделяет также вопросам воспитания и школы.
Это человек высокого роста, мощного и простонародного сложения. Черты лица его, не вполне правильные, говорят о недюжинном уме; взгляд у него необыкновенно выразительный и проницательный. Весьма упорный в своих убеждениях, он высказывается откровенно и подчас резко; текущая политика интересует его мало, зато религиозное начало в обществе является предметом его постоянных раздумий, и никто лучше его не знает русский народ.
Вдохновенная и простая поэзия, великая любовь к правде, сочетающаяся с тончайшей чуткостью ко всякой лжи или пустословию, поразительная сила психологического анализа, а также тонкое чувство природы, непревзойденный дар создавать типы, нечто очень живое и в то же время возвышенное — вот чем определяется этот прекрасный талант, который, оставаясь сугубо русским, уже обрел в Европе поклонников, число которых будет неизменно возрастать.
Спасское (Россия, Орловская губерния).
10 июля 1881 г.
Ce chapitre, supprime par la censure imperiale, a ete retrouve recemment dans les papiers de l’auteur. La celebre nouvelle historique de Pouchkine dont il fait partie est publiee en francais depuis quelques annees. Pour ceux qui ne l’ont pas lue dans l’original ou la traduction, il suffit de rappeler que cette nouvelle a pour sujet principal la revolte du Cosaque Pougatchef sous la grande Catherine, et que c’est parmi les incidents de cette sanglante aventure, ramenee aujourd’hui par le nihilisme a l’attention publique, que se deroule le recit du personnage invente par Pouchkine.
Эта глава, запрещенная царской цензурой, недавно обнаружена в бумагах автора. Знаменитая историческая повесть Пушкина, частью которой является эта глава, была напечатана по-французски несколько лет назад. Тем, кто не читал ее в подлиннике или в переводе, достаточно указать, что главный ее предмет — бунт казака Пугачева при великой Екатерине, и что рассказ вымышленного Пушкиным персонажа развертывается среди событий этого кровавого происшествия, заново привлекшего теперь, благодаря нигилизму, общественное внимание.
Достоинство русских народных сказок оценено и признано не только нашей публикой, но и вообще всем образованным и ученым миром. Мысль г. Брянчанинова переложить некоторые из них на стихи мы считаем счастливой, тем более, что он исполнил свою задачу с замечательным искусством и тактом, всюду сохраняя тон и колорит оригинала и разнообразием размера придавая ему более жизни и движения. Стихотворная форма имеет то преимущество, что она — если можно так выразиться — ближе придвигает содержание сказок к памяти и восприимчивости читателей, особенно молодых. Подобную же пользу приносят иллюстрации, исполненные в народном и сказочном духе. Они говорят зрению, как стихи — слуху, и одинаково возбуждают эстетическое чувство. А потому мы позволяем себе обратить внимание нашей публики на это издание и желаем ему прочного и полного успеха.
Буживаль, июнь 1882 г.
Раздел вариантов содержит материал беловых автографов и прижизненных изданий, а также тех автографов, которые служат единственным источником текста.
В этот раздел включаются варианты к следующим произведениям:
«Из-за границы. Письмо первое» — варианты белового автографа;
<Речь на обеде 19 февраля 1863 г.> — французский текст с переводом;
<Речь о Шекспире> — варианты первопечатного текста (СПб Вед);
<Речь на международном литературном конгрессе 5/17 июня 1878 г.> — русский текст;
<Речь по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве> — варианты белового автографа;
«Образчик старинного крючкотворства» — первоначальная редакция «Письма к издателю сборника»;
Письмо в редакцию <"Нашего века"> 11/23 апреля 1877 г. — варианты белового автографа;
Мемориал — конспективные записи;
«Жил-был некакий мальчишка…» — варианты чернового автографа.
Как и в предыдущих томах настоящего издания, из вариантов рукописных и печатных источников приводятся лишь те, которые имеют смысловое или существенное стилистическое значение.
Система подачи вариантов изложена в ранее вышедших томах издания — см. т. I, стр. 475—476; т. V, стр. 434; т. VI, стр. 400.
Источники текстов даются в следующих сокращениях (сиглах):
БА — беловой автограф.
ЧА — черновой автограф.
К ВЕ — корректура в гранках «Вестника Европы» с поправками Тургенева.
СПб Вед — «С.-Петербургские Ведомости».
М. г.! Перебирая в прошлом лете старые семейные бумаги, оставшиеся в моем деревенском архиве, нашел и небольшую памятную книжку, в которую дед мой записывал все важнейшие происшествия своей жизни, все известия и слухи, доходившие до его захолустья, — словом всё, что ему казалось занимательным или полезным, начиная с рецептов для грудного декокта до стихов Державина, отрывков из реляций и замечательных просьб. В числе их между прочим находятся просьбы некоего господина Оленина, копию с которых при сем прилагаю. Мне они показались любопытны как памятник языка и нравов прошлого столетия. Особенного внимания, по-моему, заслуживает язык, которым он писан. При всей своей подьяческой запутанности и хитросплетенности (г-н О<ленин> был, по всей вероятности, сам великий делец), он часто поражает смелостью и живостью оборотов и каким-то неподдельным и горячим красноречием.
Если Вы разделите мое мнение насчет этих просьб — то напечатайте их в Вашем сборнике.
Впрочем, с истинным уважением пребываю и т. д.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьГБЛ — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
ГПБ — Государственная публичная библиотека имени M. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Ленинград).
ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).
ЦГИА — Центральный государственный исторический архив (Ленинград).
Bibl Nat — Национальная библиотека в Париже.
Анненков — П. В. Анненков. Литературные воспоминания. Гослитиздат, М., 1960.
Алексеев — М. П. Алексеев. И. С. Тургенев — пропагандист русской литературы на Западе. В кн.: Труды Отдела новой русской литературы Института литературы (Пушкинский Дом). Изд. Академии наук СССР, вып. I. M. —Л., 1948, стр. 37-80.
Белинский — В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I—XIII. Изд. Академии наук СССР, М., 1953—1959.
Б Чт — «Библиотека для чтения» (журнал).
Васильев, Описание торжеств — П. П. Васильев. Описание торжеств, происходивших в честь И. С. Тургенева во время пребывания его в Москве и Петербурге в течение февраля и марта 1879 г. Казань, 1880.
ВЕ — «Вестник Европы» (журнал).
Гальп-Кам, Письма — Письма И. С. Тургенева к Полине Виардо и его французским друзьям. Изд. Гальперина-Каминского, М., 1900.
Герцен — А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, тт. I—XXX. Изд. Академии наук СССР, М., 1954—1965.
Гоголь — Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I—XIV. Изд. Академии наук СССР, M. —Л., 1937—1952.
Звенья — «Звенья». Сборник материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIV—XX вв., под ред. В. Д. Бонч-Бруевича, А. В. Луначарского и др., тт. I—VI, VIII—IX. «Academia», M.-Л., 1932—1951.
Историч Вестн — «Исторический вестник» (журнал).
Клеман, Летопись — М. К. Клеман. Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева. Ред. Н. К. Пиксанов. «Academia», M.-Л., 1934.
Лит Арх — «Литературный архив». Материалы по истории литературы и общественного движения, тт. I—VI. Изд. Академии наук СССР, M. —Л., 1938—1961 (Институт русской литературы — Пушкинский Дом).
Лит Наcл — «Литературное наследство», тт. 1-78. Изд. «Наука» (ранее: Журнально-газетное объединение и издательство Академии наук СССР), М., 1931—1967. Издание продолжается.
Мин Г — «Минувшие годы» (журнал).
Москв — «Москвитянин» (журнал).
Моск Вед — «Московские ведомости» (газета).
Н Вр — «Новое время» (газета).
Некрасов — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского, тт. I—XII. Гослитиздат, М., 1948—1953.
Никитенко — А. В. Никитенко. Дневник в трех томах, тт. I—III. Гослитиздат, Л., 1955—1956 (Серия литературных мемуаров).
ОЗ — «Отечественные записки» (журнал).
Орл сб, 1955 — «Записки охотника» И. С. Тургенева (1852—1952). Сборник статей и материалов. Под ред. М. П. Алексеева. Орел, 1955.
Письма Mаркевича — Письма Б. М. Маркевича к графу А. К. Толстому, П. К. Щебальскому и друг<им>. СПб., 1888.
Полонский — Я. Полонский. И. С. Тургенев у себя в его последний приезд на родину. «Нива», 1884, №№ 1-8.
ПСП — Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840—1883 гг. Изд. Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым, СПб., 1884 (на обложке: 1885).
Пушкин — Пушкин. Полное собрание сочинений, тт. I—XVI и Справочный. Изд. Академии наук СССР, 1937—1959.
Р Арх — «Русский архив» (журнал).
Р Вед — «Русские ведомости» (газета).
Р Вестн — «Русский вестник» (журнал).
Революционеры-семидесятники — И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников. «Academia», M.-Л., 1930.
Р Мир — «Русский мир» (журнал).
Р Мысль — «Русская мысль» (журнал).
Р Обозр — «Русское обозрение» (журнал).
Р Пропилеи — «Русские пропилеи». Материалы по истории русской мысли и литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. III. М., 1916.
Р Сл — «Русское слово» (журнал).
Р Ст — «Русская старина» (журнал).
Салтыков-Щедрин — Н. Щедрин (M. E. Салтыков). Полное собрание сочинений, тт. I—XX. Гослитиздат, M. —Л., 1934—1941.
Сб ГПБ, 1955 — Сборник Государственной публичной библиотеки им. M. E. Салтыкова-Щедрина, вып. III, Л., 1955.
Сев В — «Северный вестник» (журнал).
СПб Вед — «С.-Петербургские ведомости» (газета).
С Пчела — «Северная пчела» (газета).
Стасов — В. В. Стасов. Собрание сочинений, тт. I—IV. СПб., 1894—1906.
Стасюлевич — M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под ред. М. К. Лемке, т. III. СПб., 1912.
Т и круг Совр — Тургенев и круг «Современника». Неизданные материалы, 1847—1861. «Academia», M.-Л., 1930.
Т и Савина — Тургенев и Савина. Письма И. С. Тургенева к М. Г. Савиной. Воспоминания М. Г. Савиной об И. С. Тургеневе. С предисловием и под редакцией А. Ф. Кони. Изд. гос. театров, Пгр., 1918.
Толстой — Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений (Юбилейное издание. 1828—1928), под общ. ред. В. Г. Черткова, тт. 1—90. Гослитиздат, M. —Л., 1928—1958.
Труды ГБЛ — Труды Публичной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, вып. III—IV. «Academia», M., 1934—1939.
Т, Письма — И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Письма, тт. I—XIII. «Наука» (ранее изд. Академии наук СССР), M. —Л., 1961—1968.
Т, ПСС, 1883 — Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное издание Глазунова, тт. 1-10. СПб., 1883.
Т сб — «Тургеневский сборник». Материалы к полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева, вып. I—IV. «Наука», М. —Л., 1964—1968. Издание продолжается.
Т сб (Алексеев) — И. С. Тургенев (1818-1883-1958). Статьи и материалы под ред. академика М. П. Алексеева. Орел, 1960.
Т сб (Бродский) — И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) — «Тургеневский сборник». Изд. «Огни», Пгр., 1915 (Тургеневский кружок под руководством Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1865 — Сочинения И. С. Тургенева (1844—1864), чч. 1-5. Издание братьев Салаевых, Карлсруэ, 1865.
Т, Соч, 1874 — Сочинения И. С. Тургенева (1844—1874), чч. 1-8. Издание братьев Салаевых, М., 1874.
Т, Соч, 1880 — Сочинения И. С. Тургенева (1844-1868-1874-1880), тт. I—X. Издание книжного магазина наследников братьев Салаевых, М., 1880.
Т, Сочинения — И. С. Тургенев. Сочинения под ред. К. Халабаева и Б. Эйхенбаума, тт. I—XII. M. —Л., ГИЗ и ГИХЛ, 1929—1934.
Т, СС — И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах, тт. I—XII. Гослитиздат, М., 1953—1958.
Успенский — Г. И. Успенский. Полное собрание сочинений, тт. I—XIV. Изд. Академии наук СССР, М., 1940—1954.
Фет — А. А. Фет. Мои воспоминания (1848—1889), чч. I и II. М., 1890.
Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в пятнадцати томах, тт. I—XV (и т. XVI — дополнительный). Гослитиздат, М., 1939—1953.
Halp-Kam, Corr — Е. Halperine-Kaminsky. Ivan Tourgueneff d’apres sa correspondance avec ses amis francais. Paris (Bibliotheque Charpentier), 1901.
Mazon — Manuscrits parisiens d’Ivan Tourguenev. Notices et extraits, par Andre Mazon. Paris, 1930 (Bibliotheque de l’Institut francais de Leningrad, Tome IX).
Пятнадцатый том завершает собою серию сочинений настоящего издания. Состав этого тома сложен как в жанровом отношении, так и по хронологическому охвату. Входящие в него произведения объединяются лишь одним общим для них признаком: они не имеют самостоятельного художественного значения или, по крайней мере, художественных заданий (последнее относится к эпиграммам, альбомным записям, сатирическим стихотворениям и пародиям). В жанровом отношении том представляет те разделы критико-публицистической и автобиографической прозы, какие но вошли в том XIV, а хронологически обнимает произведения, написанные с 1848 года до конца жизни писателя.
В первом из семи разделов тома («Корреспонденции») содержится, в частности, впервые введенное в собрание сочинений Тургенева газетное сообщение об оперном творчестве композитора В. Н. Кашперова и о постановке его оперы «Мария Тюдор» в Милане (1860); атрибуция этой заметки, как несомненно написанной Тургеневым, вместе с тем решает и вопрос о статье «Сочинения Д. В. Давыдова» («Отечественные записки», 1860), ошибочно приписанной Тургеневу М. О. Гершеизоном (см. об этом: Т, Сочинения, т. XII, стр. 524—525).
Во втором разделе особый подраздел составляют речи, произнесенные (или заготовленные для произнесения) Тургеневым на чествованиях его, происходивших в Москве и Петербурге в марте 1879 г.; к ним присоединены три открытых письма Тургенева в ответ на приветствия, связанные с этими же его чествованиями. Впервые публикуется текст речи, подготовленной для произнесения на обеде в Собрании петербургских художников (стр. 62). Среди вариантов к текстам этого раздела печатаются отрывки из речи о Пушкине, не вошедшие ни в произнесенный Тургеневым, ни в напечатанный текст речи, — отрывки, вносящие новые и существенные черты в понимание этого, во многих отношениях программного, выступления.
Из вошедших в третий раздел предисловий четыре: к «Стихотворениям А. А. Фета», к французским переводам драматических произведений Пушкина, к переводам его же стихотворений и к трем письмам из переписки Пушкина — включаются в собрание сочинений Тургенева также впервые.
Из открытых писем (раздел четвертый) впервые включаются в собрание сочинений письма: редактору парижского журнала «Revue Europeenne» (стр. 139), издателю английской «Pall Mail Gazette», редактору парижской газеты «Le Temps» (стр. 161), членам «Художественной беседы» в Праге, редактору парижского журнала «Le XIX-e Siecle» (стр. 181), Комитету «Общества вспомоществования студентам Санкт-Петербургского университета», Киевскому драматическому обществу. Впервые публикуется письмо в редакцию еженедельной газеты «Неделя».
Впервые включена в собрание сочинений и большая часть текстов пятого раздела (автобиографические материалы — см. «Содержание»). Исключение составляет лишь автобиография, написанная в 1875 г. для выпуска VI «Русской библиотеки» М. М. Стасюлевича (1876) и включавшаяся в собрание сочинений Тургенева.
Записи Тургенева о ходе и лечении его последней болезни — «Скорбные листы», ведшиеся им в течение 72 дней, со 2 августа по 12 октября (с припиской 25 октября) п. ст. 1882 г. и опубликованные в книге Maron, стр. 175—187, — в издание не включены, так как, при всем своем психологическом значении, имеют слишком специальное медицинское и физиологическое содержание.
Включенные в шестой раздел эпиграммы (на Кетчера, Кудрявцева, Боткина, Дружинина, Никитенко) и экспромт «Отсутствующими очами» не сохранились в автографах и не предназначались Тургеневым к печати. Однако свидетельства о принадлежности их Тургеневу достаточно авторитетны. Введен в издание (впервые) фельетон-пародия «Шестилетний обличитель», напечатанный в «Искре», в 1859 г. Впервые публикуется по автографу ИРЛИ, ускользавшему до сих пор от внимания исследователей, сатирическое стихотворение политического содержания «Когда монарх наш незабвенный», написанное весною 1856 г. и направленное одновременно против Николая I и К. С. Аксакова. С другой стороны, исключена входившая ранее в издания (Т, Сочинения, т. XI, стр. 250) пародия на стихотворение Фета — «Я долго стоял неподвижно…», опубликованная в книге Maron, стр. 94, якобы по автографу. При проверке выяснилось, что стихи Фета и пародия на них записаны не Тургеневым, а неизвестною рукою, и принадлежность пародии Тургеневу ничем не может быть доказана. Впервые вводятся (по рукописям) в издание сочинений Тургенева его альбомные записи.
Последний раздел («Записки общественного назначения») содержит два документа, уже публиковавшиеся и входившие в собрания сочинений Тургенева, и третий — обращение к членам русской колонии в Париже по поводу реорганизации кассы взаимопомощи, впервые включаемый в собрание сочинений.
Ряд произведений Тургенева, разных жанров, различного содержания и значения, оригинальных и переведенных им, на русском и французском языках, в этот том и вообще в настоящее издание не включен. Основания к этому кратко изложены во вступительной статье к комментариям последнего тома художественных произведений — т. XIII, стр. 537—538. К тому, что сказано там, следует добавить, что Редакционная коллегия издания решила не давать в нем раздела «Dubia». Поэтому в том XV не введены некоторые вещи, в сочинении которых участие Тургенева несомненно или возможно, но ввиду наличия соавторов не может быть текстуально точно установлено. Таковы коллективные сатирические стихотворения, написанные совместно Тургеневым, Некрасовым и Дружининым: «К портрету Краевского» (приписывалось и А. И. Кронебергу), «Загадка» (на И. П. Арапетова) и «Послание к M. H. Лонгинову».
По этим же причинам нет в издании и предисловия к роману Б. Ауэрбаха «Дача на Рейне» (1868), написанного Тургеневым совместно с Л. Пичем.
Не вошли в том и вообще в издание и такие произведения в стихах и в прозе, для которых авторство Тургенева не может считаться доказанным. Всем дубиальным, не вошедшим в издание произведениям редакция издания предполагает посвятить специальные публикации и статьи в Тургеневских сборниках.
Из числа произведений, вошедших в настоящий том, нет почти ни одного, которое бы Тургенев включал в прижизненные издания своих сочинений (не в счет предисловия к изданиям 1865 и 1874 годов, имевшие временное значение и не повторявшиеся). Исключение составляют статьи, отобранные, очевидно, самим Тургеневым, а именно: «Пергамские раскопки», речь на обеде 13/25 марта 1879 г. в Петербурге, речь по поводу открытия памятника Пушкину, предисловие «От издателя» к «Новым письмам А. С. Пушкина», письмо к редактору, «Вестника Европы» от 21 ноября / 3 декабря 1875 г., письмо ему же от 2 января н. ст. 1880 г. Они вошли в том I издания И. И. Глазунова (1883 г.), вышедший в свет уже после смерти писателя.
Большая часть остальных произведений пятнадцатого тома была перепечатана из периодических изданий М. О. Гершензоном в третьем томе сборника «Русские Пропилеи» (М., 1916). В собрание сочинений Тургенева все они — и другие, отмеченные в примечаниях к настоящему тому — включены впервые в издании: Т, Сочинения, т. XII. В последнем каждое произведение сопровождено подробным комментарием, в который введены, полностью или в извлечениях, многие материалы — архивные документы, статьи из периодической печати, современной Тургеневу, письма, мемуары и пр. Обилие материалов и основательность комментария в этом издании позволяют редакции настоящего тома отослать к нему читателей за дополнительными сведениями, не делая каждый раз ссылок на него.
Характеризуя в самой общей форме содержание пятнадцатого тома, можно отметить, что почти весь он посвящен критико-публицистической деятельности Тургенева — его печатным выступлениям в русской и западноевропейской периодической печати, корреспонденциям, заметкам, предисловиям, письмам в редакцию, — его устным выступлениям в общественных собраниях всякого рода. Произведения этого тома показывают, что Тургенев внимательно следил за общественной и литературной жизнью России и Западной Европы и па каждое событие, каждое заметное явление литературной жизни, каждое выступление прессы, касавшееся его лично, реагировал выступлениями в печати. Эта сторона его деятельности в 60-е и особенно в 70-е годы была настолько характерной, что Некрасов в своей сатирической поэме «Современники» (1875), изображая библиографов, открывших новый, по их мнению, поэтический талант-самородок, иронически писал:
Позавидует Бартенев,
И Семевский затрещит,
Но заметку сам Тургенев
В «Петербургских» поместит…
(Некрасов, т. III, стр. 100),
В либеральной газете «С.-Петербургские ведомости» Тургенев напечатал, действительно, в эти годы ряд заметок и писем в редакцию.
Настоящий том, заключающий собою собрание Сочинений Тургенева, содержит три указателя:
1. Алфавитный указатель всех произведений Тургенева, помещенных в издании.
2. Алфавитный указатель имен, упоминаемых в текстах издания, исключая имена литературных и иных персонажей.
3. Указатель произведений Тургенева, не вошедших в настоящее издание, а также приписываемых ему и коллективных вещей, неосуществленных замыслов и сделанных им переводов с русского языка на иностранные и с иностранных на русский.
В работе по подготовке текстов тома и составлению комментариев к ним приняли участие как сотрудники Тургеневской группы ИРЛИ, так и приглашенные лица. Ввиду большого количества мелких произведений, из которых состоит том, причем многие из открытых писем носят одинаковые заголовки, редакция нашла целесообразным вместо перечисления заглавий всех вещей, подготовленных каждым из участников, отметить это участие в конце каждого комментария инициалами его составителя, именно: А. Б. — А. И. Батюто, А. П.-- А. И. Понятовский, Г. Г. — Г. Я. Галаган, Г. К.-- Г. В. Коган, Г. П. — Г. Ф. Перминов, Г. С.-- Г. В. Степанова, Д. К.-- Д. М. Климова, Е. Г.-- Е. А. Гитлиц, Е. К.-- Е. И. Кийко, Е. X.-- Е. М. Хмелевская, И. Б.-- И. А. Битюгова, И. Ч.-- И. С. Чистова, Л. К.-- Л. И. Кузьмина, Л. Н.-- Л. Н. Назарова, Л. Р.-- Л. И. Ровнякова, М. Р.-- М. Б. Рабинович, Н. В.-- Н. Ф. Буданова, Н. И.-- Н. В. Измайлов, H. M.-- H. H Moстовская, Н. Н.-- Н. С. Никитина, Н. Ф.-- H. H. Фонякова, П. З.-- П. Р. Заборов, Т. Г.-- Т. П. Голованова, Т. Н. — Т. А. Никонова, Т. О.-- Т. И. Орнатская, Ю. Л. — Ю. Д. Левин.
Указатели составлены: первый — Е. М. Хмелевской, второй -- А. Д. Алексеевым совместно с другими участниками издания, третий — Н. С. Никитиной. Редактор тома — Н. В. Измайлов; им же написаны вступительные статьи к вариантам и примечаниям. В редакционно-технической подготовке тома к печати принимала участие Е. М. Хмелевская.
Печатается по тексту первой публикации: Стихотворения А. А. Фета. Санкт-Петербург, 1856, где опубликовано без подписи.
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф неизвестен.
О принадлежности предисловия Тургеневу свидетельствует Фет в своем предисловии к сборнику «Вечерние огни», вып. 3, М., 1888.
Печатается по тексту, первой публикации: Украинские народные рассказы Марка Вовчка. Перевод И. С. Тургенева. СПб., 1859, стр. 1-Й.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 276.
Автограф неизвестен.
В конце 1857 г. вышло в свет украинское издание рассказов М. А. Маркович (Марко Вовчка), осуществленное в Петербурге П. А. Кулишом (на титуле указан 1858 год). Рассказы молодой писательницы получили в критике чрезвычайно высокую оценку как выдающееся явление украинской народной культуры (см..! «Русский вестник», 1857, № 12. Современная летопись, стр. 232).
В июне 1858 г. «Русский вестник» приступил к печатанию этих рассказов в собственном переводе автора на русский язык". Однако русский читатель не мог быть удовлетворен несовершенными авторскими переводами[5]. За новый перевод взялся Тургенев. Потребность сделать творчество украинской писательницы, как выразился Тургенев в своем предисловии, «дорогим и домашним для русской публики» объяснялась художественной самобытностью рассказов и их идейной созвучностью «Запискам охотника».
Обращение переводчика к читателю помечено мартом 1859 г. Дата же цензурного разрешения (9 февраля 1859 г.) свидетельствует о том, что рассказы были переведены уже к началу февраля. Очевидно, Тургенев спешил с этой работой к приезду автора (М. А. Маркович появилась в Петербурге 4 февраля н. ст., а 10 февраля Тургенев уже сообщил в письме к Боткину о знакомстве с ней)[6].
При переводе рассказов Тургенев пользовался не только авторским русским переводом, имеющим пропуски и неточности, но и украинским оригиналом текста или подстрочным его переводом, отредактированным и авторизованным писателем так же, как это было, когда Тургенев переводил повесть Марка Вовчка «Институтка»[7]. Это обстоятельство, а также сохранившаяся рукопись подстрочного перевода «Институтки» с правкой рукой Тургенева противостоят версии, по которой переводы Тургенева считались литературной фикцией, поскольку писатель не знал украинского языка[8].
«Народные рассказы» Марка Вовчка в переводе Тургенева имели большой успех в самых широких литературных кругах. Многочисленные отклики на книгу появились в русской и зарубежной печати[9].
«Московские ведомости», в корреспонденции Ол. Гатцука, сообщили о новом «весьма хорошем» переводе украинских рассказов Марка Вовчка, исполненном И. С. Тургеневым (Моск Вед, 1859, № 98, 26 апреля).
В «Современнике» с большой критической статьей о переводе «Украинских народных рассказов» выступил Н. И. Костомаров, отметивший, что только Тургенев из всех русских писателей «способен к совершенно удовлетворительному исполнению подобной задачи» и что «…русская публика получает теперь перевод украинских рассказов Марко Вовчка, не уступающий оригиналу»[10].
Не менее высокую оценку встретила книга в «Колоколе»: «Рассказы эти <…> остановили нас именем переводчика, — писал А. И. Герцен. — Прочитавши, мы поняли, почему величайший современный русский художник — И. Тургенев перевел их»[11].
Мастерство перевода Тургенева было отмечено даже в отрицательных рецензиях на книгу, в частности, в статье А. В. Дружинина (см.: Б Чт, 1859, т. XI, стр. 1—14). Рецензия Дружинина встретила достойную отповедь в «Колоколе» (статья Герцена «Библиотека, дочь Сенковского») и в статье К. Н. Леонтьева «За Марко Вовчка» (ОЗ, 1859, № 12, стр. 112—120).
Тургеневский перевод произведений Марка Вовчка лег в основу последующих русских изданий.
Печатается по тексту первой публикации: Poemes dramatiques d’Alexandre Pouchkine. Traduits du russe par Ivan Tourgueneff et Louis Viardot. Paris, 1862, стр. 1—7. В русском переводе впервые опубликовано Н. О. Лернером: «Красная газета», вечерний выпуск (1926, № 2, 3 января).
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф неизвестен.
Предисловие предпослано прозаическим переводам на французский язык драматических произведений Пушкина, выполненным Тургеневым при участии Луи Виардо и изданным отдельной книгой. В книгу вошли «Борис Годунов», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Русалка» и «Каменный гость»[12].
В конце апреля 1860 г. Тургенев прочитал в Петербурге две публичные лекции о Пушкине (см. о них наст, изд., т. XIV, стр. 444; наст, том, стр. 326). Эти лекции небыли напечатаны, но материал их частично вошел впоследствии в «Воспоминания о Белинском» (наст, изд., т. XIV, стр. 37— 41), а некоторые страницы Тургенев использовал для комментируемого предисловии (см.: Т, Сочинения, т. XII, стр. 563). Предисловие адресовано ж французским читателям, что и определило его содержание.
В годы жизни за границей Тургенев был одним из самых деятельных и неутомимых популяризаторов Пушкина среди писателей Западной Европы[13]. Одним из них он читал произведения поэта в подлиннике и тут же бегло переводил их, другим рассказывал о Пушкине, толковал его произведения, оказывал помощь при его изучении. Так, например, к 1860—1861 гг. относятся несколько писем П. Мериме к Тургеневу, посвященных в основном вопросам, связанным с переводом на французский язык произведений Пушкина (см.: M. Parturier. Une ainilie litteraire. Prosper Merimee et Ivan Tourgueniev, Paris, 1952, стр. 62, 63—66, 67, 69—71). Можно предполагать, что Тургенев рассматривал свою помощь Мериме в восприятии и истолковании творчества Пушкина не только как личную дружескую услугу, но и как часть своей широко задуманной программы популяризации за рубежом наследия великого русского поэта.
Сведения о том приеме, который был оказан во Франции сборнику переводов драматургии Пушкина, были тогда же помещены в русской печати. Так, Н. В. Щербань в письме «Из Парижа» сообщал, что «перевод драматических поэм Пушкина, принадлежащий перу гг. Тургенева и Виардо <…> имел успех, после которого имя Пушкина, до сих пор звучавшее для Франции совершенно чуждо, стало ей вполне знакомым, а его произведения, известные публике лишь платонически, прочитаны каждым образованным французом. Издание сразу вошло в библиотеки, <…> вызвало статьи в уважаемых критических органах, подняло всеобщий говор. Этого мало, оно возбудило в публике желание узнать еще ближе русского поэта» (Р Вестн, 1862, ноябрь. Современная летопись, № 48, стр. 8). Щербато вторил корреспондент «Современного слова» (1862, № 155, 9 декабря): «Если существует совершенство в человеческих делах, то мы можем утвердительно сказать, что перевод этот совершенен, в нем сохранены все красоты подлинника». Несколько более сдержанным был отзыв, появившийся в 1864 г. в «Еженедельном прибавлении к „Русскому инвалиду“» (№ 40, 9 ноября) и представляющий собою пересказ статьи A. Claveau, помещенной в «Journal des Debats» (1864, 13 и 14 октября). В нем отмечалось, что «нелегкая задача», которую поставили перед собой переводчики драм Пушкина, была разрешена ими «довольно удачно», особенно если иметь в виду, что «французская проза представляла немало трудностей при передаче красот пушкинского стиха». Рецензии более позднего времени носили в основном критический характер[14].
Стр. 84. …незадолго до того он написал ~ я могу творить".-- См. стр. 328, примечание к стр. 71.
Стр. 84. …в одном возрасте с Рафаэлем и Моцартом…-- Рафаэль Санти (1483—1520) прожил 37 лет; В.-А. Моцарт (1756—1791) — 35 лет.
Стр. 84—85. …мы сами попытались перевести на французский язык со «Капитанская дочка».-- Тургенев имеет в виду издание, вышедшее впервые в Париже в 1853 г.: «La Fille du capitaine» par Alexandre Pouchkine. Roman traduit du russe par Louis Viardot, Paris, Hachette et Cie., 1853. Переиздания (при жизни Тургенева): 1854, 1866, 1869, 1871, 1873, 1876, 1879 гг. (см.: А. С. Пушкин. Капитанская дочка, (изд. «Наука». Литературные памятники). М., 1964, стр. 274).
Стр. 85. Пушкин никогда ничего не писал для сцены со прежде всего, «Борис Годунов».-- Ошибочное мнение о несценичности «Бориса Годунова» и о том, что Пушкин писал его не для сцены, неоднократно высказывалось как современной Пушкину критикой (В. Г. Белинский, Н. А. Полевой, Н. И. Надеждин), так и позднее, о чем было известно Тургеневу. В действительности же Пушкин желал увидеть свою трагедию поставленной на сцене, о чем свидетельствуют и наброски предисловия к трагедии (см.: Пушкин, т. XI, стр. 141) и то, что поэт через П. А. Катенина думал поручить А. М. Колосовой роль Марины Мнишек (см. письмо П. А. Катенина к Пушкину от 6 июня 1826 г. — там же, т. XIII, стр. 282).
Стр. 85. Драма «Борис Годунов» была написана в 1825 г. и, немного спустя, издана.-- В действительности «Борис Годунов» полностью напечатан лишь в 1831 г.
Стр. 85—86. …"Моцарт и Сальери" и «Русалка» также были опубликованы при жизни Пушкина.-- «Моцарт и Сальери» был напечатан впервые в альманахе «Северные цветы на 1832 год», а «Русалка» появилась в печати только после смерти Пушкина («Современник», 1837, т. VI).
Стр. 86. …"Скупой рыцарь" со лишь в его посмертных сочинениях.-- «Скупой рыцарь» впервые был напечатан самим Пушкиным в I томе «Современника» за 1836 г.
Стр. 86. Что касается до драмы «Каменный гость» со ни с своим замыслом.-- «Каменный гость» впервые был напечатан в сборнике «Сто русских литераторов. Том первый». СПб., 1839. Утверждение Тургенева, что «Каменный гость» не был известен друзьям Пушкина, неточно: о драме знали и ее читали Плетнев, Вяземский, Жуковский (см.: Пушкин, т. XIV, стр. 133 и 203; П. А. Вяземский. Записные книжки (1813—1848). Изд. АН СССР — Литературные памятники. М., 1963, стр. 208). Из перечисленных Тургеневым произведений западноевропейской литературы для Пушкина наибольшее значение имели в качестве источников пьеса Мольера «Дон-Жуан» и опера Моцарта под тем же названием.
Стр. 87. …по испанскому выражению, смело хватает быка за рога.-- В другом месте (см. стр. 70) Тургенев отмечает, что выражение «брать быка за рога» — характерно и для языка французов.
Печатается по тексту первой публикации: «Revue moderne», 1865, 1 juillet, t. XXXIV, стр. 31.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 279.
Автограф неизвестен[15].
Предисловие было напечатано перед французским прозаическим переводом поэмы «Мцыри», выполненным Тургеневым. Перевод Тургенева был первым переводом «Мцыри», появившимся во Франции, хотя на французский язык поэма была переведена уже в 1862 году Анри Ришаром и напечатана в Швейцарии («Bibliotheque universelle et Revue suisse», 67-e annee, nouvelle periode, t. XIII, Geneve, 1862).
Об отношении Тургенева к творчеству Лермонтова см. статью: Л. Н. Назарова, Тургенев и Лермонтов. «Язык и литература». София, 1964, № 6, стр. 23—36.
Стр. 91. …он издал ~ здесь читателям.-- Поэма «Мцыри» впервые была напечатана в сборнике: Стихотворения М. Лермонтова. СПб., 1840.
Стр. 91. Небольшая поэма ~ в стену своей темницы.-- Эта оценка поэтического своеобразия «Мцыри» близка к оценке Белинского, данной в статье «Стихотворения М. Лермонтова» (см. Белинский, т. IV, стр. 543).
Стр. 91. Г-н Мериме ~ нашу благодарность.-- В письмах Мериме к Тургеневу нет упоминаний о переводе «Мцыри» и о совместной работе над ним писателей; письма Тургенева к Мериме полностью утрачены. В первой публикации перевод был напечатан за подписью Тургенева, хотя там же, на титульном листе, стояли два имени: Тургенев и Мериме.
Печатается по тексту первой публикации: Т, Соч, 1865, т. I, вкладной лист. В позднейшие прижизненные издания не входило.
В посмертные собрания сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 278.
Автограф неизвестен.
В начале 1864 г. выяснилось, что вышедшее в 1860—1861 годах четырехтомное собрание сочинений Тургенева раскуплено; в связи с этим возникла необходимость нового издания.
В собрание сочинений 1865 г. Тургенев включил произведения, написанные им после выхода в свет предыдущего издания 1860—1861 гг. Это: роман «Отцы и дети», напечатанный в «Русском вестнике» (1862, № 2) и отдельным изданием (1862), «Призраки», появившиеся в 1864 г. в журнале Достоевского «Эпоха» (№ 1—2), и нигде еще не печатавшийся отрывок «Довольно».
Включенную в издание сочинений 1865 г. комедию «Завтрак у предводителя», которая была запрещена в 1849 г. и опубликована впервые в «Современнике» (1856, № 8), Тургенев подверг пересмотру и дополнительной литературно-стилистической правке (см.: наст. изд., т. III, стр. 386—389).
Из произведений, к тому времени уже написанных и опубликованных, Тургенев по-прежнему не включил в собрание сочинений драматический очерк «Неосторожность» (ОЗ, 1843, № 10), поэму «Параша» (отдельное издание 1843 г.) и речь «Гамлет и Дон-Кихот» («Современник», 1860, № 1), что с сожалением было отмечено критикой (см.: «Книжный вестник», 1865, № 12, стр. 237).
Появление нового издания сочинений Тургенева 1865 г. было встречено рядом рецензий[16].
Печатается по тексту первой публикации: Волшебные сказки Перро, перевод с французского Ивана Тургенева. СПб., 1866, вкладной лист.
В собрание сочинений впервые включено: Т, Сочинения, т. XII, стр. 280—281.
Черновой автограф хранится в Bibl Nat, Slave 74, описание см: Mazon, стр. 67; микрофильм — ИРЛИ.
В 1862 г. парижский издатель Ж. Этцель (J. Hetzel) выпустил издание сказок Перро с иллюстрациями Гюстава Доре. Тогда же он обратился к Тургеневу с предложением перевести сказки Перро на русский язык и написать к ним предисловие, обращенное к русским читателям. Книгу взялся издать петербургский книгопродавец М. О. Вольф. «Спешу сообщить вам, — писал 9/21 июля 1862 г. Тургенев Ж. Этцелю, — что с большим удовольствием принимаю ваше предложение: переводить Перро — это подлинно счастливый случай, и вы можете уведомить г. Вольфа, что я за это берусь» (Т, Письма, т. V, стр. 21 и 409). В том же письме Тургенев обещал закончить работу к осени 1862 г.; однако и через три года, в феврале 1865 г., перевод еще не был готов. Нарушив все сроки, Тургенев вынужден был обратиться за помощью к другим лицам (Н. Н. Рашет, Н. В. Щербаню — см. там же, стр. 331, 342, 369—370, 380; т. VI, стр. 16, 19, 96). В результате писатель перевел сам только «Волшебницу» («Les Fees») и «Синюю бороду» («La Barbe-bleu»). Остальные семь сказок (из девяти вошедших в книгу) были переведены Н. В. Щербанем (см.: PB, 1890, № 8, стр. 18—24) при участии H. H. Рашет (см.: Т, Письма, т. VI, стр. 96).
За недостатком времени Тургенев не смог отредактировать переводы, сделанные другими участниками издания, о чем писал 16/28 марта 1867 г. И. П. Борисову, сообщившему о стилистических погрешностях, вкравшихся в текст сказок и замеченных А. А. Фетом (см.: Т, Письма, т. VI, стр. 182; ср. в письме к Фету, там же, стр. 216).
Стр. 94. «Дети ~ им нужно».-- Перевод фразы из предисловия Ж. Этцеля (см.: Les Contes de Perrault. Dessins par Gustave Dore, Preface par P.-J. Stahl. Paris, 1862, стр. Xi).
Печатается по тексту первой публикации: Собрание иностранных романов, повестей и рассказов в переводе на русский язык, издаваемое Е. Н. Ахматовой, т. I. СПб., 1868, стр. 5—11.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 282—286.
Черновой автограф хранится в Bibl Nat, Slave, 75; описание см.: Mazon, стр. 71; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 328.
Осенью 1866 г. на страницах парижского журнала «Revue Nationale» появился новый роман французского писателя Максима Дюкана (1822—1894) «Утраченные силы» («Les Forces perdues»). В середине марта 1867 г. роман вышел отдельным изданием, а вскоре после этого Дюкан обратился к Тургеневу, находившемуся тогда на родине, с письмом (до нас не дошедшим), в котором просил его порекомендовать «Утраченные силы» для перевода и издания на русском языке. Тургенев откликнулся на просьбу Дюкана (см.: Т, Письма, т. VI, стр. 176 и 403), но выполнил ее, по-видимому, только в середине апреля н. ст. того же года, когда он побывал в Петербурге: именно там выходило «Собрание иностранных романов, повестей и рассказов», куда он предназначал роман Дюкана. Тогда же, в ответ на предложение издательницы «Собрания» Е. Н. Ахматовой, Тургенев обещал написать к русскому изданию «Утраченных сил» специальное предисловие. Возвратившись в Баден-Баден, он известил Дюкана (в письме от 17/29 апреля 1867 г.) о результатах своих хлопот и сообщил, что предисловие «должно быть готово к 1 июня» (см. там же, стр. 230 и 415).
В действительности оно было написано полностью лишь к середине октября н. ст. и 7(19) октября 1867 г. отправлено П. В. Анненкову вместе с письмом, в котором, между прочим, говорилось: «…предисловие окончено мною только теперь (Дюкану я, тайно краснея, сказал, что давно его послал) и теперь препровождается к Вам <…>. Не теряйте, пожалуйста, времени и попросите г-жу Ахматову поспешить печатаньем, так как я здесь пропадаю от стыда перед Дюканом» (там же, стр. 824)"
Изучение чернового автографа предисловия показывает, что на заключительном этапе работы в текст была внесена значительная правка. Так, в печатный текст не попала фраза, которой оканчивался биографический раздел предисловия: «Дюкан не только писатель — он человек в лучшем смысле этого слова — и это чувствуется в его произведениях».
Характерно для работы над рукописью обширное дополнение, состоящее сплошь из названий «продуктов французской беллетристики». Первоначально Тургенев привел всего несколько случайных примеров, при обработке же, добиваясь наибольшего эффекта, вписал на полях не менее пятнадцати, причем работа над этим фрагментом не прекратилась и позднее: в окончательную редакцию не попали, например, такие названия, как «Bonjour et bonsoir» (роман Л. Лакруа, 1864) и «L’Homme a l’oreille cassee» (роман Э. Абу, 1862). Наконец, стремясь привлечь внимание читателей к роману Флобера «Госпожа Бовари» (1856), не имевшему в России успеха, Тургенев ввел лаконичный, но необычайно выразительный отзыв о нем: «бесспорно, самое замечательное произведение новейшей французской школы».
Говоря о «новейшей французской школе», Тургенев не имел в виду единого художественного направления. По всей вероятности, речь шла о реализме 1840 — 50-х годов, тенденции которого отчасти получили воплощение в знаменитом романе Флобера. К этому же течению Тургенев относил и роман Дюкана, хотя между «школой здравого смысла», к которой тот принадлежал, и позицией автора «Госпожи Бовари» было значительно меньше сходства, чем различий.
В представлении Тургенева, творчество этих писателей, столь несходных по художественным ориентациям и масштабам дарований, сближает одна общая черта, или точнее — тенденция. Это «объективность», по терминологии Тургенева — «жизненная правда». С этой точки зрения, едва ли не самым выдающимся среди писателей был для него Лев Толстой. Вообще твердая убежденность в том, что русская литература уже давно поднялась до уровня наиболее развитых европейских и обрела право на полную независимость, лежит в основе предисловия. Этой мыслью продиктована тургеневская критика французской беллетристики (и драматургии) эпохи Второй империи и его желание преградить им путь к русскому читателю. Однако и в данном случае достаточно отчетливо проявилось то глубокое сочувствие идее духовного общения народов, которое Тургенев пронес через всю свою жизнь: неприязненно-раздраженное отношение к французской литературе 1850 — 60-х годов в целом но помешало ему по достоинству оценить не только роман Флобера, но и новую книгу Дюкана. Рекомендуя «Утраченные силы» русским читателям, Тургенев руководствовмся стремлением вводить в поле зрения своих соотечественников любой, пусть самый скромный, новый факт культурной жизни европейских стран, способный — так или иначе — принести им реальную пользу. Предисловие к «Утраченным силам» явилось началом деятельности Тургенева по ознакомлению русской читающей публики с современной французской литературой — с творчеством Флобера, Золя, Э. Гонкура, Доде, Л. Кладеля и других. Наибольшего размаха деятельность эта достигла уже после переселения писателя во Францию, в 1870-х годах.
Стр. 97. …В. Гюго ~ головою вниз…-- Тургенев имеет в виду поэтический сборник В. Гюго «Песни улиц и лесов» (1865), его роман «Труженики моря» (1866), а также его книгу «Вильям Шекспир» (1865), особенно главу V книги. Ср.: Т, Письма, т. VI, стр. 37, 99.
Стр. 97. …Абу, Фейдо ~ Фелье?-- Эдмон Абу (1828—1885), Эрнест Фейдо (1821—1873), Октав Фелье (1821—1890) — французские романисты.
Стр. 98. …Дюсис и Делилль ~ Парнаса…-- Жан Франсуа Дюсис (1733—1816) и Жак Делилль (1738—1813) — французские писатели-классики; период их наибольшей известности в России — первая четверть XIX века.
Стр. 98. …"Фанни" ~ издателя…-- Нашумевшая повесть Э. Фейдо (1858); в русском переводе издана в 1870 г.
Стр. 98, …все эти «Griffes roses» ~ «Le nez d’un notaire»…-- Тургенев приводит, иногда неточно, названия романов следующих авторов: А. Рено («La Griffe rose», 1862), Л. де Кока («L’amour et le diable», 1858), П. Феваля («Le fils du diable», 1847 и «Le tueur de tigres», 1854), A. Роллана («Le fils de Tantale», 1863), A. Николя («Le tueur de mouches», 1861), Г. Шодена («Palgam-bleu!», 1856), Э. де Лонле («Ce que vierge ne doit lire», 1867), A. де Понмартена («Entre chien et loup», 1866), графини Даш («La poudre et la neige», 1845), Э. Абу («Le nez d’un notaire», 1862) и других.
Стр. 99. Мы уже не упоминаем о книжицах вроде мемуаров Терезы, Могадоры, Коры, Леотара…-- Речь идет о «Memoires de Therese ecrits par elle-meme» (Paris, 1865) и других сочинениях со сходными названиями (например, «Memoires d’une femme de Chambre», 1864; «Memoires d’une honnete fille», 1865; «Memoires d’une modiste», 1866; «Memoires de Finette», 1867).
Стр. 99. …в столице «Фигаро». — «Le Figaro» — бульварная газета, выходившая в Париже; основана в 1854 г. Вильмессаном.
Печатается по тексту первой публикации: Vater und SТhne, yon Ivan Turgenjew. Autorisirte Ausgabe mit einem Vorwort des Verfassers. Mitau. E. Behre’s Verlag. 1869.
В собрание сочинений включается впервые (в русском переводе приведено — не полностью — в наст. изд., т. VIII, стр. 612).
Автограф неизвестен.
Немецкий перевод «Отцов и детей» был издан Э. Бере, годом раньше опубликовавшим в Митаве немецкое издание романа «Дым», о котором Тургенев отозвался резко отрицательно, назвав его «грандиознейшим, возмутительным по своей тупости свинством» (Т, Письма, т. VII, стр. 142 и 384).
Дав разрешение Э. Бере на издание избранных сочинений, которое открывалось бы романом «Отцы и дети», и считая себя «слишком мало знакомым с немецкой стилистикой», Тургенев просил Л. Пича взять на себя правку немецкого перевода (см.: там же, стр. 273 и 422).
Л. Пичу Тургенев предоставил не только полную свободу распоряжения переводом, но отдал ему на редакцию и свое предисловие. «С предисловием дело обстоит так. Я обещал ему, Бере, несколько строк, в которых я должен был сказать о переводе. Вы найдете эти строки — „ci-joints“; придайте им более немецкий вид и отправьте их с богом в Рудоьштадт» (там же, стр. 304 и 430).
От высокой оценки перевода, данной в предисловии к немецкому изданию «Отцов и детей», Тургенев несколькими годами позже отказался. В письме от 11/23 февраля 1873 г. он писал об этом Ю. Шмидту, прося пересмотреть перевод для нового готовившегося издания. «Несмотря на то, что я в предисловии с неслыханным энтузиазмом расхвалил перевод, в нем попадаются совершенно недопустимые неточности и сокращения» (Т, Письма, т. X, стр. 68).
Печатается по тексту первой публикации: Р Арх, 1870, № 1, стр. 270, где помещено как предисловие к «Прошению секунд-майора Аленина» (Оленина) от 16 марта 1796 г. на имя правителя тамбовского наместничества генерал-майора С. В. Неклюдова.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 287—288.
«Письмо к издателю» адресовано П. И. Бартеневу и входит в состав частного письма к нему Тургенева от 18(30) ноября 1869 г. (см.: Т, Письма, т. VIII, стр. 133).
Черновой автограф первоначальной редакции письма, обращенной к издателю «Московского сборника» И. С. Аксакову (см. ниже), хранится в ЦГАЛИ, ф. 509, оп. 1, № 13 (см. раздел «Варианты» — наст. том, стр. 269).
Подготовкой к печати «Образчика старинного крючкотворства» Тургенев занялся в конце 1851 — самом начале 1852 г. и связи с просьбой И. С. Аксакова прислать что-либо для издаваемого им совместно с К. С. Аксаковым в 1852 г. первого тома «Московского сборника» (см.: Р Обозр, 1894, № 8, стр. 458). В ответном письме к Аксакову от 4/16 декабря 1852 г. Тургенев писал: «На днях Вы получите от меня копию с прошения из записной книжки моего деда» (Т, Письма, т. II, стр. 37). Высылая копию И. С. Аксакову, Тургенев высказывал опасение, что цензура найдет эти документы слишком еще современными, и просил Аксакова в таком случае сохранить их «как любопытный памятник недавней старины» (там же, стр. 41). На оборотной стороне копии прошения Оленина Тургенев набросал вчерне «Письмо к издателю сборника», т. е. к И. С. Аксакову (см. «Варианты», стр. 269). Однако ни это письмо, ни прошение Оленина в «Московском сборнике» напечатаны не были. 4 января ст. ст. 1852 г. И. С. Аксаков писал Тургеневу: «„Просьбы Оленина“ я получил. Все советуют напечатать, но все сомневаются, пропустит ли цензура. Если отдел смеси устроится, то я отдам их цензору. А в самом деле, какой замечательный язык в этих „просьбах“!» (Р Обзор, 1894, № 8, стр. 461). Отдел «Смесь» в сборнике не сформировался (см. «Московский сборник», т. I, 1852) и вследствие этого, по-видимому, остались неопубликованными и «Просьбы Оленина».
В середине 60-х годов Тургенев давал тетрадь с тремя «просьбами» Оленина Е. М. Феоктистову, который предполагал их использовать для задуманного им «археологического издания». Издание это осуществлено не было (см.: Т, Письма, т. VIII, стр. 104).
18/30 ноября 1869 г. Тургенев отправил Бартеневу вторую, на его взгляд наиболее замечательную «просьбу» Оленина, с примечанием, что он в конии «сохранил довольно правильное правописание подлинника» (Г, Письма, т. VIII, стр. 133). Заглавие «Образчик старинного крючкотворства» было, по-видимому, предложено Бартеневым, так как 6/18 декабря 1869 г. Тургенев писал ему: «Заглавие присланных мною Вам просьб совершенно уместно» (там же, стр. 144).
Печатается по тексту первой публикации: Т, Соч, 1874, ч. 1, вкладной лист. В позднейшие прижизненные издания не входило.
В посмертные собрания сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 288—289.
Автограф неизвестен.
21 февраля/5 марта 1873 г. Тургенев обратился к брату, Н. С. Тургеневу, с просьбой поручить издателю Ф. И. Салаеву выслать ему в Баден-Баден полный экземпляр его сочинений, изданных в 1868—1869 гг. (см.: Т, Письма, т. X, стр. 77), чтобы начать подготовку нового собрания сочинений.
В мае 1874 г. подготовительная работа была завершена, и Тургенев написал предисловие к новому изданию. В конце того же года все восемь частей собрания сочинений были напечатаны, и оно поступило в продажу.
Тургенев остался недоволен этим изданием. В письме к Н. С. Тургеневу от 6/18 ноября 1874 г. он писал: «Что касается до Салаева и его оправданий, то они не имеют смысла: я не думал требовать аккуратности, как от логарифмических таблиц; я желал (и мое желание было очень умеренное), чтобы новое издание, сделанное с печатного, было бы по крайней мере не хуже прежнего, самим Салаевым напечатанного. А вышло следующее: в старом издании было около 150 опечаток, а в новом с лишком 2000» (Т, Письма, т. X, стр. 324).
Выход в свет нового издания был замечен критикой. В рецензиях обсуждались главным образом произведения, впервые включенные писателем в собрание сочинений.
Обзор критических отзывов о повестях «Вешние воды» и «Пунин и Бабурин» см. в наст. изд., т. XI, стр. 463—468 и 497—501, а об очерках «Конец Чертопханова», «Живые мощи» и «Стучит» — там же, т. IV, стр. 601—602, 606—607, 608—609.
Печатается по тексту первой публикации: Германия. Зимняя сказка Г. Гейне. Перевод Заезжего, просмотренный И. С. Тургеневым и исправленный по его замечаниям. Лейпциг, 1875.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 289.
Черновой автограф хранится: Bibl Nat, Slave 74. Описаниэ см.: Mazon, стр. 68. Микрофильм — в ИРЛИ.
Перевод поэмы Г. Гейне «Deutschland. Ein Wintermarchen» (1844), выполненный в стихах В. М. Михайловым[17] (в издании псевдоним — «Заезжий»), стал известен Тургеневу в рукописи, полученной от самого переводчика весной 1873 г. Тургенев «два раза вместе с переводчиком прошел всю поэму от стиха до стиха, сверяя ее с подлинником», после чего рекомендовал перевод М. М. Стасюлевичу для напечатания в «Вестнике Европы» (см.: Т, Письма, т. X, стр. 94). Вместе с тем, однако, Тургенев сознавал, что провести поэму Гейне через цензуру будет нелегко — если не невозможно (см. там же). Когда Стасюлевич отказался от помещения перевода «Заезжего» в «Вестнике Европы», Михайлов стал готовить отдельное бесцензурное издание за границей, для которого Тургенев в ноябре — декабре ст. ст. 1874 г. и написал предисловие (см.: Т, Письма, т. X, стр. 323). Поэма Гейне была опубликована в 1875 г. в Лейпциге — городе, известном многими изданиями русских книг, которые по цензурным условиям нельзя было напечатать в России.
Печатается по тексту первой публикации: «Le Temps», 1875, № 5047, 10 fevrier, стр. 1; в русском переводе: Моск Вед, 1875, № 34, 5(17) февраля.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 289—290.
Автограф неизвестен.
Первая попытка Тургенева познакомить французского читателя с творчеством Толстого Относится к 1857 году, когда у него водник план перевода «Детства» на французский язык (см.: Т, Письма, т. III, стр. 74).
12 января н. ст. 1874 г. Тургенев просил Фета получить у Толстого разрешение на право перевода его повестей на французский язык, а 24 апреля/6 мая сообщал ему; «„Три смерти“ на днях появятся в „Temps“, a к зиме приготовлены „Казаки“ и „Два гусара“» (Т, Письма, т. X, стр. 232—233). «Три смерти» и «Казаки» в печати тогда не появились, а в начале 1875 г. Тургенев послал Толстому номер «Le Temps» с публикацией французского перевода «Двух гусаров» и письмо от третьего лица с просьбой сообщить о получении перевода (см.: там же, т. XI, стр. 27).
Написав предисловие к переводу «Двух гусаров», Тургенев принял участие в его редактировании: перевод, выполненный Шарлем Роллина, Тургенева не удовлетворял (см.: Алексеев, стр. 63-76).
Стр. 107. Автор рассказа ~ нашего великого поэта.-- О преемственности творчества Толстого от традиций «гоголевского» направления Тургенев писал еще в 1854 г. в связи с появлением «Отрочества» (см.: Т, Письма, т. II, стр. 241). Возвращение Турхенева к этой теме в 1874 г. свидетельствовало о том основополагающем значении, которое он придавал творчеству Гоголя и писателей «натуральной школы» в общественно-литературной и идейной жизни России.
Стр. 107. …появились военные рассказы…-- Имеются в виду рассказы «Набег», «Рубка леса» и севастопольские рассказы, напечатанные в журнале «Современник» в 1853—1856 годах.
Стр. 107—108. …одна из них ~ «Казаки», представляет самую живую и самую верную картину Кавказа и его жителей, — Тургенев считал «Казаков» «лучшей повестью», написанной на русском языке. О его длительных и активных попытках ознакомить с этим произведением французских читателей см.: Т. Письма, т. VIII, стр. 207; т. X, стр. 206—207; т. XII, кн. 1, стр. 361—362, 413; Алексеев, стр. 73—74.
Стр. 108. …новый большой роман ~ печатанием в Москве.- Тургенев имеет в виду роман «Анна Каренина».
Печатается по воспроизведению текста первой публикации («La Republique des lettres», 1876, Janvier, стр. 36) — в kh.i Andre Meynieux. Trois stylistes, Traducteurs de Pouchkine. Merimee, Tourguenev, Flaubert. Paris, 1962, стр. 27.
В собрание сочинений включается впервые.
Беловой автограф хранится в Bibl Nat, Slave 78. Описан и опубликован: Mazon, стр. 97.
Предисловие Тургенева предшествует публикации прозаических переводов на французский язык четырех стихотворений Душкина: «Поэту» — 1830, «Пророк» — 1826, «Анчар»[18] — 1828, «Опричник» — 1827. Помета после текста стихотворений: «Trad Ivan Tourgueneff» («Переводчик Иван Тургенев»).
Переводы стихотворений Пушкина, выполненные Тургеневым, были просмотрены Г. Флобером, внесшим ряд поправок Стилистического рода, по большей части принятых Тургеневым. Анализ их совместной работы, в сопоставлении ее с предшествующими переводами «Анчара», «Пророка» и «Опричнике» П. Мериме, см. в указ. книге Andre Meynieux. Рассказ Э. Золя о том, что он видел у Флобера Тургенева, «занятого несколько вечеров подряд переводом нескольких стихотворений Учителя», передает И. Я. Павловский. «Флобер, — продолжает он рассказ Золя, — пересмотрел эти переводы, нанес последние завершающие штрихи, и они были напечатаны в „La Republique des Lettres“, любопытном журнале, комплекты которого теперь очень редки» (Isaac Pavlovsky. Souvenirs sur Tourgueneff. Paris, 1887, стр. 154).
О «небольшом журнальчике», в котором появились переводы, Тургенев говорит в одном из писем к M. M. Стасюлевичу: «…этот журнальчик даже здесь не читают — а в России он, чай, совершенно безвестен» (Т, Письма, т. XI, стр. 131; см. также наст, изд., т. XI, стр. 533—534; Алексеев, стр. 50). Не удивительно, что публикация Тургенева прошла в России не замеченной современниками.
Стр. 109. …и если бы смерть не настигла ~ готовой к творчеству…-- См. наст, том, стр. 328, примечание к стр. 71.
Печатается по тексту первой публикации: Леон Кладель. Очерки и рассказы из жизни простого народа. Перевод с французского А. Успенской с отзывом И. С. Тургенева. СПб., 1877, стр. I—III.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 291—292.
Автограф неизвестен.
8 июня 1875 г. Гл. И. Успенский, приехавший в декабре 1874 г, в Париж, писал оттуда А. В. Каменскому, возглавлявшему журнал «Библиотека дешевая общедоступная»: «…относит<ельно> переводного отдела с фран<цузского>, будьте сов<ершенно> уверены, что получите лучшее, что есть. Тургенев дал мне слово указывать всё, что есть замечательного»[19]. По всей вероятности, именно Тургенев рекомендовал А. В. Успенской обратиться к произведениям Л. Кладеля для перевода их на русский язык. В 1875 г. ее переводы рассказов Кладеля «Нази», «Три брата», «Дровосек» появились в печати[20]. По-видимому, но просьбе Успенской Тургенев написал и предисловие к задуманному ею сборнику этих переводов. Предисловие Тургенева появилось со следующим примечанием А. В. Успенской: «Считаю нужным упомянуть, что Ив. С. Тургенев читал переводы не всех помещенных в этой книге очерков Кладеля. Рассказы „Монтобан“, „Тряпичник“, „Брат и сестра“ и „Сержант“ переведены мною уже после тех рассказов („Атлет“, „Дровосек“, „Иази“ и „Три брата“), по поводу перевода которых И. С. написал свой снисходительный отзыв»[21].
Предисловие Тургенева было написано не позднее июня 1876 г., что следует из сообщения в письме Гл. Успенского от мая — июня этого года к А. В. Каменскому: «Тургенев написал уже предисловие к рассказам Кладеля…» (Успенский, т. XIII, стр. 195). Начались поиски издателя для этого сборника, в результате которых Успенские передали его петербургскому книгопродавцу и издателю Н. П. Карбасникову (см. там же, стр. 197, 200, 205, 206, 208).
Леон Кладель (1835—1892) — один из выдающихся представителей революционной литературы Франции 60—80-х годов, автор нескольких социальных романов, множества повестей и рассказов, драм и стихотворений[22]. Активный участник Парижской Коммуны, он лишь случайно избежал расправы со стороны версальцев. Его творчество, несомненно, отвечало общественно-политическим симпатиям Успенских и интересу Тургенева к революционно-демократическим движениям того времени в России и Западной Европе.
Рекомендуя русскому читателю рассказы Кладеля, Тургенев подчеркнул реализм и демократизм его творчества. Глубокое сочувствие, которым пронизано изображение простого люда Франции в произведениях Кладеля, делало его близким создателю «Записок охотника». Сближало писателей и резко враждебное отношение обоих к империи Наполеона III.
Сборник рассказов Кладеля в переводе А. В. Успенской с предисловием Тургенева был переиздан еще раз (СПб., 1895).
Предисловие Тургенева, по справедливому утверждению В. А. Гальперина, было «единственной полностью положительной, глубокой и справедливой в своей спокойной объективности оценкой творчества Кладеля, которой он удостоился при жизни» (указ. выше работа Гальперина, стр. 160).
Стр. 110. …Л. Кладель, происхождением ~, близко стоящий к народу…-- Л. Кладель родился в семье шорника.
Печатается по тексту первой публикации: ВЕ, 1877, № 4, стр. 603.
В собрание сочинений впервые включено: Т, Сочинения, т. XI, стр. 646 (в примечаниях).
Автограф неизвестен.
Написанное в форме письма к редактору «Вестника Европы» M. M. Стасюлевичу, предисловие Тургенева к сделанному им переводу двух повестей Г. Флобера явилось своеобразной рекомендацией их русскому читателю.
Замысел предисловия возник у Тургенева в связи с завершением перевода «Легенды о святом Юлиане Милостивом» и с намерением писателя перевести вторую повесть Флобера «Иродиаду» (см. наст. изд., т. XIII, стр. 687). 17 февраля/1 марта 1877 г. Тургенев писал по этому поводу M. M. Стасюлевичу: «Мне бы очень хотелось, чтобы обе эти легенды появились в апрельской книжке (ВЕ) — с небольшим предисловием от моего Лица» (У, Письма, т. XII, кн. 1, стр. 100; см. также стр. 106).
Отрицательная оценка предисловия была высказана в статье Тора (псевдоним В. П. Буренина) «Литературные очерки», напечатанной в «Новом времени» (1877, № 397, 8/20 апреля). По словам Буренина, «краткой запиской» «к какому-то любезнейшему M. М.» Тургенев «сбивает читателей с толку». «При всей великости авторитета Ив. С. Тургенева, — писал критик, — читателям отнюдь не подобает верить ему на слово <…>; следует, напротив, вместо бессознательного аханья и восхищения <…> отнестись несколько скептически к „поэме в прозе“ г. Флобера» (Н Вр, 1877, № 397, 8/20 апреля). На выпады Буренина Тургенев ответил письмом в редакцию газеты «Наш век» от 11/23 апреля 1877 (см. наст, том, стр. 108). В ответной статье, направленной против Тургенева, Буренин вновь обратился к его предисловию, обвинив Тургенева в том, что он «поразился разнообразными красотами легенды, „гармонически стройной ее поэзией“, не указывая, в чем заключаются эти прелести и эта поэзия» (Н Вр, 1877, № 418, 29 апреля/11 мая).
Стр. 112. …"love’s labour lost".-- Игра слов: «Love’s labour lost» («Бесплодные усилия любви») — заглавие комедии Шекспира.
Печатается по тексту первой публикации: «Северный вестник» (газета), 1877, № 38, 7 июня, где помещено в виде предисловия к очерку: «Фиорио. (Очерк из северо-итальянской жизни)» Н. Г…рини.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 292.
Автограф неизвестен.
Редактором газеты «Северный вестник» в это время был В. Л. Рычков.
Автор очерка — Надежда Валериановна Гаспарини, дочь итальянского генерала, участника наполеоновского похода в Россию. Попав в плен, он остался в России и, женившись впоследствии на дочери помещика Орловской губернии, сделался соседом Тургенева по имению.
Очерк Гаспарини получил в печати отрицательную оценку, а то, что он был напечатан по рекомендации Тургенева, вызвало нарекания и на него самого (см.: Н Вр, 1877, № 462, 12(24) июня. Читатель <В. В. Стасов>. Рекомендации и рекомендатели; «Голос», 1877, № 140, 1(13) июля, Литературная летопись).
Печатается по тексту первой публикации: ВЕ, 1878, № 1, стр. 7—8.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1883, т. I, стр. 430—432.
Автографы — конспект и часть чернового текста — хранятся в Bibl Nat, Slave 77; описание см.: Mazon, стр. 89; фотокопии — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 225.
Переговоры Тургенева с младшей дочерью Пушкина, гр. Н. А. Меренберг (1836—1913), о публикации находившихся в ее руках писем поэта к невесте, потом жене, H. H. Пушкиной, урожд. Гончаровой (1812—1863), начались весною 1876 г. (переписка их по этому вопросу не сохранилась и подробности неизвестны). 23 марта/4 апреля 1876 г. Тургенев сообщил П. В. Анненкову, что получил от дочери Пушкина «большой пакет писем ее отца к ее матери» (Т, Письма, т. XI, стр. 240). У Анненкова возникли сомнения, можно ли издать полностью тексты этих интимно-семейных писем. Сомнения эти разделял, ознакомившись с письмами, и Тургенев, предложивший их для публикации «Вестнику Европы»: «Они крайне любопытны, — писал он M. M. Стасюлевичу 8/20 апреля, — но насколько удобны к печати — это другой вопрос. Надо было бы выкинуть самое интересное, ибо П<ушкин> не церемонился со своей женою — и высказывался очень резко насчет своих и ее родных, знакомых и т. д.» (там же, стр. 249—250). После долгих переговоров, затянувшихся из-за колебаний гр. Меренберг, а затем вследствие того, что Тургенев был занят завершением и печатанием романа «Новь», — тексты писем, отредактированные им, только в октябре 1877 г. поступили в набор. К началу ноября ст. ст. первые два листа корректуры, полученные из редакции «Вестника Европы», были прочтены Тургеневым (см. Т, Письма, т. XII, кн. 1, стр. 213 и 225). Письма его к Стасюлевичу (см.: там же, стр. 229—232), а также сохранившиеся корректурные гранки текстов писем с его правкой (ИРЛИ, ср. 293, оп. 3, № 133) показывают, насколько внимательно отнесся Тургенев к своим обязанностям «издателя» (т. е. редактора) писем, выправляя орфографию и устраняя самые интимные детали, а также то, что могло вызвать цензурные затруднения (резкие упоминания о Николае I и т. п.). Тогда же, по просьбе Стасюлевича, было написано Тургеневым предисловие к письмами отправлено в Петербург 21 ноября/3 декабря 1877 г. (см.: Т, Письма, т. XII, кн. 1, стр. 234). Смысл предисловия он сам видел в том, чтобы объяснить значение писем для читателей, оправдать появление этих семейных документов в печати и устранить возможность кривотолков. «Вы, — писал он Стасюлевичу, — может быть найдете, что я слишком уже мало повымарал из пушкинских писем <…>. Но полагаю, что, вследствие объяснений и captatio benevolentiae[23] в предисловии, всё обойдется благополучно» (там же, стр. 241). В другом же письме (от 10/22 декабря) он, выражая радость по поводу того, что редактор «Вестника Европы» доволен его предисловием, отмечал, что в нем он является «более дипломатом, чем литератором» (там же. стр. 247).
Первая часть писем Пушкина была напечатана в «Вестнике Европы», 1878, № 1, стр. 11—46. За предисловием Тургенева следует здесь второе, редакционное предисловие, справочно-биографического характера. Вторая часть писем появилась в № 3 журнала, стр. 5—38. При печатании Стасюлевич восстановил — полностью или частично — почти все пропуски в текстах, сделанные Тургеневым, на что последний жаловался П. В. Анненкову в письме от 9/21 января 1878 г. (см.: там же, стр. 261).
Несмотря на предисловие Тургенева, письма Пушкина были плохо поняты современниками и даже вызвали возмущение в кругах дворянских читателей. «Первая половина (писем), — писал Тургенев Анненкову, — в публике не имела успеха. Письма, видишь, нашли слишком бесцеремонными и грубыми» (там же, стр. 279). Тургенев получил даже сообщение, что, как он писал Стасюлевичу, «сыновья Пушкина нарочно едут в Париж, чтобы поколотить меня за издание писем их отца! Почему же меня — а не родную сестру, разрешившую печатание?…» (там же, стр. 302).
Отзывы критики на публикацию писем Пушкина были разноречивы и по большей части отрицательны (см.: «Голос», 1878, № 40, 9(21) февраля — статья Евг. Маркова; Н Вр., 1878, № 674, 13(25) января, и № 729, 10(22) марта, — статьи В. П. Буренина). Резко отрицательный отзыв одного из представителей демократической журналистики — Г. Е. Благосветлова содержится в его письме к А. П. Пятковскому (см.: Т, Письма, т. I, стр. 117—118); см. также: Пушкин. Письма, т. I, Л. —М., 1926, стр. XII.
Стр. 114. …Пушкин был не только самым талантливым, но и самым русским человеком своего времени…-- Эту мысль Тургенев повторил и развил в речи о Пушкине 7 июня 1880 г. (см. в этом томе, стр. 70).
Стр. 115. Vestigia semper adora.-- Цитата из поэмы «Фиваида» (песнь XII, ст. 817) римского поэта I века н. э. Папиния Стация (см. то же в письме Тургенева к Стасюлевичу от 15/27 марта 1874 г. — Т, Письма, т. X, стр. 213).
Печатается по тексту первой публикации: «Le Temps», 1879, 12, 25 novembre. Перепечатано в русском переводе: Моск. Вед, 1879, № 313, 9 декабря, — без указания на то, что послесловие принадлежит Тургеневу.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 294—295 (без послесловия).
Автограф неизвестен.
Письмо адресовано редактору парижской газеты «Le Temps» Адриену Эбрару (см.: Т, Письма, т. XII, кн. 2, стр. 145) и опубликовано как предисловие к очерку И. Я. Павловского, печатавшемуся в «Le Temps» с 12 по 25 ноября н. ст. 1879 г. Принадлежность Тургеневу послесловия устанавливается на основании его письма к И. Я. Павловскому (см.: «Русский курьер», 1884, № 224, 15 августа).
И. Я. Павловский — участник революционного движения, был арестован по «делу 193-х» и содержался в предварительном заключении в течение двух лет. В 1878 г. бежал за границу, в эмиграции написал автобиографический очерк «В одиночном заключении», рукопись которого была послана Тургеневу, вскоре ответившему на нее «восторженным отзывом» (I. Pavlovsky. Souvenirs sur Tourgueneff. Paris, 1887, стр. 121). По приезде Павловского в Париж состоялось его личное знакомство с Тургеневым, происшедшее, вероятно, через П. Л. Лаврова (см.: Е. П. Семенов. В стране изгнания. СПб., 1911, стр. 93)[24].
После неудачной попытки опубликовать очерк в России (см.: Каталог рукописей «Вестника Европы»: ИРЛИ, ф. 293, он. 3, № 4, лл. 66 об. — 67) он по просьбе Тургенева был переведен на французский язык А. Н. Луканиной (см.: Т, Письма, т. XII, кн. 2, стр. 441), а затем предложен им же для публикации в газету «Le Temps».
Предисловие Тургенева к «En cellule» было воспринято в России как демонстрация его солидарности с нигилистами и вызвало резкие нападки реакционной печати (см. наст. том, стр. 184 и 387). Не было оно одобрено и в демократических кругах. Так, М. Е. Салтыков-Щедрин в письме к П. В. Анненкову от 10 декабря 1879 г. оценил предисловие как неразборчивое заигрывание с революционной молодежью, продиктованное заботой «о рукоплесканиях и почестях», и опасался неблагоприятных последствий этого политического шага (Щедрин, т. XIX, стр. 135).
В своей переписке Тургенев неоднократно подтверждал высказанное им в «Предисловии» отношение к революционной молодежи. «В моем коротеньком предисловии я прямо говорю, что, нисколько не разделяя мнений гг. нигилистов и революционеров, полагаю, что рассказ этот может служить доказательством неуместности предварительного одиночного заключения», — писал он Я. П. Полонскому 10/22 ноября 1879 г. в ответ на сообщение о выпадах против него корреспондента «Journal de St. Petersbourg» M. A. Загуляева (см.: T, Письма, т. XII, кн. 2, стр. 173, 178, 204).
Печатается по тексту первой публикации: ВЕ, 1880, № 12, стр. 819, где напечатано в виде примечания к публикации трех документов из архива бр. Тургеневых.
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф, послуживший для примечания, — письмо к M. M. Стасюлевичу от 28 октября /9 ноября 1880 — хранится в ИРЛИ, ф. 293, on. 1, ед. хр. 1465 (см. Т, Письма, т. XII, кн. 2, стр. 318—319).
Публикация Тургенева — один из последних его откликов на Пушкинские торжества в Москве, происходившие в июне 1880 г. Тургенев послал M. M. Стасюлевичу два письма Пушкина и одно — С. Л. Пушкина к Тургеневым, «сообщенных» ему — очевидно в копях — сыновьями Н. И. Тургенева, приложив к ним комментируемое примечание.
В своем письме-примечании к публикации Тургенев не совсем точен: первое из посланных им писем Пушкина обращено к С. И. Тургеневу и написано в Кишиневе 21 августа 1821 г. (см.: Пушкин, т. XIII, стр. 31—32); второе адресовано А. И. Тургеневу и написано в Одессе 14 июля 1824 г. (см.: там же, стр. 102—103). Ошибки в адресатах исправлены в тексте публикации, но второе письмо — к А. И. Тургеневу — датировано ошибочно 1823 годом вместо 1824. Письмо С. Л. Пушкина к А. И. Тургеневу от 4 июня 1837 г. хранится в ИРЛИ (ф. 244, оп. 20, № 25).
Печатается по тексту первой публикации: « La Nouvelle Revue», 1881, 15 aoШt, т. XI, стр. 820—822.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, СС, т. XI, стр. 411—413.
Автограф неизвестен.
Данная заметка Тургенева является вводной к очерку А. Бадена (A. Badin) «Un roman du comte Tolstoi avec preface de M. Ivan Tourgueneff» и сопровождается следующим примечанием от редакции журнала: «Notre illustre collaborateur, M. Ivan Tourgueneff, veut bien presenter lui-meme a nos lecteurs le comte TolstoО et donner ainsi a l’etude sur „La Guerre et la Paix“ une approbation que nous sommes fiers de faire remarquer» («Наш выдающийся сотрудник, г. Иван Тургенев, желает сам представить нашим читателям графа Толстого и таким образом одобрить этот очерк о „Войне и мире“, что мы и отмечаем с гордостью»).
В своей заметке Тургенев допустил неточности биографического порядка; во время работы над нею у него отсутствовали документальные или печатные биографические материалы о Толстом.
Стр. 121. …от графа Петра Толстого…-- П. А. Толстой (1645—1729) — сначала противник, потом видный сподвижник Петра I; в 1701—1714 гг. был посланником в Константинополе, позднее — начальником Тайной канцелярии; в 1724 г. получил графское достоинство; родоначальник графов Толстых, прапрадед Л. Н. Толстого.
Стр. 121. Из Казани ~ в чине капитана.-- Толстой выехал на Кавказ в конце апреля 1851 г. С его братом, H. H. Толстым, умершим от туберкулеза в 1860 г., Тургенев был знаком, высоко ценил его как человека и как автора очерков и рассказов (см. : Толстой, т. 34, стр. 384—385; Фет, ч. I, стр. 217—218).
Стр. 121. Став офицером, граф Лев ~ чуть не погиб.-- Пребывание Толстого на Кавказе продолжалось с 30 мая 1851 г. по январь 1854 г. 18 февраля 1852 г. в стычке с чеченцами Толстой едва не был убит снарядом, ударившим в колесо пушки, которую он наводил (см. : Толстой, т. 59, стр. 237; т. 76, стр. 103).
Стр. 121—122. Когда началась Крымская война ~ хладнокровии и отвагой.-- Весной 1854 г. Л. Толстой был назначен в Дунайскую армию, затем перевелся в Крымскую армию, которой командовал кн. А. С. Меньшиков (а не Горчаков, как пишет Тургенев: М. Д. Горчаков сменил Меньшикова лишь в феврале 1855 г.), и 7 ноября 1854 г. приехал в Севастополь, где находился до оставления крепости 27 августа 1855 г., почти все время служа в одном из опаснейших пунктов обороны — на 4-м бастионе, упоминаемом в очерке «Севастополь в декабре».
Стр. 122. Первые его литературные опыты ~ другие повести, и рассказы…-- Первые литературные наброски сделаны Толстым до отъезда на Кавказ в 1851 г. В феврале этого года им начато «Детство», в марте — рассказ «История вчерашнего дня».
Печатается по тексту первой публикации: «La Revue Politique et Litteraire», 1881, № 5,29 Janvier, стр. 131, где напечатано в качестве предисловия к переводу «Пропущенной главы» «Капитанской дочки», с пометой после текста: " Traduit par M. M. Ivan Tourgueneff et Louis Viardot " («Переведено гг. Иваном Тургеневым и Луи Виардо»).
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XII, стр. 302.
Автограф неизвестен.
Узнав о публикации П. И. Бартеневым «Новой главы пз „Капитанской дочки“ Пушкина» (Р Арх, 1880, т. III, стр. 218—227) и ее перепечатках, Тургенев 25 ноября ст. ст. 1880 г. писал M. M. Стасюлевичу: «Просьбы <…> 2. Выслать <…> немедленно тот NR „Нового времени“, в котором была помещена ненапечатанная глава из „Капитанской дочери“; если же No этот достать нельзя, то велеть эту главу переписать с быстротою молнии — и доставить ее сюда» (Т, Письма, т. XIII, кн. 1, ст. 18). В письме от 11/23 декабря (там же, стр. 25) он сообщил Стасюлевичу о получении No «Нового времени» (1880, № 1657, 8/20 октября) с перепечатанной из «Русского архива» публикацией главы, снабженной предисловием П. Б. (П. И. Бартенева).
Указания Тургенева в комментируемом предисловии на то, что эта глава «запрещена царской цензурой» и «является частью» «знаменитой» исторической повести Пушкина, не вполне соответствуют действительности; но Тургенев не имел данных для суждения о месте главы в творческой истории «Капитанской дочки», которая тогда была совершенно не исследована. Во-первых, глава не была запрещена цензурой, а изъята самим Пушкиным до представления в цензуру. Во-вторых, глава относится не к окончательной редакции романа, а к более ранней. На это указывают еще не установившиеся фамилии персонажей: позднейший Гринев называется здесь Буланиным, а Зурин — Гриневым; упоминается и слуга Буланина (Гринева) Ванька, которого нет в окончательном тексте.
Гораздо важнее, однако, то, что Тургенев увидел в напечатанном отрывке прежде всего его политический элемент, на который он хотел обратить внимание французских читателей: изображение крестьянского восстания в помещичьей усадьбе, хотя бы и данное Пушкиным в очень смягченных чертах, неизбежно должно было сопоставляться с тогдашним положением в России, с ее непрестанными крестьянскими волнениями н особенно с недавними движениями революционных народников, давшими материал для романа «Новь» и вылившимися в ряд судебных процессов 70-х годов (см. наст, изд., т. XII, стр. 483 и ел., а также Т сб, вып. II, стр. 182 и 195). Именно эта чрезвычайная актуальность, даже злободневность новой главы «Капитанской дочки» поразила Тургенева и заставила его так поспешить с обнародованием перевода отрывка. Характерно также, что он назвал восстание Пугачева (по официальной терминологии — «Пугачевский бунт») «гражданской войной в России».
Печатается по тексту первой публикации: А. Брянчанинов. Русские народные сказки в стихах, с предисловием И. С. Тургенева, I. Рисунки М. Малышева. СПб., 1885.
В собрание сочинений впервые включено в издании:, Т, Сочинения, т. XII, стр. 303.
Автограф неизвестен.
С А. А. Брянчаниновым (1839—1918) Тургенев познакомился в 1878 г. в Орле и неоднократно хлопотал о публикации произведении начинающего писателя (см. об этом: Т, Письма, т. XII, кн. 1, стр. 343, 354, 367, 718). В августе 1881 г. Брянчанинов послал Тургеневу рукопись переложенных им стихами народных сказок (см.: Т, Письма, т. XIII, кн. 1, стр. 111), а через год Тургенев написал к ним обещанное предисловие (см. там же, стр. 316). При жизни Тургенева сказки напечатаны не были. Появились они в 1885 г. в издании Иллюстрированной сказочной библиотеки Ф. Павленкова.
Желая во что бы то ни стало помочь Брянчанинову с публикацией сказок, Тургенев явно переоценил художественные достоинства его стихотворных переделок, что было отмечено комментатором «Предисловия» М. К. Азадовским (см.: Т, Сочинения, т. XII, стр. 615).
- ↑ Подлинные слова г-на А. Дюма. (Русские читают только меня! Это делает честь их вкусу: они судят обо мне так, как лет через пятьсот-шестьсот будут судить потомки! (франц.).
- ↑ «Розовые когти», «Смерть любви», «Любовь дьявола», «Сын дьявола», «Сын Тантала», «Истребитель мух», «Истребитель тигров», «Истребитель разбойников», «Чёрт возьми!», «Что не должна читать девственница», «В сумерки», «Пыль и снег», «Нос нотариуса» (франц.).
- ↑ «Нужно только найти заглавие… заглавие — это всё; остальное — пустяки и требует лишь некоторой сообразительности. Только заглавие заставляет покупать книгу!» (франц.).
- ↑ Всегда благоговей перед следами прошлого (лат.).
- ↑ Подробнее об этом см.: M. E. Сиваченко. До питання про каноничыий текст «Народних оповiдань» Марка Вовчка — в сб.: «Марко Вовчок. Статтi i дослiдження». В-во АН УРСР, Киiв, 1957, стр. 11.
- ↑ См.: Т, Письма, т. III, стр. 269.
- ↑ См. об этом в названной выше статье М. Сиваченко, стр. 112—115; ср.: Т, Письма, т. III, стр. 273, 288, 291, 303, 310, 319, 342, 350, 354—355.
- ↑ На это намекал в своем «Дневнике» А. В. Никитенко (Никитиенко, запись от 19 марта 1859 г., т. II, стр. 77). О том, что Тургенев не знал украинского языка и только поставил свое имя под переводом по просьбе издателя, писала сама Марко Вовчок в 1894 г. в письме к Г. А. Фальборку (Твори Марка Вовчка. Киiв, 1928, т. IV, стр. 481). Лучшим опровержением этого позднего заявления служат письма самого Тургенева к Марко Вовчок, к Н. Я. Макарову и к В. Я. Карташевской о работе над переводом «Институтки» по подстрочнику и по оригиналу.
- ↑ См. библиографический указатель в изд.: Твори Марка Вовчка. KhОb, 1928, т. IV, стр. 651—652; ср. в сборнике: «Марко Вовчок в критицi». Упорядкування, вступна стаття i примiтки М. Д. Бернштейна, Киiв, 1955, стр. 53.
- ↑ «Современник», 1859, № 5 стр. 103—113.
- ↑ «Колокол», 1860, л. 71, 15 мая н. ст.
- ↑ Более подробный комментарий к предисловию см. в статье: Л. Н. Назарова. К истории творчества И. С. Тургенева 50—60-х годов. II. Тургенев о Пушкине-драматурге. — Т сб (Алексеев), стр. 146—153, 156—158.
- ↑ См. об этом: Алексеев, стр. 60.
- ↑ См.: Т сб (Алексеев), стр. 152.
- ↑ Указание в изданиях: Т, Сочинения (т. XII, стр. 590) и Т, СС (т. XI, стр. 528—529), что автограф предисловия к переводу «Мцыри» хранится в Институте русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР — ошибочно.
- ↑ См.: «Сын отечества», 1865, № 219, 13 сентября; «Русский инвалид», 1865, № 161, 24 июля; СПб Вед, 1865, № 178, 14(26) июля; «Книжный вестник», 1865, № 12, стр. 236.
- ↑ О В. М. Михайлове и его переводе см.: Алексеев, стр. 53—55; Т сб (Бродский), стр. 55—57.
- ↑ В автографе вместо «Анчара» — «Бессонница» — перевод стихотворения «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы» (1830).
- ↑ Успенский, т. XIII, стр. 163.
- ↑ См.: «Библиотека дешевая и общедоступная», 1875, № 4, стр. 153—167; № 5, стр. 179—184; № 6, стр. 193—238 и № 7, стр. 239—312.
- ↑ Л. Кладель. Очерки и рассказы из жизни простого народа. СПб., 1877, стр. 11.
- ↑ Подробно об Л. Кладеле см.: В. А. Гальперин. Литературная судьба Леона Кладеля. — «Ученые записки Коми педагогического института», 1950, вып. 2 (гуманитарные науки), стр. 119—170; Ю. Данилин. Поэты Парижской Коммуны. М., 1966 (по указателю имен).
- ↑ Старания снискать расположение (читателя) (лат.).
- ↑ О том, как Павловский впоследствии изменил своим революционным взглядам и приобрел репутацию политического ренегата и беспринципного журналиста, см. в названной выше книге Семенова, стр. 88—110, а также в книге: M. Delinоs (M. О. Ашкинази). Tourgueneff inconnu, Paris, <1888>, стр. 77—106.