Сергѣй Ольденбургъ
Предисловіе
правитьТамъ, далеко за морями, садится солнце. На поля, на деревни ложатся сумерки. Погасъ закатъ и быстро, точно невзначай, наступаетъ тьма. На небѣ, чуть видными блестками, зажигаются звѣзды. День окончился, знойный и трудовой. Всѣ ищутъ отдыха и прохлады, но накаленная земля пышетъ жаромъ и горячая постель не даетъ желаннаго покоя. Вся деревня еще на ногахъ и вокругъ домовъ въ деревнѣ точно жужжаніе пчелъ: идутъ безконечныя бесѣды, тянутся длинные разсказы.
Вонъ тамъ, на краю деревни, гдѣ безъ умолку лаютъ собаки, собралась дѣтвора и бойкіе мальчишка, лучшій сказочникъ въ округѣ, начинаетъ: «Жилъ, былъ…» и льется сказка про царевича-богатыря, про прекрасную царевну, про весь тотъ волшебный міръ, который для деревенскаго мальчика существуетъ гдѣ-то далеко, далеко, и слушаешь его и слышишь въ устахъ индійскаго мальчика тѣ же сказки, которыя на суровомъ сѣверѣ у пылающаго очага сѣдыя старухи разсказываютъ дѣтямъ. Имена другія и краски ярче и рѣзче, но разсказы все больше тѣ же: тутъ и храбрый портняжка, который въ Инд и сталъ горшечником. Кудесник по случайности, Харисарманъ, обошелъ сказки всѣхъ странъ подъ разными именами. Старые знакомые нашихъ дѣтскихъ сказокъ, волкъ и лиса, живутъ въ Индіи какъ тигръ и шакалъ.
Но не объ однихъ только старыхъ нашихъ знакомцахъ умѣютъ повѣствовать маленькіе разсказчики въ ночной темнотѣ индійской деревни. Новые образы мелькаютъ передъ нами, неслыханные нами подвиги совершаютъ богатыри, переживаютъ невѣдомыя намъ раньше приключенія. Великій царь Викрамадитья, о времени жизни котораго спорятъ ученые и который далъ имя новой эрѣ въ Индіи, сказкою превращенъ въ Викрама махараджу. И сказка повѣствуетъ о томъ, какъ жадный до приключеній царь, получивъ отъ бога умѣнье переселяться въ тѣло другого существа, сдѣлался попугаемъ. Быть можетъ, впрочемъ, въ этой чисто индійской сказкѣ слышатся отголоски того разсказа, который хорошо знакомъ русскому читателю, какъ повѣсть о гордомъ царѣ Аггеѣ. Наукѣ оживлять мертвое тѣло и переноситься самому въ него учатъ священныя книги индійцевъ, и сказки о Викрамѣ живо свидѣтельствуютъ о вѣрѣ народной въ чудесную силу заклинаній.
Вѣра народная! Какъ она и проста, и сложна вмѣстѣ съ тѣмъ, тамъ, въ этой далекой, полной очарованій для насъ странѣ. Все живетъ, все имѣетъ свою душу — духи и боги на каждомъ шагу. Природа вся одухотворена, это такъ просто! А вмѣстѣ съ тѣмъ и какъ сложно, потому что тутъ рядомъ, вокругъ человѣка, цѣлый другой міръ, въ существованіи котораго человѣкъ такъ убѣжденъ. Наши сказки то же полны волшебства, духовъ, фей, сверхъестественныхъ силъ, но для насъ все это почти только символы. Міръ дѣйствительный и міръ сказочный отдѣлены для насъ непроходимою гранью. Не то въ Индіи, даже въ наши дни.
Индіецъ часто затруднится сказать, гдѣ кончается сказка и легенда и гдѣ начинается дѣйствительность. Эта жизнь сказки, какъ дѣйствительности, и составляетъ неотразимую прелесть индійкой сказки. Конечно, покрытая холодной одеждой нашихъ сѣверныхъ словъ, лишенная своихъ, для насъ иногда до безобразія яркихъ тоновъ, она не то, что тамъ на родинѣ въ устахъ полунагого смуглаго мальчугана, льющаяся потокомъ среди жаркой индійской ночи. Но и такъ она полна прелести знакомаго и незнакомаго въ смѣшанныхъ и переплетшихся между собою разсказахъ.
И у насъ горы говорятъ въ сказкахъ, но въ ихъ разговорахъ не чувствуешь той жизни, которая проникла бесѣды горныхъ великановъ, стоящихъ на стражѣ великой индійской земли съ сѣверной стороны. Правъ индіецъ, когда онъ думаетъ, что весь этотъ горный міръ живетъ. Слушайте, какъ прекрасная, гордая Гвашбрари въ далекомъ Кашмирѣ склонила къ ногамъ своимъ царственный Вестерванъ, великую, могучую гору.
Это было давно и міръ тогда былъ еще юнъ, тотъ міръ, который теперь уже старъ. И все было не такъ какъ теперь, и великій Вестерванъ, былъ царемъ надъ горами. Высоко, высоко поднимался онъ надъ всѣмъ, что было вокругъ него. И тучи ложились плащемъ на его плечи, а глава стояла гордо и одиноко въ синемъ небѣ. Надменный, онъ взиралъ только на солнце и звѣзды. И темною ночью звѣзды сіяли вѣнцомъ вокругъ его головы.
Зависть и злоба закрались въ сердце окрестныхъ горъ: Харамукхъ и Нангапарбатъ гнѣвались и негодовали на презрѣніе Вестервана. Одна дивная Гвашбрари, холодная и сіяющая среди льдовъ, молчала, наслаждаясь своею красотой.
Однажды, когда Вестерванъ окутался тучами и скрылся изъ глазъ, окрестныя горы повели опять свои злобныя рѣчи.
И съ презрѣніемъ сказала имъ красавица Гвашбрари: «Чего вы только спорите и негодуете? Гордъ великій Вестерванъ и главу его вѣнчаютъ звѣзды, но самъ онъ, ноги его здѣсь въ землѣ, изъ земли, какъ и мы. Въ немъ только немного больше земли, вотъ и все».
«Такъ чего-жъ онъ гордится? Кто сдѣлалъ его царемъ среди насъ?»
Улыбнулась красавица Гвашбрари, улыбнулась нехорошей улыбкой: «Кто сдѣлалъ его царемъ? А вы сами. Для меня онъ не царь, даже въ вѣнцѣ изъ звѣздъ. Я его царица».
И горы кругомъ засмѣялись, ибо ниже всѣхъ ихъ была Гвашбрари.
«Подождите — не встанетъ еще завтра солнце, и у ногъ моихъ ляжетъ Вестерванъ».
И вновь засмѣялись насмѣшливо горы, но красавица Гвашбрари не смѣялась и не говорила.
И весь длинный, лѣтній день она сіяла и улыбалась. Солнце стало заходить и, какъ чары, розовые чары, легли лучи его на весь міръ. И блѣдная Гвашбрари вспыхнула, точно блестѣла красотой и любовью.
И увидѣлъ высокій Вестерванъ это сіяніе и обернулъ онъ свой надменный взоръ туда внизъ, въ долины, и глядѣлъ, глядѣлъ въ нѣмомъ изумленіи на дивную красоту.
Ниже спустилось солнце и еще ярче зардѣлась красавица Гвашбрари, будто отъ взора великаго царя горъ. И по долинамъ пронесся крикъ: «Гвашбрари, поцѣлуй меня, или я умру».
Пораженныя, стояли горы кругомъ и молчали, а отзвукъ переносилъ слова изъ долины въ долину.
И улыбнулась Гвашбрари и отвѣтила:
«Какъ быть тому, ты высокъ безконечно, царь, а я такъ низка? Какъ мнѣ достичь твоей вѣнчанной звѣздами главы?» И вновь раздался тотъ же крикъ Вестервана. И красавица съ ледянымъ сердцемъ, Гвашбрари, чарующимъ шепотомъ дала свой отвѣтъ: «Ты любишь меня, наклонись ко мнѣ и поцѣлуй меня».
Ниже и ниже наклонился онъ, пока не легъ къ ногамъ Гвашбрари. Но солнце сѣло, и попрежнему, какъ всегда, холодная и надменная, стояла красавица Гвашбрари — и у ногъ ея лежалъ развѣнчанный навсегда великій Вестерванъ, а на небѣ сіялъ его звѣздный вѣнецъ.
Точно слышишь эти говорящія горы и видишь ихъ лица, точно это смуглые раджи и красавицы рани, царицы волшебныхъ дворцовъ!
Волшебство, да только волшебство, въ которое вѣрятъ, вотъ ключъ къ индійскимъ сказкамъ, такъ, какъ ихъ разсказываетъ народъ, такъ, какъ ихъ собираетъ заботливая рука тѣхъ, кому дороги и милы эти преданія другаго, далекаго отъ насъ, европейцевъ, народа, который въ давніе средніе вѣка послалъ къ намъ на усладу столько чудныхъ своихъ сказокъ. Какъ часто и въ дѣтствѣ, и послѣ мы читали эти сказки, переиначенныя, передѣланныя, и не знали, что намъ ихъ переслали наши далекіе индійскіе братья.
Когда индійскій разсказчикъ чувствуетъ, что разсказъ затянулся и надо кончить сказку, онъ, какъ и мы сейчасъ, говоритъ:
«Зачѣмъ ты сохнешь, терновый кустъ?
А чего ѣстъ меня корова твоя?
Зачѣмъ ты ѣшь его, корова?
А чего не смотритъ за мною твой пастухъ?
Зачѣмъ ты не смотришь за нею, пастухъ?
А чего не даетъ мнѣ рису невѣстка твоя?
Зачѣмъ ты, невѣстка, не даешь ему рису?
А чего плачетъ мое дитя?
Зачѣмъ ты плачешь, дитя?
А чего щиплетъ меня муравей?
Зачѣмъ ты щиплешь дитя, муравей?
Кутъ! Кутъ! Кутъ!»
Источник текста: Индийские сказки. Сборник сказок для детей среднего возраста. Сост. по разным источникам О. М. Коржинской / С предисл. акад. С. Ф. Ольденбурга. — Санкт-Петербург : А. Ф. Девриен. 1903.