Замятин Е. И. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 4. Беседы еретика
М., «Дмитрий Сечин», «Республика», 2010.
«Юная и дикая жизнь Севера» — так называет Джек Лондон ту жизнь, которую увидит читатель в книге «Сын волка». Да, именно — юная: это самое настоящее слово, и оно целиком передает характер книги и автора.
Наша городская жизнь уже устарела. Города по-стариковски укутаны от непогоды в асфальт и железо. Города по-стариковски боятся лишних движений и всю здоровую, мускульную работу заменили машинами и кнопками: нажать кнопку — и лифт поднимет в десятый этаж; нажать кнопку — и слуга принесет откуда-то готовый обед; нажать кнопку — и телефон избавит от необходимости ехать за десять, за сто верст.
Вся жизненная борьба в городах — свелась к мозговой работе, хитрости, изворотливости: сила рук и ног — уже не нужна, как она не нужна старику; физическая храбрость — уже не нужна, как она не нужна старику.
Но если в человеке еще бурлит юная кровь, если крепкая, железная сила мускулов ищет выхода, ищет борьбы — человек бежит от стариковских городских удобств, от стариковской городской безопасности — бежит куда глаза глядят: в поле, в лес, в океан, на север, на юг.
И вот эта самая непокорная и непокойная юность гонит Джека Лондона из города. В других книгах Лондона — мы почувствуем крепкий соленый воздух океана, странные ароматы тропических цветов, а в этой книге — дикий Север, синий хрустальный мороз, белая снежная тишина — «Белое безмолвие». Это — тот самый Север, который некогда находился во владении России: это — Аляска, крайний северо-западный кусок Америки, Клондайкские горы, река Юкон.
В начале XX века здесь открыли богатые золотые россыпи, обнаружили присутствие золота в речном песке — и пустынная, снежная страна ожила: все искатели приключений, все, кого еще не состарил город, — все бросились сюда.
Сорокаградусные морозы, вьюги, волки, медведи, дикие индейские племена и дикий нечеловеческий голод… Тут выдержать могут только самые молодые, самые железные, самые жестокие. Тут жизнь возвращается к своим истокам, к своей юности — к первобытным временам, к первобытным нравам, к первобытной борьбе.
Борьба за любовь женщины, борьба за самку — в культурных формах — сохранилась и в городском обиходе. Но здесь — все цивилизованные оболочки спадают с человека, здесь человек становится голым, становится древним божественным зверем, и борьба за любовь — здесь в самой ее изначальной форме: женщину добывают себе ножом (рассказ «Сын волка»). Срубленное дерево задавило человека — и просто, безмолвно, как срубленное дерево, умирает человек; и так же просто — потому что это прекратит страданья товарища и даст возможность спастись другим — человек убивает человека («Белое безмолвие»).
Все старое, все законы, вся привычная мораль — остались далеко позади, в городах: здесь свои суровые нравы и свои суровые законы. Здесь: «Человек должен совершенно забыть старые идеалы и старых богов, должен пересмотреть заново все правила жизни, которыми он руководился до сих пор». Здешний закон — это закон Волка: «Кто убивает одного волка — платит жизнью десяти своих людей».
Человек может побороть тут жестокую, неумолимую природу только при одном условии: только работая бок о бок с другими, только будучи верным товарищем. А для людей, проживших всю жизнь в условиях бешеной городской конкуренции, где всяк — за себя, — это может быть самое трудное. «Замена изысканных кушаний — грубой пищей, пуховой перины — простой подстилкой, брошенной на снег, — все это сущие пустяки. Настоящее испытание начинается в тот момент, когда приходится переделывать все свои духовные привычки и понятия — особенно по отношению к своим ближним. Обычная вежливость — должна уступить место самоотречению, снисходительности, терпимости. Только этой ценой — можно приобрести драгоценную жемчужину — истинное чувство товарищества». Один из лучших рассказов в книге касается как раз этой темы и показывает нам типичных городских эгоистов: они не сумели по-товарищески соединить свои силы для борьбы с неумолимой природой — и природа раздавила их.
Быть может, больше всего юность и свежесть книги сказывается в отношении автора к женщине. Только юности свойственно такое благоговение перед женщиной. Если где-нибудь в книге появляется женщина — эта женщина непременно прекрасна, нежна, кротка, матерински самоотверженна (Грейс Бентам в рассказе «Право священника», госпожа Эппингуэль в «Законе белого человека», Мадлен — в рассказе «Жена короля», Руфь — в «Белом безмолвии»). Пусть даже женщины и не таковы на самом деле, пусть это романтическая юношеская идеализация, пусть это — только красивые лепестки, которые свернутся от первого дыхания осени. Но лепестки — красивы, и стоит ли думать об осени, если холод и осень далеко?
Коротенькие и ясные, как зимний день, чистые и суровые, как снег, — проходят перед читателем несложные северные романы. Быть может, некоторые из них слишком сентиментальны («Право священника»). Но юноше — так легко простить эту сентиментальность, юноше — это к лицу, это гармонирует с юношеским, еще ничем не затуманенным, блеском глаз, с юношеским пылом речей.
Вся книга — юная, вся книга — о юной, дикой жизни. И теперь, когда весь мир — молодеет на наших глазах, когда мир — после болезни звериной войны — принимается заново строить жизнь на основах братского, мирного сотрудничества народов, — эта книга будет особенно кстати.
1919
Впервые: Лондон Д. Сын волка и другие рассказы. Пб., 1919. Печатается по: Сочинения. Т. 4. С. 457—459.