Шестидесятники
М., «Советская Россия», 1984. — (Б-ка рус. худож. публицистики).
Г. Е. Благосветлов
правитьПО ПОВОДУ ВОСКРЕСНЫХ ШКОЛ
правитьЕсть две главные силы, которые управляют ходом событий и общественных реформ — сила материальная и сила идеи. Первая господствует во имя всех средств, предоставленных человеческому произволу, и отмечает собой период варварского состояния; она требует войны, убийства, хитрости самовластия и воздвигает свое величие на разрушении и несчастий всего, что слабее или благороднее ее. Это — сила диких обществ, которые обманом, разбоем и мечом пролагают себе дорогу к исторической жизни. Рабство и насилие составляют непременное условие их существования. В ином свете и с иным характером представляется сила идеи: торжество ее, чистое от крови и тирании там, где она не встречает на пути своем противодействия и упорства, совершается во имя убеждения ума и образования сердца. К сожалению, влияние идеи доселе остается случайным явлением. Замкнутая в кругу самого тесного меньшинства, встречаясь на каждом шагу с препятствиями и отражением противной ей силы, она действует, подобно лучу, преломленному в темном теле. Между тем, значение ее постепенно возрастает; мы начинаем чувствовать, что степень умственного развития в народе определяет степень его материального счастия, социального прогресса, успеха его реформ и более или менее быстрого движения к своей цели. Поэтому образование масс становится одним из первостепенных вопросов нашего времени. Правительства и пароды одинаково убеждаются, что нет другого более действительного средства для мирного выхода из современного положения европейских обществ. «Если хотите, — сказал один мыслитель, — заменить господство пушки властию идеи, — образуйте парод».
Но с чего же начать это образование и как лучше распространить его между народами? По-видимому, наш век так богат разнообразными органами просвещения, что большего желать трудно; на пользу его работают типографские станки, телеграфические проволоки, железные рельсы, ученые общества, постоянные изыскания и открытия в области искусств и знания; но не надо забывать, что сила идеи отнюдь не обусловливается количеством сведении или счетом книг, а практическим смыслом ее и направлением. Притом, в современном образовании участвуют только известные сословия, для которых оно большей частью составляет праздную роскошь, а самый многочисленный и деловой класс — миллионы земледельцев и фабричных работников стоят вне всякого умственного движения. Перед ними их же собственными руками воздвигаются академии, университеты, музеи, но они не могут даже прочитать надписей на этих великолепных зданиях, где остались следы их пота и труда. Вследствие такого одностороннего направления, образование едва коснулось коренных слоев человечества. Было время, когда серьезно думали, что образование необходимо только дворянину или чиновнику, а все прочие не имеют в нем надобности; и доселе есть люди, готовые утверждать, что уменье читать и писать положительно бесполезно и даже вредно известным лицам и при известных условиях жизни. Для защитников мрака, рутины и смерти знание — горький плод, не потому, что оно требует усилий и жертв, а потому, что нарушает их животное спокойствие и ту обычную апатию, а которой они прожили свой сонливый и бесплодный век. Одни видят в образовании орудие смут и революций, как будто для тишины необходимо невежество, которое, собственно, всегда было источником внутренних мятежей и кровопролитий; другие заподозрили в нем врага нравственных начал, как будто истинная нравственность неразлучна только с предрассудком и суеверием. Эти софизмы, отчасти прикрытые эгоистическими целями, нет сомнения, повредили человечеству гораздо больше, чем все войны и эпидемии вместе; невежество загородило дорогу лучшим стремлениям людей; оно разрушило много великих предприятий, планов — и долго водило человека, с завязанными глазами, окольными путями лжи и несчастий. Но после продолжительной борьбы тьма начинает уступать свету, и опыт нескольких тысяч лет убеждает нас в том, что знание есть действительная сила, везде и всегда необходимая человеку. Она особенно необходима тому, кто живет трудом своих рук или головы; она необходима пахарю, потому что обработка и плодородие земли совершенствуются в прямой пропорции с успехами образованной агрикультуры; она необходима ремесленнику, потому что знание облегчает его труд и открывает ему новые стези к победе над природой; она необходима каждому, потому что нет деятельности без знания, а где нет деятельности, там нет жизни.
Но возможно ли образование, в нашем школьном значении, для ремесленных сословий, при современном устройстве общества? Есть ли какая-нибудь возможность человеку, занятому десять часов в сутки механической работой, к вечеру усталому и часто голодному, ежеминутно встревоженному одной заботой — дневного обеспечения себя и своего семейства, — есть ли ему возможность не только уделить часы досуга умственному занятию, но даже подумать о нем? При таком положении вещей вопрос народного воспитания, очевидно, переходит с шаткой филантропической на твердую социальную почву и становится вопросом величайшего интереса для законодателя, философа и публициста. До сих пор его рассматривали только с первой точки зрения; в таком виде его поняла Западная Европа и, в числе других благотворительных мер, употребила его, как паллиативное средство для закрытия ран, слишком глубоко разъедающих общественный организм. По время показало, что народное воспитание не может ограничиваться одной филантропией или случайным подаянием его массам; оно составляет первую и главную обязанность того общества, которое не хочет прекратить движение своей истории и предоставить нищете и невежеству миллионы людей, соединенных с ним, если не одинаковым социальным положением, то равными правами на благосостояние и образование. Теоретически эта идея разработана и принята, но практическое применение ее еще далеко от результата. Как обеспечить время и средства для образования рабочим классам? — вот проблема, разрешение которой неизбежно соединяется с общим переворотом промышленного мира, сословного антагонизма, организации труда и почти всех общественных учреждений. Доселе в народном воспитании предвидится возможность распространения в массах одной грамотности, которой отчасти удовлетворяют воскресные школы.
Грамотность есть первый шаг, но самый важный шаг к умственному развитию. Само собою разумеется, что и помимо ее есть много путей, ведущих к образованию, — опыт, наглядное знакомство с природой, путешествия, беседа с людьми умными и т. п., но все эти средства так затруднительны для бедного человека, так продолжительны в своем процессе, что школа и книга пока остаются единственными лучшими проводниками знания. Они дают тот же опыт жизни, но сокращают его изучение и в системе предлагают то, что разбросано в природе между бесконечным множеством предметов. Поэтому учреждение воскресных школ для ремесленных сословий, в одно и то же время, удовлетворяет и нравственным и материальным потребностям народной жизни: они бесплатно преподают свои уроки самому бедному классу и открывают ему способы к дальнейшему совершенству. Положим, что из пятидесяти воспитанников сорок девять остановятся на одном процессе чтения, но одип пойдет дальше, усвоит науку в полном ее развитии, тогда и этот один будет величайшим приобретением для общества. Может быть, в голове этого одного созреет благотворная мысль, способная дать миру полезное открытие. Не надо забывать, что мы, русские, бедны изобретениями, которыми так богат наш век, — бедны не потому, чтоб в нас было менее любознательности или дарования, чем у других народов, а потому, что на одну действующую силу приходятся сотни тысяч дремлющих сил; мы вообще бедны деятельностью, и опять не потому, чтоб лень или пустота жизни были в нашем национальном характере, а потому, что всякому труду предшествует умственная работа, и чем она полней и разнообразней, тем общество делается более занятым и довольным. Кажется, пора перестать думать, что образование нам нужно для разных пристяжных целей — для звания чиновника, для отличия от крестьянина, для эполет офицера, для праздного изведения бумаги в качестве литератора, нет, оно необходимо для подготовления нам человека и гражданина.
Приступая к основанию народных школ, как нового явления в нашей истории, мы должны помнить, что от первых приемов в организации их будет зависеть следующая судьба этих учреждений. Мы кладем только семя, а жатвой воспользуются грядущие поколения. Три обстоятельства надо иметь в виду в настоящую минуту: 1) общество должно как можно больше взять на себя труда;
2) учению необходима свобода — как воздух нашему дыханию, и потому всякое стеснение предварительными программами должно быть удалено; 3) нам надо проникнуться одной великой мыслью, что такой труд, как народное образование, требует и жертв и сочувствия, и потому постараемся поддержать его успех и с честью вынести его тягость. Мы поздно начинаем учиться, но, по крайней мере, будем же учиться небесплодно.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьВпервые опубликовано в журнале «Русское слово» — 1860, № 9.
В общественном движении 60-х годов идея народного просвещения была одной из самых популярных. Устройство воскресных школ для обучения грамоте — прежде всего рабочих — явилось следствием того общественного подъема, которым характеризуется начало 60-х годов, когда, по словам позднейших просветителей-демократов, «педагогическая мысль с небывалым доселе воодушевлением и широким размахом вырывается на свободу, волнует умы, захватывает все просвещенные круги общества и создает широкое просветительное движение, цель которого — возродить к духовной жизни спавший века народ, культурно поднять его и слить с другими слоями общества, также стремящимися к своему духовному перерождению». (Гольцев В. А. и Тихомиров Д. И. Народное образование в XIX веке. — Альманах «XIX век». Спб., 1901, с. 334). Реальное содержание этого патетического высказывания становится ясным, когда авторы названного очерка невольно признают, что за сорок лет ничего, в сущности, не сдвинулось с места: оказывается, и в 1901 г. «чтобы доставить всем и каждому возможность продолжать свое образование, необходимо нужно, — расширяя постепенно курс начальной школы до четырех и пяти лет, — устраивать одновременно с этим повсеместно общедоступные дополнительные классы и школы, — воскресные и вечерние, — общедоступные чтения и беседы, читальни, библиотеки, книжные склады и прочее» (с. 336).
Революционный демократ Благосветлов сразу ухватил главный нерв проблемы: возможно ли, спрашивает он, образованно для работников в современном обществе? «Есть ли какая-нибудь возможность человеку, занятому десять часов в сутки механической работой, к вечеру усталому и часто голодному, ежеминутно встревоженному одной заботой — обеспечения себя и своего семейства, — есть ли ему возможность не только уделить часы досуга умственному занятию, но даже подумать о нем?» При такой постановке вопроса читателю не трудно было догадаться, что без изменения существующих общественных отношений «народное образование» — несбыточная мечта.