Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 7. Чёртова дюжина
М.: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2013.
ПО-ХОРОШЕМУ
правитьСергей. Черт ты этакой! Говорил я тебе, захвати и первые номера, а ты что сделал? От девятого взял! Сюда не иначе, как пятый или третий нужен… А это — что такое? Ведь это для амбарных замков. Ну, где тут в кабинете амбарные замки, орясина?!
Петька. Да долотом взять его враз — и конец.
Сергей. Долотом… Хам ты, братец, и больше ничего. Никакого приличия не знаешь! Конечно, деньги мне найти надо — это я понимаю… Но разве настоящий, уважающий себя мастер станет зря мебель портить? Замок дело десятое.
Петька. А я так думаю, что долотом — и-и-эх! И готово.
Сергей. Самого бы тебя долотом… Беда, когда работаешь со всякой дрянью (возятся снова у стола).
Марья Львовна. Послушайте… Ну, чего вы за мной пошли? Ведь гости и муж могут заметить. Я иду к телефону — а вы чего за мной увязались?
Охлопьев. И я к телефону.
Марья Львовна. Да я ведь буду говорить с подругой.
Охлопьев. И я… с подругой.
Марья Львовна. Я хочу позвонить Симочке Аховой.
Охлопьев. И я… Симочке Аховой.
Марья Львовна. Но ведь вы же с ней незнакомы (садится на диванчик).
Охлопьев (машинально). И я незнаком.
Марья Львовна. Я и говорю! Как же вы будете ей звонить, раз незнакомы…
Охлопьев. Ну? Так и черт с ней (облокачивается на вешалку, упорно глядит на Марью Львовну).
Марья Львовна. Чего вы так на меня смотрите? Ступайте в гостиную.
Охлопьев. Не пойду (решительно). Марья Львовна! Позвольте мне сказать то, что уже давно… волнует и томит мою душу!.. Позвольте мне… (хочет стать на колени, потом оглядывается, снимает с вешалки пальто, расстилает его перед Марьей Львовной; становится на колени). Марья Львовна! Я давно хотел сказать вам, что ваша душа и моя душа…
Марья Львовна. Что вы делаете? Ведь это пальто моего мужа…
Охлопьев. Черт с ним. Причем тут пальто?! Можно ли говорить о пальто, когда вот уже второй год моя душа, а, может быть, и ваша душа… (звонок по телефону). Ах, черт! (вскакивает с колен бежит к телефону. Зверски, рычащим голосом.) Провались ты, анафема!! Чтоб тебе так в ушах звонило!..
Марья Львовна. Позвольте, дайте мне…
Охлопьев. Да мы уже кончили разговор… Какая-то дама. Почему-то запищала и уронила трубку (снова становится на колени). Марья Львовна… Вот второй год, как я каждую минуту, каждую секунду думаю о вас, как сумасшедший!.. Ведь я из-за вас уже совсем идиотом сделался, Марья Львовна. Так все и говорят: вон, говорят, идиот, ей-Богу!! Марья Львовна! Все мое сердце, все мое состояние, да что состояние! Вся моя жизнь — все я кладу к вашим ногам, вот сюда (наклоняется, указывая на пол; вдруг взгляд его впивается в пальто, на котором он стоит.) Позвольте, это мое… (Встает, встряхивает пальто, вешает его на вешалку, снимает другое, расстилает, становится снова на колени.) Мария! Погляди на меня любящим взглядом (она склоняется к нему)… Вот так… О, какое блаженство тонуть в этих глазах (замирают).
Сергей. Нет! Ни один черт к этому проклятому замку не подходит!.. Ты ключи-то под подушкой искал?
Петька. Искал. Нету их.
Сергей. «Нету»!… Вот с дураком свяжись… Да постой… Хозяин-то сейчас где?
Петька. Да где ж ему быть… Как всегда, у Раскрасавиных торчит. Не перый день слежено. (Телефон на письменном столе начинает звонить).
Сергей. Тссс!.. (снимает трубку осторожно). Что угодно? Охлопьева? Нету его дома. А? Да Бог его знает. Я так думаю, что у Раскрасавиных. Кто говорит с вами? Евонный сродственник. А? Да. Из Казани приехали. Счастливо оставаться (Вешает трубку.) Петька? А на комоде смотрел ключи? Посмотри, может, они там… (Петька уходит, Сергей садится на письменный стол, закуривает.) …
Охлопьев. А, что б тебя…
Марья Львовна. Постойте вы, безумец… Это, наверно, меня (снимает трубку.) Алло! Кто говорит? Что за странность… Кто-то вас спрашивает!
Охлопьев. Меня? Это ошибка. Меня никто не может спрашивать. Я никому не говорил, что здесь! (Берет трубку.) Алло! Это кто? Что угодно? Откуда говорят? Это ты, Чебаков? Во-первых, приехать к тебе не могу, а во-вторых, кто тебе мог сказать, что я сейчас у Раскрасавиных? Что? Какой родственник? Полно врать… Дома у меня никого нет, даже прислуга отпущена в больницу… Как?! Тебе ответили по телефону? От меня? Да квартира заперта на ключ. Что? мужской голос? Что за черт! Сейчас позвоню. А? Обязательно! (Вешает трубку, нажимает кнопку).
Марья Львовна (снова садится на диван). Так что вы мне сказали… Насчет моих глаз… Что хорошо в них тонуть…
Охлопьев. А? Сейчас, сейчас договорю… Дайте только домой позвонить… Там какая-то чертовщина делается…
Марья Львовна. Но ведь сюда могут войти! О, Жорж! Неужели, вам ваш дом дороже меня?
Охлопьев (с нетерпением). Вот толкуйте с ней! Говорю же вам, что у меня в квартире отвечает мужской голос по телефону, а дома никого нет!.. (Нажимает кнопку.) Алло! Центральная?! Заснули…
Марья Львовна. А еще жизнь свою предлагали…
Охлопьев. Ну, да! Я и не отказываюсь. Нате! Вот она! Берите ее! Отчего же вы не берете? Но поймите, если у меня в квартире мужской голос… (Нажимает кнопку.) Алло! Барышня! Да дайте же вы мне 55-52!! А? Ну, спасибо (телефон в кабинете звонит).
Сергей (бросает папиросу, нетерпеливо). Ну? Кто, там еще? (Вбегает Петька.) Петька, поговори!
Охлопьев. Это номер 55-52?
Петька. Да, да, да! Что нужно?
Охлопьев. Гм!.. Кто вы такой?
Петька (после паузы, неуверенно). Хозяина нет дома…
Охлопьев. Еще бы! (Сердито.) Конечно, нет дома, когда я и есть хозяин!!. Кто вы такой и что вы там делаете?
Петька. Нас тут… двое. Постойте, я позову товарища… Сережа… Пойди-ка, поговори…
Сергей. Эх ты, размазня (берет трубку). Алло! Ну, что там еще? Все время звонят, то один, то другой… Работать не дают! (Сурово). Что нужно?
Охлопьев (кричит во все горло). Что вы делаете в моей квартире?
Сергей (тише). Ах, это вы… Хозяин? Кстати… послушайте, хозяин… Где у вас ключи от письменного стола?!! Искали, искали голову сломить можно…
Охлопьев. Какие ключи?! Зачем?!
Сергей (рассудительно). Да ведь не ломать же нам всех одиннадцати ящиков! Конечно, если не найдем ключей, придется взломать замки, так это много возни… Да и вы бы должны пожалеть стол. Столик-то, поди, не дешевый… Рублей, небось, двести? Коверкать его — что толку…
Охлопьев (сердито). Мерзавцы!! Ах вы негодяи несчастные! Это вы, значит, забрались обокрасть меня? Хорошо же! Не успеете убежать, как я подниму на ноги весь дом.
Сергей. Ну… вот! Еще что выдумаете… Улита едет — когда-то будет!.. Мы десять раз уйти успеем. (Пауза). Так как же, барин, а? Ключи-то от стола дома или — где?
Охлопьев. Жулики вы проклятые, собачье отродье!! Сгниете в тюрьме, как черви. Чтобы у вас руки поотсыхали, разбойники вы анафемские!
Марья Львовна. Ради Бога? Что случилось? Вы поймали жуликов?
Охлопьев. Да как же — так вот и поймал! Пойди, удержи их… Да нет, я сейчас… (бросается к дверям, Марья Львовна удерживает его).
Марья Львовна. Не ходите к ним, они вас убьют… Послушайте… Что вы мне говорили о моих глазах? Вы говорили, что ваш взгляд в них тонет…
Охлопьев. Что?! Да отстаньте вы ради Бога с вашими глазами! Действительно, нашли время!.. Вот поймаю жуликов, тогда будет свободное время — доскажу!
Марья Львовна. Жорж! Как вы грубы… Я этого от вас не ожидала… И вы хотите меня покинуть. Ведь все равно, пока вы доедете до своей квартиры — воры убегут…
Охлопьев (озабоченно). Серьезно? (Бросается к телефону.) Алло! Как вас там… вор! Вы у телефона?
Сергей. Ну, да. Так ключи-то — дома… или как?
Охлопьев. Вот ты у меня узнаешь ключи, мерзавец… (испуганно.) Стой! Не отходи от телефона! Жулик. Давно по тебе веревка плачет!
Сергей (невозмутимо). Дурак ты дурак, барин. Мы к тебе по-человечески, а ты ругаешься. Просто, жалко зря добро портить — мы и спросили… Что ж, тебе трудно сказать, где ключи? Должен бы понимать, ей-Богу…
Охлопьев. Не желаю я с такими жуликами в разговоры пускаться!
Сергей. Эх, барин! Что ж ты думаешь, за такие твои слова так тебе ничего и не будет? Да вот сейчас возьму, выну перочинный ножик и всю мягкую мебель в один момент вырежу. И стол изрежу и шкап. К черту будет годиться твой кабинет… Ковры чернилами зальем… Ну, хочешь?
Охлопьев (тон его понизился). Странный вы человек, ей-Богу… Должны бы кажется, войти в мое положение!.. Забираетесь ко мне в дом, разоряете меня, да еще хотите, чтобы я с вами, как с маркизами разговаривал!..
Марья Львовна (сидевшая до того с обиженным видом на диване). Ну, что? Все уже они украли? Поймаете вы их?
Охлопьев (закрывая отверстие трубки рукой). Да помолчите вы, ради Бога! Тут серьезный разговор, а вы с пустяками. Алло! Я слушаю.
Сергей. Вот ты говоришь, что мы тебя разоряем… Милый человек!.. Кто тебя разоряет? Подумаешь, большая важность, если чего-нибудь не досчитаешься… Нам ведь тоже жить нужно.
Охлопьев (прижимая руку к сердцу). Я это прекрасно понимаю. Очень даже прекрасно… Очень хорошо я все это понимаю. Но одного не могу понять: для чего вам бесцельно портить мои вещи? Какая вам от этого прибыль?
Сергей. А ты не ругайся.
Охлопьев. Я и не ругаюсь. Я вижу, — вы умные, рассудительные люди. Согласен также с тем, что вы должны получить… (В это время соскучившаяся Марья Львовна тянет его за рукав. Он оборачивается и закрывает трубку ладонью.) Да дайте же мне поговорить, ей-Богу! Ну, что вам нужно? Садитесь, когда кончу — поговорим с вами!.. (Она снова усаживается на диванчик, Охлопьев продолжает.) Да! Согласен и с тем, что вы должны получить за хлопоты… Ведь, небось, несколько дней следили за мной? А?
Сергей. А еще бы! Ты думаешь, что все так сразу делается?
Охлопьев. Понимаю! Милые! Прекрасно понимаю… Только одного не могу постичь: для чего вам ключи от письменного стола?
Сергей. Да деньги-то… Разве не в столе?
Охлопьев. Ни-ни! Ничего подобного! Напрасный труд! Заверяю вас честным словом.
Сергей. А где же?
Охлопьев. Да, признаться, деньги у меня припрятаны довольно прочно, только денег немного (берет стул, усаживается), вы собственно, на что рассчитываете, скажите мне, пожалуйста?
Сергей. То есть, как?
Охлопьев. Ну… что хотите… взять?
Сергей. Да что ж… Много ведь не унесешь!.. Сами знаете, дворник всегда с узлом зацепить может. Взяли мы, значит, кое-что из столового серебра…
Охлопьев (обращаясь к Марье Львовне). Чаю!
Марья Львовна. Чаю?
Охлопьев. Чаю мне принесите. Да там насчет телефона лучше пока помолчите. Понимаете?
Марья Львовна. Жорж… Так какие у меня глаза? (испуганно.) Ну, иду, иду! (Уходит.)
Охлопьев. Ну-с…
Сергей. Потом, значит, взяли мы пальто, шапку, часы-будильник, пресс-папье серебряное…
Охлопьев. Оно не серебряное.
Сергей. Ну, тогда шкатулочку возьмем. Она, поди, не дешевая. А?
Охлопьев. Послушайте… братцы! Я вхожу в ваше положение и становлюсь на вашу точку зрения… Ну повезло вам, вы следили, забрались… Я ж понимаю! Ваше счастье! Предположим, заберете вы эти вещи и даже пронесете их мимо дворника. Допускаю! Что же дальше? Понесете вы их, конечно, к скупщику краденого. (Марья Львовна приносит чай; Охлопьев к ней.) Благодарю вас! А печенье? (Она уходит.) (Он в трубку.) И получите вы от скупщика краденого гроши. Ведь я же знаю этих вампиров. (Горячо, с убеждением.) На вашу долю приходится риск, опасность, побои, даже тюрьма, а они сидят, сложа руки, и забирают себе львиную долю…
Сергей (сочувственно). Это верно.
Охлопьев. А еще бы не верно!! (в экстазе). Конечно, верно! Это проклятый капиталистический принцип — жить на счет труда! Поймите: разве в_ы грабите? Вас грабят! Вы разве наносите вред? Нет, эти вампиры в тысячу раз вреднее!! Товарищ! Дорогой друг! Я вам сейчас говорю от чистого сердца: мне эти вещи дороги по разным причинам, а без будильника я даже завтра просплю. А что в_ы выручите за них? Гроши! Вздор. Ведь вам и полсотни не дадут за них…
Сергей (сокрушенно). Где там! Дай Бог четвертную выцарапать.
Охлопьев (с горячностью). Дорогие друзья! Я вижу, что мы уже понимаем друг друга. У меня дома лежат деньги — это верно — сто пятнадцать рублей. Без меня вы их, все равно, не найдете. А я вам скажу, где они… Забирайте себе сто рублей (пятнадцать мне завтра на расходы нужно) — и уходите. Ни заявлений в полицию, ни розысков не будет. Это просто наше частное товарищеское дело, которое никого не касается — хотите?
Сергей (нерешительно, почесывая затылок). Странно это как-то… Ведь мы уже все серебро увязали.
Охлопьев. Ну, что ж делать… Оставьте его так, как есть. Я потом разберу…
Сергей (колеблясь). Эх, барин! А ежели мы… и деньги ваши заберем и вещи унесем, а?
Охлопьев (горячо). Милые вы мои! Да что вы, звери, что ли? Тигры? Крокодилы? Я уверен, что вы оба в глубине души очень порядочные люди — ведь так? А?
Сергей (смущенно). Да ведь, знаете… Жизнь наша такая собачья.
Охлопьев. А разве ж я не понимаю?! Господи! Истинно сказали: собачья. Но я вам верю, понимаете — верю! Вот если вы мне дадите честное слово, что вещей не тронете — я вам прямо скажу: деньги там-то. Только вы же мне оставьте 15 рублей. Мне завтра нужно. Оставите, а?
Сергей (сконфуженно смеется). Да, ладно. Оставим.
Охлопьев. И вещей не возьмете?
Сергей. Да уж, ладно. Пусть себе лежат. Это верно, что с ними наплачешься.
Охлопьев. Ну, вот и спасибо. На письменном столе стоит коробка для конвертов, голубая. Сверху там конверты и бумага, а внизу деньги… Четыре 25-рублевки и три по пяти. Согласитесь, что вам бы и в голову не пришло заглянуть в эту коробку… Ну, вот. Не забудьте погасить электричество, когда уйдете. Вы через черный ход прошли?
Сергей. Так точно. Петька! Пе-е-етька! (Показывается Петька). Слышь, вон там коробочка. Вот эта. Голубая. Сто рублей там возьми, а 15 оставь. Понимаешь?
Петька. А все нешто нельзя?
Сергей. Нельзя. Вещи тоже оставить!
Охлопьев. Ну, вот. Так вы, уходя, заприте, все-таки, дверь на ключ, чтобы кто-нибудь не забрался. Ежели дворник наткнется на лестнице — скажете: «корректуру принесли». Ко мне часто носят. Ну, теперь, кажется, все. Прощайте, всего вам хорошего.
Сергей. А ключ куда положить от дверей? (Входит Марья Львовна. Садится на диванчик).
Охлопьев. В левый угол, под вторую ступеньку. Будильник не испортили?
Сергей. Нет, в исправности.
Охлопьев. Ну, и слава Богу. Спокойной ночи вам.
Сергей. Прощайте, барин, спасибо.
Охлопьев. Ну, чего там. Не стоит. Всего хорошего.
Марья Львовна. Ну, что… поймали их? А я на вас сердита, Жорж…
Охлопьев. Ах, да! (Снимает с вешалки второе пальто, расстилает его перед Марьей Львовной, становится на колени.) Марья Львовна! Когда я смотрю в ваши глаза, то я… как будто… Марья Львовна!..
Сборник вышел в качестве V тома Театральной библиотеки «Нового Сатирикона».
По-хорошему.
Сцена в 1-м действии.
править
Пьеса основана на рассказе «Слабая струна» из сборника «О хороших, в сущности, людях» (1914); см. наст. изд., т. 5.