Свисток. Собрание литературных, журнальных и других заметок. Сатирическое приложение к журналу «Современник». 1859—1863
Серия «Литературные памятники»
М., «Наука», 1981
Между многочисленными грамматиками, по которым обучается русское юношество, есть несколько грамматик, сочиненных г. Виктором Половцовым10 и выдержавших по нескольку изданий. Доселе нельзя было с точностью определить, в какой мере заслужен был успех трудов г. Виктора Половцова, но теперь дело вполне решается и разъясняется благодаря усердию просвещенной редакции «Журнала землевладельцев», в 8-м No которого за 1858 г. помещено письмо г. Половцова «О женщинах».
В начале письма г. Половцов обращается к издателям «Журнала землевладельцев» с несколькими комплиментами, столько же галантными, как и патриотическими. Между прочим он говорит, что «Журнал землевладельцев» имеет не мимолетное значение, ибо это лето (в которое издавался «Журн. земл.») врежется на скрижалях отечественной истории11 неизгладимыми чертами на вечные времена. Стремясь, по-видимому, тоже врезаться на скрижали на вечные времена, г. Половцов думает достигнуть своей цели напечатанием своих соображений о женщинах. Желая содействовать г. Виктору Половцову в достижении цели столь прекрасной, приводим замечательнейшие места из его оригинального письма.
«Употребив весь век свой (так начинает г. Виктор Половцов) на семейное и общественное, даже можно сказать государственное воспитание, я стою за женщин, с которых начинается наше существование, питание, воспитание, возрождение, одним словом все (смело и сильно!) А журнал ваш как будто не благоволит прекрасному полу. Положим, что общее название „Землевладельцев“ относится к девицам, замужним и вдовам из помещиц, точно так же, как и к сыновьям их и внукам, супругам и братьям, отцам и праотцам (к праотцам-то, я думаю, всего больше относится!); тем паче под названием крестьян, об улучшении быта которых теперь заботятся, надобно разуметь и крестьянок. Но вот, в списках „дворянам-помещикам“ разных губерний, подававшим отзывы с изъявлением готовности упрочить быт своих крестьян, неужто ни одна губерния не упомянет и „дворян-помещиц“?
Под названием „дворянства“ разумеются как дворяне, так и дворянки, а под двойным названием „дворян-помещиков“ и Московской, и Орловской губерний русский язык разумеет одних только мужчин. (Вот что значит быть филологом!)
Вы сделали больше: с № 2 вы перестали печатать эти списки!… Позвольте надеяться, что уведомите в „Журн. землевл.“ о причине, по которой вы перестали печатать списки.
Каждое из имен, вошедших в эти списки, есть достояние истории, если не всей России, то по крайней мере всей губернии, о которой речь (отчего же так скромно?). Те списки, которые напечатаны в № 1, я просмотрел, и нашел…»
Нашел г. Половцов, к своему крайнему прискорбию, «очевидную бедность в женских именах». Нашел он также, что в Нижегородской губернии дворянок подписалось менее, чем в Московской. Это обстоятельство вызвало его на следующее язвительное замечание: «Это значит, что Москва обратила внимание на женский пол во дворянстве гораздо больше, чем Нижний Новгород. Москвичи и нижегородцы знают о том, почему и для чего, разумеется, больше, чем я, странствователь по юговосточным степным губерниям». Очевидно, что автор тоже знает, и очень хорошо знает, «почему и для чего», но не хочет этого высказать по особенной деликатности души своей. Вопрос, заданный им, разъяснен, впрочем, в одиннадцатом No «Журн. земл.» г. Л. Загоскиным, который был, по его мнению, «натолкнут многоуважаемым В. А. Половцовым на мысль сравнить число дворян, изъявивших согласие, с общим числом дворян-владельцев каждой губернии». По исследованиям г. Л. Загоскина выходит, что подписавших согласие — меньшинство, и притом незначительное. Между тем, по его замечанию, «правду за всех нас высказал В. А. (Половцов), что по такому святому делу отрадно, успокоительно для совести каждого дворянина было бы видеть свое имя и фамилию в печати, т. е. на скрижалях истории». Отчего же не все подписались? По мнению г. Загоскина, тут виноваты головы наши, презирающие мелкопоместных, тогда как «из них около половины родовичей, тех коренных дворян, предки которых, составляя служилое сословие у великих князей и царей наших, подвигами своими, своею верностью и кровью заслужили грамоту 1761 г., которою мы облагорожены»12 (да не подумает читатель, что мы это от себя говорим. Сохрани бог!., мы повторяем только слова г. Л. Загоскина, не думая относить их — ни к себе, ни даже к вам, читатель, кто бы вы ни были.)
Итак, в малом числе подписавшихся виноваты люди, которых г. Л. Загоскин называет головами. «Ушли мы с 1831 г. далеко13, а головы все сидят на плечах у нас», — замечает он в заключение, обнаруживая не совсем понятное для нас желание, чтобы у него голова на плечах не сидела… Может быть, г. Л. Загоскин по собственному опыту знает, что без головы человеку жить лучше?
Но возвратимся к письму г. Половцова, по поводу которого в «Журнале землевладельцев» поднят был важный вопрос об именах дворян и дворянок. Малое число подписавшихся г. Половцов (не совсем несогласно с г. Л. Загоскиным) приписывает медленности помещиков и поспешности предводителей. Вот случай, им рассказанный.
«Это дело (считанье женских имен в списках) с моей стороны началось очень просто. Одна из барынь-помещиц, управляющая имением „по доверию мужа“, просила меня написать ответ предводителю дворянства о том, согласна ли она на улучшение быта своих крестьян? — Что ж, согласны ли вы? „О, с восторгом!“ Эти слова были темою чернового писания, в котором почти ничего и не переменено (и зачем же переменять? Г. Половцов пишет таким хорошим слогом и притом же сам сочинил грамматику русскую!). Но как в письме предводителя было сказано, что молчание далее определенного срока будет принято за согласие, то мы не торопились отправкою; а вышло то, что имя барынки (?) не попало в список 970 дворян-помещиков Орловской губернии, хотя в нем отыскались имена 304 дам и девиц».
Рассказав столь любопытный и знаменательный факт, г. Половцов приступает к следующим красноречивым размышлениям, делающим честь его бойкому перу и многосторонним познаниям:
"Кто не знает, как упоительно звучит (?) имя, отечество, — а по-русски величание, — и переменяемое (?) прозвище, — по-иностранному фамилия, — любимой особы, тот только не поймет, что и в просмотре списка дворян-помещиков с выискиванием женских имен можно находить большое удовольствие (еще бы!). Каждое имя (слушайте!) нарекается младенцу при Св. Крещении[1], иногда имена имеют значение: Анатолий — восток, София — премудрость и проч.; перечислением имев начинается Новый Завет, священнейшая из книг, и каждым из этих имев знаменуется поколение, иная история состоит почти только из имен (хорошая история!). Одним словом, разохотившись просматривать имена дворянок-помещиц трех губерний, которые выпечатаны в № 1, «Ж. З.», я стал считать имена и в «Московских ведомостях».
Затем г. В. Половцов приводит цифры. Оказалось, что он имел терпение насчитать 1623 дворянки-помещицы в разных губерниях. Но не довольствуясь своим трудолюбием и тем, что поведал миру результаты его, г. В. Половцов предлагает следующее:
"Нельзя ли было бы напечатать списки хоть особой книжкою, в виде приложения к вашему журналу, и притом в два столбца, ошую могли бы быть мужчины, а одесную и с пробелами (!) женщины и девицы? А уже если разделять, да распределять, так можно было бы расписать имена и по классам супругов и отцов; юнкерша и канцеляристша точно также заняли бы свое место, как и действительные тайные советницы, графини и светлейшие княгини. Не знаю, почему нет у нас слова «другиня», т. е. друг женского пола, другое и даже первое я. (Тут уже филологические тенденции овладевают г. Половцовым, и он дает нам редкий случай наблюдать за грамматиком, рассуждающим об общественных вопросах. Внимайте же!) Это совсем не подруга, подружка, подруженька, которые веют на нас молодостью; и друг — не то, это мужчина. «Другиня» — в смысле первыми могло бы быть самым почетным из всех званий женщины и даже девицы. Жена-друг — вот другиня, мать, конечно, не всякая, — сестра в роде матери, тетка-полу-провидение (о чудеса грамматики!) — вот другини! У нас есть женские названия: княгиня, героиня и богиня, от мужских: князь, герой и бог (языческий). Почему же не быть другине от слова друг (христианский)? Притом же друг служит теперь, как будто за недостатком слов в нашем богатом русском языке, названием и женщины: мой друг, дружок, дружочек! говорит муж жене, брат сестре, даже отец дочери. Так, слово другиня произошло бы не от мужского друг, а само из себя, и разумеется возымело бы свою историю {В церковнославянском есть слово «другиня», и народ слышит это слово в одной из церковных песен, во время пасхи. Ред.
(Это опять не наше примечание: это счел нужным заметить редактор "Журнала землевладельцев «.)}.
История богов и богинь — дело давнее и не наше, а князей и княгинь — поближе к нам. Вот и сегодня (письмо г. Половцова писано 11-го июля) церковь наша празднует память св. Ольги, которою начинается весь сонм святых угодников православной российской церкви. Эта знаменитая в древней Руси государыня, мать героя Святослава и бабка Владимира Великого, родом псковитянка, родилась не княжной и не царевною, а простолюдинкою (урок из истории для читателей „Жур. земл.“). Супружество возвело ее на степень княгини, именно великой княгини, но немерцающее (каков русский язык у почтенного грамматика? немерцающее вместо немеркнущее!) в веках величие добыла она себе сама по праву женщины-христианки. Это же самое почетное из всех званий человека вполне доступно каждой из дворянок-помещиц (разумеется, все они не басурманки, не нехристи), о которых начал я беседовать с вами, почтенный А. Д.16, перебирая списки дворян-помещиков разных губерний.
Св. Ольга приняла христианство, потому что и живя среди язычников постигла всю цену учения Спасителя. Она сложила с себя бремя десятилетнего управления государством, удалилась в Царь-град и занялась учением христианским. Не то ли же предстоит (вот тебе и раз: в Царь-град удалиться?) и многим из наших барынь, живших по деревням и несших на себе тягостное бремя управления крестьянами. Безграничные права их тяготели над ними, еще более (!!!) чем над подвластными им душами человеческими, подобно язычеству, — которое во времена св. Ольги считалось верою отцов и было так сильно, что знаменитый сын Игоря16 никак не хотел расстаться с своими языческими обязанностями и пребыл им верен, до насильственной смерти своей. Ольга слышала о вере христовой от воинов супруга своего17, бывших в Греции; а мы услышали об улучшении быта помещичьих крестьян-христиан и крестьянок-христианок от венчанного на царство помазанника божия. Великая княгиня Ольга без сомнения находилась в продолжительной борьбе сама с собою: предпринимать ли дело новое, трудное и ответственное пред потомством? Нам облегчен этот подвиг: высочайше повелено мужчинам обдумать дело в полгода; а за нас потрудится сам батюшка царь, с своими поседелыми в советах болярами, в главном комитете по крестьянскому делу.
И св. Ольга ждала, ждала, пока ей можно было сложить бремя правления на рамена сыновей (сыновей!?)18. А нам, если придется подождать и 12 лет, так что ж это за срок в сравнении с веками, которые будут наслаждаться плодами трудов и пожертвований второй половины XIX века в громадной России? Между дворянами-помещиками Псковской губернии нашел я вдову капитана Варвару Лаврову с сыновьями полковниками Степаном и Николаем Егоровичами — вот образчик нераздельного владения матери с детьми в богобоязненном семейственном быту. Да продлится он на многие лета!»
Прекрасное письмо г. Половцова оканчивается следующею просьбою, которая обнаруживает, что он не словом только, но и делом старается об увеличении числа женских имен во всякого рода подписках. «Позвольте кстати попросить вас, — пишет он, — внести в число подписавшихся на „Жур. земл.“ имя жены моей Лидии Осиповны, с припискою в Иерусалим: ибо мы просим отправлять экземпляр ее к брату моему иеромонаху Ювеналию, члену иерусалимской миссии».
Видно, что г. Половцову очень хотелось упиться звуком имени щепы своей, когда он упрашивал записать ее вместо своего брата. «Журнал землевладельцев» и записал ее в Иерусалиме, хотя она живет с г. Половцовым в Саратовской губернии.
Мало того: «Журнал землевладельцев», приняв серьезно все письмо г. Половцова, с чувством душевного прискорбия оправдывается от его упреков. Вот начало его ответа г. Половцову:
«От вас менее, чем от кого-нибудь, ожидали мы упрека, что журнал наш как будто не благоволит к прекрасному полу. И на чем же основываете вы такое капитальное обвинение?..»
И так далее… Журнал блистательно оправдывается от нареканий г. Половцова, и мы вполне уверены, что он с письмом г. Половцова и с своим ответом действительно «врежется на скрижали отечественной истории на вечные времена».
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьВ полном виде «Свисток» издается впервые. Некоторые произведения перепечатывались в собраниях сочинений Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского, M. E. Салтыкова-Щедрина, К. Пруткова. Однако подобные обращения к материалам «Свистка», преследовавшие свои задачи, не могли дать исчерпывающего представления о сатирическом издании. В настоящей публикации предполагается достичь именно этой цели и познакомить современного читателя с замечательным литературным памятником писателей-шестидесятников.
Тексты всех девяти выпусков «Свистка» (1859—1863) печатаются по журналу без изменений. Такая текстологическая установка обусловлена принципом издания памятника, воссоздаваемого в том виде, в каком произведения «Свистка» реально становились достоянием читателей 60-х годов прошлого века. Несмотря на постоянное давление со стороны цензуры, наносившей ощутимый урон не только отдельным произведениям, но порою и составу срочно перестраивающихся выпусков (особенно № 6 и 7), «Свисток» все же достигал своих целей и оказывал заметное влияние на общественно-литературное движение своей эпохи. Принцип публикации памятника диктует не реконструкцию первоначального замысла, подвергнувшегося цензурному вмешательству, а воспроизведение номеров «Свистка» в их первопечатном виде.
В настоящем издании произведена сверка текстов с дошедшими до нашего времени рукописями и корректурами (остается неизвестной лишь корректура № 9 «Свистка»). Наиболее существенные разночтения включены в текстологический комментарий. Таким образом, до цензурная редакция произведений также представлена современному читателю.
Текстологический комментарий опирается в основном на результаты, достигнутые советскими текстологами при подготовке собраний сочинений главных участников «Свистка» Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова, К. Пруткова. Добролюбовские части «Свистка» впервые были приведены в соответствие с первоначальными авторскими замыслами Чернышевским в посмертном издании сочинений писателя (т. IV. СПб., 1862), и это учтено в текстологических комментариях к произведениям Добролюбова. Новое обращение к корректурам позволило в то же время уточнить первоначальный состав номеров, подвергшихся перестройке вследствие цензурного вмешательства. Эти сведения содержатся в текстологических преамбулах. В ряде случаев удалось установить не изученные до сих пор варианты текстов Добролюбова, Некрасова, Пруткова.
Орфография и пунктуация в настоящем издании приближены к современным нормам. Цитаты заключены в кавычки, в названиях литературных произведений и периодических изданий второе слово печатается не с заглавной буквой, как нередко писалось прежде, а со строчной («Московские ведомости», «Русский вестник»). Без изменений оставлены написания некоторых характерных для тогдашней" эпохи слов (выростут, полнощный, со делал, сантиментальность, нумер и др.). Недостающие части публикуемых в примечаниях вариантов[2] обозначены многоточием. Зачеркнутый в рукописи или корректуре текст воспроизводится в квадратных скобках. Все редакционные конъектуры вводятся в текст и в примечания в угловых скобках. Отсутствующие в «Свистке» переводы иноязычных слов и фраз даются здесь же под строкой.
Раздел «Дополнения» составился из написанных Добролюбовым первоначальных программ «Свистка», проливающих свет на историю возникновения издания, а также произведений Добролюбова и К. Пруткова, предназначавшихся в «Свисток», но по разным причинам туда не попавших. Прикосновенность их к «Свистку» подтверждается текстуально или документально (корректурными листами, свидетельствами современников и т. д.). Состав раздела определяется принципом воспроизведения памятника. В него не вошли статья Добролюбов а «Стихотворения Млхаила Розенгейма», напечатанная до возникновения «Свистка» («Современник», 1858, № 11), «Атенейные стихотворения» и «Успехи гласности в наших газетах», обнародованные Добролюбовым вне «Свистка» («Искра», 1859, № 6, 9), и долгое время остававшееся не опубликованным его же стихотворение «Средь акрополя разбитого», связь которого со «Свистком» не поддается документальному обоснованию. Исключение составило «искровское» стихотворение Добролюбова «Чувство законности», первоначально включенное автором, как это видно из корректуры, в первый выпуск «Свистка» и перепечатанное позднее в составе этого номера Чернышевским.
Научный аппарат книги включает статью А. А. Жук и Е. И. Покусаева «„Свисток“ и его место в русской сатирической журналистике 1860-х годов», историко-литературный и текстологический комментарий, указатель имен.
Структура комментария вытекает из общего принципа издания: примечания к отдельным произведениям предварены текстологической преамбулой и вступительной заметкой, характеризующей каждый выпуск «Свистка» в целом. Непосредственно за примечаниями к текстам всего выпуска следуют в единой нумерации примечания к вариантам, содержащимся в текстологических комментариях.
Вступительные заметки к каждому из номеров «Свистка», историко-литературный комментарий составлены А. А. Жук (за исключением примечаний в № 9 к произведениям М. Е. Салтыкова-Щедрина, написанных В. В. Прозоровым). Подготовка текста, составление раздела «Дополнения», текстологические преамбулы и комментарии выполнены А. А. Демченко. Общая редакция издания осуществлена Е. И. Покусаевым и И. Г. Ямпольским.
В — «Время»
ГБЛ — Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина
Гонорар, вед. — Гонорарные ведомости «Современника». Вступит. статья и публикация С. А. Рейсера. — «Литературное наследство», 1949, т. 53—54
ГПБ — Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. M. E. Салтыкова-Щедрина
И — «Искра»
Изд. 1862 — «Сочинения Н. А. Добролюбова», т. IV, СПб., 1862
К — «Колокол»
ЛН — «Литературное наследство»
МБ — «Московские ведомости»
HB — «Наше время»
ОЗ — «Отечественные записки»
ПД — Рукописный отдел Института русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом)
ПССД (Аничков)-- Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. Аничкова т. I—IX. СПб., 1911—1913
ПССД (Лемке) — Н. А. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений под ред. М. Лем-ке, т. I—IV. СПб., 1912
ПССД (1939) — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений, т. VI. М., 1939
ПССН (1948) — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, т. I—XII. Мм 1948—1953
ПССН (1967) — Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений в 3-х т. Общая ред. и вступит, статья К. И. Чуковского, т. 2. Л., 1967 (Большая серия «Библиотеки поэта»)
ПССП (1884) — К. Прутков. Полное собрание сочинений. СПб., 1884
ПССП (1885) — К. Прутков. Полное собрание сочинений. 2-е изд. СПб., 1885
ПССП (1965) — К. Прутков. Полное собрание сочинений. Вступит, статья и примеч. Б. Я. Бухштаба. М., Л., 1965 (Большая серия «Библиотеки поэта»)
ПССЧ — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в 16-ти т. М., Гослитиздат, 1939—1953
PB — «Русский вестник»
С — «Современник»
СПб. ведомости — «Санктпетербургские ведомости»
Св. — «Свисток»
СН (1874) — «Стихотворения Н. Некрасова», т. 3, ч. 6. СПб., 1874
СН (1879) — «Стихотворения Н. А. Некрасова», т. I—IV. СПб., 1879
ССД — Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений в 9-ти т. М., Л., 1961—1964
ССЩ — М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в 20-ти т. М., 1965—1977
Указатель С — В. Боград. Журнал «Современник», 1847—1866. Указатель содержания. М., Л., 1959
ЦГАЛИ — Центральный Государственный архив литературы и искусств СССР
ЦГАОР — Центральный Государственный архив Октябрьской революции
ЦГИА — Центральный Государственный исторический архив СССР
ценз. разр. — Дата цензурного разрешения к печати
Св. 1, с. 193—198. Автор — Н. А. Добролюбов. Автограф (наборная рукопись) — в ГПБ. Цензорская корректура — в ЦГАЛИ. В рукописи статья первоначально называлась «Русский грамматик — любитель женского рода», затем — «Охотник до дворянок». Этот последний заголовок набран в корректуре, но был изменен, вероятно по требованию цензора. Заглавие «Охотник до дворянок» восстановлено Чернышевским в изд. 1862, с. 360—365.
Стр. 14, строки 12—10 сн. В изд. 1862 слова «ибо это лето» и далее до конца фразы взяты в кавычки.
Стр. 16, строка 5 св. В изд. 1862: не совсем согласно
10 … есть несколько грамматик, сочиненных г. Виктором Половцовым…-- В. А. Половцов (1803—1866) был автором «Русской грамматики для русских» (1835—1839), которая выдержала к 1857 г. 17 изданий. Ему же принадлежат «Краткий учебник русского языка и грамматики для русских» (2-е изд. — СПб., 1857), «Опытруководства к преподаванию и изучению русской грамматики для русских» (3-е изд. — СПб., 1857).
11 "…это лето (в которое издавался «Журн<ал> земл<евладельцев>») врежется на скрижалях отечественной истории…-- «Журнал землевладельцев» издавался А. Д. Желтухиным (1820—1865) с помощью «пособия» «от государя» (Никитенко А. В. Дневник, т. 2, с. 78) в период учреждения губернских дворянских комитетов по обсуждению проекта крестьянской реформы; здесь и далее приводится точный текст статьи В. Половцова «О женщинах. Письмо к издателю» (с. 73—75).
12 …грамоту 1761 г., которою мы облагорожены…-- Вероятно, имеется в виду так называемый указ о вольности дворянской: манифест 18 февраля 1762 г., изданный Петром III, где дворянское сословие именовалось «российским благородным дворянством» и ему была возвещена свобода от обязательной государственной службы.
13 Ушли мы с 1831 года далеко…-- Подразумевается, очевидно, закон о дворянских собраниях, принятый в 1831 г.
14 …ошую …одесную — по левую и правую руку (старосл.)
15 …почтенный А. Д.-- Желтухин.
16 …знаменитый сын Игоря…-- Святослав (ум. 972 или 973), великий князь Киевский (ок. 945—972).
17 Ольга слышала… от воинов супруга своего… — Игоря Рюриковича (ум. 945), с 912 г. — князя Киевского, родоначальника династии Рюриковичей.
18 …сложить бремя правления на рамена сыновей (сыновей!?), — Святослав был единственным сыном Игоря и Ольги.