Александр Онисимович Аблесимов.
правитьПоход с непременных квартир.
правитьДействующие лица:
Служивые:
Ратоборцев — капитан.
Нежняков — поручик.
Перестрогин — старший сержант.
Помыкалов — капрал.
Несколько рядовых.
Городские жители:
Старохрабров — отставной штаб-офицер.
Недоверов — кузнец, хозяин сержантский.
Несмекалов — колесник, хозяин капральский.
Кузнечиха.
Колесничиха.
Легковерова, вдова, сестра кузнечихина, невеста капитанская, приехавшая из другого города.
И несколько городских жителей разного звания, пола и возраста.
Сержант (к рядовым). Ну, ребята, сегодня нам поход… Прощай, любимая наша стоянка.
Капрал. Прощайте, сердечные наши хозяйки, расставаться приходится с вами, да нести головушки свои на погибель…
Сержант. Не унывай, Помыкалов! Ободрись! Имей отважное сердце! Дай-ка срок; мы-то дадим себя знать неприятелям. И их головки будут от нас, как кочки, валиться.
Капрал. Чего уж унывать? Ведь хоть тужить нашему сердцу, что мы со здешними сударушками расстаёмся…
Сержант. Ну да как же быть? Ведь этого переменить нечем! Так плюнуть на всё!.. Э!.. Скажи-ка мне, каковы были до тебя твои хозяева?
Капрал. Грех молвить, что б я чем-нибудь был от них недоволен! Хозяин мой человек препростой и такой разумный, что я еще эдакого нигде не нахаживал… А с хозяйкой как мы свыклись, так и жили душа в душу!.. Ну, а твои каковы?
Сержант. О! Провал их возьми, моего негодяя! Я эдакого ревнивища сроду нигде не находил: у него жена не взгляни ни на кого, не молви ни с кем, никуда не ходи без его спросу!.. А коли только хотя чуть она не поостереглась, то здесь и пошёл у них крик и шум, да уж и не уймешь его… Только, однако ж, скажу тебе, мудрены, брат, бабьи увертки!
Хор.
Только, братцы, нам и света,
На квартиры как придем,
И зимой и среди лета
Мы спокойно в них живем.
Ни о чем тогда не тужим
И как будто и не служим,
Нет заботы ни одной.
А в походе как бываем,
Беды все претерпеваем,
Голод, холод, стужу, зной.
Капрал. Подлинно, что в походе-то в ином месте жутко нам бывает!
Сержант. Ну да как же быть, наша доля такая, на роду нам написана, и нашим головкам наделу досталось, чтоб горе всё мыкать.
Капрал. И то правда… О чем тужить! Жив — жив, а умер… так умер, да и нужды нет. Плачущих по нас мало.
Сержант. Это только на нашем брате, а вот посмотри-ка, сколько уж по офицерам-то слезок покаплет…
Капрал. Да! Говоря дело, и первый капитан наш тужильщиц здесь по себе много оставит!
Сержант. О! Это ему не первинка, а так же, как и на прежних квартирах было… И ты, я думаю, помнишь, как он там любил молоденькую вдовушку, от которой получил-таки довольно и деньжонок, и по богатству-то обещал было на ней и жениться… Да и оставил.
Капрал. Можно ли не знать, когда все это при наших очах совершалось…
Сержант. Так подумай же! Как, я чаю, она теперь плачет.
Капрал. Слеза вдовья не канет даром… Закувыкает он и сам ныне!.. Сказать ли тебе? Ведь он и здесь влюбился.
Сержант. Вот уж! В кого это?
Капрал. В хозяйку твою, кузнечиху! Да и спит и видит, чтобы увезти ее в поход с собою.
Сержант. Неужто! Действительно ли это?
Капрал. Экой ты… Мне денщик его, слышь ты, об этом все допряма высказал.
Сержант (про себя). Изрядные ж вести. (Капралу). И у них уже есть-таки и лады между собою?
Капрал. Как-то, чай, не быть? Офицер — не наш брат, его скорей полюбят.
Сержант. Ну!.. Так то-то она ко мне ныне и дика стала. Сперва всё была лучше, и хотя я и не мог с нею вдаль подружиться, да была надеждишка! И вот недавно что-то как черт на ней поехал!.. Ан так-то и быть делу! (Тихо). А вчера-с, скажу тебе, приехала откуда-то к ней, сказывают, сестра ее… Да, эта, пропадай она, еще диче и моей хозяйки… И шептун ее ведает, что она никому не кажется, а все у них между собою только: шу! шу!.. Да и от хозяина-то все тайком о чем-то перешептывают.
Кузнечиха. Я тебе говорю, как сестра и друг, подумай, свет мой! Не безрассудное ли это? Оставить дом и родню и гоняться за любовником! Ищешь его, где и сама не ведаешь… Даром, что ты вдова, да лета-то твои еще ребячьи.
Капрал (сержанту, тихо). Э!.. Вот, вон, это ведь твоя хозяйка!
Сержант. Да, то она, да и с новоприезжею. Подойдём к ним поближе и послушаем, что они такое замышляют?
Легковерова
(поет)
Я себя не оправдаю,
Что родных я покидаю.
Твои правильны слова,
Моя доля такова:
Его любить,
Себя губить.
Не в своей бывает воле
Человек в несчастной доле.
Вижу всю свою напасть,
Да вдаюсь неволей в страсть,
Его люблю,
Себя гублю…
Кузнечиха. Да хотя стоит ли он того, что ты так себя изнуряешь?
Легковерова. Для меня в свете никого нет его лучше.
Кузнечиха. Но уж ты, матка моя, не исповесничалась ли, не простого ли солдата полюбила?
Легковерова. И, сестрица, что ты? Он офицер!
Кузнечиха. Неужели из здешних который?
Легковерова. Точно так… (С горестью). И меня погнало за ним больше, — вот что я тебе открываю, — он обольстил меня тем, что хотел на мне жениться!.. Итак, рассуди, свет мой, не приятно ли это, бывши ремесленниковою женой, да вдруг сделаться благородною?! Ах! Как это лестно.
Кузнечиха
(поет)
Извинить тебя не можно
По родству,
А напротив, простить должно
По вдовству.
Ты в младости своей сожителя лишилась.
(С насмешкою).
Не долго лишь крушилась,
Любовника нашла,
В несчастие вошла,
Из дому ты ушла
И здесь ты очутилась.
Провождаешь время в тине
И никогда так не жила.
Я желаю, что б хоть ныне
Ты посчастливей была.
Ты несчастлива была…
Легковерова. Я уверена, сестрица, что ты меня любишь, и это обнадёживает меня просить тебя вот о чём: прежде нежели увижусь я с моим изменником, надобно мне узнать, что он теперь обо мне думает… Так, сестрица, позволь мне, чтоб я могла побыть здесь в виде платья и убора, с тобою одинаковых?
Кузнечиха. А! Теперь угадываю твои мысли: ты хочешь, чтобы могла ему быть неприметною?
Легковерова. Точно, это самое мое намеренье.
Кузнечиха. Смешно, право, сестрица, ты затеваешь! Ну, нешто любовник-от твой слеп будет и не рассмотрит, что ты, что я?
Легковерова. Я уж все размыслила, я не буду показываться никак лицо в лицо, а стану только издали подглядывать, прислушивать и наведываться, нет ли у него и здесь такой же, как я, невесты. То хотя он меня и увидит, да по платью подумает, что это ты!
Кузнечиха. А! Вот это другое дело!
Легковерова
(поёт)
В одинакой мы одежде
Можем быть собой точь-в-точь.
Но могу ль я быть в надежде,
Что ты можешь мне (мне можешь ты) помочь?
Кузнечиха.
В одинаковой одежде
Будем как одна точь-в-точь.
Ты останься в той надежде,
Что хочу тебе помочь.
Легковерова.
Так уж буду я в надежде,
Что ты можешь мне помочь.
Кузнечиха.
Будь, пожалуй, в той надежде,
Что хочу тебе помочь.
Кузнец. Так, так!.. Где ей быть ещё, как не там, где служивые? (Подкравшись к жене). Что, как вот эдак ты здесь поделывать изволишь?
Сержант (капралу). Видишь ли, это прибежал муж к ней! Ревность его пригнала. Отойдем подалее, чтоб он нас не приметил…
Кузнец (жене). Что ж ты молчишь? Разве у тебя на эту пору язык отнялся?
Кузнечиха. Да о чем ты спрашиваешь?
Кузнец. А! Ты глуха тут, как станут говорить тебе, для чего ты все рыскаешь?
Кузнечиха. Что это? Разве мне и сестрою нельзя никуда выйти?
Кузнец. Знаю, знаю все твои затеи! Ведь ты думаешь, что я и трёх перечесть не умею! И, видишь, не домекнулся, для кого ты здесь погуливаешь.
Кузнечиха. Мне, кажется, муженек, всё ты пустые бредни затеваешь.
Кузнец. Не бредни, женушка, а суще дело… Скажи-ка ты мне, что это сталось? Что ныне от капитанского вестового отбою нет? То и знай, что всякий день раз по десяти к нам приходит! Зачем бы это было? А! Ну, зачем?
Кузнечиха. Так разве ко мне он ходит?
Кузнец. А к кому же, ты скажешь?
Кузнечиха. Как к кому? У нас стоит его сержант, так капитан к нему и присылает!
Кузнец. Да, да вот дело!.. Хорошо, думай себе, что ты меня проведешь. Я помолчу, а ты покамест убирайся-ка домой отсюда! Там мы с тобою, лебедь моя, побольше перемолвим.
Кузнечиха. Ну, вот уж попало тебе в голову что-нибудь непутное.
Кузнец (с сердцем). И ведаю, непутное, и для того-то ты и убирайся отсюда!.. Пошла, пошла, покудова я!..
Кузнечиха (сестре). Что делать, пойдем, сестрица. (Отходя). Пускай его кружится, таков же будет.
Кузнец (вслух им). Ну, уж каков я ни буду, а тебе убавлю ходу! (Уходит за ними ж).
Сержант (капралу). Уразумел ли ты, голубочек-то, из этих речей, о чем они советовали?
Капрал. Хоть убей меня, так я ничего не понял, что они плели за околесную! Только вот что мне за примету стало: приезжая-то эта, как ты сказывал, уж не та ли то вдовушка?
Сержант. Чего доброго и мне кажется, что она самая, но что-то из этого выйдет?
Капрал. Ничего! Капитан наш увертлив.
Сержант. Ну, это по-военному… Э!.. Служивые наши присмирели… Пойдем-ка ободрим их, чтоб они не унывали, вели петь им и веселиться.
Капрал. Это наше дело… (К рядовым). Что вы, братцы, задумались! Плюньте на всю кручину. Ну-ка споём что-нибудь.
Рядовые все. Готовы!
Хор.
Повседневно мы трудимся
И к трудам еще идем…
От хлопот не удалимся,
Где ж покой себе найдем.
Так хоть здесь повеселимся…
И в путь с бодростью пойдем.
От любезных удалимся,
Но других авось найдём.
Старохрабров (колеснику). Вот, соседушка! Видишь ли ты, ныне что сталось: собираются в поход, а сами песенки попевают, а у нас бывало в старину, как станут под неприятеля-то снаряжаться, так сперва призовут Вышнего в помощь! Да слез-то, слез-то от отцов и матерей сколько лилось, что и конца нет.
Колесник (качая головой). Этакая была причина!
Старохрабров. Да, как я запомню: пошли мы под шведа, так и сказать нельзя, сколько это было тужения, что все хлеба лишились!
Колесник. Как! Под шведа… Вы ходили?
Старохрабров. Да! А что же?
Колесник. А сколько вам лет от роду?.. Если спросить смею…
Старохрабров. Лет под сорок, не больше. Видишь ли ты, что ведь я еще не остарок, и хотя пошли меня и теперь в поход, так я и ныне с неприятелем-то управлюсь.
Колесник. Не спорное дело, ваше высокоблагородие… Но не прогневайтесь, что я осмелюсь донести вам, мне также от роду лет с небольшим десятка с четыре, так в наши года, запомню я, только была солдатчина давнишняя, как ходили под пруссака… после под турка; а под шведа разве ходил ваш родитель?
Старохрабров. Ну, так не все ли едино, что я, что отец мой. Да мы говорили о поведении-то, как вот ныне-то сталось, идут в поход, к неприятелю, будто на пир, с песнями.
Колесник. О! Это, думаю я, потому, что в старину-то страшно казалось идти на баталию по непривычке, а ныне военные много раз с неприятелями сражались и всегда их побивали, то и понаторели на сраженье-то за безделицу.
Старохрабров. Безделица — готовиться идти на сраженье! Ты не смыслишь. Ведь там бьют до смерти.
Колесник. Хе! Это правда, ваше высокоблагородие, да мы ныне и слышим, и видим, что военные-то наши гораздо больно храбры стали.
Старохрабров. Пустое, пустое! Наши-то старики, как воевали-то, то уж стояли везде грудью! И побивали неприятеля уж подлинно, что по-богатырски. Да что об этом говорить с тобою, ты человек не военный, и всего военного-то поведения не знаешь, так и говорить нечего… А разбредемся-ка, сосед, лучше по домам щи хлебать. Прощай!
Колесник (кланяясь). Дело вздумать изволили. Счастливый путь вашему высокоблагородию, и мне пойти домой и присесть к своей каше.
Сержант (капралу). Слышишь ли ты? Ведь всё, что наговорил этот старинной службы воин, всё хвастал, да, спасибо, хозяин твой ему ответил!.. Что ты задумался?
Капрал. Ась?..
Сержант. Погляди-ка сюда… Вижу: что-нибудь да недаром.
Капрал (со вздохом). Так… Не знаю, что-то у меня на досталях к хозяйке сердце припало! Видно, что чует скорые росстани!
Сержант. Не печалься! Найдем других, может, еще лучше. Досадно только, что не в пору в поход выступаем, время-то еще холодновато.
Капрал. О! Нам это все ничто, мы уже ко всякой нужде привыкли. А вот как-то уж быть нашему новому поручику Нежнякову?
Сержант. То так ведь он до самого офицерского чина все жил в деревне, спал на мягких перинах с няньками и мамками и думал только… Мне пришло в ум, я знаю одну песню и вот спою ее… (Поёт).
У нас в полках бывает,
Кто имя храброго солдата наживает,
Такой без череду
Идёт противу пуль со всеми наряду,
Себя позабывает
И грудью приобресть
Себе желает честь.
А неженка в тот раз, когда огонь начнется,
Вкруг фур в обозе жмется,
Всю свалку просидит,
Там пуля и ядро его не повредит.
Капрал. Вот хорошо! Да полно и то сказать, кто бабке не внук.
Поручик (прибегая, сжавшись от холоду, в одном мундире, и, спрятав обе руки в пазуху, дрожит, как будто от превеликой стужи). Уф… Как холодно! Так, что мочи нет!
Сержант (командует). Слушай!
Поручик. Не надо! Не надо! Поди-ка сюда!
Сержант (подбежав к нему). Сами учить изволите?
Поручик. Нет, нет!.. Ну, к чёрту! Мне не до ученья, а я хочу побранить тебя, ты такая негодная тварь, что и подумать не можно!
Сержант. Кто? Я, ваше благородие?
Поручик. Да, ты, ленивец! И я не знаю, право, кто тебя выбрал в старшие-то сержанты?
Сержант. Чем я это заслуживаю?
Поручик. Ещё стал спрашивать со своею нерасторопностью!
Сержант. Что ж изволили найти по роте у меня неисправного?
Поручик. Как, нерадивец! Ты разве забыл, что сегодня выступать нам в поход!
Сержант. Мы к этому уже и приготовились!
Поручик (всё дрожа). Приготовились, да с чем, негодник?
Сержант. Со всем принадлежащим нам оружием, и оное уже всё состоит в совершенной исправности, как-то: ружья вычищены, замки смазаны, кремни ввернуты, острые штыки примкнуты и тесаки припущены.
Поручик (в сердцах). Перестань врать околесную! Я не о том говорю. Пить да есть что мы будем?
Сержант. Провианту принято на целый месяц, и оный уже весь перепечен и сухарями высушен.
Поручик. Так мне сухари есть? Мне? Не едавши их отроду? Знаешь ли ты, мерзавец, что у меня от них тотчас желудок засорится, да ко мне же и родители пишут, чтоб я никак не изнурял себя, чего бы то ни стоило, они всё заплатят.
Сержант. О! Это иное дело. Я не знал, сударь.
Поручик. А я было, что до тебя принадлежит, во всем на тебя положился, да вижу, что ошибся!
Сержант. Виноват, ваше благородие. Что приказать изволите?
Поручик (вынув бумагу из-за пазухи). На! Возьми вот эту записку и по ней купи мне на поход все, что тут написано.
Сержант (развёртывая). Что бы такое?
Поручик. Прочти, так и увидишь!
Сержант (про себя). Приступим к чтению. (Читает). «Первое — чаю чёрного и зелёного по нескольку фунтов. Второе — кофе лучшего, тоже хотя бы с полпуда. Третье — по числу оного сливок густых бочонок, на первый случай, хотя б до пяти ведер». (Говорит). Как это, сударь, и сливки везти с собою! Да ведь они скиснутся?
Поручик (дрожа). Ин, купим корову!.. А это, бр!.. Вычеркни…
Сержант. Вычеркнуть, разумеется, лучше. (Достаёт из-за пазухи карандаш и вычёркивает). Ну, что-то еще. (Читает). «Четвертое — табаку курительного на все походное время». (Говорит). Сколько же прикажете?
Поручик. Почему я знаю, долго ли мы там пробудем?
Сержант. И я не ведаю.
Поручик. Ну, что б только было без недостатку.
Сержант (особо). Изрядно. (Продолжает читать). «Пятое — для стола всякой провизии вообще». (Говорит). Да чего ж такого?
Поручик. Всего того, что к столу потребно… А ежели ты сам не смыслишь, так спроси у полковничьего кухмистра.
Сержант. Слышу-с!.. Пожалуйте ж, ваше благородие, денег!
Поручик. Исправь на свои! Ведь я тебе сказывал, что родители мои за меня всё заплатят.
Сержант. Так у меня теперь у самого ни гривны за душой нет.
Поручик. Так займи у кого-нибудь на мой счёт.
Сержант. Значит, на ваш счёт?.. А у кого прикажете?
Поручик. У кого-нибудь.
Сержант. Вашему благородию донесу: без заклада, хоть умри, так никто не поверит… Извольте взять вашу записку. (Отдает ему).
Поручик (не принимая). Как же быть? Я ума не приложу!
Сержант. Да и приложить трудно.
Поручик. На эту пору у меня, кроме одного мундира, что на мне теперь, — ничего нет! Я в таком проигрыше!.. (Думает). А! Постой, постой! Брр… Вспомнил, есть у меня табакерка с батюшкиным портретом… Вот, вот! Я ее тебе отдам, так у нас и деньги…
Сержант (с насмешкою). Вот это порядок!.. Да осмелюсь вашему благородию представить: в записке потребностей ваших не включено еще там самых малых двух-трех безделиц, как-то: повозки и лошади, на чем все потребное везти и самим вам ехать надобно… И к тому не состоит теперь на вас ни лоскута тёплого, а у вашего благородия, вот ещё и ничего не видя, да уж зуб зуба побивает!.. Так не прикажете ль включить и это?
Поручик. А!.. Да!.. Надобно, и мне в голову не пришло этого… Всё ли можно припомнить? Да я и в походах-то не бывал — так мне и знать этого не можно… А ты постарайся достать столько денег, что б на всё стало без недостатку, я на тебя полагаюсь (тихо), и мне нужно теперь наведаться в последний раз… С кем мне надобно проститься… (Сжимаясь и дрожа, уходит).
Капрал (подойдя к сержанту). О чем вы так долго разговаривали?
Сержант (смеется). Как сказать тебе, так ты надсадишься со смеху… Ха, ха, ха, ха!
Капрал (смеется). Что, вижу, нежненькое дитя и в походе-то хочет вести себя так же, как и дома. Ха, ха, ха!
Сержант (смеется). Никак не меньше.
Капрал. Я угадал, что этому разговору у вас быть надобно… Э! Постой, я .нешто спою тебе. (Поет).
Пшеничник ставит скукой
И малые труды,
Поход — великой мукой
И ждет себе беды.
В доме своем причудит
Для сладких овощей.
В походе же не будет
Подчас солдатских щей.
А наш брат орженуха
Не мыслит ни о чем,
Была б ему сивуха,
Поднимет все плечом.
Сержант (обнимая капрала, говорит). Ах, какая это сущая правда!
Сержант и капрал
(поют оба)
Живая то правдуха:
Не мыслить ни о чем,
Была б лишь нам сивуха,
Поднимем все плечом.
(Еще обнимаются).
Капрал. Я бы за эту песню, кабы знал, кто сложил ее, целый бы паек свой ему отдал.
Сержант. А я бы и два дал… Однако, сказать правду, есть много у нас и таких, кои и не в нашу пору, да не только наравне с нами, а еще и больше трудятся, да за тягость не почитают!
Капрал. О!.. Это только такие, которые смаленьку к службе-то себя приучили, а больше по разуму и по охоте… А эдакой, ежели прослужит года два-три, так уже на диво, а то, глядишь, и через год идет в отставку.
Сержант. И тужить об эдаком нечего, куда он годится? Не приведи Бог под неприятелем быть у эдакого в команде, пропадешь ни за денежку.
Капрал. Не пугайся! Я слышал, он в полку у нас недолго пробудет.
Сержант. Час ему добрый!.. Э! Что мы заговорились, пойдем-ка к делу, учить пора! Капрал. Я готов.
Колесничиха. Постой, постой, Помыкалов, мне до тебя нужда! Можно ли тебе поговорить со мною?
Капрал. Для тебя все возможно. Что спросить хочешь?
Колесничиха. А вот что, правда ли это, что я слышала, будто ваш капитан Ратоборцев влюбился в соседку нашу, кузнечиху, и хочет увезти ее в поход с собою?
Капрал. Сущая правда! Да что нам до них дела, у нас и своего горя много. Ну, моя любезная хозяйка, сегодня нам в поход! Кому велит Бог быть живому, оставайся подобру-поздорову.
Колесничиха. О!.. Ну, пошел!.. Что бы тебя и с эдакими речами!.. Ведь, кажется, меня ты ими в слезы вводишь! А мне и так грустно.
Капрал. О чем ты, моя милая?
Колесничиха (с застенчивостью). Не знаю, что-то мне… тебя жаль!.. (Будто с сердцем). Зачем вас сюда непутное приносило? Вот лишь только было свыклись, да и пришло расставанье!..
Капрал. И наше сердце от этого разрывается! Да что делать? (Особо). О служба, служба царская, не дашь ты нам никак повеселиться, а все велишь горя мыкать!
Колесничиха. Я ведь, кажется, до тебя не лиха была и последним куском с тобою делилась, что и муж не ведал.
Капрал. Нет, я благодарен за твою хлеб-соль, нечего молвить! (Вздохнув). И уж вряд ли найду, не нажить мне такую добрую хозяйку! Прости, моя ласковая! (Обнимает ее).
Рядовой. К ружью! К ружью! Капитан идет.
Сержант (командует). Слушай! Направо!
Во фрунт!
Капитан (сержанту). Останови их и не вели расходиться.
Сержант (к рядовым). Стой! (Капитану). Ожидаю от вашего благородия приказа.
Капитан. Вели спеть песню.
Сержант (к рядовым). Песню спеть приказано.
Капитан. Какую?
Сержант. Ну, из тех, что наши, военные-то.
Хор.
Выступая в ратно поле,
О себе не мыслим боле
И сражаться хоть идем,
Да мы песенки поем.
Страха нет, и мы не знаем,
Хоть и драться начинаем,
И тут где передних бьют,
Наши, знай, так и поют!
Капитан (сержанту). Перестрогин! Мне поговорить с тобою надо.
Сержант. Нахожусь в готовности слушать!
Капитан. Поди сюда!
Я хочу нечто открыть тебе, в каких я дурных теперь обстоятельствах.
Сержант. Что бы такое, сударь?
Капитан. Получил от полку неприятные вести. За тот долг, что я позабрался из полковой суммы, хотят описать мое имение! И я не знаю, что и делать. (Думает).
Сержант. То-то, ваше благородие! Когда бы вы, просто молвить, поменьше козыряли… Простите мне… Я от усердия к вам так осмелился.
Капитан (про себя). В какое я вхожу дурачество? Да переменить нечем. (Взяв сержанта за руку). Послушай, есть здесь одна богатого кузнеца жена… Да что я говорю? Она ведь, вишь, твоя хозяйка. Тьфу, к черту. Я и забыл это…
Сержант (про себя). Понимаем теперь, к чему дело клонится.
Капитан. И как скажу тебе, так ты удивишься! Мне случилось с нею встретиться… Как же она мне хороша показалась, и как же я смертельно в нее влюбился!
Сержант (смутившись). Э!.. Как! Что, сударь? Возможно ли это, ваше благородие! Она, кажется, нисколько не похожа на то, что бы могла быть вам любовницею… Она баба самая невежда и неряха!
Капитан. Нужды нет. Мне не разум и не убор ее потребен.
Сержант. А что же, ваше благородие?
Капитан. Какой непонятный человек, а уже в походах несколько раз бывал, — а того не научился знать, что нашему брату военному нужны не красота и не разум, а только одни деньги. (Смотрит на сержанта, а тот смущается). Постой-ка, постой!.. Так я понимаю теперь, что это значит.
Сержант. А что бы такое, сударь? Неправда, что вы думать изволите.
Капитан (смеётся). Как ты прост, не думал я этого! Послушай, ты! Я чаю, думаешь ты, что я ничего не разумею! Полно, глупенькой, ты сам теперь дал знать о себе, что у вас есть с этой кузнечихой небольшая любовишка… Да мне нет нужды, и когда я все это презираю, так ведь и ты можешь, например, по-служивому поступиться ею своему командиру.
Сержант (особо, с досадою). Что будешь делать? И не рад, да готов. (С равнодушием). Да полно что? У нас в нашем быту друг у друга заветного ничего нет, всё пополам, всё вместе. (К капитану). Но позвольте мне доложить, к чему уже вы оное задумали? Ведь в сей день мы выступить должны из здешнего города, со всеми задушевницами проститься, да и доставайтесь они после нас кому-нибудь другому!.. А что нами у них попито и поедено, то только и наше.
Капитан. Моё намерение — уговорить её уехать в поход со мною, и так же, что б не с пустыми руками.
Сержант. Как?! Увезти с собою её, сударь, вы хотите?
Капитан. И никак не отменю этого.
Сержант. Подумайте, ваше благородие! Благоразумное ли эдакое дело затеваете? Ну, как увезти жену у мужа?
Капитан. Очень легко, ежели она сама согласна будет, мало ли этого бывает?
Сержант. Это не спорно. Да я напомнить осмелюсь, не каетесь ли вы и о том, как на прежних-то квартирах подлестились вы так же к одной вдовушке, от коей вы-таки изрядно и поживились, обещали на ней жениться, да после и оставили; не рвется ли её сердце?
Капитан. Ну, где же теперь взять её?
Сержант. Да нам опять идти через тот же город, где она осталась.
Капитан. Обойдем мимо! Вели рядовым песню спеть.
Сержант. Какую, ваше благородие, прикажете?
Капитан. Мою, которую я сам сочинил и какой вас выучил.
Сержант (подбегая к рядовым). Песню капитанскую!
Хор.
Наше в том военно дело,
Поступить в бою чтоб смело,
Учимся стрелять и бить,
Чтоб героями нам слыть.
Все военное учение
На врагов есть ополчение,
Храбру быть и не робеть,
Хоть случится умереть!
Капитан. Спасибо, ребята. Послушай, я уже расположился, как вас всех, так и ваших хозяев попотчевать. Прикажи, чтоб все было готово… А теперь на… Дай рядовым на вино. (Дает денег и отходит).
Рядовые (все). Благодарствуем!
Сержант. По квартирам!
Колесник
(понуждая работника к делу, поёт)
Работай, трудись, Авдей!
В колесо косяк мы вставим,
Оковать его оправим,
Ну-те, всякой порадей.
Я ведь скоро пошабашу,
И засядем все есть кашу,
А хлеб-соль запьем пивцом,
Так и дело всё с концом!
Кузнец
(то же понуждая работников ковать, поёт)
Работай спорей, Фаддей!
Мы починку как исправим,
То в поход солдат отправим.
Мне жилец мой, ах! Злодей!
С ним жена моя сдружилась
И, как бешена, вскружилась,
Что и черт ей стал не брат.
Животу уж я не рад.
Колесник
(работая, поет)
Казенная поделка —
Нисколько не безделка.
Все.
Так станем налегать,
Колеса обстругать!
Стругать, стругать, стругать.
(Стругая по музыке, поют).
Кузнец
(то же поет, работая)
Казенная поделка —
Ничуть и не безделка.
Сбыть чтоб все с рук,
Ну-те, все вдруг.
Работники.
Стук, стук, стук, стук.
Колесник (говорит). Ну, ладно… довольно… будет покамест, шабаш, ребята!
Кузнец (к своим работникам). Чу! Там пошабашили… И нам шабаш.
Хор кузнецов и колесников.
Трудимся и потеем
И силы не жалеем
До смертного конца,
Всё до поту лица.
Трудяся, напеваем
И в деле поспеваем,
Исправны завсегда.
Лишь плата нам худа!..
А когда бы не скупились,
Мы бы все обогатились,
Всё трудясь,
Не ленясь.
Колесники и кузнецы
(вместе)
И стругали б,
И ковали б,
Всё трудясь,
Не ленясь
И на бар ничуть не злясь.
Господа не виноваты,
У них люди плутоваты,
И вот это-то беда:
Плата нам от слуг худа.
Мы, однако ж, поживаем
И никак не унываем,
Всё в трудах,
В хлопотах…
Колесники.
Работаем,
Попеваем.
Кузнецы.
И куем,
И поем…
Все.
И весь век свой так живем.
А гуляем,
Подпеваем,
Никогда не унываем
И весь век свой так живём!.. (2 раза).
1782 г.
Источник текста: «Театральное наследство», М., «Искусство», 1956 г. С. 194—209 (224).