Похитители невест (Антропов)

Похитители невест
автор Роман Лукич Антропов
Опубл.: 1908. Источник: az.lib.ru • Вторая серия. Книга 15.

Роман Добрый
(Роман Лукич Антропов)

править

Гений русского сыска И. Д. Путилин
Вторая серия

править

Книга 15.
Похитители невест

править

Глава I. Богатая свадьба

править

В Энской столичной церкви заканчивались спешные приготовления к богатому венчанию. Одни служители расстилали нарядный, но уже значительно потертый ковер, другие устанавливали аналой, осматривали паникадило, люстры, смахивали пыль, что-то чистили тряпками.

— Старайся, Егор, сегодня, кажись, нам хорошо перепадет! — вполголоса говорил один сторож другому.

— Нешто очень уж богатые?

— Чего богаче: миллионы венчаться будут.

— Как так миллионы? — глупо переспросил служитель.

— А так: невеста — первейшая богачиха, единственная дочка купца первой гильдии Сметанина, жених — тоже страшный богач будет, сын купца Русанова. Вот и выходит, что миллионы на миллионы пойдут!

— Ой ли!

— Дурак, правду говорю.

Это известие окрылило Егора. Мысль о щедрых чаевых утроила его старание, и он с каким-то зверским удовольствием плевал на тряпку и обтирал ею перила и карнизы иконостасов.

На клиросе — справа и слева — уже толпились певчие в парадном одеянии.

Регент особенно суетился и волновался.

— Вы, Колюченко, кажется, опять уже того? Успели уж! Насвистались? Эх, что с вами и делать!… Сегодня ведь трудный концерт предстоит…

В голосе регента слышалась укоризна.

— Не беспокойтесь, Иван Елпамидонтович, как известно вам, октаве необходимо подкрепление. Какая же мыслима октава без водки! Конфуз один выйдет… А я вот как гряну:

«Гря-а-ди, гряди, голубица-а-а!…»

И он грянул действительно так, что у регента выпал из рук камертон, а долговязый сторож вздрогнул и чуть не изрек ругательство.

— Эх ведь, как его пробирает!

Тенора, дисканты, альты пробовали «верхи» по тону.

В церкви были уже и батюшка, и отец диакон.

— Хорошая свадьба! — убежденно крякал отец диакон,

— Душеспасительная… — соглашался батюшка.

Кое-кто из публики, толпившейся около церкви, проник во внутренность ее.

Это поставило в тупик церковный причт.

— Как отнестись к сему? Пускать народ, жадный до таких зрелищ, в церковь или не пускать?

— Распоряжений особых не было… Стало быть — можно… — решил батюшка. — Как в храм Божий не пускать публику?

— Эх! — злобно и сокрушенно ворчали сторожа, взирая на «любопытных», наполняющих храм. — И что это они прутся?

— Ну, вы, почтенные, не лезьте, не толпитесь, не закрывайте проходу… Не для вас, чай, ковер разостлали! Становитесь в сторонку!

— Известно дело, не для нас… Где нам на бархатных коврах стоять… — шипели достославные «цикорки», обожающие лицезрение богатых венчаний. — А храм-то, чай, не для одних-то толстосумов…

— Ну, ну, ладна… Не прохлаждайтесь, а, пожалуйста, в сторонку! — окрысивались сторожа.

В церковь уже начали съезжаться приглашенные на церемонию венчания. То и дело подкатывали экипажи, все — собственные, из которых выходили представители и представительницы именитого петербургского купечества, разодетые в шелка, бархаты, сверкающие массой драгоценных камней.

— Гляди… гляди… Ишь, как сияет!… — доносилось из толпы.

— Чего им не сиять при эдаких деньжищах…

— А что, жених-то еще не приехал, миленькие?

— Нет. Сейчас, должно, прибудет… А ты что: перехватить его у невесты хочешь, тетка?

В толпе, запрудившей собою место перед церковью, паперть и сени ее, прокатывается здоровый, веселый смех.

— Тьфу, тьфу! — плюется, негодует «тетка». — Во-первых, какая я тебе тетка, а потом от живого мужа нешто можно за другого выходить?

— А небось хотела бы за такого миллионщика пойти? — не унимается досужий балагур-зубоскал. — Эх, жалко, что ты замужняя: беспременно влюбился бы в тебя жених.

Кругом смех усиливается… «Тетка» в пылу благородного негодования и оскорбленной гордости начинает уже ругаться.

— Господа! Потише, без безобразий! — решительно изрекает будочник, следящий за порядком перед церковью. — Потеснитесь! Не прите!

Экипажи, привезшие своих богатых владельцев, отъезжали в сторону.

Сквозь узкий проход между двух стен толпы-публики проходила нарядная вереница свадебных гостей.

Церковный староста, видя, что любопытных прибывает все более и более, крикнул сторожам:

— Протяните канаты! Живо, живо!

— Па-а-ди! Берегись! — доносились громкие, жирные окрики чудовищно толстых кучеров.

— Ах, милушки, уж не жених ли?

— И то как будто…

— Чего вы врете, какой это жених…

Шумит, волнуется, жужжит, судачит и злословит толпа.

— Едет! Едет! — прокатилось в ней волной. Действительно, из роскошной кареты вышел жених, окруженный щегольскими шаферами под руку с посаженым отцом.

— Ах, молодой, красивый!… — заволновалась толпа.

— И такой миллионщик!…

В церкви уже зажжены люстры, паникадило, вся она сверкает морем огня. Блеск свечей переливается радужным светом в бриллиантах нарядных дам и девиц богатого купеческого царства.

Теперь началось ожидание невесты. Любопытство и нетерпение толпы достигло крайнего напряжения.

Глава II. Прерванное венчание. Невеста с усами. Ее похищение

править

Почти одновременно к церкви подъехали две кареты, запряженные дивными рысаками.

Из первой кареты вышла невеста, окруженная «подругами», вторая карета отъехала в сторону.

Те, кто ожидал прибытия невесты, чтобы посмотреть, какова она, были жестоко разочарованы: из-за плотного шелкового тюля-газа фаты лица совсем не было видно. К тому же невеста не отнимала от лица кружевного платка.

— Что это она так закрылась?

— Стыдится, может…

— Да чего ей стыдиться-то? Говорят, красавица писаная. Сопутствуемая посаженой матерью, рыхлой купчихой в богатейшем наряде, невеста вошла в храм.

Навстречу ей спешил жених, кудрявый молодой человек во фраке с глупой бараньей физиономией.

— Дорогая… — тихо шепнул он ей.

— Гря-а-ди, гряди, голубица! — грянул хор приветственный концерт.

На одну секунду невеста остановилась, вздрогнула, словно страшась идти дальше, но потом, очевидно, взяв себя в руки, она — под руку с женихом — направилась к аналою.

— Что это она платок держит у лица? Плачет, что ли?

— А как же не плакать: последний девичий денек, чай.

Сотни глаз, жадных, любопытных, устремлены на пару, которую сейчас будут венчать.

Священник, мягко, ласково улыбаясь, встречает жениха и невесту, устанавливает их у аналоя. Шафера занимают свои места за женихом и невестой. Заливаются тенора, гудит октава.

«Гря-а-ди, гряди, голубица…»

— Как она волнуется!

— Зато как ликующе весел и победоносен жених!

Венчание началось.

Но не успел еще священник произнести несколько слов, как вдруг церковь огласилась безумно-страшным криком жениха:

— Ай! Господи, что это?

Храм вздрогнул. Все, как один человек, направили свои взоры на венчающихся, и то, что они увидели, заставило и их испустить возгласы, полные не меньшего страха:

— Глядите! Глядите! Что это такое?

Невеста стояла, откинув с лица венчальную фату.

— Усы! Мужчина!

Батюшка отшатнулся. Жених окаменел.

На лице невесты красовались весьма изрядные усы!

— Что это… кто это? — бормотал жених, бледный как полотно, с выпученными глазами.

— Что такое? Что случилось?

— Мужчина… усы… невесту подменили…

Пользуясь общей паникой, вернее, общим оцепенением, невеста с усами быстро направилась к выходу.

В «сенях» храма к ней бросилась высокая мужская фигура, закутанная в широкий плащ, и схватила невесту на руки.

— Скорее! Моя! Моя! — прозвучал громкий, ликующий голос. Все, как бараны, шарахнулись в сторону.

Держа невесту на руках, похититель выскочил на паперть, сбежал по ступенькам и крикнул:

— Семен, давай!

Карета лихо подкатила и, когда в ней скрылся похититель со своей добычей, быстро понеслась и скрылась за углом следующей улицы.

— Держи! Держи! — раздался чей-то испуганный крик.

То, что произошло затем в церкви и перед ней, не поддается описанию.

Когда миг столбняка, овладевшего всеми, прошел, начались сцены, сделавшие бы честь любой трескучей мелодраме.

— Что же это такое? — дрожащим голосом спросил донельзя пораженный священник, обращаясь к жениху, которого уже окружала толпа родственников и знакомых, как его, так и его невесты.

Тот бессмысленно хватался руками за голову.

— Ничего… ничего не понимаю… не знаю.

И бросился вдруг к посаженой матери невесты.

— Как же это так? Кого вы привезли?!

За ним наступал и его посаженый отец:

— Стыд! Позор! Бесчестие! Кого вы привезли, матушка?

— Как кого? Глашеньку Сметанину… — лепетала обезумевшая от всего происшедшего посаженая мать.

— Это с усами-то?… Это у Глашеньки в одну ночь усы выросли?! Да это бунт, заговор.

Купчиха, посаженая мать, сомлела и опрокинулась навзничь.

Ее подхватили. Это еще более усилило общую панику.

— К родителям невесты!

— Дать знать полиции!

— Вот так история! Невесту с усами выкрали!

Жених ломал в отчаянии руки и громко плакал. Его утешали шафера, родственники, знакомые.

— Да в чем дело? Как же так могло это произойти? Таких чудес еще не бывало!

— А я почем знаю, я откуда знаю? — захлебывался злосчастный жених с бараньим лицом. — Осрамили, ославили!…

— Да откуда же у нее усы выросли?

— Наваждение… Диавольское наваждение и искушение. Может, это и не невеста, а оборотень?

— Так зачем же этого оборотня стали похищать?

— Скандал! Скандал! На какую свадьбу нас пригласили?

— Н-да… можно сказать: красивенькая история!… Батюшка уныло смотрел на диакона.

— Тридцать пять лет священствую, а такого чуда не видывал… — сокрушенно бормотал он.

— Что говорить: «душеспасительная» свадьба, отец Александр, как вы соизволили ее назвать… — насмешливо отвечал диакон.

На клиросе шло не меньшее волнение.

— Вот так «голубица»! — ужасной октавой гремел бас. — У этой голубицы усы чуть-чуть поменьше моих. А еще регент говорил: и зачем это вы, Колюченко, насосались винищем? А ежели я предчувствовал, может, сие церковное поношение? А? Иван Елпамидонтович, как же вы полагаете: прав был я или нет, взявши подкрепление загодя?

Регент только руками разводил.

— Ну-ну… Пропала мзда за концертное пение… Живо обсуждали происшедшее и перед церковью.

— Невесту украли! Вот так фунт изюму с кисточкой!

— Слышь, паря: у невесты под венцом усы выросли!

— Ври больше…

— А ей-Богу! Усы — во какие!

— А как это он ее ловко, братцы, слямзил! Молодчина!

— Это по-нашенски: орел!

— Матушки! Святители! — шамкала какая-то ветхая старушка с костылем. — Неужто правда? А где ж у ней, у поганой, усы-то выросли?

— На губе, бабушка, на губе!… — с хохотом отвечали ей голоса зубоскалов.

Паника росла, увеличивалась.

К вечеру весь Петербург кричал о необыкновенном приключении с венчанием двух отпрысков известнейших миллионеров-купцов. Стоустая молва, конечно, разукрасила все это, и многие невесты-девицы со страхом бросались к зеркалу:

— Господи помилуй, уж не выросли ли и у меня усы?

Глава III. «Отыщите невесту, господин Путилин!». Новое похищение

править

Я сидел у Путилина в его служебном кабинете, беседуя с ним о необычайном происшествии, имевшем место в Энской церкви. Было около 9 часов вечера.

— Хочешь держать пари, доктор, что они явятся ко мне? — улыбаясь, задал мне вопрос мой талантливый друг.

— Кто «они», И. Д.?

— Ну, потерпевшие, конечно… Честное слово, если бы я был на их месте, я сделал бы это!

— Ты говоришь о трагическом венчании? Путилин улыбнулся еще шире.

— Трагическом… Ах, мой скверный доктор, как ты любишь сгущать краски. По-моему, тут гораздо более налицо комического, чем трагического.

— Но ведь это — необычайно, как хочешь…

— Совершенно верно. И наперед тебе скажу; дело это очень трудное, но… но не мрачное.

— Что ты за удивительный человек, И. Д.! — искренно-восторженно вырвалось у меня. — Неужели ты уже сейчас что-нибудь проводишь?

В дверь кабинета раздался стук.

— Ваше превосходительство, вас желают видеть…

— Господа Русановы? — спокойно спросил великий сыщик.

— Да-с… — удивленно ответил дежурный агент.

— Пусть идут.

В кабинет вошли два посетителя, один — уже старик, красивый, важный, упитанный, другой — молодой человек в пиджаке, с глупым, бараньим лицом.

— Господа Русановы? — обратился к вошедшим Путилин.

— Да-с, ваше превосходительство… — ответил старик.

— Прошу покорно. По делу неудачного венчания? Миллионер Русанов-отец удивленно вскинул глазами.

— А вы… вы уже знаете?…

— Я, голубчик, начальник сыскной полиции, поэтому я все должен знать.

И, повернувшись к молодому человеку, неудачливому жениху, шутливо проговорил:

— Эх, молодой человек, молодой человек! Нехорошо: из рук невесту выпустили! Проворонили!…

Молодой Русанов густо покраснел, с досадой мотая кудрявой бараньей головой.

— Как же-с… помилуйте…

— Усов испугались? Подумаешь, какая невидаль!

— Как, ваше превосходительство?! — в голос воскликнули они оба. — Как? Вы находите неудивительным, что у девушки вдруг под венцом выросли большие усы?!

— Совершенно верно: ровно ничего удивительного не вижу в этом… — бесстрастно, с улыбкой ответил мой гениальный друг.

Оба Русанова в сильнейшем изумлении уставились на Путилина. Каюсь. Я сам с не меньшим удивлением поглядел на него. «Что он говорит?» — пронеслось у меня в голове.

— Усы у девушки?!

— Усы у девушки.

— Вы как это: всерьез или в шутку, ваше превосходительство? В голосе старика-миллионера послышалась досада.

— Я не имею обыкновения шутить, любезный господин Русанов. Ну-с, в чем дело? Невеста вашего сына, дочь купца первой гильдии Аглая Сметанина действительно исчезла? Вы, конечно, из церкви бросились в дом ее родителей, и что узнали от отца и матери?

— Да-с, поехали туда… С самой дурно сделалось… Отец — волосы рвет на голове. А узнали мы, что дочь их, Аглая, невеста моего сына, отбыла, честь честью, с подружками и с посаженой матерью в карете в церковь. А вот, что дальше произошло, — это так непостижимо…

— Усов у вашей невесты не было? — повернулся Путилин к жениху.

— Что вы-с… Помилуйте… да ежели бы у нее были усы — разве я предложил бы ей руку и сердце? Слава Богу, мы и безусых девиц, при нашем капитале, найдем сколько угодно…

Фигура и физиономия молодого Русанова были настолько потешны, что я не выдержал и расхохотался.

— Кому-с — смех, кому — слезы… — недовольно пробурчал старик-миллионер.

— Простите, я вовсе не смеюсь над вами… но, согласитесь, такое необыкновенное приключение… — смешался я.

— Итак, невеста вашего сына бесследно исчезла? И вы желаете…

— Чтобы вы, ваше превосходительство, помогли нашему горю, распутали эту необыкновенную историю.

— Вы никаких особых подозрений не имеете? Старик-миллионер взглянул на сына.

— Ты как, Васенька: ничего не примечал? А? Васенька отрицательно покачал головой.

— Ничего-с особенного-с…

— Она была влюблена в вас, ваша невеста?

— Как-с сказать-с… Девицы конфузятся высказывать свои чувства…

В дверь кабинета раздался стук.

— Входите! — крикнул Путилин.

В кабинет бомбой влетела толстая купчиха, расфранченная, но в съехавшей набок шляпе.

За ней еле поспевал помощник Путилина.

— Ваше превосходительство! Ваше превосходительство!… — завопила она.

— Ради Бога? Что такое, что случилось? — попятился мой талантливый друг.

— Украли! Украли! Выкрали!…

— Что украли? Да вы успокойтесь, сударыня, придите в себя, объясните толком…

— Как я приду в себя, когда я из себя вон вышла? — еще больше завопила купчиха, бросаясь в кресло.

— В чем дело, Виноградов?

— Почти одинаковый случай… сейчас у г-жи Сосипатровой исчезла дочь-невеста. Выкрадена из кареты во время следования к венцу в церковь Спаса.

— Что? — привскочил даже старик Русанов. — Слава те, Господи!

Радость, ликование послышались в голосе миллионера. Он даже перекрестился широким, размашистым крестом.

Это неожиданное восклицание привело в ярость прибывшую купчиху.

Она бросилась, как разъяренная тигрица, к Русанову:

— Как? — взвизгнула она. — Что это вы сказали, батюшка? Слава Богу? Это — слава Богу, что у меня дочь из-под венца похитили?! Да как вы, старый пес…

— Именно, слава Богу: потому, значит, не я один в конфузе, что у моего сына невесту украли… — с чувством удовлетворенного купеческого самолюбия произнес Русанов.

Путилину пришлось вмешаться, дабы предотвратить сцену грубой перебранки взволнованных родителей.

— Что произошло?

— А то, господин начальник, что когда ехала карета с моей дочерью-невестой, вдруг поравнялась с ней другая. Не успели опомниться посаженая мать и шаферицы, как дверца той проклятой кареты распахнулась, в нашу карету впрыгнул злодей, и, схватив на руки мою дочь, исчез…

— С кем должна была венчаться ваша дочь?

— С откупщиком К-вым… — вспыхнула купчиха.

— Хорошо, господа, я сделаю все, что могу, чтобы раскрыть

похитителей ваших невест.

Когда мы остались одни, Путилин шутливо спросил меня:

— Скажи, доктор, медицина не знает таких случаев, когда у барышень вдруг моментально вырастают усы?

— До сих пор, мой друг, таких чудес не бывало.

— Однако, видишь: они, эти чудеса, существуют… Путилин погрузился в продолжительное раздумье.

— Помилуй Бог, забавный случай!… — оживленно вырвалось

у него.

— Ты считаешь это дело серьезным?

— В каком смысле смотря. Если насчет крови-убийства — этого в данных случаях не имеется, но сами по себе похищения совершены ловко, и, может быть, не так-то легко будет их раскрыть.

Глава VI. Начало «кривой» Путилина

править

В доме Сметанина, отца невесты с усами, нас встретили не особенно приветливо.

«Сама» заболела, слегла в постель, а «сам», темнее тучи, рвал и метал, рыча аки лев…

— Вот дочку вашу хочу попытаться разыскать, любезный господин Сметанин… — проговорил Путилин.

— Чувствительно благодарен, а только можно бы и без этого обойтись… — угрюмо ответил старый купец.

— Как?! Вы не хотите отыскать свою дочь?

— Совершенно верно: особого желания не имею.

— Почему же?

— А потому, ваше превосходительство, куда же она годится после такого сраму? На всю столицу ославилась и фамилию мою

обесчестила.

— Ну, какое тут бесчестие… — утешил «миллионщика» Путилин. — Меня вот Русанов-старик просил отыскать невесту его

сына — вашу дочь.

— Да ну? Неужто? Значит, не вполне прогневался? В голосе Сметанина послышалась радость.

— Да ведь я бы и вам рекомендовал подождать гневаться на исчезнувшую дочь. А что, если в этой необыкновенной оказии скрывается преступление?

Купец побледнел.

— А именно?

— А то, что вашу дочь могла похитить какая-нибудь банда негодяев. Знаете ли вы, что произошло почти одновременно с исчезновением вашей дочери?

И он поведал ошеломленному миллионеру о похищении дочери-невесты купчихи Сосипатровой.

— И у нее! Что же… что же это такое, ваше превосходительство?…

— А вот это-то и надо расследовать.

— Явите такую милость! Вовеки благодарен буду.

— Где комната вашей дочери? Укажите мне. Надо ее осмотреть.

Сметанин провел нас анфиладой комнат, убранных с поражающей купеческой роскошью.

— Вот ее комнаты, ваше превосходительство.

Они, как и все «жилые» помещения тогдашнего купечества, были меблированы очень просто.

На диване, на стульях, на креслах — всюду в беспорядке валялись различные принадлежности женского туалета.

— С момента одевания к венцу вашей дочери эта комната не прибиралась? — спросил Путилин.

— Нет. До того ли было? Это страшное известие как громом поразило нас всех…

— Вы не помните, в каком платье была ваша дочь до венчального наряда?

Сметанин руками развел.

— Ей-Богу, не упомню. Все из головы вышибло!…

— Скажите: кто прислуживает вашей дочери?

— Девушка, Паша.

— Она, то есть ваша дочь, хорошо к ней относится? Любит ее?

— О да! Дочь моя — не гордячка, добрая, приветливая, так уж воспитана.

— Пригласите эту девушку сюда.

Через несколько минут перед нами стояла хорошенькая девушка с бойким, плутоватым лицом, несколько смущенным.

— Вы слышали, милая, какое несчастье приключилось с вашей барышней? Ее похитили из-под венца.

— Да-с, слышала… — не подымая глаз, пролепетала она.

— Вам жалко барышни?

На миг в лукавых глазенках горничной промелькнул какой-то еле уловимый огонек.

— Очень-с…

— А она ведь нашлась! — вдруг быстро выпалил Путилин.

— Да неужто? — отпрянула девушка.

Странное дело: в этом возгласе послышалось больше испуга, чем радости.

Путилин усмехнулся.

— Ну-с, милая, а теперь покажите, в каком платье была ваша барышня до одевания в подвенечный наряд. В этом?

И он взял с кресла тонкое батистовое платье.

— Ах нет, не в этом! Позвольте мне это… я уберу… тут такой беспорядок… — в сильном смущении залепетала горничная.

— Теперь можете идти! — властно приказал Путилин. Еще растерянный взгляд — и она ушла.

В платье Путилин отыскивал карман.

— Помилуй Бог, чего только не приходится делать! — шутливо бросил он нам.

Через несколько секунд в его руках находилась розовая бумажка. Он подошел к окну и углубился в чтение.

— Вы что-то нашли, кажется, ваше пр-во?… — спросил Сметанин.

— Так пустяки… А вот вы лучше скажите мне: ваша дочь шла под венец с Русановым не по любви?

— Как сказать… она плакала, просила пообождать со свадьбою, но перед моей волей смирилась. У нас, в купечестве, еще, слава Богу, дети отцов слушаются…

— И… пропадают, как пропала ваша дочь? — насмешливо бросил Путилин.

Миллионера-купца передернуло.

— Так что, любезный господин Сметанин, дочь вашу я поищу и, быть может, найду, но что она не будет женой Русанова — в этом могу поручиться вам.

— Это-с почему?

— Потому. Пока прощайте. Лишь только что узнаю, скажу вам.

Путилин сухо попрощался с хозяином дома, и мы уехали. Сидя в коляске, Путилин раздраженно заметил:

— Экие мастодонты каменного века! Сами калечат жизнь, счастье своих детей, и сами же первые поют Лазаря.

— Ты что-нибудь узнал, И. Д.?

— Только то, что я и предполагал. Но где находится эта красавица Глашенька, я не знаю, доктор.

— А как же с делом Сосипатровой?

— '- Видишь ли: если моя кривая не обманет меня в этом деле, то она вполне приложима и к похищению сей купеческой дочери. Решив первое уравнение, мы быстро и легко решим и второе.

Глава V. Необычайное ночное путешествие

править

Около двенадцати часов ночи я услышал знакомый звонок.

«Неужто Иван Дмитриевич? — радостно подумал я. — Верно, случилось что-нибудь новое, экстренное».

Не успел я выскочить из спальни, смежной с моим приемным кабинетом, как в него вошел, громко звеня шпорами и пристукивая саблей, гусарский полковник.

Я попятился даже.

— Что вам угодно? — в чрезвычайном удивлении спросил я.

— Попросить вас, господин доктор, немедленно одеваться, чтобы следовать вместе со мной.

— С нами крестная сила! — Голос Путилина, моего талантливого друга!

— Иван Дмитриевич, да неужто это ты?! Путилин — это был он — громко расхохотался.

— Что, удивлен? Таким меня еще никогда не видел?

— Черт знает, что такое… Ты, кажется, твердо решил сводить меня с ума своими сюрпризами…

— Однако, живо, живо! Нам нельзя терять времени, доктор! Мы должны ехать.

— Куда?

— Далеко. В Колпино.

— Что? В Колпино? Сейчас? Ночью? Зачем? Да сейчас уже и поезда нет.

Моему изумлению не было границ.

— Когда ты только избавишься от своей постоянной привычки засыпать меня вопросами? А относительно того, как мы доберемся туда, не беспокойся: нас ожидает лихая тройка.

Через несколько минут мы находились уже в коляске.

— Ну, Николай, валяй лихо! — возбужденно крикнул кучеру мой друг.

По интонации голоса его я понял, что Путилин находится в том отличном состоянии духа, какое у него всегда бывает, когда он нападал на верный след.

Признаюсь, сильное любопытство разбирало меня.

«Что за история? Зачем мы ночью катим в Колпино?»

Но, наученный горьким опытом, я знал, что все расспросы бесполезны до тех пор, пока мой гениальный друг не сочтет нужным сам объясниться.

Я только кряхтел, ожесточенно куря сигару.

— Любопытно? — спросил вдруг Путилин, лукаво поглядывая

на меня.

— Ничуть… — с притворным равнодушием ответил я.

— Ой, врешь, доктор! — тихо рассмеялся он. — Вижу потому, как ты дымишь сигарой… Признайся, что моя форма тебя смущает.

— Отчасти… если хочешь…

— С чего, дескать, Иван Дмитриевич обратился в гусарского полковника? Правда?

— Правда.

— Ну, так знай, что я тебе еще не такой сюрприз приготовил.

— Ого!

— Знаешь ли ты, куда и зачем мы едем?

— Понятия не имею, за исключением того, что мы едем в Колпино.

— Мы… — Путилин сделал паузу. — Мы едем с тобой в церковь венчаться.

Как ни был я искушен всевозможными трюками гениального сыщика, я не поверил своим ушам.

— Что такое? Венчаться? Мы с тобой?!

— Венчаться. Мы с тобой. Вот в этом чемодане и твой подвенечный наряд.

Я не мог выговорить ни слова от изумления.

— Ты шутишь?

— Нимало… — ответил Путилин, раскрывая чемодан и вынимая из него белое платье, белые туфли, фату, флердоранж. — Помилуй Бог, если в фешенебельной петербургской церкви могли венчаться купеческая дочь с гусарскими усами, то почему в скромной колпинской церкви не может случиться такая же оказия? Прошу покорно, доктор, скинуть с себя все, что полагается, и облечься в наряд невинной голубицы.

— Иван Дмитриевич, не рехнулся ли ты?! — воскликнул я. Путилин передернул плечами.

— Честное слово, доктор, ты заставляешь меня сожалеть, что вместо тебя я не взял с собою мою агентшу, твою знакомую по делам «Квазимодо» и «Калиостро». Но я хотел доставить тебе удовольствие… Ну, ну, мой старый друг, облачайся. Ты не рискуешь простудиться, так как ночь на редкость тепла. Я помогу тебе…

И… не прошло и пяти минут, как рядом с Путилиным сидела невеста, не скажу, чтобы очень изящная, так как она была — ваш покорный слуга, доктор медицины.

— Скорей! Поторапливай, Николай! — покрикивал на кучера Путилин.

Мы ехали по шоссе, тянувшемуся параллельно полотну железной дороги, очень быстро. Верстовые столбы мелькали. Душная июньская ночь, когда еще заря с зарей сходится, кончалась. Вот-вот — и должно было появиться солнце во всем своем сверкающем великолепии.

— Что же я должен делать?… — обратился я к моему «жениху».

— Молчать. Больше ничего. Остальное предоставь мне, — невозмутимо ответил Путилин.

Вот из-за леса уже брызнули первые лучи восходящего солнца. Мы подъехали к Колпино.

Глава VI. В гостях у колпинского священника

править

Колпино в то время было совсем маленьким, глухим посадом, с церковью, с небольшими деревянными домишками, пользовавшимся далеко не лестной репутацией.

Несколько раз там были обнаружены тайные притоны фальшивомонетчиков, воров-рецидивистов и даже убийц. Когда мы въехали в него, он спал еще, этот посад. Ни души, ни звука. Даже собаки не лаяли.

— К дому священника, около церкви! — отдал Путилин приказание кучеру.

«Святители! Да никак И. Д. на самом деле думает о венчании?» — с изумлением подумал я.

Мы проехали несколькими узкими улицами — если только эти закоулки между домишками можно так назвать — и остановились около одноэтажного деревянного домика, потонувшего в зелени сада.

— Ну-с, вот мы и приехали… — пробормотал мой талантливый друг. — Теперь прошу тебя опустить вуаль, особенно тщательно закутать ею лицо и не произносить ни слова.

Он вылез из коляски.

— А я?

— Пока погоди.

Подойдя к высокому крылечку и поднявшись по ступеням его, Путилин постучал в дверь.

Из сада донесся неистовый лай собаки.

— Кто там? — раздался из-за двери недовольный женский голос.

— К батюшке приехали… — ответил Путилин.

— Да кто вы будете?

— Отворите, тогда увидите.

— Как бы не так! А если вы разбойники?

— А вы сами кто будете? — со смехом в голосе спросил Путилин.

— Я-с матушка, попадья.

— Так вы вот что, матушка, пойдите к вашему супругу… Он спит?

— Почивает…

— Будите его скорей, скажите, что из Петербурга гусар приехал с барышней… Он знает, по какому делу…

Но будить матушке батюшку не пришлось. Очевидно, он или кого-нибудь поджидал, или же сон его был очень чуток. Дверь распахнулась.

— Иди, иди! Не твоего ума тут дело… — бросил старый-престарый священник своей попадье.

Та, однако, терзаемая, по-видимому, злейшим любопытством, выглянула и всплеснула руками.

— Военный! Невеста! Батюшки святы! И быстро скрылась.

На лице священника, вышедшего в одном подряснике, изобразилось некоторое удивление при виде Путилина.

— Ну, вот, батюшка, доставил вам невесту. Позвольте представиться: однополчанин моего друга, полковник Путилин.

— Весьма приятно-с… Польщен честью. Изволили сказать: Путилин? Не родственник нашему замечательному начальнику сыскной полиции Ивану Дмитриевичу Путилину, проникновенно раскрывающему самые тщательные дела? Путилин усмехнулся.

— Нет-с, батюшка, не состою в родстве.

Я, несмотря на все мое необычайное положение в роли и костюме невесты, еле удержался от смеха.

— Простите уж великодушно, что стою перед вами в столь неприглядном виде… — пробормотал престарелый иерей. — А скажите, пожалуйста, какую же из двух невест изволили вы привезти?

— Как которую из двух? — в сильнейшем изумлении вырвалось у Путилина.

На этот раз в голосе моего друга я ясно различил нотки не притворного, а искреннего удивления.

«Что все это означает?» — пронеслось у меня в голове.

— Так-с, ведь сейчас двух будем окручивать… — улыбнулся престарелый иерей.

Путилин провел рукой по лбу (этот жест он всегда употреблял, когда его что-либо сильно озадачивало) и вдруг громко рассмеялся.

— Невесту первого, обратившегося к вам, батюшка!

Хохот Путилина был настолько заразительно веселым, что батюшка и сам тихо рассмеялся.

— Девицу Сметанину, значит? Ах, бедокуры, вы, бедокуры! Эдакие вы фортели выкидываете! Нагорит мне здорово за ваши гусарские проделки…

Путилин расхохотался еще пуще.

— Однако, батюшка, я думаю, что коляску следовало бы ввести во двор… Неравно, кто увидит… хоть и рано еще, всего четвертый час в начале, а вдруг кто проснется.

— Верно, верно… — смущенно залепетал иерей. — А невестушка?

— Я ее сейчас высажу, и мы подождем вас здесь, у крылечка.

— А в горницы? Милости просим, в горницы…

— Нет, не беспокойтесь… Мой друг ведь говорил вам, когда мы приедем? Когда назначено венчание?

— Да часов в пять утра, а может, и раньше. Они, ведь как вам известно, вместе приедут…

— Да, да… Но он просил меня прямо привести невесту в церковь. Уж вы будьте добры, батюшка, одевайтесь скорее… Времени терять нельзя…

— Да, да… сейчас… сию минуту… Ах, Господи…

Путилин подошел ко мне, помог мне высадиться из коляски и накинул на меня шинель.

— Въезжай в ворота! — отдал он приказ кучеру. — Сейчас их откроют.

— Иван Дмитриевич, голубчик, хоть одно слово… В чем дело?

— Я знал одно, но не ожидал другого. Помилуй Бог, вот нежданность, погонишься за одним зайцем — поймаешь двух.

Вскоре ворота раскрылись. Коляска въехала туда. На пороге домика появился священник с таким же дряхлым стариком в подряснике.

— А это пономарь — псаломщик мой. Пожалуйте!…

Глава VII. В церкви, в ожидании свадебного поезда

править

— Ну, Кузя, отворяй с Богом!

«Кузя», которому было лет за семьдесят, отпер большой замок на железной двери, раскрыл ее, и мы вошли во внутренность церкви.

Миром, покоем, святой тишиной повеяло на нас.

Церковь была маленькая, бедная. Тут не сверкали золотом и драгоценными камнями скромные ризы икон, тут не было нарядных ковров, серебряных паникадил… Но зато тут была масса воздуха, света.

Лучи солнца врывались через окна и заливали храм золотыми потоками.

— Ну, Кузя, приготовляй… — обратился к псаломщику батюшка.

Путилин посмотрел на часы.

— Да, теперь надо скоро ожидать.

— Мне-то недолго облачиться… Скажите, барышня, вы конечно, по доброй воле идете под венец? — вдруг обратился старенький священник ко мне.

Я, твердо памятуя приказание моего друга, молчал.

— Вы не удивляйтесь, батюшка, что невеста молчит… — Сами понимаете: волнение… тревога… утомление… А только Сметанина идет, безусловно, по доброй воле. Да, впрочем, кто же таким романтическим образом, уводом, венчается не по любви?…

— Это вы точно сказали, господин полковник… — мягко, тихо рассмеялся старый батюшка. — А вы, извините, как полагаете, почему я решился на такое венчание?

— Чрезвычайно добро и любезно с вашей стороны… хотя и рискованно… — пробормотал Путилин.

— Вы, может, полагаете, что я на деньги польстился? Нет, полковник, из-за денег я не пошел бы на это дело. А вот случай был со мной один в моей долгой священнической службе.

Лицо симпатичного иерея омрачилось.

— Какой же случай, батюшка?

— А такой, изволите видеть. Вот как бы теперь, к примеру сказать, обратился ко мне один молодой человек. «Повенчайте, — говорит, — ради Бога, нас батюшка, без бумаг невесты. Свадьба, — говорит, — уводом. Мы любим друг друга, а родители невесту мою за другого прочат». Я наотрез отказался. Ни за что, говорю, нипочем! Он аж в слезы. «Что ж, — говорит, — нам делать? Так взять ее жить — только ославишь, сраму предашь; ждать — за другого волоком потащат в церковь. С деньгами да с бумагами в порядке кто же не окрутит?» Так я и отказался. Ушел мой бедный молодой человек, а через неделю я в газете прочитал, что он застрелился. Поверите ли, оторопь, жуть, тоска взяла меня. Мой, думаю, ведь это грех. Повенчай я их, ничего бы этого не случилось. Долго мучился я и тогда же решил, что ежели ко мне когда кто иной еще обратится с такой же просьбой, уважить сию просьбу, обвенчать. И вот-с, спустя столько-то лет случай и выходит с вашими знакомыми. Я-с даже обрадовался: грех старый сниму с души. А денег мне не надо: нам со старухой моей, попадьей, жить немного осталось, хватит…

Путилин, человек чрезвычайно добрый, чувствительный, был растроган рассказом старого священника и с чувством пожал ему руку.

— Вот какие светлые личности попадаются среди духовенства, — бросил он мне. — Позвольте, я слышу топот лошадей. Кажется, едут.

— И то, и то!… — засуетился симпатичный батюшка. — Что ж, встречу бедокуров!

И с этими словами он засеменил старческими ногами к выходу из храма.

Глава VIII. Три невесты и… два жениха

править

Путилин, схватив меня за руку, потянул назад, шепнув: — Тут вот выступ притвора… Спрячемся здесь. Любопытно послушать их объяснение. Играть уж комедию — так до конца!

Не прошло нескольких секунд, как послышались шаги, звон шпор, раздались голоса:

— Ну, батюшка, вот и мы!

И вслед за этим веселым, звучным мужским голосом раздался трясущийся, вздрагивающий голос батюшки:

— Позвольте, а кто же эта вот девица в подвенечном уборе?

— Как кто? Моя невеста, батюшка! — удивленно воскликнул другой мужской голос.

— Как-с, ваша невеста? — заикнулся старый священник.

— Очень просто: моя невеста. Да что с вами, батюшка?

— Позвольте, сколько же невест-то всего? Три, значит? Голос священника дрожал. В нем слышались не только изумление, но и испуг.

— Как три? Откуда вы взяли третью? Вот моя невеста, вот невеста моего приятеля. Вы простите меня, батюшка, я вас не понимаю.

В голосе офицера звенело несказанное удивление.

— Нет-с, вы уж дозвольте мне вас не понять! — взволнованно проговорил престарелый иерей. — Я еще по милости Божией из ума не выжил и до трех считать не разучился, и трех невест на двух женихах повенчать никак не могу-с…

— Il est devenu fau! Он сошел с ума! — с отчаянием в голосе воскликнул по-французски один из прибывших.

— Эта невеста — раз, та невеста — два, а эта девица — уже три. Как ни считайте, выходит три.

— Да какая та невеста?… О ком вы говорите? — звякнули шпоры.

— Та-с, которая приехала сейчас с вашим приятелем. Ваша невеста.

— Что?! Что такое?! Моя невеста приехала с моим приятелем?! Да вы… вы, извините, с ума сошли, батюшка! Вот моя невеста, она стоит перед нами.

— Коля, ради Бога, что это значит? — послышался испуганный женский голос.

— Да, с вашим приятелем, Путилиным… Девица Сметанина… — продолжал батюшка.

— С Путилиным?! — послышались испуганные возгласы.

— Да-с.

— С каким Путилиным?

— С полковником гусарским…

— Нет, батюшка, вы ошибаетесь: не с гусарским полковником, а с начальником с.-петербургской сыскной полиции! — громко проговорил Путилин, выходя из-за прикрытия.

Его внезапное появление было подобно неожиданному удару грома. Громкий крик испуга и изумления вырвался из четырех уст: двух офицеров гусарского полка и двух барышень в подвенечных нарядах.

— Ах! — прокатился и замер под высокими церковными сводами этот крик.

Барышни пошатнулись и, наверное бы, упали, если бы их не подхватили офицеры. Бедняжка священник остолбенел и замер.

Первым опомнился высокий, стройный офицер. Он сделал шаг по направлению к Путилину и гневно крикнул:

— Что это за мистификация, что это за маскарад? Кто вы, милостивый государь, и по какому праву одеты в этот мундир?

— Кто я — вы уже слышали: начальник сыскной полиции Путилин, а по какому праву я в мундире, я не обязан вам давать ответа. Я имею право наряжаться так, как мне угодно для пользы дела. А вот мне было бы интересно знать, по какому праву вы изволили облачиться в какой-то плащ, ворваться в церковь и похитить невесту… с усами? — отчеканил гениальный сыщик. Офицер растерялся, опешил.

— Так как вы предпочитаете невест с усами, господин Неведомский, то я и захватил для вас такую.

С этими словами Путилин вывел меня за руку и сорвал вуаль с моего лица, которое в эту трагическую минуту было, по всей вероятности, в высокой степени глупо.

— Рекомендую: девица Сметанина, ваша невеста с усами и даже с бородой!

Раздался новый крик испуга и изумления. Батюшка, взглянув на меня, затрясся.

— Свят, свят, свят! — дрожащим голосом вырвалось у него. Нет слов описать выражение лиц нашей странной группы, того

столбняка, который овладел всеми, за исключением меня и Путилина.

— Ну-с, господа, что же мы будем теперь делать? Как мне прикажете поступить со всеми вами? По закону я могу вас не арестовывать, — обратился Путилин к офицерам, — так как это — дело вашего военного начальства… Но ваших невест я обязан арестовать вследствие заявления их родителей.

Обе невесты плакали.

— И вы это сделаете? — вырвалось у обоих офицеров-женихов.

— Я обязан.

— Честное слово, мы этого не допустим!

— Вы окажете сопротивление? Но не забывайте, господа, что это уже явится тяжким преступлением, за которое вас по головке не погладят.

Взбешенные офицеры были белее полотна. И вдруг, к моему глубокому удивлению, Путилин громко и весело расхохотался.

— Вы еще смеетесь?! — рванулся один из женихов, Неведом с кий.

— Ну да! И знаете, почему? Потому что я нашел счастливый выход для всех вас.

— Какой?

— У вас шаферов нет?

— Вы продолжаете издеваться, господин Путилин?

— Я вас спрашиваю: у вас шаферов нет?

— Нет.

— Ну, так вот позвольте нам с доктором заменить их вам. Живо к аналою, господа, живо! Батюшка, пожалуйте!

— Как-с? Венчать?! — пролепетал не могущий все еще прийти в себя священник.

— Господин Путилин! Да неужто? Вы не шутите?! Правда? Оба офицера радостно бросились к Путилину и схватили его руки.

— Да что же с вами поделаешь теперь? Не везде ведь найдется такой добрый, милый батюшка… Бог с вами, валяйте, но только помните, что о моем шаферстве — ни гугу, а то мне нагорит.

Оба офицера душили моего благородного друга в своих медвежьих объятиях.

— Спасибо вам! Ах, дорогой господин Путилин! Голубчик!…

— Ну, ну, довольно, хорошо! Пустите… А знаете ли вы, что из-за вас Путилин первый раз в своей жизни оскандалился.

— Как так?

— Очень просто. Родителям ваших невест я обещал разыскать сих барышень и вернуть их им.

— Да вы ведь и разыскали! — радостно-возбужденно ответил офицер.

— Разыскать-то разыскал, да вернуть-то уж их я не смогу. Теперь — это уж ваше дело будет.

И вот через несколько минут у аналоя началось необычайное венчание первой пары: шафером был Путилин, выследивший и накрывший «преступников-похитителей»!

Так же повенчали и вторую пару.

После венчания Путилина окружили и пристали к нему с расспросами.

— Иван Дмитриевич, дорогой, как это вы унюхали?

— По обстановке решил сразу, что похищение — романического свойства, по дерзкой смелости и отваге предполагалось, что сделано это людьми военными. У вас, молодая моя красавица, в кармане вашей юбочки записку нашел. Ах, какая вы неосторожная барынька! Разве можно такие записки не уничтожать? Ай-ай-ай!

Путилин вынул розовый листок бумаги и прочел: «Голубка моя! Посылаю тебе наши гусарские усы. Другого выхода нет, следят за тобой так, что выкрасть тебя можно только из церкви. Поступи, как я тебя учил. Пробудешь немного у меня, потом поедем в Кол. Священник согласился. Целую тебя, твой Владимир Н.»

— Ах! — закрыла лицо руками «молодая».

— Ну-с, имея в руках сие, остальное узнать было не так трудно… — весело смеялся Путилин. — А вот вас тут захватить еще я не ожидал… — обратился он к другой повенчанной паре. — Я пока выследить успел только ваших друзей, а на вас еще точил зубы.


Источник текста: «Старый русский детектив»: ТПЦ «Олеся»; Житомир; 1992.