I
правитьЛюди православные, братья, сестры мои родимые! Прослушайте хорошенько речь мою правдивую, на благо себе великое. Начну с притчи Божией, с притчи Христа Спасителя, о милосердном самарянине так называемой.
Шел проезжею дорогою, тою дорогою, что ведет от святого города Иерусалима к Иерихону городу священному, человек, еврей по происхождению. На него напали разбойники лютые, избили его, ограбили. Лежит несчастный, в луже собственной крови своей плавает. Кругом стоны его раздаются тяжелые. Шел тою дорогою священник храма Божьего. Знал закон он Божий до тонкости, знал он и все пути-дороженьки к царствию небесному; знал он и главный путь — помочь ближнему единоплеменнику в его несчастии, — но не захотел помочь священник несчастному. Не перед кем было ему, фарисею, творить напоказ дело доброе. Берег пустослов очень уж свое благоутробное спокойствие. Жалел лицемер карман свой широкий, деньгою бедных наполненный. И бежал жирный пустосвят, церковных дел мастер, от горя человеческого, не оглядываясь.
Шел тою дорогою левит, — дьякон по-нашему. Будучи ниже чином священника и проще душою, он подошел было к несчастному единоплеменнику, посмотрел… Но мольбы страдальца его не тронули. Побежал левит за сбором десятины, за доходами, чтобы не вымерло с голоду все сословие его бородатое, длинноволосое.
Ехал тою дорогою человек из самарян, евреями весьма презираемых. Услыхал он стоны человеческие, встал с осла своего, подошел к умирающему: обмыл его раны тяжелые, перевязал, надел на него платье свое чистое, повез недруга своего в гостиницу и во всем о нем позаботился, вплоть до полного его выздоровления.
Скажи теперь по совести, крестьянский рабочий народ, православный люд, рассуди своим собственным простым разумом. Чему учит притча сия, притча Спасителя, и какому примеру Христос заповедал, чтобы люди следовали? Примеру ли лютых разбойников, или фарисея лицемерного, или левита жадного, или примеру самарянина милосердного? "Вестимо, вы ответите, что притча сия учит тому, чтобы мы смотрели на всякого человека, к какой бы ни принадлежал он вере, нации, как на брата своего, как на своего ближнего, и чтобы всячески помогали ему при его несчастьи; что Христос всегда осуждал лицемерие, пустоту в делах фарисейскую, жестокость и жадность левитскую, а тем паче стоял он против лютых разбойников. Вестимо, вы сами ответите, что Спаситель указует великою притчею следовать в жизни своей примеру самарянина милосердного".
Отчего ж ты, великий русский народ, народ христианский, зная всю эту истину, готов явно идти против Спасителя, против человечности? Отчего же ты распаляешься глухой ненавистью, лютой яростью против евреев, жидами тобою прозываемых? Отчего же ты в великие христианские праздники, словно над Христом насмехаючись, допускаешь иным злым братьям, детям своим, вставать на них с дрекольями, с оружием, и те, старых от малых не разбираючи, бьют их смертным боем, проникают в лачуги их бедные, в исступлении за ними по чердакам, по крышам гоняются, проламывают ломами, прутьями железными им головы, разграбляют ничтожное их имущество, глумятся над ними, издеваются. И когда в светлый Христов праздник поют в храмах Божиих: "Друг друга по-братски обнимем", когда звон колоколов, и шум праздничный, и яркое весеннее солнышко, и травка зеленая — все говорит о жизни, все призывает к миру благодатному и к Христовой радости, — злые братья, недостойные дети твои, беспощадно заливают еврейской детской кровью городские улицы, землю-матушку Божью, чуть не паперти церковные...
Отчего подобные неслыханные злодейства совершаются, те злодейства, что несут на твою голову, о русский народ! великий позор, позор трудно смываемый? Отчего? Ведь боишься же ты гнева Божьего, Божьего проклятия?! Где же твое милосердие, сострадание, сострадание самарянина к избитому, ограбленному народу еврейскому, в лужах собственной крови своей плавающему, подобно еврею евангельскому, попавшему в руки лютых разбойников? Отчего у тебя такая жестокость прорывается к народу-изгнаннику, при всей твоей природной сердобольности?
Отвечу я тебе, русский народ, отвечу без прикрас, отвечу по чистой совести, больше жизни своей тебя любя, тебя жалеючи. Внимай же правде-истине внимательно.
Оттого ты, мой бедный народ, вместо самарянина милосердного зачастую становишься не только хуже левита или священника, но даже хуже лютых разбойников по отношению к народу еврейскому, что лежишь ты в темном невежестве, да в бесправии, да в гнетущей бедности, что никак ты из нужды своей не выбьешься: слишком давит она тебя вокруг да около, вместе с долею твоей несчастною; по пятам за тобой везде гонится, монопольку пить на последние гроши, жену, детей своих родных бить тебя толкает; гонит в кабалу к кулаку, помещику, к фабриканту, заводчику. Бесправие же руки связывает, давит слово свободное, петлею шею затягивает. Словно змеи подколодные, темное невежество, бесправие да бедность гнетущая вьются-обвиваются вокруг сердца твоего бедного; всякое чувство доброе из него высасывают, из головы, из души вышибают словеса евангельские, словеса Спасителя, не дают им в дела жизни претвориться. Напускают проклятые змеи подколодные яду змеиного в сердце простое, человеческое, наполняют голову злой-черной думою. И меркнут в душе крестьянина, в душе иного труженика рабочего очи здравого смысла, очи разума, и не могут они правды найти, не могут ложь от истины различить, не могут они доподлинно узнать, откуда змеи подколодные народилися, откуда и как они размножаются, кто и как разбрасывает яйца змеиные по всему лицу земли русской, на горе ее лютое.
А верные слуги великого Змея-Горыныча, вампиры, царские чиновники да прихвостни их, народные предатели, тем со злобною радостью пользуются, от себя гнев великий, гнев народный отважаючи. Сил своих не жалеючи, со змеиной хитростью, разбрасывают они плевелы клеветы сатанинской по народной ниве, чтобы лучше, вернее, безопаснее самим кровь пить народную; распускают вампиры ненасытные везде молву черную, что-де все горе мол земли русской от евреев-нехристей, что-де от них-то и змеи подколодные — невежество, бесправие да нужда горькая, — что они-то, евреи, враги наши настоящие, беспорядок-смуту везде заводящие.
Вот откуда идет у народа русского глухая ненависть к народу еврейскому. Вот где главный корень кроется неслыханного, трудно отмываемого позора, что налагают на тебя, христианский народ, иные дети твои недостойные, совершая погромы лютые над беднотою еврейскою.
Чтобы ты, обездоленный русский народ, ясно видел, что все, сказанное мною, есть истина, и чтобы ты на пользу себе уразумел окончательно хитрую и злую механику царско-чиновничьего правительства, задам тебе я вопросы прямые, точные, а ты насчет ответов пораскинь своим разумом, да поговори со своею совестью.
II
правитьРассуди, крестьянский рабочий народ, и узнай, наконец, доподлинно — евреи ли твои враги лютые и будет ли конец твоей маяте каторжной, если бы они исчезли с русской земли до единого?
Кто, вместо земли, воли и равенства справедливого для всего народа русского, дал крестьянскому народу земельные наделы махонькие, да и то с выкупными платежами огромными, наложил на крестьян налоги великие да повинности без их спроса и согласия, ограничил их права разными узаконениями, так что вышла воля, словно в насмешку, для крестьян куцая да голодная, без земельного равенства. Помещикам же, попам да чиновникам осталось, по-прежнему, житье привольное, разгульное. Кто виноват в этом? Евреи? Нет, не евреи, а царь Александр II-ой, не по правде тобою, русский народ, освободителем называемый. Помогли же ему одурачить народ темный да доверчивый обдирайлы-чиновники да бары-гордые — все люди нашей веры православной.
У кого после обманного освобождения и до сих пор в руках вся земля Божья, земля-матушка, наша кормилица, кровью и потом тобою, о русский народ, облитая? Кто держит ее и не дает тебе, народу трудящемуся, ею уравнительно пользоваться? Разве евреи? Нет! Царь со своими родичами, казна, помещики да кулачье разное, почти все люди православные. Окружили они со всех сторон бедные наделы крестьянские своими лесами, пашнями, своими выгонами, словно наставили для крестьянина-труженика ловушек, некуда ему даже курицы, а не то что захудалой скотинки Божьей, если она имеется, выгнати. Отовсюду грозят безжалостные помещики штрафами.
Кто владеет фабриками, заводами? К кому рабочие идут в кабалу? На кого работают они, рук не покладаючи, за гроши медные, за плату ничтожную? На евреев? Нет, на капиталистов, на купцов и фабрикантов толстопузых, да на бар-помещиков христианского происхождения. Попадаются между живодерами купцами и фабрикантами и евреи, да вера-то у них у всех одинаковая: грабь живого и мертвого.
Кто понаставлял из панов земских начальников, что вертят крестьянином, словно бездушною игрушкою? Кто посадил на шею крестьянскую стражников? Не царь ли со своими министрами? Кто дерет-вымогает без милости с народа подати, взятки и поборы разные? Кто, отрывая от труда мужицкого, за бедность сажает в холодную, бьет плетью-розгою, дает зуботычины, с ругательствами непристойными, издевается хуже злого татарина? Разве евреи? Нет, это делают не евреи, а министры, губернаторы, становые, исправники, с архиереями да с иными священниками, якобы служителями Бога христианского, а на самом-то деле грабителями народа русского, ему взамен ничего хорошего не дающими.
Куда же и на что идут кровные денежки народные, русским народом нисколько не проверяемые? На нужды ли народные? На народное ли просвещение? На благо и славу нашей родины России? В чьих руках они? Кто ими распоряжается? Разве евреи? Нет, не евреи, а царь со своими распутными родичами, которые захватили десятки миллионов десятин лучшей земли в свою собственность и, кроме того, берут из казны себе жалованье в 16 миллионов рублей в год. Вот они-то, да еще с ворами министрами, да с шайками их прихвостней светского и духовного звания, и распоряжаются кровными денежками народными. Мотали лиходеи сбережения крестьянско-рабочие, не жалеючи; укрепляли они Порт-Артур крепость, делали ее якобы неприступною: строили корабли-броненосцы, суда военные, якобы непобедимые; прокладывали они в чужеземной далекой Маньчжурии дорогу железную, ненужную. Миллионы рублей тратили якобы на покупку хорошего и обильного провианта, да на покупку разного военного материала и оружия для бедных наших солдатиков. Все это лиходеи наши православные, а не евреи делали. Евреям и в Маньчжурии и в Порт-Артуре жить и пребывать даже запрещается. Только и позволялось им, что кровь проливать за Маньчжурию чужую и ненужную. Ну, и что же оказалося, знаешь ли ты, народ русский, темный народ, обездоленный? Оказалось, что все это было со стороны царя и его подлых чиновников ложью, обманом и злым издевательством. Сердце кровью обливается, вспоминать об этом не хочется.
Братцы, сестры мои родные! Пусть бы вместо дела, вместо просвещения народного, так народу нужного, чтобы он понял, кто его враги-притеснители и кто друзья-защитники, миллионы денег кровные, из бедного народа выколоченные, растаскивались по карманам царя-богатея, великих князей, да их прихвостней; пусть бы уже эти денежки кровные разбрасывались на разгулы их великие, распутные, да на дары их любовницам, это еще полбеды было бы. Мужицкая спина с горбом привычная вынесла бы. Но вот отчего тяжело, горько и обидно становится, что благодаря такому лиходейству их против народа великого, через них и от них, а не от евреев, погибли братья, мужья и дети ваши, братья крестьяне и рабочие родимые, в неисчислимом количестве в войне, что так ненужна, позорна и бесславна для милой нашей родины.
— О, русский народ, где, где дети твои, от работы, от мужицкого хозяйства, от семейств оторванные? Где они? Едят ли их, бездыханных, чудовища водные в пучинах океанских, или им хищные птицы очи выклевывают на полях маньчжурских? Или они, бедные, умерли с голоду и холоду, от забот их начальников неспособных, генералов предателей?
Где, где дети твои, русский народ?
Может быть они израненные, искалеченные возвратились на родину, а может быть их за правду-матушку, как баранов безоружных, зарезали 9-го января (сего 1905 г.) в Петербурге или в других городах и деревнях российских?
Где дети твои, мой бедный, несчастный народ? Может быть, они в ссылке, далеко от своих семейств голодающих, или, может быть, они по тюрьмам томятся?
О, русский народ! Кто теперь ест и поедает твоих детей, рубит их нагайками и саблями, колет штыками и убивает ружейными пулями? Евреи разве? Нет! Делает это Николай Второй, да министры его, вампиры ненасытные, расточители, народные предатели. Посылают они полки казацкие, полки солдатские, посылают других детей твоих, о, русский народ, на крестьянство бедное, иначе, на отцов своих и матерей, посылают на геройское фабрично-заводское население, посылают на тех людей, что жизнь свою кладут за землю и волю[1].
Великие злодейства царя и его чиновничьего правительства дошли до сердца народного. Начал народ, хотя и нищий, темный и обездоленный, просыпаться, начал приглядываться, вдумываться... Начал сам разрешать вопросы вышеуказанные, начал доискиваться истины. Заприметил он во многих местах Руси великой своих настоящих лютых ворогов. Начал везде поговаривать: "Довольно уже царь с князьями, баре, попы да чиновники землю русскую, землю Божию всю изгадили. Довольно лиходеи надменные попановали, побарствовали. Пора уже и мужику-рабочему жить по-человечески". И начал то там, то сям народ забито-загнанный подыматься, расправлять начал свои богатырские косточки. Начали солдаты, да матросы бравые, также дети твои, в разум приходить и с неохотою совершать убийства великие своих братьев крестьян, рабочих-тружеников, своих отцов, своих родимых матерей.
Испугались тогда кровососы, испугалось воронье лютое. Ведь смерть им бы пришла, конец их жестокому владычеству, если бы ты, могучий народ многомиллионный, воедино стал против кучки лиходеев твоих лютых; если бы всю землю Божию, да волю всю великую, да правление народное в свои руки взял бы да извел бы всю барщину-панщину и всю кабалу рабочую; поставил бы труженика крестьянина да рабочего на высоту должную, утвердил бы равенство справедливое. Испугалось воронье лютое и пошло на змеиные хитрости.
Чтобы отвлечь тебя, о, русский народ, от вопросов вышеуказанных, от истины, чтобы не думал ты о настоящих виновниках своего горя тяжелого, послало чиновное правительство наемных злодеев-Каинов во все стороны земли русской, чтобы натравлять друг на друга разные народности: русско-христианскую на еврейскую, а татарско-магометанскую на армянско-христианскую, чтобы рассказывали они тебе об евреях глупые басни, злую и подлую клевету, будто евреи христианских детей режут и кровь их пьют. А того клеветники забывают, что евреи веруют в Бога-Отца и что священной книгой у них считается Библия, которую и христиане почитают священной. А разве Библия разрешила кровь человеческую пить? Там даже указано никакой крови не пить.
И удалась во многих местах змеино-сатанинская хитрость подлых клеветников, кровососов чиновников. Некоторые поддались на удочку. И вот, вместо того, чтобы объединиться против врага своего общего, восстали бедные и обездоленные на таких же бедных и обездоленных, ибо богатые евреи откупались у громил и чиновников, а то солдат нанимали для своей охраны. И восстали израненные тем же лютым разбойником, царско-чиновничьим правительством друг на друга с ненавистью, с лютою яростью — и не стало милосердного самарянина. Кровь униженных и угнетенных мать сыру-землю оросила, к великой радости кровососов, лютых, ненасытных вампиров. Неслыханные злодейства совершались над бедными евреями. Кровь лилась взаимно-общая христиан и евреев, потому что после злодейского погрома в Кишиневе, где до 50-ти человек было убито лютою смертью, а до 200 ранено, евреи порешили не давать себя убивать, как овец, а защищаться. Стали они всюду составлять из здоровых молодых людей братства, самообороны, чтобы обороняться от нападающих. И теперь, чуть где погром начинается, эти самообороны, с револьверами и кистенями, выступают и грудью защищают своих братьев и детей, стариков и женщин. В Гомеле и Житомире многих из этой самообороны убили, но и они убили некоторых громил и многих ранили.
— Удержись, остановись же, русский народ, от погромов бедноты еврейской!
— Ты видишь теперь воочию из сказанного мною всю истину. Ты видишь из сказанного воочию, что твои змеи подколодные, проклятая темнота твоя, невежество, бесправие да нужда горькая, что кровь из сердца твоего высасывают, не от евреев происходит, что не они враги твои настоящие, беспорядок-смуту в земле русской заводящие, а проклятое наше правительство, невинной кровью русско-еврейской себя навеки опятнавшее. Ты сам видишь из сказанного воочию, что те яйца змеиные всегда порождало и теперь порождает само проклятое царское правительство, во главе с царским домом Романовых. Высиживают эти яйца змеиные обдирайлы-чиновники полицейские, разные начальники. Пестуют же змеенышей прихвостни царские, писаки продажные, разные Грингмуты, да Крушеваны, да Суворины, подлые и бессовестные, да стая черных воронов, что солнце заслоняют, каркая, да заодно со Змеем-Горынычем и в угоду ему действуют. Разумею фарисействующее и рабски-трусливое духовенство православное, фимиам лести и низкопоклонства царю, чиновникам воскуряющее, за богатых да за знатных против трудящихся да обремененных горой стоящее, православному народу русскому свет солнца правды и истины заслоняющее[2].
О евреях тебе самому известно доподлинно, что на одного богатея ихнего, кулака обдирателя, что не лучше, может быть, и нашего православного, есть тысяча бедняков, таких же, как ты, русский народ, обездоленных. Ведут эти бедняки жизнь полуголодную, каторжную. Терпят они угнетение великое, терпят надругательства, каких даже крестьянам да рабочим нашим сносить не приходится. И вера, стремления у них такие же, что и у тебя, русский народ: уничтожить гнет самовластного, самодержавного правительства, да богачей кабалу многопудовую, жить дружною трудовою жизнью, находясь с тобою в мире, в полюбовном согласии.
— Поспеши же, русский народ, подать руки свои мозолистые невинно избитому рабочему народу еврейскому. Воедино соединись с ним против врага общего, против проклятых чиновников, министров, да Николая II-го с его августейшим змеиным отродием, будьте друг для друга милосердными самарянами, на радость Христа Спасителя. Защищайтесь дружно, вооруженною силою, от лютых разбойников: казаков, солдат да черносотенцев, защищайтесь от разного сброда, который начальство за деньги нанимает сотнями для черных дел, для грабежа и разбоя, а затем само их сажает в острог, а не то даже расстреливает. Друг за друга жизнь свою кладите, по слову нашего Великого Учителя, как положил жизнь свою за невинную бедноту еврейскую в Житомире русский студент Николай Иванович Блинов, который уговаривал толпу не бесчинствовать и которого Каины убили на месте лютою смертию.
— Братцы, сестры мои родимые, будьте в полном мире с евреями. Смотрите, слушайте моего совета искреннего. Время пришло тревожное, трудное, страшное. Царь с министрами, ненасытными вампирами, бросаются из стороны в сторону, придумывают хитрость за хитростью, с панами-помещиками братаются, водят с ними уже компанию. Царь дает им перед собою слово свободное, хочет, вместе с ними да с попами, с полицейско-земскими чиновниками, тебя одурачить, увещают тебя разными будущими подачками, суют под нос тебе обманный Земский Собор, да обманное представительное, не по правде выбранное, собрание[3]. А тем часом, а тем временем твоих смелых братьев, героев рабочих, борцов за народную свободу, твоих детей по городам да селениям вырезывают, да избивают тысячами, чтобы не было кому заступиться за народ русский, обездоленный и за все входящие в него угнетенные народности.
Поспеши же и не раздробляй силу! Не грабь своих друзей в борьбе. Не ослабляй же ты враждой к народу еврейскому своей силушки. Не раздробляй, не ослабляй же ты силушки друзей своих в великой борьбе за счастье, за волю, не поддавайся на удочку, на хитро-злую механику правительства нашего безбожного, что натравливает тебя на рабочее еврейское население. Не верь клевете, что евреи, мол, одно зло христианам делают. Не верь! Это ложь преступная. О евреях тебе же самому известно доподлинно, что из еврейского племени вышел Иисус Христос, Божья Матерь, апостолы. Из евреев был и апостол Андрей Первозванный, от которого, по преданию, Русь впервые услышала слово Евангельское. Узнай также истину, что из еврейского племени и теперь выходят апостолы просвещения, гении человечества, апостолы-народные, мученики, что жизнь свою кладут за благо народа русского.
А что бают, что евреи Христа распяли, то стыдно и грешно митроносным епископам, да нашим попам обирателям, что они умалчивают об истине, не разъясняют ее в храмах Божиих тебе, народу, в делах веры темному, и тем не предотвращают тебя от греха великого по отношению к народу еврейскому.
Эта истина, прежде всего, в том, что не народ еврейский распял Христа Спасителя, а архиереи, священники, фарисеи-законники да старейшины — все начальники еврейские, иначе, своего рода правители-чиновники. А вторая истина, — это та, что за преступление, 2000 лет тому назад совершенное, потомки не наказуются. Третья же истина та, что Христос, наш Спаситель Божественный, на кресте простил Своим гонителям-распинателям и просил о том же Отца Своего Милосердного: "Отче прости им". Вот слова нашего Великого Учителя. А главное, хитрые и трусливые попы, прислужники царские, вроде Иоанна Кронштадтского[4], когда нужно, внимание крестьян и рабочих на том не останавливают, именно, не проповедуют того, что, поскольку Христос Спаситель презирал, ненавидел фарисеев-лицемеров, народных грабителей, постольку он любил народ свой еврейский, и тогда уже обездоленный, любил так, как мы любить не в состоянии.
— И встает здесь перед моим духовным взором картина велико-трогательная. Словно нива колосистая, залитая яркими лучами солнечными, стоит народ, простая масса еврейская, и стар и мал, мужчины и женщины, на склонах горы Елеонския. На холме возвышенном стоит Он, сын Давидов, Христос, Спаситель наш Божественный. И смотрит Он на народ свой своими проникновенными Божественными взорами. И вдруг слезы из глаз Его брызнули... покатились, оросили лицо Его кроткое. И вырвались из груди Его сдавленной слова, из сердца исходящие: "О, если бы я мог собрать тебя, народ весь, как курица[5] собирает птенчат своих под крылышки теплые, чтобы предохранить тебя от коршунов, от слепых вождей-начальников, от злой судьбы-мачехи[6], но это не дано мне Отцом моим". Так изрек Христос за неделю до смерти.
— Русский народ, народ православный, народ христианский. Как думаешь ты, если бы Христос Спаситель наш явился теперь в своем земном виде в нашу Русь святую, то не заплакал ли бы Он еще горше вторично, видя как ты празднуешь светлое Его воскресение великими погромами Его народа любимого — бедноты еврейской? Подумай и ответь не мне, а себе, в сердце своем...
Георгий Гапон.
Примечания
править- ↑ В 1903 году крестьяне Полтавской и Харьковской губерний силою забрали и поделили поровну помещичью землю и хлебные запасы. Царь с министрами приказали губернаторам послать против народа солдат. Солдаты отняли у крестьян и хлеб и землю и до смерти засекали их розгами, творили над ними разные насилия и озорства. А потом царь еще велел содрать с голодных и избитых крестьян восемьсот тысяч рублей штрафу в пользу помещиков, а мужиков велел судить, и их засадили в тюрьмы и в Сибирь сослали. В Иваново-Вознесенске рабочим невмоготу стало жить. Забастовали они в мае 1905 г., да собрались за городом, с женами и детьми, обсудить свои нужды. А начальство послало против этих мирных безоружных христиан казацкие войска. Окружили их казаки, многих перестреляли, других в лес загнали, да шашками и нагайками многие сотни мужчин, женщин и детей искалечили, или насмерть зарубили. Еще хуже было в городе Лодзи. Там до двух тысяч рабочего народа было погублено царскими войсками в один день, в июне этого же года. В это же время в Одессе казаки и солдаты погубили до семи тысяч народу. Но не всегда солдаты против своих братьев идут с оружием. Есть и такие, что сами подымаются против своих притеснителей. В июне на броненосце "Потемкин Таврический" офицер убил матроса за то, что он назвал матросскую пищу никуда не годной. Тогда вся команда взбунтовалась, офицеров всех перебила или заперла в каютах и завладела броненосцем. Матросы приплыли в Одессу и несколько дней держали в страхе все начальство. Правительство послало против "Потемкина" из Севастополя почти всю черноморскую эскадру, под командою адмирала Кригера. Приплыл адмирал в Одессу, да ничего с "Потемкиным" сделать не мог, потому что команда не слушалась его, не пошла против своих товарищей, а на броненосце "Георгий Победоносец" и вовсе взбунтовалась. Почти две недели плавали матросы на "Потемкине" по Черному морю на полной волюшке, а потом высадились на румынский берег, сдав броненосец румынскому правительству. Только тогда смог Кригер взять пустое уж судно.
- ↑ По справедливости, народ (приход) сам должен был бы выбирать достойнейшего из предложенных кандидатов во священники. По справедливости, священник должен был бы зависеть от самого народа (прихода), который в лице своих выборных управлял бы церковью, церковными и приходскими делами и распоряжался бы всецело церковными суммами, из трудовой крестьянской денежки сколачиваемыми. По справедливости, архиереи должны были бы выбираться выборными из народа совместно с выборными из среды приходских священников, вся церковь российская должна была бы управляться выборными из архиереев совместно с выборными от всего православного народа русского. Вот при таком положении дел церковь Российская была бы жива и Дух Божий витал бы в ней и над ней. А у нас как раз, к великому сожалению, все наоборот. Забитый, запуганный, бедный народ русский существенного участия в делах церковных не принимает. Дело народа только нести денежки, в бездонные карманы поповские да архиерейские. Не спрашивая мирского согласия, зачастую садят на шею прихода попа-пьяницу, обирателя, наглого распутника. Выжить такого попа иногда прямо невозможно, так как на стороне попов всегда земские начальники, становые, исправники — все враги народные. Во главе же всей церкви стоит царский чиновник — Обер-Прокурором называется. Он же собственно ставит архиереев, митрополитов, что готовы всегда за тридесять серебренников продать благо народное, так что архиереи и митрополиты зависят всецело от царского чиновника, а не от народа. Кого прикажет Обер-Прокурор Синоду благословить, того Синод благословляет. Кого прикажет чиновник проклясть, того Синод проклинает, хотя бы проклинаемый был самый лучший христианин, самый лучший друг народа. Прикажет чиновник или кровосос-царь оболгать кого-нибудь (например, неповинно убитых, израненных петербургских рабочих, что они, мол, японцами подкуплены, это убитые-то, израненные) — смиренно-наглые лгуны митрополиты и архиереи, все члены Святейшего Синода рады стараться: сами лгут у престолов Божиих и везде приказывают уже от себя (посланием) по епархиям лгать да шпионить. А народ темный, во вред себе, верит им.
- ↑ Известно тебе, русский народ, что 9-го января в Петербурге я пошел с прошением к царю во главе 300 000 рабочих людей, мужчин, женщин и детей, с иконами да хоругвями. Просить хотели мы царя, чтобы выслушал он голос народа, поубавил бы он тяготы рабочим и крестьянам, дал бы им их народные права, землю и волю. Не захотел царь допустить нас до себя. Не хотел побеспокоиться, чтобы выслушать про народную нужду великую; выслал он против нас свои царские войска, и стали они бить да калечить православный народ, пулями да штыками, стали избивать, ровно скотину на бойне. Иконы да хоругви истерзали. Много тысяч людей было в тот день перебито по царскому приказу. Я сам только чудом жив остался. Через пять месяцев, 6-го июня, пошли к царю, тоже с челобитьем, на этот раз богатые дворяне, хорошо одетые, в высоких чинах. Не выслал против них царь свои войска лютые, а принял их милостиво, речи их выслушал внимательно, руки им пожать не погнушался и пообещал просьбы их выполнить. Петербургский рабочий народ вместе со мной просить хотели царя, чтобы дал народу его права, чтобы народ сам вырабатывал законы, по которым в России жить бы можно было по справедливости, без голода и угнетения, да без казнокрадства, без смертного боя; чтобы и царь знал свои права и обязанности, и чтобы казна отдавала отчет во всякой копейке, что из народного кармана отбирается. Просил петербургский народ царя, чтобы свободно выбранные крестьянским и рабочим народом представители собрались в Учредительное Собрание, да написали бы в согласии с самим царем новые законы, по которым правда на русской земле установлена была бы. Пулями ответил царь на нашу челобитную. Но весь народ не перестреляешь. По всей России рабочий люд заволновался, услыхав о злодействе, учиненном над его братьями в Петербурге. Испугался царь народного гнева и задумал он теперь обмануть крестьян и рабочих. Не волчий зуб, так лисий хвост. Объявил он теперь по всей земле, что созовет он представителей народных к себе в столицу обсудить дела родной страны. Но решил он не позволить им обсуждать доходы и расходы государственные, не дозволить новых законов издавать или старые отменять. Решил он также, чтобы в этом Соборе, как и в земских собраниях, одни только баре да чиновники все дела решали, а горсточка мужичков лишь для виду припущена была бы. Народу такого Земского Собора не нужно. Эго не настоящее Учредительное Собрание, а лишь обманное, для отвода глаз. Русскому народу такое нужно Собрание, где весь народ, без различия веры и национальности, был бы по справедливости представлен и имел бы право законы издавать да над казной надзор иметь, да министров — на отчете держать.
- ↑ Иоанн Кронштадтский был когда-то истинным христианином и добрым человеком: любил он простой бедный народ и помогал ему. Но со временем бес гордости и тщеславия обуял его. Начал он все более и более прилепляться к богачам. Начал он все чаще и чаще обивать пороги царские да великокняжеские. Взяли его в руки купчихи, бабы распутные, невоздержанные. Одевать его начали, словно куклу, в дорогие одежды шелковые, а на ноги туфли, сапожки золотые да серебрянные. Глуховат Иоанн Кронштадтский стал к настоящему горю народному. Искажать он стал, по своей трусости, истины христианские, чтобы сделать любезное царским министрам да чиновникам — народным обирателям. Так, он спервоначала убийцам невинных евреев в Кишиневе грозил судом Божиим, а затем, по приказу министра Плеве, что безжалостно сек бедных полтавских и харьковских крестьян тысячами в 1903 году, Кронштадтский сейчас же переменил фронт и убийц кишиневских назвал "истинными христианами". И вышло, что Иоанн Кронштадтский поглумился над Христом. Теперь Иоанн Кронштадтский болен мошонкой. Убоялся и он гнева народного; в Кронштадте рабочие и матросы вооружились против кровососа царя и его министров, Иоанн Кронштадтский и убежал на своем корабле со своим добром в Соловки.
- ↑ По-славянски "кокошь".
- ↑ Передается смысл слов.
