Анатолий Каменский править
Поручик Амурчик править
I править
Поручик захолустного батальона Иван Ильич Амурчик был страшно недоволен своею фамилией. Она не давала ему покоя, мешала ему спать, наводила на самые пессимистические размышления.
«Нет, все кончено, карьера загублена навеки! — думал он однажды, лежа в своей комнате на жестком, как камень, диване. — Амурчик — ведь это свинство! Это целый скандал! Это, по меньшей мере, неприлично, неприлично до глупости! Ну какой же там черт станет заботиться о производстве в высшие чины какого-то, с позволения сказать, Амурчика?! Нет, уж Амурчик дальше капитана не пойдет, а то и просто умрет поручиком. Право, Амурчикам лучше не родиться на свет! Ведь если рассудить, то разве возможно такое сопоставление: генерал Амурчик или даже — полковник Амурчик? Тьфу, какая мерзость, ужасно! Есть, положим, у нас штабс-капитан Горшок и прапорщик Ижица, но это ничуть не скверно, это даже оригинально, это, наконец, похоже на шик».
«Впрочем, почему уж так неприличен Амурчик, — попробовал он себя утешить немного погодя. — Почему, например, Ижица считается бонтоннее Амурчика? Положим, Ижица богач и красавец, но ведь Ижицей пятилетних ребят стращают. Ах, какой срам быть Ижицей! Однако он в большом почете у здешних дам. А когда меня в первый раз ввели в общество, то несколько барышень бесцеремонным образом захохотали, услыхав мою фамилию».
«Нет, это прямо невыносимо! — вышел Амурчик из терпения. — Надо подать на Высочайшее. Тем более, что перемена совсем незначительная: Амурский… А ведь прекрасно звучит: полковник Амурский, генерал-майор Амурский!.. Ура! Эврика! Завтра же пишу! Амурский!»
— Петрушка, черт, дьявол, болван, осел. Амурский! — закричал он благим матом.
Из двери высунулась кислая заспанная физиономия денщика Петрушки. Дело было летом, часа в три дня, в самое пекло.
— Точно так-с, ваше благородие! — отрапортовал он.
— Что точно так, осел?
— Генерал Амурский к полковому командиру сегодня утром в гости из губернии пожаловали.
— Что-о? Скот. Проснись, ты бредишь?..
— Никак нет: говорят — старинный друг… бал беспременно будет.
— Так что же ты, болван, мне раньше не доложил? Все говорят, все знают, только я один по твоей милости ни черта не знаю.
— Точно так, ваше благородие.
— Что «точно так»? Вечно ты со своим «точно так» надоедаешь. Да говори же, осел, го-во-ри же!
— Штабс-капитан Горшок заходили, когда вы утром изволили почивать, и то же самое говорили: "Твой, дескать, барин все спит, знать ничего не хочет, а мы уже все духи и перчатки закупили… А еще, мол, «однофамильщики».
— Да ты что брешешь, рябая твоя харя, что ты меня морочишь? Какой однофамилец? Амурский он, ты говоришь? Амурский?
— Точно так.
— А ты не знаешь, что ли, моей фамилии? Я — Амурчик. Понимаешь: Амурчик, Амурчик! — злобно твердил он.
— Точно так.
— А ты говоришь «однофамильщики», — передразнивал поручик, — что ж он, по-твоему, такой же, как я, Амурчик?
— Никак нет: они генерал Амурчиков, а ваше благородие поручики.
— Да пойми же ты наконец! — взбесился поручик. — Что он — Амурский, — генералов Амурчиковых не бывает! — закричал он и грохнул об пол подвернувшийся стул.
— А по нашему понятию, это все одно. Амурчик, оно даже приятнее как-то.
— Приятнее, говоришь ты? Приятнее? Пшел вон, пшел! Мерзавец!
Петрушка исчез. Поручик в волнении зашагал по комнате.
— Гм… гм… ему приятнее. Черт! Долго ли он будет меня изводить?
Успокоившись немного, Амурчик присел на диван и стал размышлять: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Теперь и показаться никуда нельзя. И не придумаешь ничего. Ведь дает же
Бог соображение и находчивость иным людям! Так с бухты-барахты возьмут да и удивят губернию. Вот бы теперь выкинуть штуку. Э, да не залечь ли спать, авось что-нибудь приснится путное».
— Эй, Петрушка!
Петрушка явился. Лицо его носило следы недавнего испуга. Он даже глаз зажмурил на минуту.
— Меня нет дома! — завопил Амурчик. — Понимаешь? Весь день нет дома, а куда ушел, не моги знать! Слышишь?
— Слушаю-с.
— Пшел вон!
Поручик развалился на диване, положил под голову облезлую клеенчатую подушку. Денщик боязливо притворил дверь.
II править
— Ваше благородие, а, ваше благородие, — послышался осторожный, вкрадчивый голос, — уже ночь, пожалуйте к полковнику: три раза присылали.
— А? Что? В самом деле? Что же я заспался? Одеваться скорей!
Амурчик уже одет и поспешно направляется через бульвар, к дому полкового командира барона фон Шталя.
Луна, прохлада, благоухание. Дом ярко освещен. Поручик поднимается по роскошной лестнице, убранной красным сукном и тропическими растениями. На нем превосходный мундир. Усы стрелками.
Амурчика встречает гром оркестра. Он окружен со всех сторон барышнями, которые его с чем-то поздравляют. Барон фон Шталь с приветливой, покровительственной улыбкой берет его под руку.
— Я вас представлю, — точно по секрету, сообщает он.
Генерал в кабинете барона. Волны табачного дыма, почтительно трепещущие лица офицеров. Тут все, а между всеми и Горшок, и Ижица. Генерал очень маленького роста, лысый, с длинными рыжими усами. Он держит Горшка за борт мундира и в чем-то его убеждает. Тот стоит, не шевелится и во всем соглашается с его превосходительством.
Фон Шталь подводит Амурчика.
— Позволь тебе представить нашего общего полкового любимца… Поручик Амурчик.
— Хо-хо-хо! — смеется генерал. — Это остроумно: генерал Амурский и поручик Амурчик. Всего только Амурчик. Хо-хо- хо. Впрочем, какое вы имеете право! Это нелепое подражание! На гауптвахту! — вскрикивает он. — Сейчас же! Запереть на три недели. Что за безобразие: Амурчик! Да как он смеет!.. Ну, разодолжили, полковник: как мне понимать? Это насмешка!.. Гм… Амурчик! На гауптвахту его, подражателя!
Амурчика тащат через все комнаты. Барышни хохочут. Вера, даже Вера заливается смехом. Поручик вырывается от солдат.
— Верочка! Я вас люблю! — шепчет он девушке в ухо.
— Вам сказано! На гауптвахту! — раздается грозный голос.
Перед ним стоит фон Шталь и начальнически указывает ему на дверь.
— Что вы осмелились говорить сейчас моей дочери? Вон, сию минуту! Генерал сердит, это вы виноваты со своей дурацкой фамилией. Вы подводильщик, милостивый государь!
— Какой скандал! — кричат барышни.
Амурчика стаскивают с лестницы.
На бульваре от домов и деревьев легли длинные, резкие тени. Луна светит по-прежнему… И вдруг Амурчик отделяется от земли и плавно несется по воздуху. Какая благодать! Какая свежесть, ширь, свобода! Боже! Что это? Навстречу ему плывет какое-то сказочное создание… Волосы распущены, глаза сверкают, как звезды; длинное, фантастическое, серебристо-белое платье…
— Ба, это Верочка!
— Амурчик! Милый Амурчик! — шепчут ее хорошенькие губки.
Он в восторге обнимает ее. Они несутся вместе.
— А генерал разжалован, — загадочно говорит Верочка.
— Какой генерал?.. Ах, да, да, помню: усы… как разжалован? За что?
— Очень просто: теперь генерал — ты… и знаешь, я забыла тебе сказать: в России все генералы разжалованы… только ты один и остаешься…
— Неужели это правда? — спрашивает Амурчик, весь замирая от счастья. — Господи! За что такая милость? Я — генерал, всероссийский единственный генерал! Верочка со мною… Верочка, милая, посмотри, что это там? Ты видишь это море? Верочка, едем за границу… В Италию, в Неаполь — едем, Верочка? А?
— Конечно, конечно, — шепчет Верочка, прижимаясь к нему, — а вот и твой генеральский пароход! Посмотри, какой красивый пароход.
— Поехали, поехали! — восторженно шепчет Амурчик.
Они сидят обнявшись на палубе. Луна смотрит на них и улыбается.
— Пойдем в столовую, мне что-то холодно, — говорит Верочка, — кстати, там папа.
— Я не пойду, Верочка, я его подвел, он меня застрелит.
— Да ведь ты генерал!
— Ах, да, да, я и забыл… Прости… Ну, пойдем.
Они входят в столовую. Электричество, блеск, позолота, цветы в вазах, картины, роскошные ковры. Полковник сидит в углу, в парадном мундире с орденами.
— Полковник! — с достоинством произносит Амурчик. — Я прошу руки вашей дочери.
— А, — говорит фон Шталь, — руки моей дочери? Нет, моя дочь не может быть мадам Амурчик, баронесса фон Шталь не может быть просто Амурчик.
— Да ведь он не просто Амурчик, — обиженно произносит Верочка, — он генерал, папа!
— Кто? Он? Он? Ха-ха-ха! Какой он генерал! Он белый слон.
— Скажи, что Ижица! — громко говорит Верочка.
— С какой стати, — строго замечает Амурчик, — я вовсе не Ижица, зачем лгать? Я генерал Амурчик.
— Скажи, что Ижица, болван! — уже кричит Верочка.
Амурчик потягивается и открывает глаза. Ах, что это?
III править
На улице уже было темно. В окно виднелось зарево от поднимавшейся луны. В прихожей слышался сильный шум.
— Скажи, что Ижица! В третий раз тебе повторяю, осел! — раздавался громкий голос.
— Дома нету.
— Да куда же он провалился? Врешь ты! Я уверен, что спит. Куда ушел? Говори.
— Не могу знать.
— Я здесь, дома, дома! — вскакивает Амурчик и отпирает дверь.
— Ну, слава Богу, — говорит Ижица, пожимая ему обе руки, — и замаялся же я, брат, с твоим Личардой, черт бы его побрал… А я к тебе. Представь: сенсационное известие! Сегодня экстренный бал. Будет весь город. Целую оранжерею опустошил командир. Ведь это прелесть! Я в числе распорядителей. Какую мне Вера Леопольдовна розетку роскошнейшую приготовила… Про тебя там очень спрашивали, велели привести живого или мертвого, говорили о каком-то сюрпризе генералу. Ну, и кутим же сегодня, я тебе доложу. Поговаривают, что полковник не ограничится общим представлением, каждого отдельно будет рекомендовать генералу… как, бишь, его фамилия?.. Вот впопыхах и не справился, какая рассеянность… А жаль, что у нас с тобой фамилии немного подгуляли. Ну, да это ничего: мундир, усы, прическа, перчатки и все такое… не обратит внимания. Гм… гм… прапорщик Ижица и поручик Амурчик…
— А знаешь ли ты, что я вовсе не Амурчик, — я подал на Высочайшее, и с сегодняшнего дня я — Амурский. («Эх, здорово соврал», — подумал он про себя.)
— Ну-у? — удивился Ижица. — Счастливец же ты! Поздравляю, поздравляю! Я, брат, откровенно говоря, начинаю тебе завидовать…
Через четверть часа приятели направлялись по бульвару к дому полковника.
«А вдруг и это сон? — мелькнуло в голове у Амурчика. — Уж очень похоже что-то: и луна, и тени, и прочее».
— Ижица! — обратился он к прапорщику. — А я ведь не предупредил барона о том, что я — Амурский. Как же это? Надо устроить.
— Ну, он сам, наверное, знает: бумаги ведь ему известны.
— Не думаю, брат, он их редко читает.
— А ты вот что сделай; как станет тебя представлять полковник, ты его и поправь… Так, деликатно, разумеется. Я, мол, нынче — Амурский. Это произведет эффект.
— Да, да, я сам так думал! — небрежно заявил он Ижице.
IV править
— Вот, представляю, — раскачиваясь на длинных и тонких, как жерди, ногах, говорил барон, обращаясь к генералу, — твой однофамилец, поручик Амурчик.
Все завертелось перед глазами ошеломленного поручика, когда генерал с ласковой улыбкой протянул ему руку.
«Как однофамилец?» — пронеслось в уме Амурчика, и он в то же время машинально изгибался и расшаркивался.
— А это наш главный волокита и повеса, добрейший малый и полковой любимец — прапорщик Ижица, — продолжал фон Шталь.
Генерал прищурил один глаз и насмешливо посмотрел на прапорщика.
— Оригинальная фамилия! — сиплым баском промолвил он. — Последняя буква алфавита… гм… оригинально: точно последняя спица в колеснице, — сострил генерал. — Хе-хе-хе! Похвально, очень похвально, молодой человек, — к чему-то прибавил он.
Амурчик отошел. Представления продолжались своим чередом.
— Правду ли говорит Ижица, что ты подавал прошение на Высочайшее имя и что ты вовсе не Амурчик? — подлетел к нему кто-то из самых юных офицеров.
— Нет, что за вздор! Конечно, я пошутил.
Поручик пробрался в курительную комнату и в изнеможении опустился на диван.
«Генерал Амурчик, — размышлял он, — да неужели это правда? Вот удивительное совпадение! Значит, еще ничего не потеряно. Значит, и Амурчик может быть генералом».
— Ура! Карьера! — громко крикнул он.
Его окружили. Он был бледен. Ему дали воды. Он оправился и вышел в зал.
Генерал издали закивал ему головой. Амурчик подбежал к нему.
— Слышал, слышал, молодой человек, про вашу исполнительность и хорошие качества. Вы далеко пойдете. Амурчики всегда отличались по службе. Желаю вам дослужиться до моего чина. Хе-хе-хе!
«А ведь он совсем не похож на того… разжалованного», — мелькнуло в голове счастливого поручика.
В продолжение всего вечера фон Шталь был чрезвычайно любезен с Амурчиком. Барышни кокетничали напропалую. Некоторые офицеры, а в особенности Ижица, злобно бормотали сквозь зубы: «Любимчик… однофамилец». Верочка, очаровательная Верочка во время мазурки сделала Амурчику невинный намек на то, что теперь «многое, многое» изменилось и что «некоторые люди» могут быть смелее.
Амурчик брякнул предложение.
Впервые: журнал «Искорки», 1910, № 5-6.
Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.